Я читала в ярких стеклах, песни пыли и солнца. И мне опять казалось чудом, что зима кончилась, началась весна. Текущее бренное вновь вломило мне в мозги провода, а мысли о том, чего никогда не было потому что просто не могло быть стали прекрасным снотворным и ничем больше.
Я пыталась вернуть себе уверенность, но я так хорошо научилась ублажать сою сонность и лень, я, живя здесь, научилась неплохо упражняться в оправдании пороков, но вот урок моих глаз и сердца и нужно бежать от этого: видишь погибель – значит остановись. Но это как пророк в своем отечестве и мое нутро воспринимает угрозу с молчаливым попустительством. И как учиться и у кого?
Стены раздвинулись до небес и можно до бесконечности пить бесплатный алкоголь – воздух. И даже под холодными каплями дождя радоваться, что вот природа подтверждает вечность бытия… и смерть – явление временное, пока не наступит весна.
Но в ворохе дней, планов, проблем, когда нужно тратить время на бессмысленные заботы о дне грядущем, и снова ведя такие нетвердые споры о правде… так трудно сделать хоть какой-нибудь осмысленный выбор.

Кто-то преподнес мне свою любовь запечатал в конвертик скрепил поцелуем и готов на все лишь бы лишь бы. Я открыла конверт… но ни одно из миллиарда достоинств отправившего не тронуло мою душу… и унижаться не стоит, нужно просто понять, что все…
Мы идем делаем шаги ради надеясь и обманывая себя в глаза а там на другом конце связи уже никто не держит нить по которой ты идешь.
Когда проходят мимо не замечают те вкус чьих слез еще не стерся с губ… ты понимаешь как много той лжи которая невинна и жестока.
Еще одно письмо из жалости несколько строк для успокоения совести – напишешь, заберешь себе еще кусочек его надежды… и ничего неправильного только зачем?

С замиранием сердца понять что-то ты уже потеряла. Как прочно стоишь на ногах, как можешь отмерить за судьбу что и за что тебе причитается. Она ведь не отмеряет. Она не педант как ты. А может больше как хочет так и правильно как ни крути. И вот время течет и в промежутки между сном и желанием спать опять пытаясь хотя бы представить ту истину в которую хоть кто-то поверил. Все твои мысли и такие глупые страхи ребенка, когда замолчит в тебе?

Для того чтобы понять нужно сделать определенное усилие. Словно в голове есть рубильник, бац, и ты уже смотришь вокруг глазами другого. Всех можно понять даже тех, кого понимать боишься. Трансцендентное единство апперцепции, мать его.
А я слоняюсь по историям, горам трупов, принюхиваюсь на запах страха, боли, слез и безумия. Такого чужого безумия и такого родного. И мне становится страшно, что рубильник может сломаться. Но я понимаю, что все это иллюзия центробежная сила равна центростремительной и нельзя сойти с ума просто так от вовремя не переключенного рубильника. Или можно?

А в глазах у неё такой страх! И еще то, что ей за него стыдно. А мне бы собрать всех птиц на один зеленый остров в доме без крыши и пусть летают между колонн или взмывают в небо. Я буду смотреть на них сверху летая во сне. И видеть остров, дом и счастливых птиц.

Остывает мир, остающийся где-то далеко подо мной. Я только коснулась его замерзшими ступнями и вот он уже внизу. Я проплываю тяжелый туман моих снов, с застывшими на лице слезами. Я смотрю ему вслед.
Когда очнешься от сна и так каждый день. Холоднее и сны страшнее.
Раньше я хотела ходить за тобой следом по твоим путям. Изучать твою жизнь, открывая все, что скрыто. Искать в тебе какую-то истину, веря, что это и моя истина тоже. Что даже не будучи вместе мы стремимся в одно и живем для одного и того же.
Но я потеряла со своей любовью и твою душу. Сейчас ты одушевлен для меня не больше, чем фото в моем альбоме. Возможно, ты сам значишь для меня уже меньше, чем оно. В нем воспоминания, а в тебе теперь ничего, пустая забава, игрушка моего прошлого.
И так это странно.
Странно то, что ты все еще есть и кто-то все еще любит тебя. Пусть не я, но кто-то. Где находится та жизнь и тот мир, в котором ты живешь? И отчего мне так противно и сладко знать о нем?
Но я устала оттого, что во мне всегда что-то происходит. Каждый день крутится во мне как в барабане, что-то все наматывается, наматывается. И мне так страшно не хочется быть слишком многим, в моей голове и половины всего этого не поместится. Куда же мне девать остальное?
И смотря как за окном проносятся мимо огни вспоминать, что вот об этом нужно подумать, об этом, этом и еще что-то нужно решить, и если решить что-то сделать и не забыть исправить, поправить, изменить себя, конечно… Но так ведь хочется спать, что ничего не хочется.
Опять спать. Видеть мертвых и живых. Просыпаться и забывать.

Много дней я плыву в душном воздухе. Много дней я словно перепрыгиваю через пропасть по островкам своих мыслей. Я пытаюсь разгадать загадки, ответов к которым нет. И в глаза мне смотрит все тот же непостижимый сфинкс. (Я боюсь, что меня закроют в деревянном футляре, спрячут под землю. Я боюсь злых людей, с нечистыми талантами. Тех, кто ворует погребальные знаки у покойников).
Я не могу впустить себя сюда и не могу уйти отсюда. И что за чудовище привиделось тогда Гойе? И что за тень ползла, пугая, по его одеялу?
Мне ничего не хочется. Только темноты, одиночества, спрятаться и сидеть, травя себя тишиной.

Рассказать обо всех мировых дураках,
Что судьбу человечества держат в руках?

Рассказать обо всех мертвецах-подлецах,
Что уходят в историю в светлых венцах?

Для чего?

Тишина под парижским мостом.
И какое мне дело, что будет потом.

А люди? Ну на что мне люди?
Идет мужик, ведет быка.
Сидит торговка: ноги, груди,
Платочек, круглые бока.

Природа? Вот она природа -
То дождь и холод, то жара.
Тоска в любое время года,
Как дребезжанье комара.

Конечно, есть и развлеченья:
Страх бедности, любви мученья,
Искусства сладкий леденец,
Самоубийство, наконец.

Я цепляюсь за тебя как за обломок корабля в открытом море. Словно держаться за тебя единственная возможность выжить. Иногда мне кажется, что я существую, чтобы думать о тебе. Чтобы вечером после работы убеждаться, что ты существуешь, ты не сон.
Нас, конечно, как и всех, размоет в потоке времени, постепенно мы изойдем вместе с каплями отпущенного времени. И не существует тайны, которая может спасти. Но я, может быть, впервые в жизни не боюсь смерти. Я улыбаюсь в пустоту, надеясь, что там ждут меня те, которых я потеряла, на том месте, где я буду ждать тебя, если, или ты меня, если. Я не боюсь умереть. Я сделаю это с улыбкой, потому что была счастлива, потому, что поняла главное, потому что любила. И я не боюсь жить пока ты рядом и пока я знаю, что это именно то, что важно и нужно.
Возможно, мы действительно сможем стать целым, единым. Сможем жить одним сердцем и телом. И если мы соединили друг друга в своей душе никто не сможет отнять у нас то, что мы нашли.
Но кто знает, может быть, все это одна из граней правды-лжи. И все, что меняет нас изменит и это. Мы не пишем закон, мы живем уже по написанному многими…
Я хочу просто чувствовать как прекрасно мое сердце пока в нем только ты… Пока это возможно.

Я узнал этот звук позади меня. Я почувствовал колыхание воздуха и приближение твое ко мне. Ты шла и звучали твои каблуки. Твой запах как твои прикосновения ощутим мною.
В тот день на небе было слишком много Луны. И по дороге мчались огни. Мне было холодно, но было важнее для меня согреть тебя. Курсор пульсирует в конце строки как сердце. Оно все еще бьется. Послушай, послушай меня.
Огни летели вдоль нас по дороге, но их искры не обжигали наши лица. Они гасли где-то вдали на горизонте, куда убегали.
Я ощущал твое присутствие и тот вечер мне не забыть, когда ты пришла так тихо, так мягко и с тобой все твое осталось рядом со мной. Мы обжигали друг друга. И мы были одни тем вечером где много Луны и огней. Мы одни и все мимо нас и только. Так навсегда. Так навсегда, что больно, больно всегда.

Ничего, ничего. Тебе было грустно и это прошло.
И когда закроются глаза, будешь ли ты знать, для чего ты шел по всем этим асфальтам. Для чего выбирал, по каким идти.
И бурный поток промчится через тебя. И никто не узнает, какой силы он был тот, что сбил тебя с ног.
И мне сейчас еще одна боль от неизбежности смерти. И мне сейчас еще один взгляд туда где меня уже не будет.
Но стоит ли грустить об этом?
А мне чувства так важны.
Жаль, что мой мир больше не бьется на части. Что не рождается ничего нового. Я лишь бегаю с переменным успехом от тоски. И нечего мне сказать. И нечего мне делать. Я не стала собой, хотя так долго старалась научиться этому. Где-то я выбрала не тот поворот. Я слишком увлеклась возможностью плыть по течению.
Я разучилась переносить холод и боль. Я разучилась видеть смысл в поиске.
Или я становлюсь такой же как город. Он заполняет мою пустоту собой и уводит меня от себя. В конечном счете спасая от страха и не давая видеть разрушение, уничтожение. Все уходит в пустоту. Пустота сводит с ума.
Познание искушения лишает искушение силы. А рефлексия убивает мысль.
Но я не знаю в конечном счете, что мне выбрать, чтобы «прожить свою жизнь так, чтобы потом не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы.»
И для этого нужно или далеко убежать от себя или глубоко в себя войти.

Я ведь только и хотел попытаться жить тем, что само рвалось из меня наружу.
Почему же это было так трудно?
Перечитываю Гессе и заново влюбляюсь в Дэмиана как и 5 лет назад. )

Они были смешны и нелепы. И так же нелепа была их любовь. И в мире слишком много людей, чтобы быть счастливыми. И слишком много порядков, чтобы быть свободными. Но в конечном счете так ли это важно?
Они были глупы в начале и нелепы в конце. И эта игра закончилась, конечно, печально. И так просто думать о чужой боли, так спокойно говорить о ней. Сострадания, наверно, не существует.
Я варюсь в своей кастрюле.

Это ведь жизнь, я знаю, и ничего больше. Это только, кажется, что эта мерзкая отрава способна убить меня. Когда все смешалось: предчувствия, воспоминания, проблемы, дела, желтый коридор, табачный дым. И, кажется, так мало, что вот все взорвется внутри меня и погаснет и ничего больше не буду способна увидеть. Не для тебя, не для себя. Что я сломаюсь вдруг резко на улице в толпе. Меня сломает пополам. Я упаду и даже не успею заплакать или запеть. Словно изнутри меня ударят поддых все эти гребанные мысли, мысли, мысли. Вся эта ложь и правда. Они слишком заменяемы. Это добро и зло. И так трудно плыть, меняя берега, к которым стремишься. И хочется вдохнуть в каждой точке и чтобы вдох был желанен. Живя я убиваю себя… жизнь меняется со смертью местами… но откуда мне знать, что это – смерть? Это просто тоска, маленькая падла с большими глазами) И все пройдет, как было обещано Соломоном.

Что ты делаешь?! Боже мой, ЧТО ЖЕ ТЫ ДЕЛАЕШЬ?! И как в замедленном кино смотришь, как кто-то уничтожает свою жизнь.
Он говорит тебе: Се лав и, малышка. И рот его разбит. И глаза заплыли. И сам он словно уносится по скоростному тоннелю и ничем не остановишь его.
И вот душа – горсть пепла. И глаза уже не глаза, а слезы. И мертва, мертва, хотя время не остановлено, чувства еще нагло врут о реальности тебя… Но ложь, все врата – ложь, и мои слова и мысли оскверняют меня жизнью.
И ничего не ждешь и ничего ли не ворвется, испуг, смятение – это рождение. Это смерть.
Ну чтож поговорим. Мы будем метать слова как рыбы икру. А слезы как бисер. Ведь если ты подонок, то и я вряд ли лучше. Но … нужно что-то делать, думать что-то.
Но почему, словно отключили свет, словно кровь – превратилась в лед внутри меня. Словно не заметила тогда, что ты разрушал не свою, а мою жизнь.
И как твердо должна я знать дорогу, чтобы не позволить нам сорваться. А если я не знаю. Если я не верю в то, что ТАМ вообще можно пройти?!