..Рига прощально мелькает, моргая, далекими огнями своей маленькой копией Эйфелеевой башни, а я сплю совершенно спокойно-безропотным сном, насколько он только может быть безропотным и спокойным на подставке для стаканчиков на спинке противоположенного сиденья. Книга волей-неволей, откинута на сиденье соседнее и я безумно рад тому, что рядом - ни души. Все души - там, сгрудились компанией в начале автобуса. Их немного и до моего 41-го места они не распространились. Лишь неподалеку сидит молоденькая девушка, но не думаю, что с ней случиться что-то страшное от моего относительно-близкого соседства. Может она и вовсе не понимает о чем я там говорю, по телефону - не по телефону ли. Впрочем латыши русский знают. Знают его куда охотнее, чем мы - латышский. И причин тут самых разных - великое множество. Но все это идет лесом, который за окном так прекрасен в своем великолепии. Но пока рано, и солнце окончательно не скрылось за пеленой развесившихся вуалью туч, а я сплю..
..Сны в программу рядового автобуса маршрута "Рига-Лиепая" похоже не включены и за час до приезда я просыпаюсь, так и не увидев ровным счетом ничего интересного. Сначале в твердой уверенности заснуть снова, чай ехать еще целый, о ужас, час, а после, эти кромольные мысли тонут в неистовом восторге от полотна_за_окном.
А вот оно было непостижимо-прекрасно. Великолепно в своей движимой неизменности и застывшей динамике. Прекрасно все, без исключения..Должен сказать - луны не было. Тоесть абсолютно не было ни ее, ни звезд. Тучи заполонили собой все пространство нашего кусочка небесногос свода, напрочь сделавшими такую нехитрую способность как "на них любоваться" занятием непостижимой сложности. Но я рад этому. Эти серые, неповротливые создания нашей атмосферы или чьих-то-там-рук, будем толерантными в своей неинформиронности, чьих конкретно, эти создания дали прекрасную возможность видеть все, проходящее за окном не в серебрянном, отлитом свете ночной красавицы, а в мутно-серой пелене отсутствия какого бы то ни было света вообще.
И это - волшебно.
..За окном в молчаливом салюте проплывают неизменно-серые исполинского роста деревья. Кто стоит, как по-струнке, вычурно-выстроенно отдавая свой привет. Некоторые из деревьев уже облокатились на своих товарищей и это понятно, чай лет им немало и жизнь их измеряется не одной моей..этой.
А кто-то и лежит вовсе. И винить их совершенно незачто, они непостижимы и могучи в этой своей строевой композиции. Их души прекрасны, приветствуя они отдают последний поклон, чтобы уступить место новому волшебству, преставшему перед моим взором.
Волшебство - слабо сказано, но говорить много тут никак нельзя. Это просто бесконечно-идеальное белое поле и..да, сейчас оно серо и эта серость искореняет, не показывая, прячет все-все-все возможные изъяны и едостатки этого идельного океана чистого света. Такое чувство, что вон та избушка - не творенье рук человеческих, а часть этой же немой картины, а возможно - так оно все и есть. Возникает чувство девственности этого маленького чуда. Не видно ни следа по всему пространству белых-белых полей. И тогда они начинают светиться. Светиться ярким, обжигающе-слепящим белым светом. Нет, их не освещают фары-глазницы, проходящих мимо машин, это просто приходит осознание, что это поле - маленький бог, которого с утра уже не увидит никто и он навек(?) останется жить в твоей черной бездне памяти, ожидая пока его оттуда выудят в очередной раз. И тогда он принимается сиять. Сиять ярким, ослепляющим светом жизни, сиять в душе, не за окном, а лично тебе и кому-то еще, но разницы это суть не несет абсолютно никакой.
Постепенно сияющий бог оставляет границы моего полотна, снова уступая место молчаливым, но мудрым деревям, да низинами с остовами чернеющих впадин.
..Время от времени мимо взора проносятся остановки. Самые обычные - автобусные. Они редкие, но очень заметные. Заметные тем, что кричат голосом людей "мы тут были, это наше!". И ставят почему-то "(с)". Они - как маячки-индикаторы принадлежности.
Как табличка, внезапно-попадающееся, когда ты прогуливаешься по лесу - "Prīvat īpašums"(с латыш. - "частная собственнось").
Ты читаешь и..понимаешь, что ты тут лишний. Ненужный и нежеланный. Ну разве станет дружелюбный, общительный человек, с такой тщедушной дотошностью вколачивать тут эту табличку, которая выбивается до больного оттиска на душе своей снобистской новизной из древнего антуража векового зимнего леса.
Я знаю многие деревни и многие таблички. Есть покосившиеся с еле-различимой надписью, хозяева тут обычно улыбчивые и жизнерадостные, ну в новых лицах они не спешат стрелять порциями соли - точно. А иногда еще и яблоками угостят,да горохом. Обязательно угостят, без обиды на ворованное. Если не зима, конечно.
Видал и другие таблички, начинающие чернеть от времени, но еще не потерявшие отметок своей искусственности, их хозяева чуть-молчаливые, обычно провожают тебя настороженно-бессловесным взглядом и ты сам постараешься скрыться с их глаз, но желания уйти отсюда не возникает. Просто скрыться. И им на душе легче и тебе. Просто не ждут тебя здесь особо.
А эта табличка - новенькая. Сверкает своей отполированостью и черными печатами букв. Противно. Хочеться повернуться и уйти, оставить их наедене, да если бы со своим! - лесом. Обычно все зависит от твоей лени и как далеко ты ушел. Но непритяный осадок остается.
Так и остановки. Они как эти таблички оповещают о принадлежности всего и вся людскому стаду. Причем принадлежность и ее обозначения выдумали опять-таки люди и пользуются этим в своем же кругу, абсолютно непонимая, что природе суть едино, что воротить деревья, дома ли. Все едино. Абсолютно. Мир, как двоичный код 1-0 0-1, альфа-омега. А вот люди не понимают, отгораживаясь своим манежем от всего остального. Смешно.
..За окном все больше и больше фонарей посреди леса. Атмосфера таинственно-торжественного волшебства уходит со светом электрических фонарей, обнажающих ложную белизну снега.
И полянка эта, которую десятком километров назад ты называл богом уже не кажется идеальной. И ты всеже хочешь назвать ее такой..такой..- где не ступала нога человека, но видишь чуть по-отдали дом и понимаешь, что местные дети уже давно ее изгадили как могли. Кстати я очень люблю детей, afterwords, но тут я позволяю проскользнуть тени недовольства к ним, к этой малеькой и неугомонной надежде людского рода, которая напрочь перестала владеть умением делать снеговиков и играть в снежки, зато они, как истинные герои идут в обход любых тропинок на свете, предпочитая идти по молодому полю, цепочкой следов. Да и не раз - поле стерпит. Стерпеть-стерпит, но волшебным назвать его уже язык не повернеться, обманывая себя, кому это надо? А божественностью пахнуть тут перестало давно. Людской дух царит. Кстати детей я зы это не виню. Сам такой. Был. Просто сделанного не воротишь.
..Впрочем скоро станция. Моя остановки и home sweet home с каким-нибудь да ужином. Ловлю последние звонки от дорогих мне людей из мест совершенно разных, Рига-Москва-дом_за_окошком, последние обрывки фраз и обещания перезвонить, как доеду-таки.
Перезвоню конечно.
..Задумываюсь, в мнгновенье тишины телефонных гудков, о "реале" и "виртуале".
Наверное "виртуал" перестает существовать, когда на этот телефонный звонок я смогу ответить "Привет и тебе мой любимый Оракул". Да. Тут я стираю черту, ставя жирное многоточие.
Verba volant, scripta manent, господа. И я право в это даже верю.
Meo voto.
