День словно вялотекущая шизофрения. Недовольство – мутное, как затхлая, застоявшаяся вода в забытой вазе с еще в прошлом месяце засохшими цветами. Неудовлетворенность – смазанная, будто бурое пятно, растертое по столешнице чьим-то небрежным пальцем. Неспокойствие – не бес_покойство сводящее с ума волнением, но зудящее не спокойствие, отсутствие покоя при полном и где-то даже абсурдном равнодушии. День похожий на вялотекущую шизофрению. Я плаксив и мрачен, и чертовски расстроен. Как старое пианино брошенное в углу актового зала какой-нибудь школы – одни ноты визгливы, другие хрипят и клавиши западают через одну. Мысли – навязчивым фоном, навязчиво не отчетливо, как чужой голос через стенку. Радио в рубке водителя автобуса – вполголоса, настойчиво… Чужеродность даже собственных мыслей. Разваливаешься на куски, обрывки, осколки. Вдруг превращаешься в гору обломков и постепенно забываешь, что еще пару мгновений назад было иначе. Что-то такое смутное зудит внутри и перед глазами плывет, и цвета вдруг теряют очертания, всё словно теряет контрастность и четкость линий. Где-то на дне всплывают старые обиды и вдруг начинаешь думать об объяснении – «объясните мне почему?» - рефреном – «глупо», в унисон – «не нужно, не существенно». Обида это вовсе не значит на кого-то и за что-то. По крайней мере, для меня. Это скорее память о пережитом «неприятно». Не боль, дискомфорт сознания не достаточно острый для боли, но достаточно жгучий для памяти. Когда-то было не приятно и стыдно, и тому была причина. Разумеется, не была, никаких причин никогда не бывает, причина всегда одна – ты сам, но некто или нечто можно условно назвать поводом. Вот это и есть – обида. Обида – это когда идешь весь из себя нарядный и споткнувшись падаешь в единственную грязную лужу на всей дороге. Со всего размаху и со всеми последствиями. Обида – это случайно отрезанный мизинец на левой руке. Упасть, разодрав коленки, так чтобы дальше лишь хромая и по стеночке, когда бежал куда-то там с полными руками пакетов. Обида – это когда объективно ничего страшного не было, но субъективно очень стыдно и очень больно и главное неожиданно. Объективно – это если задуматься и потом, а субъективно – это когда первая реакция и сейчас. Обида – это всего лишь память об ощущении, которое когда-то там в каком-то там дне было. Случайное воспроизводство эмоций без раздражителей. Сбой программы. Боль – тут тоже приходится вести внутренний спор – спектр почти безграничен, количество и качество почти беспредельны. Есть Боль и есть боль. Маленькая и большая. На расстоянии почти противоположности, в моменте – почти близнецы. Разбитая коленка – это больно, и рак, разъедающий внутренние органы – это тоже больно, только первое – смешно, а второе выносимо лишь потому что невыносимое ставшее реальностью надо называть как-то иначе. А еще ведь могли бы отпиливать ногу. Медленно и со вкусом…. Неудовлетворительно. Со словами всегда так. Наши мелкие неприятности, те самые которые в конечном счете и становятся фатальными (именно они и меня тут не переспорить – тех кто закончил с этим миром по поводу войны почти нет, а вот тех кто не смог вынести садистской жесткости мира – тысячи. Так что за моей спиной ухмыляется статистика, которая как известно третья ложь. Но всё равно – всё по-настоящему трагическое по крайней мере не смешно. А быть одновременно и больным и смешным, и не иметь ни одного пусть натянутого объяснения «почему» - это страшнее. И больным – это когда боль, а не когда болезнь). Так что вот. Всплывают вспоминания, не «вос-», но «в-», потому что не ты сам, но они сами. В угоду общему настроению, а не почти угаснувшему желанию. Они всплывают – эти круги на воде, и ты вынужден их слушать. И смысл вдруг оказывается потерянным, и понимание ситуации вдруг оказывается сомнительным и ничего вдруг нет и идти собственно вдруг не куда. Не больше, но вдруг. Словно переступил какую-то черту или проснулся… А память со мной играет в прятки – я, например, помню что ты мой до кончиков ногтей, но я почему то не помню чтобы ты был. Я весь к тебе, но тебя вдруг нет и быть не могло. Всё зыбко и мутно, и кажется потерянным. Или не обретенным. Как если бы я вдруг стал видеть варианты которые, по большому счету и если по честному, должны были бы произойти и были более вероятны и возможны, но всё же не случились. Только вот я их вижу. Знаю, что их нет и они суть миф и не правда, но вижу только их. Вижу, помню, чувствую только их. А всё остальное было сном и лишь грезилось. Ненавижу это «чувствую». Затертое, до жирного блеска замусоленное фальшью и притворством «чувствую». Так и хочется заменить – «ощущаю». Сухое, строгое «ощущаю» вместо рыхлого, размягченного чужими словами на которые упрямо наталкивается сознание, «чувствую». Дрянная штука жизнь. Штука – шутка. Чужая шутка ставшая собственной необратимостью. Знаешь, я чертовски счастлив с тобой. Только вот в этот момент «был» и поэтому почти не утешает. Лишь позволяет не заводится на все обороты и направления, так что не сжимаешься пружиной, но расслабленно переживаешь… Знаешь, ты – кобра, королевская кобра, смертельная в своей красоте и красивая своей смертью. Красота, несущая смерть. В данном случае смерть всего лишь синоним разрушения, не больше. Ни какой патетики и ни какого драматизма. Ты кобра, только вот я – удав. «Ты же знала, что я змея…». Никогда этого не забывай. Неверие – это еще один симптом. Разумеется, в данный момент я рисуюсь – выписываю своё несчастье угловатым неровным почерком на тетрадном листе в клетку. Ты знаешь, что я ненавижу линии и не разлинованную бумагу? Не терплю. Только клетки. Знать бы, что это говорит обо мне как о характере. Впрочем, зачем знать если ничего не изменится и я всегда буду писать по клеткам, разрывая жесткими буквами каркас синего квадрата. Я пишу поверх, всегда поверх и только клеток. Не в клетках, но поверх. И вижу лист в двух плоскостях – мой почерк и параллельно клетки. Только зачем тебе это знать, если задуматься? – Не зачем. Ни к чему…. Разумеется, я немного рисуюсь… немного рисую, чтобы немного поднять себе вдруг поникшее настроение. А потом я приеду домой, и всё снова будет хорошо. Точнее я снова буду чувствовать, что всё хорошо. Я снова смогу засыпая изнывать от жары, прижимая тебя к себе словно мягкую игрушку, утыкаясь носом в твое плечо и проваливаться в твой запах вместо снов. Ты знаешь, что я фанат твоего запаха? Ничего более совершенно и гармоничного в жизни своей не встречала. Ужасно способствует расслаблению нервов. Нота сандала, капля мускуса, эхо бергамота и амбра с кончика ножа. Точная балансировка и никакой навязчивости…
И я снова обрету покой. И дом. И уверенность. А еще мое отсутствие разрушает – тебя разбрасывает ворохом цветных картинок, полная колода Таро разбросанная по ширванскому ковру, и ты теряешь направление….. Я словно флюгер, или дерево – то, что отмечает границы ветра, некий стержень, определяющий возможность целого. Так что мой собственный дисбаланс усиливается предчувствием дисбаланса твоего. Сообщающиеся сосуды, только яд подмешали в каждый...

Я чувствую себя виноватой. Впрочем, не столько вина, сколько неловкость и скорее не чувствую, но испытываю. Пребываю в неловкости по поводу… Отбиваюсь от коллектива этим свалившимся на голову счастьем. Впрочем, коллективы не выношу с детства, а на голову валится после разбора антресолей, так что не все так случайно-непреднамеренно. Но всё равно неловко. Конфуз причинный беспочвенный. Там на солнце вспышки и рикошетит случайными пулями, там оплата счетов и раздача авансов, а у меня тут бункер на все случаи жизни и по всем фронтам прочность позиций. Неловко – говорить, рассказывать, быть случайным или напротив увлеченным свидетелем. Я уже не соратник, а в лучшем случае страна нейтральная. Выигравший битву не товарищ сражающемуся. И часто чувство чужого места – я жулик, мошенник, удачливый шулер; везение не выбирает достойных. Впрочем, везенье ли? Я был терпелив к времени и толерантен (терпим, конечно же, но звучит богаче. Многозначительней, где-то объемней) к пространству. Я был честен с собой и старался быть искренним. Я старался. Но разве достаточно этого если было нетрудно, если иначе и быть невозможно? Десять лет на заключение адом – эта цена соответствует обретению рая? Неловко. Не так чтобы стыдно, скорее зависимо от обстоятельств здоровья (психического). Мое счастье опаздывает, отстает от времени на вечную пару минут, но находит секунду запомнить мой запах – оно пребывает со мной. Оно во мне пребывает и имеет свое лицо и руки и другие формальности материального мира. Достаточно ли моих усилий не быть агрессивной (агрессивно жадной к жажде в помыслах и порывах)? Достаточно ли? Не люблю быть растратчиком, не отдавать забирая. Усмешка единственный знаменатель мыслей – вопросы бессмысленны, а ответы случайны.

А по утрам к тебе с нежностью. Тонкие линии твоего тела среди простыней и еще неплотного света рождают нежность. Ассоциации к живописи. Ложная память, отсылает на картину кисти неизвестного мастера эпохи возрождения, раннего. Утреннее возрождение и свет как главное действующее лицо. Тонкие линии тела распластанного на простынях. Прозрачность, невесомость, хрупкость. Нежность как эстетика мысли. Желание сделать шаг и нарушить дыханием совершенство. Ты красиво спишь. Или твой сон – это красота, или ты красивый и даже сну не под силу лишить меня очарованностью тобой. Или знание о том, что если я сделаю эти три шага и всё таки прикоснусь к твоей коже, то на твоих губах промелькнет улыбка и даже сквозь сон ты не скажешь, но скорее выдохнешь: «люблю тебя». Улыбки, которые мелькают на губах как бабочки – крылья махаона раскрывающиеся в такт дыханию и слова которые выдыхают, которые с губ слетают, выпархивают, срываются – как птицы, трепетание крыльев, тепло крохотного тельца и ощущение хрупкости если садится на ладонь. Слова выпархивают, а птица-фраза очерчивает движением дугу вверх к потолку, который на самом деле открытое окно во вселенную и там лишь звезды, холод и молчание, и распадается разноцветными брызгами где-то там, распадается, растворяется, тает рассветной дымкой, а внутри разливается ощущение нежности и желания подойти. Сон, предутренний сон о забытой картине, на которой тебя, полуобнаженного, уязвимого сном, распластали на алом простыней и твоя рука на переднем плане, и тонкие косточки кисти, хрупкое запястье, едва заметный пух на предплечье. Твоя рука на переднем плане как символ невинности, чтобы у зрителя рождалось ощущение трепета. Святой Себастьян в утро перед финалом. Еще ничего не случилось, но уже предчувствуется, уже предугадывается, но сейчас всё еще утро и ты безмятежен. Пронзительность предугадывания конца. Отрешенность отчаянья, которое лишь намечено, но не проявлено. Ты похудел и мне кажется что за все эти дни я выпила из тебя жизнь, таешь на глазах будто нарисованный акварелью… Ты спишь, а я тебя рисую. Запечатлеть ощущение. Любоваться, ласкать взглядом чужой сон, зрачки скользящие по линиям тела в попытках запомнить. «Моя, моя, моя…?» - я уже обнимаю тебя и твое дыхание щекотит мою шею. Прозрачность кожи, если провести ладонью. Под моими пальцами шелк, под моими губами биение пульса, мне приходится вставать на цыпочки, чтобы дотянуться. Мои губы на уровне твоего плеча - это я на цыпочках и кажется, что меня поднимает над землей и я парю в нескольких сантиметрах от пола. Руками в кольцо, чтобы убедиться в народившейся хрупкости – ты действительно таешь рядом со мной и когда-нибудь исчезнешь совсем. Миф о вампирах, холодной крови и любви лишенной огня. Миф или аллегория, ассоциации воспаленного эгоизмом мозга. «Люблю тебя… не очень – безумно», что-то в тонах багровых – ток крови, сердце отсчитывающее жизнь ударами и начертательная геометрия боли, от которой можно отстраниться. Буквы оттенка багрянца – я не разбираю слов и скорее догадываюсь. Скорее всего они не были произнесены, а может быть их сказал ты – мне всегда неловко говорить подобные вещи, словно это заклинание способное лишить тебя воли. Самомнение если не бога, то ангела. Озвучить ощущение, значить признаться, признать. Возвестить. Заклинание порождающее ответ, а значит и реальность. Мне трудно подобное вслух. Не страх, но неловкость, голос как магическая составляющая смысла. Я люблю тебя по утрам, когда сам еще не проснулся и расслаблен ушедшим сном. Расслаблен, слаб мягкостью, не проявлен в полной мере, изнутри обложен мягкой тканью и бряцанье железа не слышно. Дремотное состояние покоя без готовности к войне… Определения которые не подбираешь, не выбираешь, не раскладываешь в единые линии смыслов. Слова которые пишешь, но не думаешь. Сюрреализм под_утреннего. Взять тебя на руки и укачивать ребенком, нашептывая ласкательные, едва слышно смеясь на самое ушко в ответ на улыбку. Иногда вижу изменения, которые случились – приобретенная тобой хрупкость и обретенная мной отчетливость. Твоя уязвимость излечивает. Период реабилитации, время собирать ветер в букеты. Утром, в пост\пред_рассветных сумерках и на закате, когда солнце проливает в небо последние капли света, что расплываются по облакам кровавыми разводами, я люблю тебя отчетливей, как-то вдруг объемно и для себя самого пронзительно. В это время переходов, в секунды межсезонья, часто кажется что слезы готовы брызнуть из глаз. Острота ощущения времени, которое есть я.
P.S. твоя кожа пахнет солнцем. Таким каким оно бывает в середине весны. Прозрачный желтый, с привкусом ледяной воды.

В то время как набираешь первые строчки на ладонь падает время. Во сне была буря и летом шел снег – крохотные снежинки падали на чужой подоконник. Люди задающие вопросы в зрелом возрасте вызывают недоумение, люди интересующиеся чужой жизнью тоже вызывают недоумение. Только первое ближе к удивлению, а второе к раздражению. Люди задающие вопросы. Люди. Щекотка внутри – ты все еще чего то не знаешь в этом мире? Дожив до своих лет всё еще в чем-то сомневаешься? Ну так давай я тебе расскажу и покончим с этими глупостями. В прошлой жизни я был тем кто всегда говорит правду, давай расскажу как оно всё… Сорвем маски и убедимся, что всё именно так ужасно, как ты не хочешь думать. Именно так. Сознание, упорствующее в желании притворяться, раздражает. Тебе тридцать, пять, шесть, а может и всего лишь один – я не помню подробностей, но уже за, тридцать, к четвертому, зрелость, решенность, а ты всё спрашиваешь у них, около второй декады – годом до или годом после, какой тебе быть. Это даже не смешно. Это жалко и слишком прозрачно. Желание занавешивать зеркала и задавать вопросы другим – лишь бы не слышать себя. А на самом деле всё ты прекрасно знаешь, и понимаешь, и неясностей нет, но хочется верить, надеяться и закрывать глаза. Там, в зеркале, - уродство и от него ты бежишь. Только оно это ты, а от себя как известно не убежишь… Жизнь груба, а красота, призванная стать спасением, это рассветная дымка, которая пропадает когда включают свет. Калека пытающийся убедить себя в том, что он равноправен.. Равноправие, равномерность, равнозначность – а нет этого, и не будет… Небрежное. Удивление, рожденное случайным наблюдением. Две ситуации обстоятельств вызывающие одинаковые реакции. Это всё нервное, реакции – это нервное. Неумелое нервное, как щекотка, только сознания. Не важное, но произошедшее. Там бесконечные вопросы, а тут бесконечные попытки. Одной хочется сказать – «что ты всё еще не знаешь?», второй – «что ты хочешь еще узнать?». Вопросить. Только ответ мне не интересен и даже абстрактно задавать вопросы глупо. Мне собственно всё равно. Но всё же – «что ты еще хочешь?». Всё уже прошло, потеряно и законченно. Чего уж там? Что тебе тут, когда разделительную линию уже провели. Обнадеживать себя неудачным раскладом постфактум – попытка жалкая. Станет ли тебе легче если скажем, что сделано было не всё, а только часть и если бы случилось наоборот, то всё сложилось бы иначе? Не станет. И не было, не будет обратного хода. Всё было так, а не иначе, потому что по другому и быть не могло. Потому что. И сразу. Просто потому что не было главного ингредиента, а компромиссы еще никогда никого никуда не приводили. Любые компромиссы – это всегда вопрос времени. И главное, что уже было, не есть, но было. Прошлое, прошедшее, произошедшее – какая разница каким оно было если его уже нет? Иллюзия. Что если учтешь ошибки, разберешь на составляющие, выучишь как урок, то будет по другому, и где-то внутри прячешь от себя – не потом, в новом варианте, а уже тут, здесь и сейчас. Только тут на самом деле уже ничего нет. Нет ошибок, нет шансов, не выборов. Всё происходит само собой. Всё и всегда. Так что вот. Изменилась форма, формулировки, а содержание осталось прежним. Так что – «что ты еще хочешь?», когда уже ничего нет. Впрочем это тоже прозрачно – попытки прикоснуться будут длиться половину срока ожидания, редкие способны принимать данность и эта исключительность, точнее её отсутствие там и присутствие здесь, это тоже, один из поводов. Шут с ним. Узнавайте, спрашивайте, ищите. Объяснить нежелающему слушать невозможно, а слушающему невероятно – так что вот, каждому свое.

Технический момент – исключительно данью порядку. Идиот – это реакция первая, искренняя. «Долой условности» (с) Отмахнуться как от надоедливой мухи – без негатива или эмоций, просто отодвинуть от себя мешающее. Без (!) эмоций. И да, мне смешно. Идиот – это реакция первая, непосредственная. Если видишь глупость настойчивую, то что может быть искренней простого и легкого «идиот». Но то что верно по сути, вовсе не всегда верно по форме. «Идиот» - форма по определению уничижительная, предполагающая сравнение и оценку. Не суди – не потому что ты не Судия, но с точки зрения прагматизма – пользы в этом ни на грош, это так же как пытаться запомнить жизнь фотографией. Запомнить, заполнить, заменить. Динамика и статика не соединяются. Так о первой реакции – «идиот», пожимаю плечами и небрежно отмахиваюсь. Пользы в этом ни на грош. Я страшный прагматик, особенно к времени и затратам отношения к чему\кому бы то ни было. Вот так просто, за здорово живешь и что-то там к кому то? Когда даже не нравится? Да щас прям. Ага. А вот не хочу. Я капризна к своим отношениям – хочу проявляю, хочу нет. Скареда и жадина. Эгоист одним словом. Разница между эгоистом и эгоцентриком огромная – не стоит путать эти два выбора. Эгоцентрик требует к себе внимания, эгоист – комфорта. Два выбора отношения сознания к реальности: мир существует вокруг меня и потом мне должен; и мне должно быть удобно, всегда и во всем. Так вот первая реакция на попытку втянуть в полемику это именно простое – идиот. Но форма искажает содержание и небрежность становится догмой – не то. Да и по цепочке следует – идиотка. Хотя бы потому что вообще не надо было обращать взгляд. Бессмысленно. Бесполезно. Термины логика. Любой логик смог бы по ним определить эмоциональную составляющую. А вот этик почувствовав форму пропустит содержание. И всё опять сведется к бесконечной дороге спора. Даже бы пусть и грамотного. Словоблудие. Любые попытки что бы то ни было выяснять это пустая трата времени, а свое время я люблю убивать сам. На то оно и мое. Выяснять, объяснять, узнавать – пустая трата времени на пустые абстрактные, замкнутые сами на себе знания. Никуда не ведет. А жизнь проходит мимо. В том числе и в этот момент. Как никогда раньше вспоминаешь вариации сюжета на тему молчания – вам что ни скажи вы всё равно увидите только себя. Так вы уж сами, без меня. У меня своих дел достаточно. Реакция вторая, сознательная – «срать я хотел на вашего Моцарта» (с) или более конкретное – да мне собственно поебать. Формулировка указывающая на полное и абсолютное нежелание что-либо познавать, постигать, понимать. Ссылка на презрение к спорам, аргументам и доводам. Резкая форма – не интересно. Меня лично – не волнует. Но опять же форма накрывает содержание эмоциональным, которого на самом деле нет. Вариант третий, самый прозрачный – да иди(те)… на хуй, на травку и в жопу. Вообще идите. Куда угодно и как угодно. В смысле – раз вы всё и про всех\всё знаете, ну вот и радуйтесь, я вот лично рада, не так чтобы за вас – вы мне не нравитесь, но вообще рада, в том числе и прочих смыслах. Ответ четвертый, самый глупый и самый значительный – аргументы, контраргументы и бесконечная вереница цитат из чужих текстов. Цитаты и фехтование словами. Гора мусора из чужих слов. Именно что чужих, возможно даже хорошо переработанных, но все же чужих. Свое обычно резкое, без отработки форм – когда свое, чего ж теряться то и формулировки подбирать? Можно вообще по простому – к примеру колюще-режущим по пальцам, многим помогало, приводило в сознание. Впрочем сознание – это личное дело каждого, кому надо тот у других свое не ищет. Пятый, шестой и вся бесконечность умствования, которая суть онанизм интеллектуальный – при импотенции единственный способ скрасить вечер. Имитация поиска. Лицемерие духовное – убежденность в том, что уже и всё, но притворяясь, что вроде бы как что-то даже и… Собственно суть не в этом. Наметился промежуточный итог – не цепляет. И это хорошо. Следующим шагом видится распространение принципа дальше – не только не реагировать, но не присматриваться. Отучить себя от рассмотрения, этой привычки убеждаться. Не надо убеждаться – видишь вот и будь к себе с доверием. Чай не чужие, родные. Что и требовалось сохранить.
Чтобы что-то найти надо что-то потерять. Заповедь на все случаи жизни. Нужно уметь отказываться. Или хотя бы учится. Из практики очевидно, а в теории органично. Чтобы что-то новое могло случится для него нужно освободить место. Нет места – нет нового. И так всегда – вещи, время, люди и отношения, правило на все случаи жизни. Обремененность создает дурную карму, зависимость, не свободу от. Конечно себя и только себя. Хранишь старые привычки, старые выборы, старые фотографии, старые мысли и для нового просто не остается места. Выбрось. «Ну его на хуй» - если короче.
А ум – это тело и есть. Его часть. Ведь мозг это тело, не так ли? Хихиканье за скобками и кадром. Где вы видели тело без ума, или чем паче в разделении? Они не делимы как не делима жизнь – попытки деления есть вскрытие, а оно как известно приводит к необратимым результатам. Пока существует – неделимо, раздели – и существовать будет что-то другое. Тело – это набор рефлексов и штампов, оно только так и может существовать. Заготовками. Импульс – рефлекс. Всегда. Не одно встанет, так другое. Не выше талии, так ниже. Ни одно, так другое. Но суть дела от этого не меняется. Шаблоны. Не будем путать с сознанием. То что остается после того как все успокаивается это оно и есть. Пустота. И прочее, прочее, прочее. Так то вот. – У вас отличный мозг. По настоящему превосходный мозг, мистер Хили. Отличный мозг, но никчемный ум. У меня отличный мозг и отличный ум. Как и у Расселла. У Левиса хороший ум при практически полном отсутствии мозга. Хотелось бы мне знать, мы так и будем тянуть все это дальше? – Что именно? – Вот эту повторяющуюся раз в две недели демонстрацию краденого товара. Мне она представляется довольно бессмысленной. Хоть и заимствование, но удачное. Путаемся в терминах, подменяем разные понятия. Два ума – один склонный делить, видеть детально, обращающий внимание на мелочи, застрявший на попытках доказать, убедить, указать и другой, видящий в целом, уже не рассматривающий, разбирающий, раздробляющий, но ощущающий целым. Системой. Ум и неум, интеллект и сознание – вариация названий для того что невозможно описать. «Не» - отсутствие, когда одно уходит начинается что-то другое, иное. Ум – это тело, рефлекторное, способное использовать лишь чужое. Цитирование – вариация без сюжета, блуждание впотьмах. Вы пишете гладко и убедительно, говорите весомо и сдержанно. Сложная идея здесь, отвлеченное утверждение там, вы играете ими, жонглируете, сбиваете их с пути истинного. Тут нет движения от мысли к постижению, нет озарений, нет вопрошаний, нет возбуждения. Вы пытаетесь убедить других, но себя – никогда. Рисунок, структуру вы распознаете, однако перестраиваете их вместо того, чтобы анализировать. Короче говоря, вы не думаете. И никогда не думали. Вы ни разу не сказали мне чего либо, представляющегося истинным лично вам, вы говорите лишь о том, что выглядит истинным и, возможно даже, способно таковым оказаться, – о том, что в данный момент соответствует характеру того человека, которого вы решили сегодня изображать. Вы жульничаете, ищете коротких путей и лжете. Ум – это всегда ложь, фальсификация, подмена и подтасовка. И опять возвращаемся к последней игрушке – эгоцентризм проявляемый. Убеждать других, но не себя. Всё и всегда к другим, не к себе. Ожидание зрителя. Ну разве можно создать интересную игру с тем кто постоянно оглядывается на тебя? Скучно и бесполезно, и главное ничего не создать, лишь перестраивать, перекраивать, переливать… из пустого в порожнее.
P.S. Ты назвала настройщиком, а я по-простому, по-босяцки - жулик. Не владеющий, но обладающий. Арендатор, не хозяин. Жулик – тот у которого ничего нет… своего. Когда есть свое - зачем искать чужое?

В колонках играет - Darren Hayes-Darkness

Что-то в воздухе, то ли усталость, то ли черт его знает. Желание дойти до истерики. Поставить заставку на тему мучительного суицида и дойти до истерики. Выбить из равновесия. Себя. Или напротив отстранится и себя забыть. Что-то в себе не дает покоя. Ненаписанная сказка для не рожденной ночи. Я узнаю в тебе черты тех кто когда-то был со мной. Жесты, интонации, случайности разговора и осколки улыбки. Отдельные черты. Тех. Давно забытых. Тех кого запоминать не хотелось – так, случайные кадры, галерея портретов создаваемая лишь с одной целью – знать. Статисты. Не герои. Статисты в пьесе под названием «я хочу быть представленным себе». Разные ракурсы, разные позы, разные тексты, но героем всегда я, остальное так – случайные декорации. Цинизм как и прочие глупости человечности бывает разным – иногда это всего лишь форма для холодного ума, ледяного сердца и пуленепробиваемого стекла за которым не видишь живых, но всегда нарисованных, ненастоящих. Фильм в котором всё и всегда лишь шахматная партия, разыгранная партия из жестов и слов, но только не жизнь, не живое, то, которое в ощущениях. Теперь оглядываясь назад мне уже не кажется, что всё было так просто. Теперь я просто не знаю, тогда была уверена. Не серьезное – мне было не дано считаться с чувствами, любыми – свои, чужие, абстрактные – они казались сеткой возможностей, условными обстоятельствами за которыми следует шаг или действие. Странная мозаика странных рассказов. Без начала и конца – зарисовки к возможным жизням. Иногда мне кажется, что в той старой жизни я напоминала человека, который пытается перепробовать все блюда на столе – просто попробовать вкус, не утолить голод, не распробовать и даже не выбрать, просто попробовать на вкус – расширить горизонты знания. Чтобы знать все основные оттенки. Точное знание выбора. Набор статистики. Надкусываешь, а потом отбрасываешь в сторону – этот вкус уже узнаешь из тысячи. Мгновенная вспышка где-то в глубинах мозга и где-то там на полку ложится слайд. Всё так, только гастрономические предпочтения были странными. А количество блюд оказалось бесконечным – бесконечная вереница комбинаций. Сначала наивно видишь схему основных вариантов, но потом вдруг осознаешь ошибку в расчетах – чтобы знать, нужно войти в ситуацию полностью, слиться с объектом исследования, а ты лишь пробуешь, лишь прикасаешься и тут же идешь дальше. Картинки выходили двумерными, а это уже иное пространство. Почти тоже самое как если пытаться постичь живопись через чужие описания, слепой в попытке составить классификацию закатов. И бесконечное число вариаций, но увы лишь на одну тему. Скука и отвращение. Наверное к себе. Теперь я снисходителен к чужим слабостям – я хорошо помню мои. Теперь мне не случается задаваться воплем «за что» - отчуждение лезвие двустороннее. Когда-то давно жгуче завидовал тем кто способен чувствовать – не представлять, но испытывать. Теперь это кажется таким смешным – птица позавидовавшая рыбам. Впрочем подобные слова вносят путаницу и в без того запутанный лишенностью очертаний сюжет. Птицы, рыбы – не так важно кто, как соотношение двух несоизмеримых классов, например, песок и вода, красное-круглое, классический пример из учебника. Не полярности, но параллельности. Два пути с единым итогом. Но я ухожу от темы. В тебе вижу отражения других. Словно в каждом из них воплощалось по одной твое черте. Мазками, отдельными линиями твой портрет проступал чередой лиц. И вот сюжет для истории романтической. Они выбирались потому что служили вестниками твоего прибытия, или ты избран потому что несешь лучшее из возможного? В другом настроении можно было бы придумать альтернативное объяснение – не так чтобы серьезно, но с той каплей соответствия которая порождает сомнения. Психика вещь хрупкая и сознание вполне уверенно покупается на невозможное подданное в форме невероятного. Невероятное – возможно, но редко, невозможное напротив. Эйнштейн в дешевой интерпретации. Но настроения нет и черновика истории не будет. Что-то такое. То ли внутри, то ли в воздухе. Пятница тринадцатое – случайное совпадение которое можно было бы использовать. Можно, но не нужно. Бог смеется, когда человек рассказывает ему о своих планах. Еще одна не удачная попытка перевести память в знаковую форму доступную к прочтению. Надо мной больше не смеется и как ни странно это не порождает ни радости, ни гордости. Впрочем не странно, так и должно быть. Отсутствие смеха – это повод для слез, только бог никогда не плачет, так что известно кому достанутся слезы в нашей истории. Впрочем и тут слова вносят свои коррективы – смех не всегда означает рефлекторное сокращение мышц, а слезы вовсе не обязаны быть соленой водой. Условности. Условные обозначения двух противоположных состояний. Катастрофически не хочется говорить – обращать в знаки, обращать вслух пусть бы даже и письмом. Забавно – связь между прошлым и будущим, стоит оказаться от одного как второе исчезает словно было отражением или тенью первого. Отринув прошлое я лишил себя будущего. Концепцией, разумеется исключительно в плане тонкости определений. Смыслы, которые ускользают, смыслы чужие – слова помнишь, помнишь подробные определения значений, но смысл ускользает. Дикое желание оказаться на неделю в необитаемости, в абсолютном одиночестве. Уединения бы. Уединенности. Наверное поэтому я чувствую себя таким усталым. Не люблю открытых пространств – на них можно кого-нибудь встретить. Склеп с железной дверью как в сейфе и чтобы открывалась только изнутри. Замуровать. Замуроваться. Себя и заживо. В желании одиночества я становлюсь резкой, часто до грубости. С трудом выбираю выражения в нежелании говорить. Катастрофически хочется пустыни. Правило трех – человек может прожить три дня без воды, три месяца без еды и три минуты без воздуха. Мне нужна всего лишь неделя в пустоте. Неделя без озабоченностью жизнью. Она меня утомляет, даже в своих лучших проявлениях. И это факт, а не предубеждение. Правило трех вспомнилось по касательной – неделя среди песков возможна при наличии родника. Это возможно, жаль что не вероятно. Хадж. Мне нужен мой хадж к опустошенности. Глупый человек пишет о потере энергии, а что делать если её слишком много? От меня реально фонит – проораться бы мысленно, освободив место для нового. Дыхания, времени, ощущения. Мне кажется, что внутреннее пространство плотно заставлено мебелью, заполнено до краев. Требует выхода. Чем угодно, как угодно, где угодно. Выплеснуть нечто в ничто. Чем-то меня переполнило. Абстракции. Перевод ощущений в слова. Такое убожество если уж честно то. Устал. Устал дьявольски до предела. Жизнь похожа на раковую опухоль – так и норовит сожрать заживо. Переварить, переполнить собой, пока тебя не затянет, не засосет до беспамятства. Я – устал. Я устал нести её следствия. Освободится, очистится, вернуться к истокам. Тело – это сосуд, который наполняет через край присутствием жизни. А душа, дух, сознание страдает. Переполненность равна осквернению, переходу к потере идентификации – где я, а где она? Не известно и неприятно ощущением времени. Только без паники – это сезонное, допустимое, необходимое состояние. Клаустрофобия наоборот если не к лифтам, но к ощущению жизни. Я даже готов взять тебя с собой, если тебя пугают такие желания. Я готов взять тебя с собой, если пообещаешь клятвенно следовать тенью – молча, тихо, бесстрастно. Картинка – стать статуей Будды и улыбаться закрывая веками душу от ветра времени. Каменным изваянием, погружаясь вглубь, отрешившись от суеты вдохов и выдохов мира. Внутрь. Отбрасывать тень на песок которая скроет тебя от палящего солнца жестокости ирреальной реальности настоящего. Только без паники – в картинке губы сложились в призрак улыбки (вспомнилось описание подходящего типа сознания для которых это вполне нормальное состояние ускользания в знаках и жестах, полуприсутствие, полуреальное, полусерьезное, наполовину состоявшееся, наполовину всего лишь возможное где-нибудь там), которая тебе знак о том что вернусь когда открою глаза. В какой-нибудь другой вечности. Давай примем за условный факт, что я условное божество, которое устает творить реальность по своему образу и подобию? Нуждается в отдыхе. Иногда, постоянно, периодически. В отдыхе от существования. Не быть, не являться, не случится. Развоплотится. Сколько раз это уже говорилось, а что толку? Ничего не меняется. О тебе (это уступка нежности, почти утешающее, успокаивающее, примиряющее прикосновение, жест доброй воли, если хочешь) на сегодня одно – от тебя не устаешь потому что тебя тоже много. Тебя не заполнить, если только с трудом и немного. Ты сам по себе, в себе, собой состоявшийся. Без потребности быть проявленным, выявленным другим. Тоже божество, только маленькое. Пока, всё еще маленькое. Не объемом – господь с тобой, это не длинной <того самого> или ростом меряться. Немного ребенок, отстающий в условности настоящего на пару вечностей. Уточняя – на этом отрезке. В этой конечной точке, которая суть майя, призрак, иллюзия разума. Сознание – это бог заключенный в клетку тела. Клетку из определений конечности восприятия. «Я так устал строить миры» - чужая фраза, а на губах как моя, только забытая. Впрочем может быть и моя, но из другого времени, а в этом её вспомнил другой, услышал эхом моего голоса. А может и нет, но не всё ли равно? Усталость похожа на гул одичавшего одиночеством океана – идешь по кромке песка и слышишь как тебя зовут ударами тела о берег и каждая капля крови брызнувший из лопнувшей кожи вонзается в мозг раскаленными иглами. Где-то там кто-то огромный отчаянно тянется к твоему состоянию, присутствию временем и пространством в конечном теле и бесконечном сознании, отчаянно тянется прикоснуться к коленям, губами скользить по лодыжкам и обвивать, обвиваться, подставляя ладони под каждый шаг, но не дотягивается, и разбивается на осколки ворчанием. Как океан. Усталость – это песок разделяющий океан и сознание <создателя, наделившего смыслом>. Родственная ожиданию – время «до» и пространство «после». Зазор между двумя состояниями, ситуациями. Ничто, вакуум между вдохом и выдохом. Параллельная вселенная существующая когда закрыты глаза – мерцание взгляда и взмахи ресниц словно бабочек, продолжать можно было бы до бесконечности. Усталость подобна бездонному падению в никуда от того что не можешь двинуться. Состояние сочетающее невозможное. Очистка кармы – так называю то в чем нуждаюсь сейчас. Карма – на языке источника – деяние, действие. Действовать – во всей протяженности причин и следствий. Действие в процессе жизни, не вырванное из контекста наивным сознанием. Действие – это всегда бесконечная линия которая тянется во всех направлениях, и только наивному кажется здесь и сейчас. Потому и придумывают – недеяние, активное бездействие, только бы отделить две параллельных полярности. Параллельных по выбору и полярных по качеству. Очистить себя от шлаков жизни\действий. Песка, покоя и покаяния – и я был бы счастлив, излучал бы, одаривал радостью каждого проходящего. Недостижимое, не мечта, но насущное. Выплеснуть бы разом, но приходится по частям и урывками. Научится бы новому способу – старые себя не оправдывают. Не эффективность оскорбляет чувство прекрасного. И оставляет осадок, что хуже… Бесконечно, можно до бесконечности, но помогает слабо – лишь снимает накал. Уже привыкание и как следствие с каждым разом бесполезность лишь увеличивается.

А еще я вот к примеру считаю, что абсолют проявления силы духа – это когда можешь оторвать от своей ладони детские пальцы, которые вцепились отчаянно безнадежно, а потом этому самому ребенку перерезать горло. И всё с любовью. Нет, не будем о теории и практике, я говорю об абсолюте, о принципах идеального. Разумеется дело не в ребенке или пальцах. И отрезать было бы точнее. Оторвать – это может каждый, но вот взять на себя ответственность и груз отрезания – это весомей. Детские пальцы и обязательно глаза полные любви и беззаветной трепетности. Пальцы детские – с нежностью, дикой потребностью, оставляющей следы отпечатков на моей коже и открытость от которой страшно и что-то щемит внутри. Не любой ребенок и дело не в детстве как таковом. Концептуальное. Идея. Моя рука за которую держится немыслимая не моя любовь и моя способность подобное оторвать. Вырвать из себя. И естественно, и я тоже. Если бы в моих глазах, когда я опустившись на колени заглядываю в бездну зрачков, одновременно прижимая к губам тонкие пальчики, не было любви, где-то безумной, поразительной для меня самой своей безмятежностью и безграничностью, в этом не было бы никакого смысла. Именно что и я тоже. С любовью. И вот отрезать от себя, тем самым вырезая из себя – взять на себя подобную смелость и подобны груз – вот это мне и кажется верхом силы. Не единственной вершиной, но одной из. Умение отказаться даже от того, что сам для себя определяешь как идеальное. Сюжет о том как быть сильнее себя. И вопрос «зачем?» - не уместен. Именно что не зачем, наличие объяснений убило бы ауру и смысл стал бы иным. Просто. Ради идеи (разве я не говорила, что по сути фанатик не религиозного толка?). И опять же самое важное не в словах, но ощущении которое сопровождает картинку. Сначала создать что-то великое, а потом сжечь. Два случая божества в человеке – умение создать и умение уничтожить. И, опять же само собой разумеется, своё. Уничтожить чужое – каждый может, точнее это может любой дурак и любое ничтожество, но уничтожить своё – это совсем другое дело. Вот. Это сцена первая.
Сцена вторая – я упрямо хмурюсь, хмурюсь упрямством и требую в никуда дать мне знак. Что-то символическое, но определенное и четкое, без вторых смыслов и подтекстов. Однозначно недвусмысленное. Напиши мне что-нибудь вдохновляющее, чтобы чаши весов вышли из равновесия, которое всегда тупик. Я проговариваю это мысленно, не делая никаких попыток донести весть до адресата. Скажи мне что-нибудь, что выведет меня из тупика, который создан моим же собственным мозгом. Дай мне знак и я сложу из деталей новое решение. А я просто тебя люблю. Не цитата, личное – в личном. Абстракцией, идеей. Требовала знак – возьми и подавись. Насмешливо – легче? Угрюмо отвечаю – не особенно. И на сегодня даю тебе новое имя – проклятие. Не столько ты, сколько оно во мне, на меня и мной. И это новая тема для сюжета третьего. Вот не знаю как там кто, а у меня почему то всегда всё складывается каким-то невообразимым образом. Нет, разумеется дело во мне, и это я так себя проявляю миру, что из казалось бы простых и понятных ситуаций рождается если не греческая трагедия, то шекспировская драма. И не надо на меня снисходительно косится. Вот кто-то мечтает о великой любви, а у нас (будем честными в ущерб скромности, хотя какая к дьяволу скромность вообще может быть, если я даже с собой буду оправдываться за выбор определений, так то не ад получится, а прям тартар в худшей из разновидностей) она если не каждый год, так где-то рядом. Нет, всё это конечно было бы замечательно если бы я был сносным писателем и всё это в конечном итоге выплескивалось на холст – рождались бы, пусть не шедевры, но всё же творения, всё смысл и назначение. Писатель любого рода – от живописи до музыки, главное с последующим воплощением. А получается, что я разыгрываю сюжеты в реальности и с каждым разом даже мне это уже кажется чем-то нездоровым. Нет, дело не только в том что я их для себя разыгрываю. Я их ставлю, во многом воссоздаю. Это и есть тот самый акт творения. Только как все происходящее оно мимолетно и исчезает мгновенно. Я творец песочных замков. Странный такой талант, и почему то с возрастом все больше видится не даром, но скорее болезнью – ущербностью психики. Есть в этом что-то не здоровое. Театральность ставшая жизнью без подмостков сцены – это уже диагноз. Не смешно. Хоть оглядывайся назад, хоть не оглядывайся, а – не смешно. И совершенно не понятно чему в подобной ситуации можно научится. Нет, конечно чему-то там учимся, но какие-то знания выходят ограниченные одной плоскостью. Вот я и думаю – может завязать? Может всё предназначение, то о котором стыдно говорить и в котором стыдно признаваться, и кроется в этом отказе? Уже ведь не мальчик, но муж, не девочка… впрочем ладно. Не важно как все эти рубежи определять, но ведь уже.. Проклятие – создавать невероятное из почти невозможного. При чем не ставя такой цели, не стремясь и вообще как бы даже и не стараясь. Выходит само собой. А последнее и есть главное определение проклятий вообще и в частности. То что случается только потому что ты вообще в сюжете оказался. Эдакий шлейф тянущийся за шагами. Тень – куда ты, туда и она. И я часто сетую, что ничего нормального в моей жизни не было изначально. Как-то вот не случилось. Только сфера странного (и подобное определение самое деликатное из возможных). А нормальное не получалось, не складывалось, да и честно признаться вообще мне никогда не удавалось. Именно это – «выше моих сил». По ассоциации – запутать. Как нитями. Как перетасованные карты так и не собранные в колоду. Пазлы. Перепутанные смыслы и перепутанные желания. И чем глубже погружаешься тем меньше помнишь, а кто в этом собственно ты сам. Где начинается иллюзия, магия, а где начинаешься ты. И я думаю – а оно мне надо? Вот в целом, для роста, развития и прочих штампов скрывающих главное утверждение – жизнь это поиск себя в себе – вот оно мне надо? Или быть может нужно что-то совсем иное? Это сюжет о полезном и желательном – хочется мороженного, но больное ангиной горло нуждается в горячем молоке. И ответа разумеется нет. Когда ответ будет задавать вопрос будет не кому, тот другой, который будет знать ответ в подобных глупостях нуждаться не будет. Сцена четвертая – да пошло оно всё. Первый принцип НЛП – то как к нам относятся окружающие, это то какие сигналы мы им подаем. Так что удивляться результатам всегда как минимум не искренне. Что послал, на то ответ и получил. Не нравится – измени настройку сигналов. А не можешь – так нечего притворяться что тебя обидел кто-то, а не ты сам. Не можешь всегда равно не хочешь. Не хочешь на самом деле. Притворяешься перед собой, но это себя можно обмануть, а вот мир – никогда. Ему дела нет до твоих фальшивых стонов. И это правда, в этом больше смысла и откровенности, чем во всех других утверждениях на сходную тему – то что ты получаешь, это то что ты сам попросил. И не знание, не осознанность не снимает ответственности. Собственно все техники и методы, все книги только об этом – как быть честным с самим собой. Сюжет шестой – неотвратимость. Случается только то, что должно случится. И в отличие от оценок человека, случающееся всегда позитивно по отношению к его месту. Повод сбросить балласт нематериальной природы, а иногда даже и материальной. Одно другому не мешает. Отбросить всё лишнее и откопать среди мусора жемчужину, которая и есть ты сам. Ты всегда тот который, в каждую единицу времени, но всегда закутан в кокон из иллюзий о себе. Рассказ о гусенице ставшей бабочкой в корне не верный, гусеница никогда ни кем кроме гусеницы не будет, а бабочка даже завернутая в саван лицемерия всё та же. Убрать лишнее и увидеть что же там на самом деле скрывалось. Сюжет седьмой – абсолют силы и значит к духовному. Проблема выбора между самоограничением, отказом и напротив полной открытостью принятия, то есть созданием в себе нового. Что в конечном счете значимей? Где большая свобода – принять или отказаться и может ли она вообще быть, если любой выбор это всё равно отказ от выбора иного? Ответ не найден и система зависла в ожидании новых данных.

Мая пятого, пятого года второго тысячелетия от р.х. 12.29
Кстати в такой форме дата звучит ужасно интригующе. Даже где-то волнительно. Это уже целый рассказ зашифрованный в подстрочнике. Пятый день пятого месяца пятого года – символизм, здесь мог быть рассказ о мистическом. Например, о конце времен, или времени, а может даже и мира назначенный на день трех пятерок. От рождества христова. Между прочим ученые, эти вечно лажающиеся юзеры познания, нашли, что вот тот самый день действительно имел место быть, ну вопрос о том был ли всё одно остается открытым, точнее день то как теперь известно был точно, а вот был ли в том дне Он – это уже из области доверия или личной уверенности, но никак не знания. Так вот оказалось всё просто – штрихи описанные в легенде: землетрясение, затмение и прочие обстоятельства взяли за точку отсчета. Оказалось – было. И то, и другое и третье. В одном дне как есть и было. Третье апреля тридцать третьего года новой эры. Так то вот. Так что пометка – от рождества вполне может стать фабулой для рассказа о сомнениях, довериях и мечте. Не так чтобы сюжет о любви, но скорее о надежде. А вот «второе тысячелетие» могло бы волне достойно послужить эпиграфом к истории киберпанка, как бы ретроспектива, а зритель вроде бы вовсе даже и не во втором, а например в третьем, или наоборот прогноз из первого в будущее второе…. Но мы отвлеклись от темы. Все психологи и практикующие (разрабатывающие) техники очистки сознания (вообще то строго говоря они тоже психологи, только не традиционные, эдакие доморощенные любители с точки зрения науки и вполне самостоятельные основоположники метода с точки зрения искусства) настойчиво утверждают, что первое необходимое условие – это честность с собой. И вот из простых методов подходит как раз дневник. Учись задавать себе вопросы и разбирай собственные установки как старое здание перед сносом – медленно, кропотливо и тщательно. И будет тебе счастье. Или к примеру сама «овца счастья» на запах столь значительной работы придет и останется жить где-то по близости. Овце счастья подобные штучки что пастбище – и в ромашковом поле поваляться и брюхо набить – в общем счастье чистой воды. Так вот всё это так, словоблудие и предыстория, а запись не о том. Запись о ценностях и их разрушительном влиянии на жизнь отдельно взятого человека. Человек склонен рассматривать мир в первую очередь аксиологически, то есть через призму ценностей. Хочешь не хочешь, а такова правда жизни. Устроен так человек куда ни плюнь, а везде невидимые ярлыки – цена и ценность. Как и всё прочее – разное, по разному и в разных вариантах. И всегда, при желании, можно составить шкалу, или график, или таблицу – первый эшелон, второй, третий и даже второстепенное, случайное, сиюминутное. И опять же всё это понятно и к нам в данном случае отношение разве что косвенное. Цель занятия – обнаружить внутреннее противоречие. Вот просыпаешься, с долей раздражения, как-то недовольно просыпаешься, тащишься в ванную и в зеркале видишь не столько себя сколько нарисованного дракона – всклокоченного, надменного и очевидно с дурным нравом – потом сигарета, чуть позже чай, компьютер уже, а точнее всё еще включен, и перед глазами белый лист, лист перед глазами, а сам к телефону - писать очередное сообщение, пишешь – тут допустимо уточнить – киваешь, обреченно-признаваясь-вздыхая, сообщение – по большому счету глупое и пустое по смыслу, не блистающее остроумием, не несущее печати величия или хотя бы значимости, но то смысл, а дело не в смысле, а в жесте. Точнее есть значение, значение отдельных слов, общих предложений и особенного текстом в целом, а есть смысл, контекст, то что не явное, не явленное, не видимое. Так вот смысл – загладить вину. Не так чтобы её действительно чувствовал, но сама ситуация схожая. Прочное ощущение, что вчера был резок, особенно в части не сказанного. Не жалеешь – о чем можно жалеть? О себе или мире в котором ты всегда только то что есть и никогда больше, правда никогда и меньше? Так что нет, не жалеешь. Не раскаиваешься, но где-то всё же немного неловко. Это же вчера – резко, а сегодня скорее рвано. Опять же показать, жестом, знаком, словом выразить отношение. Что вот вчера – это было вчера, это был момент, не тенденция, не правило и даже не новое направление. Это просто было вчера. А сегодня линия фронта, ту которую вчера прорвали дурным настроением, снова восстановлена в правах и обязанностях. Жест доброй воли и нежного отношения. Но всё равно уточняешь, для честности, к которой мы еще вернемся, но в другом ракурсе – с претензией. Сегодня я к тебе с претензией. Абстрактной и на вообще. Любая претензия всегда абсурдна на первом плане и фальшива на втором. Но настроение неудовольствия, легкого налета негатива к жизни вообще требует своего отражения – вот и получается: я к тебе – с претензией на вообще. Пишешь, отправляешь и снова возвращаешься к белому листу. И тут тебя осеняет – а вот где собака, та которая пусть не истина, но правда, зарыта. Противоречие. Битва двух равнозначимых позиций в одном человеке. Ценности – всё упирается в них. С одной стороны для меня лично оно стоит того. Оно вообще стоит и где-то всего и сразу. То, которое эмоциональное – радость от момента, чувство любви, привязанности и всех оттенков нежности. Опять же – быть плечом, на плечо опираться, быть светочем, или напротив на свет реагировать. И доверие, и обстоятельства трепета, и восторг и все прочие отношения кого-то к чему-то. Всё это да. Только вот это лишь одна сторона. И на ней предательство слабость, а страх извращение. Чаша весов на которой – эмоции. Отношение меня к миру. Но есть сторона другая на которой любая зависимость, особенно такая размытая как чувствование – это позор семьи и потеря лица. Сторона абстракций, логического. Ценности где-то материальные, не вполне, потому что на самом деле и первые и вторые лишь производные от тех, вчера заявленных, идеологий. Просто есть две идеи с разными хвостами и разным свечением. Любая идея – это комета, у нее есть тело – формулировка и фундамент, теория и есть следствия – то что вытекает на практике из подобного принципа. И если первая идея – это сюжет о Дон Кихоте, которого хлебом не корми, а дай мельницу с которой можно сразиться, то вторая о независимости. О свободе от любых ухищрений сознания. Полная независимость – это всегда не вовлеченность в процесс. Когда тебе собственно всё равно. И в этой линии любые шаги это уже отступление, уже поражение. Появилась потребность – раствори её так словно она дым, пусть растает, исчезнет, развоплотится. Потребности – суть иллюзия, слабость, сон пришедший под утро. Вот и выходит что две идеи вступают в противоречие по своим следствиям. Если следовать первой – нужно шагать, двигаться, если второй – напротив отринуть саму концепцию действий. Внутри конфликт, неуютность и попытка скрасить неловкость идиотскими замечаниями. Хочется сразу быть и творцом и деструктором. В равной мере по отношению к удовольствию. Тупик. Тупик – это когда есть два выхода с одинаковой удаленностью. Буриданов осел умер от голода, а я, по факту ослица, пишу в дневник и думаю о Таро. Если две половины уравнения сходятся внеси дополнительный элемент и нарушь равновесие…

В колонках играет - Edith Piaf - Mon Manege a Moi

Встретив ослепительно красивую женщину вспомни – кого то от нее уже тошнит.(с)
Лажа. Вся жизнь – одна сплошная лажа, а редкие исключения лишь подчеркивают общую неблагополучность. Как вот однако дорого обходится упрямство. Лажа – вот сыграть бы истерику и пользуясь наставлениями Стива Менсинга выплеснуть положенные эмоции наружу. Проработать так сказать. А когда эмоций нет, это значит что они подавлены. А подавление – это все знают – самый страшный враг на пути к личностному духовному росту. Нет, ну на самом деле мне смешно – вот иначе было бы странно, а странно почти во всех случаях если не синоним, то предвестник потерь, неприятностей и всяких других злосчастий. Опять же – всё гармонично и всё заслуженно. И прочие глупости. Суть дела от этого не меняется. Лажа. И дело совсем не в этом, если уж. Не так чтобы не была уверенна, но с другой стороны как-то вот и уверенности нет. Вообще ничего нет. Как истинный герой комиксов я жду, что на мой подоконник из ниоткуда свалится желтый кленовый лист с туманным, но подробным планом куда дальше. Я знаю, что я хочу. Я знаю, чего я не хочу. Но я не знаю куда мне идти. Именно что нейтрально. Разумеется при условии быть честным. И да, признаем очевидное – мне вообще надоело двигаться. Да хоть куда. Вообще надоело. Меняться в том числе. Менять – дело другое. Разница в субъекте действия и конечно объекте. Вот объектом быть надоело. Если мир вокруг тебя сошел с ума – сохраняй незамутненность взгляда, если мир нормален – сойди с ума и посмотри с другого угла. Устаревшая тактика противоречия. Нет, ну на самом деле – как-то всё это не забавно. Я совершенно не могу представить чего бы мне хотелось к примеру лет через пять, или десять, или вообще. Нет, на самом деле я не знаю чего я хочу и хочу ли вообще. То единственное не в счет. Ну да, это всё конечно мило и по всем статьям хорошо, но вот в целом? Как же в целом? Всё таки стоит представлять хотя бы в общем, ну в духе плана сочинения – не так чтобы серьезно следовать, но иметь перед глазами опорные пункты для памяти. Только не надо тут разную муть разводить – всё таки это вовсе не тоже самое, что в соседнее кафе выйти Борджиа с итальянским пригубить. Всё-таки разное. Хотя бы по цене. И в жопу всех радостно-оптимистичных изнывающих от желания дать кому-нибудь совет. Потому что. Вот будете в наших краях тогда и поговорим. Или нет. И скорее нет, потому что болтать преимущественно любят все, а вот делать – тут всегда обнаруживаются нюансы и непредвиденные сложности. Вот и останемся каждый на своем. И конечно же всё равно, выбор не меняется, это так – теоретически, для справки самому себе. Но вот я всё думаю: «а может – ну его на хуй, а?». Упрямство это конечно штука смешная, но посмотри куда оно тебя завело. Может уже хватит?... Не сомнения и не унизительность и даже не паника или там еще какой-то бред. Это что-то другое. Меня просто стал волновать вопрос – а оно мне надо? Потому что я вижу как минимум четыре вполне пристойных варианта решения, каждый из которых несет свои плюсы и свои минусы, и по сути они равнозначны. В каждом есть что-то свое. И да, я злюсь. На вообще. Потому что я не люблю сложности. Любые и в любых вариантах. А любое препятствие автоматически приравнивается к сложностям и тем самым снимает вопрос с повестки дня. Снимает ответственность. Пусть бы и так. И да, только потому что на самом деле я никогда ничего не хочу столь сильно, чтобы вот окрылится активностью. Так, моментами. Но, увы, не больше. И да, наверное, если опять же быть честным, тот факт что моя злость распространяется на всё и вся – это показатель. Разницы между нами. Озвучивать не буду. Из двоих один всегда больше. Хотя с другой стороны это как посмотреть, смотря что считать вкладом.……. К черту этот доморощенный самоанализ. Собственно главное мы уже выявили – злюсь и сильно. Хотя употребление подобных определений вводит в заблуждение. Злость – это всё-таки на что-то или кого-то конкретного. А тут ярость. Слепая как известно. Модель проста как три копейки – чувство беспомощности-желание выплеснуть возникшие эмоции-злость на себя за эмоции, ибо слабость если сами по себе без сценария-бешенство на условия, обстоятельства и вообще наличие этой точки на линии времени-ярость. Огнем и мечом. А потом будем думать. В прах, пыль, пепел. Сломать, разбить, испортить – компенсация простыми радостями. И да, в такие моменты я ненавижу всё – без исключений. Потому что я ненавижу уравновешивать себя с чем-то еще. Да, вот я один пиздатый и вообще точка отсчета. И хуй бы с ним. Ненавижу. Вот так однозначно. Ненавижу взаимодействие, особенно с миром в лице обстоятельств. А самое забавное, что всё это очень даже холодно, т.е. расчетливо – прекрасно осознавая как возможные последствия, так и возможные варианты. Черная комедия с бессмысленным финалом – вокруг стоит ходить только на цыпочках. Тихо. Малейшее движение вызовет огонь на поражение. Да, потому что мне поебать. И да, жалеть я не буду точно. Может потом придумаю пристойное объяснение необходимости прочно опирающееся на факты, так чтобы если не поверю, то по крайней мере буду млеть от совершенства. Или не придумаю и приму как данность. Любой вариант подойдет. Я не умею жалеть – так что не о чем тут говорить…
И да. Лжец – ты ненавидишь проигрывать себе. Даже больше чем что-либо делать. Но черт его дери, когда споришь с собой всегда проигрываешь. И следующее движение как раз и будет началом. И это приводит в бешенство. Так же как и то, что нужно делать выбор. Ненавижу всю линию: «нужно, должно, необходимо», если первое лицо – это я. За каким хуем иметь способность растворять идеи если продолжать оказываться рядом с выбором. Всё должно случаться само по себе. Как бы происходить. А не так – делал, делал и на конец нечто явило себя миру – тьфу. И главное, что на самом деле оба выбора неудовлетворительны. Делать – пойти на поводу упрямства, а значит глупости и ввергнуть себя в чертову уйму растрат, и кстати время, усилия и нервы занимают первый ряд. Не делать – потерять лицо уклонившись от вызова. Блядь. Ненавижу вас люди. С вами либо скучно, либо хлопотно. А хлопоты я тоже ненавижу. Хороший вопрос, прям девиз дня – хуйли я вообще тут делаю… Надо отдать должное – писать это очень отрезвляет, по крайней мере основное остается за кадром и хладнокровие возвращается. Трезвый расчет. Именно. Всегда, если на заметно, значит сегодня день вежливости. Зарисовку что ли с горя закончить? <Мерзкая ухмылка по диагонали. Разом потемневшие глаза, словно потушенный в зрительном зале свет перед началом спектакля. Потемневшие глаза словно витрина с видом на океан. Остановить не успел бы даже если во время заметил движение. Только не заметил. Не успел. Только звук – свист чем-то отдаленно напоминающий треск рвущейся ткани. Одно резкое движение и левая кисть падает на стол. Обрубок – вот всё что осталось…. Или пальцы? Ножницами. Большие портновские ножницы и тонкая струйка брызнувшей крови. Обрубок нереальный в своей очевидности. Раскаленный метал, кипящее масло и запах горелого мяса. – Жри. В одно слово все оттенки презрения. В голове вертелось, кто-то завел там патефон и скрипящий визгливый голос повторял – как выстрел. Растерянно подумал – да лучше бы уж действительно выстрел. Запах. Мозг отказывается признавать за происходящим реальность и плавно скатывается в иллюзию кошмара. И только запах остается отчетливым. Плотным и живым. Глубоко вздохнув попытался собраться с мыслями и придти в себя. Подняв глаза увидел, что на кухне уже никого нет. И только язвительный смех вторил удаляющимся по коридору шагам.> В первый раз было лучше. Легче построчно и ритм был плавнее. Условия задачи, цель автора найти ответ на вопрос «зачем?» или «почему?», впрочем не важно. Условия заданы и цель – реконструировать сюжет. Картинка существует, нужно только дописать начало, или конец, что тоже не важно. Мелочи, несущественные для основного сюжета мелочи, но как утешает. Нечто средне между утешительным призом маленького удовольствия, смягчающего удар и умиротворением. Дешевая компенсация с целью отвлечь. Смешно, в духе анекдотов наверное – я знаю какая профессия могла бы удовлетворить мою потребность в карьере. Только меня туда не возьмут. Вот так и лишают величия предназначения.
А еще вот очень приятно – просили прислать результаты и ответили получив желаемое. Очень даже. Приятно. Поверхностно конечно, но тем не менее. И я вот получаюсь идеологом. Крестовые походы и торжество абсолюта – вот наше истинное призвание. Так то вот. А вы всё бубните – семья, дети, друзья, карьера, жизнь, радость, собака, герань (кактус, крокус и кто там еще бывает?) и прочие глупости. Ни хуя. Мы исключительно за идею.
И не надо вот меня тут жалеть. У меня все заебись, просто заебись это вовсе не тоже самое что ахуительно. Заебись – когда у тебя всё хорошо, но увы за это приходится платить, как ни странно в девяти случаях из десяти еще и дорого. Яркий контраст с ахуительно – когда тебе хорошо, а тебе за это ничего не нужно… Мечта дня – сезонные скидки на судьбу.

В колонках играет - Edith Piaf - La Vie En Rose

День следующий – отсутствие сердца. Вдруг и сразу стало опустошенно. Не пусто, но приглушенно. Словно изнутри вырезали всё, выскоблили железной ложкой и насухо протерли фланелевой тряпочкой. Чисто, сухо и стерильно. Ничего. И холодные в своей отстраненности размышления. Царство логики абстракций – факты потеряли определенность и превратились в цифры. Можно складывать, вычитать и даже умножать, ну если не лень делить – суть не изменится – любые ответы допустимы и возможны. И разницы нет так же как вовлеченности. Безразличие. Скорее к самому себе. Нас словно разделили – у одного есть жизнь и сомнения, а другого нет ничего – ни сомнений, ни жизни. Зеркало как граница разделения между живым и жизни лишенным. Кто кого придумал? Скучающий вечно больного идеями, или экспрессивный, помешанный на экзальтации скучающего? Данных не достаточно ответ не может быть получен. Теорема Ферма на одном отрезке человека. Просматривая свежие мелодии наталкиваюсь на Пиаф. Никогда её не любил, не так чтобы принципиально, скорее никак. А тут вдруг картинка нашла адресата. Ностальгия без суеты. Насмешливо-скучающе-безразлично. Неперегруженность эмоциями. Тонкость стиля как раз в духе французов. Ностальгия когда уже всё равно. Просто не имеет значения, оцениваешь, взвешиваешь, но уже отрешенно, полушутя и обязательно выпуская колечки дыма, которые складываются в вензеля перед тем как растаять. Так, между делом, между вдохом и выдохом. Не так важно что, сколько умеешь ли ты сохранить небрежное изящество жестов. Стиль ради стиля, искусство полунамеков и полутонов. Испанское – это ностальгия по берегу, которого никогда не достигнешь, французское – тоска по тому, что берега никогда не было. Линия одна, акценты разные.
Не будем откладывать на завтра то, что завтра уже не случится – первое правило «здесь и сейчас». Никогда не жди другого места и другого времени – они никогда не будут удобными, в каждом новом сочетании есть свои новые недостатки. Кто сказал, что там будет лучше? Лучше никогда не бывает, но всегда по другому. Слово вечность никогда не сложится из под человеческих пальцев – временность, преходящее, подверженность незаметным глазу изменениям – они заложены в самой человеческой природе. И это не повод отказывать себе в удовольствии от момента. Как бы вчера не сложились обстоятельства выбора сегодня мы всё равно оказались бы только сейчас. Иначе нас просто бы не было. Те, которые другие и сейчас в других измерениях вечности. То что есть – хорошо, и то что будет то же будет хорошо, не всё ли равно каким? Нас там не будет, а те другие сами найдут свои определения. Условный договор, ненаписанный, неподписанный и даже не объявленный, он всегда присутствует пока отношения есть. Условный договор рождающийся из сочетания незыблемых принципов каждого вовлеченного в круг. Психолог назвал бы условиями доверия, историк – биллем о правах, я назову контекстом для серьезного отношения. Как только начинает нарушаться – реальность рассыпается в прах и превращается в иллюзию, в мнимое, кажущееся, не настоящее. Пункт в начале листа, выделенный красной пастой с сигаретным ожогом слева – каждый решает за себя сам. Не сам за себя, но за себя – сам. Никогда не позволяй другому выбирать за себя, даже если кажется что выбора нет – не сможешь простить, ни его, ни себя. К чему усложнять то, что и так, само по себе не становится простым как ни старайся. По большому счету всё относительно и каким бы ни был следующий шаг, каким бы ни был выбор результаты как один превзойдут ожидания. Потому что окажутся неожиданными. Не в частности, так в целом и наоборот, и еще миллион возможностей. Любые размышления хороши только как игра, как пасьянс который раскладываешь лишь из любви к процессу, но никак не ожидая увидеть в конце подробную карту к поиску сокровищ. Всё и всегда немного то, немного другое и чертова уйма всех прочих неизвестных. Слушай песню ветра, или дождя или Apocalyptica\у в наушниках – главное слушай. То что можешь услышать. Если идет дождь – раскрывай зонт, или не раскрывай если капли не становятся поводом для раздражением – это единственный совет который стоит давать. Приятно – делай, не приятно – не делай и не задавай глупых вопросов о том, что могло бы быть правильным. Правильное это всегда постфактум, всегда потом, когда уже случилось и изменить ничего нельзя. Так ли важно каким оно было, если его уже нет?
Ты можешь без меня, я могу без тебя, но надо ли это помнить если мы можем вместе? Старый опыт – это тот же хлам, то, что было бесценно вчера, а сегодня рождает лишь насмешливую ухмылку. Не плохо, возможно навевает приятный сон воспоминаний, но совершенно бесполезно. Забудем о нём как о всех не рожденных в этой одной вероятностных жизнях, которые могли случится, но не случились – было и было, черт с ним. Тебя удивляет моя увлеченность, меня – твое терпение, и нас обоих удивляет большинство других, а те которые не удивляют собственно ничего и не вызывают, только если притворится, да и то с трудом и в настроение. Оба бронированные именно потому что хрупки до неимоверного. И что это нам дает? Для решения задачи и правильной постановки вопросов, от которой по преданию зависит качество ответов? – Ничего. Когда вопросы перестанут задаваться, в ответах перестанут нуждаться. Тут всё просто – или хочешь, но не имеешь, или просто не хочешь, а владеешь, или там вдруг случайно нет, уже не важно. Вот такие вот, брат, новости в нашем отрезке вселенной. Впрочем и ты мне не брат, и вселенная сведена до размеров одной комнаты, да и новости опоздали на пару столетий со своей актуальностью. Так что мне смешно: когда мы перестанет играть в игры – мы умрем. Как минимум друг для друга. Это же как танго – пока музыка звучит всё как-то само собой получается, но стоит выключить звук и всё уже смешно, глупо и где-то даже не прилично. Ну или пусть не танго – какая разница на самом деле? Никакой. И смысла никакого нет. Ни в чем и никогда. Но отсутствие зачастую важнее присутствия – четкий минус в графе «плохого» это всё же лучше чем плюс в «хорошем», потому что сомнения всегда со стороны последнего. Хорошо. А насколько, как и точно ли что полностью, а вдруг частично, или не вполне, или без перспектив? Миллион вопросов и гадальная доска треснула словно в прошлой жизни была зеркалом. Отвечать на вопросы все равно что отделять пшено от риса, когда какой-то оставшийся за кадром проказник в ту же секунду смешивает разобранное обратно – занятие бесконечное, увлекательное, но никуда не ведущее. Даже ведущее в никуда. А никуда, надо признаться, не то место в котором мне снова хотелось бы оказаться. Предпочитаю где-то, пусть даже и как-то. Всё кончается так или иначе и когда заканчивается уже не важно каким оно было – стоит ли портить себе кровь, и так отравленную одиночеством, идеями вечности, которая случится, но увы не с нами? И если завтра я умру, то мне не о чем будет жалеть – никаких не оконченных дел. Я услышал мою Пиаф, пусть даже и с опозданием лет на пять, а может и все десять. Я всё-таки её слышал… и мне этого даже много, не то что достаточно. Такая вот перспектива. Каждый день: мне всё равно, что будет завтра, уже не помню, что было вчера и я доволен тем, каким был сегодня. Свет можно выключить, а вот звук хотелось бы оставить…

А тест идиотский. Впрочем как и все его родственники. Просто в этом погрешности в итоговых результатах заметны сильнее. Из полутораста предпочтений мной как необходимые выбраны четыре, но тем не менее я оказываюсь кем-то там. Музыка, компьютер, сон и горячая вода – вот набор первых потребностей. Всё остальное роскошь или капризы. Впрочем компьютер можно заменить блокнотом в паре с карандашом. И меня больше не тянет объяснять вкусовые пристрастия пытаясь не скатится в пошлые оправдания. Бе-бе-бе – романсы. Сами свои романсы слушайте. Я бульварные песенки, пусть бы даже и знойного 18-го не считаю музыкой. И первой ассоциацией – Алябьев и дикие, мерзостные вопли, царапающие позвоночник легкой фальшью. Я не оспариваю достоинства и не пытаюсь судить о ценности – мне всё равно. Просто этого я не хочу слышать в моем пространстве. Ван Клиберн, Рахманинов – Прелюдия ре-мажор. Наслаждение почти экстатическое. Изящество нежности с которой шелк скользит по коже – прикосновение без контакта. Отточенность линий, точность полутонов и легкость пальцев. И мне скорее жаль тех кто не знает подобного удовольствия – наслаждаться не только звуком, но техникой, логической выверенностью гениального воспроизведения. Воссоздание авторского текста так чтобы автор, исполнитель и зритель слились в одно. Мысль дня – для того чтобы сыграть гениально размер рук исполнителя и автора должен совпадать. «Размер имеет значение» (с) А в случае с Сергеем Васильевичем это непременное условие. Иначе легкости звука не будет. Значительными, почти уникальными руками отличался гений – не каждому дана возможность повторить путь его пальцев.

В колонках играет - Chopin Frederic - Nocturnes Op. 72 - 09 - No. 1 in E Minor

Тоска, брат.
Развалившись в кресле, как последний жлоб потягиваю шампанское под ноктюрны Шопена в неизвестном исполнении. А хочется вешаться. Или морозное утро и прозрачная изморось на золоте под ногами и обязательно запах сгорающих листьев дрожащий в воздухе. И револьвер и высокое прозрачное небо с намеком на синеву. Без причин и вопреки поводам. Меланхолия-с. Или писать длинные звенящие на одной ноте, в верхнем регистре и обязательно с глубокой вибрацией, письма. Или стихи похожие на разводы первого тонкого льда. Настроение цвета дымчатого топаза. Сегодня весь день думаю о том, что любой восторг наказуем. И чем всеобъемлющим он выходит, тем быстрее приходит рикошет. Наказание на самом деле во все не кара, это ответный удар. Рикошет. Чем сильнее запущен бумеранг, тем сильнее он ударит вернувшись обратно. Так или иначе. Равновесие. Закон сохранения энергии, чем бы эта энергия не была. А время отпущенное на ответ – это обратная сторона вложенного. Безрадостным всё выходит, даже будучи самой радостью. Классика жанра – мажор всегда заканчивается в миноре, а минор в мажоре. Закон гармонии. Даже в музыке. Впрочем готов признать это настроение данью характера, печатью дурного нрава и склонностью к театральности. Или пусть даже обострением хронического воспаления вне телесной природы. Если пытаться описывать, как если бы заполняя опросный лист или анкету на приеме у психоаналитика, то всё упирается в ощущение чужого места. Изнутри чувствуешь, что занимаешь чужое место, чужое время и чужую жизнь. Почему то себя только в лучшем случае мошенником и видишь. Назовем это разочарованностью, только в себе. С утра не по себе, а к ночи прочно не в себе, а в ком-то другом. И весь мир через призму этой чужеродности и с прочным подозрением, что скоро обман раскроется и незваного выставят за дверь. И хорошо если тихо без лишнего шума. И прочный привкус усталости. Остановить бы дыхание – оно требует слишком много усилий. Мысль столь же ленива как и настроение. Меланхолия – вне истерическое, вне экзальтированное. Так – осень заблудившаяся в крови… За окнами август и мир умирает перед глазами. А где-то когда-то весна с пронзительным шепотом ветра. А здесь ускользает из пальцев дыхание времени. И растворяется радость пеплом на дне бокала. Там – пронзительный смех юной листвы и снег, сорванный с тополей, теплый на ощупь. А здесь озябшие плечи, тоска и хрипы в прокуренных легких. Там – это снимок повешенный в рамку осколочных мыслей, с размытыми акварельными красками дней. Здесь – это пыльные улицы комнат и паутина на окнах сознания… Лениво, от усталости лениво набираешь декоративный рисунок вытравляя предощущение скуки то ли с подушечек пальцев как отпечатки, то ли со дна души. А знаешь это ужасно славно, что у нас похожий по текстуре запах – можно притворится, что мои ладони пахнут тобой, как если бы только что прикасались. Легкий налет отзвука никотина в букете только усиливает иллюзию восприятия и я почти верю в эту странную идентичность, не объяснимую логикой фактов….
И знаешь, я чертовски ценю твое умение быть прозаичным наигранно в диссонанс к моей наигранной мелодраме. У тебя чуткий слух на нюансы в добавок к изяществу пальцев, а это уже сочетание смертельное даже для нашей «бронированной»-) избалованности предпочтений. В общем и целом на этом я отправлюсь за кордон сновидений и если письмо останется не дописанным, то известно заранее кто сбил настроение своими извращенными (жаль, что мимика письменно не передаваема-)) фантазиями.

Сон был отвратительный. Мутный, липкий и какой-то бесцветный. Он нес в себе печать безнадежности. Похожий на по-настоящему страшные поступки, которые совершаешь не задумываясь, знаешь, так бывает – делаешь что-то, словно во сне, словно забыв о наличии выбора, делаешь нечто бесцветное, серое, покрытое пеплом и тленом, и не можешь вырваться из ловушки собственного бессилия. Вот и сон такой же – отчаянно бесцветный и отчаянно отвратительный. Не так чтобы что-то яркое или определенное. Так – мелочная мерзость. И пробуждение с привкусом уныния, как будто всё это было на самом деле. А там, за окном дождь, уныние и серость. Мелкий холодный дождь с размытыми границами и смазанными переходами в мелодии. Поддельное – и сон и пробуждение и окно. Открыв глаза поежилась – остатки сна покалывали кожу холодом. Я не верю в сны, хотя может быть просто не принимаю их в серьез, не так чтобы уверенно оглядываться, но и отбрасывать как случайное. Нечто среднее. И я вспоминаю твои глаза – надо же чем-то разогнать эту удушающую хмарь, которая пропитала день до основания. Мне кажется настоящий ад, тот который для всех – это такие дни. Это не огонь, и даже не боль, это уныние возведенное в абсолют – ничего определенного, ничего четкого и только туман. Я вспоминаю твои глаза. Знаешь, мне никогда не удавалось увидеть счастье со стороны – так чтобы отражалось в зрачках, так чтобы глаза лучились, чтобы искрами и словно губка пропитанная радугой. Никогда. До того как я увидела твои. Так странно видеть счастье со стороны. Это не тоже самое, что видеть отражение в зеркале, но в чем-то похоже. Отражение отражения, отражение скользящее, в движении, живое. Я вспоминаю и мне становится светлей. Конечно всё это тоже иллюзия – и глаза и моя память о них, и даже само счастье. Иллюзия момента вырванная у цепких рук вечности. Но разве наша жизнь – это не сборник иллюзий, старательно упакованный в кожаный переплет с тяжелой медной застежкой? Так что выбор есть только один – выбирать иллюзию самому, до того как она сама выберет тебя своим носителем. Смеюсь – почти слышу твой голос лениво рассыпающий строчки букв: «я конечно понимаю, что… но…». Смех – он всегда должен быть, хотя бы незримо присутствовать, чтобы проявляться в моментах, придавая им привкус легкости… В такие дни как этот особенно остро ощущаешь потребность. Иметь плечо к которому уютно прислонится затылком. Не оглядываясь, просто прислонится и почувствовать за спиной тепло.
Уснуть и проснуться не сейчас. Когда-нибудь потом. В середине мая, в конце июня, да пусть бы даже и закрывая первую дюжину июля. Когда-нибудь потом.

В колонках играет - Sting-It-s Probably Me

Совы не там, где ты их ищешь.
Иногда случается оправдываться. Не так чтобы желание, скорее смущение – что-то родственное попыткам заполнить паузу. Привычка одергивать себя это как насморк – проблем не вызывает, но неприятно жутко. Оправдываться. Хотя бы перед самим собой. Объясняться, объяснять, приводить в соответствие. Компромисс между личным и внешним… ну что вы, вовсе не хотела, а даже если и хотела, то не умышленно и без цельно. Нет, и вовсе даже есть необходимость и право. Или случайно и потому не неся ответственности. И всё только с целью не сказать единственное честное – да мне собственно всё равно. Мне – наплевать. Уважение чужой свободы это обратная сторона признания своей. И наоборот. Главное быть последовательным, хотя бы по части оценок. Но всё-таки случается – оглядываешься на себя и словно перед чужим оправдываешься. Смешно именно это – вот перед чужим не стал бы, даже если бы это было уместно, что до него, чужого – равнодушие если без вежливости. А вот перед собой, с надетой маской чужого лица суетишься. Обижаешься опять же, по-детски и до слез. Вроде бы как на самом деле затронуло. Привычка проигрывать возможные модели. Практические, из практики, из реальности. Всё те же кубики и любопытство собирать из частей целое. Просто так. Любопытство. Единственный двигатель которому сохранилась верность. Любопытство – заглянуть в конец и прочитать последние строчки. Не для разгадки, но с целью написать середину самому с тем чтобы потом сравнить два оригинала – найди десять отличий. Угадала, не очень – почувствуйте разницу. Даже несколько вариантов, вариаций, возможностей. Одно решение навевает тоску и скуку. Мысль, смешная и тем увлекающая как других анекдот – что мы видим в конечном итоге в другом? Если я вижу то, что другим недоступно это: а) дефект глаз, б) дефект картинки и в) необходимость условий иных, не видимых, не предсказуемых, не известных. Если я вижу в тебе то, что не видят другие, значит ли это что я наделяю тебя атрибутами? Вопрос извечный: кто был в начале – курица или яйцо? Другими словами кто кого сотворил – человек бога, или бог человека? И можно ли найти точку отсчета. Можно ли найти одного, первопричину и первоисточник. Или всегда одновременно, в одно мгновения с разных сторон. Вопрос второй, с претензией на самомнение: если зрение не страдает дефектами, то значит ли это что видишь лишь то что тебе показывают, а значит если не посчитали достойным ты просто никогда не увидишь и даже не узнаешь? Кстати вопросы на которые есть ответы это вовсе не вопросы, это так, не желание самому находить ответ. Есть вопросы, а есть ответы и они не сводятся и не сходятся и не соединяются. Два разных класса явлений, как красное и круглое из известного каждому примера. И вот гипотетическая проблема того что и как тебе показывают вызывает веселье. Забавно – удовольствие не глубокое, похожее на щекотку. Увидеть можно лишь то, что тебе показывают, но даже среди тебе лично объявленного, явленного, представленного ты видишь только часть. Тебе показывают часть, а твое страдающее изъянами зрение видит в части следующую часть. И цепочка продолжается до бесконечности оставляя главное неизменным – целое всегда больше чем ты о нем думаешь. Расположить к себе – значит создать условия для того чтобы показали больше чем обычно. Информация – единственное к чему стоило бы стремится. Не знание, не заготовленная форма, но в чистом виде. Не путать определения. Интерес конечно абстрактный – на практике не имеет ровным счетом никакого значения. При условии, что ты солипсист убежденный. Впрочем даже если и нет, то вера не меняет фактов – видишь всегда только себя. Обратное – ложное убеждение, где-то даже утешение, но не больше.
Случай – это обличье, которое принимает Бог, чтобы остаться инкогнито. Жан Кокто.
Дополнение – ключ к пониманию необходимости. Если есть объяснения, значит сознание снова поймано в ловушку собственных грёз. Принцип не равности, и не схожести, и даже не единения, но дополнения в той точке где противоположности сходятся. Меня осенило любопытством и мне счастливо. Интерес – это первый признак рождения изменений. А еще с удивлением была найдена правильность – время, место и действие пахнут удивительно верно. Чистота тона не доступная словам. Правильное. Направление (?). И да, я льщу себе, что у меня нюх на моменты, где-то считаю талантом, где-то склонностью и всё той же особенностью восприятия через слух.
Биение, трепет, отдававшиеся в висках…(с)
Ярость – это дитя отчаянья. А отчаянье – это потребность захватившая целиком, потребность, которую не хочется выражать вслух. Отчаянно – всем существом, целиком, тотально. Желание захватившее целиком причиняет боль. Реакцией – ярость, попытка анестезировать изнутри, притупить адреналином и вытеснить животным. Защитный рефлекс. Регрессия – возвращение к первобытному. Вернуться к времени простых, с точки зрения исполнения, желаний… Дождь. Пасмурно, холодно, ветрено. Уютно со всех сторон. И случайно выбранная книга, по названию и смутным воспоминанием имени автора – недостающим звеном настроения. Легкость дыхания видящего сон под тихий шорох дождя. Ленивая невнимательность расслабления. Хороший дрессировщик не тот кто может любого – это не подвластно и не предначертано, но тот кто умеет выбирать. Под свой запах и свои особенности. Увидеть предрасположенность среди вероятностей. Там где сложно и тяжело – там не правильно. Если дверь не поддается, значит ты пытаешься выйти в стену. А если ты ждешь, что за дверь в обязательном порядке окажется именно коридор, то значит ты скорее глуп, чем наивен. Где-то упрямо не хочешь учится тому ради чего собственно всё и затевалось. Не так важно, что окажется в конечном счете в итоге, как важно самому оказаться изменившимся. А если я чувствую неудовлетворенность значит что-то идет не так. И это единственная причина оглянуться на себя же. Никогда ничего не жди – в любом случае придет не то, что ты ожидаешь.
Я не смог бы тебя придумать.
С возрастом меняется восприятие расстояний. Там в мифическом прошлом страдаешь близорукостью и чем дальше уходишь по пути времени тем глубже падаешь в дальнозоркость. Почему то там только отрезки, обрывочность, отдельные точки, казались исключительно важными – крохотные цели складывались в один большой смысл. Достижение или не достижение воспринималось единственной ценностью. Всё виделось каким то обрывочным – сплошные лестницы из ступенек. Вспомнились яркие, вырезанные из картона пятерки которым награждали в отсутствие дневника. И так большую часть времени. Вырезанные из бумаги победы, созданные чтобы заинтересовать разбросанное, ошалевшее от обилия красок вокруг, восприятие. Маленькие цели для увлечения. Разбивание целого на части, упрощение, составление плана – просто чтобы вовлечь в процесс. Близорукость – получить, обрести, добежать, обладать кажется единственно возможным направлением. Критерий побед и поражений. Добился – молодец, возьми свою нарисованную звезду, ты нашел свой смысл, не добился – начинай заново, старайся, работай, учись. Плоскость отрезков, но не линии. И чем дальше уходишь тем не значительней становится. Не так уж важно. Теряет определяющее значение. Понимание, что это только игра. И возможно урок на самом деле всегда только один, это только кажется что множество, а так – один. Раздробленный детским восприятием на отдельные части. Самое смешное в том, что проиграть нельзя по определению, впрочем как и выиграть. Не у себя же? Лестницы и вершины – это тоже иллюзия, и даже само движение – это тоже иллюзия, зависимость от точки отсчета.

«И я люблю тебя за то, что ты это понимаешь» (с)
Ты отказываешься вписываться в план сюжета. Ты противоречишь и упорно не желаешь идти по линиям. Уверенное поперек. Перпендикулярно. Под углом к логически правильному. Ты идешь по стопам героя, но упрямо отказываешься воспроизводить монологи. А если подаешь монолог, то настойчиво отказываешься от лавров дороги. Твоя независимость это и есть та самая книжка с картинками. Мир нарисованный на обрывках реальности. Твое упрямство с которым ты сопротивляешься любому сюжету завораживает. Как только ткань текста появляется на горизонте ты отказываешься подчиняться. Непокорность – единственное качество достойное уважения. Непокорность делает предопределенность зыбкой. Конечно финал известен заранее, но упрямство добавляет в вероятности шарм неуверенности – почти веришь в возможность иных переходов. Разумеется тоже иллюзия. Но рождается же. Чувством свободы. Пусть даже и только момента. Отрезки и линии. Прямые и точки. На больших расстояниях все предсказуемо, но найти свою легкость пусть даже на этот момент – это тоже событие. Чудо. То, что наделяет смыслом. Почему то видится дополнение – моя зрячесть к целому и твоя открытость к частям. Где-то как-то так оно и есть. Семь дней – символ самого времени. Неделя на творение. Пять уже было осталось два. Интересно насколько можно растянуть время? Я оттягиваю ожидание. Откладываю, отвергаю, отрекаюсь. Но все же самым красивым упрямо считаю горло, перерезанное твердой рукой и аляповатую раскраску стен с насмешливым: «С Днем…». Не люблю встречи и расставания, упрямо перевожу обоих в ранг вечности – всегда было, будет и есть. И не верю в радость компромиссную, трудную и с работой. Не признаю счастья ограниченного рамками личного. Меня забавляет удивительное совпадение противоположностей – я, внутри скорее зловредным проявляю себя скорее несущим свет, исключительно в виду лени – сестры последовательности, ты, внутри скорее несущий свет проявляешь себя скорее обратно, в виду излишней активности, не желания бездействовать, а где-то и просто в виду не умения предсказывать и видеть в процессе. Забавно. Добро несет зло. Любые действия на малых расстояниях причиняют вред, на больших несут пользу. Парадоксы мира песочных часов. Есть гипотеза, что мир – это груда песка на которую сверху стекают песчинки с ладоней бога. И момент, когда решающая песчинка, та самая, которая эффект бабочки, сотрет линию пирамиды ни кому не известен. Модель для эволюции, жизни и всех прочих деталей. То что внутри остается неизменным, края же постоянно меняются. Хаос порядка. Неопределенность предопределенности.

Не верю в измены. Определение с размытым значением. Есть лишь нарушенная (или не существующая, не существовавшая, не случившаяся) близость. Отсутствие родства. И есть дурное настроение, тень накрывшая изнутри нашедшая повод, который на самом деле мог быть любым. Если в мое отсутствие ребенок утешает себя игрушкой, пусть бы даже и человеческой, то где в этом печать нарушения обязательств? Если игры, игрушки, способы излечения от тоски отличаются от моих, не меняясь при этом по сути, то где в этом преступление? Но вот если рядом со мной меня не видят, вот это уже вердикт. Опять же – не предательство, но всего лишь очевидное, явленное изменение времени. Если меня не видят, значит мы оба уже не те. И не там. По моему скромному и весьма самодовольному убеждению предательство как объект возможно лишь там где отсутствие завернуто в саван самообмана, там где пустота замаскирована страхом, а на знание наброшена удавка иллюзий. Если быть последовательным и честным перед собой, то многие вопросы теряют свой смысл. Что значит измена? Уход в реальность текста – это измена? А виртуальность, а шахматы или работа? Да всё что угодно, включая человека и его ситуацию – это всего лишь время не разделенное. Не общее. Общность либо есть, либо ее нет и третьего не дано. Третье это компромисс – между пустотой внутри и желанием обмануться. Большинство проблем лишаются своей сути стоит лишь быть честным с собой до конца.
И уже знаю чего мне не хватает для безумия – боли. Вяжуще-колюще-режущего ощущения внутри. То ли не привычно и то ли слишком ново. То ли именно так и должно быть. Может быть просто чуть иначе и сама уже не там и не та. А может быть всё вместе – и то и другое. Или время пришло для равновесия, или безумия в новой форме – как поиск нового стиля или новой концепции. Какая разница на самом деле? Никакой. Мы сошлись на пустоте. На одном единственном принципе, который сжирал и продолжает сжирать до сих пор. Внутренний конфликт, точка уязвимости, печать мрака. Названия не имеют значения. Сойдясь в единственно важном, в главном и основном, остальное не требовало усилий. И результат в общем то был предсказуем – заполняется. Всего лишь наполнение черной дыры. Ничего больше. Это как получить источник бесперебойного питания, или круглосуточный фонарь под окном. И все остальные линии выстраиваются вокруг этого простого принципа. Когда настоящее желание удовлетворяется все прочие подстраиваются автоматически. Прикладная магия сознания – если удовлетворена главная потребность все прочие находят свое завершение по цепочке.
А еще я хорошо помню лучший рецепт как бросить курить, правда сама не пробовала в виду отсутствия желания. Но помню – вдруг представится случай и для этого желания. Без ограничений и полностью сконцентрировавшись. Растает само по себе. Вольная версия – перестань отвлекаться на чувство вины маскирующее притворство и отдайся процессу полностью. И просто перестанет быть нужным. Само по себе. Легко и без усилий. Все дурные склонности и привычки можно искоренить только одним способом, так чтобы навсегда – перестать в этом нуждаться. Замена одних слабостей другими не решения проблемы в целом.
Но все таки есть одно, что к предательству близко по значению, хоть таковым на самом деле не является. Обман с целью создания впечатления и последующее саморазоблачение – вот это предательство. Момента, возможных линий вероятностей и всех временных пределов. Предательство по отношению к выбранной дороге. Заявить себя не тем кем быть можешь, а потом разоблачить – значит предать самым мерзким образом. И мерзким потому что единственно настоящим.

В колонках играет - Darren Hayes-Heart Attack

И совершенно случайно, практически между делом было явлено отражение. И «а что по другому нельзя?» разлилось в воздухе привкусом горечи. На самом деле – а что, только вот так, и никогда иначе? Только одно решение и одна допустимая жертва? Это – не правильно. В конечном счете. Для автора.
«И когда он протянул к ней раскрытые ладони в разводах подернутого пеплом багрянца королева заплакала» (с) Конечно там всё было не так, по форме, за то сюжет повторяется с точностью. Знающие помнят, не знающим – всё равно, так что не будем искать первоисточник цитаты. И когда её глаза наткнулись на эту определенность, этот вердикт и безнадежность что-либо изменить, которую оставила кровь на детских ладонях с прозрачной матовой кожей королева заплакала. И вот мне хочется спросить – почему каждый Кай должен убивать свою Герду? Почему из всех миллионов возможностей всегда оказывается лишь та в которой Герда есть и сам сюжет требует ее ритуального умерщвления? А что вообще не может быть, чтобы Кай был свободен и хотя бы случайно не имел за спиной своей Герды? Нет, ну спрашивается, какой идиот придумал, что жертва обязательно должна быть и тем более человеческая? А что нельзя к примеру там – сто пар башмаков износить, или какой цветок редкий вырастить, или прочитать уйму книг для того чтобы отказаться от слов? Что нельзя обойтись без жертвоприношения? Почему жертвоприношение появляется в сюжете с неотвратимостью приговора суда? И призрак убийства довлел над ними до самого конца… Бог с ним, с отношением персонажей друг к другу, в первую очередь интересует сюжет как таковой – почему убийство пусть даже и символическое всегда оказывается единственной жертвой которую принимают боги в лице судьбы. Тоже мне – амброзию нашли. Пошло. Утверждаю – пошло и банально. Любое преступление влечет за собой наказание, а значит сюжет оказывается предсказуемым. С какой стати всё должно замыкаться на трупе спрятанном в подвале? С какой стати в сюжете вообще должен появляться этот труп, как нежданный нелюбимый родственник о котором никто не хочет говорить. Тема не для обсуждений. Нота неискренности в букете откровенности. Между прочим это даже унизительно. И вовсе не важно, что ценность жертвы в том и состоит, что о ней никто не просил. И черт с ним, что я в очередной раз подгоняю реальность под символы. Но ведь подходит. Подходит же. Только Кай убивший свою Герду получает слёзы Королевы. Заметим не само ледяное сердце, а только его слёзы. И никто еще не пытался написать то что было потом. Правильно – потому что подобный финал понятен без слов. Но жертва то уже принесена, а отсрочка уже получена. Эдип убивает отца, Кай убивает Герду, королева принимает жертву, а Синяя борода вынужден душить свою любовь раз за разом и всё ради эфемерного шанса самоопределится. Мне вот интересно почему все человеческие истории должны включать в себя убийство невинного? Не невиновного – невиновных в истории нет, каждый несет печать своего преступления, но невинного – того кто приносится в жертву ради сюжета и самим сюжетом, того кто случайно оказывается на дороге сюжета. И жернова фатума перемалывают кости с безжалостностью справедливости. Только это как минимум унизительно. И протест рождается сам по себе, так и хочется переписать сюжет заново, пусть он потеряет свое трагическое очарование, но пусть Герда останется жива. Во имя честности хотя бы. Пусть Кай вернется домой и Герда получит в награду свой куст герани. А королеву оставим в покое – пусть грезит северным сиянием и видит сны о тишине. Нет, правда – как то всё это изначально безнадежно предсказуемо. Без вариантов. И дело не в жалости, какая может быть жалость в подобных обстоятельствах моветона? Дело в гордости. Королевы встречаются так же редко как и все прочие, только вот почему то именно Кай всегда обременен своей Гердой. Какой то вечный сюжет о вечном противостоянии и беззащитности персонажей перед сюжетом. А что есть сюжет? – а сюжет есть судьба. А судьбы страшится человек начал даже раньше чем придумал себе богов. Греческая трагедия поданная под соусом новой формы. А сюжет всё тот же. И Эдип вырвет себе глаза, чтобы наконец то прозреть… Все прорицатели были слепыми, не зрячими – чтобы видеть паутину, которая затягивает каждого кто дерзнет принять вызов. Не смотреть, чтобы видеть подкладку сюжета.
Мальчик мой, ты получил своё лезвие. Где моё слово?

В колонках играет - Darren Hayes-I Miss You

гон чистой воды и пусть мне потом будет...

А и с тем же. И всё-таки в этом что-то такое было… притягательное. А уж как это сейчас смешно читать - "просто песня" (с)
02.03.05
У меня масса предрассудков по поводу возраста, роста, пола и прочих… «предпочтений». Тех, кто свои помнит точно подозреваю в лжи изощренной, тех, кто не помнит в лжи не умелой. Одинаково предполагаю худшее во всех случаях.
Сторонник равенства всех и каждого перед всеми и каждым – иными словами мизантроп не агрессивный.
На данный момент мне было бы проще написать десятков фактов о тебе. Правда, они не были бы фактами, а скорее плодом воображения. Нет. Опять не так, не потому что это предположения или выдумки. А исключительно субъективностью моих реакций. Например, факт номер один: ты – уникальное средство для выведения из запоев вселенским ничто. Это факт, только еще не известно будет он всегда так себя проявлять или только в определенных условиях. Мало ли – во-первых и ничто у всех разное, может моё какое особенное с претензиями или капризами, а во-вторых запои то же разные, один на день, другой на неделю и в-третьих стадии этого нигилизма тоже разные. Начинающих от хронических отличить по внешним признакам сложно, а вот симптомы и реакции меняются от стадии к стадии как и во всех «-измах» - схема та же. Факт второй – говорить с тобой совершенно невозможно большей частью времени, потому что, либо ты говорить не хочешь принципиально, либо ты очень хочешь говорить, но от удивления таким странным поворотом событий, теряешь все слова. Наиболее удачный из частых вариант – это когда ты убийственными афоризмами, они, конечно, потрясают и вообще очень способствуют, только вот от них впадаешь в задумчивость на манер медитации, что опять же беседу не украшает. Это была половина факта-) Говорить с тобой совершенно невозможно, но жутко забавно, как в тире дротиками за розовой помесью кролика с медведем охотится – шансов на успех мало, но терпение, труд и не обремененность серьезностью всё перетрут. Опять же это большей частью случаев, но бывают исключения. Факт третий – на тебя ужасно приятно обижаться. Во-первых потому что ты хорошо понимаешь эффект времени и никогда не цепляешься к обидам позавчерашней давности – ну мало ли почему я там обиделась, я и сама не помню, если каждый раз меня терзать допросами с пристрастием у меня никаких нервов вообще не хватит. Во-вторых ты вот никогда не оспариваешь сам факт обиды, ты с ним всегда согласен и всегда с готовностью принимаешь ответственность за свое преступление. Никогда не отпираешься – это очень украшает мужчину на мой взгляд. В-третьих ты всегда деликатно уточняешь – как бы вот предполагалось что-то отметить, или нет. Надо ли что-то менять или можно на это дело забить. Мне это очень важно. Потому что я очень не люблю случайных изменений. На кого я тогда обижаться буду, если ты вдруг начнешь меняться? Факт четвертый – ты ужасно неуклюжий, но намеренно. Это обнадеживает, потому что опять же я консерватор и не люблю перемен. Факт пятый был потерян на размышления по теме, чтобы я сделал если бы точно знал, что завтра умру (ответ не верный\знаю что пришло в голову первым\не скажу). Факт номер шесть – ты забавный. Ты очень часто бываешь чертовски забавный (читай упоительный, волнительный, волнующий, заинтересовывающий, веселящий – звучит на редкость идиотски-)), соблазнительный\щий). Ты умеешь быть похабным не будучи вульгарным, ты умеешь быть не приличным не будучи пошлым, фривольным без хамства, чутким без назойливости, мягким без слащавости, нахальным без грубости, самоуверенным без наглости. В общем, у тебя хороший вкус на меру допустимого и грань между откровенностью и вульгарностью…
Я подарю тебе звезду. А давай, давай ты пообещаешь, что никогда не будешь дарить мне звезд? Даже думать об этом не будешь. Я знаешь ли существо простое, во многом даже примитивное, мне вот даже с эротикой как-то не удобно, у меня всё просто – или я хочу секса, или я не хочу тебя-)) Как то без вариантов. А звезды. В этом есть что-то неприятное. Во-первых если мне ее дарить, значит я не она? Во-вторых если ты обещаешь ее сорвать – значит ты лжешь кому-то из нас, или даже обоим? Я понимаю подвиги простые и доступные – ну не знаю, может там к примеру начать изредка вспоминать о возрасте перед тем как, а не после, или чего полезного сделать. Не, ну уже если нужно что-то грандиозное – это я понимаю. Нужно значит нужно. Могу предложить на выбор – вышивка крестом и выпиливание поделок – уверяю тебя я буду потрясена до глубины души и растрогана, разумеется я выкину (в крайнем случае завтра) сей рукотворный дар, но оценить смогу. Всё ж делал, старался. Опять же столько времени на хуйню потратил. Не. Это я способна оценить. Но ради бога – никаких звезд. И потом, мало ли, а вдруг у тебя получится – и где мне ее спрашивается держать, в аквариуме? Нет уж. О, кстати есть еще вариант. Опять же за идею я готова страдать и то самое, труднопроизносимое могу вынести.
Всё таки надо сказать, что существо я крайне примитивное, просто со склонностью к абстрактному. А так – ну примат-приматом, даром что с гормонами не повезло (хотя по последней зачитке еще не известно – может дело в хромосомах, там все сложно и врут наверняка). Мне вот покажи чего возвышенного – могу от неожиданности и в угол забиться, рычать начну, огрызаться. И хамить опять же. Не зря же нас так долго воспитывали – так что надо просто, прямо, но без жестких формулировок. У меня агрессивность повышенная – я сначала делаю, а потом уже думаю: «и чего это я так разошлась, собственно». Вот чтобы потом не разбирать завалы из порушенного, разбитого и растоптанного надо вежливо, но не слишком сложно. Доступно в общем. К пониманию недвусмысленному.
Солнце мое, в моих глазах ты можешь оказаться лишь в двух ипостасях. Ты либо будешь лучше всех (аргументировано и на фактах доказано), самым … (любое определение и в любых обстоятельства). Твои ошибки будут необходимыми и единственно верными в конечном счете, твои победы будут уникальными, твои вкусы будут идеальными. Или ты вообще мне на глаза не попадешься. Никакой середины, никаких компромиссов, никаких спорных моментов. Ты либо будешь всем, либо будешь ничем. По другому я не умею и не люблю. Я либо действительно буду видеть тебя «лучшим из лучших», либо вообще на тебя смотреть не буду. Вариант "исправится, изменится, постарается" – не рассматривается даже в теории. Ты либо подойдешь мне такой какой есть, либо не подойдешь вообще.

Я <как> Павлик Морозов.... молчать не буду. А по-хорошему спать давно пора.
Марта третьего. Полдень.
Исходя из практики единственный знак года, который действительно мне подходит – это змея. Тяжелый, неуклюжий в своей неуемности, властный, но постоянно забывающий оглянуться, проявить, указать, небрежный царственно и совершенно не умеющий быть просто мягким или просто нежным, вечно топочущий своими огромными лапами от которых сотрясаются стены и дрожит пол, дракон совершенно не умеет просто быть. Вечно на границе «я бы уже как пять минут дрался», вечно икающий огнем – и от радости, и от злости, да и вообще трудно понять где между полюсами разница и есть ли она вообще. Чешуйчатый и холодный сверху, слепой в своем ослеплении собой, рисуется искренне полагая, что всё именно так и по-другому даже не может быть. Он очень тяжелый и занимает места всегда больше чем его вообще было в природе. Не выносит критики, правил, указаний – он просто сметает их своей тушей и смеется над вечно разбитыми хрупкими предметами. Рядом с ним вообще не стоит оставлять хрупкое, мелкое и бьющееся – может просто не заметить. Змеи, крысы и обезьяны. Обезьяна хитра и прочно вцепляется на загривок – единственное место до которого дракону не дотянутся, крыса хитра и умеет быстро менять линию направления, чтобы оставаться на безопасном расстоянии. Дракон наивен и может долго не замечать интриг и махинаций этих двух разных, но во многом родственных мошенников. Правда всегда до какой то черты – рано или поздно прозревает и впадает в бешенство. А вот змеи – единственные существа к которым дракон благоговеет. Во-первых где-то в душе ему кажется что изящность, осторожность, расчетливость шагов змеи это он сам, что они похожи и родственны – та же чешуя, та же холодная кожа, та же смертельность ударов, дракон в тайне завидует и утешает себя, что разница лишь в пропорциях. Дракон – это змея раздувшаяся до размеров слона – так он думает, об этом он мечтает. Змея медлительна и не терпит изменений, она всегда требует к себе расстояния – это вызывает в драконе трепет, быть аккуратным и осторожным на расстоянии легко и просто. Дракон это ценит. Рядом со змеей дракон получает единственную не доступную для него роскошь – быть аккуратным и не оставлять за собой следов. Это успокаивает и утешает – топочешь в центре, а где-то рядом, в каком-нибудь темном углу кто-то наблюдает, внимательно и чутко. Общение без жестов и слов – только вибрацией. От шагов дракона дрожит пол, именно эту вибрацию и слышит змея. В чем-то змея понимает дракона лучше прочих – она не слышит, не может понять, ей сложно увидеть эту тушу в целом, но она чувствует откуда идет волна. Фейерверк бьющий в центре комнаты и пристальный взгляд из тени – самая точная картинка. Змеи умеют слушать, просто они не умеют слышать, впрочем дракону этого и не нужно, ему вполне хватает внимания, да и сам меняется так часто, что никогда не помнит кем был вчера. Змеи любят тепло – от дракона всегда идет жар, ему часто не хватает холода и он задыхается от себя, они не выносят когда их заставляют раскрываться, признаваться, показывать скрытое – драконы не умеют сосредотачиваться, да и концентрация дается им с большим трудом, из них плохие дознаватели. Змея – это единственный знак рядом с которым дракон становится тихим. Змеи неподвижны и инертны, они поглощают все колебания как черный цвет впитывает свет. Змея всегда находится на одном месте и дракону не приходится пытаться увидеть что там у него под ногами – змея всегда на одном, своем месте, ее не трудно заметить и не нужно искать. Легко быть осторожным когда ты – огромный, а рядом с тобой нечто не подвижное. Это успокаивает. Создает иллюзию, что твои неуклюжие лапы способны прикасаться, а не сжимать, раздробляя кости. На моей памяти единственный человек с которым мне удавалось молчать был именно этого года. Помнится однажды целый фильм удалось до конца посмотреть без раздражения. Ленивое равнодушие змей уникальное средство для расслабление вечно напряженных мышц дракона. Дракон склонен к раздражительности, вспышкам беспричинного гнева и приступам ярости, его раздражают вызовы, бесят споры, драконы всегда яростно атакуют. Дракон агрессивен. Всегда. Почти во всем они антиподы. Змеи не агрессивны и не любят драк, за то всегда добивают противника, не оставляя шанса на снисхождения. Три расстояния – основное правило змей. Драконы сторонники превентивных мер, они чаще выжигают окружающую местность только по подозрению в возможном вызове, им неведомы терпение и ожидание. В этом они похожи – после рептилий остаются только трупы, но если змея убивает расчетливо и после недвусмысленных предупреждений, то дракон сразу и до начала собственно сражения. Впрочем дракон щедр и если вам всё-таки удалось остаться в живых после показательной зачистки территории, то скорее всего вам даруют снисхождение. Змея и дракон – у них много общего, они словно стороны одной монеты по разному проявляют сходные принципы. Оба не терпят контроля, не умеют подчинятся ни обстоятельствам, ни людям, не выносят стадности и не понимают общности, крайние индивидуалисты они не способны долго находится не в одиночестве, не умеют менять своих решений и редко меняют собственные пристрастия. Попытка управлять этими знаками – нечто большее чем простая ошибка, это безумие, которое всегда ведет к неутешительным для дерзнувшего последствиям. Только в случае с драконом – будет больше шума и возможно больше времени и определенно больше мусора. Драконы всегда оставляют гору мусора и объяснений. В этом смысле они садисты – если уж ситуация сложилась так, что дракон проглядел сразу, то перед финалом вам подробно объяснят почему именно так было нельзя. Змеи объяснять не будут. Никогда. И следы змеи оставлять не любят – чище, тоньше и спокойнее. Драконы состоят из сплошных эмоций, поверхностные и не глубокие в этом, внутри они всегда спокойны и «всё понимают». Змеи напротив эмоций лишены, и только где-то внутри прячут истинные влечения, почти всегда глубокие и прочные. Дракон – это змея вывернутая на изнанку, змея наоборот. Может быть именно поэтому единственный знак способный вызывать зависть даже у дракона – это змея.
Типичное поведение змеи – спокойно выразить неудовольствие, а в случае непонимания проломить голову. Так же спокойно и бесстрастно. Равнодушно. Ммм – картинка была эпической. Ленивый разговор, насмешливый и теплый – как обычно «на троих», человек-дракон как обычно дымом через ноздри, человек-кошка как обычно лениво красуясь, человек-змея как обычно пристально наблюдал и впитывал тепло. Человек-овод был четвертым, лишним, мешающим. Кот рассеянно думал о том стоит ли, дракон не обращал внимания посчитав слишком мелким, а вот змея просто взяла стул и проломила помехе голову. Спокойно, без раздражения или ярости – ему просто мешали, просто его отвлекали от того, что он сам определял как главное. И он проломил помехе голову, даже не обернувшись чтобы увидеть результат – это было не интересно. Это было совершенно не важно и вопросы типа «как это будет выглядеть?», «стоит ли того?» и «с человеком можно и говорить» даже не возникли. В этом смысле мужчина-змея создание уникальное – ты никогда не успеешь увидеть момент когда он передет в нападение, никаких приготовлений, никаких расчетов, никаких эмоций, никакой показухи. Удар будет только один, а потом от тебя отвернутся и тут же забудут. И его глаза снова вернутся к тому, что на этот момент кажется дорогим или ценным. Предупреждение будет – недвусмысленное, точное и простое. Тебя всегда предупредят, но в отличие от всех других знаков этот знак никогда не бросается словами. Он говорит только то, что имеет в виду. Никаких рассказов – только строгие предупреждения. Очень похоже на змей – на втором расстоянии делает стойку, предупреждает, а на третьем следует удар. Только один. Наверное встречаются и исключения. Но хладнокровие у змей в крови есть всегда. Даже если его испортили дурным воспитанием.
А еще змеи никогда не поворачиваются спиной будучи уверенные в изначальной опасности всех и вся, а вот драконы напротив поворачиваются спиной часто, но только потому что как все агрессивные идеалисты они любят иметь повод. Драконы часто провоцируют удары лишь для того, чтобы не прослыть подозрительными, они любят казаться открытыми. Уязвимая точка драконов – гордость, змей – безопасность.
Мы узнаем когда узнаем, а до тех пор мы не знаем. (с)