Опубликовано на сайте ЕВГЕНИЯ СМЕХОВА. http://oldtashkent.com/progulki-po-tashkentu/ekskursiya-po-tashkentu-1914-goda.html

https://www.liveinternet.ru/users/lida_t/post471968258/ - часть  первая.

Продолжение.  Часть вторая.

Откосы у мостов поливаются сартом. Крупная езда по тракту. То и дело попадаются всадники, арбы, русские телеги. Пыль страшная, особенно дальше на подъеме. Тракт разделяется на две части, посреди которых небольшой гребень, на котором в высокой его части находится громадная вышка с лестницей на верх. Должно быть, красивый вид оттуда… Слева красуется одинокое дерево и «избушка», но только сартовская. Дальше остов чайханы, небольшой арык, выходящий по трубе из под дороги и большой виадук над железной дорогой и желоб для арыка, по которому сбегает чистая на вид вода. У моста сложен материал – будут менять настил, а то он уже очень старенький…

Свернули направо вдоль полотна по живописной местности, чрезвычайно пересеченной. Верстовой столб указывает 2082 версту. Это от Кинеля, должно быть. Тропка то идет высоко над полотном, то опускается глубоко вниз. Она окаймлена или молодой порослью айлантуса или зеленой полоской, усеянной цветами, больно кусающей ноги, когда случайно ее задеваешь. Тихо кругом. Только и слышно стрекотание кузнечиков.

Но что это? В одном месте послышались звуки трещотки…

Вспорхнула стая птиц и бросилась наутек. В другом забили в какой-то таз, словно в гонг. И окрестности ожили, точно только и ждали этого сигнала. Трещотки здесь, трещотки там; слева доносятся металлические звуки, справа неистовые крики, как бы улюлюканье. Целый содом! Это сартенки-сторожа сгоняют и пугают пташек, жаждущих полакомиться поспевающим виноградом… Оригинальное явление…

Вот пересекаем по мосту Бозсу, который на громадной глубине, даже голова кружится, мчит под мостом свои воды. Левее находится старый мост без настила, значительно ниже железного. Дальше обрыв. Внизу болото, камыши. Над обрывом тянется дувал, оканчивающийся домом, словно «ласточкино гнездо» Тут же высится громадный карагач, пустивший свои отростки даже вниз по самому обрыву.

Заходили к сарту, да не добились ничего, а хотелось полакомиться виноградом.

Вот прошел пассажирский поезд в Самару. Народу много. В хвосте три фруктовых вагона, уносящих гордость и богатство Туркестана в дальние края… Подошли к переезду у дороги, начинающейся на Чимкентском тракте, выше «Луи Зельмы». В сторожке спросили молока. Ну, где там? Это ведь не Россия.

Заглянули в чайхану, расположенную у переезда, возле лавки. Раскаиваться не пришлось, так как чайхана удивительно чистая, особенно внутренний дворик, где протекает арычок, осененный урюковыми деревьями. Тут стоит глиняная корчага с водой из ближайшего арыка «Ак-Курган».  Для почетных посетителей имеется столик со скатертью, венские стулья. Сам хозяин («самоварчи?») предложил нам в бутылке остуженный чай, так как «воду в жару вредно пить», мы потребовали горячего чаю. Подали с лепешками и виноградом собственного сада.

Уютно, прохладно.. Хорошо отдохнули, услаждаемые пением перепела в клетке. Пошли дальше. Вот «Ак-Курган». Бродит сартенок с луком и стрелой – охотится, видимо, на пташек.

На 2085 версте путь проходит через Салар. Живописное место. Холмы. Масса зелени. Лужайки. Видны красивые дачки. Под мостом расположилась пикником целая семья. Детвора резвится в откровенных костюмах, а по серьезнее удит рыбу из мутной воды Салара. Возле лужайки обучают собаку бросаться в воду и вылавливать палку. Слышен веселый смех…  А там разъезд, Никольское шоссе и … кончен дальний путь. Было коло часу дня…

(экскурсия шестая)

«Прогулка на Кара-Су»

Паркентская улица… Переезд через полотно железной дороги на Самару. На одном из телеграфных столбов красуется громадная сжатая в кулак рука с указующим перстом, направленным куда то вдаль. На большом пальце ноготь старательно разрисован и резко выдается – поработал художник! А на руке надпись: «На даче, бывшей Исакова, отдаются десять комнат». Есть еще, очевидно, всякие удобства, но разобрать трудненько, уж больно высоко прибита рука, очевидно, чтобы она оставалась неприкосновенной и не подзадоривала бы любителей всяких надписей, не могущих хладнокровно пройти мимо забора или дома, чтобы не оставить пометку о своей особе или об игривости своего характера… Дальше тянутся дачи и усадьбы с фруктовыми деревьями. На некоторых висят объемистые замки – нет, значит, ни хозяев, ни жильцов. Вдоль улицы рассажены деревья; слева густые акации, справа тополя, тал.  Полная тень. Тротуары. Это все тянутся два участка города, а потому благоустройство. Имеются даже керосиновые фонари, правда, не везде есть лампы, но возможно, что это благодаря летнему времени и лунному освещению.

Вот по обе стороны участок наследников Иванова. На улице все напоминает пустынь; деревьев нет, негде укрыться от зноя, зато колючки со своими шипами сколько угодно, на тротуар даже залазит, того и гляди исколешься.

Возле дачи Зуева уходит влево проулок. Там помещается кирпичеобжигательный завод Исхакова. Отсюда тянется в город на постройки целый караван арб с седоками – сартами на лошадях, звонко распевающими свои незамысловатые песни, быть может, тут же слагаемые.

Слева все отходят переулки, очевидно, к Никольскому шоссе…

Вот продается «Пиво Богдасарова», но не знаю, пиво ли собственного завода или он только владелец лавки – пивной. Дальше снова новый переулок. Идет стройка. Там и «вино-бакалейная лавочка» имеется.

Улица среди тенистый деревьев подымается в горку, где пересекает улицу мелководный арык. Та, конечно, у воды неизбежная чайхана, лавочки, словом, базарчик, как обыкновенно говорят в таких случаях.

И дачники здесь живут. Вот одна провожает городскую приятельницу, весело о чем то беседует, не забывая окинуть редкого прохожего целым потоком стрел из лучистых глазок… И даже не оглядывается, очевидно, в привычку вошло…

Из за густых деревьев снова виднеется заводская труба – должно быть, и тут кирпичи обжигают.

В арыке почему-то вода с красноватым оттенком. Откуда бы это?

Вот и дача генерала Ржепецкого, где идет распродажа участков под усадьбы, дорога разветвляется. Куда идти? Налево – несомненно, приведет к Никольскому шоссе. Направо… не знаю, куда придешь… Изловил «языка» и порасспросил. Лучше, выходит, идти правее.

Вот высоко идет арык. Взобрался поближе к воде, чтобы в тени и прохладе передохнуть. А тут уже расположилась какая-то компания. Спросили, откуда и куда иду. Я в ответ: «путешествую». И мы, говорят, путешественники, мы уже добрались до цели, расположились и пьем. Пожелав приятного аппетита, двинулся дальше…

Справа выгон. Масса коров пасется, хотя трава изрядно повыгорела. Обогнув участок Ржепецкого, вышел на большую дорогу с телеграфом.

Тут уже солнце жарит вовсю и приютиться  положительно негде. Взобрался на высокий холм для обзирания окрестностей. Налево дачи на Никифоровских землях. Направо вдали лощина, вся покрытая яркою зеленью лугов, деревьев. Прямо вдали полоса зелени, из которой выглядывает купол церкви в селе Никольском позади… назад-то я оглянуться и не удосужился, стремясь все вперед, вперед… Дороги-тропы отходят по всем направлениям, унося путников в неизведанную даль. Свернул было направо один раз, да уткунулся в стога сена, бахчи и чью то усадьбу, возле которой бродил скот, а под деревом в тени мирно спал сартенок-пастух.

Вернулся на большой шлях. Всюду пустынно. Ни души нигде. Положим, что и время подходит к пополудню, солнце стоит высоко и мало-мало поджаривает, кому же охота бродить по пеклу (один-то, положим, нашелся)… Зато цикадам раздолье: никто им не мешает, никто их не заглушает, знай себе, распевай вовсю на свободе… Попробовал свернуть налево. Лужайка. Два три домика в саду. Бродят две дачницы с корзинкой. Что же это они собирают?  Грибов как будто бы и не водится здесь. А может быть нашли какое-либо никчемное фруктовое дерево и спешат поживиться?...

Опять вернулся на шлях, откуда телеграфная линия, пока я бродил слева, куда-то исчезла, а куда направилась, не заметил.

А там далеко далеко в дымке едва вырисовываются очертания гор. Там Чимган, прохлада, свежий воздух. От одной мысли о высоких горах легче как то дышится.

За двумя небольшими домишками все еще второго участка спустился направо вниз, где по всей видимости должна быть речка Кара-Су. Вот дачка Хоботина на перекрестке дорог. Пошел прямо и уперся в бывший кожевенный завод наследников Иванова, где уже больше года не работают почему то…

Повернул на настоящий путь влево, который привел меня к новому, еще не оконченному мосту через Кара-Су. Вот она речка, наконец. Вода довольно прозрачная, да и много ее что то. Шумит, бурлит, пенится, унося свои воды куда то далеко. Хорошо тут в тени сидеть отдохнуть. Можно бы искупаться, да тут жилья много, а далее идти «что-то не охота», как говорят сибирские чалдоны. У самого моста на правом берегу протянута колючая проволока, переходящая и на другой берег. Живет какой-то немец.  Вот мы нападаем на русских, что они не интересуются, что вокруг них делается; что они «немогузнайки» и от них ничего толком не добьешься. А тут немец. На мой вопрос куда идет дорога, он, отлично меня понял и ответил: «мой не знать, что там дальше… Жемчужник земли, рисов поля». Ничего не добьешься, а ведь иностранец все знающий.

Отдохнув, поднялся опять на большую дорогу. Сейчас же, видимо, бывшая когда действовал завод, чайхана. Содержит Никольский житель. Вывеска – «чай, квас, хлеб». Любопытно было, почему на таком безлюдье устроился. Оказывается это своего рода «американец». Пронесся слух, что завод скоро пойдет и будет нажива. Вот и захватил в свои руки, чтобы не уступать чайханщикам. Живет один, а семья в Никольском. Наигрывает от нечего делать на «друге гармошки», разгоняющий «злу тоску кручину». На заднем плане усадьбы фруктовый сад. «А фрукты есть»?- Нет, одни деревья только. Вот там сад! Продает теплый квас завода «Муравей». Торгует слабо, перебиваясь с хлеба на квас, благо этим и расторговывается. А все не унывает, росейская душа.

Решил дойти до Никольского, чтобы вернуться другим путем. Дорога извивается. Слева дачи. Вот какая-то беседка выглядывает из за стены; вся она покрыта жестью сверху, даже ступеньки. А дачи то не видать. Прошел еще с полверсты. Вот «цементный мост» с железными перилами через большой арык. Правее его на дувале красная надпись на русском и сартовском языке, гласящая «Граница русскаго города» - далеко растянулся, до самого Никольского. Левее, на несколько сажень выше, по желобу проходит, перекидываясь через магистральный второстепенный арык. Целыми партиями с гармошками, балалайками, так привившимися среди простого люда поближе к городам, а то и с гитарами спешат мальчишки на лоно природы, поближе с р. Карасу, где можно отлично искупаться, ведь туда для этой цели ездят любители даже из города.

Поднялся наверх и свернул мимо корпусной юрты влево по тенистой улице. Вдоль нее сельские дома. Это уже Никольское, а не город, не 2-ой участок.

Вот и самое шоссе, масса тени, арыки журчат, гуляют подростки, где то наигрывают веселые разудалые мотивы. Мчатся велосипедисты. Ездят извозчики, привезшие гуляющих, ведь прогулка в Никольское достаточно модная. Вот идет детвора сартянки, с волосами, заплетенными на много косичек, черными как смол. И не хочется встречаться, перепрыгнуть через арык боязно. Остановились, глазенки заблестели, улыбка заиграла, когда увидали, что опасности никакой нет, и весело залепетали что-то по-своему, смеясь над своим страхом. Прошел немного влево, в направлении Ташкента. Опять «граница русского города», и пошел уже второй участок на много верст…

По дороге дома, дачи, громадные деревья урюка свисают над улицей, роняя спелые плоды на тротуары (тротуар то кирпичный тянется до самого города, каково благоустройство) внизу целая желтая каша. Их и не подбирают, так как слишком спелые и от падения разбиваются.

Едут прачки, собирающие жатву с Ташкента. Да ведь не одна нагруженная повозка, а сразу несколько. Везут разные покупки для лавочек, а сверху, словно воробьи на заборе, сидят девки, весело грызя семечки.

Вот дача Картеля. Здесь по случаю праздника закрыт «пивной зал «Перепутье»»… Дальше дачи, дувалы, тень. Какой-то обыватель неистово кричит своему Петьке, чтобы тот взял баранину «да грудину, да пожирнее, да получше». Вот и базарчик, куда стремится Петька. Кузница, мясная, чайхана, лавочки с продуктами.

Дача Панфилова. Шоссе ныряет под железнодорожное полотно, а там уже почти город. Вот начало Паркентской улицы, мост через Салар, Центральная чайхана, трамвай. На этом экскурсия по Ташкенту подошла к концу.

84 Е. Л. Кубель. ЧАСТЬ ВТОРАЯ. 

    https://sbornikimae.kunstkamera.ru/files/sborniki_mae/LXVI/kubel.pdf

Исследователи отмечали, что «от других зональных театров хорезмский

театр отличался прежде всего сравнительно хорошей сохранностью цикла
представлений хатарли уйин и наличием оригинального жанра тукма. Боль-
шое место в его представлениях отводилось пантомимам, изображающим жи-

вотных, и картинам народной жизни» (Кадыров 1985: 97).
Маскарабозы Хорезма, как правило, не имели больших самостоятельных
трупп и работали вместе с музыкантами, танцорами, канатоходцами. На фото-

графиях А. Л. Мелкова мы видим выступление канатоходца на большой пло-

щади (рис. 3), а также актера на ходулях (МАЭ И 1381-292).
В представлениях актеров большую роль играли инструментальная музы-
ка, песня, танец, акробатика, пантомима. Актеры выходили на сценическую

площадку прямо из среды зрителей, а после исполнения номера присоединя-

лись к ним. Парики изготавливались из козьей шкуры или бараньего меха,

вместо грима употреблялась сажа или мел. Режиссер народного театра обычно
являлся и директором театра, нанимавшим весь коллектив. Особое внимание

режиссеры уделяли репетициям. Они никогда не ставили спектакли без осно-

вательной подготовки к ним. Репетиции могли длиться неделями. Особенно

продолжительной была подготовка актеров, которые выступали с акробатиче-

скими номерами, составлявшими первую часть программы. Из пьес самыми

популярными были пьесы сатирической направленности, а также комические

сценки из народной жизни. Известно, по крайней мере, 50 таких пьес и сценок

(Пирназаров 1966: 70). Пьесы обычно длились не более часа и представляли со-

бой вольную импровизацию на традиционную тему. Имеющиеся записи пьес

85.
исполнявшихся маскарабозами, составляют лишь канву сюжета, дополняемую
различными вставками — импровизациями актеров. Комический эффект
представления усиливался за счет костюмов. Актеры надевали шогирме (мехо-

вую шапку) очень большого размера и разные сапоги. Например, на одной фо-

тографии актер наряжен в свободное платье с непомерно широкими рукавами,

а на голову надет нелепый головной убор с двумя обглоданными косточками

какого-то небольшого животного (МАЭ И 1381-285). Судя по всему, маскара-

боз изображает старуху, героиню цикла небольших пьес, в которых высмеива-

лись человеческая глупость, мелочность и жадность.
Кроме коротких пьес, в репертуаре каждого маскарабоза было много раз-
личных шуток, скороговорок, сатирических песенок и рассказов. Этим особен-

но славился знаменитый каракалпакский маскарабоз Клыч-бай, выступавший

часто в Хиве вместе со своим другом — маскарабозом Абыл-Васин-оглы. Не-
которые из этих текстов приводит в своей книге А. Н. Баскаков (Баскаков 1984:

38–47).
В своих фотоматериалах, посвященных теме народного театра в Каракалпа-
кии, А. Л. Мелков зафиксировал последний этап существования этого тради-

ционного рода деятельности. В 1926 г. началось формирование современной

европейской каракалпакской драматургии и театра. Этот процесс шел доволь-

но трудно, так как на первом этапе, примерно до 1930 г., каракалпакские режис-

серы, выходцы из народной среды, не имевшие специального образования, при

постановке пьес на злободневную тему пользовались привычными им худо-

жественными приемами, что выглядело неорганичным в театре европейского

типа.
Список источников и литературы
Абидов Т. «Хатарли уйин» — многочастное представление масхарабозов Хорезма // Теат-
ральное и хореографическое искусство Узбекистана. Ташкент: Фан, 1966. С. 116–132.
Абидов Т. Смейтесь, земляки! // Наука и религия. 1981. No 4. С. 47–48.

Баскаков А. Н. Народный театр Хорезма. Ташкент: Фан, 1984. 128 с.

Кадыров М. Х. Своеобразие школ узбекского театра масхарабозов и кизикчи // Фольклор-
ный театр народов СССР. М.: Наука, 1985. С. 87–105.
Марр Ю. Н. Кое-что о Пеhлэван кэчэле и других видах народного театра в Персии // Иран.
Вып. II. Л.: АН СССР, 1928. С. 75–88.
Пирназаров А. Режиссура в народном (площадном) театре // Вестник Каракалпакского фи-
лиала АН УзбССР. Нукус, 1966. No 4. С. 65–68.
Троицкая А. Л. Ферганская театральная экспедиция // Советская этнография. 1937. No 1.
С. 163–164.
Троицкая А. Л. Из истории народного театра и цирка в Узбекистане // Советская этнография.
1948. No 3. С. 71–89

http://all-photo.ru/empire/index.ru.html?kk=22397bdfe4&text=%F6%E5%F0%E5%F2%E5%EB%EB%E8&enter1=%CD%E0%E9%F2%E8

Актёрскому ремеслу Николай Церетелли учился на «Курсах драмы Адашева». В профессиональном отношении это было весьма уважаемое учебное заведение. Ведь там преподавали ведущие актёры и режиссёры -МХТ (Московского Художественного Театра). Но «В 1913 году «Курсы драмы Адашева» распались из-за скандала, большинство учащихся и преподавателей их покинуло, а сам Адашев был обвинен в нарушении норм нравственности. Скандал привел к тому, что он вынужден был покинуть не только МХТ, но и Москву». Однако на курсах успели поучиться выдающиеся в будущем деятели русского театра: Е.Вахтангов, С.Бирман, М.Дурасова и Николай Церетелли, конечно, но его-то почему-то редко упоминают в перечислении лучших. Там он познакомился с чудесной девушкой Ириной Алексеевой (дальней родственницей Станиславского). Её жизнь в искусстве была яркой, но короткой. Ирина вышла на сцену Камерного Театра как Строганская в 1918г. Потом стала преподавать в Училище этого театра (до 1926 ), а позже театральное поприще покинула и сделалась преподавательницей иностранных языков. Она написала интересные воспоминания. Рукопись не издана, известна нам в пересказе. ««Однако, новые идеи, буквально носившиеся в воздухе, были не только творческими. В школу Адашева часто заглядывал актер МХТ Ричард Болеславский. Большое впечатление на молодежь производили его высказывания о «свободной любви». К нему прислушивались и, невольно, выделяли из окружавших людей более консервативных взглядов. Каково же было всеобщее разочарование, когда однажды Адашев усадил рядышком Болеславского и студентку Марусю Дурасову, открыл бутылку шампанского и объявил тост за их помолвку! В дальнейшем помолвка расстроилась. Но, по мнению Строганской, именно эти «свободные» поветрия среди молодежи сыграли роковую роль в истории со скандальным закрытием курсов Адашева

в 1913г.

                                              .

https://www.youtube.com/watch?v=XzKxbjgqAFM Николай Церетелли. Скриншот из видеофильма "Ящик с игрушками" Михаила Левитина.

Товарищем Ирины по театральной школе оказался Н.М.Церетели. Он был внуком Эмира Бухарского, то есть самым настоящим восточным принцем. Все, что связано с его семьей, окружали тайны и флер романтических фантазий в духе сказок «Тысячи и одной ночи». Впервые она увидела его таким: «Длинные, до плеч, волосы, как у художников парижского Монмартра. Широкая, без пояса, вельветовая блуза. В руках – тетрадь в кожаном переплете, в которую вместо закладки вложена палевая чайная роза на длинном стебле». Довершали облик принца начала 20-го века «рембрантовская широкополая шляпа и пальто резедового оттенка». Конечно же, он был красив и невероятно талантлив. «Хорошо играл на рояле. Пел. Танцевал. Рисовал». И у него было тайное восточное имя – Сеид Мир Худояр Хан, при котором сразу возникали фантазии о несметных сокровищах династии Мангидов.

У них было много общих интересов. «Взгляды на искусство, события, людей совпадали, – пишет Ирина. – Оба мы увлекались стариной. По воскресеньям, часами, толкались на Сухаревке, роясь в разном хламе, в надежде раздобыть какой-нибудь «уникум». Мы стали завсегдатаями московских антикварных магазинов. Пропадали у букинистов. Вместе ходили на вернисажи. Бродили по тихим, непередаваемой прелести, улочкам и переулкам пушкинской и грибоедовской Москвы Эту дружбу им удалось сохранить на долгие годы. Совместные гастрольные поездки, мечты о своей театральной студии, съемки в кино, работа в Камерном театре, а когда ей пришлось оставить сцену и заняться обучением молодежи в «Отдельном классе Драмы», Церетели взял на себя художественное руководство школой. Одно время они жили по соседству в арбатских переулках, часто бывали друг у друга дома. Родственники Н.М. даже считали Ирину его невестой. Однажды Церетели предложил сделать ее княгиней, заключив фиктивный брак. От нее требовалось оставить театр и войти в великосветское общество в качестве его жены. Ирина с ее безупречными манерами прекрасно подходила на эту роль. Однако она ответила: «Но ведь «княгиня» все равно сцену не бросит!»

Этот эпизод не помешал их дальнейшей дружбе. И в 1918 году именно Церетели привел ее в Камерный театр».

http://www.inieberega.ru/node/320 №1(21) 2011  Елена Селиванова.

Ирина Семёновна Строганская. http://www.inieberega.ru/node/320

Жаль, что тема Востока как-то боком прошла в актёрской биографии Николая Михайловича. «Тамерлана» Кристофера Марло уже лет 300 не играли, а «Легенда о любви» Назыма Хикмета ещё не была написана.

Довелось ему сыграть в пьесе «Голубой ковер» Любови Столицы.

Алиса Коонен вспоминала: «На фоне прекрасно написанного ковра мы играли наивную, трогательную мелодраму, рассказывающую о любви молоденькой нищенки Мневер, ставшей женой старика хана, к бедному гяуру и кончающуюся тем, что ревнивый владыка убивает обоих влюбленных, а сам, не в силах победить своей любви, принимает яд. Спектакль понравился публике и шел с аншлагами. Нравилась песенка Мневер, мотив которой я сама выдумала и пела на него какие-то совершенно немыслимые, якобы татарские слова. Эту песенку напевали зрители, выходя из театра после конца спектакля. Аплодисментами встречала публика танец Мневер на голубом ковре, похожем на ясное небо. Великолепен был Церетелли в роли хана. Он был так естествен в образе восточного владыки, что мы шутили, уверяя его, будто он играет собственного деда — эмира бухарского». http://teatr-lib.ru/Library/Koonen/Stranitsi_zhizni/#_Toc192914003 Кстати, для самого первого варианта постановки «Адриенны Лекуврер» Скриба, ещё в Смоленске во время гастролей, Николай Михайлович пожертвовал героине свой бухарский халат и повязал чело Коонен сорокаметровым куском тончайшей кисеи, расшитой по краям червонным золотом, в прошлом - тюрбаном Эмира МУЗАФФАРА.

                                         Николай Церетелли в роли Хана в мелодраме "Голубой ковёр" Л.Столицы 1918. http://screenstage.ru/?p=2219

Между тем Театр, а точнее Камерный Театр, где служил Николай Михайлович, как гигантское космическое тело, постепенно вовлекал в своё поле и прочих московских потомков Эмира..

Восемнадцатилетний провинциал Шура Житомирский, в будущем — известный художник-график, познакомился с семьей Церетелли в Москве, около 1925г.

« А пока что судьба свела его с двумя братьями Церетели — Жоржем и Валерием. По словам отца, эти его дружки-сверстники «росли, как два борзых щенка, — бездумно и неприспособленно. Они приютили меня на огромном диване, где мы, не мешая друг другу, помещались втроем». Но главное, диван размещался в квартире Николая Михайловича Церетели, их знаменитого старшего брата, популярнейшего в те годы актера Камерного театра. У него была прекрасная библиотека, которой новоявленный покоритель Москвы жадно пользовался.

. Здесь же жил и друг Церетели-старшего Константин Георгиевич Сварожич, режиссер того же

театра. Он  занимался с актерами постановкой нормативного произношения и терпеливо исправлял

ростовскую фонетику юного гостя. От прилипчивого южнорусского говора, от которого многие не

могут избавиться всю жизнь (пример: Михаил Горбачев), с его интонациями, специфическими

ударениями и «гхэканьем», у отца не осталось и намека. Его русский язык был идеальным. Он на

всю жизнь сохранил признательность за это Сварожичу. И не только за это.

«Однажды поздно вечером мы с Жоржем взломали рекламную витрину возле маленького кино, где шел немецкий фильм «Индийская гробница». Мы торжественно притащили наши трофеи: я — фотографию Конрада Вейдта, Жорж- фото Миа Мэй и замок от витрины. Константин Георгиевич дал нам серьезный урок, сказав: «Вот что, ребята. Если вы похитили фотографии ваших любимых актеров, это не кража — вы поклонники их искусства. А вот то, что

принесли замок, — это воровство, немедленно отнесите его назад!».

Между тем бесшабашный красавец Валерий женился на начинающей актрисе и переехал к ней. Камерный театр уехал на гастроли. Отец рассказывал: 

Мы с Жоржем остались вдвоем, и началась жизнь голодная, веселая, богемная. Мы ходили по контрамаркам к Мейерхольду, Таирову, на выставки ОСТа и были счастливы. Жорж делал попытки пополнить наш бюджет, зазывая старьевщиков и предлагая им принадлежавшие ему сюзане и медные подносы с эмалью. Отчаянно торговался с ними, но так никогда ничего им не продал, напоследок ругая их на неведомом мне, но понятном старьевщикам языке: они бежали от нас без оглядки. Когда совсем нечего было есть (как сгодилась бы мамина корзинка с крутыми яйцами!), мы шли через всю Москву пешком, потому что и на трамвай денег не было, к знакомым девушкам. Милые хозяйки лезли потихоньку в родительский буфет, угощали нас папиной водкой и бутербродами.

Папе в графин добавляли воду… Жоржу все же пришлось пойти работать — осветителем сцены в тот же Камерный театр. И как солидный человек, он решил жениться. Но возникла проблема. Все три брата Церетели — дети бежавшего из России эмира

Бухарского и старшей жены из его гарема. В документах Жоржа значилась его полная фамилия: Мансур-Мангит-Церетели. Папа невесты, инженер, к тому же католик, хотел отдать дочь за более устроенного в этой жизни человека. Мы посовещались, и я сел за пишущую машинку. Отстукал приглашение Жоржу на работу в Самарканд с очень приличным окладом. Разрезав текст на узкие полоски, наклеили «приглашение» на телеграфный бланк. Потом состряпали вторую телеграмму: мол, выезжайте срочно, подъемные на месте. Жорж получил деньги в театре за двухмесячный отпуск, купил черный костюм, по требованию тестя обвенчался в костеле и, что самое удивительное, уехал с женой в Самарканд. Может, он и сам поверил в эти телеграммы?.. Там он устроился на работу, и словно бы все наладилось, да какой-то полувоенный сотрудник стал слишком настойчиво ухаживать за его женой, буквально не давал ей проходу. Жорж, что называется, набил ему морду. Тот ответил по-советски: написал донос, сообщив, что его обидчик — сын бежавшего из России эмира, английский шпион и прибыл в Самарканд поднимать восстание. Милого Жоржа арестовали и по этапу отправили в Москву… Не такое уж безмятежное это было время. Даже для таких повес, какими были тогда мы». Все это отец поведал мне как-то вечером, когда вернулся с работы и был очень грустным. Дело в том, что утром, по пути в редакцию, он попросил водителя (машина появилась у нас, когда отцу уже было поздновато ее осваивать) свернуть с Проспекта мира, где мы тогда жили, на параллельную улицу, Вторую Мещанскую. Он хотел проехать мимо деревянного дома, где братья Церетели приютили его полвека назад. «Представляешь, — говорил он с грустью, — дом был уже наполовину

разрушен. Могучий трактор тяжеленным ядром на тросе добивал этот дом, уничтожал мою юность.

Похоже, он позвал меня попрощаться в последние свои минуты. Пятьдесят лет я не был здесь. И вот…»

http://www.raruss.ru/photobooks/2402-ingeneer-wifes.html

Иногда виртуальный мир делится своими богатствами. С сайта, занимающегося собиранием родословных прилетела, фотография «бесшабашного красавца Валерия». Того, который влюбился в начинающую актрису. https://www.myheritage.com/person-1500001_33815727...0%B5%D0%BB%D0%BB%D0%B8?lang=RU

                 Валерий Церетелли.

Там же я почерпнула скудную информацию о нём и его семье.

Валерий из младшеньких, родился в 1907г. Женился на своей ровеснице  Александре. У них родился

сын (возможно, в 1939г.) А в1941 Валерий пропал без вести… Война почти в одно время проглотила

обоих братьев (Николая и Валерия). Такая обыкновенная история… Александра прожила долгую-

долгую жизнь и скончалась в 1995г. в Казани.

Две сестрёнки Любовь и Тамара использовали две части

фамилии как псевдоним. Люба сделалась Любовью Мансур, а Тамара — Тамарой Мангид. Что делала

Тамара в этой жизни, мне не удалось узнать. А вот фотография её нашлась. И тоже на страничке родословных.

А Любовь стала актрисой Камерного Театра. Вот нашла

упоминание о ней: «В октябре 1917, как обычно, «был объявлен набор в школу и начались занятия с молодежью»^478*. Пополнение труппы 1917 – 20-го годов оказалось более перспективным, чем

предыдущее... Х. Ф. Бояджиева, Л. М. Мансур, Н. И. Быков, Ю. Н. Васильев, Н. В. Малой,

А. А. Румнев, Н. А. Соколов, В. А. Сумароков являлись членами коллектива длительное время

(постоянно или с перерывами)».

  http://teatr-lib.ru/Library/Actors_art/Actors_art_I/#_Toc224817481

Хорошенькая, музыкальная Любовь Михайловна принимала участие в концертах вместе со старшим братом, пели дуэтом. Видимо, главных ролей она не играла, поэтому рецензенты как бы не замечали её. Память у театра избирательная. На современном сайте Театра им. Пушкина в разделе  "У нас работали" о Любови Мансур забыли. В кино-театр. ру и она, и её супруг Евгений Зимов (как я предполагаю, актёр того же театра) в списках значатся, но нет фотографий. Конечно, Зимовых - Мансур не может не быть на коллективных снимках, да и сцены из спектаклей где-то есть! Но кто-то должен узнать их среди массы лиц.  Но вот всё на том же сайте родословных совсем недавно появилось лицо Любови Мансур! Здравствуйте  Пока только на старых афишах среди других имён можно

разглядеть «Мансур» и «Зимов».

Афиши спектаклей Камерного Театра. С сайта Театра им.Пушкина в Москве.http://teatrpushkin.ru/plays/chamber_theatre_archive?decade=1920-1929

На том же генеологическом сайте  нашла их сына Бориса 1925г.р. Ну а дальше начинаются хитросплетения родственных связей, в которых я не сумела разобраться.

Но я рада, что род Церетелли не прервался и древняя кровь Бухарской Династии ещё бурлит в сосудах русских людей!

Сначала мы хотели написать статью вдвоём с Виктором Фесенко. Обсуждали, делились материалами. Но Виктора увлекли другие темы и я осталась в одиночестве.  Что вышло, то вышло! Всё равно, спасибо ему за "соучастие". Огромная благодарность также двум другим  "соучастницам", Галочке и Ниночке Жадиным, моим маленьким подружкам-соседкам. Галочка поделилась фотографиями и воспоминаниями.

    Мой первый сезон в Детском Саду. 1953.

.

Я не собиралась ни в какой детский сад! У меня был ТЕАТР! Меня вполне устраивало существующее положение дел: мама за руку тащила меня в театр, вечно и повсеместно опаздывая, и костерила на всю Пушкинскую, затем - на весь Сквер, а на финише - на всю улицу Маркса. А вот в театр мы пробирались тихой сапой, так как матушка пыталась мышкой проскользнуть мимо инспектора сцены Мирского. Да не тут-то было! Вылавливать нарушителей было его первейшей обязанностью... Ну а дальше, пока шла репетиция или спектакль, я была предоставлена самой себе и прекрасно проводила время! Где-то меня привечали, откуда-то выставляли, но в общем, относились хорошо. Враг у меня был один - Мирский!!! Установка была такая - ни в коем случае на глаза ему не попадаться.  Его побаивались все, а от нечего делать приучили и  меня бежать и прятаться по команде "мирский"!!!! Это звучало как "брысь пошла" для кошки. Я улепётывала во все лопатка и забивалась в какой-нибудь угол. Боялась его смертельно.

  Одно из наших окон выходило в соседний двор. Открывался вид на чью-то крышу и чей-то палисадник внизу. Иногда я сидела на широком подоконнике и разглядывала эту чью-то жизнью сверху. И вдруг среди зелени я обнаружила ... Мирского. Да, он жил в соседнем дворе, практически под нами. Днём как-то всё обошлось, но ночью я не смогла заснуть. Едва свет потушили, как "мирские" полезли в окошко. Бедные папа - мама изгоняли их  до самого утра...И тогда родители решили положить конец бесконтрольному общению дитяти со взрослыми шутниками.  Меня пристроили в Детский Сад №46 на улице Жуковской. У садика была хорошая репутация и находился - то он всего через один двор от нас, как раз по середине первого квартала.

Недавно недавно объявились в сети фотографии центральных улиц Старого Ташкента. Среди них угол Пушкинской и Жуковской и угол

Жуковской и Советской, пункты А и B моего путешествия. Между ними стоял респектабельный особняк,  настоящий генерал среди капитанов.

Это и был Мой Детский Сад. Пройди фотограф немного вглубь от А до B или от B до А   и он бы его сфотографировал... НО..

    А) Старый Ташкент. Угол Пушкинской

( вдоль, по горизонтали ) и Жуковской (уходит вглубь, слева. У самого краешка видны ворота по Жуковской №2).

    В)  Угол Жуковской и Советской. Впереди - консерватория. Где-то посередине, напротив ул. Свердлова - Детский Сад №46.

.

Итак , идём от Пушкинской по чётной стороне Жуковской: угловое косое крылечко, стена дома, массивное

зацементированное крыльцо с боковинами, наши образцово-показательные ворота, ещё один особняк с двумя парадными, затем жалкие

пристройки, облезлые чугунные ворота, вечно нараспашку (№4 –конечно!), крылечко трубача дяди Яшы и его овчарки Малыша, узенький

палисадник под его окошками, потом «неизвестночьи» окна, угол здания и стена, немного отступающая вглубь от красной линии. С таким

отступом и располагался Наш Детский Сад!

Детали почему-то стёрлись из памяти. Помню только, что дверь была массивная и я с трудом её открывала. Слева шёл кирпичный забор садика.  Калиткой пользовались в тёплое время года, а вот ворота были чисто хозяйственного назначения.

За дверью и небольшим тамбуром начинался широкий коридор с кафельным полом. Сразу же налево находилась  "группа", большая комната, где обитали дети одного возраста..  Дети подразделялись на группы (как классы в школе), а сами помещения тоже именовались "группами".   Полы в них были паркетные. Мама всё удивлялась, отчего их не натирали, как в Москве или в Ленинграде, а просто мыли. Потолки высокие, из фанеры (тоже защита от землетрясений). Двери барские, двустворчатые. Отапливались круглыми печками - голландками. 

Спали, ели и играли мы прямо в «группах». В тихий час расставляли допотопные раскладушки (плотная ткань, натянутая на козлы). Ели на игровых столах, покрытых клеёнками.

. .Вдоль стен коридора выстроились шкафчики для одежды. На каждой дверце красовался какой-нибудь фрукт, мы их сами

рисовали, а потом приклеивали. Коридор уходил в глубину здания и поворачивал направо. На углу находились две двери. Прямо – в небольшую

«группу», окна которой выходили во двор. Налево – в просторный зал, где стояло фортепиано. Там проходили музыкальные занятия, ёлки и

всякие другие праздники. Из зала можно было попасть в медкабинет, а оттуда прямо в кабинет заведующей. Надо сказать, что детей

становилось всё больше, и постепенно раскладушки заполнили и танцевальный зал и медкабинет. Вправо по колену коридора не

было ни окон ни дверей, только шкафчики вдоль стен. А в конце колена коридор  раздваивался. Повернёте направо, попадёте в самую

младшую группу. Повернёте налево, попадёте во двор. Повернём налево?

Тогда придётся пройти мимо  дверей хозяйственных помещений: по правую руку - каптёрка кастелянши; нечто вроде небольшого склада с весами - платформой. В каптёрке находился лаз в самое страшное место детсада – подвал. Иногда озорников грозились туда посадить! Далее шла умывальная, оттуда можно было попасть прямо в зимний туалет ( всё той же системы: дырки в полу и яма) . В конце коридора – выход во двор. СВОБОДА!!!

При всей коммунальной тесноте Центрального района наше дошкольное учреждение имело огромную территорию. Виктор Фесенко уверял, что из садика можно было пробраться к кинотеатру "30 лет комсомола".  Я спорила... И не зря. Познакомившись с другими однодетскосадниками, поглядев на карту 36г. и сравнив её с вариантами послеземлетрясенческими, я поняла, что после катастрофы 1966г. наш садик "передвинули" поближе к Советской. Так что "наш садик" был у меня и у Виктора Фесенко  не один и тот же, хоть и в одном квартале. Поэтому и не узнал Виктор детские площадки за моей спиной на фотографии. В интернете столкнулась недавно со своим соседом по улице Жуковской Борисом  Пономаревым. Он старше меня лет на 10, знает окрестности гораздо лучше. Жил рядом с садиком, через забор. Так вот особняк наш ранее принадлежал какому-то чайному королю, а дома рядом - его избранным служащим, элите чайного королевства. Оказывается, студенты строительного института часто рисовали это красивое здание. Возможно, где-то хранятся эти учебные работы?

Это я в старшей группе. Уже отросли косички. Значит, скоро в школу. Единственная фотография на которой можно разглядеть детсадовский двор. На заднем плане - забор с калиткой вдоль улицы Жуковской - справа и часть здания Детского Сада - слева. За моей спиной квадратик средней группы ("пятилеток").  Очень редко к перекладине подвешивали качели. Ведь качаться хотелось всем. А ближе к забору играли "четырёхлетки".

Большой арык, ограждённый штакетником, пересекал территорию и разделял участок на « детский рай» и задний двор. «Детский рай» был поделен на пять больших квадратов, ограниченных канавками.  По периметру сажали кустики и разбивали небольшие цветники. Каждый квадрат нерушимо принадлежал определённой группе. В тёплое время года жизнь перемещалась на улицу. На каждом квадратике росло какое-нибудь  большущее дерево. Ближе к Жуковской – чинара. На следующем участке – каштан. Возле арыка – ещё две чинары, а около кухни – акация или тутовник(?) Под окнами заведующей и под её надзором проживала чудесная вишенка. Она цвела и плодоносила. А вот вдоль дворового фасада почему-то была высажена волчья ягода (?!) Воспитательницы следили, чтобы мы не наелись этой гадости. Зачем? Проще было бы

посадить что-то  другое...

Справа находилась зона соприкосновения с двором № 4. Ограда была сооружена из разнообразных подручных материалов. За ней кипела

коммунальная жизнь. Одна из моих однокорытниц на время болезни просто перемещалась за забор, на свою небольшую терраску. И так мы

продолжали общаться. А вот слева садик защищал деревянный забор, кажется? Вдоль него от ворот шла дорога на задний двор. По ней ездил

детсадовский ослик, запряжённый в тележку.

 Для начала я потерялась. Да, в первый день пребывания на этой защищённой, упорядоченной территории я исчезла неведомо куда. Пока мама

вникала во все тонкости распорядка дня на маленькой балахане при кабинете заведующей Веры САМСОННЫ (как оказалось, родственницы

Виктора Фесенко), я отправилась гулять. Самостоятельно выбрала "квадратик пребывания", примкнула к какой-то игре, отвоевала стульчик и

даже уселась за  стол..

  Воспитательница, наконец - то, меня заметила и спросила, сколько мне лет. Выяснилось, что пять. Всё было правильно. Квадратик как

раз принадлежал средней группе. Так я затерялась в толпе. А в это время нянечки во главе с моей мамой  носились по дому, заглядывали в

каждый угол... Ребёнок пропал!  Дело в том, что маменька разработала хитроумный план. Мне было не 5, а 5 с половиной лет. И вот она

пристроила дочь в старшую группу "шестилеток", чтобы отправить в школу на год раньше, чем положено!  Правда, план не удался, в первый

класс меня не записали. В следующем году я снова оказалась в старшей группе с теми детьми, с которыми встретилась и подружилась  в свой

первый детсадовский .день. В детстве - пол года большая разница. В группе шестилеток я прижилась, но на положении самого младшего в стае. Из фотографий того времени сохранился только портрет. Совсем недавно был ещё снимок в "группе": я и Гала Власова в игровом уголке, на фоне узбекского сюзане.  Но не нашла я его. Фотографировал молодой человек, студент  Яша Лобач. В будущем хороший режиссёр и супруг Ольги Александровны Черновой.

В «заарычье» простирался задний двор. Там на пригорке находился деревянный летний туалет, там была помойка, домик сторожа, стойло осла, куры –всё такое ужасно интересное! Иногда музыкальные занятия переносили именно туда. Мы расставляли свои стульчики полукругом и пели, а иногда и танцевали под "тра-ля-ля". Близость дощатого сооружения никого не смущала.

Первое, что поразило меня в Детском Саду – это отсутствие сада. Оказалось, что к пяти годам единственный сад, который я видела своими глазами, был вишневый сад из одноименной пьесы Чехова. Оказавшись во дворе садика, я отправилась искать бутафорские деревья с тряпочными цветочками. В парках Ташкента я бывала, но тогда сад и парк были для меня « двумя большими разницами». Вечером я долго допрашивала маму, где же сад, а она ничего не могла понять. Вторым камнем преткновения, стало слово «туалет». Родители будку на заднем дворе называли «уборная». Туалет, туалеты – означало богатые наряды. В комнате нашей стоял какой-то ящик, покрытый тюлем. На нём –зеркало, кремы, духи. Всё это маменька называла «мой туалетный столик». В детском саду мне сразу же объяснили, как попасть в ТУАЛЕТ, а я отправилась искать мамин «туалетный столик». Слава Богу, как выглядят уборные и как ими пользоваться, я и сама знала. Но некоторое недоумение из-за отсутствия «туалетного столика» оставалось.

Отличительной особенностью времени был культ веса (чёрт бы его подрал!) В наголодавшейся стране толстый ребёнок был синонимом здорового ребёнка. Нас и так кормили, если не вкусно, то добросовестно. А тут появлялся некий второй завтрак, на столе постоянно присутствовали огромные бутерброды с маслом и сыром. Называлось это «оздоровительный периУд» (период -я). До и после периУда детей взвешивали. Привес определял успешность работы садика. Это были такие страдания для меня! Ведь бедная мама тоже считала, что дитя должно непрерывно толстеть. Перед походом в садик и по возвращении оттуда в меня вталкивали огромное количества еды… Я боролась как могла. По обычаю того времени на мне был передник с большим карманом на пузе. Туда я украдкой сбрасывала часть домашнего завтрака и детсадовские тефтели с макаронами. Всё это предназначалось моему другу - овчарке Малышу.

Иногда ослик привозил мешки с грецкими орехами. Тогда всякие игры-сказки отменялись. Евгения Ивановна вооружалась двумя половинками кирпича. Она колола орехи. А мы сидели за столом и очищали ядрышки от скорлупы. Естественно, себя не забывали! На полдник из орёхов пекли рулет. Самое вкусное блюдо нашей поварихи.

Всему, чему учили меня, спустя 30 лет учили и моего сына. Мы пели песенки водили хороводы, развивали память, чувство ритма и сообразительность.Сами воспитательницы устраивали для нас кукольные представления, инсценировали сказки, смастерили даже ТЕАТР ТЕНЕЙ.

Я рисовала лучше других детей. Правда, куда хуже, чем дети современные. А вот салфеточки и снежиночки вырезать из бумаги у меня не получалось. МОЯ НЕСПОСОБНОСТЬ СЛОЖИТЬ КОРАБЛИК ИЗ БУМАГИ  доводила до отчаяния любимую воспитательницу Евгению Ивановну. Моим коньком были сказки. Это был такой пункт воспитания дошколят. Нас сажали в кружок, а кто-то один должен был рассказать сказку. В первый же день я вырвалась вперёд и принялась импровизировать. И вы знаете, имела успех у публики!!! Ни плана, ни домашних заготовок. Просто открывала рот и представление начиналось! Так могут только дети! Самое удивительное, что слушатели с удовольствием включились в эту игру. Дети с места подсказывали мне, что сейчас должно произойти. Как будто кто-то это знал? Я соглашалась и повествование текло по избранному руслу. Так продолжалось с пол года, а потом родник иссяк сам собой. Надо отдать должное такту Евгении Ивановны. Она не мешала нашим коллективным сочинениям. Вообще, она была разумным человеком. Мы ведь тоже ставили её в тупик. Как-то Хасан (брат двойняшек Фатимы -Зухры) пришёл в садик очень задумчивым и с порога заявил: «Ленин и Сталин - дураки». Это было нечто! Ведь Великий Вождь был ещё жив. Юные "павликиморозовы" помчались жаловаться ...И ничего! Е. И. просто затеяла какую-то коллективную игру и всё забылось само-собой. Правда, я вот запомнила. Был у нас и свой детский политический «шансон» на злобу дня. Это уже позже: «Берия, Берия потерял доверие || А товарищ Маленков надавал ему пинков» или «Гром гремит, земля трясётся // Поп на курице несётся»???!!! Откуда? С улицы приносили.

Обязательной темой праздничных утренников того времени была Дружба Народов: русские сарафанчики, украинские веночки, тюбетейки, коробочки хлопка, уйгурская пляска. На Новый год ставили ёлку. Дедом Морозом наряжались сами воспитательницы. Костюмы приносила мама из театра.  А вот Снегурочкой назначали девочку из старшей группы. Меня не избрали ни разу… На короткое время появилась у нас девочка сказочной красоты с длинными золотыми косами. Видимо, роль Снегурочки была у неё игранная, потому что и костюм она принесла свой собственный из дома. Таня (так её звали) была настолько хороша, что иногда я начинаю сомневаться, а была ли она на самом деле? Или это плод моей фантазии? Мои мечты о главной роли? Ни на одной фотографии её нет. Вообще. мои попытки перехватить лидерство в "сценических искусствах" присекались. Любимая воспитательница раз и навсегда отрезала: "Ты у меня не будешь коронные роли играть! Целый день меня нервируешь!"

К праздникам мама шила мне новые платья. В садике это знали, и меня всегда выпускали в группе самых нарядных девочек. Но вот мама слегла в больницу на пол года… Из платьев своих я выросла. Папа купил мне школьную коричневую форму, шерстяную с длинным рукавом. Нет, воспитатели не убрали меня из стайки «маленьких нарядниц», но я понимала, что среди подружек в майских разноцветных платьишках смотрюсь как пугало в своей шерстяной робе. Словами « платьишки нарядные, лёгкие парадные, вот какие платьишки у девчат» я чуть не подавилась!

В одном пункте я категорически не совпадала с детсадовским режимом. Я не могла спать днём! НЕ МОГЛА!!!! А этот чёртов "тихий час" был обязательной процедурой! Мама умоляла не заталкивать меня в раскладушку насильно. Какое-то время мне разрешали гулять во дворе в одиночестве, но скоро пытка сном  возобновлялась.

1.

Видите, я и Оля Фесенко сняты в одном интерьере? Это специально для фотосессии оформили уголок возле арыка. Белую простынку повесили прямо на штакетник  Весь наш игрушечный запас тут. Но вот где  фотографировали мальчиков? Набор игрушек совершенно девчачий.

А на этом снимке Оля Фесенко несколько мпадше. Видимо, фотографировали раньше? С Олей мы закадычными подругами не были, хотя и не дрались.  Но у неё - своя компания, а у меня - своя.  Здесь она грустная, а  вообще, она была весёлой, бойкой, сообразительной девчонкой. Немного - задирой. Всюду поспевала первая. Меня обгоняла, во всяком случае. Светлая тебе Память, Оля.

Набор игрушек был на уровне того времени. Выводк целлулоидных кукол и всякое зверьё, мишки, пластмассовая посудка, мозаика, кукольная мебель, большой строительный конструктор, мячики, прыгалки, вожжи с бубенчикам. Я себя помню с пластмассовой мартышкой и с вожжами, в которые запрягала кого-нибудь из одногруппников. Всех своих лошадок я называла одинаково Элен БернЕс. Почему? Мама в то время читала дворовую книгу «Джейн Эйр». Моей любимой героиней стала подружка Джейн -Хелен Бёрнс. В том переводе – Элен БернЕс. Какие настольные игры были не помню… Кажется, мозаика. Лото с изображением фруктов. Набор невелик, но ведь тогда у некоторых детей игрушек вовсе не было.

1.


2.

Родителей тоже подключали к детсадовской жизни. Раз в год все приносили цветы в горшках. Мамы - папы должны были покупать посуду, шить тапочки для занятий, кофточки для тихого часа. В соседнем детском Саду, где воспитывались Вика и Этель, - ещё и подушки из дому приносили.. Мама умела прилаживать руки-ноги куклам и мастерила для них красивые наряды. Это были простые целлулоидные ляли, большие и маленькие. (В 80-е годы я увидела, как в мусорный бак  ведомственного садика выбрасывают голые тела  кукол с закрывающимися глазами вместе с отвалившимися ногами и руками… Как-то мне стало не по себе…)

А ущё мы все вместе ходили в парк Тельмана!  Собирали красивые листья, играли на детской площадке. Обычно там никого не было днём, но однажды мы повстречались с детьми одетыми совершенно одинаково. Это были СИРОТЫ.  Мне стало очень страшно, что я тоже могу стать СИРОТОЙ,,,

Лучше или хуже был наш садик по сравнению с садиками 80-х? Вы знаете они были на одном уровне. Но бытовой фон вокруг, за забором садиков нашего детства, был гораздо тяжелее. Отдельный вход с улицы уже считался большим плюсом. Семьи теснились в единственной комнате. Коллективные удобствия - на улице. Когда я при случае из садика сбежала, моя подружка (та самая девочка с золотыми косами) увещевала меня : «Ну зачем ты убежала?...Дома сыро.. дома холодно». Такой у неё был образ дома. К 80-м люди расселились по благоустроенным квартирам. Развлечений и дома было полно. А Детский комбинат ясли-сад продолжал бег по тому же кругу. В 50-е годы день начинался с медосмотра, с измерения температуры. Больных или отправляли восвояси, или как-то изолировали. На моём тельце обнаружили сыпь и тут же поволокли в детскую консультацию на Кирова. В 80-е детей утром уже не осматривали, пропускали всех подряд. Группа превращалась в инкубатор вечных ОРВИ.

И вы знаете, тот садик №46 на улице Жуковской был… человечнее и добрее!  Прежде всего потому, что дети не были друг-другу чужими.

НАШ Детский Сад не нарушал принцип ташкентского дворового существования В первой моей "шестилетке" я встретилась с нашим соседом  Витей Буряком и Таней Десятчиковой со двора на Пушкинской. Эта весёлая, шумная девочка скоро умерла. Зашла в часовую мастерскую рядом со своими воротами и .. её не стало. На нашей Жуковской, только напротив, жили Бабаев и Меликсетов. С Гоголевского бульвара приходила Фрида Маламуд, с Бородинской - Йосик Вайнштейн (это уже район Алайского), с Лермонтовской - Саша Блюм. В недрах двора-лабиринта за Гастрономом на Пушкинской находилась квартира весёлой троицы Хасана -Фатимы-Зухры. Из большого дома, рядом с консерваторией, прилетала целая стайка. Рядом с садиком, в доме с высоким крыльцом - Гуго Маркарян с сестрой Маргушей, ближе к 145-ой школе — Женя Шапиро. Возле Парка Тельмана обитали Ира Мешалкина и Элла. Потом в 46-ой садик пришли мои маленькие подружки - соседки Галочка и Ниночка Жадины. На правах школьницы я забирала их домой по поручению их мамы тёти Люси.  Никита Ткачук тоже посещал наш садик в одно время с Виктором Фесенко и Милей Вайнштейном мл. Все были свои, все всех знали до и после. Каждый двор являлся клеткой одного организма - Города Ташкента.

А вот тут мы все на ступенях большой лестницы парка Тельмана. На самой верхней ступеньке - наша Евгения Ивановна. Имя мальчика слева я не помню, а справа - Саша Блюм. Ниже : Фрида Маламуд, Марик, Лида Козлова, Игорь Непомнящий, имя девочки с большим бантом не помню. Фатима или Зухра, Люба. Ниже: Лёша Меликсетов, не помню имя мальчика, не помню имя девочки, Ира, затылок Йосика Ванштейна. Ниже: Элла, не помню девочку, Бабаев, мальчика не помню. Ниже: Фатима -Зухра, Оля Фесенко, не помню девочку, Харченко?, Ира Мешалкина, Попов, Акбарова. Ниже: Ира Самохвалова (или Жданова?), Сайёра Абдурахманова, Женя Шапиро, Витя Зинкович, Настич.

    https://sbornikimae.kunstkamera.ru/files/sborniki_mae/LXVI/kubel.pdf

Е. Л. Кубель
НАРОДНЫЙ ТЕАТР МАСКАРАБОЗОВ
В КАРАКАЛПАКИИ
(по материалам фотоколлекции А. Л. Мелкова
1927–1928 гг. в собрании МАЭ РАН)
АННОТАЦИЯ. Александр Лаврентьевич Мелков (1887–1930) — этнограф, художник и фо-
тограф, с именем которого связан новый этап планомерного и всестороннего этнографиче-

ского изучения среднеазиатско-казахстанского региона, развернувшегося в 1920-х годах.

Бóльшая часть его творческой деятельности была связана с г. Оренбургом и Обществом из-

учения Казахстана, председателем этнографической секции которого он являлся. В 1927

и 1928 гг. А. Л. Мелков возглавлял Каракалпакскую этнографическую экспедицию (Каракал-

пакстан в эти годы административно входил в состав Казахской АССР). Результатом двух-

летней полевой деятельности стали две вещевые коллекции, а также более семисот фото-

отпечатков, хранящихся в собрании Музея антропологии и этнографии (Кунсткамеры) РАН.

В статье рассматривается исключительно ценный источник — экспедиционные фотогра-

фии, сделанные А. Л. Мелковым, из которых выделяется группа снимков, относящихся

к теме каракалпакского народного театра. Благодаря экспедиционному материалу можно

охарактеризовать жанр представлений, выявить место театрального действа, гендерный

и возрастной состав исполнителей, их особые костюмы, призванные вызывать у зрителя

определенные эмоции. Представленный материал позволяет соотнести изображенные сцен-

ки с определенными сюжетами, широко распространенными в регионе. А. Л. Мелков зафик-

сировал последний этап существования традиционного народного театра в Каракалпакии,

поскольку уже в 1926 г. начался процесс строительства новой, европейской каракалпакской

драматургии и драматического театра.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: народный театр, маскарабозы, каракалпаки, А. Л. Мелков, фото-
коллекция, Музей антропологии и этнографии (Кунсткамера).
КУБЕЛЬ ЕЛЕНА ЛЕОНИДОВНА — н.с., отдел этнографии народов Кавказа, Средней Азии
и Казахстана, Российский этнографический музей (Россия, Санкт-Петербург)
E-mail: elenakubel@yandex.ru
УДК 069.5:39(=575.172)
DOI 10.31250/0131-3703-2019-66-79-8680 Е. Л. Кубель
В обширной фотоколлекции Александра Лаврентьевича Мелкова (МАЭ
И 1381) есть изображения выступлений артистов народного театра маскара-
бозов в Каракалпакии. Это небольшая подборка из шести фотографий, на
пяти запечатлены артисты и на одной — зрители, присутствующие на пред-

ставлении.
В общем объеме наследия этого замечательного этнографа (более 700 фото-
отпечатков) данной теме уделено сравнительно немного внимания. Однако ее

ценность, несомненно, вырастает в сравнении с общим корпусом опублико-

ванных изображений по этой теме, которых совсем немного.
Наиболее полным исследованием народного театра в Хорезме является ра-
бота известного тюрколога А. Н. Баскакова (Баскаков 1984), написанная на ос-

нове экспедиционных поездок автора в Каракалпакию и Хорезм в 1926 и 1928–

1930 гг., практически одновременно с А. Л. Мелковым. А. Н. Баскаковым были

записаны песни и другие тексты каракалпакских маскарабозов в Чимбае и Кун-

граде. Но его книга, к сожалению, очень скупо иллюстрирована: в ней всего три

фотографии с маскарабозами.
В 1936 г. состоялась экспедиция Узбекистанского НИИ искусствознания
под руководством А. Л. Троицкой в Ферганскую долину для сбора материала по

народному театру (Троицкая 1937). Работы велись в Фергане, Маргелане, Ша-

рихане, Андижане, Коканде. Экспедиция собирала материал по кукольному

театру, комикам (кизикчи), а также другим видам площадного театра, к ко-
торым относились жонглеры чашками, акробаты, фокусники, плясуны на
ходулях. А. Л. Троицкая на основании собранных материалов впоследствии
опубликовала чрезвычайно содержательную работу, дополненную тремя ил-

люстрациями (Троицкая 1948).
В 1960 г. состоялась вторая экспедиция Института искусствознания АН
УзССР с целью изучения театрально-циркового и танцевального народного ис-

кусства, которая обследовала районы Хорезма и Каракалпакии. Сотрудники

экспедиции, кроме опросов мастеров народного искусства, записали на маг-

нитную ленту около 40 музыкальных комедий, рассказов и сценок, а также соз-

дали научный фильм (Абидов 1966). Из опубликованных фотоматериалов

можно лишь сослаться на фотографию «Хорезмский масхарабоз исполняет
пантомиму “Палван” 1960 г.» в работе М. Х. Кадырова (Кадыров 1985: 95).
В 1981 г. вышла небольшая статья Т. Абидова, проиллюстрированная четырь-
мя интересными фотографиями народных артистов, в том числе одной из Хорез-

ма: «Масхарабоз из Хорезма в роли кокетливой старухи» (Абидов 1981: 47).
Слово маскарабоз (в каракалпакском произношении маскарапаз) проис-
ходит от арабского масхара — насмешка, шутка, маска + аффикс боз, обозна-

чающий пристрастие или профессию, то есть маскара-боз — тот, кто шутит,

насмешничает, комедиант, актер (Баскаков 1984: 32).
К началу XX в. узбекский народный театр существовал в двух разновидно-
стях: театр актеров (маскарабозов, кизикчи) и кукольный театр (кугирчок уйин).
Создателем, исполнителем и хранителем устной драматургии являлся актер —

маскарабоз или кизикчи. В театре маскарабозов и кизикчи выделяются три
школы — бухарская, ферганская и хорезмская (к которой принадлежал кара-
калпакский народный театр). Они отличались друг от друга репертуаром и ис-81Народный театр маскарабозов в Каракалпакии...
полнительской манерой. В литературе ферганский театр принято называть те-
атром кизикчи, а бухарский и хорезмский — театрами маскарабозов (Кадыров
1985: 85).
А. Л. Мелков на одной из фотографий запечатлел актера в маске (рис. 1).
Следует отметить, что маски во время выступления в той или иной мере наде-

вали актеры всех театральных школ региона. Однако в бухарском и ферганском

театрах маски использовались более ограниченно, в основном для передачи

внешности животных, птиц, а также для характеристики комического персона-

жа. При воплощении других сценических образов применялся грим (Кадыров

1985: 98).

 
Рис. 1. Выступление маскарабозов. Негатив, фотоотпечаток. Каракалпакская АССР,
г. Чимбай. Каракалпаки. А. Л. Мелков. 1928–1929 гг. МАЭ И 1381-28682 Е. Л. Кубель
Особенностью хорезмской школы считается более широкое использование
масок в театральных пантомимах, пародиях и пародийно-комедийных танцах.
Маски изготавливались актерами из козьей или овечьей шкуры. Маски были

как полные, закрывающие все лицо, так и полумаски, соединяющиеся с меховой

шапкой чугурма и прикрывающие лишь глаза. Полная маска обязательно ис-
пользовалась в сценке «Брадобрей» актером, исполняющим роль сына-«дурач-

ка», с целью гротескного изображения своего персонажа (Абидов 1966: 131).
Следует отметить, что процесс постепенного сужения круга персонажей,
для характеристики которых актеру, кроме особой одежды, требовалась также

маска (наиболее ярко выраженный в бухарском и ферганском театрах),

в 1920-е годы затронул не только территорию Средней Азии, но и фиксировал-

ся исследователями также на иранском материале. Так, Ю. Н. Марр, видевший

в 1925 г. в г. Исфахане представление старой персидской комедии в масках,

жанра, который, как он замечает, «начинает исчезать» (Марр 1928: 79), приво-

дит следующее описание персонажей: «В пьесе было всего четыре персонажа,

два из которых — офицер и молодая женщина (лирические герои) — без масок,

и два комических персонажа — слуга (без маски, но с лицом малоподвижным

“под маску”) и дряхлый, глухой, но благодушный старик с белой бородой —

в маске» (Марр 1928: 79). Исследователь подчеркивает явственный момент пе-

рехода к исполнению драмы, по его выражению, «нового типа» (Марр 1928),

которую он видел в г. Энзели, когда актер, исполняющий комическую роль слу-
ги, был без маски, но мимика его лица из-за малоподвижности напоминала

маску, и он всячески подчеркивал это сходство.
В репертуар хорезмских маскарабозов входили мимические сценки «Игра
с огнем» и «Игра с бумажной лентой». Первую показывали ночью: актер во вре-
мя танца выдувал изо рта снопы огня, жонглируя горящими факелами. Во вто-

рой сценке актер вытягивал несколько метров красной бумажной ленты изо

рта лежащего партнера. Одежда хорезмских маскарабозов также была красного

цвета. Все это в совокупности дало основание исследователям увидеть в пред-

ставлениях отголоски древнего театра масок и культовых плясок, соверша-

вшихся в древнем Хорезме в «домах огня» — храмах огнепоклонников (Абидов

1981: 48). Этот же автор, однако, в той же работе дает иное объяснение: «Акте-

ры всегда были гонимы... существовали как бы вне закона. Их преследовали

власти за изображение великих мира сего, их проклинало мусульманское ду-
ховенство за шутовство и изображение непристойных для правоверных

действий. По велению хивинского хана комедианты всегда носили красный
халат, чтобы издали все видели — идет шут» (Там же).
А. Л. Мелков побывал на представлении маскарабозов в Чимбае — в районе
наиболее плотного проживания каракалпаков в дельте Амударьи (рис. 2).
А. Н. Баскаков приводит имена некоторых известных маскарабозов, которые
пользовались популярностью в Хиве, Хорезмской области, а также в Каракал-

пакии в 1920–1930-х годах. Это узбеки Бекман-гоккачи и Абыл Васинов и кара-

калпак Клыч-бай Артыкбаев (Баскаков 1984: 48). Кроме того, он указывает, что

в большинстве крупных населенных пунктов Каракалпакии, таких как Турт-

куль, Беруни, Нукус, Чимбай, Кегейли и Кунград, были свои кукольники и мас-
карабозы (Баскаков 1984: 49). 83Народный театр маскарабозов в Каракалпакии...

Рис. 2. Зрители на выступлении народных артистов. Негатив, фотоотпечаток.
Каракалпакская АССР, г. Чимбай. Каракалпаки. А. Л. Мелков. 1928–1929 гг.
МАЭ И 1381-300
В литературе существует мнение, что центр искусства хорезмских маскара-
бозов во второй половине XIX — начале XX в. переместился на северный берег
Амударьи в Мангитский район (современный Амударьинский р-н Каракалпа-

кии) в связи с жесткой позицией хана Мухаммада Рахима II (1864–1910), его

нежеланием видеть артистов в своей столице (Кадыров 1985: 93). Поэтому мно-

гие узбекские мастера здесь, в отдалении от ханского двора, основали свои

школы маскарабозов, кукольников, канатоходцев, в которых обучались моло-

дые каракалпаки. Народная память сохранила их имена, например Матжан-

бака (1813–1888) или Пирнияза — ийикши (1900–?), и многих других (Пирна-

заров 1966: 65).
Каракалпакская молодежь проводила театрализованные игры в разных
районах: Чимбае, Кунграде, Ходжейли. Известно, что уже упоминавшийся

Пирнияз-ийикши, а также мастер Айтбай-сары собирали вокруг себя времен-

ные самодеятельные труппы и, переодев каракалпакских юношей в татарские

и русские женские платья, показывали сценические представления (Пирна-

заров 1966: 68).
Традиционный репертуар хорезмских маскарабозов, по сведениям Т. Аби-
дова (1966: 116–118), состоял из двух циклов. Первый — тукма — это цикл
пантомим, сценических рассказов и миниатюрных сценок, предназначенных

для небольшой аудитории и исполняемых одним-двумя артистами. Второй

цикл — хатарли уйин — исполнялся группой маскарабозов на больших площа-
дях по случаю народных празднеств, гуляний и правительственных торжеств.

Судя по количеству зрителей, А. Л. Мелков присутствовал именно на большом сайле.
 

В России в конце девятнадцатого века опера переживала настоящий бум. Повсюду возникли оперные предприятия, из них достаточно широко известны московские частные оперы Зимина и Саввы Мамонтова, разорившегося на шикарных постановках. Не обошло это увлечение и Красноярск. Только провинциальная оперная антреприза не имела того столичного размаха, средств на нее тратилось меньше, и крах произошел при более трагических обстоятельствах.

В 1897—1898 годах почти одновременно в трех сибирских городах — Иркутске, Томске и Красноярске — возникли оперные предприятия. В нашем городе объявился в 1897 году антрепренер В.А.Розеноэр. Это был уже известный красноярцам певец, преподаватель томских музыкальных классов Валентин Александрович Розанов.

Набрав в Москве труппу, в которой были певец М.М.Резунов и дирижер Тенни, Розеноэр принялся показывать красноярцам оперы и оперетки.

Всего за сезон было поставлено 19 опер и 30 оперетт. Репертуар был составлен из модных произведений русских и зарубежных авторов «Евгений Онегин», «Трубадур», «Риголетто», «Фауст», «Травиата», «Русалка», «Кармен», «Жизнь за царя», «Жидовка», «Аида». Критики внимательно наблюдали за премьерами и придирались к каждой мелочи: «хоры невозможны», «оркестр изображает какую-то какофонию», «артисты ролей своих не знают». И хотя Резунов и Розеноэр являлись любимцами публики, оперы не удовлетворяли рецензентов. У антрепренера отмечали музыкальность и прекрасную обработку голоса (недаром он учился в Петербургской консерватории). Но относительно

его коммерческих талантов журналисты часто высказывали сомнение.

Трудное, хлопотное это дело — оперная антреприза! Первый сезон прошел вполне благополучно, Розеноэр получил прибыль в 11 тысяч рублей. Вдохновленный успехом, импресарио еще больше развернул предприятие: набрал драматическую труппу, провел электрическое освещение. Оно-то и стало причиной несчастья. В октябре 1898 года театр сгорел от неисправности проводки. Положение труппы было ужасно: антрепренер в долгах, реквизит сгорел, жалованье не выплачено.

Розанов попытался занять денег в Томске, но и там ему это не удалось. К тому же в газете появилась злобная статья о том, что некоторые неумелые антрепренеры «улепетывают с кассой под мышкой». Крайне самолюбивый Розеноэр не выдержав такого поворота событий застрелился в поезде, идущем из Томска в Красноярск.

Оставшаяся с малыми детьми вдова послала прошение в городскую думу с просьбой дать взаймы на открытие аптеки, чтобы как-то поправить материальное положение, но думцы безжалостно ей отказали. Не помогли они и оставшимся без куска хлеба артистам. Им пришлось дать несколько концертов в Благородном собрании и на вырученные деньги отправиться прочь из злополучного Красноярска.

^{Ольга Громова («Оперный бум»)}

Отказало вдове и Общество любителей драматического искусства, мотивируя отказ необходимостью употребить залог Розеноэра для ремонта театра.

Но после пожара театр восстанавливать не стали, а площадь была застроена усадьбами местных купцов и мещан. Театр же был построен в другом месте — по ул. Воскресенской.

К статье Ольги Громовой прилагается серпантин  отзывов в тогдашней прессе.

"Красноярский городской театр ныне на три года снят бывшим воспитанником консерватории Розеноэром, который предполагает театр на этой окраине осветить электричеством, а труппу в нем держать оперно-опереточную"

«Гласность», 9 февраля 1897 года, Санкт-Петербург

"С антрепренером Красноярского театра В.А.Розеноэром 13 мая при остановке на станции Тайга произошел несчастный случай: украден портфель с деньгами и документами, всего на 800 рублей. Украдены контракты с приглашенными артистами. Г-н Розеноэр обратился телеграммой к начальнику Средне-Сибирской железной дороги Меженинову, но результатов пока нет".

«Енисей», 16 мая 1897 года.

"Из Ачинска сообщают, что перевезенный туда из Тарутина прах безвременно погибшего антрепренера В.А.Розеноэра еще не предан земле. Антрепренер труппы сгоревшего Красноярского театра В.А.Розеноэр застрелился в вагоне на пути между Томском и Красноярском. Жена его выехала в Красноярск, чтобы получить документы, необходимые для погребения".

«Енисей», 8 ноября 1898 года.

"На заседании правления драматического общества отклонена просьба вдовы В.А.Розеноэра о выдаче ей залога в 500 рублей, данного покойным драматическому обществу. Ввиду того, что за аренду театра антрепренер остался должен 1000 рублей, залог удержан в погашение этого долга и употреблен на ремонт театра. Вдове залог был нужен, чтобы перевезти прах мужа на родину в Смоленск".

«Енисей», 29 ноября 1898 года.

 

Утро после пожара.

Респект  сайту  Krasplace.ru  за интересную статью.

https://vzglyad.uz/2021/07/30/gorizdro-ne-trogat#!

Первое кладбище в Ташкенте было построено в 1872 году и известно каждому как Боткинское кладбище. Создано оно было после прихода российской империи на землю Туркестана.

Каждый, кто хоть раз проходил по главной аллее Боткино, мог заметить спрятанное в деревьях небольшое кирпичное здание. Если подойти к нему поближе, можно увидеть старинную табличку «Склеп семьи Гориздро». На дверях часовни склепа висит замок с цепью, а на окнах — решётки, чтобы злоумышленники не могли попасть внутрь. По словам Виктории, хранительницы ключей от склепа, в данное место зачастую пытаются попасть чужие люди.

Виктория – единственная хранительница ключей склепа и его прямая наследница. Её родители, бабушки и дедушки с самого детства Виктории рассказывали истории о склепе. Она вспоминает, как в детстве родственники встречались на кладбище в памятные даты и вместе с разными вкусностями обсуждали, кто кому приходится по какой линии, и когда и что было возведено.

Большое количество людей, причастных к склепу, разъехались по всему миру. Многие пустили свои ветви, родили детей и обосновались в других странах.

«Там имена и фамилии известные: Мамонтовы, Кульчитские, Шороховы, Вяловы, Безобразовы, Гольбики. В общем, люди довоенного и послевоенного времени. Среди них есть учёные, преподаватели, врачи. Наша вся семья – это учёные-геологи, которые тоже многое сделали для страны, как бы пафосно это ни звучало», — рассказала Виктория.

По её словам, потомки никак не могут сойтись на том, кто конкретно построил фамильный склеп. Каждая ветвь семьи для себя считает по-разному. Для потомков очень важно держаться за склеп, чтобы никто не смог посягнуть на реликвию. Как рассказывает Виктория, периодически появляются те, кто хочет присвоить себе землю или место в склепе.

«Таких историй множество, они при мне случаются. Думаю, что в склепе есть подселенцы, но администрацию кладбища за руку я не хватала», — вспоминала девушка.

Как появился склеп?

Первые яркие личности, от которых ведётся род в своём поколении в Узбекистане, это Александровы-Мамонтовы. Для одной части семьи, человек, который построил этот склеп для семьи и потомков – Николай Александрович Александров. По словам Виктории, он был из тех, кто осваивал Туркестан.

За свою службу он получил дворянский титул с правом передачи его семье, детям и потомкам. Вышел он на пенсию в чине генерала.

На фото: Николай Александрович Александров (тот который вероятнее всего построил склеп)

По другой версии, его дочь Татьяна Николаевна Александрова (Гориздро) построила данный склеп для своего мужа Феоктиста Иоакимовича Гориздро. Скончался он от лихорадки и был перевезён домой в Узбекистан и захоронен в склепе. Именно он является первым человеком, которого захоронили в склепе, и именно поэтому склеп назван фамилией Гориздро.

«Его дети составляли достойные партии. Дворянство было почти у всех членов семьи. Примечательно, что Гориздро – это украинская фамилия, и мы состояли в родстве с семейством Гоголь.

Моя бабушка — правнучка Феоктиста Иоакимовича. В этом браке родилась её мама — Елизавета», — рассказала Виктория.

На фото: Татьяна Николаевна Александрова-Гориздро и Феоктист Иокимович Гориздро (который первым захоронен в склепе) и их дочери Лидия, Лиза и Мария.

Она рано умерла, но родила 4 детей. Рядом с их домом располагалось семейство Керенских. Один из представителей данного рода ухаживал за Елизаветой. Керенский в знак своей любви даже презентовал красивое пианино, которое ещё много лет стояло в доме у Виктории и несло в себе память симпатии и уважения. Однако, Елизавета предпочла ухаживания другого дворянина — Николая Ищенко — прадедушки Виктории.

На фото: Елизавета Феоктистовна Гориздро и Николай Владимирович Ищенко в семейной театральной постановке

Он был картографом и военнообязанным. Во время революционных волнений Николая приговорили к расстрелу. Как вспоминает Виктория, прабабушка сумела спасти его в последний момент перед расстрелом. Всё дело в фотографии на фоне ковра, которое было сделано в дату волнений. Фото было доказательством, что Николай не участвовал в них. И вот, в последний час прабабушка со всех ног бежала, чтобы показать эту фотографию и доказать, что Николай не виновен.

«Фотография до сих пор есть в семье. Это моя реликвия», — рассказала Виктория.

Где жила семья Гориздро?

Дом семейства находился в центре города. Территориально он располагался между нынешним офисом Ucell и отелем Марказ, где сейчас находится большая парковка.

Дом занимал большую площадь, хотя и был построен в один этаж. Там находилось огромное количество подсобных помещений, прачечных, кладовых, и других комнат, где располагалось всё семейство Гориздро-Ищенко.

«Бабушка рассказывала, что в детстве они катались по воскресеньям на бричке на службу в Госпитальную церковь. Тогда они думали, что это окраина города», — вспоминает Виктория.

Известно также, что в Ташкенте в то время сестра Елизаветы – Лидия Феоктистовна Гориздро, была владелицей женской Гимназии Благородных девиц. Учебное заведение располагалось в тупике Алайского рынка, где сейчас молочный и мясной павильоны. Множество выпускниц того времени были из уважаемых семей.

 

Что было во времена революции?

Дом Гориздро было решено поделить. Семье отвели несколько комнат, а сёстрам выделили отдельные помещения, потому что они занимались наукой и добились определённых успехов. Когда много лет спустя дом ломали, бабушка Виктории ездила с ней на руины и плакала. Она даже хотела сохранить жестяной номер дома, чтобы оставить его себе на память, но впоследствии передумала.

Байки из склепа

Со склепом связано множество историй. Изначально он был очень красив внутри: там были иконостасы, позолота, а на потолке под куполом располагалось изображение звёздного неба. В склеп специально были приглашены батюшки, которые освещали его, потому что часовню над склепом использовали для отпеваний, служб и ритуальных услуг. В «лихие» 30-е годы всё было разграблено.

«Регулярно пытались украсть с купола часовни крест, потому что изначально он был покрыт золотом. Как мне известно, крест в итоге был всё равно похищен. А новый крест не имел ничего стоящего. Однако это не останавливало многих людей, потому что часовня изнутри была заполнена драгоценностями, да ещё и крест сверкал. Однажды на крест упал оголенный провод, и несколько лет никто не пытался его украсть или лазить вокруг склепа», — рассказала Виктория.

За всё время существования склепа, в него проникали, сбивали замки, несмотря на решётки, и пытались продолбить пол ломом. По мнению Виктории, в склеп пытались попасть те, кто считали, что в нём что-то есть.

«Как-то на Пасху мы пошли освящать куличи. Увидели, что молодёжь сидит на ступеньках часовни, стали подслушивать, что они там говорят. Они там сидели со свечами, открыв кильку в томате. Ребята травили какие-то байки, будто раньше со всем убранством в шёлковых гробах всех женщин склепа хоронили со всевозможными драгоценностями. Мы поняли, что из-за таких рассказчиков, несмотря на замки и решётки, происходили набеги на часовню», — вспомнила Виктория.

Что находится в склепе?

Изначально, склеп – это некое пустое укреплённое помещение. На цементную нишу опускался гроб и закрывался металлическим листом, чтобы сверху можно было положить ещё один. Возле часовни есть большая крышка, которую если открыть, будут ступеньки ко входу в склеп. Открыть крышку, однако, по силе десяти людям. Затем внизу будут железные двери-вход.

 

По левую сторону от склепа и перед ним захоронены уже более поздние потомки. Всё это родственники, которые имеют принадлежность к семье Александровых, Мамонтовых, Гориздро и других.

Захоронение в склепе происходит, если имеется оригинал свидетельства смерти последнего человека, который там захоронен в знак доказанного родства.

На данный момент есть подозрение, что там захоронен как минимум один чужак. В 2010 году появился добродетель, который решил отреставрировать склеп из уважения к его истории.

Приехал один мужчина из Питера. Сказал, что у него было видение, кто-то сказал ему: «Если будешь в Ташкенте, зайди на Боткинское кладбище и сделай хорошее склепу и семье Гориздро». Он собирался отреставрировать склеп с внешней и внутренней стороны. Также он убеждал, что от семьи ему ничего не нужно и они могут обращаться к нему по любому вопросу.

После небольшой реставрации часовни, незнакомец исчез так же таинственно, как и появился.

«Мы заключили, что он всё-таки кого-то там похоронил из родственников или родителей. У нас сложилось такое мнение, хотя за руку никого мы не ловили», — вспомнила Виктория.

По словам историка Бориса Голендера, в Туркестане было множество богатых семей, которые могли позволить себе возвести склеп. Его наличие не показывало статус семьи. Борис Голендер считает, что у людей в то время либо не было желания его строить, либо им просто не хватало денег.

В любом случае, правда захоронена вместе с Феоктистом Гориздро. Когда в следующий раз будете на кладбище — обратите внимание на старинный склеп.

Авторы:

Дарья Пензова, Арслан Саляхов

Большое Спасибо Тамаре Якубовой, дочери нар.арт. УзССР, несравненной Марьям Якубовой! Благодаря домашним архивам Якубовых открываются новые страницы Истории Театра! Всё началось с фотографии, опубликованной в ФБ Тамарой Якубовой,https://www.facebook.com/photo.php?fbid=3888119397953861&set=pb.100002675163090.-2207520000..&type=3 на которой запечатлено событие 28-го января 1938г., - открытие Первого Всесоюзного Съезда Работников Искусства! Что же тут удивительного? Дело в том, что до этого был 9-ый съезд, а в 1939 стартовал 10- ый Всесоюзный съезд профсоюзов работников искусств... Нашла в интернете архив "Правды" за 1938г. Там краткая заметка об открытии съезда (газета "Правда", 1938, 29 января) и фотография делегатки этого съезда актрисы Марьям Якубовой (газета "Правда", 1938, 1 февраля). И всё! Откуда взялся этот "Первый Всесоюзный" и куда подевался потом, почему выпал из общего ряда, что на нём обсуждалось, такой информации найти пока не удалось. Такое же фото есть и в собрании Исторического Музея, но, увы, сведений там никаких и качество ужасное.... На снимке из архива Тамары Якубовой, можно разглядеть нескольких участников. Тамара Якубова пишет : "Фотография 1938 года. Первый Всесоюзный съезд работников искусств. Мама сидит в президиуме, в первом ряду, вторая справа. Через одного (через двух делегатов!) сидит Иван Москвин. Знаю, что в работе съезда принимали участие С.Михоэлс (есть фото с ним), Станиславский, Хмелев и многие другие выдающиеся деятели искусства, но на фото не нашла их". Да, несравненная Марьям Якубова в президиуме ( сидит за столом вторая справа) и Иван Москвин, великий актёра Театра МХАТ (пятый справа). И это абсолютно достоверно!!!

1. Делегаты Первого Всесоюзного Съезда Работников Искусства СССР. Москва. 28 января 1938г. Фотография, из архива Марьям Якубовой, опубликована Тамарой Якубовой в ФБ.  

  2.

3. Тамара Якубова пишет:

 "Вот еще фотографии с того съезда. Они вошли в мамину книгу. А фото с Михоэлсом есть и в книге о нем. С мамой Азимова, Хмелёв,  Михоэлс, сидят - Москвин, Сарабский, Хорава". Слева - направо стоят во втором ряду: артисты Борис Щукин (?), Марьям Якубова, Азиза Азимова,  Николай Хмелёв, Соломон Михоэлс. Сидят в первом ряду слева - направо: артисты  Акакий Хорава, Гусейнкули Сарабский, Иван Москвин.

   4.  https://pravda38.files.wordpress.c

5.Марьям Якубова с делегатками съезда певицей, солисткой Большого Театра Еленой Кругликовой и артисткой, балериной Азизой Азимовой. Фото из архива Тамары Якубовой.

6.Билет делегата съезда Марьям Якубовой с правом решающего голоса. Из архива Тамары Якубовой.

Дальше мы вступаем в область догадок и весьма туманных предположений. Распознать маленьких человечков на снимке, спустя без малого 100 лет, очень трудно. Можно предположить, что третий справа - пианист А.Б.Гольденвейзер, который в те годы принимал участие в общественной деятельности.

7. Гольденвейзер Александр Борисович (1875 - 1961). 

• Доктор искусствоведения, Народный артист СССР. Профессор.

  Пианист, педагог, композитор, музыкальный критик, редактор, музыкально-общественный деятель. Фото из архив семьи Тамаркиных-Тавьевых. Опубликовано в Википедии.

Возможно, старушка в шляпке в центре президиума - это актриса БЛЮМЕНТАЛЬ-ТАМАРИНА Мария Михайловна. В заметке, опубликованной в "Правде" актриса значится среди избранных в президиум.

  8. https://goskatalog.ru/portal/#/collections?id=16339594  Народные артисты Союза ССР М. М. Блюменталь-Тамарина и В. И. Качалов на прогулке в сосновом парке на ст. Барвиха (под Москвой). Фото Л. Смирнова. Из собрания Дома - Музея Марины Цветаевой.

9. http://www.rprk.ru/kniga.pdf Из книги "От союза к профсоюзу" 2010.

В толпе зрителей очень полный человек с бабочкой на шее может быть делегатом этого съезда Михаилом Гаркави, конферансье.

10.  http://www.rprk.ru/kniga.pdf Из книги "От союза к профсоюзу" 2010.

 ДЛЯ СПРАВКИ.

ЯКУБОВА, Марьям (19 октября 1909, Бухара — 2 февраля 1987, Ташкент) - узб. сов. актриса. Нар. арт. Узб. ССР (1955).  Окончила Коммунистический университет трудящихся Востока, Студию киноактера им. П. Чайковского в Москве в 1929 году, работала актрисой в Республиканском передвижном театре (ныне Государственный академический театр имени Хамзы), затем в Узбекском музыкальном театре (ныне ГАБТ им. Навои), затем служила в Музыкальном театре им. Мукими (1939-1940) и в Государственном академическом театре имени Хамзы. Таким образом, Марьям Якубова стояла у истоков создания профессионального театра советского Узбекистана. В творчестве этой актрисы воплощена живая история узбекского театра, телевидения, радио и кино. Актрисой прожита насыщенная большим искусством жизнь. Игра Я. отличается сочностью, яркостью бытовых красок.

АЗИМОВА, Азиза (р. 1915) - таджикская советская артистка балета, балетмейстер. Нар. арт. Тадж. ССР (1941). Член КПСС с 1941. В 1930 вступила в труппу передвижного рабочего т-ра в Ташкенте, с 1932 - актриса Таджикского драм, т-ра в Сталин-абаде (ныне Т-р им. Лахути). Играла роли Раано (о. п. Саидмурадова), Адельмы ("Принцесса Турандот" Гоцци) и др. С 1937 становится танцовщицей Тадж. муз. т-ра в Сталинабаде (ныне Т-р оперы и балета им. Айни). Исполняла нац. танцы в муз.-драм. и оперных спектаклях. Лирич. дарование А. выявилось в партии Нозгуль в первом тадж. балете "Две розы" Ленского. В классич. балетах исполняла партии: Лизы ("Тщетная предосторожность" Гертеля), Марии ("Бахчисарайский фонтан"). В 1950 окончила балетмейстерское отделение ГИТИСа и осуществила в Т-ре им. Айни пост. балетов "Красный цветок" (1951); "Доктор Айболит" Морозова (1952). Является также главным балетмейстером Тадж. гос. филармонии.

   Иван Михайлович Москвин (6.6.1874 — 16.2.1946).     Русский и советский актёр, театральный режиссёр, мастер художественного слова (чтец). Народный артист СССР (1936). Лауреат двух Сталинских премий первой степени (1943, 1946).Одни из основателей МХТ. Еще при жизни его называли подлинно национальным актером и считали классиком. Он пришел в Московский Художественный театр в то время, когда Станиславский еще только создавал свою сценическую систему, и впоследствии стал одним из руководителей этого театра. В 1943 году после смерти В. И. Немировича-Данченко был директором МХАТа и занимал этот пост до конца жизни. В середине тридцатых годов Иван Москвин был избран депутатом Верховного Совета. Всю свою энергию и огромное влияние он использовал на то, чтобы помогать тем, кто в те годы оказывался в списках «врагов народа». Он помогал драматургу Н. Эрдману, академику Владимиру Вернадскому. Известно, что Москвин просил, хотя и тщетно, об освобождении философа Г. Шпета. На одном из правительственных приёмов даже осмелился подойти к Сталину и попросил о смягчении участи арестованного Мейерхольда. «С такими просьбами ко мне больше не обращайтесь», — ответил вождь и отошёл прочь.Вместе с Немировичем-Данченко, Иван Москвин много сделал для того, чтобы при МХАТе открылась своя школа-студия. И потом на протяжении многих десятилетий он лично выслушивал почти всех абитуриентов и отбирал из них наиболее талантливых.

ХМЕЛЁВ, Николай Павлович [28. VII (10. VIII). 1901 - 1. XI. 1945) - рус. сов. актёр. Нар. арт. СССР (1937). Чл. Коммунистич. партии с 1941. Родился в семье заводского мастера в Сормове. В 1919 принят во 2-ю Студию МХТ. С 1924 - в труппе МХАТа. Один из выдающихся актёров нашего времени. X. сформировался как художник под непосредств. воздействием К. С. Станиславского и В. И. Немировича-Данченко, представлял в иск-ве их школу, создал ряд образов, являвшихся шедеврами совр. актёрского иск-ва. Острота в передаче внутр. движений характера сочеталась в иск-ве X. с большой психологич. глубиной. Он создал образы такой экспрессии и трагич. обобщённости, что они выходили за пределы воспроизведения житейских, бытовых персонажей.

САРАБСКИЙ (наст. фам. - Рзаев), Гусейн Кули Мелик оглы (1879 - 16. II. 1945) - азерб. сов. артист драмы и оперы (тенор), режиссёр, педагог, театр. деятель. Нар. арт. Азерб. ССР (1932). Деп. Верх. Совета Азерб. ССР 1-го созыва. Один из основоположников азерб. проф. муз. т-ра. Сценич. деятельность начал в 1902 как драм. актёр в труппе Н. Нариманова (Баку). Среди лучших ролей: Гаджи Салах, Мастали-шах ("Везир Ленкоранского ханства", "Мосье Жордан..." Ахундова), Шпекин и Ляпкин-Тяпкин ("Ревизор"), Яго и др. С 1908 С. - солист труппы при об-ве "Ниджат" (Баку), в 1914 - 19 - муз. труппы. Совм. с У. и З. Гаджибековыми, М. Магомаевым, Г. Араблинским и др. С. боролся за национально-самобытное, реалистич. театр. иск-во. Он был первым исполнителем ведущих партий в первых азерб. операх. Обладая небольшим, но красивым голосом мягкого тембра, С. превосходно владел им, развивал нар. манеру пения. Игра С., проникновенная и эмоциональная, пользовалась признанием демократич. аудитории.

МИХОЭЛС (наст. фам. - Вовси), Соломон Михайлович [4 (16). III. 1890 - 13. I. 1948] - еврейский советский актёр, обществ. деятель. Нар. арт. СССР (1939). Проф. (1943). Род. в г. Двинске. Учился в Киевском коммерч. ин-те и на юридич. ф-те Петерб. ун-та. В 1919 поступил в Евр. театр. студию в Петрограде, на основе к-рой был создан Моск. евр. камерный т-р, позднее - Гос. евр. т-р. М. был актёром, режиссёром, а с 1929 - художеств. руководителем этого т-ра.... М. - крупнейший деятель сов. театр. иск-ва. Его сценич. создания отличались философской глубиной, страстным гражд. темпераментом, мужеств. гуманизмом, остротой и монументальностью формы. Образы М. были иногда парадоксально сложны по своей идейной концепции. Вместе с тем творчество его отличалось ясной и органич. образностью. Как актёру и режиссёру М. была свойственна способность метафорич. мышления.

ЩУКИН, Борис Васильевич [5 (17). IV. 1894 - 7. Х. 1939] - рус. сов. актёр. Нар. арт. СССР (1936). Учился в Высшем технич. уч-ще (с 1913). В годы гражд. войны служил в Красной Армии.
В 1920 году поступил в драматических студию под руководством Е.Б. Вахтангова, впоследствии в труппе Театра имени Вахтангова. На творчество актёра большое влияние оказала эстетика его учителя с её яркой театральностью, иронией, близостью народной буффонаде, гротеску.
Один из крупнейших представителей советской реалистической школы, художник, блестяще соединявший в своём искусстве комедийное и драматического начала.
Один из первых актёров, воплотивших образ В.И. Ленина в спектаклях («Человек с ружьём» Погодина, 1937) и в фильмах режиссёра М.И. Ромма («Ленин в Октябре», 1937, «Ленин в 1918 году», 1939).

Подробнее на Кино-Театр.РУ https://www.kino-teatr.ru/kino/acter/m/sov/4975/bio/

Ака́кий Алексе́евич Хора́ва (груз. აკაკი ალექსის ძე ხორავა; 1895—1972) — грузинский, советский актёр, театральный режиссёр, педагог. Народный артист СССР (1936)[2]. Лауреат пяти Сталинских премий (1941, 1943, 1946, 1946, 1951). Кавалер двух орденов Ленина (1945, 1950).  Герои его были втянуты в водоворот больших событий, жили широко, размашисто и бурно, несли в себе волевое, мужествен е начало, были одержимы в борьбе. Анзор и Арсен,эти народные вожаки из одноименных пьес С. Шаншиашвили, капитан Берсенев из «Разлома» Б. Лавренева, шиллеровский Карл Моор, шекспировский Отелло, Иван Грозный, генерал Муравьев, Георгий Саакадэе, царь. Эдип – все это сложные натуры, осмысленные актером как характеры эпические, монументальные. И все это история грузинского театра в его лучших традициях.

КРУГЛИКОВА Елена Дмитриевна [р. 3 (16) VI 1907, Подольск, ныне Моск. обл.] - сов. певица (сопрано). Нар. арт. РСФСР (1947). В 1925-26 училась пению в Муз. техникуме им. А. Г. и Н. Г. Рубинштейнов (Москва). В 1933 окончила Моск. консерваторию по классу пения у К. Н. Дорлиак. 1-я пр. на 1-м Всесоюзном конкурсе музыкантов-исполнителей (1933). В 1932-1956 солистка Большого театра СССР. В 1957-60 худ. рук. вокального отделения Всесоюзного гастрольно-конц. объединения (ВГКО). В 1958-59 преподавала в Муз.-пед. институте им. Гнесиных, с 1960 - в Муз. уч-ще при Моск. консерватории и в консерватории (с 1961, с 1973 доцент). У К. звучное, тёплого тембра лирико-драм. сопрано. Артистич. дарование певицы наиболее полно проявилось в партиях рус. классич. и сов. репертуара. К. - первая исполнительница на сцене Большого театра партий Натальи и Лушки в операх И. И. Дзержинского «Тихий Дон» (1936) и «Поднятая целина» (1937), Этери («Абесалом и Этери» Палиашвили, 1939), Бэлы («Бэла» Ан. Александрова, 1946). Партии: Татьяна, Иоланта, Феврония; Вера Шелога («Псковитянка»), Оксана («Черевички» Чайковского), Маша («Дубровский»), Эльза («Лоэнгрин»), Зиглинда («Валькирия» Вагнера), Матильда («Вильгельм Телль» Россини; Гос. пр. СССР, 1943), Графиня и Донна Анна («Свадьба Фигаро» и «Дон Жуан»). Как конц. певица часто выступала в ансамбле с А. Б. Гольденвейзером. С особым успехом исполняет романсы П. И. Чайковского, С. В. Рахманинова, Р. Шумана, И. Брамса, рус. нар. песни. Гастролировала за рубежом (Иран, Румыния, Польша, Болгария, Югославия, Чехословакия).

БЛЮМЕНТАЛЬ-ТАМАРИНА (урождённая - Климова), Мария Михайловна (16. VII. 1859, Петербург, — 16. Х. 1938, Москва) — русская советская актриса. Нар. арт. СССР (1937). Отец Б.-Т., бывший крепостной, управлял домами помещика Кашина в Петербурге. В 1875 окончила Мариинскую женскую гимназию с дипломом домашней учительницы. В 1878 вышла замуж за А. Э. Блюменталь-Тамарина. С 1885 начала выступать на любительской сцене. В 1887 дебютировала в проф. летнем т-ре в Петровском парке в Москве (Китти - «Кин, или Беспутство и гений» Дюма-отца), в 1889 - у М. В. Лентовского в «Т-ре мелодрам и разных представлений» (б. т-р «Скоморох»). В 1890 - 1901 работала в провинции (Тифлис, Владикавказ, Ростов-на-Дону, Харьков). В 1901 - 14 и в 1921 - 33 - актриса моcк. Т-ра Корша [в сов. время наз. Драм. т-ром и т-ром «Комедия» (б. Корш)]. В 1914 - 15 играла в т-ре Суходольского, в 1918 - 20 - в Показательном гос. т-ре. В 1933 - 38 - в труппе Малого т-ра. Большую роль в творч. жизни Б.-Т. сыграл выдающийся режиссёр Н. Н. Синельников, с к-рым она работала в течение ряда лет (1894 - 1910) сначала в провинции, затем в моcк. Т-ре Корша. Б.-Т. выступала гл. обр. в ролях старух. Свои лучшие сценич. образы (преим. в рус. классич. драматургии) Б.-Т. создала уже в ранний период своего творчества в провинции и в т-ре Корша: Галчиха («Без вины виноватые», 1891), Домна Пантелевна («Таланты и поклонники», 1894), Анфуса («Волки и овцы», 1896), Матрёна («Власть тьмы»), няня Марина («Дядя Ваня», 1896); играла также Феклушу и Каба ниху («Гроза», 1894, 1896), Елизавету Антоновну («Дни нашей жизни» Андреева, 1909). Созданные ею образы отличались искренностью, задушевностью, мягкостью. Б.-Т. обладала филигранной актёрской техникой, высоким мастерством, иск-вом внутр. перевоплощения. Она играла как комедийные роли, проникнутые мягким юмором (Пошлёпкина - «Ревизор»), так и драматич. роли (Ванюшина - «Дети Ванюшина» Найдёнова, 1901). Особое значение придавала Б.-Т. слову, речевой выразительности, чистоте рус. языка, что сближало её иск-во с творчеством выдающихся мастеров Малого т-ра. Среди лучших ролей Б.-Т. в сов. репертуаре - Мотылькова («Слава» Гусева, 1936), Князева («На берегу Невы» Тренёва, 1937). С 1915 Б.-Т. снималась в кино (Бабчиха - «Встречный», Двойра - «Искатели счастья», и др.).