Захлопнулась дверь в осень… она так тихо ушла. И не хватает теперь чего-то, какой-то малости, чтобы хоть как-то чувствовать себя живой. Смотрю, говорю, хожу, двигаюсь по плоскости… Говорили о зиме, на минуту показалось, что снова смотрим в глаза друг другу. Стала злой, пустой. Не хватает опять же какой-то малости, чтобы выбросить его из сердца. Всё равно, красивые у него глаза, дорогие мне глаза…
Хочется сесть рядом и поговорить просто. Но с другой стороны знаю, что будь рядом, не говорили бы, а играли друг другом как кошка с кошкой, хотя я бы наверно как всегда притворилась мышкой, а если бы стала вдруг ею, начала бы притворятся кошкой… играли бы да! Чтобы избежать боли? Наверно. Чтобы не оказаться в проигрыше? Может быть.
Хочется сказать ему милый, хороший мой, ну сколько можно играть? Неужели так необходимо на собственном примере убеждаться, что игры это всё, что умеют люди… Только не скажу.
Что будет с нами?
Что нас ждет?
Чувствую косячу: собираюсь встречаться с женатым мужчиной, просто от скуки… И ничего мне от него не нужно, просто интересно, как это…
Чувствую косячу: милый парень меня любит, а я ему мозги пудрю, просто мне приятно получать в качестве бонусов его милые чувства…
Правда: отойдешь ты и я упаду, всегда это знала. Видишь, падаю. И никого не нужно кроме тебя, и тебя не нужно, слишком несвободно, буду опять кричать в темноту твое имя, прекрасно зная, что не хочу, чтобы ты меня слышал. Вернись, слышишь, стань вновь опорой, силой, единственной правдой для моего сердца и тела. Вернись! Стань снова моим всем, прошу тебя, только ты сможешь, только ты.

Скучно на этом свете, господа! - так кажется
как эпилог великой и скучной трагикомедии.
Скучно зарабатывать и тратить деньги, скучно спать по ночам, скучно надеяться, верить, что его существование что-то для меня значит, скучно встречаться с мужчинами, не любя их. Скучны чужие чувства и скучно чувство вины. Скучно ожидание, скучны игры, скучен секс и скучно его отсутствие, скучен алкоголь и скучны фильмы о любви и комедии…
Скучно… скучно… скучно…
Скучно как сучно и сучно как скучно.
Скучны друзья, скучны проблемы, скучна зима за окном. И ничего же нет, ни моя жизнь ни моя смерть ничего не меняют. Плетутся судьбы, связываясь в узлы, идешь не зная, но сейчас даже это не спасает меня от скуки, не от тоски, а от скуки.
Как прекрасна скука! Ничего не нужно, только она, здравствуй, милая, я так тебе рада!

Уже темнеет на дворе и холодно, как в январе,
Хоть за окном пока еще ноябрь.
Осталось лето позади и осень тоже позади,
И хочется закрыться и заплакать.
И хочется под теплый кран и хочется не помнить ран,
И хочется вернуть себе сентябрь,
Но стало жутко на дворе и холодно, как в январе,
Хоть за окном пока еще ноябрь.

Конец августа:
«В городе пахнет осенью, а в душе пустота как будто умерли все, кого я любила… Словно сквозь меня проходит всё, что я вижу или делаю: деревья дневной свет, голоса, дела, заботы и планы…
Ускользает тень от тех дней, что я сейчас проживаю, ускользает и ничего не остается от них, жизнь становится бредом, несколькими фразами ни о чем сказанными тебе и несколькими фразами ни о чем, услышанными в ответ. Я люблю тебя и каждый день вдали – это только утомительное путешествие по кругу часов, количество минут бесконечно, и невозможно перейти эту пустыню тоски без твоей руки, понимаешь?
Я знаю: ответов нет и никогда мы не станем друг другу пищей и верой, мы не Боги.
Я знаю.
Бессмысленно осуждать тебя, злиться без причины, просто чтобы убить эту слепую тоску по твоему присутствию. Бессмысленно терзать тебя и смеяться, когда не смешно…
Бессмысленно пытаться быть такой, как если бы ты был рядом. Но, нет, не бессмысленно любить тебя и думать о тебе, создавая всё новую и новую нежность, которую, возможно, у меня получится отдать тебе при встрече»
Сейчас:
А пошел ты нах..
Неужели я научилась ненавидеть тех, кто причиняет мне боль, но, черт, как грустно, как грустно!!!

Я остановила время. Я остановила движение. Я остановилась.
Ты стоял и смотрел, чуть поодаль. Мой танец вдруг прервался. Последний раз взвились яркие лоскуты, я остановилась, чтобы видеть тебя.
И я увидела. Ты стоял чуть поодаль и смотрел на меня. Ты молчал, и в твоих глазах не было ничего. Что было в них, пока я танцевала? Нравился ли тебе мой танец?
Я смотрела на тебя с вопросом, но в твоих глазах не было ничего.
Время стояло, и мы стояли чуть поодаль, но на самом деле друг против друга. Мы стояли так вечность, я вопрошающая и ты молчащий.
Тебе было нечего сказать мне. Ведь я потом только поняла, что я остановила танец, и ты больше не видел меня, я была свой танец, свое движение, никто не знал, что когда останавливается время и танец, вопрос остается, вопрос: Нравился ли тебе мой танец?!

Странны пути и случайности, странно, что нужно слушаться кого-то и постоянно ломать себя. Бесконечно. Конечно, я дура, это бесспорно, но даже дуры ведь имеют право существовать, даже такие безумные изломанные дуры должны существовать. Хочется, да, хочется быть другой, уметь быть объективной, уметь не потакать своим глупым желаниям, идущим всегда в разрез с коллективным здравым смыслом. Хочется, чтобы не было стыдно… но не могу.
Мда… Ту би о нот ту би… хочется нот ту би, но за окном валит стеной белый пушистый снег и страшно никогда больше его не увидеть.

Так вот… Закончился очередной период в моей жизни. Как всегда, каждая веха связана с именем мужчины, с обретением и потерей смысла. Замаячили новые горизонты, другая жизнь, другая работа, другие люди, другие разговоры, другие цели… всё другое, и я, я, наверно, тоже другая. Вот так вот. Была любовь, стремление, слова и дела, ожидание и надежда, была вера, вера в дружбу в понимание. Но странно. Сейчас в душе пустота, боль и грусть и еще какая-то гиблая надежда. Ха! К черту это всё!!! Не понимаю ничего. Казалось мы шли вместе, верили и стремились к одному, мы понимали друг друга, мы шли навстречу… а потом оказалось, что только я шла… а он стоял в стороне, и когда я приблизилась предпочел ретироваться. Что же это было? Трусость? Боязнь боли? Или? Я не понимаю. Стоило мне появиться рядом и он стал убегать как ошпаренная собачонка. Глупые, пустые намеки на то, что сейчас серьезные и светлые чувства не должны иметь место в его жизни, да именно так не должны иметь место в его жизни. И последнее – намек на откровенность… так будет лучше для всех. Слишком раним. Так он сказал про себя. Боится, защищается. От чего? Будто не знает, что я отмахала столько, столько нервов и сил потратила, чтобы встретиться с ним, чтобы в конец измучится из-за его поведения и в конце принять горькую пилюлю, что меня бояться, бояться привыкнуть ко мне! Как это понимать? Разве я не испытывала боли. И меня предавали. Хотя нет, меня не предавали, я просто не верю в предательство, ни одно расставание не причиняло мне особой боли, я умела принимать чужой выбор. Но только он сумел меня поставить в ситуацию, неразрешенную и горькую. Я люблю его, я ему верю, он для меня лучший друг и лучший любовник, и просто близкий и родной человек. А если любишь, если помнишь глаза и поцелуи, если помнишь объятия, в которых было столько тепла и нежности, как суметь отказаться от человека, уверовать в его нелюбовь и нежелание быть с тобой. Как? И умом понимаешь, насколько неправильно и глупо, плакать вечерами из-за него, думать о нем, если приказываешь себе всё забыть и плюнуть, и не можешь, не можешь. Потому что любишь. Цепляешься за глупости, всё истолковываешь так как не больно, понимаешь, принимаешь, всё, что он делает, как влюбленная девчонка готова ждать… только ждать. Чего?
Нечего ждать и все пути заказаны. Что толку стучатся в закрытые двери. Как там поётся: Мы выбираем, нас выбирают, как это часто не совпадает.… Да, наверно, моя судьба преподнесла мне очередной подарок, ценность которого я пойму потом, когда боль уйдет и всё забудется, когда я безболезненно уберу его труп из своей души. Есть же хорошие мужчины, которые предпочитают не мучить, а любить, которые умеют ценить чужие чувства. Только жаль, что самые светлые самые горячие чувства тратишь на подонков, а не на них, которые терпеливо ждут, слушают и понимают, которые ОТВЕЧАЮТ.
Самое страшное начинаю его презирать, таки не смог удержать хорошую мину, провалился как плохой актер, дурак! Знаю, будет жалеть, но когда не останется ни дружбы, ни любви, ни привязанности, нечего будет возвращать. Можно любить, но полюбить заново, кого уже разлюбила, невозможно.
Освобождение уже близко…

Она умирала тихо. Словно растворялась под водой, она утекала сквозь дни своей жизни. Ожидание смерти струилось из её тела в воздух останавливалось в нем, подобно дыму, причудливо изгибалось и улетучивалось от очередного выдоха, она смотрела на него, она смотрела только на него, она задерживала дыхание, стремясь одновременно прошептать что-то важное, известное только ей, чтобы остановить движение созданного ею мира, чтобы растворится без остатка вместе со всем, что было ею, и одновременно ею не являлось. Этого было много. Слишком много для её маленькой души. Она верила. Что у неё есть право уйти от этого и ничего больше не ждать.
Всё… Всё… падал медленный снег, танцевал своё грустное танго вокруг неё, но всё, что ей хотелось, чтобы оно остановилось. Обещанное и неисполненное. Извилистая линия жизни и прямое как полет стрелы ожидание. Всё… всё, что у неё было и будет этой зимой.
Тишина дома, душа наполненная страхом и сомнением, зима и одиночество, это вечное неразгаданное никем одиночество.
Золотым исполином сидел в углу Марк как всегда молчаливо и задумчиво смотрел он на неё с её виноградной лозой, обвивающей далекий и уже конечно не существующий дом, с её розой, нарисованной кем-то давно на её сердце. Роза кровоточила, и женщина плакала… и снег идущий за окном танцевал в полутемной комнате, не оставляя следов. Что есть прошлое?
Спрашивала она.
Что есть жизнь?..
Он видел птиц снежных коршунов, прилетевших с далеких вершин на зов о помощи,… но она не видела, что вокруг неё вьются большие белые птицы…
Она не видела ничего… всё, что ей хотелось умереть в этот снежный день, между прошлым и будущим.
Она слишком боялась, что он ей больше никогда не приснится.

Когда черная кошка, вынырнув из-за угла, перебежала мой путь, я была слишком легкомысленна, чтобы придать этому хоть какое-нибудь значение, но видно зря, и моя жизнь, наобещав мне с три короба, вдруг ухмыльнулась, настолько по-хамски, что мне осталось лишь глотать слезы и завидовать покойникам.
Но что я могу? Быть может, правда заключается в том, что я заслужила столь нелепую каверзу, но я чертовски устала и, в конце концов, человек заслуживает хоть какой нибудь проблеск, а у меня полная темень, и радости никакой, а проклинать карму хоть и можно до бесконечности. Но какой в этом толк?

Каждый день провожал и встречал он меня. Каждый день в любую погоду я видела его стоящего и ожидающего меня. Каждый день стоило мне заметить его он исчезал в развороте улиц. Я лишь хмыкала, мне никогда не было важно здесь он или где-то еще, я знала в любом случае он будет провожать, и встречать меня. Его присутствие в тот момент, когда я выходила было как воздух, наполнявший мои легкие, когда я просыпалась от смерти.

Движение было тонко и бесконечно как скольжение по водной глади оно делало меня местом в пространстве.
Но в тот момент, когда я взлетала, отталкиваясь от земли, я уже не могла оборачиваться на него был ли он или уже исчез в бесконечности.

Я знала, что он понимает, что я не могу следить за ним и прощал меня так же незримо, как и присутствовал.

Кто он был? Кто я? Эти вопросы как дождливые капли стучали иногда в моем сердце, но было это недолго, тот небольшой отрезок времени, между тем, когда я просыпалась и тем, когда я, отталкиваясь, обретала движение.. Я была уверена, что если он не проводит и не встретит меня, я не проснусь и не расправлю крылья, и получалось, что я никогда не узнаю, если он предаст меня…
Я расправляла крылья и улетала, он не смотрел на мой полет и лишь когда приходило время встречать… я останавливала движение…


Я падала на землю и умирала.… Но он приходил провожать меня, и я воскресала, но стоило ему начать встречать меня, я умирала, и он исчезал вновь и вновь, и вновь и вновь я умирала и рождалась.

Я не думала, счастлива я или несчастна, и не знала, счастлив ли он провожать и встречать меня, только чувствовала, что, как было бы хорошо, если б хоть раз все перепуталось и в тот момент, когда б он пришел встречать меня я б только- только воскресла.

Самое трудное быть собой. Каждый день, каждый час немыслимого и бессмысленного существования, ты пробираешься через темные дебри знаков и законов, ты идешь, иногда хватаясь за голову от двусмысленности своей природы, не различая своих граней, ты пытаешься быть кем – то, кем, возможно, являешься, не зная, кто ты есть на самом деле.
Потом наступает день, когда ты становишься слабым. Привычка быть сильным не скроет тебя оттого, что существует твоя чаша, чаша тех испытаний, которые обнажат тебя, сотрут налеты прошедших пустых и как будто незримых дней, когда ты поймешь, что быть собой означает быть слабым, очень слабым
Мы слабы, по сути, мы никто, все время пытаемся доказать, что мы чем – то являемся, имеем какое – то значение. Но пыль наши жизни, мы не носим в себе ни совершенства, ни любви. Мы придумали прощение грехов во имя прикрытия нашей слабости, мы придумали вертикали для придания значимости, но все мы только и делаем, что холим свою животную сущность и ищем пути самоутверждения как будто есть, что утверждать и перед кем утверждать.
Иногда ведь стоит оглянуться.… И посмотреть в зеркала иные, чем в те, что отражают лица.

Ангел и птица
Моя душа мне кажется всего лишь птицей. Существующий где-то таинственный город похожий на фантазию ангела, хрустальная сказка башен и шпилей, тающий в горах призрак, растил её в своих синих ажурных гнёздах. Часто я думаю, почему, мой ангел, моей птице пришлось совершить столь длительный и изнурительный перелёт, чтобы однажды, учуяв вдруг твой запах, и уловив в небесах яркий блик от твоего полёта, пожелать вернуться к началам и, найдя тебя там, не летать уже больше никогда.
Это покажется смешным и глупым, но всё теряет смысл, что тревожит меня теперь (и зачем тревожит я не знаю) но это недостаточно, быть высоко, чтобы убежать от этого, да, ты не мог дать больше, чем дал мне, возможно, оттого, что больше я бы и не смогла взять…
Однажды даже хрустальные дороги оказываются слишком скользкими, чтобы идти по ним.…Однажды даже крылья бесполезнее, чем цепи.…Но моей войны не было и даже неясно, а был ли выбор, возможно, не было ничего.
Глаза ангела это сны, то, что уходит от нас неизвестной дорогой, то, что тает, то, что есть, и то, чего нет.
Руки ангела это снег, оберегающий жизнь от ветров.
Я знаю лучше принять боль, чем сделать выбор. Жизнь так глубока, что утопит её, а течение так сильно, что всё равно отнесёт тебя оттуда, где ты желаешь остаться, это закон, который позволяет нам дышать.
Мне бы просто хотелось быть с тобой, когда тебе трудно и даже, если ты захочешь умереть разделить с тобой смерть. Но сейчас ты так далеко и теперь навсегда останешься так далеко, что даже слова о мужчинах и женщинах, любви и разлуке только ложь. Что значишь ты для меня это тайна, и не могу понять, почему в моей боли оттого, что ты изменяешь своей природе всё равно столько счастья от прикосновений к твоей сокрытой истине.
Это счастье быть с тобой. Просто счастье.
Это боль быть с тобой. Просто боль.
Что творится со мной? Почему во мне столько безначальной грусти? Моя боль и моё счастье тот, кто не слышит меня, а смог бы ты объяснить мне это, хотя бы что-нибудь объяснить?
Иногда я спрашиваю себя, а могу ли я вообще любить и люблю ли я сейчас. И если я всего лишь птица, а ты ангел, то кто должен прощать, а кто способен любить. Сейчас мне хочется просто закрыть себя на карте мира, и если бы я была способна, то провалилась бы к чертовой матери! Но что со мной, что со мной, мой хороший?!
Возможно, я никогда больше не приду сюда и этот ничего не значащий текст останется ничего не значащим текстом. Чего я хочу от этого безумного мира? Здесь добро и зло в равной степени законны и в равной степени неподсудны. Действие презумпции невиновности неограниченно. А мне просто грустно и я не знаю почему
Ты увидишь меня в голубом подвенечном и странном… Шагающей с раскрытого балкона прямо к тебе ты раскроешь руки и скажешь мне несколько из того миллиарда слов, которых я бы хотела от тебя услышать, но мы не будем говорить не о вечном не о бренном, мы встанем, друг против друга как стояли всю жизнь
Я не стану говорить что я зла на тебя или то что я устала от постоянной лжи, я не устала мне тяжелее когда ты молчишь, я устала ругать себя за глупости, которые делала из- за тебя что тебе в них даже если я была смешна и нелепа. Нет, я не боюсь этого. Этого мне не страшно. Когда-то я верила, что любовь есть, и то, что она сильна, сильнее всего, что она способна проникнуть глубже в нас самих, чем могли бы мы сами. Но ведь это была ошибка, а, сколько их было моих ошибок? Я честно ищу. Я иду по дороге своего поиска, и я готова принимать всё, что мне готовит этот путь, что я и делаю, как бы больно мне иногда не было. А ты? Готов ли ты ответить за те слова, что некогда говорил мне я ведь поверила им, хотя, наверное, ты не хотел, чтобы я им верила.
Честно ну где ты?
Почему ты молчишь и не отвечаешь мне. Я ведь ищу в тебе нечто большее, чем какие-то чувства или желания. Я ведь хочу помочь тебе больше, чем себе.

Его присутствие в городе ничуть не трогает меня, как будто я теперь нахожусь на другой планете. Странно, я не понимаю себя, не понимаю. Конечно, он зол, поражает подруга, которая считает, что перемывание моих костей с Д в порядке вещей, и, что он обязана делится с ним новостями моей личной жизни. Хотя… Что? Разве он нужен мне еще, вероятно, ему больно меня видеть, а мне… я знаю, что совсем не нужно этого делать, хотя хочется, что-то подмывает, какая – то тоска. У него другая женщина, практически брак, моё сердце теперь тоже наконец-то занято, хотя я думаю, зная себя, ненадолго. Постоянный секс несовместим с тем, что называется «ничего личного», привязываться не хочется, а случайные ночи надоели.
Помню, год назад, я любила его безумно и безумно жалела, что не хватило смелости увести его и оставить себе, год он провел заграницей, звонил, мне были неприятны эти звонки, и я не отвечала, тогда полюбила другого и люблю до сих пор… или цепляюсь за ускользающее чувство, просто оттого, что не любить никого - и пустота, нечем жить, но я скучаю по взаимности, по накалу страсти и пульсу влюбленности, а он далеко и чертовски осторожен в своих чувствах, а мне словно хочется получить его всего, добиться, чтобы он хотел только одного быть со мной. Но что дальше?
А я не знаю, хочу жить одним днем и точка.

Девочка и смерть встретились весною,
В день, когда цвели краски небосклона,
И горела жизнь, прославляя счастье,
Но уже кралось по пятам ненастье.
Девочка еще всё не понимала,
Словно не жила, словно не страдала,
До того, как смерть приоткрыла двери,
Села рядом с ней и сказала: Верь мне.
И они его до солнца провожали,
И на черный гроб ландыши бросали.
Девочка поплачь, чтобы хуже видеть,
Девочка не смей смерть ты ненавидеть.
Синие глаза так смотрели грустно,
Смерть была пуста: надоели трупы,
Черные зонты, черные повязки,
Синие глаза смерти хотят сказки.
Руки тяжелы и устали зубы,
Вечная простуда исказила губы,
Каторжная жизнь забирать и клянчить,
Холодна земля, не растопишь плачем.
Белою рукой открывает небо,
Черною спиной дает нищим хлеба,
Сладеньких конфет, водки и печенья,
Оставляя им радость в погребенье.
Девочка идет по аллее, молча,
Жизнь еще идет странно и порочно,
Даже призрак с неё говорить не хочет,
Девочка живет, только жить не хочет.
Девочка, прости! – смерть зовет и плачет, -
Девочка и я потеряла счастье,
У чужих лучей не отнимешь света!
Девочка, пусти! – только нет ответа.
Кладбище весной расцветает верба,
Девочка стоит курит сигарету,
Пепел, разметав, опадают звезды,
Звезды догорят, но остались слезы.
Слезы день и ночь: слезы, слезы, слезы…
Смерть ревет впотьмах и уводит грезы,
Девочка кричит, но не слышит милый,
Милый далеко, милый… он в могиле.
Девочке теперь мало, что осталось,
Девочка прошла, девочка сломалась.
Вместе день и ночь, вместе с неизменным,
Девочка и смерть. Девочка и тени.

Идет дождь, осенний дождь осыплет листву с деревьев. Удивится мне как старой доброй знакомой, скажет:
- Здравствуй!
Чтобы я ожила обнимет меня своей грустью, своей беспричинной тоской, странный, улыбчивый, грустный.
Еще горит электрический свет в моей комнате по вечерам, еще слушаю я ночью у окна гудки уходящих поездов, еще готова ответить, если позовет меня чужое сердце.
- Здравствуй, дождь. Здравствуй, осень.
Башни синих ветров поднимаются вверх, золото стелется по земле, хрусталь падает с небес. А сердце? Сердце болит, ноет, плачет о скорой смерти, о близкой зиме, о долгой дороге, о спасительных и гибельных путях, о пустоте и гармонии.
Сердце улыбается дождю, плачет вместе с ним, прижимается как к горячо любимому, как к далекому, как к Тебе. Хочет услышать твой голос оттуда, издалека, хочет понять тебя и простить.

Странно даже не это, странно даже не то, судьба мне любить трудных мужчин, сложных мужчин, у которых всё запрятано так, что и вовек стучаться не достучишься. И сколько раз так было, разнесут душу в клочья, разорвут. А потом… вдруг наступает тишина, смотришь и не понимаешь, что любила в нем, и зачем стучалась в эти двери. И бросаешь жестоко, обрубаешь просто, а он идет следом и вдруг готов целовать руки и на коленях ползать, лишь бы вернуть твою нежность, только нет её для него больше нет и всё тут!
Стремишься понять, не ждешь слов даже, понимаешь без слов достаточно лишь губ и глаз, в которых боль и нежность, веришь позам, глупым мальчишеским играм, сама строишь всепрощение и терпение, готовность любить всегда… только разве так нужно? Как нужно? Как нужно, чтобы быть счастливым? Трудное у меня счастье, почему такое трудное!!!

Я так люблю Тебя... ты знаешь, но, молчи... я тоже знаю, что ты любишь....

Когда небо бывает голубым осенью, а воздух хрустальным и сладким, тогда расцветают цветы грусти, странные последние цветы. Я не хочу быть молчанием или сказкой ни о чем, не хочу быть лирическим стихотворением или бравурной одой чему-то или кому-то. Иногда я бы хотела быть ничем, тем, что не существует, чтобы не жить и не умирать. Иногда мне хочется быть тенью, чтобы видеть всё то, что не увидишь, будучи только человеком, иногда мне хочется быть звуком, чтоб звучать.
Или всего лишь птицей в городе, которого нет.

Меня прошило пунктиром насквозь. Это не была линия, это была прерывистая черта, я сходила с ума от слабости, которая была неимоверным напряжением, была уходом вникуда из ниоткуда. Всё мешало: те же голоса и занятия, тупое бессмысленное времяпровождение называемое моей жизнью. Всё понятно: я не хотела так больше жить, страшнее было то, что я вообще жить не хотела. Меня прошивало пунктиром каждую секунду, каждую минуту этого дня, меня пробивало и клонило к вечности, к тому вечному сну… бежать и знать, верить и думать, я раскручивала колесо судьбы, я плела нити своих забот и мыслей, своих слов и дел, но я не знаю теперь зачем я всё это делала, здесь не осталось ничего…
Всё станет прошлым и жизнь уснет у ног как наевшийся хищник… всегда это успокаивало меня, всегда успокаивали мысли о темной волне океана, о синих вершинах гор… о хрустальном воздухе тишины, наполняющем дикие дремучие леса… о ветре, о птицах, о гармонии, существующей где-то в этом мире, где меня нет, но нет пока, заочно это принадлежит мне. Ведь башни Саграда Фамилиа когда-нибудь освободятся от лесов.
Когда-нибудь. Но храм никогда не станет таким каким мыслил его создатель. Я тоже строила храм я возводила его с любовью и болью, я готова была на всё лишь бы увидеть его совершённым.
Я хотела. Я мечтала. Я старалась.

Глубоко в саду стояло белое дерево. Мы приходили к нему по вечерам. Замирали исполненные нежности друг к другу. Мы могли говорить или не говорить вовсе, главное, что мы были вместе под этим деревом, роняющим белые нежные лепестки нам на волосы. Иногда вы сдували их с моих волос, и тогда легко касались их губами, не подозревая их ядовитость.

Иногда мне хотелось рассказать свою любовь к вам, но я молчала, моя нежность и ваша нежность были дороже любви.
Вы помните, как мы приходили по вечерам к белому дереву в глубине сада?

Что такое были слова или молчание, иногда мы казались мне призраками, бестелесными созданиями, в которых живет страсть, но которые не способны удовлетворить её, но неужели нам было плохо вдвоем ведь все что желали мы тогда там это понимать друг друга, рассказать друг другу друг друга, словно создать заново наши тела и наши жизни и исполнить их значения только во имя своей нежности и тайны.

И почему это белое дерево так влекло нас своими белыми мохнатыми ветвями, словно в ласковую колыбель, где могли мы уснуть и придумать сон, в котором мы будем вместе, проживая каждый вечер новую жизнь, такую, какой нам хотелось.

Да может быть сон был неспособен, избавить от одиночества, но, милый, если б и был у меня выбор я б не за что не променяла тот сон, в котором мы, наконец, обретали друг друга, на реальность, но без вас.

Иногда я спрашиваю, а были ли вы? Я хотела задать бы этот вопрос вам, но белые лепестки осыпались и незачем больше приходить туда.

И это был такой странный ветер, весной не должно быть таких холодных ветров, неужели вы не понимаете меня, неужели вдруг, словно волшебный ключ, мы потеряли понимание друг друга, куда ушло это?

Ваше молчание было для меня как предательство, мы стояли по разные стороны дерева и смотрели, как ветер обрывает белые лепестки, вы молчали, да и я молчала, но мне казалось, что хоть вы то что-то скажете, мне было страшно, что вот вы исчезнете, а это был такой холодный ветер, что мне невозможно было без вашей нежности, летели белые лепестки, путаясь в снеге, так что нельзя было отличить их друг от друга. И именно тогда я поняла, что вы чужой мне, и мы даже не смогли посмотреть в глаза друг другу, потому что стало вдруг не о чем говорить и не о чем молчать, за белой стеной мне стало не видно вас, но я ждала, что туман рассеется, мы вновь сможем увидеть друг друга, но когда это случилось, не было уже ни вас ни дерева. И место где стояла я перестало быть садом, став голым пустырем.

Белый огонь вражды прошел по земле, опалив мое сердце, он уничтожил единственное место, в котором я могла быть светлой, и что же делать мне теперь, когда нет ни Вас, ни моей нежности к вам?