Пишу для того чтобы обновить этот днев.... планировал писать почаще, но пока нечего. Молитесь, грешники, пусть Господь помогает и оберегает нас, убогих и немощных субстанций

   В полутемном зале, напоминающем трон, развалившись как властелин мира, сидел граф Луис Смитт. В канделябрах горело несколько свечей, обеспечивающих достаточный свет чтоб видеть стоящего перед графом человека. Это был высокий крепко сложенный мужчина, с бородой, заплетенной в косичку и абсолютно лысый. Его глаза с прищуром выдавали в нем безжалостного убийцу, а огромный тесак, болтающийся на поясе лишь подтверждал это предположение.А если бы этот человек разделся, то на его спине была бы четко видна татуировка, изображающая кобру, распустившую капюшон - знак тайного общества наемных убийц "Кобра". Члены этого общества за деньги не задумываясь пустили бы кровь собственной матери и отцу. Никто не знал откуда эти убийцы и кто их главарь, если таковой вообще имелся, но в Лавритании люди были хорошо наслышаны о этих убийцах и говорили о них весьма неохотно. А некоторые даже пугали ими маленьких детей. Но граф Смитт ребенком не был, он не боялся в этом мире никого и ничего, поэтому приблизил к себе убийцу даже с оружием. Естественно, за дверями находился вооруженный отряд, готовый при условном знаке - слове, произнесенном графом, немедленно ворваться и убить головореза.

   Смитт пришел в бешенство, узнав о смерти Ликого и коронации Эвери. Мало того, большинство вельмож, склоненных на сторону заговорщиков, перебежали в Лавру к новому королю. У Смитта на глазах испарялось его войско. Он кусал локти и проклинал себя за то, что

вовремя не пошел походом на столицу, сжигая все на своем пути. А теперь было поздно. Удача отвернулась от него, а союзники перебежали туда, где безопаснее и  где обещали хороший куш. Эвери пообещал прощение всем вассалам, которые поддерживали Смитта, мало того, он обещал им земли и денежные вознаграждения за признание его законным королем. Северяне, которые начали бунтовать у себя на родине после смерти ярла Орви, немедленно избрали себе нового правителя, и тот присягнул Эвери. Это стало последней каплей в чаше терпения. Смитт поклялся себе уничтожить самозванца. Надо было закончить то, что должен был сделать еще Алистер.

- Мне нужна голова Эвери. - Смитт всмотрелся в бокал с красным вином, очевидно пытаясь через него рассмотреть наемника.

- Сколько? - поинтересовался убийца, ничуть не смутившись от того, что поступил заказ на новоиспеченного короля.

- Полцарства ха-ха-ха, и моя душа в придачу! - Алкоголь начал ударять графу в голову.

- Ваша душа мне ни к чему, я не демон, а вот на счет полцарства можно подумать, - слегка улыбнулся убийца. Улыбка у него вышла такая нехорошая, что лучше бы он сохранял каменное выражение лица.

- Ишь губу раскатал, дурак. Я пошутил про полцарства.

- Вы им пока и не располагаете, - съязвил убийца. - Меня интересуют реалии. Предлагайте то, чем располагаете в данный момент. Моя цена - 500 000 золотых и небольшой сундук с разными камушками.

- Чтоо? - Смит аж подскочил в своем кресле, расплескав на себя вино. - Мне посоветовали вас как профессиональных убийц, но не крахоборов. Так что со мной в игры не играй. Я тебе не очередной денежный мешок вроде купца, заказывающий другого купца. Я без дня король!

- Нам заказывали людей разного положения, ваша светлость - подчеркнуто ответил убийца. У него язык был подвешен также хорошо, как и искусство владеть оружием. Поговаривали, что "кобры" умели отлично владеть всеми видами оружия и превосходно разбирались в ядах.

Кобра ничуть не боялся Смитта. Он стоял перед ним, скрестив на груди руки, и пристально смотрел.

- Я могу убить вас прежде чем ваши солдаты сюда войдут, - холодно объявил Кобра.

- Угрожаешь?

- Просто констатирую факт. Вы ведь хотите нанять меня на работу, поэтому я говорю вам о своих возможностях. Прежде чем ваши люди сюда войдут, жизнь начнет покидать

ваше тело.

- Я не люблю таких сравнений, - недовольно фыркнул Смитт. - Вы, кобры, слишком много себе позволяете. Став королем, я прикажу истребить вашу шайку. Уверяю вас, умирать вы будете в муках.

- Смотрите, чтобы ваша смерть не настигла вас раньше моей. Время нынче непростое, тем более для аристократии, - парировал Кобра. Он слегка изменил стойку и заложил руки за спину. - Итак, вы соглашаетесь на мои условия?

- Да, чтоб вас, да! Хоть это и разорение. И не смейте мне снова угрожать.

- О, уверен, вы пополните расходы из королевской казны.

"А ведь этот убийца не так глуп,  как я о нем думал", - смекнул Смитт. Все в нем выдавало в нем бывалого солдата или наемника. А может дезертира и мародера, но это не важно. Важно, что этот

человек в прошлом был военным. Кто знает, может и отрядом командовал. А может и воевал. Смитт осушил бокал до дна и поставил его на стол. В голове начало изрядно шуметь и он почувствовал что вот-вот

начнет заплетаться язык. Надо скорее заказывать Эвери и пойти прогуляться, может посидеть у реки, послушать пение птиц.

- Прошу вас подписать этот контракт. - Кобра сунул под нос Смитту открытый лист бумаги, незаметно извлеченный из потайного кармана. Смитт пробежал его глазами и подписал.- Будут особые пожелания, касательно этого дела?

- Я просто хочу, чтобы его не стало. Остальное на ваше усмотрение. Но дело должно быть сделано в ближайшие три дня.

- Через два дня  король Эвери будет мертв.

   Почему-то тон голоса Кобры вселил в Смитта уверенность, что работа будет выполнена во что бы то ни стало.

 

 

 

 

   Захоронив несчастного короля в фамильной усыпальнице, где покоились все его предки и венценосные Ликие (кроме четверых, нашедших покой в далеких землях во время боевых походов и исследований земель), новый король Лавритании Эвери Первый начал привыкать к новой жизни. Как и Мэгг, для которой титул королевы был неожиданным. Однако, Эвери заметил как она похорошела и порозовела в королевских платьях с небольшой короной на голове. Она была прекрасной, с этим не  поспоришь. Лишь слепой не заметил бы этого. Поскольку народ должен привыкнуть к новой королевской чете,

было решено проехаться по улицам столицы в открытой карете. Эвери и Маргэри разбрасывали людям деньги и приветливо им махали. Основная часть радостно приветсовала их, были такие, которые молча склоняли головы, были такие, которые подбрасывали вверх шапки с криками "Слава королю Эвери", но были и недовольные, без них никак. Стража смотрела в оба. Эвери переглянулся с женой и та взглянула на него счастливыми глазами и улыбнулась. Она так не улыбалась очень очень давно, наверное в прошлой жизни. Даже когда он вернулся к ней из... откуда-то, Эвери не хотел об этом думать, поскольку воспоминания все же вернулись к нему, хоть и не все, даже тогда ее улыбка была фальшивой, виноватой. И неудивительно, поскольку тогда она носила за душой огромную вину. Сейчас этого не было, по крайней мере Эвери очень хотел в это верить.

- Я люблю тебя, - сказала она. Король Эвери хотел ответить ей то же, но пока что сдержался, лишь улыбнулся в ответ и взял ее за руку.

- Приветствуйте короля Эвери и королеву Маргэри! - кричали глашатаи и герольды, ехавшие впереди на белоснежных скакунах. Погода была прекрасная, теплая, дождь должен был пойти лишь к вечеру. Эвери приветливо махал и кивал своим подданным, пока не ощутил удар в лицо... Он схватился за лицо и на руках обнаружил кровь. Кто-то метнул в него камнем. Стража уже крутила виноватого и принялась избивать ногами.

- Остановить карету! - властно приказал король. Эвери спрыгнул на землю, приказав солдатам прекратить избиение. Он подошел к лежавшему и склонился над ним. На земле, весь скукожившись, лежал паренек лет десяти.

- Что вы делаете? Детей избиваете? - крикнул Эвери. - Я вам не Ликий! Арестовать! Пацана в карету, ему нужна медицинская помощь.

- И тебе тоже, - сказала Маргэри, оказавшаяся рядом. Она приложила к ране на лбу Эвери белоснежный платок, который быстро начал краснеть.

- Под арест! Я не позволю рукоприкладства! - кричал Эвери, но позволил жене увести себя в карету. Маргери приказала немедля возвращаться во дворец, что и было выполнено.

Рана Эвери была не страшна, но повязку все же наложить пришлось, как новый король от этого не отфыркивался.Другое дело рана, полученная на войне, в бою, а делать перевязку из-за камня, брошенного полуголодным пареньком, совершившим такое из отчаянья - дело совершенно другое. Жена первым делом уложила Эвери в постель и сама прикладывала к ране тампоны, пока лекарь не сделал перевязку.

Эвери пригубил вина и заснул. Кто-то тихонько постучал. Маргэри закуталась в халат и вышла, чтобы не разбудить мужа.

- Ваше величество, - обратился Моррис, друг Эвери, которого не так давно воспроизвели в генералы и начальники стражи. - Мне необходимо с вами поговорить. Приношу извиния что тревожу.

- Разве дело не может подождать?

- Боюсь, что нет.

- И вы хотите поговорить именно со мной? – удивленно подняла брови королева.

- Именно, если это возможно.

- А почему не с Эвери... не с королем? - Просьба Морриса удивила Мэгг и поставила в тупик. Какое дело генералу может быть до нее, новоиспеченой королеве, не смыслящей в политике, не говоря уже о военных делах?

- Мы можем выйти в сад?

   Маргэри вернулась в покои, оделась, отказавшись от услуг прислуги, и вышла с генералом в сад. Тот ждал ее на скамейке под ветвистым дубом.

- Ваше величество, приношу извинения за такую настойчивость и за дерзость просьбы, с которой я хочу к вам обратиться. Я по поводу инцидента с нападением на его величество.

- Хотите поговорить о том малолетнем бродяге, который чуть не убил короля?

- Нет, о стражниках, которые перестарались при его поимке. Видите ли, король Эвери отдал приказ арестовать их всех, а среди них есть мой очень хороший приятель. Он даже толком и не бил этого паренька, просто

попал под раздачу.

- Не понимаю, вас генерал.

- Не могли бы вы поговорить с королем о том, чтоб он смилостивился над ними? Видите ли, если я буду хлопотать о своем друге, король не прислушается. А если вы попробуете поговорить с ним...

- Я сильно сомневаюсь, что Эвери прислушается ко мне, генерал. Боюсь, ваши надежды тщетны. Если король что-то решил - то он не отступится. А если кто-то будет пытаться его переубедить, то он назло будет стоять на своем. Мне кажется надо дать времени идти своим ходом. Быть может Эвери сам изменит свое мнение...

- Но вы в это не верите.

- Нет.

- Поговорите с ним, умоляю вас, миледи.

   Маргэри осмотрелась по сторонам. Никто за ней не наблюдал. Лишь охрана прогуливалась вдалеке.

- Эвери - человек своенравный.

- Я это очень хорошо знаю. Равно как я знаю что этот своенравный человек не сможет отказать такой неотразимой красавице как вы в этой пустяковой просьбе.

   Королева заметно покраснела.

- Благодарю за лесть, но Эвери может остаться стоять на своем. Неужели их арестовали на долго?

- Арест и разжалование. А мой друг очень дорожит службой.

- Я не могу ничего обещать.

- Благодарю вас, - горячо произнес генерал Моррис, поцеловал королеве руку и быстрым солдатским шагом убрался прочь.

 

 

Когда королева  вернулась к супругу, тот уже был не один. С ним был тот, кого она ожидала увидеть меньше всего - тот бродяжка, швырнувший в него камень. Мальчишка сидел за столом и наминал еду за обе щеки, запивая апельсиновым соком. От запаха жареных цыплят у нее и самой засосало под ложечкой.

- Дорогая, познакомся. Это - мистер Стюарт.

   Паренек быстро проглотил еду, встал и поклонился. Заметив каким взгядом его наградила Маргэри, он виновато посмотрел на Эвери. Тот махнул ему рукой, мол все хорошо. Стюарт уселся на место и продолжил обедать.

- Эвери, он пытался тебя убить, - с удивлением и негодованием сказала Мэгг. - Что он тут делает?

- Он тут ест.

- Мало того, что этого сорванца следовало отодрать розгами как следует, так ты его еще и кормишь?!

- Он и так натерпелся от моих живодеров. Чуть не убили парня. Я им это припомню... Отодрать говоришь? Розгами? А что, идея очень даже. Посидят дней десять в карцере, потом публично выдрать розгами и уволить. А ты молодец, королева, спасибо за идею.

- Но, я не это имела ввиду... Совсем не так... - вспомнив о просьбе генерала, она совершенно растерялась. Одним махом Эвери похоронил его просьбу, еще и не прозвучавшую.

- А что ты имела ввиду? - оживился король.

- Да так, ничего, - пробормотала Маргэри. - И долго это будет продолжаться?

- Что именно?

- Это, - сказала Мэгг, указав на парня пальцем.

- Тебе что-то не нравится? - поинтересовался король. В его голосе она уловила скрытую угрозу. Надо вести себя сдержаннее. - Мистер Стюарт потерял родителей когда ему было четыре года. Представляешь, его мать была проститутка, ее убил какой-то заезжий матрос. А отец был запойным пьянчугой, когда-то работавшим башмачником. Или он чистил башмаки, Стюарт?

- Ваше величество, он делал прекрасную обувь, - ответил Стюарт.

- Очень интересно, - без особого воодушевления ответила Мэгг. - И что ты предлагаешь с этим делать? Усыновить его?

- Еще одна неплохая твоя идея. Слушай, если ты и дальше будешь подавать мне такие интересные предложения, я назначу тебя своим тайным советником.

- Видимо, он хорошенько шандарахнул тебя по голове, - пробормотала про себя Мэгг. К счатью, Эвери этого не расслышал.

   Казалось, Эвери читал ее мысли. А вдруг за ней следили и подслушали ее разговор с генералом? От Эвери можно всего ожидать. Маргери побледнело, что не утаилось от внимательного взгляда мужа. Казалось, он специально выводит

ее из себя. Сперва этот бродяга, которого он кормит прямо в королевских покоях, где недавно жил Ликий, а теперь опережает ее на шаг вперед, утверждая что вознамерился наказать стражников.

- Дорогой, не слишком ли строго? Они ведь спасали твою жизнь.

- Спасали тем, что чуть не убили его? - возмутился Эвери. - Ну-ка покажи королеве как они старались спасти мою шкуру. Задери рубаху.

Стюарт покорно показал синяки в области спины и ребер. Ему было неловко это делать, он боялся поднять взгляд на Маргэри. Да и на Эвери поглядывал изредка, как запуганный зверек.

- Видишь?

- Но это не значит что с ними надо так жестко обойтись. Может лучше показать свою доброту, помиловать их? Во-первых, тебя еще больше полюбят простые солдаты, а во-вторых, народ увидит в тебе благородство.

- И спустить им это с рук? Я предлагаю публично наказать виновников, чтобы в следующий раз солдаты думали о последствиях. Я не позволю солдатам короля беспричинно распускать руки. На поле боя - дело другое. Но я не потерплю издевательства над мирным населением.

   Мэгг тяжело опустилась в кресло и смирилась с решением Эвери. Она ведь предупреждала этого генерала, что если ее муж что-то вбил в голову, то будет продолжать упорно стоять на своем как осел.

Устав за этот день, Маргэри хотела отдохнуть, забраться в постель и поспать, а тут Эвери захотелось поиграть в благотворительность.

- Я устала, может быть отправим парня...

- Стюарта, - подсказал Эвери.

- Стюарта, - вздохнув, повторила девушка, хотя ей было абсолютно все равно Стюарт он или Билл. - Ваше величество, оставьте его на попечении кухарке. Прислуга обо всем позаботится.

Эвери позвонил серебряным колокольчиком. Явились две хорошенькие служанки.

- Отведите его на кухню, пусть его там хорошенько накормят, дайте ему с собой еды и десять золотых с казны.

Служанки поклонились и увели с собой Стюарта. Голодный парень в спешке успел рассовать по широким карманам пару апельсин и яблоко. Эвери прикоснулся к повязке, видимо ощутив головную боль. Он снял с себя верхнюю одежду, предоставив торсу дышать свежим воздухом, проникающим через открытое окно.

Маргэри сняла с себя платье, разулась и забралась в кровать.

- Устала?

- Я испугалась, - призналась она.

- Чего именно? - спросил Эвери, протягивая ей бокал с вином. Второй он наполнил себе.

- Что тебя убьют.

- А тебе меня жаль? - спросил он. - После той боли, что я тебе причинил?

- Я тоже причинила тебе боль.

- Да, но не физическую.

- Порой физическая боль легче переносится чем душевная, - сказала Маргэри, смакуя вино. Оно оказалось вкусным имело выдержку никак не менее десяти лет. Из винных погребов Ликого.

Эвери ничего не ответил. Он также забрался на кровать и принялся делать жене массаж спины, за что она была ему очень благодарна.

- Как твоя голова? - промурлыкала она.

- Бывало и хуже. А как тебе быть королевой Лавритании?

- Не знаю. Это такая ответственность...

- Единственная ответственность, возложенная на тебя в данный период - родить наследника. - Эвери от спины начал массажировать ей стопы. - Это миссия, которую на тебя возложил не я. Страна нуждается в стабильности. Я не хочу чтобы такие как Смитт называли меня узурпатором.

- Но это зависит не от меня одной, - сказала Маргэри, перевернувшись на спину и впившись губами в губы мужа.

 

 

    Совет был в самом разгаре. Эвери вальяжно раскинулся на троне, закинув ногу на ногу, и выслушивал членов совета. Говорили о многом - о вопросах нехватки еды в деревнях, о падучести скота, о расхлябанности армии. Эвери с интересом слушал каждого докладчика, после чего задавал вопросы, ставящие советников в неловкое положение.

   Ликий очень редко принимал участие в советах, предоставляя это дело самим членам этой инстанции. Эвери же считал, что король должен вникать в проблемы королевства, на то он и король. Не удивительно, что Смитт нашел себе так много сторонников. Эвери и не предполагал, на сколько все плохо с экономикой. Казна опустошалась и по приблизительным подсчетам ее хватало максимум на пару месяцев. Где брать деньги - вот вопрос.

Зато состояние советников увеличивалось, о чем они стыдливо умалчивали. Но Эвери заключил с ними договор, что не будет трогать в течении минимум года. Приходится поднимать налоги простому люду, а это пахнет бунтами. Нужно искать деньги, причем срочно.

- Советники, у какого правителя мы можем одолжить двадцать миллионов золотом?

- Раньше наше королевство брало ссуды у короля Тальбира, но это было лет десять назад. С тех пор у Тальбира появились свои проблемы, - сухо доложил королевский писарь.

- Тальбир приходится дальним родственником Ликим? - полуутвердительно спросил Эвери. - Ну что ж, это очень хорошо. Составьте соответсвующий документ, в котором мы, король Лавритании и верный последователь усопшего короля Ликого,

просим у славного правителя Тальбира некоторую сумму на год.

- Ваше величество, - подал голос барон Гоббель, - двадцать миллионов вам никто не даст. Ни Тальбир, ни Корявый Лью, ни динасия Прайтов, у которых денег меряно немеряно.

- Не дадут вообще никому, или только мне? - спросил Эвери.

- У вас нет должной поддержки среди мировых монархов, - заметил граф Дорэнболл, на что Пьюрит хихикнул и что-то шепнул на ухо лорду Лайвиру, отчего тот покраснел как рак и начал давиться от хохота.

- Если бы не годовой иммунитет, я бы вытряс из вас эти деньги, потому что считаю что они у вас есть, потому что воровали вы из казны не один год.

- Как смеете вы, Эвери, оскорблять нас, королевских советников? - возмутился лорд Монти. - Это неслыханно! Просто неслыханно!

- Неслыханно называть воров ворами? Это правда. И не моя  вина в том, что вы разокрали казну. Писец, составьте прошение Тальбиру и членам династии Прайтов. Просите десять миллионов.

- Ваше величество, что здесь делает генерал Моррис? Это королевский совет, а не военно-полевой штаб, - не промолчал лорд Лайвир, который чувствовал себя не в своей тарелке среди вооруженного генерала, одетого в кирасу.

- Генерал Моррис находится тут по моей воле. Отныне он имеет право принимать участие в Совете когда ему захочется, с правом голоса, - объявил Эвери.

- Но в качестве кого? Нас десять советников, - рассеянно глядя направо и налево в лица советников, сказал Дорэнболл.

- Я сказал свое слово. А мое слово - закон. Вы - советники, управленцы,  которые должны действовать от моего имени и давать мне по мере надобности дельные советы. Но не перечить.

Моррис победно улыбнулся и нагло посмотрел на Лайвира, отчего тот побагровел и насупил брови.

- Вы очень тонко обрисовали наши обязанности, милорд, - ехидно сказал Дюренталь. - Только вот сдается мне, что вы много требуете от нас, бедных советников.

- Это вы-то бедные? Да вы должны каждое утро раздавать милостыню. Кончайте ломать комедию, лучше советуйте где нам взять деньги, или  кризис вам выгоден? Думаете, меня свергнете, а мой наследник будет лучше? Да он сразу прикажет либо отрубить вам головы, либо удавит каждого

в отдельности в темнице. Не рассчитывайте на лучшее, господа. Трезво смотрите на вещи.

- Надо поднять налоги, - сказал главный казначей, которого давно уже пора было гнать в шею. Этот человек уже еле ходил, а многочисленные листики с подсчетами за ним носили помощники, которые кормились от казны, как и казначей, и кормились очень хорошо. Все три помощника были довольны круглолицы, и их животы свидетельствовали, что ребята живут

безбедно, если не расточительно.

- А может надо сменить казначея? - парировал Эвери. - Хотите раздеть и без того нищих людей, которые вот-вот начнут с голода жрать друг друга? Я им посоветую сперва сожрать вас всех.

 

 

 

 

   Близилась полночь. Граф Луис Смитт стоял на балконе своего дворца, расположенного на задворках королевства и копил злость. Он был предельно пьян, и в этом состоянии находился уже

довольно долгое время. В кровати спали две голые изнуренные девицы, интерес с которым он уже потерял. Смитт смотрел затуманенным от алкоголя взглядом на город и думал над тем, почему он, богатый вельможа, имевший в распоряжении

неплохую армию, не может поднять этот город вместе с приближенными регионами и не повести их на  Лавру. Почему он, полный сил мужчина, не  в состоянии отвоевать трон у какого-то лордишки, вообразившего себя королем? Он был предан своими людьми, лишился их поддержки, людей и конечно же

финансирования этой военной кампании? Предательство вчерашних союзников сильно подорвало графа. Он постарел внешне и внутренне за последние пять дней. Сама жизнь начала терять свой сенс. Он начал бояться. Панически бояться всего и всех. Пока кобры не сделают свое дело, Смитт не может перестать бояться. Ведь в любой момент

Эвери мог прислать за ним войска. А чем отбиваться? Все поразбегались. Работа, над которой он корпел почти год, оказалась напрасной. И все потому, что мерзкие людишки слишком боялись за свою шкуру, будут вдобавок и чересчур алчными. Новый монарх пальцем поманил - и те перебежали, бросили Смитта и сдали его со всеми потрохами. А ведь он не хотел для королевства ничего дурного.

Лавритания загнивает, Смитт хотел ее возродить. Естественно, не забывая и о своих интересах, он ведь простой человек, смертный, не божество какое-то, не нуждающееся ни в чем. Но Эвери его опередил. Смитт недооценил его, упустил шанс, выпадающий раз в жизни. И вот теперь он стоит на балконе пьяный и прислушивается к каждому ночному шороху.

   Вся надежда возлагалась на "кобр", этих отъявленных душегубов. Судя по тому, что ему о них рассказывали, эти ребята знали свое дело. Но и золото любили. Так что со Смитта потребовали еще и мало, он готовился к еще

большей сумме, правда не на много. Да и все-таки надеялся, что убийца затребует хоть немного меньше. Тяжело расставаться с деньгами, которые собирал всю жизнь. Смитт планировал завести семью, передать титул и деньги детям. Пока потомством он не обзавелся, но все впереди.

- Смитти, иди к нам, - проговорила во сне одна из девиц. Смитт посмотрел на нее, оценил красоту вздымающейся груди и снова отвернулся, вдохнув свежего воздуха. Он устал от телесных удовольствий. Пить больше не хотелось, да и спать не хотелось. Он посмотрел на небо и сконцентрировал взгляд на луне. Было полнолуние, луна хорошо освещала улицы, получше городских огней.

Раздался еще один шорох, но Луис Смитт не повернулся на него. Он раздавался со стороны спальни. Очевидно, одна из девиц встала чтобы попить воды.

- Привет тебе от "кобр", - прозвучал голос сзади. Девичий голос. Принадлежавший Марте или Люсьене, он уже призабыл их имена. Смитт медленно повернулся, уставившись на обнаженную девушку. В ее руках сверкал нож, волосы были распущены, а лунный свет освещал ее прекрасное тело. Он не мог оторвать взгляд от этого прекрасного зрелища. Картину портил лишь нож в девичьей руке.

- Что ты сказала, милая?

   Девушка вогнала оружие прямо в сердце по самую рукоять, провернув нож на сколько смогла, после чего выняла окровавленное лезвие и с силой всадила еще раз. Затем еще и еще. Смитт умирал. Он терял кровь и присел на корточки, хрипя. Глаза начали заволакиваться, инстинктивно остатки затухающего сознания понимали, что это конец.

- Заказ выполнен.

   Смитт хотел еще о много узнать у этой очаровательной убийцы, но раны пресекли все его желания. Девушка вернулась в спальню, оделась, бросив косой взгляд на вторую девушку. Ее мертвые глаза смотрели в потолок, а горло было перерезано.

- Извини, подруга, ничего личного, - бросила она. На самом деле за убийство девушки ей не платили, просто нельзя было оставлять свидетелей. Охрана охраной, мужики были встельку пьяны когда запускали их к Смитту, а вот подруга могла ее описать. А это было недопустимо. "Кобры" были хладнокровны и очень осторожны. Смитт хотел узнать как же так случилось, что заказчик, то есть он, был убит собственными наемниками...

 

 

   Эвери также стоял на балконе и смотрел на полную луну. Рядом стояла Маргэри. На ней была легкая ночная рубашка и более ничего. Одной рукой Эвери обнял тонкий стан жены, а во второй держал бокал с красным лавританским вином. Казалось, винные запасы Ликого были неисчерпаемы.

- О чем ты думаешь? - тихо спросила Маргэри.

- Думаю о том, что я избежал войны, на этот раз окончательно.

- Как?

- В это время люди, которых я нанял, ликвидируют того, кто мог начать эту войну. Да, не смотри на меня так. Смитт мертв, войны не будет. Одной проблемой стало меньше. Я опередил этого мерзавца. Представляешь, он ведь нанял меня убийцам раньше меня. Так что вполне вероятно, что если бы я не перекупил их, в эту ночь убивали бы меня.

- Тебя? Я не знаю чтобы делала без тебя.

- Ты молода и красива, нашла бы что делать.

"Вернулась бы к Смитту, который после моей смерти сидел бы на коне с гордо поднятой головой как победитель", - подумалось Эвери. Или все же не вернулась бы? Ушла в монастырь, бросилась с обрыва? На сколько сильна ее любовь? Эвери испытал ее, причем испытал очень жестко. Но по-другому было нельзя.

- Я не позволю чтобы тот, кто владел тобой, ходил по земле.

Маргэри слегка отстранилась от него.

- Он не владел мной, - холодно сказала она.

- Мне все равно кто там из вас кем владел, мы вроде как выбросили это грязное белье? Но если ты думаешь, что я сделал это только из-за мести - то ошибаешься. Смитт был угрозой для всей Лавритании.

- Ты спас Лавританию?

- Я думаю что да.

- Поздравляю.

- Давай без сарказма. И нечего дуться, я не виноват что вы были любовниками. Смитт был приличной сволочью, и кому как не тебе об этом знать.

- Ты его не знал.

- Я его очень хорошо знал. И он знал меня. Мы были соперниками, дорогая. Но настал момент, когда два соперника не могут одновременно жить в одном королевстве. Я устранил соперника, только и всего. Но прежде я оставил его в одиночестве, без поддержки. Дал ему времяя ощутить это, а лишь затем раздавил.

Маргэри освободилась от объятий, сослалась на усталость и  поспешно отправилась в постель.

- Я скоро приду, милая! - крикнул Эвери. У Смитта не осталось сторонников, которые бы возглавили заговор. Эвери признавал, что Смитт был довольно талантлив и хитер, в вопросах дворцовых интриг ему равных не было, это Эвери помнил еще по своей прошлой жизни. Интриган убит, теперь настало время и народ накормить. И вельмож потрясти, хоть немного.

 

 

- Он выбрал «Надежду», - задумчиво протянул брат Нэко. – Не зря мы поверили в него.

- О, рано радоваться, брат Нэко, - сказал Ован. – И рано еще делать выводы.

- Он принес стабильность, - заметил брат Линк.

- Любая стабильность рано или поздно переходит в хаос, братья, - изрек брат Ован. – Хотя, надежда есть…

Узнав о смерти своего агента, лорд Эвери был вне себя от переполняющего гнева. Он облагодетельствовал его, дал денег, со временем привел бы в свет, а Алистер так его отблагодарил? Все испортил и бросился под экипаж? Лорд не мог понять для чего актер так поступил. Может Смитт его к этому вынудил? Даже если и так, что мешало этому кретину просто прийти и все рассказать? Неужели бы Эвери не защитил своего человека? Но актер поступил по-своему. Лишил его, Эвери, глаз и ушей в логове графа Смитта.

   Он сидел за столом, подперев голову руками. Перед ним стоял графин с красным вином, в тарелке остывали куриные крылышки, приготовленные Маргэри. Его жена сидела напротив за столом, поджав под себя ноги и избегая смотреть мужу в глаза. На ней было одето лишь зеленое платье, задравшееся сейчас выше колен. Но Эвери это не интересовало. Он не спал с ней уже десять дней, и рукой ее не трогал. Зная его, Мэг ничуть не радовалась. Затишье перед бурей, только и всего. Она хотела сбежать, куда глаза глядят, только куда? Кому она нужна? Быть изнасилованной и убитой в какой-то подворотне она не хотела. Был выход безопаснее - забрать из дома свои драгоценности и отправиться к графу Смитту, и снова возникал вопрос - нужна ли она ему? Поэтому Мэг ничего не предпринимала, пока оставив все как есть. А если он еще раз попытается ее избить, под платьем в потайном карманчике у нее хранился острый ножик, который она пустит в ход, если почувствует угрозу. А после этого либо она убьет его, либо он покончит навсегда с ее страданиями.

   В дверь постучали. Эвери одним взглядом отправил жену обраться прочь и сам отворил. На пороге стояли Моррис и Франт. Оба были взволнованы.

- Что еще стряслось? - хмуро поинтересовался лорд Эвери.

- Ты не слышал новости с Севера? - слегка удивленно спросил Моррис.

   Эвери отступил, пропуская друзей внутрь. Указав на стулья у стола, он также сел на свое место.

- Ярл Орви...

- Что с ним? - почти вскричал лорд, перебивая Франта.

- Мертв, - ответил за друга Моррис. - Подробностей никто не знает. Отравление или старость, уже не важно. Важно то, что сейчас на Севере неспокойно. Он снова раскалывается на кланы.

- Да что за день-то такой, мать вашу за ногу? - вне себя от злости крикнул Эвери и запустил тарелкой в стену. Он не знал, что делать дальше и это было хуже всего из того, что он испытал впервые с тех пор как вернулся в Лавританию. С каким лицом он появится перед королем? "Извините, ваше величество, у меня нихрена не получилось, скорее всего, вам хана, как и всему королевству?". Друзья осторожно обменялись взглядами, но не решились нарушить молчание. Эвери хотел выговориться, выплеснуть гнев - ну что ж, пускай. - Все покатилось в тартарары, братцы. Боюсь, мы потеряли Север окончательно.

- Ходили слухи, что Орви и так обещал им независимость, - осторожно заметил Франт.

- Да хер собачий он мог им дать а не независимость! - рыкнул Эвери. - Этот старый мудила находился одной ногой в могиле, что он мог гарантировать? Я поставил на него, а этот старый пердун изволил на все забить и отправиться к праотцам. И что мне прикажете делать? Есть предложения? Я готов рассмотреть расценить каждое. Как говорится, никто не останется услышанным и никто не будет обделен словом.

   Эвери хотелось выйти на улицу с мечом и рубить всех, кто под руку попадется. Рубить и орать, убивать до тех пор, пока кровь с потом не застилят взор.

- Или он или я.

- Что? - переспросил Моррис, не расслышавший слов лорда. Эвери не ответил, он оделся, пристегнул Зальберг, кивнул друзьям, и, не говоря ни слова, ушел. Моррис с Франтом также продолжали сидели за столом, когда Эвери оседлал коня и погнал животное галопом.

   После четырех часов бешеной скачки начался дождь. Дорога превратилась в сплошную грязь, одолеть которую можно было лишь в карете, запряженной четверкой мощных лошадей. Прокляв все на свете, Эвери заехал на какой-то постоялый двор. Чумазый мальчишка с вороватым лицом и распухшим ухом принял у лорда коня. Эвери же пошел по вкусному запаху. Он даже не заметил, как за время езды проголодался. А запах был весьма аппетитный. Пахло жареным мясом. Не успел он заказать еды и сесть за столом, как услышал звук остановившейся кареты. Раздался солдатский топот сапог и в таверну пошли четверо стражников и их командир. Все были при при оружии, сохраняя тревожные лица. Они осмотрели помещение и сразу же направились к лорду.

- Ваша светлость лорд Эвери? – полувопросительно полуутвердительно обратился командир.

- Да, это я.

- По приказу Его Величества я должен немедленно доставить вас во дворец.

- Что случилось? – спросил Эвери.

- Сожалею, но у меня предписания сопроводить вас, - ответил командир.

- Я спрашиваю что случилось, или ты оглох, капитан? – рявкнул Эвери.

- Король нездоров, - шепнул командир стражников. Эвери схватил свой меч и последовал за солдатами в карету.

 

 

   Ликий метался в постели, обливаясь холодным потом. Когда к нему подошел Эвери, король его даже не узнал. Два седобородых медика, на которых лица не было, поочередно делали королю компрессы. На полу стоял металлический тазик с кровью. Королевской кровью. Любые болезни должны в первую очередь излечиваться путем кровопускания.

- Как он? – скорее рявкнул чем спросил Эвери, крепко схватив за шиворот одного из эскулапов. Тот закряхтел и и поник всем телом, осознавая что дряхлое тело не может противостоять молодому и сильному. Эвери ослабил хватку, все еще ожидая ответа.

- Плохо он, милорд, очень плохо, - мрачно ответил второй лекарь. В этом время он накладывал на потную королевскую грудь пиявок. – Мы почти ничего не можем сделать.

- Может пиявки высосут дурную кровь… - предположил схваченный лекарь. Эвери посмотрел на него как на мраморную статую, которая заговорила. Сглотнув, он отпустил старика. Если король умрет, королевству настанет конец. Полный крах. И этому краху виной мог быть Эвери. Не отбив бы он тогда у короля Маргэри, кто его знает, может родила бы она ему наследника или на худой конец наследницу. Но предположения предположениями, того что могло быть уже не вернешь.

- Это болезнь? – спросил Эвери.

- Мы предполагаем, что Его величество был отравлен, - еле слышно произнес один из лекарей.

- Проклятье на ваши головы, куда же смотрела охрана? За ним должны были присматривать и охранять круглосуточно, - бросил Эвери и покинул королевские апартаменты. Бледный как сама смерть, капитан гвардии, сорокасемилетний лорд Бакстер с шестью стражниками стояли под дверью. Эвери бесцеремонно отволок Бакстера в сторону, да так стремительно, что стражники не успели среагировать. А Бакстер особо и не сопротивлялся, лишь когда стражники попытались выхватить мечи, Бакстер дал знак не вынимать оружия из ножен.

- Бакстер, что произошло? Вы должны были охранять короля! Быстро отвечайте!

- Ваша светлость…

- Да бросьте вы эти светские замашки, сейчас не до них, - огрызнулся Эвери. – Король умирает, вы это понимаете? До ваших мозгов доходит этот факт, что все рушится?

- Эвери, вы не смеете со мной разговаривать таким тоном!

- Да ну? И что же вы мне сделаете, Бакстер? Хотите дуэли, извольте. Я с превеликим удовольствием изрублю вас за промах, который вы допустили. Молите богов, чтобы этот промах не стал для Ликого фатальным, потому что если он умрет, умрете и вы. Далее. Я лишаю вас должности лорд-капитана королевской гвардии.

- Это не в вашей компетенции, - процедил сквозь зубы Бакстер.

- В моей! И в моей компетенции, как вы изволили выразиться, лишить вас титула лорда. Гвардейцы, ко мне!

   Ошеломленные гвардейцы столпились возле Эвери и Бакстера.

- Я приказываю арестовать Бакстера,  которого я, лорд Эвери, лишаю всех званий и называю главным подозреваемым в покушении на Его величество…

   Эвери пошел в ва-банк, уже не в первый раз он поставил на кон все. Раз уж король не может физически управлять Лавританией, надо кому-то взять на себя бразды правления. И кому это сделать, как не ближайшему к королю человеку? Эвери решил возложить на себя эту ношу, временно возложить. Но если гвардия потянет за Бакстером, тогда Эвери лишится головы. Эх, почему же Ликий не оставил на такой случай какого-то документа, предоставляющие Эвери права на временное правление страной…

- Гвардейцы, этот человек стал причиной недуга нашего монарха, - продолжил Эвери. – Часть вины лежит и на вас, но отвечать должно руководство. Бакстер никогда не был хорошим лорд-капитаном, поэтому не пытайтесь его защищать. Я только что от Его величества. Он назначил меня лорд-капитаном и дал мне максимальные полномочия. То, что я делаю, я делаю от имени Его величества короля Лавритании. Советую вам подчиниться, потому что в противном случае восстанет армия. Вы хотите гражданской войны? В такое время, когда Смитт только и ждет когда трон пошатнется?

- Это ложь! Эвери! Вы лжете. Если король вас уполномочил, должен быть указ. Где он? Его нет! – верещал Бакстер. Да, вся беда этого человека заключалась в том, что гвардейцы не видели в нем капитана, всего лишь желчного самовлюбленного кретина.

   Гвардейцы связали Бакстеру руки и вывели прочь. Эвери вздохнул свободнее. Власть в руки он взял, а теперь ее надо мало-мальски узаконить. Интересно одобрит ли Ликий подобный шаг со стороны его друга? Эвери прошелся по дворцу в поисках королевского писаря. Коротко приказав тому следовать за собой со всеми письменными принадлежностями, Эвери уединился с ним в полутемной комнате, освещенной лишь одной свечой.

- Пиши, - приказал Эвери. – «Мы, Его величество король Лавритании Ликий,  семнадцатый носитель этого имени, находясь в здравой памяти и трезвом уме, завещаю: в случае моей неизлечимой болезни или смерти, назначаю лорда Эвери, моего лучшего друга и верного вассала, временным правителем страны и даю ему титул лорд-капитана королевской гвардии и верховного маршала. Сей документ начинает иметь силу только в случае моей болезни или смерти, ежели семя мое не произрастет, и не будет кому передать бразды правления в тяжкий час. В случае же моей кончины, лорд Эвери должен быть коронован и все подданные Лавритании обязаны признать его законным монархом с правом престолонаследия . Всяческое неподчинение будет расцениваться как бунт и жестоко караться. Такова моя королевская воля». Точка. Датируй прошлым годом.

   Ошарашенный писарь не смог скрыть дрожания рук. Эвери взял у него листок и внимательно прочитал. Почерк хороший, писарь ничем не выдал своего волнения. Дело свое он знал хорошо. Эвери снял с пальца два перстня и положил на стол перед писарем. Одни был с изумрудом, а второй с огромным рубином. Очень дорогие и старинные перстни, но Эвери расставался с ними легко.

-Милорд, но ведь это же заговор?

- Никакого заговора, писарь, - кратко ответил Эвери. – Берите перстни, это вам презент. У меня одна просьба – пока я не прикажу, то, что произошло хранить в тайне. Знаю, как это выглядит, но уверяю вас, ваша честь и совесть должны быть спокойны и незатронуты. То, что я делаю, делаю не для себя. Для страны. Король присмерти, лекари не дают никаких шансов. Посему надо смотреть в будущее. Сейчас я направляюсь к королю, и будьте уверены, он подпишет этот указ. Я уповаю на то, чтобы он пошел на поправку и эти меры будут всего лишь временной предосторожностью.

- Понимаю.

-Вы неглупый человек. Как вас зовут?

- Мартин, милорд.

-Я вас не забуду, Мартин. – Эвери аккуратно положил листок в карман и солдатским шагом покинул комнату. Теперь нужна подпись короля. Самое сложное.

 

 

  Как известно все тайное становится явным. Королевский дворец полон ушей и ртов, готовых распространять услышанное. Слухи о болезни короля быстро  пошли гулять Лавританией, начиная жить своей жизнью. Сколько было правды в этих слухах никто не мог сказать с определенностью. Но все королевство гудело как встревоженный улей. Судачили все – от рыбаков и стряпух до придворных вельмож. Поговаривали что Ликий умер, а лорд Эвери узурпировал трон. Говорили что граф Смитт собрал большое войско и идет на Лавру. Говорили что на Севере разразилась междоусобица, и все это стало причиной после загадочной смерти ярла Орви. Рассказывали что у короля Ликого есть внебрачный ребенок, но он родился таким уродцем, что сам король боится к нему подходить и строго-настрого запретил разглашать сам факт имения такого наследника.  

  Глашатаи еще за пять дней оповестили  жителей Лавритании о предстоящем собрании на столичной площади, где будет извещена важнейшая информация,  касающаяся судьбы всего королевства. Эвери ничуть не испугало количество людей, соизволивших явиться. Он знал что делал, будучи уверенным в своих действиях и чувствовал свою правоту. Он действовал по ситуации, и никто не смеет упрекнуть его в узурпации власти, к которой он никогда по сути и не стремился. А может, стремился? Может быть в глубине души, он все же шел к этому? Эвери содрогнулся и оставил подобные предположения.

Он - солдат, рыцарь, вассал короля - но он никогда не жаждал власти.

   Солнечным теплым днем, когда жизнь в королевстве бурлила как лава в извергающееся вулкане, неподалеку от  столичной площади остановилась золоченая карета, запряженная четверкой белоснежных породистых жеребцов. Карету эскортировал отряд отборных гвардейцев, вооруженных копьями и пиками. Моррис отбирал их лично.  Одетый в вычурную ливрею, кучер, лихо спрыгнул с козлов и отворил дверь кареты. Многочисленный люд, проходивший мимо, остановился, чтобы посмотреть, кто же приехал с такой помпезностью. Уж не сам ли король? На дверях кареты были королевские вензеля, а ливрея кучера состояла из цветов герба Ликого. Глашаи протрубили в трубы и громко представили человека, покинувшего карету.

- Лорд-капитан Эвери, временный правитель Лавритании!

   Народ заполнил всю площадь до отказа. Торговцы и ремесленники поспешно сворачивали свои лавки и подходили поближе, богатые заморские купцы с встревоженными лицами готовились к неприятным для себя потрясениям, бедняки не знали то ли им плакать, то ли смеяться, но вышли на площадь самыми первыми.

В центре площади был установлен пьедестал, на который и взошел лорд-капитан. Он был одет в черный камзол и широкополую шляпу, превосходно защищающую от солнца. Зальберг он прикрепил в чехле на спине.  Место, с которого он выступал было оцеплено двойным кольцом солдат - в целях безопасности. Сам Эвери не слишком одобрял подобные предосторожности, но поддался настойчивым уговорам того же Морриса, которого он произвел в генералы.

- Жители Лавритании! – воззвал Эвери. – С тревогой в сердце должен сообщить вам, что Его величество Ликий, наш король, в данный момент находится между жизнью и смертью. Лучшие лекари страны борются за его жизнь. Я, как временный правитель страны, назначенный на этот пост королем, пригласил в Лавританию лучших лекарей со всего мира. К сожалению надежды очень мало, и я информирую вас лично о том, что в случае кончины нашего государя, я вынужден буду взять тяжелое бремя власти на себя. Такова воля короля. Клянусь пред богами и вами, что пока буду при власти, не допущу ни смут, ни войн, ни голода, ни кризиса! Врагам же советую не радоваться раньше времени. Знаю, что меня слушают лазутчики графа Смитта, которого я, лорд-капитан Эвери, официально обвиняю в покушении на нашего короля. Донесите своему господину, что я найду его и повешу на этой площади, таково мое слово!

  Реакция толпы была довольно разнообразной. Некоторые что-то гневно выкрикивали Эвери, другие же наоборот подбрасывали шапки вверх, радуясь чему-то. Были такие, которые просто молчали. Несколько человек упали в обморок, а один был задавлен, но на это мало кто обратил внимание. Всех лавританцев объединяло одно – ожидание будущего. Ведь король пока еще жив, а значит и жива надежда на то, что он выздоровеет. Конечно, этого хотели далеко не все, поэтому-то многие и ликовали, ожидая скорейшей смерти Ликого.

   Радовало то, что среди толпы не нашлось смутьянов, никто не пытался затеять драку или громко кричать проклятия кому бы то ни было. Эвери дал приказ солдатам прислушиваться к настроениям в толпе. Он должен знать, чего можно ожидать от своего народа. Эвери не слишком любили при дворе, но его неплохо знали в народе. Знали как друга короля, как богатого дворянина, как смелого рыцаря.

А это было не мало. Но и не много. Он не занимался благотворительностью, не устраивал бесплатные пиры в своем поместье для черни. Так за что его любить? Внутри бурлили какие-то непонятные чувства. Злость, ненависть, храбрость, ответственность. Если б Смитт сейчас оказался перед ним, Эвери разрубил бы его Зальбергом не задумываясь ни на мгновение.

- Ни для кого не секрет, что наше королевство находится под угрозой войны. Такие смутьяны как граф Луис Смитт, которые собирают силы против короля, стремятся захватить власть в свои руки. Я не допущу этого. Как по мне, лучше смерть с мечом в руке, чем увидеть мерзавца на троне, из-за которого наш народ будет умываться слезами и кровью. В связи с этим я объявляю набор в войско. Каждому добровольцу будет жаловано копье, меч и щит. И ежемесячная выплата в пятьдесят золотых. Тем, кто прослужит год - жалованье увеличится до ста. Вступайте в ряды королевской армии, давайте победим врагов вместе. Одному мне не справится, народ Лавритании!

 

 

 

- Я что вам приказал? - притворно-спокойным голосом спросил Луис Смитт двух связанных по рукам мужчин и одну девушку. - Я приказал вам незаметно подсыпать яду в кубок королю и лорду Эвери. Так?

Смитт был облачен в дорогой камзол и высокие сапоги. В руках он вертел острый кинжал, инкрустированный дорогими каменьями. Настоящее произведение искусства. Работа мастера. Мало того что оружие было очень красиво на вид, оно было также довольно остро.

Связанные люди были сильно избиты. Мужчины были без верхней одежды, а на девушке было порвано платье, обнажавшее одну половину молочно-белой груди с розоватым соском.

- Вы, как слуги во дворце Ликого должны были сделать простейшую работу. И что получилось? - продолжал Смитт. Он прищурился и в голосе появилась сталь: - Что получилось в результате? А получилось то, ублюдки проклятые, что вы загубили все мое дело! По причине скудоумия трех простолюдинов, я - граф Смитт, должен оказаться в дураках. Отравив короля, вы не смогли сделать того же с лордом. Почему?

- Милорд, после отравления короля лорд Эвери ничего не брал в рот во дворце, - сказала девушка. О, она была смела, раз пыталась оправдаться. Смелее мужчин.

- И ты, красотка, не смогла включить весь свой шарм, чтобы лорд сделал несколько глотков принесенного тобой вина? Впрочем, это уже не важно.Гастон!

На зов явился грузный лысеющий человек с неприятным взглядом.

- Убей этих двоих, а ее отдай солдатам. Вижу, они уже начали с ней развлекаться, так пусть закончат. Но если выживет - не убивать. Я ценю в людях смелость, особенно тогда, когда их жизнь висит на волоске, и им это известно.

Девушка побледнела и закричала:

- Нет, пожалуйста, только не это, граф! Молю! Убейте. Лучше смерть!

- И это я ценю. - Луис Смитт вплотную подошел к связанной девушке и резким движением перерезал ей горло. - Этих - показательно повесить. Пусть все знают что бывает за непослушание.

Сказать что граф был недоволен, это не сказать ничего. Он очень жалел, что Алистер отказался играть на его стороне. Этот лицедей смог бы отравить половину двора, и никто бы ничего и не узнал. А он положился на слуг, которые испоганили всю затею. Теперь до Эвери не подобраться и на пушечный выстрел. Дни Ликого сочтены, и никакого противоядия ни один лекарь во всем мире не найдет. Трон опустеет, но до чего же ловко

Эвери провернул дельце. Смитт сомневался что король додумался до того, чтобы назначать своего друга наследником. Мозги у лорда работали хорошо и дальновидно, но Смитт смотрел еще дальше. Пока что двор терпит его как правителя, но что будет когда Ликий умрет? Надо идти на Лавру, ждать уже нечего. Пока королевство ослаблено, есть вероятность того, что некоторые солдаты откажутся воевать за Эвери. Да и местное население также может примкнуть под стяги графа.

   Ликому становилось все  хуже с каждым днем. Он лежал в горячке, не приходя в себя постоянно стонал и иногда что-то говорил. Сколько раз Эвери ни пытался привести его в чувство – все было напрасно. Король не открывал глаз, о чем еще можно говорить? И о какой подписи на документе, состряпанным писцом под диктовку Эвери, может идти речь? Лорд строго-настрого приказал лекарям и сиделкам звать его в случае, если Ликий придет в чувство. Увы, этого не происходило. Все шло к завершению жизненного пути короля Ликого в этом мире. А вслед за королем и умирало его осиротевшее королевство.

   Эвери не раз подумывал над тем, чтобы вытащить на свет парочку королевских бастардов, которые были именно от Ликого, только вот доказать это было невозможно. И постоянно отбрасывал эту идею. Ни народ, ни аристократия, купающаяся в лучах солнца в высшем свете, не потерпят на троне бастарда, какого-то незаконнорожденного ребенка. По углам уже и так шушукались о том, что чуть ли не сам Эвери отравил короля, называя его заглаза узурпатором. Лорд же пока не предпринимал по этому поводу никаких мер. Он знал, кто распускал слухи по именам, и мог прищучить недовольных в любой момент, просто щелкнув пальцами. Пока же было слишком рано демонстрировать силу и  жестокость. Но в случае смерти Ликого, подобных методов будет не избежать. Придется сильно стукнуть кулаком по столу и поставить несогласных на место. На кону судьба всего королевства, и не время чинить бунты и козни. 

 

   Десятеро членов королевского Совета, с встревоженными лицами и бегающими глазами, собрались за круглым столом. Их собрал не король, как было установлено много лет назад  законом, а лорд Эвери. Лорд-протектор, правитель и защитник Лавритании, как подобало его величать официально. Министры, одетые в вычурные мантии и кудрявые парики, были похожи на индюков. По крайней мере именно этих созданий они напомнили Эвери. Лорд Эвери был облачен по-военному, в кирасу, в походные сапоги с ботфортами, при оружии. Министры, преимущественно гражданские аристократы, с нервозностью стреляли взглядами в Эвери. Кому-то хотелось просто убежать, кому-то дождаться финала этой пьесы, а кто-то попытался даже кимарнуть. Но как только он всхрапнул, тут же получил довольно сильный тычок локтем в бок. Стареющий министр с укором посмотрел на того, кто так бесцеремонно с ним повелся и даже хотел что-то сказать по этому поводу, но речь лорда Эвери положила всему конец.

- Министры-советники, я рад что вы откликнулись на мой зов в такой непростой момент для нашей страны.

- Еще бы не откликнуться, когда ни свет ни заря тебя будят солдаты и приказывают в спешном порядке явиться на заседание Совета, - пожаловался стареющий министр, который уже перехотел спать. Этому человеку было уже за девяносто, и он был самым старым членом Совета, чем раздражал многих, метивших на его насиженное место. Этот человек почти всегда спал на заседаниях, это когда не ссылался на нездоровье, что было довольно часто.

- Эвери, не кажется ли вам, что вы пытаетесь пользоваться властью, которая вам не принадлежит?

   Вопрос  задал маркиз Лоугор, обладатель массивного живота и неприятного запаха. Как этот человек мог состоять  членом Совета уже двадцать лет, никто не знал, зато все знали, что он являлся одним из самых богатых людей Лавритании. Лоугор был хозяином шести прекрасных замков, которые считались настоящим произведением искусства, да и в плане  обороны они были практически неприступными. Также Лоугор разводил лошадей и в молодости неоднократно побеждал в скачках. С этим человеком надо вести себя сдержанно, если надеяться на его помощь в будущем.

- Нет, маркиз, мне так не кажется, - ответил лорд. – Я напоминаю вам и всем тем, кто разделяет ваши… взгляды, а скорее заблуждения, что я действую по воле короля. Хотите эту власть себе? Я бы с радостью передал ее вам, маркиз Лоугор, или вам, лорд Монти, или вам, лорд Лайвир… Я не жадный, работы хватит всем, особенно сейчас, когда страна на грани развала. И когда этот развал произойдет никто из вас не усидит в этих креслах, мало того, я уверен что ваши головы будут красоваться на пиках, Смитт церемониться не будет. Я бы на его месте сделал бы именно это. А если честно, то это сделает даже не он, а ваш собственный народ, который имеет все причины для подобного кровопролития.

- Шшштоо?! Да как вы смеете! – взревел барон Гоббель. – Немедленно извольте  взять свои слова назад, в противном случае я вызову вас.

- А разве я не прав, барон? Посмотрите как живет ваш народ, и что этот народ говорит о вас, о короле. Да-да, да будет вам всем известно, что настроения в народе нелицеприятные для вас, поэтому свое праведное возмущение засуньте себе в одно место! Вы довели страну до краха, именно вы виноваты в том, что у этого негодяя Смитта такая сильная народная поддержка. И не смейте возражать. Вы привыкли сидеть тут и грабастать золото, поднимать налоги, разорять купцов. И к чему мы пришли? Поэтому успокойтесь и давайте трезво смотреть на вещи. Трезво,  виконт Мартин, это значит, что сейчас не время напиваться, что вы изволили сделать еще с утра. Или с вечера? Давайте работать вместе, вот все чего я хочу. Король не сегодня - завтра умрет, к сожалению это уже неизбежно. Я не верю в чудеса как и в то, что боги даруют ему исцеление. После себя он не оставил наследника, это и стало причиной передачи власти мне.

- Вы коронуете себя? – спросил Гоббель. Тему вызова он пока оставил в покое. – Когда Ликий умрет, вы оденете его корону на свою голову?

- Нет, - ответил Эвери и улыбнулся.  – Эту корону оденете на меня вы.

   Совет затих.

- У вас есть выбор – либо переметнуться к Смитту, хоть я и не уверен что вы ему нужны, или же ему противостоять вместе со мной. Я предлагаю вам отстоять нашу страну. Как известно, страна не может быть без короля. Мы не имеем права позволить трону опустеть.

- Вы гарантируете, что при вашей власти мы сбережем свои титулы и состояние? – поинтересовался герцог Роббинс.

- У вас будет иммунитет, который будет длиться ровно год, - ответил Эвери. – После этого я буду давать оценку вашей работе. Если будете работать хорошо, останетесь сидеть тут,  будете делать ее плохо – рискуете потерять все. Я привык говорить начистоту, пугать вас я не собираюсь, о если после года народ окажется в таком же положении, я могу бросить вас в тюрьму, выгнать ваших родственников из ваших владений, казнить… Я не буду как Ликий давать вам право воровать. Об этих временах можете забыть, поэтому если кто-то из вас планирует красть и дальше, предлагаю ему подать в отставку немедля.

- Эвери, вы еще не король, но уже устрашаете членов Совета. Это как понимать? – спросил граф Дорэнболл.

- Тем, у кого совесть чиста, бояться совершенно нечего. Преступники же понесут наказание. Ликий много чего вам спускал, за что сейчас страдаем все мы. Я советовал ему как другу выгнать вас всех еще два года назад, но он по доброте душевной не послушался совета.

- Мы требуем документа, который гарантирует нам иммунитет. И не на год, а на пять лет, - заявил Гоббель.

- Пять лет я вам не дам, - отмахнулся Эвери. – Вы и так уже порядочно засиделись в этих креслах, и детей своих усадили. Два года иммунитета, это все что я могу вам дать. Предлагаю заключить с вами меморандум, гарантирующий вам права на два года.

- Я не желаю участвовать в этом посмешище! – громко сказал граф Пьюрит. – Хотите – слушайте этого шута дальше, а с меня довольно. Не пройдет и трех дней после его коронации, как он прикажет отрубить вам всем головы. Прощайте.

   Эвери промолчал. Он проводит взглядом удаляющегося Пьюрита и ухмыльнулся.

- Кто-то еще хочет на выход?

   Желающих больше не нашлось. Но это не значило,  что их не было. Равно как и то, что они не появятся в будущем.

 

   В один из ненастных дней, когда Эвери было плохо с похмелья, его разбудил стук в дверь. Слуга доложил, что прибыл гонец из дворца с просьбой немедленно прибыть к королю. Эвери быстро оделся, решительно отставил в сторону стакан с недопитым вином, умылся и отправился во дворец верхом. В карете трястись он не хотел, а прохлада и моросящий дождь помогут восстановить силы и здоровье.

   Весь дворец был на ушах. То тут, то там собирались небольшие группки людей, переговаривающихся между собой. Завидя Эвери все разговоры прекращались и группки рассасывались. Марк отсалютовал Эвери, привыкая к новой для себя должности, и бегло сообщил, что Ликий пришел в себя. Неожиданно. Эвери опасался, что королю уже не суждено открыть глаза. Лекари выглядели потрясенными. Один из них без умолку приговаривал молитвы, на что лорд Эвери критически сказал:

- Сомневаюсь, что боги приложили к этому руку.

- Тогда как же объяснить?

- Примите это как факт. Объяснять нечего, а теперь прочь с дороги. Время дорого!

   Марк с солдатами бесцеремонно растолкал собравшихся людей, не обращая внимания на протестные возгласы. Эвери вошел к королю и подошел к его ложу. Они были наедине. Лорд строго приказал никого не впускать внутрь ни под каким поводом.

- Эвери, - довольно слабым голосом произнес Ликий. – Рад что ты пришел.

- Вы живы, это счастье для королевства.

- Рано радоваться. Силы мои на исходе. Я не могу сопротивляться этому недугу. Отравили, и не пытайся сказать что это не так. Что с королевством? Кто  правил пока я лежал тут?

   Он мыслил и говорил  трезво, не как человек, лежавший в бреду на смертном одре, что было благом да и только. Эвери вытащил на свет документ и подал королю.

- Прочтите это. А затем решайте сами как король что делать дальше – уничтожить этот документ или уничтожить меня, - торжественно произнес Эвери и стал на одно колено, склонив голову. Король прочитал документ, внимательно посмотрел на друга и улыбнулся.

- Ты спасаешь Лавританию, спасибо. Знал, что ты не подведешь. Ты сделал все правильно, хоть и нарушил закон. Действовал от моего имени.

- Мне не за что извиняться.

- Я умираю, извиняться надо мне. Зови писаря, пора дать этой стране нового короля.

   Все тот же писарь, Мартин, который еще не так давно писал под диктовку Эвери, писал уже на этот раз под диктовку короля. Рождался документ, который в будущем будет иметь для Лавритании огромные последствия. Документ, передающий лорду Эвери корону с правом престолонаследия. По большому счету текст оставался прежний, да и смысл не менялся.

- Только не сделай ту же ошибку что и я, - сказал король. – Пусть Мэгги родит тебе детей, чем больше, тем лучше.

- Вы уверены,  ваше величество? Еще можно все исправить, прикажите повесить меня за измену и назначьте кого-то другого  своим приемником.

- Нет у меня никого другого, ты это знаешь также хорошо как и я. Поэтому и не теряя времени сделал то, что сделал бы и я на твоем месте. Как тебя восприняли аристократы?

- С опаской, но я это переживу.

- Не превратись в тирана, Эвери. Я не желаю такой участи своей стране.

- Быть может нам бы и не помешала тирания, Ликий.  Клянусь что сделаю все возможное для процветания Лавритании.

- Пока я еще король, никакой тирании не будет. – Ликий попытался привстать, но силы были слишком слабы. – Воды.

- В бездну воду, вот вино, - сказал Эвери и подал королю стакан красного. – Он придаст тебе сил. Да, отрава, и я знаю, чьих это рук дело.

- Смитт, кто ж еще? – угрюмо проворчал Ликий. – Напрасно я тебя не слушал еще три года назад, когда ты хотел вызвать его на дуэль. Укокошил бы щенка, может и Маргэри бы не загуляла. Как она кстати?

- Нормально, - с холодком в голосе ответил Эвери. Говорить о жене в такой момент ему хотелось меньше всего.

   Все следующие дни король наставлял Эвери в королевских делах, учил как себя вести с определенными вельможами, много говорил о манерах и благородстве. Многое из того, что рассказывал Ликий, Эвери знал и сам. Но он не мог отказать умирающему в удовольствии выговориться перед смертью. Глашатаи оповещали последнюю волю короля на всех площадях городов и деревень всего королевства. А Эвери внутренне готовился стать королем. Ему пришлось иметь с Маргэри очень серьезный разговор, в очень сдержанной для себя манере. Ей суждено-таки стать королевой, о том чтобы просто развестись не могло быть и речи. Это сильно повлияет на его авторитет. Маргэри все понимала, или делала вид что понимает и пообещала, что будет предана ему всю жизнь. Эвери хотелось в это верить, подавляя желание выбросить ее с колокольни, наблюдая за ее последним полетом. Придется иметь от этой женщины детей, а это огромное доверие. Следовательно, он обязан простить ее, или задушить.

- Я даю тебе последний шанс, жена. Но если я узнаю о тебе что-то плохое, компрометирующее меня, лучше убей себя сама, потому что, попав в мои руки, быстрой смерти не жди, - сказал он ей и поцеловал, так нежно как раньше. Маргэри пообещала что этого не будет. На этом тема измены была закрыта. Также он дал ей слово что отныне и пальцем ее не тронет.

   Спустя восемь дней король Ликий умер.

Маргэри сидела на полу в чем мать родила, скрестив ноги. Отсутствующий взгляд был направлен в окно. Вид из него был живописный. Зеленые деревья, небольшая поляна, а вдали виднелась река. Эвери обнаружил свою жену в такой позе когда пришел домой.

- Прекрати, - сказал он, и голос его не сулил ничего хорошего. Он и так был раздражен, а тут еще она пытается давить на жалость. Мэгги сразу очнулась и уставилась на мужа испуганными глазами.

- Я знаю что ты делаешь, и мне это не нравится, - зловеще изрек лорд. - Думаешь, выставив на обозрение синяки, тебе удастся меня разжалобить?

- Ты так никогда меня и не простишь, - тихо отозвалась Мэгги. - Надругаясь над моим телом, ты показываешь свою силу?

- Ты получаешь что заслужила! Посмотри во что тв превратилась.

- Это ты меня превратил.

- Заткнись, или я тебя заткну, у меня плохое настроение.

- И что ты сделаешь? Снова изобьешь меня? Изнасилуешь? Лучше бы ты убил меня... А ведь когда-то я хотела от тебя ребенка.

- Хотела от меня ребенка, а спала со Смиттом? Не делай из меня дурака, паскуда! - рявкнул лорд, подскочив к жене. Он снял со стены хлыст и сильно ударил девушку по обнаженной спине. Мэгги вскрикнула и упала лицом на пол. Эвери стеганул еще два раза, в нескольких местах из рассечений пошла кровь.

- Оденься и подавай на стол. Здесь слуг нет, не заслужила ты жить в доме с прислугой.

   Сказав это, лорд повесил хлыст на место. Он не знал как ему дальше жить с неверной женой. С одной стороны она являлась ему женой, и как-бы надо попытаться и дать ей еще шанс, но с другой стороны он не мог ей простить измены. Один ее вид порой разжигал в нем желание забить ее до смерти.

- Я не могу так жить, - всхлипывала Маргери.

- Что ты предлагаешь? Убивать я тебя не хочу, хотя и следовало. Отпустить тебя на все четыре стороны я также не могу. Пострадает моя честь. Тебе знакомо такое понятие? - Эвери интересовался наигранно спокойным голосом. Он был вне себя от злости и мог забить ее до смерти в этом порыве. Неужели она этого добивается? Его дела при дворе и так идут из рук вон плохо, Алистер подозрительно молчит, ярл отправился на Север, что принудит Смитта к решительным действиям. А тут еще его милая гулящая жена пытается сделать из него, преданного мужа, которому она так нагло изменяла, сделать виновным. - Честь, это то, чего ты меня лишила. Я отбил тебя у самого короля, наплевав на нашу с ним дружбу. А ты так нагло наставила мне рога, выставив на публичное посмешище на весь двор! Поэтому заткни свое поганое хлебало, или клянусь попраной честью, откручу тебе башку!

   Последние слова он буквально прокричал.

- Тогда сделай это! - крикнула она. - Сделай, и не мучь меня больше!

   Эвери сильно пнул ее по почкам, после чего, захлебываясь злостью отправился в ближайший кабак. Надо было выпить. Даже хорошенько надраться в хлам. Иначе она его доведет. О, эта стерва знала как его довести. Особенно в последнее время.

 

 

 

   Загнав двух лошадей, ярл Орви примчался в столицу севера город Мур, в народе зовущийся просто Крепость.  Едва живая лошадь опустилась на задние ноги, позволяя старику слезть, а затем упала на бок. Изо рта у коня шла обильная пена, глаза закатывались. Ярл, любивший лошадей гораздо больше чем род человеческий, с сожалением посмотрел на верное животное, присел на корточки и погладил голову коня. Дождавшись когда лошадь испустит дух, он позволил лакеям проводить себя в замок.

 

 

   Пока на Севере, где был ясный светлый день, старый ярл произносил пламенную речь перед своим народом, в дешевой таверне, где пахло клопами и людским потом, несвежим пивом и кислым вином, глубокой ночью, находясь в состоянии опьянения, Эвери расслаблял душу и тело. Его подруга, имени которой он не знал, да и знать не хотел, в чем мать родила посапывала на кровати, лежа на спине, а он с наслаждением вылизывал ее ступню. Обсасывая каждый ее палец на ноге, Эвери возбуждался все больше и больше. Она была также изрядно пьяна, лорд заметил как при вдохе соблазнительно поднимались ее небольшие молодые груди и перешел ко второй ступне. Очень медленно, облизывая ее ногу как изысканное лакомство, он начал медленно подниматься все выше и выше, пока не добрался до ее лона. Девушка тихо охнула, когда его язык погрузился в ее сокровенное место и мгновенно проснулась. Спать она уже не могла, ей ничего иного не оставалось как предаться наслаждению и стонать погромче... Наконец, после того как его семя разлилось по ее груди, Эвери допил содержимое бутылки, оделся, прихватил Зальберг и напоследок еще раз насладился видом ее обнаженного тела. Девушка снова заснула как ни в чем не бывало, даже не удосужившись вытереться. Перед уходом он ужасно захотел ее задушить. Сдавить ее шею своими руками и смотреть как жизнь будет уходить из ее красивых голубых глаз. Наслаждаться ее муками, конвульсиями голого девичьего тела...

   В этой таверне он был инкогнито, также инкогнито, под покровом ночи, оседлав своего гнедого, он вернулся в Лавру. Учитывая, что он не спал со своей неверной супругой, у него возникло желание удовлетворить свои потребности. Встретив в таверне довольно симпатичную шалаву, он потащил ее наверх, накачал вином, ни в чем не обделяя себя и скоротал полночи. Спать в этом месте ему не хотелось, и он решил вернуться домой.

   Последнее время Эвери не мог спать. Его мучили какие-то неприятные сны. На утро он просыпался со скверным настроением, но вспомнить что же ему снилось, Эвери не мог. Достаточно было знать, что сновидения не несли ему ничего хорошего...

   А девушка, с которой он провел ночь, не видела никаких сновидений и более никогда в этой жизни и не увидит.

 

 

   Алистер с графом Смиттом при свечах трапезничали в графских апартаментах наедине. В камине горел огонь, дрова весело потрескивали, еда на столе вкусно пахла. Смакуя вкусное южное вино, они разговаривали. Разговаривали на такую тему, от которой Эвери приснился бы еще ряд кошмаров.

- Вы должны его убить, граф, - заметил Алистер. В его актерских глазах горели огоньки.

- Держу пари, Алистер, ты недавно то же самое советовал и Эвери.

- Советовал.

- Так что же изменилось? - Смитт с любопытством смотрел на Алистера. О, этот персонаж был ему весьма интересен.

- Эвери - идеалист, - отвечал Алистер. - Все что он хочет, так это спасти задницу своему другу королю. Мне Ликий не по сердцу, он не несет лавританцам ничего хорошего. Вы - другое дело. В вас есть жесткость, то, чего требуется королевству. Поэтому, пока ярл не успел собрать Север, вы должны отдать приказ убить Эвери, а после этого и ярла тоже.

- Убить Эвери не составит никакой проблемы, - сказал Луис Смитт, промочив губы салфеткой. - До ярла дотянуться будет сложнее. Касательно же Эвери, ты сможешь отправить его к праотцам хоть завтра. Вопрос в другом - что изменится?

- Как что изменится? - вспыхнул Алистер. - Лорд Эвери - основная поддержка Ликого. Уберем его, и король останется один. А если ваши люди доберутся до Орви, победа будет ваша и без войны.

   Луис Смитт отправил в рот кусок соленой красной рыбы и глубоко задумался. В чем-то этот прохвост Алистер был прав. Но как верить человеку, предавшему своего хозяина?

- Ну что ж, сэр Алистер, - протянул Смитт, - в твоих словах есть здравый смысл. Час, когда Эвери перестанет топтать наш мир, близится. Ты предаешь своего лорда, и хочешь служить мне?

- Да!

- Мне нужны доказательства твоей преданности.

- Я готов сделать все что вы прикажете.

   Луис Смитт встал, неспешно открыл шкаф, достал оттуда небольшой кинжал в чехле и положил на стол перед актером.

- Обагри это лезвие его кровью, - сказал Смитт.

- Но я не убийца...

- Да, ты актер и интриган, предатель и лжец.

   Каждое брошенное обвинение было для Алистера как ударом хлыста по лицу. Он думал, что вот-вот и Смитт вонзит этот кинжал ему в грудь. Где-то в глубине души он уже начинал сожалеть о том, что предал Эвери. Впрочем, сожаление быстро прошло.

- Хотите чтобы я стал убийцей, я им стану. Ведь в противном случае мне не жить, так ведь? - наивно поинтересовался Алистер.

- Пусти кровь Эвери, и я приближу тебя к себе на столько, на сколько ты заслужишь. Но если попробуешь меня предать, пожалеешь что родился на свет. Я достану тебя на краю света и ты проклянешь всех богов и свою собственную мать, родившую тебя.

   Дрожащими руками Алистер взял кинжал, вытащил его из чехла и посмотрел на лезвие.

 

 

   Многотысячная толпа, собравшаяся у дворца ярла, громко шумела. Кто-то требовал войны, некоторые звали ярла, другие скандировали "Смерть Ликому!", третьи возмущались причине вече. Народ прождал почти полдня и угомонился только тогда, когда ярл появился на балконе дворца. Мгновенно воцарилась мертвая тишина. Никто не посмел себе ее нарушить. Все ждали слова своего ярла, и это слово не заставило себя долго ждать. Орви поднял вверх руки, подобно жрецу, благословляющему кого-то и начал:

- Народ гордого несломленного Севера! Обращаюсь к вам в неспокойные для нашего королевства времена. Вы все догадываетесь по какой причине я созвал вас сюда. Мы все знаем как ныне слаб король Ликий, и как он нуждается в чьей-то поддержке. Знаю что вы сейчас скажете. Что король слаб и занимается только собой, что он не заслуживает на наше сочувствие и поддержку. Я не буду вас переубеждать, все так. Вы думаете мне нравится Ликий? Нисколько. Мало того, недавно я вернулся от графа Смитта, который затеял великий заговор против короны. Последние кровавые деяния, которые происходили у нас, чинились приверженцами заговорщиков, король же не имел к ним отношения.  Однако ежели сей заговор реализуется, он грозит обернуться кровавой гражданской войной, в которую будет втянуто все королевство. Не важно север или юг, восток или запад, вся наша страна погрязнет в крови, насилии и анархии. Не буду перед вами ничего скрывать, вы знаете меня много лет, вы избрали меня ярлом и вам в случае чего меня и смещать, но хочу попросить вас, потому что приказывать вам не смею, просто попросить - поддержите короля, не дайте случиться войне. Войне, в которой не будет победителей, зато в которой будут тысячи побежденных, тысячи убитых и покалеченных, изнасилованных и лишенных крова. Дайте шанс Ликому, давайте поднимемся и пойдем на Лавру дабы свергнуть Смитта, который планирует взять столицу штурмом и короновать себя. На его стороне бароны и армия, но на нашей - мощь вечного холодного заснеженного Севера!  Если вы считаете что я не прав, и моя просьба для вас является неприемлемой, низвергайте меня сейчас и выбирайте другого ярла. Но если вы уважаете меня и уважаете мои решения, я приказал бы вам, все кто может нести оружие, готовиться к походу против заговорщиков!

- А что потом, ярл?

- Ликий будет сидеть на троне и далее?

- Да, Ликий останется на троне, - ответил Орви толпе. - Но я обещаю вам вырвать у короля еще больше свобод для наших земель.

- Независимости! - заорал кто-то из толпы. Вслед ему начали повторять сотни голосов. - Независимости! Независимости! Требуем независимости!

- За независимый Север! - кричали слева.

- Дай нам независимости, ярл!

   Орви не ожидал таких требований. Он знал, что северяне не любят Ликого, но не знал до какой меры граф Смитт устроил так, что северяне возненавидели короля. Если Орви согласится, и северяне помогут Ликому, разве король отпустит Север? Все равно гражданской войны не избежать, но если ее можно отстрочить, почему бы и нет? Эвери хотел чтобы северяне поднялись, они поднимутся. А что будет завтра - посмотрим.

- Да будет так! - крикнул ярл. - Я сделаю все зависящее от себя, чтобы король Ликий, после того как спадет угроза его короне, дал нам независимости. Я ничего вам не обещаю, но сделаю все что смогу.

   После этого народ еще долго кричал у дворца, мешая заснуть уставшему с дороги ярлу. Люди разошлись ближе к ночи, планируя собраться через два дня во всеоружии, пешими или конными, готовыми во имя древних северных суровых богов идти в боевой поход. В поход, который должен был возглавить ярл Орви. Старый ярл Орви. Если бы он был немного моложе, или если бы боги не вмешались в человеческие планы... Но случилось иное. Ярлу Орви не суждено было пережить эту ночь.  Он умер тихо, во сне. Никого не докучая, не болея. Просто его сердце остановилось, и история будущего изменила свой ход. К лучшему ли? Ответ знают лишь боги, но они отвечают лишь избранным. Зачастую хранят могильное молчание.

   Если бы об этом знал граф Смитт, то его счастью не было бы предела. Смитт узнал об этом позже. Прознав о смерти ярла, Север постиг траур. Боевой поход был отложен на неопределенный срок. На повестке дня стояли выборы преемника Орви. При жизни старый ярл никого себе не присмотрел, предоставляя это вече.

 

 

   Алистер погрузился в собственные мысли и не обращал внимание на окружающую суету. Он не обратил внимание как карета обрызгала его недешевый камзол грязью (а ведь совсем недавно он носил лохмотья), не заметил двух чумазых сорванцов, снующих за ним по пятам, очевидно на спор стремящихся ограбить рассеянного богача, не заметил группу стражников, с подозрением глазевших на него, не заметил миловидную леди, ехавшую в карете со своей престарелой матушкой или гувернанткой, небрежно уронившую платок прямо в грязь с явным намерением чтоб его кто-то поднял и вручил ей.... Всего этого бродячий актер Алистер не замечал. Он размышлял над тем, перешагивать ли ему линию морали и принципов или нет. Сказав Смитту о том что он не убийца, Алистер не лгал, хотя солгать мог. Не впервой, чего только с ним не приключалось во время невеселой жизни. Никому не нужный всеми брошенный и всеми презренный сирота, бродяга, вечный скиталец... Сколько раз он замечал как люди отводили взгляд, чтобы не замечать его. О, если бы за каждый такой взгляд ему бы давали монету, Алистер стал бы богатым, не хуже того же Эвери. Но нет, судьба была жестока к нему, несправедлива. Постоянно била его, заставляла мытарствовать, слоняться от одного места к другому. Если где-то происходило какое-то преступление, подозрение прежде всего падало на него, вслед за этим следовал арест, избиения, допросы. Пока не найдут настоящего преступника или пока не убедятся что Алистер не способен на совершении того, в чем его подозревают. Естественно, после такого он не мог оставаться на прежнем месте. Надо было снова собирать жалкие вещички и покидать насиженное место.

   Он считал что общество было обязано ему. В то время как он, несчастный голодный странник бродил одетый в обноски, общество жирело и каталось в каретах. В то время как он ночевал в приютах и тюремных камерах, все то же общество спало в своих теплых постелях, ни в чем не нуждаясь. Не счесть сколько раз Алистер испытывал настоящий голод, а общество хорошо питалось. Когда актеру удавалось собрать толпу и сыграть какую-то пантомиму, для него был целый праздник ощущать в своем кармане монету-другую, за которую он мог себе позволить купить еды и может быть, если повезет, найти более менее приличный ночлег. Все же это освобождало от спанья в чистом поле, где можно быть запросто избитым ни за что не про что стражниками или забулдыгами, или злыми детьми, которым только дай волю в кого-то пометать камни.

   И все же он чем-то приглянулся Эвери. Или же лорд просто его использовал? Но он доверился ему, простому бродяге, в делах государственных. Да и не вина Эвери в несчастьях актера. Да, он благородный, он член этого презренного общества, которое всегда смотрело свысока на тех, кто по положению ниже, которым на все наплевать, кроме собственной задницы. Обязан чем-то Алистер этому обществу? Нет. Но обязан ли он лорду Эвери, который вытащил его из ямы? Алистер был вынужден признать, что да, обязан. Поэтому он брел по улицу, снедаемый угрызениями совести. Сейчас у него было два варианта - предупредить лорда Эвери о готовящемся на него покушении, или же привести это покушение в исполнение. И в том и в другом случае он рисковал жизнью. И в том и в другом случае он мертвец. Смитт теперь уж точно подошлет к нему убийц, если лорд самолично не расправится с ним.

   Алистер зашел в кабак, опрокинул там пару стаканов вина и вышел на оживленную улицу. По дороге несся экипаж. Двойка гнедых неслась, понукаемая плетью кучера. Бродячему актеру нужно было сделать всего два шага, чтобы вся эта кутерьма прекратилась. И он это сделал... Алистер не услышал ни ржания лошадей, ни криков толпы и кучера... Страдания в этом мире для него прекратились... Этот акт был для бродячего актера Алистера завершен.

Ввалившись домой в пьяном угаре в сопровождении Франта и Морриса, Эвери велел им убираться прочь. Те сочли нужным не перечить, хоть и были пьяны не меньше своего друга. Услыхав среди ночи шум, Маргэри быстро спустилась в гостиную. Мрачный Эвери сидел в кресле и обводил окружающее тупым взглядом.

- Фил!

   Эвери сурово посмотрел на жену и сделал попытку встать на ноги. Это получилось со второго раза. Маргэри побледнела и задрожав, уперлась спиной к холодной стене. На ней была легкая прозрачная накидка, никак не спасавшая от холодной стены. Но это было ничто по сравнению с гневом мужа.

- Подойди.

   Маргэри замотала головой.

- Я приказываю тебе подойти! - крикнул Эвери. Жена не посмела не подчиниться, хотя и знала чем это чревато. - Чем Луис Смитт лучше меня? Чем он тебя взял? Хер у него больше или что? Отвечай, тварь подлая, и не смей отпираться, будто ничего не было! Весь город знает как ты мне наставляла рога, пока я был хрен знает где.

- Фил... я не... Фил...

   Девушка зарыдала, пыталась что-то сказать, объяснить, но ничего не выходило. Эвери сильно двинул ей кулаком в живот. Маргэри скрутилась у стены, но муж на этом не остановился. Он начал нещадно бить ее ногами и руками по чем попало. Бил по голове, лицу, почкам, схватил за волосы и ударил головой об стену, оставив кровавый отпечаток.

- Проклятая сука, я научу тебя уважать мужа! Блудливая ты тварь!

- Пощади!

   Она получила сильный удар в лицо, разбивший в кровь губы и нос.

- А теперь пришла пора ублажить меня, потаскуха, - прохрипел уставший от всего Эвери. Он стащил с себя штаны и заставил жену взять в рот возбужденный половой орган. Окровавленной Маргэри ничего не оставалось кроме подчинения. Проделав все как надо, Эвери разорвал на ней одежду и очень грубо взял ее прямо на полу, сзади, как животное, сопровождая насилие тумаками. Он истязал ее до седьмого пота, разрывая лоно яро и неистово. У девушки уже не было сил кричать, время от времени она теряла сознание и приходила в себя от сильной боли во всем теле. Наконец удовлетворив себя, Эвери справил нужду на жену и сказал:

- Я пошел спать, а тебе есть о чем подумать, тварь. В спальню не приходи  - убью. Сбежишь - найду и пожалеешь что на свет родилась.

   Тяжело ступая, Эвери поднялся по лестнице наверх. Маргэри же беззвучно зарыдала на полу, глотая кровь со слезами...

   На следующее утро Эвери проснулся в жутком похмелье. Разные мысли как пчелиный рой, крутились в голове. Ликий, граф Смитт, Маргэри, заговор...  Голова раскалывалась от невыносимой боли а во рту пересохло, будто не пил ничего неделю. Протянув руку, он нащупал бутылку... Вино.... С упоением он утолил жажду и боль начала постепенно отдаляться. Спустившись вниз он обнаружил молодую жену там же, где и оставил ночью. Она лежала на полу, свернувшись калачиком. Вся в крови и синяках. Ее вполне можно было принять за мертвую, но, хорошенько присмотревшись, Эвери заметил по груди что она дышит. Такие подлые твари так быстро не подыхают. Он прикинул не вызвать ли лекаря, а потом махнул рукой. Отойдет и так, не помрет. Есть не хотелось, поэтому Эвери оделся и вышел на улицу. Надо было придумать кого внедрить к Луису. Человек должен быть неизвестен графу, да и вообще неизвестен никому при дворе. А в том что у Смитта есть при дворе свои глаза и уши, Эвери ничуть не сомневался. Эвери бы внедрил к графу Морриса, тот бы не оплошал... Но всем известно кто таков Моррис и с кем он дружит. Луис Смитт сразу поймет что тут не обошлось без Эвери.  Человек должен быть проверенным и неузнанным...

 

 

 

   ...Ночь. В воздухе висел тошнотворный запах горелого мяса, человеческого и лошадиного пота, свежей крови, несвежей мочи, дерьма и смерти. Повсюду пылали костры и горели дома. Были слышны стоны умирающих, женский и детский плач, завывания и рыдания. Окровавленные женщины держали на руках своих убитых детей, отцы проливали слезы над изнасилованными и убитыми женами и дочерьми...

   Одетый во все черное Ольгерд, восседал на вороном жеребце. Его лицо было хладнокровно, губы плотно сжаты, а руки крепко сжимали поводья. Невыносимый запах вызывал тошноту. Он видел как некоторых сташнивало, бывало даже прямо на трупы. Лошадь тоже чуяла смесь запахов и это не давало животному покоя. Конь нетерпеливо бил копытом землю и фыркал.  Это была уже четвертая по счету деревня северян. Четвертая деревня, которая утопала в крови и огне. Отряд Ольгерда под стягами короля сеял хаос на этих землях, давно не знавших горя и такой жестокости.

- Эй, хватит уже! - не вытерпел Ольгерд. Четверо солдат уже довольно долго насиловали юную девчонку. Ее крики могли оставить равнодушным разве что мертвого. Ольгерду надоело выслушивать отчаянные визги и стенания, он не любил такого. Один из солдат догадался что от них требовалось и сильно огрел девушку крестовиной меча по голове, заставив жертву умолкнуть. Хохотнув над своей находчивостью, солдат отошел от гурьбы, сказав:

- Давайте поскорее, а то наш будущий маршал начинает сердиться.

- Четвертая деревня, а баб нормальных как не было так и нет, - обиженно хмыкнул один из солдат. Как раз он закончил свое дело и надевал штаны, освобождая место другому - толстоватому деревенщине с огромными ручищами и внушительных размеров членом. Девчонке повезло, она не почувствовала боль, которая разрывала ее лоно. Она лишь слабо вскрикнула, открыв глаза, но тот же солдат вновь быстро ударил девку, на этот раз переусердствовав. Девчонка издала стон и умерла.

- Проклятья на твою голову, кретин! - возмутился толстяк. - Нахера ты ее укокошил, я ж еще не закончил.

- Заткнись, ублюдок, не то я живо укорочу твой хер. Тебе все равно что трахать - живое или мертвое,  - холодно ответил догадливый солдат. Он бросил такой взгляд на толстого деревенщину, что у того мигом пропало желание что-то говорить в ответ.

   Некоторые солдаты не без удовольствия поджигали дома. Кто-то добивал раненых, кто-то мародерствовал. Зная, что не каждый готов сделать то что требовалось, Ольгерд ничего не запрещал своим людям. В его отряде не знали слова "мораль". Не знали они и жалости. Бывшие каторжники, дезертиры и мародеры  - вот костяк отряда Ольгерда.

- Будете знать как идти против воли нашего славного короля Ликого, смерды! - крикнул Ольгерд. - Передайте всем, что Ликий никому не прощает измены! За мной, солдаты!

 

 

 

 

   Минуло три месяца...

   Луис Смитт  вновь собрал своих сторонников за одним столом. Состав был тот же, за исключение одного человека. Высокий статный симпатичный молодой голубоглазый мужчина сидел по правую руку от графа. Он не носил ни усов ни бороды, лишь длинные светлые кудрявые волосы. Сидящие за столом женщины так и пожирали его глазами.

- Дамы и господа, я представляю вам сэра Алистера, моего спасителя и верного друга, - сказал граф Смитт, указывая на сидящего подле мужчину . Алистер изобразил на лице легкую улыбку и слегка поклонился. - Почитайте и уважайте его также как и меня, ибо если я и могу на кого-то положиться в этом мире, так это только на него... Ну и на вас, конечно, мои друзья. Хвала богам, этот человек оказался рядом со мной, когда подлые враги устроили на меня засаду как на кабана и пытались убить. Мы вдвоем дрались против шестерых, Алистер сражался как бывалый воин, так что не смотрите на его молодость. Этот человек поопытнее многих седобородых ветеранов.

   Сторонники зашушукались, с интересом изучая новое лицо.

- Итак, мы можем теперь не без удовольствия признать, что план Ольгерда дал свои плоды. Северяне возненавидели короля как и остальные. За этим столом их представляет ярл Орви, - перешел к делу Луис Смитт.

   Старый седой ярл, сохраняя мрачное лицо, никак не отреагировал на слова Смитта.

- Ярл Орви, я благодарен вам за то, что вы и ваши люди наконец-то поняли что БезЛикого надо лишать трона, и делать это надобно чем раньше тем лучше. Сожалею, что на это ушло долгих три месяца. Однако за это время наше движение лишь набрало силу, что не может не радовать и не придавать уверенности в успех нашего предприятия.

   Орви не хотел разжимать челюсти, но графу надо было ответить. Нехотя приоткрыв рот, изобразив на лице оскомину, ярл ответил:

- Граф Смитт, вы прекрасно знаете почему я перешел на вашу сторону, поэтому давайте не будем напрасно бросаться словами. Ненужные комплименты неуместны. - Орви зло посмотрел на Ольгерда. - Я никогда не прощу ни этому безродному выскочке Ольгерду ни вам, граф, тех злодеяний на моих землях. Никогда! Вы оставили меня без выбора...

- Ну почему же без выбора, ярл? - спросил Смитт. - Вы могли благородно перерезать себе глотку в собственном замке или выпить яду. Это была бы достойная смерть. Вы этого не сделали, предпочтя жизнь смерти, выбрав бытие вместо небытия, и это правильно. Ольгерд сделал то, что должен был сделать! На карту поставлено слишком много, чтобы разводить сейчас сопли! Мы в шаге от сражения с Ликим, которое выиграем. Ольгерд, как будущий маршал, вы будете главнокомандующим нашими войсками. И обязаны разбить королевские войска.

   Вельможи довольно зааплодировали и подняли свои кубки в честь Ольгерда, будушего маршала. Ольгерд же подумал, что если бы эти холеные благородные увидели какой кровью все это стоило, их пыл несколько поутих. Выпили все, кроме старого северного ярла. Ольгерд обменялся со старым лордом многозначительными взглядами, в которых полыхали огни ненависти.

 

 

 

 

   Алистер поглядывал на северянина с нескрываемым интересом, поскольку опасаться было нечего. Вельможи вволю предались пьянству, официальная часть собрания была окончена. Ольгерд пригласил к столу двух молодых шлюх. Расфуфыренные крали чуть ли не лезли на Ольгерда, вынудив парня усадить одну из них, ту что покрасивее, себе на колени. Опьяневший Смитт шатающейся походкой побрел в уборную, женский пол, за исключением шлюх, покинул застолье, предоставив мужчинам веселиться и пить до упаду. Немного позже застолье покинули и вельможи постарше. Остался только северянин. Он пил больше чем все, но не пьянел. Алистера заинтересовал этот мрачный старик, в котором в будущем можно попытаться найти союзника....

   Сегодня же Алистер написал письмо Эвери, в котором подробно описал дальнейшие планы заговорщиков и в конце позволил себе выразить кое-какие собственные предложения касательно дела. Отправив письмо чумазым смуглолицым курносым мальчишкой, Алистер попытался уснуть в холодной постели. Снаружи шел дождь, за окном свистал ветер и были слышны раскаты грома. Комнату, снятую в гостинице, озаряли вспышки молнии, омрачая без того мрачное настроение. Ужасно хотелось спать, но сон отказывался посетить Алистера. У него было скверное предчувствие. Немного узнав графа Смитта, Алистер убедился в том, что от такого человека можно ждать всего. Он напоминал хитрого лиса, за которым следовало очень внимательно приглядывать, но даже самое пристальное наблюдение не давало гарантии, что лис не умудрится утащить курицу прямо из-под носа.

   Пока все шло по плану, разработанному лордом Эвери. Алистер уважал лорда и вроде как доверял ему всецело, но быть его агентом в логове объявленного вне закона Луиса Смитта, было смертельно опасно. Хоть и спасение Смитта, якобы попавшего в западню разбойников, было устроено толково, все равно оставался риск быть раскрытым. В коридоре послышались шаги. Алистер внутренне содрогнулся и взялся за меч, который специально далеко не прятал. Он поспешно задул свечу и стал ждать. Шли двое человек. Алистер представлял себе двоих верзил, одетых во все черное, в балахонах, скрывающих лица и при острых кинжалах под одеждами. Представил как они открывают его дверь и тихой кошачьей поступью приближаются к его кровати, извлекают орудия убийства... По лбу и спине обильно начал течь пот. Алистер вздрогнул и наваждение прошло, как и шаги, которые начали удаляться. После следующего раската грома сон сморил Алистера.

   Сама судьба свела его с лордом. Алистер шел по многолюдным улицам столицы, когда стал свидетелем довольно обычного в то время явления. Двое малолетних воришек стащили у богатого вельможи кошель. Они не побоялись даже огромного меча, который покоился в ножнах, которые вельможа носил на спине. Обнаружив что стал жертвой, вельможа бросился преследовать шельмецов. Но воришки оказались настолько проворными, что догнать их было не просто. Они бежали, опрокидывая прилавки, расталкивая зевак, смеясь и перебрасывая кошель друг другу. Кто знает сколько еще и продолжалась бы эта погоня, если бы Алистер не пошел на перехват ничего не подозревавших детишек. Вовремя преградив им дорогу, Алистер схватил обоих за шкирки и поднял как котят.

- Благодарю, сударь, - молвил вельможа. - Теперь этим мелким вредителям придется получить урок от лорда Эвери, чтоб знали впредь на чье золото покусились.

- Вы лорд Эвери? - удивившись спросил Алистер, поставив мальчуганов на ноги но не давая им сбежать. Об Эвери он был наслышан.

- С кем имею честь разговаривать? - несколько высокомерно поинтересовался Эвери. Он рассматривал незнакомца и не мог понять какого тот происхождения. Алистер был не броско одет и не имел при себе оружия, во всяком случае видимого. С виду простой горожанин. Лорд же был вычурно одет: дорогой красный плащ поверх легкой кирасы и прочные сапоги с загнутыми кверху носами. Серьги в ушах и золотая цепь на груди подчеркивали титулованость Эвери.

- Меня зовут Алистер.

- Кто вы?

- Я бродячий актер, к вашим услугам. - Алистер отвесил Эвери поклон. - Не ваш ли это кошель?

- Это мой кошель, - сказал лорд, принимая свое.

- Я бы хотел вас попросить, раз уж все закончилось благополучно, отпустить этих детей, не причиняя вреда.

- Пусть убираются, - бросил Эвери. - А вы проворный, Алистер. Сэр Алистер... Звучит недурно.

- Простите, но я не сэр...

- Как знать, - про себя сказал лорд, что-то про себя раздумывая. - А не пропустить ли нам по стаканчику вина? У меня есть для вас интересное предложение. Идемте, я угощаю.

   Эвери проговорил с ним около с получаса, прежде как окончательно определиться с человеком, которому предстояло внедриться к мятежникам. Кто мог сыграть лучше роль лоялиста-мятежника, как не актер? Эвери уже придумывал Алистеру легенду, когда графин с вином был еще почти полон. Когда же графин опустел, Эвери все продумал до мелочей и посвятил в это дело актера. Естественно, для Алистера такой разговор был неожиданным. Но на кону голова самого Алистера. Какая выгода ему засовывать свою башку в петлю, раз он не интересовался ни политикой, ни интригами, ни заговорами. Что нужно бедному бродяге? Деньги. Но справится ли бродячий актер с такой неимоверно сложной задачей? Алистер был образован и недурно воспитан, он был умен, и Эвери сразу это просек. Одет актер был хоть неброско но и не очень бедно. По крайней мере нищего Эвери бы уж никак "сударем" не величал. В манерах Алистера присутствовал некий аристократизм, и это понравилось лорду. Руководствуясь этими замечаниями, Эвери и решился поставить все на Алистера, согласно легенде, сэра Алистера, баронских кровей, которому предстояло стать спасителем самого графа Смитта. Оставалось слегка подготовить Алистера, проверить его в этикете, фехтовании и скачках.

- То, что ты сделаешь -  благородное дело, сэр Алистер, - сказал Эвери после изнуряющего галопа, с которым они устроили скачки. Сейчас лошади шли шагом, и всадники могли спокойно разговаривать, наслаждаясь свежим воздухом и легким ветерком, освежающим лицо. Алистер был одет в кожаную куртку и штаны и вполне походил на вельможу. Гардероб Эвери вполне подошел актеру. Как и короткий меч, который отныне был при Алистере. Не считая двух дорогих ножей, также подаренных лордом, которые Алистер упрятал в сапоги.

- Лорд Эвери, я никогда не мог вообразить что смогу как-то служить короне. Я, простой бродяга, на которого вы, известный лорд, возлагаете столько надежд...

- Твоя миссия чрезвычайно сложна, буду говорить без утайки. И если тебя рассекретят, то церемониться не будут - убьют, но сперва пытками выбьют из тебя всю информацию. На кону судьба этого великого города Лавры, судьба всей Лавритании. Луис Смитт уже видит себя королем, не удивлюсь если не сегодня-завтра его коронуют, что повлечет за собой начало гражданской войны. Этого нельзя допустить.

- Луис Смитт должен умереть прежде чем до этого дойдет, - твердо сказал Алистер, нежно погладив свою рыжую кобылу.

- А ты прекрасно уловил суть вещей. Популярность Луиса Смитта растет, он распространяет о короле неправдивую информацию.

- Такая уж она неправдивая, лорд Эвери? - спросил Алистер. - Я изрядно побродил по королевству и могу вам сообщить что Ликого ненавидят. Его солдаты забирают у крестьян припасы, обкладывая тех непосильными налогами. Вы считаете что после этого люди будут его защищать?

- А вы считаете что этот пройдоха Смитт даст людям желаемое? - разозлившись спросил Эвери. - Сегодня королевству необходима стабильность а не восстания. На месте короля я бы не дал этому костру разгореться так сильно. Если б он послушал меня в свое время и беспощадно вешал мятежников, Смитт бы ничего не смог сделать, поскольку за ним бы не пошли ни простые люди ни местные богачи. Эта сволочь хочет утопить страну в крови. Вы хотите этого?

- Я против крови, - ответил Алистер. - Именно поэтому я решился на это дело. Деньги тут не первопричина...

 

   Как же давно это было... Алистер лежал на спине, обливаясь холодным потом. Сон улетучился со скоростью молнии. Эх, и надо было ему лезть в эту политику? Не заснуть уже, это точно. Алистер оделся и спустился вниз. Несмотря на позднее время, тут вовсю шла попойка. Какая-то компания, по всей видимости дровосеков, пили пиво. Алистер занял угловой столик и тоже заказал себе пива. И каково же было его удивление, когда он встретился с глазами с тем старым мрачным северянином, который пил как извозчик за столом, но не пьянел. И вот сейчас он тоже сидел и пил вино. Узнав Алистера, старик кивнул ему и знаком предложил присоединиться. Ну что же, это неплохой шанс узнать этого человека получше. Тем более все равно пока нечем заняться.

- Приятно познакомиться, мое имя Джером Орви, ярл северных земель. К сожалению граф нас не представил.

- Наследственный барон Алистер.

- Вижу, вам также не спится в эту ночь, - заметил Джером Орви, наполняя кубки вином. Благо, запасной кубок как будто ждал еще одного клиента. - А почему не захотели порезвиться со шлюхами как Ольгерд?

- По-моему рано еще праздновать победу, - осторожно ответил Алистер.

- Вот и я о том же, молодой человек! - оживился Орви. - Вижу, как и я вы также не разделяете всеобщей эйфории, царящей у нашего графа.

   А вот тут Алистер дал себе сигнал быть осторожнее. Этого старика он не знал совершенно, даже по слухам. С ним надо держаться очень осторожно. А что если Луис Смитт подослал его проверить Алистера? Хотя откуда этот ярл мог знать что именно в эту ночь Алистер спустится вниз, терзаемый бессонницей? Он ведь не оракул. Хотя, присмотревшись к нему внимательнее, этого человека вполне можно было принять и за оракула. Длинные  седые волосы, ухоженная клиновидная бородка с обвисшими книзу усами придавали ярлу аристократизма и некое сходство с моржом. Он был одет в зеленый камзол явно не местного покроя. На груди висел золотой кулон, по-видимому внутри был  портрет кого-то близкого и очень дорогого. на руках было множество колец и перстней а голову украшала небольшой обруч, подобие короны.

- Могу ли я поинтересоваться, как вам понравилась выходка Ольгерда? - спрашивал тем временем ярл.

- Я не сторонник жестокости,  - уклончиво ответил Алистер. - Но лучше ведь пожертвовать малым, чем потом потерять все.

- Малая кровь, да-да, я вас прекрасно понимаю, - поглаживая бороду, закивал ярл. - Давайте выпьем с вами за знакомство. Ваше здоровье, барон, вы начинаете мне нравиться.

   Они выпили и продолжили ненавязчивый разговор. Дровосеки тем временем продолжали упиваться пивом, горлопаня все громче, что было на руку двум людям, не желающим чтобы их разговор слушали посторонние.

- Малая кровь, тут я разделяю ваше мнение. Лучше пожертвовать правой рукой, чем позже лишиться головы, - сказал Орви.

- Но с другой стороны не лучше ли вовремя с честью лишиться головы, чем всю оставшуюся жизнь жить ущербным?

- Ха-ха-ха, да вы никак философ!

- Просто много читаю.

- Это очень замечательно. В наш век редко встретишь просвещенного человека. Даже среди аристократии не всегда удается поговорить с разумным человеком. Всем сейчас подавай только мечами махать, а кто думать-то будет? Вот сейчас наш граф затеял смуту. Ну сместим мы этого безликого короля, а в том что он именно безликий вы со мной согласитесь.

- Соглашусь, король давно не делал ничего полезного для города.

- Вот и я о том же. Следовательно, к чему я веду... Уберем мы его, скинем, линчуем, я не знаю как там с ним хочет расправиться Смитт...

- Он хочет его заточить в темницу до конца дней, предварительно ослепив и вырвав язык, - ответил Алистер, с которым Смитт уже успел пооткровенничать на эту тему.

- Недурно, Смитт оригинальный человек. Слепой и немой свергнутый король уже никому не страшен.

- Как знать, при желании можно реставрировать и такого. Кровь королей она либо есть либо нет. На сколько я знаю в Луисе Смитте таковой крови нет.

- Династии рождались и умирали, - пространно заметил ярл Орви. - Свергнем одну династию, которая к слову сама себе обрекла на упадок, ведь Ликий не смог даже наследника себе заделать - породим новую династию. Это не страшно. Лишь бы эта династия и новый король работали на благо королевства. Ольгерд пролил реки крови, и все ради чего? Ради того, чтобы восстал север. Мой север, мой регион. Понимаете, барон Алистер, этот юнец там убивал и мучил моих подданных! Моих!

- Вы это поддержали, пив за столом вместе со Смиттом. Разве не так? - холодно возразил Алистер. Человек, сидящий напротив него был либо провокатором, либо потенциальным врагом Смитта, следовательно, союзником.

- Я поддержал, но не такой ценой! Все ведь решало большинство, вы ведь знаете. Я был вынужден промолчать, как представитель Северного региона, входящего в Совет.

   Граф Луис Смитт решил называть их собрания Советом.

- Вас никто не заставлял с ножом у горла.

- Да, вы правы. Эта кровь также и на моей совести, на моих руках, хоть лично я ее и не проливал. Но ее пролили другие с моего молчаливого согласия.

- Вы хотите услышать от меня слова утешения? - прямо спросил Алистер, осушая очередной кубок. - Их не будет. Вы знали на что идете. Поддержав мятеж, вы сделали выбор. Страна находилась на грани раскола, северяне не хотели поддерживать Смитта. Теперь все в ваших руках. Вы можете либо повести северян вместе со Смиттом, либо...

- Либо предать графа, вы это имеете ввиду.

- Учитывая все услышанное от вас, я могу сделать выводы, что вы не сторонник графа Смитта и не желаете видеть его на троне.

- Также как и вы, Алистер, как и вы, - уверенно произнес ярл Орви. - И не стоит возражать, я вижу это в ваших глазах. Вы не любите Ликого, но и не хотите Смитта.

- Возражать я не стану, - раскрыл свои карты Алистер. А там будь как будет. По крайней мере они доверились друг другу. Если что - они могут сдать друг друга, слово против слова. Никто ничего не докажет. Конечно, граф может не разбираться, и приказать убить обоих. Алистера такой исход не слишком устраивал.

   Покончив с двумя бутылками вина, ярл Орви и Алистер обнаружили что на улице рассвело. Пора было отправляться к графу. Перед тем как посетить Луиса Смитта, Алистер отправил лорду Эвери короткую записку:

"Работа продвигается. Нужна информация о Дж. Орви. Вступил в контакт. А.".

   Вечером Алистер получил от Эвери ответ:

"Информация при встрече. Продолжай контакт. Приглашай его в команду. Э."

 

 

 

   Лавританский король по имени Ликий проснулся среди ночи. Его разбудил то ли лай собак, то ли далекий плач ребенка, то ли страшное предчувствие. В последнее время его сон был и так довольно короток, ибо мысли короля постоянно не знали покоя. Корона могла свалиться с его головы в любой момент, а голова оказаться на пике - от такого разве будешь спать спокойно по ночам? Мало того шпионы могли оказаться где угодно, даже во дворце. Если бы шпионы, так проклятый Луис Смитт запросто мог заслать к Ликому и наемных убийц. С этого подлого графа станется. Ради власти этот мерзавец пойдет и не на такое. Кроме вопроса о короне Ликого беспокоил вопрос о будущем - кому передать эту корону после смерти? Он был еще не очень стар, но и не молод. Пятьдесят лет уже не молодость, поэтому-то Ликий и присматривался к прелестницам, ища ту достойную, которая бы стала его королевой и подарила ему детей, наследников престола. И так случилось что он влюбился в Маргэри, которую уже видел королевой... Пока все не испортил Эвери. И вот теперь от Эвери зависит носить ему корону в будущем или нет.

   Ночное небо еще не светлело, значит была глубокая ночь. Можно было еще спать и спать, но Ликому уже было не до сна. Только бы у Эвери все получилось, только бы он смог остановить мятежников! Ликий позвонил в колокольчик.  Таким образом он звал к себе Джиля, который располагался за стенкой. Тот явился со своей скрипкой, которую по обыкновению захватывал с собой, зная, что если король зовет его среди ночи, то тихая мелодия поможет ему расслабиться и хоть немного подремать перед рассветом. Так вышло и на этот раз, только королю не удалось подремать нормально. Первые петухи беспощадно известили, что на дворе утро и пора вставать, наряжаться в царские одеяния и приступать к делам государственным. Ликий подумал а не отдать ли приказ умертвить всех петухов в городе, чтобы эти твари более никогда его не будили. Джиль преспокойно спал в кресле, рядом с кроватью короля. Ликий вздохнул, позавидовав крепости и безмятежности сна скрипача. Джиль мог себе позволить забыться, у него не было стольких проблем, не было стольких врагов.

 

 

- Что там у тебя с графом? Как все прошло? - поинтересовался Эвери. Заметив блеск в глазах Алистера, лорд понял что все пока идет гладко. Ему удалось затесаться в друзья Луису Смитту, а это значит что в планы мятежников будет посвящен и король. Эвери встретился с Алистером у себя в доме, под покровом ночи. Маргэри приготовила еды и поставила на стол бутылку вина десятилетней выдержки. Она не смела поднять на мужа глаза, а когда тот что-то велел ей, то руки у молодой женщины заметно дрожали.

- Ступай спать, нам надо переговорить без посторонних, - холодно сказал лорд Эвери. Алистер не стал расспрашивать какая кошка пробежала между супругами, а может они так всегда общаются - это не его дело. Но как же хороша! Алистер носил бы такую на руках. И почему все хорошее достается другим, и вдобавок эти другие это хорошее не ценят? Вздохнув, Алистер сказал:

- Все прошло успешно. Граф считает меня если не другом, то вполне надежным человеком.

- Ты уверен?

- Да.

- Луис Смитт очень хитрый, он может притворяться. Имей это ввиду. И если что - выходи из игры и беги.

- Лорд Эвери, пока еще мне жить не надоело, - слегка улыбнувшись сказал Алистер.

- Рад это слышать. Я говорю это к тому, что нельзя допустить чтобы ты попался. Под пытками ты провалишь все и мятежники сразу пойдут в наступление. Я знаю методы Смитта, поверь, у него заговаривали все. Итак, ты хотел знать о северянине Орви, так? Ну что ж, очень хорошо что ты с ним познакомился. Честно говоря я не думал что он будет в числе мятежников, видно сама судьба столкнула тебя с ним.

- Я подумал о том же.

- Выпьем, еда стынет, - бросил Эвери. - Если есть человек, бескорыстно преданный северянам, то это Джером Орви. Он пользуется популярностью в своих землях, уважением и почетом. Луис Смитт сломал его, шантажом заставив стать на колени. Только вот граф не учел одного: гордость. Орви не тот человек, который бы стал на колени супротив своей воле. Когда он присягал королю, то делал это от всего сердца. Я слегка знаком с этим человеком, знаю о чем говорю.

- Он не хочет видеть Смитта на престоле, - заметил Алистер, расправляясь с вкусной жареной куропаткой.

- В этом мы с ним единодушны.

- Может, стоит рискнуть и рассказать ему все? Орви был бы нашим козырем в рукаве. Он поднимет Север когда Смитт не будет этого ожидать. Ликий поднимет свои войска. Мятеж будет подавлен.

- А ты быстро учишься. Вижу, общение с графом идет тебе на пользу. Ты стал неплохим политиком. Я тоже об этом думал. Продолжай находиться при графе, а ярла я возьму на себя. Пришла пора поговорить с ним по душам.

- Припрете его к стенке?

- Припру, и если он  пойдет против короля, то лично пришибу. Но, думаю, до этого не дойдет. Он благоразумный человек. Поговорив с королем, я бы выпросил для Северного региона дополнительного финансирования из казны. А что даст Смитт? Только разорение и смерть. Ладно, ярла Орви я беру на себя.

   С Орви его вполне мог свести Моррис. Помнится, он неоднократно играл с ярлом в кости, и однажды даже сильно ему проигрался, будучи на севере. У Морриса тогда не оказалось денег, что могло привести к вызову со стороны Орви. Тогда Эвери одолжил другу деньги и история замялась.

 

   Ярл Джером Орви, вооружившись тростью из красного дерева, неспеша вышагивал по аллее в парке. На улице было прохладно, ветер развевал полы его плаща, но Орви не замечал всего этого. Его мысли были далеко. Орви предавался воспоминаниям давно минувших дней, дней, когда он был молод и здоров, когда в его голове еще были трезвые мысли и дальновидные планы, когда он не отходил от отца и усердно учился у него всему, учился даже до тех пор, пока отец не слег в постель, в которой пролежал год и три месяца. Даже тогда юный Орви не отходил от отцовой кровати, стараясь всячески угодить страждущему. Старого ярла отравили, в этом никто не сомневался. Не боялись даже называть в открытую имена людей, подстроивших отравление. В их числе были смертельные враги ярла, не смирившиеся с тем, что король, отец Ликого, избрал себе в фавориты не их. Юный Джером по ночам повторял имена мерзавцев и говорил отцу что отомстит им.

   Отравителей было трое. Бериннар, Бригитта и Гюльбер. Все трое находились при короле, были титулованными личностями и влиятельными при дворе. Сидя над умирающим отцом, Джером смотрел на холодное северное небо и заснеженные горы, видневшиеся с окон замка. Его сердце и душа впитывали этот холод. В некотором смысле Джером подпитывался от этих гор, чувствуя в себе их беспощадную монолитную ледяную силу, способную совершить чудеса и сокрушить любую преграду. Все трое ненавидели старого Орви, всячески строя ему козни. Они разводили при дворе грязные сплетни и плели мерзкие интриги, намереваясь опорочить ярлово имя Орви. И всегда они оказывались в дураках, всегда старый ярл обставлял их как детей. Эта тройка спала и видела как король высылает Орви от двора назад домой, на север. Признаться, старик Орви скучал по своему замку. Живя при дворе, он так его и не полюбил. Предчувствуя кончину, старый ярл пожелал вернуться домой, в родной замок, где был зачат и рожден,  к родным северянам.

   Орви осуществил свою месть лишь после окончания траура по отцу. Ровно через год преступники начали умирать один за другим. Первым отправился к праотцам Бериннар, самовлюбленный алчный старый скупердяй. Люди Джерома утопили его в пруду. Для Гюльбера была выбрана иная участь - его нашли повешенным в саду собственного замка. В кармане камзола была обнаружена записка с признанием отравления Орви-старшего. Смазливую легкомысленную Бригитту, которая навязывала себя королю при каждой встрече, обнаружили после двадцати трех дней поиска. Ее разложившийся обнаженный труп был найден в лесу во время охоты. Джером Орви выполнил клятву, данную отцу и самому себе. Лишь после этого он смог спокойно спать по ночам.

   Королевский отец Ликого горевал об Орви-старшем, но приблизить к себе его отпрыска, который наследовал титул ярла, не пожелал. Джером по большому счету и не горевал по этому поводу. Он преспокойно жил со своей матерью на севере, следил за порядком, там женился, там же родил двух сынов, которым было предначертано отправиться на вечную зимовку молодыми, в расцвете сил... Смерть настигла старшего сына в бою, как и подобает настоящему северянину, сыну ярла. С топором в одной руке и щитом с родовым гербом в другой он сражался против четырех представителей враждующего клана. Троих из них ему удалось убить, но подлый удар четвертого, нанесенный в спину, стал смертельным. К счастью ему удалось убить сына главы вражеского клана, такой ценой война была завершена.  Второй же принял смерть от рук своего отца, ибо негоже поднимать меч против своего ярла. Утрату сыновей Орви оплакивал каждый день, порой он просыпался в огромном замке с диким криком. В кошмарах его посещал убиенный отпрыск, то скаля зубы и проклиная отца-убийцу, то моля о пощаде.

 

   Северяне всегда жили обособленно, не так как все остальные лавританцы. Даже южане, несмотря на свою культуру были ближе к основной массе населения королевства. Северяне верили в своих первобытных богов, не знающих жалости к грешникам. Да и самого понятия греха, провинности они не знали. Северных богов могла разозлить лишь человеческая слабость, вандализм в святилищах и расхитители гробниц, живущие за счет золота и серебра, захороненного с усопшим. К таким боги не знали жалости и страшно карали. Северяне были великолепными охотниками, рыбаками, медоварами. Лавританцы охотно покупали одежды, пошитые из шкур животных, живущих в краю вечных морозов. Осноаную часть Северного региона Лавритании занимали высокие горы, покорить которые удавалось немногим смельчакам, отправлявшимся в опасную экспедицию чтобы доказать свое мужество и бесстрашие перед невестами и богами. Но зачастую невесты так и не дожидались возвращения женихов, боги призывали тех к себе раньше времени. Зато покорители вершин почитались как герои битв.

   Когда-то ярлов назначал король Лавритании, но вот уже как семьсот лет сами северяне выбирают себе достойного быть ярлом, который не будет пешкой короля, присланный из столицы прощелыга. Северяне восстали против этого, была война, и король Лавритании Борин Седьмой был вынужден пойти на уступки, предоставив северянам некоторые свободы.

   После смерти ярла Орви Первого, как его прозвали, на сходе кланов (вече) был избран его сын Джером, прозванный "Хладнокровным". На севере мало кто не знал о том, что Джером проявил настоящее хладнокровие, не мстив за отца целый год. Фактически ярлы подчинялись Лавританскому престолу, но по сути на севере было свое государство в государстве, со своей властью, законами, религией. Избранный ярл обязался ехать в столицу и присягать королю, но это была уже лишь формальность.

   Когда Моррис во время непринужденной попойки сказал, что лорд Эвери очень желает переговорить с ярлом с глазу на глаз, Орви не удивился. Эвери хотел встретиться, и Орви превосходно знал причину этого желания. Он уже наперед проигрывал в голове будущий разговор буквально по предложениям. Лорд Эвери, как друг и фаворит Ликого станет убеждать Орви что король вполне справляется со своими обязанностями, что любые заговоры против короны являются мятежом и караются смертью. Все это Орви знал и так. Он думал о другом: стоит ли пойти вопреки воле его народа и пойти за Ликого? Северяне не простят этого в будущем, хотя и подчинятся. Подчинятся ли? В сердце старого ярла закрались сомнения. А вдруг северяне пошлют его куда подальше вместе с Ликим и низложат на вече? Что если они лишат его жизни или отправят на старости лет в изгнание, а его имение предадут разграблению и огню? История знала еще и не такое. Свое Орви прожил и не боялся смерти. Он всегда считал что отправится в край вечной мерзлоты тогда, когда богам будет угодно оборвать его жалкую жизнь в этом мире. Шагая по парку, ярл не замечал ничего. И когда его окликнул Моррис, ярл был слегка обескуражен и выведен из задумчивого состояния.  Всмотревшись в лица двоих мужчин, ярл узнал скандального любимчика Ликого.

- Приветствую вас, достойный ярл, - сказал Эвери, отвесив северянину поклон. Ярл, который на севере никому не поклонялся кроме богов, кивнул головой. Моррис пожал руку ярлу и отошел в сторону, предоставив двум мужчинам переговорить наедине.

   "Сколько же гордости в этом старикане", смекнул про себя Эвери. Готовясь к встрече, он не знал во что одеться. Оденься вычурно, и ярл решит что его пытаются удивить роскошью, оденься в латы как перед боем покажет воинственность. Эвери надел на себя черный камзол.

- Всегда хотел побывать на севере, да все никак не соберусь.

- Север не любит людей, привыкших к солнцу.

- Мне по нраву затянутое низкими тучами небо и холодный мелкий дождь. Не думаю что морозы меня испугают.

- В таком случае приглашаю вас к себе в замок, где вы будете приняты не хуже короля, - улыбнулся Орви, хоть ему было и не до улыбок.

- Охотно ловлю вас на слове. Но пока что мне некогда отдыхать, ярл Орви. Дела, знаете ли отнимают все время. Как же я могу оставить короля, против которого затеваются нехорошие дела? Заговорщиков развелось как крыс на старой пасудине. Глядишь, и Лавританию сожрут.

- Говоря о заговорщиках, вы имели ввиду конечно меня, - сказал Орви, оглянувшись, не подслушивают ли их. Но аллея была пуста. Моррис остался позади, сосредоточившись на изучении какой-то певчей птицы на дереве.

- Если бы я считал вас заговорщиком, то пришел бы сюда не один, а со стражей. Вы просто запутались, ярл. И я хочу помочь вам выбраться из этого змеиного кубла, в которое вы угодили. Еще есть шанс. Уж не думаете ли вы, что Луис Смитт, надев на свою голову корону, даст вам право управлять севером, так как вы это делаете сейчас? Да он отберет у вас все права, выставив преступником, а законы Севера, касательно избрания ярлов, вообще отменит. Зачем ему такая угроза? Или сам будет назначать наместников севера, какая разница? Суть в том, что вы, как ярл, ничего не принесете вашим землям. Ни-че-го.

   Орви пошамкал ртом, рука, сжимающая трость, с силой сжалась. Он знал, что лорд говорит правду, и его бесило что он не может изменить положение вещей. Все так и было. Как только Смитт станет королем, вся Лавритания содрогнется от потрясений.

- Что вы предлагаете? - спросил ярл.

- Я предлагаю накрыть логово заговорщиков пока не поздно.

- Боюсь, уже поздно. У графа армия, свои генералы, полководцы.

- Да-да, Алистер меня информировал. От вас я хочу следующее - немедленно покинуть столицу и вернуться домой. Оттуда созовите народ и скажите что королевство в опасности. Расскажите своим поданным все как есть.

- Вы предлагаете мне вести северян на столицу? - ошарашенно поинтересовался Орви.

- Если понадобится, - коротко ответил Эвери. - Для начала я схвачу этого мерзавца Смитта и с превеликой радостью отдам палачу. А там время покажет. Отрубив змее голову, она умрет.

- Войны не избежать, - стоил на своем Орви.

- Посмотрим. Давайте хоть что-то делать, иначе ее точно не избегнуть.

- Лорд Эвери, вы хотите этой войны? - старый ярл посмотрел лорду прямо в глаза. - Боги, да вы еще хуже Смитта.

- Заткнитесь, старый вы дуралей! - крикнул Эвери. -  Если быть войне, значит быть! Не я затеял заговор против короля и не я сижу за одним столом со швалью. Он называет ваши собрания Советом? Они никогда не станут Советом, потому что посади за круглый стол, пусть и в королевском дворце кучку преступников, никаким советом это не будет. Также как мерзавец не станет королем, напялив на себя корону.

   Орви хотел вознегодовать, мол, как смеют на него кричать да еще и обзывать! Но с уст не слетело ни слова. Неужели он и правда старый дуралей? Смитт залил его земли кровью, этот молокосос Ольгерд станет маршалом, члены так называемого Совета Смитта также обретут власть.

- Этого нельзя допустить, - проговорил Орви.

- Что?

- Я сказал что этого нельзя допустить.

- На сколько я знаю Смитт еще не закончил подготовку к перевороту, сколько времени у нас есть?

- Дней десять. Может меньше, - ответил ярл.

- Езжайте, ярл, скачите галопом, но не дайте северянам восстать против Ликого. Иначе будет катастрофа. Не хочу видеть как северяне будут убивать южан. Но если придется, то клянусь вам, ярл, Зальберг прольет столько крови, сколько нужно для защиты короля! Доведется, и вашей тоже.

   Орви не стал спрашивать о Зальберге. Он прекрасно понял что речь идет о мече лорда Эвери...

Зальберг задумчиво глядел в открытое окно, полувысунувшись из него и подставив мягкому лунному свету голый торс. Та, которая именовалась его супругой, спала на взбитых пропотевших простынях. Ей было порядка двадцати пяти лет, она была довольно хороша собой, приятная в общении, в котором не без труда угадывалось аристократическое происхождение. Мог ли он жениться на ней? Конечно мог. Так почему же ничего не помнил и ощущал себя в огромном двухэтажном особнячке совершеннейшим чужаком? Почему же не испытывал к этой женщине ничего кроме вожделения? Ни о какой любви не было и речи. Он даже уже не мог вспомнить как ее зовут. Мэгги? Пэгги? Зальберг набрал в легкие побольше воздуха и выдохнул с легкостью. Нет, не ощущал он этот дом своим. Остается либо надеяться на то, что проклятые воспоминания все же вернутся, либо попытаться прижиться в этом незнакомом мире.

- Милый, ты идешь? - донесся томный девичий голос. О, безусловно она была настоящей тигрицей в постели. Зальберг мучал ее почти всю ночь, прилично заморившись. Видимо она хотела еще.

- Сейчас, - ответил Зальберг. Закрыв окно, он лег возле обнаженной роскошной черноволосой женщины. Улыбнувшись, она потянулась и закинула на Зальберга ногу. Потеревшись ступней о волосатую мужскую грудь, она медленно перебирая пальцами ног, добралась до его губ. Зальберг с упоением принялся посасывать ее пальцы ног, медленно подбираясь к ступням, лизать которые был слаще самого изысканного мармелада. Девушка постанывала от удовольствия и ласкала руками свою грудь с вызывающе торчащими сосками. Когда же она не выдержала и вскричала: "Войди в меня", Зальберг подчинился и вошел в ее горячее, влажное от желания, лоно.

   Наутро он проснулся первым, несколько минут изучал лицо супруги, силясь припомнить ее из той прошлой жизни, которая у него должна была быть, и которую он ну никак не мог вспомнить. Одевшись, Зальберг спустился вниз по мраморным ступеням, дал распоряжение слугам готовить завтрак и вышел в сад. Садовник неспеша подстригал ножницами ветки с кустов, весело журчал фонтан, птицы продолжали свои трели, перелетая с дерева на дерево.

- Погода сегодня хороша, не правда ли? - спросил садовник, очевидно для того чтобы устроить себе отдых да и затеять разговор с милордом. Он был довольно стар, вся голова его и борода с усами были обильно украшены серебром. - Я рад что вы вернулись. Кстати, я выполнил вашу просьбу.

   Садовник, чьего имени Зальберг еще не знал, заговорщицки подмигнул и подошел к нему.

- Во время вашего отсутствия миледи принимала у себя некоего графа.

- Графа? - переспросил Зальберг, не улавливая до конца суть разговора. - Я не совсем понимаю вас.

- Перед отъездом вы поручили мне наблюдать за вашей супругой, так? Так, - рассудительно начал садовник. - Старый Рон ничего не забывает и неукоснительно выполняет возложенные на него поручения. По сему я докладываю, что во время вашего отсутствия ваша супруга, миледи Маргэри, дважды принимала у себя графа Луиса Смитта.

   Это начинало становиться уже интереснее. Новообретенный рай, в который только что окунулся Зальберг, начал омрачаться, а пение птиц, только что так радовавший слух, начало превращаться в воронье карканье. Неужто старик намекает на то, что его жена ему изменяла? Леди Маргэри, Мэгги стало быть, выходит, эта милая Мэгги, пока он скитался, раздвигала ноги перед каким-то графом?!  Зальберг не знал как реагировать на такую информацию. Если бы он что-то помнил, испытывал чувства, быть может тогда он бы не думая прыгнул в седло, отыскал этого мерзавца и вызвал бы его на поединок. Но сейчас...

" Если этот дед прав, это дело чести. Хочу я того или не хочу, но я должен отреагировать на это", - подумал про себя Зальберг. Он был далеко не простым человеком в этой стране, об этом говорит и его имение, и слуги и красавица-жена.  Хочешь- не хочешь, но надо непременно сыскать этого графа и потолковать с ним. Зальберг поблагодарил садовника за предоставленную информацию, заверив того что в долгу не останется, когда его привлек какой-то шум.

- Милорд, вас спрашивают, - сказал запыхавшийся камердинер Сэм, лысый высокий мужчина неопределенного возраста с непроницаемо-серьезным лицом, эмоции на котором скрывались так, как прячется солнце за грозовыми тучами.

- Кто? - поинтересовался Зальберг.

- Говорят, от Его величества...

- Интересно, - пробурчал Зальберг и направился к вратам. Двое вооруженных мечами солдат долго изучали лицо Зальберга, после чего отрапортовали:

- Ваша светлость милорд  Эвери, Его Величество король Лавритании желают немедленно видеть вас.

   Стало бы он никакой не Зальберг, а некто Эвери... С каждым новым мгновением он постигал для себя что-то новое. Прям как младенец, постигающий окружающий его мир.

- Ждите, - бросил Зальберг, полагая что вполне может позволить себе такую вальяжность перед людьми самого короля. Вернувшись в спальню, он поцеловал плечо жены, потому что просто не сдержался, отдавшись порыву, но сдержался порыву иному - будет еще время. Мэгги спала крепко, как младенец. Он понаблюдал несколько мгновений как вздымалась ее обнаженная грудь, прокляв про себя так неуместно прибывших солдат, и принялся одеваться. Можно было позвать слуг, дабы те помогли облачиться, но Зальберг превосходно справился с этой задачей без посторонних. Он выбрал для себя черный камзол, такие же брюки, набросив наверх малиновый плащ. Гардероб у него был что надо, тут была и парочка превосходных доспехов. Однако, понадеявшись что они сегодня не понадобятся, Зальберг оставил их ждать своего времени. К тому же для облачения в такую броню без слуг точно бы не обошлось.

- Дорогой, ты куда? - спросонья спросила Маргэри, сладко потягиваясь.

- Король зовет, - ответил Зальберг, или  Эвери... Он уже и не знал как себя называть. Эвери, пусть будет Эвери. Лорд Эвери. Звучит громко и довольно аристократично.

- Король? - Маргэри аж подпрыгнула на кровати. Одеяло полностью сползло, обнажив ее белоснежное тело. - Но зачем ты ему понадобился?  Ты ведь только вернулся. Неужели нельзя тебе дать немного отдыха?

- Покой будет когда помрем, - заметил Зальберг. - Не забывай, что я состою на службе Его Величества.

- Мне это не нравится, Фил.

"Фил? Фил Эвери. Надо будет изучить свои документы, проклятые солдаты так не вовремя явились", - подумал Зальберг. Как себя вести с королем, которого не помнишь? Если к супруге можно найти подход, то как найти подход к королю, с которым имел тесные ( а он думал что весьма тесные дела)? Обстоятельства подскажут как быть, концы концов можно сказать правду, сославшись на потерю памяти.

- Чего он от тебя хочет? Неужели ему мало того, что он лишил тебя надела на юго-западе?

- Надела? Ну-ка с этого момента поподробнее, - потребовал Зальберг. - Не смотри на меня как на привидение, ты же знаешь что я все еще почти ничего не помню. Давай живо рассказывай.

- Ты впал в немилость королю после того как взял меня в жены. Неужели ты этого не помнишь?

- Далее.

- Далее он обозлился, если можно так выразиться. Король пришел в ярость, устроил тебе разнос, лишил земель. Я боюсь думать что он хочет от тебя сейчас.

- Ты - моя жена, и мне плевать что думает король.

- Точно так ты говорил мне когда мы провели чудесную неделю за городом...

- Он тебя желал?

- А как ты думаешь? Конечно желал, я ведь была фрейлиной при дворе... Тебе надо обратиться к лекарю.

- К кому мне обратиться - решать мне, женщина. Последний вопрос - у тебя был с ним роман?

-Нет! - вскричала Мэг. - Я не спала с ним, как ты мог...

- Мэгги, прости меня если подумал о тебе плохо, но мне надо знать как можно больше, потому что от этой встречи может зависеть наша дальнейшая судьба. Посему прости меня, дорогая, я не со зла.

   Зальберг подошел к ней и страстно поцеловал в уста, прикоснувшись к грудям, потрогав возбужденные соски... Остановив себя, он улыбнулся жене и покинул спальню. По-настоящему обиделась Мэгги на такое невольное предположение, или же просто великолепно сыграла свою роль? Как бы то ни было, но после ласк, она перестала дуться.

 - Известно, по какому поводу меня желает видеть король? - спросил Зальберг, не особо надеясь на определенный ответ. Солдаты, стражники или конвоиры - кем они являлись в данный момент ведомо было лишь богам - не сбавляя быстрого шага, поглядывали на Зальберга и отвечали:

- Его Величество очень печалился вашим отсутствием, переживал.

"Переживал? Король? Да уж, мое положение в Лавре еще более весомее чем я мог себе представить", - подумал Зальберг. Возникает вопрос - хорошо это или плохо.  Идти пришлось недолго. Имение Зальберга располагалось не очень далеко от королевского дворца. Дворец впечатлил Зальберга...  Он был великолепен, из красного мрамора, с высокими башнями и подъемным мостом. Внутри великолепие на исчерпалось, а прибавилось. Золотые канделябры, дорогие ковры, мраморные колонны, дивные картины... Зальберг не успел полностью оценить великолепие дворца, потому что солдаты ускорили шаг и буквально втолкнули его в какие-то огромные двери.

   Он очутился в просторной комнате, в которой было множество распахнутых окон. Тут пылало пламя в камине, несмотря на то, что на улице было тепло. На полу лежал зеленый ковер. Стены были украшены картинами и гобеленами, на которых были изображены какие-то события. Тут была видна работа мастера, и был заложен смысл, но снова-таки сейчас было не до того, ибо взор Зальберга привлек мужчина, примерно одних с ним лет, расхаживающий по комнате, заложив руки за спину. На нем был белокурый парик, а сам он был облачен в белоснежный камзол и остроконечные туфли с золочеными или же золотыми пряжками. На голове у мужчины был надет тончайший обруч, сделанный из золота. Ведь король не будет носить на своей голове медь. Хотя, чудаков в мире хватает...

- Наконец-то! Фил!

   Король подбежал к Зальбергу и заключил его в объятия, поцеловав в щеку.

- Ты даже не представляешь как мне было без тебя. Ты жестокий человек... Я узнаю что ты вернулся, но не подаешь мне о себе никакой весточки. Да, мы разошлись с тобой на ножах, но ты бы все равно мог дать о себе знать. Предлагаю забыть наш прошлый разговор и делать вид, будто ничего не произошло.

- Ваше величество...

- Да оставь ты эти формальности, - раздраженно бросил король. - Мы не в тронном зале. Что произошло с тобой? Где ты пропадал?

- Хороший вопрос. Я бы рад вам ответить, да озолотил бы того, кто рассказал мне самому обо всем.

- Загадками говоришь, Эвери. Что-то ты темнишь. Собственно, меня этим не проберешь, я -то тебя хорошо знаю. Если б ты не женился, я бы подумал что ты пропадал у какой-то хорошенькой девицы, но сейчас даже не знаю что и предположить. Уж не заговор ли ты решил против меня учинить вместе с Луисом?

   В голосе короля слышалась усмешка, но в глазах пылал огонек. Зальберг не знал шутит король или нет, и проверять как-то не особо хотелось. Надо продолжать игру далее, а там будь как будет.

- Вы ведь знаете что я предан вам и душой и телом, - ответствовал Зальберг, слегка поклонившись.

- Ну-ну, не надо этих твоих лицедейств, - фыркнул Его величество. Он подошел к столу, налил из графина два бокала красного вина. - За твое возвращение.

   Зальберг колебался несколько секунд, прежде чем решил брать бокал или не брать. Кто его знает что у того на уме. Может он хочет отравить Зальберга и завладеть его женой? Теперь уже неизвестно чего ожидать.

- Обижаешь ты меня, Эвери. Пей, я по утрам не отравляю. Изменился ты... не могу понять в какую сторону. Ну ладно, не хочешь отвечать где был - твое право. Захочешь - расскажешь. Касательно заговора я не шутил. Мне донесли, что в городе назревают бунты, и самое страшное в том, что все нити ведут сюда, во дворец. За этими бунтами стоит кто-то очень приближенный ко мне.

   Эвери-Зальберг пригубил вино, оценив его неплохой вкус.

- Вы полагаете что это Луис Смитт? - позволил себе вопрос Зальберг.

- А ты думаешь иначе?

- Но не можем же мы просто так обвинить человека, без доказательств.

- Верно, вот мне и надо что бы ты добыл эти доказательства. Хочешь уничтожить заговор изнутри - возглавь его. Я хочу чтобы ты вошел в доверие к этому графу, узнал чем он дышит, что у него на уме, какие планы, как он относится ко мне, с кем спит, что ест. Я хочу знать все, Эвери!

   Эвери сделал еще один большой глоток. Вино понемногу начинало ударять в голову.

- Это не просто.

- Знаю что не просто, учитывая ваши с ним отношения.  Я ведь говорил тебя когда-то что Маргэри принесет тебе несчастье.

- Ваше величество, я бы попросил вас не касаться моей супруги. Что принесет мне счастье ведомо только мне, и богам, конечно.

- Оскорбляешь короля. Высечь бы тебя, наглеца, да не могу. Я позволяю тебе очень многое, но не пересеки черту дозволенного. Плохо может кончиться. Ступай и обдумай мои слова. После чего приступай к работе. Мне нужна информация, Фил, - сказал король, после чего отвернулся от Зальберга.

 

 

   Вот теперь появился наглядный случай навестить этого проклятого графа, который крутил шашни с его женой, которого Эвери уже начинал ненавидеть, несмотря на то, что ни единого толкового воспоминания с ним в голове не было. Даже королю известно об этом! Зальберг не удивился бы если б весь двор по углам шушукался о его неверной женушке и о нем - рогоносце. Какой позор. Эвери был вне себя от злости. По пути ему повстречались двое молодых людей, щеголевато одетых. Как оказалось, они превосходно его знали. Зальберг сам не заметил как очутился с ними в харчевне. Питер Моррис и Джэд Франт. Так звали этих мужчин. Уже походу разговора, во время которого друзья потихоньку уничтожали запас вин хозяина и пробовали молочного поросенка, Зальберг разузнал немного о них.

   Питер Моррис. Высокий брюнет с короткой прической и остроконечной бородкой. Он был вассалом короля, из довольно древнего рода, корнями уходящего в дремучую историю. Моррис не был женат, но где-то на стороне у него были дети. Он увлекался лошадьми и имел неплохую конюшню, и играми в кости, нередко проигрывая своих лошадей, после чего устраивал всем разнос. Моррис был неплохим мечником, а это надо было учесть. Такой человек мог пригодиться, если Зальберг решится влезть в авантюру, навязанную Его величеством королем Лавритании.

   Джэд Франт был настоящим щеголем, поэтому его и прозвали Франт. Он любил шикарно одеваться, как истинный придворный. Этот баронет ждал когда же преставится его смертельно больной отец, чтобы с превеликим на то удовольствием вступить в наследство. А баронское наследство было довольно не мало. Огромный дворец с двумя деревнями, пожалованными барону бывшим королем за какие-то давно забытые заслуги. Франт был миролюбивым человеком. Он не любил оружия да и не умел им толком пользоваться. Однако Франт любил читать книги, перечитав всю внушительную отцовскую библиотеку, он постоянно ее обновлял, впитывая в себя информацию как губка. Он любил читать про историю и путешествия, мемуары давно отошедших к богам правителей и вельмож, и прочую литературу. А в целом он жил ожиданием смерти батюшки. А тот как на зло все никак не хотел отправляться к праотцам.

- Помог бы ты ему, Франт, - пошутил Моррис. - Негоже так издеваться над родителем.

- Я не отцеубийца.

- Конечно, ты всего лишь желаешь своему отцу поскорее помереть, - хмыкнул Моррис, переглянувшись с Эвери. - Откуда у тебя этот меч?

   Эвери положил руку на крестовину Зальберга.

- Это мой родовой меч, - ответил он.

- А почему ты его раньше нам не показывал? - спросил Франт. - Сколько ему лет, на вид он очень древний, хоть я и не разбираюсь в этом. Как думаешь, Моррис?

- Да, это оружие перевидало многое, - медленно произнес Питер Моррис. - Неужто король сделал тебе такой подарок?

- Нет, король мне ничего не дарил, - честно ответил Эвери. - Клянусь, это мой меч. А почему не показывал, не знаю даже. Может быть было не время.

- А сейчас время доставать старый меч из кладовой? Что-то затевается? - поинтересовался Моррис. Он испытывающе посмотрел на Эвери, ожидая увидеть в его глазах нужный ответ или подтверждение своим догадкам. Моррис обладал великолепным чутьем, он даже не подозревал как метко попал в цель. Что-то и впрямь затевалось, но что - этого не знал и сам Эвери. Этим двоим можно было доверять, это он чувствовал. Они были его лучшими друзьями. Если на кого-то полагаться, то только на них. Чутье подсказывало Эвери что эти двое люди вполне надежные.

- Ребята, сколько я отсутствовал? 

- Двадцать дней, - ответил Франт. - Мы жутко за тебя переживали. Думали, тебя уже и на свете нет.

- И мы прекрасно знали кто мог тебя изжить с этого света, - поддакнул Моррис.

- Вы намекаете на короля? - шепотом спросил Эвери.

- А на кого же еще? В последний раз вы разошлись с ним на ножах. Забыл, как ты обещал пустить ему кровь? Еще затрещину ему влепил. Как он тебя не казнил - вопрос. Помнишь, Франт, с каким фингалом несколько дней ходил король? Никакие мази и пудры не помогали. Затем ты сразу же исчез и мы начали подозревать, что он все же тебя убил. И вот, хвала богам, ты живой и невредимый выходишь из королевского дворца! 

- Король дал мне одно поручение, - начал Эвери, - но давайте сперва выпьем, ребята. За встречу.

- За возвращение, лорд Эвери! - подняли кубки друзья.

- За возвращение! - громко возвестил Эвери, осушив свой кубок до дна.

   Поев досыта, запив все это вином, Эвери осторожно поинтересовался:

- Ребята, это правда что Луис Смитт в мое отсутствие был в моем доме?

   Моррис с Франтом посмотрели друг на друга.

- Давайте начистоту. Это правда, я правильно понял? И часто он ходил к ней?

- Эвери, не заводись...- попросил Франт.

- Я спокоен как никогда, Франт. Посмотрел бы я на тебя, когда ты бы узнал, что по возвращении твоя ненаглядная спит с каким-то графком! - Эвери начал выходить из себя. И не только вино начало ударять ему в голову, а и внутренний гнев, просящийся наружу. Его надо было немедленно выплеснуть.

Эвери захотелось перевернуть стол, заорать во все горло, пустить кому-то кровь. Как раз в этот момент в корчму зашли двое верзил. Они были неотесаны, это выдавал их неприятный вид и невежливы, но мышцы так и перекатывались у них под простыми рубахами.

- Эй, кузнецы, не могли бы вы заткнуть свои глотки и убраться горлопанить в другое место? - обратился к ним Эвери. Франт опустил глаза, а Моррис почесал кулаки, предвкушая хорошую драку.

- Давно не разминались да? - спросил он с хитрой ухмылкой на лице. - Но может не стоит? А то стражу еще позовут.

- Пусть зовут, - уперто ответил Эвери. - Мне бояться нечего. Я человек короля, а вы мои друзья и такие же придворные Его величества. Так что нам бояться нечего. А этих мужланов я хочу научить хорошим манерам.

- Это кто там такой шибко умный-то? - с вызовом поинтересовался один из верзил. - Благородные решили блеснуть образованием и воспитанием? Придется принять меры и заняться перевоспитанием, а то видно вы плохо титьку мамкину сосали, ума не всосали. Придется исправлять, сейчас вы будете всасывать мочу с моего хера и нахваливать это дело.

- Ну это мы еще поглядим, - бросил Эвери, швырнув в разговорчивого верзилу табуретом. Табурет попал аккурат в цель, но не нанес мужику особого вреда.

- Ха-ха, Эвери, с тобой никогда не бывает скучно, - расхохотался Моррис. Франт же налил себе еще выпить и стал ждать продолжения представления. Верзилы разгневались не на шутку. Попадись им под руку, вернее под внушительный кулак, и мало бы никому не показалось. Эвери занялся одним мужиком, а Моррис взял на себя второго. Пока Франт смаковал вино, раздался хруст костей. Это Эвери сломал противнику кисть руки. Затем раздался еще хруст, сопровождающийся неприятным хлюпающим звуком. Это Моррис вмял нос своему противнику. Драка закончилась, не успев толком начаться. Двое верзил валялись на полу, пачкая его своей кровью, а Эвери с Моррисом спокойно вернулись на свои места и заказали у хозяина еще вина.

- Отвели душу? - спросил Франт, поглядывая на друзей через пустой бокал.

- Да так, - ответил за всех Моррис. - Предлагаю взять вино с собой и свалить отсюда.

- Поддерживаю, - поднял руку Франт. Кто-кто, а уж он точно не горел желанием встретить стражников. - Эй, хозяин, можешь убирать это дерьмо с пола, а то твоим посетителям такое зрелище может отбить аппетит.

 

 

   Король Лавритании по имени Ликий, семнадцатый носитель этого имени, в раздумьях расхаживал по комнате, заложив руки за спину. Настроение было какое-то меланхолическое, ничего не хотелось - ни наложниц, ни скачек, ни музыки, даже выпить не было желания. Мысли короля были заняты двумя людьми. Мэгги, которая продолжала сниться ему по ночам и графом Луисом, замыслы которого знать было также необходимо, как рыбе нужна была вода. Эвери не хотел понимать, что он по-настоящему любит Мэг, Ликий же не просто хотел попользоваться ей и выбросить на помойку, а жить с ней... Пожениться. Невольно нахлынули воспоминания, такие тягостные и такие приятные...

- Маргэри, я рад что ты пришла, - сказал король. - Признаться, я опасался что ты проигнорируешь мое приглашение.

- Как я могу проигнорировать приглашение короля? - скинула брови Мэг. На ней было великолепное черное платье с вырезом, подчеркивающее талию и не скрывающее стройные ноги. Темные волосы были распущены. Как и любил Ликий.

- В моем городе все вольны поступать как хотят, конечно, если это не идет во вред короне, - сказал Ликий. - Ты могла бы и не прийти, я ведь не тиран чтобы кого-то к чему-то принуждать.

- К тирану я бы и не пришла, ведь даже самый лютый тиран не сможет завладеть душой... Телом - да, но не душой.

- Какие глубокие темы мы затронули... Присядь, пожалуйста. Сейчас принесут фруктов и легкого вина.

   Девушка грациозно села в кресло. Ее отец, виконт Ньюрик, имел немалое влияние при дворе. Король очень хорошо его знал, как и прежний король, отец Ликого. Старый виконт любил сидеть у камина в своем замке, поглядывать на красавицу-дочь и представлять ее королевой. Он-то и привел ее во дворец, познакомив с королем, надеясь на то, что дочь приглянется монарху. Так и получилось. А потом все испортил Эвери... И все планы виконта обрушились как карточный домик, на который подул великан.

   Когда две девушки-служанки принесли на подносах фрукты с вином и ушли, король предложил гостье попробовать спелый виноград. В Южной Лавритании были отличные виноградники и винодельни, молва о которых распространилась далеко по округе. На смену служанкам пришел престарелый скрипач. Его лицо было добродушным и открытым, как у большинства виртуозных музыкантов, для которых в мире ничего не существовало кроме музыки.

- Это Джиль, он играет на своей скрипке как бог, сейчас сама услышишь, - сказал король. Скрипач чинно поклонился сперва королю, затем девушке.

   Джиль занял место в углу, чтобы никому  не мешать и не мозолить глаза. С позволения короля, сперва он выпил вина, затем почти что ритуально раскрыл чехол, извлек скрипку, выпил еще немного вина и принялся играть. Музыка была ненавязчивая, местами то грустная, то повеселее, словом, музыкант делал все, чтобы музыка не приелась, меняя репертуар, и давалось ему это так легко, будто он уже родился со смычком в руке и скрипкой рядом. Джиль никогда не был женат, у него не было детей, да он к этому никогда и не стремился. В молодые годы он много странствовал по миру, учась играть на музыкальных инструментах, но больше всех ему понравилась скрипка. На ней он и остановился. После этого он начал искать хороших мастеров, которые бы захотели взять его к себе в ученики. Хвала богам, такие люди нашлись, вложив в него свою душу вместе со знаниями. Был бы Джиль неперспективным, никто бы не рискнул брать его  в ученики, но был в нем огромный талант, требующий раскрытия, подобно бутону цветка.

   Кощунственно было разговаривать, нарушая великолепную мелодию. Король знал чем удивить девушку, он сам время от времени звал Джиля к себе, и достойно того вознаграждал. Только вот Джиль играл не из-за денег, а просто потому что любил это дело. Ликий это увидел и начал постепенно разговаривать с музыкантом на разные темы. Оказалось, что скрипач умел не только великолепно играть на скрипке. Он много повидал по свету, много поизучал и с ним было интересно разговаривать. Да и в политических вопросах он тоже был не промах. Сам того не заметив, Джиль стал своеобразным тайным советником короля.

   Мэгги смаковала фрукты, улыбалась и слушала скрипача, обмениваясь с королем восхищенными взглядами. Когда Джиль сделал небольшой перерыв, девушка поаплодировала, чем польстила старого скрипача. Тот вновь поклонился и наполнил себе бокал вином. Вечер был чудесным. Мэг понравился концерт, и когда скрипач ушел, она еще долго восхищалась чудесной игрой.

- Благодарю вас за приятный вечер, ваше величество, - сказала Маргэри. - Но все подходит к своему логичному завершению, даже такой чудный вечер как этот.

- Если бы ты пожелала, то этот вечер можно продлить.

- Не сегодня, ваше величество.

- Я счастлив уже тем, что вы даете мне определенную надежду...

   Да, она давала надежду. Пока не нарисовался Эвери, в которого она влюбилась сразу же. Но ведь как хорошо все начиналось! Почему же боги так жестоки? Никого он не любил и не хотел так, как ее, именно ее! Он король, и мог выбрать любую девицу - никто не откажет ему, еще и за честь почтет, ежели тот заделает ей бастарденка. Но Ликий не хотел никого и ничего кроме ее, Мэг. Изливая душу Джилю, король находился в отчаянии и не знал у кого попросить совета. Раньше советы давал Эвери, но в этот раз его услуги отпадали. И тогда скрипач просто предложил:

- Если лорд Эвери стоит на вашей дороге, мешая счастью - почему бы не расчистить дорогу, убрав с нее преграду?

- Ты предлагаешь мне убийство.

- Да, потому что это единственный вариант сделать вас счастливым.

- Нет, из этой затеи ничего хорошего не получится, Джиль. Я не настолько подл и жестокосерден, чтобы делать несчастной ее. Если бы Маргэри не любила его, и он не был мне как брат, тогда все может быть... Послал бы его в какой-нибудь опасный регион разобраться с бунтовщиками. - Король вздохнул, похлопал старого скрипача по спине. - Нет, Джиль, на такое я пойти не могу...

   Этот разговор был сразу после того, как завертелся роман Мэг с Эвери. Ну а потом Эвери предложил ей руку и сердце. Сделал это вопреки воле короля, который буквально умолял Эвери не делать этого. Ликий ведь видел, что Эвери все это делает не столько по любви, сколько затем, чтобы Мэг не стала его королевой. По большому счету он и не любил ее особо. Она - возможно да, но не он. И любовь эта не длилась долго, иначе не искала бы она любви на стороне, в объятиях графа Луиса. Все это терзало Ликого, било в грудь острее копья. Именно поэтому король в гневе лишил Эвери замка с прекрасными охотничьими угодьями, чистыми прудами и конюшней, которые сам же и пожаловал. Тогда он прогнал лорда с глаз. А затем он куда-то пропал. Двадцать дней о нем не было весточки. Ликий скучал по нему, скучал и ненавидел. И боги вернули его. К счастью или к беде, но вернули.

   Тихой поступью вошел Джиль. Чувствуя настроение короля, он начал играть печальную мелодию... Мысли о Маргэри, которая могла быть счастливой в его объятиях, жгли его сердце. А теперь несчастна и она, и он. Но уже поздно что-либо менять, она жена Эвери, и даже если уйдет от него, Ликий никогда не примет ее. Любовь любовью, но мысли о заговоре, который плетется в Лавритании, также очень тяготил короля. Граф Луис Смитт был известен в народе, его любила чернь, он одаривал ее медяками и сладостями, устраивал различные развлечения, зарабатывая популярность. Ликий закрывал на это глаза - ну балует он народ, пускай, что с того? Так думал король, пока ему не начали докладывать о бунтах, о недовольстве людей, о том, что люди все чаще высказываются против короля.

 

 

 

   Некогда просторная комната была забита до отказа и просторной уже не казалась. Все имеющиеся окна были наглухо заперты, не смотря на невыносимую жару. Обсуждались вопросы, которые не должны были выйти за пределы этих стен. За огромным столом собралось двенадцать мужчин и женщин. Их лица были серьезны и полны решимости. Во главе стола видел мужчина в зеленом камзоле, подчеркивающем такой же цвет глаз. На груди у него висел амулет с огромным изумрудом, в левом ухе была серьга с таким же камнем. Длинные черные кудрявые волосы были распущены, крылья загнутого книзу коса раздувались с каждым вздохом. На пальцах вельможи было множество колец и перстеней, среди которых были и изумруды. Все говорило о том, что это его любимый камень.

- Доложите, какова обстановка на юге, - потребовал он, внимательно посмотрев на женщину средних лет, сидящую в ряду слева. Леди Элеонор, вдова, унаследовавшая от покойного мужа солидное состояние.

- Я навела прочные связи с влиятельными особами в южном регионе. Как и следовало ожидать, они поддержат восстание. Однако им нужны гарантии, - деловито отчиталась она.

- Сколько они хотят? - безразличным голосом спросил граф Луис Смитт.

-Пять тысяч золотом.

- Это разумная плата. Сколько у них людей? Есть ли оружие?

- У них порядка десяти тысяч человек, хорошо вооружены. Некоторые служили в армии. Некоторые дезертировали.

- Это хорошо. Брюгге, запиши - "Южный регион, десять тысяч, расход - пять тысяч", - продиктовал Луис. Полный неуклюжий человечек, обливающийся потом и невыносимо воняющий, принялся  старательно записывать на бумаге продиктованное, но капли пота предательски падали на бумагу, сводя на нет написанное. - А что у нас с Северным регионом? Они на нашей стороне?

   Подле каждого присутствующего стоял наполненный до краев  кубок с вином, но никто не прикасался к выпивке. Сосредоточенные взоры пытались угадать настроения своего предводителя. А настроение предводителя напрямую зависело  от настроения народа.

- Граф, - сказал юноша, облаченный в легкие доспехи, - пока северяне не поддержат нашу авантюру, ничего не выйдет.

- Ольгерд, ты славный воин, спору нет, но по-твоему наше справедливое стремление низложить недальновидного правителя достойно названия "авантюра"? - гневно осведомился Луис Смитт. О, он был превосходным оратором и мог заткнуть почти любого, а его искусство переубеждения было известно по всему огромному городу. Условно королевство Лавритания делилось на четыре части - Северную, Южную, Восточную и Западную. Граф Смитт смог обратить на свою сторону вельмож, представляющих все части города. Казалось дело было в шляпе. Но это лишь казалось. Слова Ольгерда попали точно в цель, надавив на больной мозоль. Северяне всегда хорошо относились к Ликому, да это и не удивительно, ведь тот был родом с их земель. Половина северных вельмож была готова присоединиться к восстанию, затеянному Смиттом, но лишь половина. Этого было недостаточно. Да, большинство было на стороне Смитта, но северные земли были непредсказуемыми. Северяне вполне могут предать. Да и что скажет армия? Пойдет ли она за короля против собственного народа, или поддержит восстание? Смитт уже пообещал солдатам прибавку к жалованию, но лишь когда станет при власти.

- Граф, нам ведь не нужна гражданская война, не так ли? - не унимался Ольгерд. Сам он был южанином, оттого и вспыльчивый нрав и темная кожа.

- Война никому не нужна, но если до этого дойдет, ты, Ольгерд поведешь своих людей в бой. И вы все должны будете последовать тем же путем. Или мы все вместе победим, дамы и господа, или Ликий всем нам показательно отрубит головы и выставить их на пики. И будет прав, потому что если мы проиграем, то грош нам всем цена и мы заслуживаем на смерть.

- Я-то поведу людей, - с вызовом бросил Ольгерд. - Буду рубить, жечь, колоть, буду делать такие вещи, от которых у многих из здесь присутствующих отнялся бы дар речи. И все это делать я буду, заметьте на секунду, со своим собственным народом.

   Присутствующие заметно смутились. Кто-то начал нервно выбивать пальцами на столе какую-то мелодию, кто-то стал с кем-то оживленно перешептываться. Все это Луис Смитт подмечал. Он должен был знать на кого мог положиться до конца, а кто мог всадить нож в спину. Так вот эти шушукающиеся вполне могли похерить заговор и уведомить короля.

- Я не подписывался вести кого-то в бой, - возмутился упитанный барон с лысеющей головой и блеклыми ничего не выражающими глазами.

- А тут никто ни на что не подписывался, - весело заметила симпатичная дама лет тридцати. Все это ее несказанно забавляло. - Барон Гоккель, а вы лучше отфинансируйте наше предприятие.

- Можно подумать, ты пойдешь воевать, пигалица, - зло заметил барон и залился от гнева краской. Девица громко расхохоталась, будто услыхала самую веселую шутку за день.

- Уважаемые, мы съехались сюда не для смеха, - сказал Смитт, намереваясь вернуть разговор в нужное русло. - Мы оставили свои семьи не для взаимных оскорблений и не доя того чтобы начать гражданскую войну. Нас объединила святая цель...

- Вы обещали нам всяческие привилегии, граф, цель святее некуда, - съехидничал тощий бородатый старик, от предвкушения потиравший руки. Маркиз Стиус, страдающий артритом и склерозом, что не мешает ему любить деньги и власть. Впал в немилость у короля несколько месяцев назад, был отлучен от двора и пребывал в полнейшем забвении и уединении в своем отдаленном поместье. Пока его оттуда не выудил Смитт, чуя что старый маркиз далеко не беден и будет не против вложить свой капиталец если не за графа, то против короля уж точно.

- Какие же вы корыстные, господа! - не выдержал Смитт. -Мы хотим сделать жизнь в королевстве лучше, а вы только и думаете о барышах. Будут барыши, хоть вы и так далеко не бедны.

- Ой, поглядите на нашего святого Смитта, - заухмылялся усатый невзрачный человечек, сидевший подле жирного барона. - Наверное мы не знаем зачем тебе корона.

- Что вы знаете, умники? - с печалью спросил Луис Смитт. Он ошибался. Сильно ошибался. Можно ли назвать приглашенных сюда людей идейными? Нет, они должны либо выполнять черную и кровавую работу собственными руками как это сделал Ольгерд, либо просто профинансируют политическую кампанию. Чернь бедна, она не откажется принять деньги от этих благородных господ, в которых благородства по сути было ни на грош. А от кого эти деньги и на что они? От графа Луиса Смитта, нуждающегося в непосильной народной поддержке. Народ сметет армию, если у Ликого хватит ума бросить ее в бой. Ликий вполне мог так поступить. Даже не по своей воле, у него есть один человек, которого хлебом не корми а только дай повоевать, дай кровушки пролить. Жестокий человек, страшный и бесшабашный. И хоть Смитт и спал с его женой, но все равно побаивался что в один далеко не прекрасный момент лорд Эвери либо вызовет его на бой, либо прикажет убить. Эвери будет склонять короля усмирять бунт, будет выступать за применение армии для защиты короны.

- Будут вам ваши деньги, не беспокойтесь, - сказал граф. - Только смотрите чтобы они вам поперек горла не стали, потому что их может быть слишком много, можно и подавиться.

- На что вы намекаете? - подал голос Ольгерд. - Если мне придется воевать, то и выгода должна быть двойная. Я хочу быть маршалом, и не меньше!

- Давайте не будем делить шкуру неубитого медведя, - резонно изрек Смитт.

- А когда ее делить? - крикнул Ольгерд. - Когда ты станешь королем, то шиш я получу а не маршальский жезл. Избавишься от нас как от вшей. Мы требуем гарантий!

- Проклятье, как мы можем организовать восстание и сбросить Ликого, если не доверяете мне? Как мы будем с вами вершить великие исторические дела, я вас спрашиваю? Вы алчные лицемерные люди, которым нет дела до того как живет простой люд. Вся ваша жизненная философия заключается в том, чтобы побольше набить свои сундуки золотыми слитками.

   Общество умолкло. Пристыдилось? Таких не пристыдишь. Да и нужно ли, если весь королевский двор состоит точно из таких напыщенных  денежных мешков.

- Работайте, - подытожил Луис Смитт. - Северяне должны также восстать.

- У меня есть идея как принудить северян восстать...

   Все посмотрели на Ольгерда.

- Скажу сразу: эта затея понравится далеко не всем. Но, коль в этом деле такие высокие ставки, можно пойти и на провокацию... Итак на рассвете или глубокой ночью я с  сотней моих людей разграблю несколько деревень и свалю всю вину на королевскую армию. Чернь проклянет короля, и поддержит восстание когда настанет нужный час. Северяне - народ гордый, они ненавидят несправедливость. Ну каково я придумал?

- Жестокая твоя задумка, - задумчиво протянул граф. - И кровавая. Хотя кровь на севере литься не прекращала. Ярл Орви хоть и стар, но продолжает крепко держать власть, разбираясь с теми, кто вопреки его воле провозглашают себя ярлами. Ситуация прямо как в самом королевстве... Там придется очень грязно поработать, Ольгерд.

- Я предупреждал, что моя затея не будет всем по нраву.

- Не по нраву, но в ней есть резон. Я даю разрешение, - сказал граф, покрутив перстень на пальце. - Да будет так. Если северяне восстанут, то ярл не сможет их в этом не поддержать.

- Вы говорите как будущий король, - заискивающе заметил кто-то.

- Его величество Луис Смитт. Звучит а, господа? - восхищенно спрашивал еще один вельможа.

Колокола звонили не переставая. Звонкий звук монотонно разносился по всей округе, разбудив мужчину, лежащего на спине в траве. Мужчина был одет в одежду, подходящую для дальних путешествий и для боя. Легкий плащ, под ним куртка и пыльные сапоги просто кричали о том, что человек явно не вырядился ни для званого ужина, ни для бала, ни для свидания с дамой. Внушительных размеров меч лежал рядом с ним на траве. Открыв один глаз, мужчина застонал и закашлялся. Невыносимо болело горло. Яркий солнечный свет больно резанул по зрачку, и глаз пришлось сразу же закрыть. Он старался вообще не шевелиться, мечтая только об одном - чтобы проклятые колокола наконец-то прекратили свою траурную песнь. Хотя не факт что траурную, ибо колокольный звон мог также возвещать о какой-то радости, постигшей монаршую семью, либо просто церковники созывали прихожан на мессу. На эту тему можно было размышлять еще долго, только вот колокола все звенели и звенели, отдавая в голове и ушах. Более терпеть это издевательство он не смог. Пришлось взять себя в руки, и, превозмогая боль, начать открывать глаза. Тело почему-то было настолько слабым, что пошевелить им и конечностями было очень непросто. Даже после сильного похмелья или продолжительной болезни человек не будет чувствовать такую слабость. Вдобавок к звону добавилось воронье карканье. Час от часу не легче. Мысленно заставляя свое тело шевелиться, человеку удалось еле-еле пошевелиться пальцами рук и ног. Новый приступ кашля вынудил мужчину с огромным нечеловеческим трудом перевернуться на бок и основательно проблеваться. на какое-то время стало немного легче. Он обнаружил что день в полном разгаре, увидел вокруг древние каменные глыбы с надписями и понял что лежит на погосте. Старом заброшенном заросшем погосте. Немного дальше виднелась часовня и проклятущая колокольня. Мужчина даже увидел звонаря, умело дергающего за веревки, заставляя массивные язычки ударять о колокола.

   Ему удалось сесть через довольно длительное время. И еще через какое-то время он смог кое-как вертеть головой.  На погосте более никого не было. Он был совершенно один. Но самое страшное заключалось не в этом. Жуть брала оттого, что человек не помнил каким образом оказался на этом погосте. Более того, он вообще ничего не помнил. Ни кто он, ни где живет, ни есть ли у него семья и друзья... В голове была безмолвная пустота. Хвала богам, звонарь наконец-то перестал изводить его, и в голове потихоньку начинала униматься боль. Начинало холодать. Инстинктивно схватив ножны, в которых покоился меч, мужчина смог встать на ноги. Найдя еле различимую тропку, он  медленно поковылял по ней. Она вела как раз к часовне, старому одноэтажному кирпичному зданию с колокольней. Выйдя из погоста, он подошел часовне, нашел двери и постучал. Ждать пришлось долго. Он хотел постучать еще раз, и на этот раз довольно сильнее, но этого делать не пришлось. Дверь отворилась и на мужчину уставилось заросшее бородатое лицо с прищуренными глазами. Судя по лицу, отворивший человек был трудноопределяемого на первый взгляд возраста.

- Чего угодно, мил-человек? - спросил монах, ибо отворивший явно состоял при этой часовне.

   Чего ему было угодно он и сам не знал, и заплатил бы пару монет любому, подсказавшему ему ответ в этом непростом вопросе.

- Так чего изволите? - нетерпеливо спросил монах. Мужчина силился что-то сказать, но изо рта донеслось только какое-то мычание. Проклиная все на свете, мужчина покраснел от злости, чем не на шутку напугал монаха. Тот хотел захлопнуть дверь, но мужчина вовремя придержал ее, бесцеремонно оттолкнул монаха и вошел внутрь. Тот скукожился и начал что-то слезно молить. Мужчина же был зол на себя, на собственное тело, которое отказывалось ему подчиняться. Он понял что голоден и хочет пить. Пришлось разъяснять все это на пальцах. К счастью монах оказался сообразительным. Он несколько раз кивнул и повел незваного гостя за собой. Он усадил мужчину на деревянную скамью, на которой сидели два старых монаха, причем один из них был явно слепым. Слепой шевелил губами,  а его побратим читал ему священные тексты.  Увидав пришлого вооруженного человека, чтец замолчал.

- Читай далее, брат Нэко, читай во славу Всевышнего, - пропел отворивший.

- Ты уверен, брат Линк? - осторожно поинтересовался чтец.

- Вполне, этот человек желает насытить свою плоть. Грешно отказывать голодному в пище, и жаждущему в воде.

- Истинно так, - подтвердил слепой. - Присаживайся к нам, гость незваный. Брат Линк нам почитает, ибо духовная пища намного важнее.

- А я пока подогрею курицу, - отозвался Линк, принявшийся быстро за дело. Мужчина уселся рядом с чтецом, мало прислушиваясь к чтению. К счастью монах довольно быстро справился со стряпней, проявив навыки одинокого мужчины, привыкшего годами обходиться без женщины. Незнакомец хотел расспросить монахов где находится, но по прежнему не мог сказать ни слова. Пришлось вынужденно играть роль немого, за которого его и приняли. И в молчании есть курятину. Пересохшему горлу слегка помогло вкусное вино, смочив его и притупив доканывающую боль. Он видел, что монахи с опаской поглядывали на его меч. Очевидно, их часовня располагалась в довольно неспокойной местности, если они находились в страхе. Сам того не замечая, он уснул.

   Пробудившись, он почувствовал под собой мягкую постель. Рука сразу же метнулась в поисках меча. Оружие лежало рядом с ним. Только нащупав ножны и погладив крестовину рукояти, мужчина облегченно вздохнул, заметил что ему значительно легче и открыл глаза. Для того чтобы вспомнить где находится, ему понадобились мгновения. Он лежал в полутемной комнате, полной горящих свечей. Очевидно, монахи и принесли его сюда. Попытавшись выдавить из себя хоть слово, он встал с постели. Оказалось, что голос все еще не хотел к нему возвращаться. Как и память. Вместо прошлого в его памяти был туман. Покинув комнату, он встретил слепого монаха. При помощи трости слепец шел по коридору. Походка была уверенной, монах хорошо знал местность, поэтому ориентировался тростью скорее как опорой а не как инструментом для поиска дороги. Прижавшись к стене, он дал проход слепцу, ибо не сделав этого, тот бы никак не прошел - коридор был узковат. Слепой монах внезапно остановился, крылья его носа несколько раз расширялись, и он повернул голову в сторону, где стоял незнакомец.

- Хорошо ли отдохнул, путник? - спросил слепец Нэко .

- Благодарствую, - прохрипел в ответ мужчина. Голос вернулся, хоть что-то начинало его радовать. - Не скажешь ли мне, монах, где я нахожусь?

- В святой обители, - последовал незамедлительный ответ, с легким удивлением, мол, как же можно не знать где находишься?

- По-видимому я заблудился, поэтому нельзя ли немного поточнее?

- Ты в месте, где найдешь покой, уединение и Бога, который даст тебе утешение.

- Проклятье, монах, я вижу, ты кроме своего Бога действительно ничего не видишь! - крикнул мужчина и осекся. Как же может видеть слепой?

- Я вижу что ты нуждаешься в отдыхе, только не телесном а душевном. Однако слышу я гнев в твоем голосе и нетерпеливость, а это значит что ты еще не пришел мысленно к Богу. Прискорбно, прости меня грешного, Зеленоокий.

- Плевать мне на вашего Зеленоокого и на Синеоокого тоже! Где я нахожусь? В какой стране?

   Сам того не заметив, он схватил слепца, приподнял его и несколько раз тряхнул, при этом трость выпала из рук монаха.

- Мы отреклись от всего мирского, более ничего ты от меня и моих братьев не узнаешь. Оставайся или ступай прочь, и не тревожь священного уединения старых монахов, готовящихся отправиться к Вседержителю на Небеса.

- Мне нужен конь.

- У нас нет животных, - отвечал брат Нэко.

- Чтоб вы сгорели в своем склепе! - выругался человек, со злости топнув сапогом.

- Так ты благодаришь за гостеприимство, нечестивец? - вопросил монах. - Ступай же прочь, и пусть Бог не оставит тебя, хоть ты и не заслуживаешь этого. А мне предоставь идти далее.

 

      Запах затхлости и разложения вызывал тошноту. Так пахла древность и сама история. Он сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, после чего дурнота сменилась головокружением. Мужчина нашел глазами скамью и тяжело сел на нее. Злость на неразговорчивого слепца все еще бурлила в нем. Надо было все-таки разрубить этого святошу, чтобы впредь никому не дерзил, тем более рыцарю. Да, он вспомнил что был рыцарем. Но кто посвящал его и где? Это оставалось вопросом. Однако все это пока может подождать. Сейчас надо разыскать остальных монахов и рассудительно поговорить с ними. Не вдвоем же они тут живут? А если и вдвоем, то надо разыскать второго монаха, читавшего их религиозный талмуд. Может второй монах окажется поразговорчивей. Мужчина не помнил был ли он верующим или нет. Но к вере этих монахов он точно никакого отношения не имел. Каких же богов или бога он признавал, мужчина пока ответить не мог.

   Он совершенно не знал куда следует идти в этой древней часовне, облупленные стены которой видели прошлые века. Стоял затхлый запах, спровоцировавший чихание. Мужчина услышал голоса, и довольно близко. Без сомнения один голос принадлежал слепцу. Тот что-то возмущенно кому-то жаловался. Мужчина без труда отыскал комнатушку с монахами, которые немедленно умолкли, косясь на меч. Их было пятеро. К чтецу, слепцу и привратнику Линку добавился упитанный монах средних лет с усами и бородой и худощавый сухонький старичок, на вид которому было лет сто. По всей видимости он уже находился одной ногой в могиле. Как ни странно но именно этот долгожитель и открыл рот.

- Так это вы тот человек, который явился в нашу обитель и обидевший кроткого брата Нэко? - грозно вопросил он. - Я не знаю каких богов вы почитаете, но не думаю что они учат обижать несчастных слепых монахов.

- Я никого не хотел обижать, - сказал незнакомец, заметно смущаясь и проклиная себя за смущенье. - Проклятье, я просто хотел получить простую информацию. Я не спрашивал вашего слепого мудреца о смысле мироздания...

- Вот это как раз и плохо, - заметил старец. Быть может он занимал сан повыше простого монаха. А может возраст делал его главным в этой часовне. - Вы нарушили покой людей, покинувших цивилизацию, отрекшихся от всего мирского. Явившись к нам при оружии, произнося гневную похабную речь вы оскверняете это место! Уже не важно чего вы хотели или не хотели. Ваша выходка омерзительна, молодой человек. Вы можете попытаться  запугать моих братьев, хоть я и сомневаюсь что у вас что-то выйдет, но вам уж точно не запугать меня. Вы можете меня убить, но сломить меня не удастся. Зеленоокий меня хранит. Он за меня заступится. Кто заступится за вас?

  Речь старца обескуражила незнакомца. Эффект был похож как если бы рыцаря окатили ледяной водой. Что означали слова старика было совершенно непонятно. Гнев куда-то исчез, а ведь когда-то за подобную дерзость он мог избить человека до полусмерти, не обратив внимания на возраст. Сейчас же он стоял красный от смущения и не знал что сказать.

- Вам надо попросить прощения у брата Нэко, добрейшего человека, которого вы обидели ни за что, - продолжал старец.

- Вы все тут с ума посходили или что ли? - вскричал незнакомец.

- Пятеро сумасшедших и один здоровый? - улыбнулся старик. - Маловероятно. Куда вероятней один безумец и пятеро здоровых.

- Вы перестанете мне морочить голову? - открыто спросил незнакомец, в упор глядя на старца, на что тот ответил довольно серьезно:

- Вы сами себе морочите голову, но перед несчастным слепым Нэко извиниться все же придется. Мы ждем.

- Ждете раскаяния? Его не будет, как не будет и извинений. Если бы вы мне сразу ответили на интересующие вопросы, никаких обид бы не было, и я бы более не нарушал ваш могильный покой. Удивляюсь почему я все еще разговариваю с вами.

- Вы в праве уйти, - сказал Линк.

- Все равно он неисправимая заблудшая душа, брат Ован, отпусти его, - посоветовал чтец, оторвавшийся от чтения священной книги.

- Пока не могу я его отпустить. Для начала я дождусь от этой души извинений. В глубине он осознает свою вину, но гордыня пока мешает этому признанию на людях, - говорил старейшина. Причем он говорил со своими братьями так, будто перед ними не стоял высокий сильный мужчина с мечом.

- Вы не заслуживаете Зальберга, - сказал монах, до сих пор молчавший. Все это время он не сводил взора с меча, задумчиво поглаживая седую бороду. Сперва воин думал что монах боится его, но эти слова вновь его обескуражили. Откуда этот монах знает имя меча?

- Не заслуживает, - кивнул старейшина Ован. - Но он пока еще может исправляться. Да и совесть есть в нем, только он боится в этом признаться даже самому себе. Не такой он законченный негодяй, каким хочет казаться. Только не надо скрежетать зубами, молодой человек. Вы носите меч, история которого уходит в такие мрачные и древние времена что вам и не снилось, а уж сколько крови он пролил... И владели им люди куда достойнее и благороднее вас. Чего стоят только Трой с Дженкинсом. Хотя и они были не подарки. Вам предстоит заслужить право им владеть...снова. И вновь положить начало легенде. Хотите совет? Не играйте часто в благородство, иногда это плохо заканчивается и не приносит результатов. Но вы это и так знаете. Вы потеряли память, но вы вряд ли захотите вспомнить что было и кем вы были. Также вы не захотите знать свое будущее.

- Кто вы такие? - спросил незнакомец. - Вижу, вы знаете обо мне больше чем я сам.

   Монахи дружно рассмеялись. Смех их был тих и добросердечен, от этого улыбнулся даже сам воин.

- Он начинает понимать, - заговорщецки произнес старейшина. - Я ведь вижу, что у него еще есть шанс.

- Понимать что? Я уже вообще ничего не понимаю. Вижу, вам это доставляет удовольствие.

   Монахи снова дружно захихикали. Свечи в комнатушке тревожно потускнели, огонь едва не погас.

- Вы попали сюда не случайно, - начал старейшина. - В этом мире, да и не только в этом, случайности происходят вообще редко. Да и Зальберг на вашем поясе висит неспроста. Это значит что вам предстоит выполнить определенную миссию.

- Какую миссию? Кто я такой и что здесь делаю? Я требую ответов!

- Требовать вы ничего не можете, ибо подобно ребенку не можете познать окружающий ваш мир. Ныне вы находитесь на начальной стадии понимания.

- Он даже не подозревает скольких самолично убил, - заметил молчаливый монах. Чтец оторвал взгляд от книги и почмокал губами и на несколько мгновений посмотрел на незнакомца. Слепец скривил лицо, будто перед ним стоит настоящий палач, чьи руки по локоть в крови. А Линк потер руки, только и дожидаясь когда же сможет закрыть за незваным наглецом дверь.

- Сейчас вы хотите прикончить нас, - продекламировал старейшина. - Но это ничего не изменит. Ответов на вопросы не будет. А сейчас вы подумали о том чтобы просто убежать... Но и тут вы ничего не поимеете в итоге.

- Я перестану слушать ваш бред, мерзкие отродья! - бросил незнакомец. - Если вы можете читать мысли, то знаете о чем я подумал сейчас и что намерен сделать.

- Мы знаем о том что было, есть и будет, - ответил старец Ован. - Однако наши смерти вряд ли удовлетворят тебя, скиталец.

- Моим скитаниям рано или поздно придет конец, а вот скверну, которая укоренилась в этом ведьмовском месте, я искореню.

- Мы не боимся смерти, - не отрываясь от книги сказал чтец.

- В таком случае умрите!

  Он извлек древний меч, заигравший от свечного света и проделал несколько стремительных движений. Брызнула кровь и души загадочных старцев начали свой путь в неизведанное, непостижимое для смертных место.

   Четверо его братьев уже были мертвы. Незнакомец убил их быстро, метя в горло. Последним умирал Ован. Он все еще булькал кровью и бился в агонии. Умудрившись сплюнуть кровь, старец поманил путника пальцем. Незнакомец, все еще держа окровавленный меч, склонился над умирающим.

- Зальберг... твое имя Зальберг...

   Старец последовал за своими собратьями, оставив Зальберга с одноименным мечом в незнакомом мире. Как и сказал старец, убив монахов, если они были настоящими монахами, Зальберг (пока он не вспомнил своего имени, то решил на время поверить умирающему и принять названное имя) не получил никаких ответов, кроме вопросов. Бесспорно эти старики знали очень много, но делиться знаниями они ни с кем не хотели. Кто их знает, может они были колдунами и чинили тут ведьмачий шабаш. Значит получили по заслугам, и пусть они будут трижды прокляты и забыты. Желания обыскать часовню было мало, но тут можно собрать себе узелок в дорогу. Кто его знает сколько придется идти пешком. А тут можно разжиться и пищей и водой. К тому же пошарить по кельям не мешает, авось и драгоценности найдутся. Золото уважается на любом конце света, даже самом дремучем. Судя по ученым отшельникам, эту страну должны населять отнюдь не дикари.

   Пошарив на кухне, нашлось соленое сало, вяленое мясо и свежая курятина. Котомка получилась довольно солидной. Зальберг запаковал еще и две бутылки вина, чтоб путь скучен не был. Завязывая узлы котомки, он услышал посторонний звук. И тут его осенила мысль: как эти старцы могли забираться на верх и звонить в колокола? С ними должен быть кто-то помоложе, и этот звонарь где-то здесь. Зальберг вытащил меч и устремился на звук. Чего бояться? Монаха-звонаря? Как бы силен тот ни был, что он будет стоить против прекрасного древнего меча? Зальберг нашел звонаря в келье, рыдающим над трупами монахов. Каково было удивление, когда звонарем оказался чумазый худощавый мальчишка лет десяти. Он был босой, одет в изодранную куртку на голое тело и в поношенных штанах. Спутанные волосы, не знавшие гребня, были всклокочены.

- Как тебя звать, приятель? - спросил его Зальберг, пряча меч. Мальчик перестал плакать и хотел убежать, только вот сделать это было невозможно - мужчина перегородил единственный выход.

- Не хныч, эти старики и так умерли бы раньше, чем на твоем лице начнет пробиваться борода.

- Зачем вы их убили? - спросил мальчик.

- Я им сделал одолжение.

- Говорите громче, пожалуйста. Я плохо слышу.

- Я оказал им услугу, парень, - повысив голос, сказал Зальберг. Если паренек туг на ухо, то он-то и должен быть тем звонарем, разбудившим его. - Долго ты живешь здесь?

- Всю жизнь.

- Несладко тебе пришлось.

- По крайней мере моя совесть чиста. Я не сделал никому ничего плохого. Вы убили моих учителей, это не принесет вам счастья в будущем.

- Мое будущее не связано с полусумасшедшими колдунами, которые изрядно затуманили твой мозг. Они поили тебя какой-то дрянью? Более этого не будет. Ты свободен как ветер в поле. На твоем месте я бы поблагодарил меня за спасение. Видимо ты еще не понял что свободен.

- Я и так свободен, в отличие от вас.

- Хоть ты мне можешь сказать как зовется этот край?

- Это Пограничье, - ответил мальчик, так и не назвавший своего имени. В этот миг раздался колокольный звон. - Это Пограничье, убийца. Тебе здесь не место! Уйди! Беги!

   Колокола бешено звонили, а паренек кричал не своим голосом. Если звонарь не он, то еще один колдун остался в живых. Плюнув на мальчишку, Зальберг побежал к лестнице, ведущей на верх. Изрыгая проклятья, Зальберг поднялся по ржавой лестнице с определенной целью убить звонаря, а затем сжечь эту часовню. Посмотрев на колокола, он обомлел - они звонили сами по себе. Никто не дергал за веревки. Быть может звонарь успел позвонить и убежать, кто знает? В любом случае Зальбергу обрыдло это место. Спустившись вниз, он не обнаружил мальчика. Более того, не было и трупов. Тела четырех монахов просто исчезли. От них не осталось даже крови. Может он перепутал кельи? Зальберг оббежал все помещения, их насчитывалось ровно четыре (по келье на монаха?) - тел не было.

- Будь проклято это место, - зло бросил Зальберг. Колокольный звон резко прекратился. Возможно хитрый звонарь проворно забрался незамеченым наверх и угомонил огромных стальных монстров? Нет уж, прочь отсюда! Надо убираться. Прихватив с собой котомку, Зальберг покинул эту обитель ускоренными шагами. Он сбавил темп после того, как часовня полностью скрылась из вида.

   Остановившись у развилки двух троп, Зальберг промочил пересохшее горло вином. Какой дорогой идти он особенно не выбирал. Просто решил свернуть налево, а там будь как будет. Слова паренька продолжали звучать в его голове, и так разболевшейся от перезвона. Но свежий воздух, пение птиц и хорошее вино восстановили силы и прогнали головную боль. День был погожий и если бы не события в часовне, то день вообще не был бы ничем омрачен. Впрочем, Зальберг не особенно переживал из-за монахов. Очевидно, убивать было для него привычным делом. Он не знал был ли посвящен в рыцари, и были ли нарушены заветы и правила чести и морали, но его совесть была спокойна, а это было главным. Значит он поступил правильно. Раздумывая обо всем этом, Зальберг и не заметил как вышел к болоту. Из камышей вовсю доносилось кваканье лягушек и оттуда прилично смердело тиной. Он постоял некоторое время, всматриваясь в тину, когда ему показалось что из болота торчит человеческая рука. Зальберг моргнул, и человеческая рука превратилась в корягу. Нехорошее это место, положительно проклятое. Недаром неподалеку часовня с погостом. Быть может мертвецы, лежавшие на погосте и в этом болоте и после смерти не знают покоя. Он решил поскорее покинуть эти места. К счастью, болото не пришлось проходить. Тропа огибала топи и была довольно суха. Лишь кое где ноги начинало слегка засасывать. Пройдя болотную местность, Зальберг вышел к полю и вот тут он вздохнул свободнее. На поле были следы человеческой деятельности. Поле было вспахано и засеяно, значит скоро он должен выйти либо к городу, либо на худой конец к деревне. Так и оказалось. Солнце еще не успело покинуть небосклон, когда глазам Зальберга предстали деревянные дома с соломенными крышами. Виднелись и каменные, но их было мало. Деревня жила не богато. Войдя в деревню, он не обнаружил признака людей. Присмотревшись к домам, стало видно, что за ними давно никто не следит и не живет. Окна были выбиты, заборы поломаны, двери отворены настежь, приглашая внутрь забредшего путника. Не слышно было ни лая собак, ни кудахтанья кур, ни кукареканья гордых петухов. Тогда как можно понять то, что поле-то было кем-то засеяно, и недавно. А в деревне никто не жил лет сто. Многие дома уже опутывали заросли. В один дом вообще был захвачен уродливым кустарником. Что-то не то с этой деревней. Однако начинало темнеть, надо было где-то переночевать. Место было не из приятных, но лучше заночевать под крышей чем под чистым небом. Тем более быть может и топчан где найдется. Не забрали же деревенские с собой и кровати. Выбрав один из самых надежных домов, не самый страшный и гнилой, Зальберг осторожно вошел внутрь, предварительно обнажив оружие.

   Такие места зачастую становятся убежищем разбойников и других отбросов общества. Как в правило, на такие земли не распространяется власть правителя и закон тут совершенно не действует. Когда же король или лорд наконец решит навести порядок в своем владении, то это было бы уже не так просто. Его солдатам пришлось бы иметь дело с бандами головорезов, которым нечего терять на этом свете.

   Заняв удобное место у окна на довольно пригодной лавке возле стола, Зальберг развязал узелок и перекусил мясом. Голод давал о себе знать, и это сказалось на зверском аппетите. А после плотного ужина, как всем известно, появляется охота задремать. Сам того не заметив, он склонился над столом, положил голову на руки и заснул. Никто не знает сколько времени его тело находилось в состоянии сна, но известно что вывело его из этого состояния. Как ни странно и как ни необычно для заброшенной деревне, Зальберга разбудило пение девушек. Они пели дуэтом, до того грустно, что комок подступал к горлу, и на глаза навернулись слезы. Он вышел на улицу и осмотрелся. Было уже темно. Но в окне одного из покинутых домов горел свет. Неужели не все оставили деревню? Значит пахари поля все же не оставили родную деревню как остальные. Следовательно, в доме есть семья, которая может поделиться информацией. Ступая очень тихо он подошел к тому дому и заглянул в окно. Пение все еще продолжалось дуэтом, но заглянув в окно,  он не увидел певуний. Судя по голосам пели молодые девушки, быть может и  недурны собой. А веселая женская компания была бы как раз кстати после всех событий странного дня. Зальберг окликнул хозяев, и пение прекратилось. Тогда он окликнул еще раз. Ему ответила тишина. Дверь дома была приотворена, и мужчина вошел. Если бы жители кого-то опасались, то закрыли бы дверь.

- Эй, красавицы, не сочтите за дерзость, что я потревожил вас, - сказал Зальберг. -Не стоит меня бояться, я не причиню зла.

   Никто ему не отвечал. Свеча горела на столе и гореть ей оставалось как минимум до утра, если не потушить. Дом был небольшой и состоял из трех комнат. Быстро осмотрев все комнаты, он не нашел хозяев. Или они успели убежать на улицу задним ходом или тут что-то не так. В доме были женские вещи, но они были настолько стары, что носить их можно было лет двести назад. Тем более некоторые платья были то ли в красной краске, то ли в крови. Позвав напоследок еще раз, он вернулся в прежний дом и стал ждать вернутся ли хозяева. Никаких шагов в округе не было слышно,  только мертвая тишина, гнетуще подействовавшая на него. Глаза снова начали закрываться. Зальберг глотнул вина и снова уснул. И снова был разбужен пением, причем пели ту же самую песню теми же голосами. Песня была о девичьей чести, которую отнял лорд голубых кровей. Невеселая песня, тем более ночью. Он со всех ног бросился к дому. Войдя в комнату, он увидел двух молодых стройных девушек. Они были в окровавленных разорванных платьях, босые, со стеклянными глазами. У одной платье было настолько разорвано, что виднелись груди. Небольшие груди с розовыми сосками и со следами зубов на белоснежной коже. Они сидели на стульях у свечи.

- Что с вами произошло? - спросил Зальберг, хотя и так было вполне понятно что. Их зверски изнасиловали и избили, оттого и у песни такой мотив. Девушки совсем не замечали вошедшего. Они смотрели прямо перед собой, продолжая петь. Из их глаз катились слезы а из разбитых губ и носов сочилась кровь. Они были очень красивы, это было видно даче сквозь побои.

- Кто это сделал? - спросил он с вызовом. - Клянусь, кем бы он ни был, даже королем, он ответит за это.

- Это сделал ты, - мрачно в унисон ответили девушки, обратив на него взгляд.

- Вы ошибаетесь. Это все стресс.

- Это сделал ты, ты издевался над нами, а после этого имеешь наглость спрашивать кто это учинил? - спросила рыжеволосая с обнаженной грудью.

- Я вижу вас в первый раз.

- Короткая у тебя память, - заметила вторая, черноволосая с заплетенной косой.

   Мог ли он совершить такое и забыть? Зальберг терялся в размышлениях. Ситуация была непростая. Его обвинили в изнасиловании, во многих королевствах за такое карали смертью. Почему-то Зальберга это не пугало. После убийства монахов, после того как дал ярости вырваться наружу, мог ли он взять силой двух девиц? Даже будучи пьяным?

- Ты будешь проклят в веках, как и твой меч, который назовут твоим именем, - сказала черноволосая. Ее руки лежали на коленях и дрожали. Рыжая нервно теребила свои космы.

   Зальберг побледнел и буквально вывалился из дома. Он не понимал, отказывался понимать что происходит. Внутри все дрожало и бунтовало, мозг кипел. Он пустился бегом. На дворе стояла кромешная тьма, но он не горел желанием оставаться в обществе этих девушек. Быть может они были ведьмами, дочерьми безумных колдунов, облаченных в рясы? Очень может быть. Зальберг прикинул в уме сколько эти твари могли сгубить невинных путников, волей судьбы забредших в эти места. Отправив их вслед за монахами было бы делом благородным, быть может даже богоугодным, но Зальберг не хотел возвращаться к этим ведьмам. Он вернулся в дом, где пытался заночевать, схватил свою котомку и побежал дальше. В ушах продолжало звучать грустное заунывное пение девушек. Даже когда он отбежал от деревни на почтительное расстояние и сделал остановку чтобы отдышаться, пение все еще доносилось издалека. Да куда же он попал? Что же за местность ведьмовская?

   Скоро он набрел на тропу и продолжил путь. Как же скверно себя чувствовать, ничего не помня. Ни где родился, ни родителей, ни есть ли братья-сестры. Добрев до следующей развилки, он увидел два указателя. На одном было написано "Мир обреченных" а на втором "Надежда". Что все это значило? И куда пойти? В место обреченных идти как-то не хотелось. Человек продолжает надеяться на лучшее, даже будучи обреченным. Даже висельник, чью шею уже затягивает петля, надеется что вот-вот порвется веревка или придет долгожданное помилование, подписанное властной рукой лорда. Вот и сейчас хотелось надеяться. Надеяться поскорее уйти из этих странных мрачных мест. Зальберг выбрал "Надежду". Надежда умирает последней.

   Начало рассветать. Проснувшиеся пернатые начали заводить свою трель, и на душе стало спокойнее. Напряжение слегка спало, настроение начало улучшаться. Гнетущее чувство, преследовавшее его вчера, начало отходить на задний план.

   Как оказалось в скором будущем, ближе к полудню, когда солнце начало вовсю согревать грешную землю и всех живых тварей, пребывающих на ней по воле богов, порядком утомившийся Зальберг увидал вдали стены и башни. Там был город. Надежда.

   Еще издали было видно  что город был огромен. Зальберг уже представлял себе как зайдет в первую попавшуюся таверну, шлепнет смазливую  девку пониже спины и закажет горячую еду и сносную выпивку, потому что вино, прихваченное у колдунов иссякало на глазах. Он остановился, приложился к бурдюку, осушив его и немного отдохнул. Затем прибавил шагу чтобы поскорее дойти до города. Наконец-то он встретит нормальных людей, а не сумасшедших колдунов, вволю пообщается с жителями и, кто его знает, может найдет там для себя занятие, поскольку память о родном доме, где он должен был провести детство и ступить на путь взросления, отсутствовала.

 

   У ворот стояли два черноволосых бородатых стражника, вооруженных алебардами, которые внимательно посмотрели на Зальберга, оценивая возможный  уровень угрозы от незнакомца. Они ему не понравились ровно настолько, насколько и он им. Хотя он и признал, что они делают свою работу, и делают более менее сносно. Зальберг не смог определить к какой национальности могут относиться стражники - к северянам или к южанам, но чернокожими они точно не были. Кожа их была бела, такая же как и у Зальберга. Может этот город надежды и есть его родиной? Стражники обладали довольно мощной статурой.  Если такие преградят путь, то прорваться в город будет проблематичнее. Но они пропустили Зальберга беспрекословно, лишь задержав взгляды на крестовине  его меча.

- Что это за город? - спросил Зальберг.

- Как известно столица Лавритании - Лавра,- хмыкнул один из стражников.

- А что такое Мир обреченных?

   Прежде чем ответить, бородатый стражник улыбнулся одними глазами, сплюнул под ноги, обменялся взглядом с напарником, и сказал:

-  Проходите, нам работать надо. А то народу тут и так ходит много разного шляется, за каждым не углядеть.

   Через городские врата оживленно сновали люди. Катили телеги, груженные разными товарами купцы, ремесленники везли в город свои поделки, рыбаки и охотники возвращались с добычей, случалось довольно огромной. Некоторые туши животных приходилось тащить никак не меньше чем вшестером.

   Все было вполне обычно, город как город, горожане как горожане. Миленькие девицы искали кто бы их угостил вином, карманники присматривались к потенциальным жертвам. Одного такого Зальберг словил за руку и дал сильную затрещину, раскровив ворюге лицо. Как оказалось, воришка был юным пацаном, лет двенадцати на вид.

- Дяденька, не убивай! - взмолился юнец, обливаясь кровью, и Зальберг отпустил его. Не вина пацана, что жрать охота, также не виновен он и в том что не нужен никому в этом мире, и боги отвернулись от него. Зальберг опустил руку в карман и нашарил там пару монет.

- Держи, купи себе поесть. Кстати, не подскажешь ли где тут неплохая харчевня.

   Парнишка просиял, монеты моментально исчезли в его рваных растянутых рукавах мышиного цвета и потащил Зальберга за собой, на ходу вытирая грязным платком кровь с разбитого носа. Идти было не долго, вскоре они оказались в таверне под названием "Пьяный матрос", самое интересное заключалось в том, что здесь морем не пахнет. Зальберг сразу бы уловил носом соленый воздух, но его не было. Однако это не значит, что в этой таверне чисто гипотетически не мог хорошенько погулять какой-то матрос, так запомнившийся хозяину кабака, что тот решил назвать свое заведение соответствующим образом.

   В таверне пахло свежим пивом и горячими закусками, отчего живот у Зальберга громко заурчал. Несколько полноватая большегрудая девица с красным потным лицом и слегка косыми глазами хотела навернуть бродяжку массивным черпаком, но беглый взгляд на статного, хотя и изможденного бледного воина, который стоял рядом, все изменил. Черпак опустился не на голову воришки, как предполагалось ранее, а в кастрюлю с супом, от которого исходил довольно аппетитный аромат. Косоглазая изобразила подобие улыбки и спросила грубоватым голосом чего угодно милорду рыцарю. Зальберг нащупал в кармане еще немного монет и сказал:

- Супа, горячих закусок и вина мне и моему приятелю.

- Если Микки твой приятель, стало быть ты и сам такой же ворюга. А ну прочь из моего заведения покуда стражу не позвала.

- Вы успокойтесь, или стражу позову уже я, - сказал Зальберг. - Человек после дальней дороги приходит к вам, желая утолить голод и жажду и готов за это щедро заплатить, а в отместку на это на него хотят натравить стражу. Нехорошо как-то получается, это ведь королевство Лавритания, так?

- Так, - обескуражено ответила косоглазая.

- Стало быть вам надо продемонстрировать гостеприимство. И немедля принести мне все что я заказал!

   Три монеты звякнули на стол, глаза хозяйки заведения засветились и тогда она начала улыбаться, как и следует себя вести с достойными посетителями. Зальберг с парнишкой сели за столик в ожидании заказа, а тем временем Зальберг осмотрел этот кабак. Кроме них тут сидело пару выпивох и одна компания из четырех молодых человек похожих на учеников в обществе юной девицы легкого поведения. Ребята что-то оживленно ей рассказывали, и это смешило рыжеволосую так сильно, что она начинала громко хохотать. Видимо этой девице было довольно вина, но несмотря на это один из учеников подлил шлюхе еще вина.

   Суп оказался отвратительным на вкус, единственное его преимущество заключалось в том, что он был подан горячим. Если бы Зальберг не был так голоден, огромный таракан, плавающий в супе, напрочь испортил бы аппетит. Впрочем, если бы не насекомое, сур вообще был бы без мяса. Он состоял из похлебки, капусты и пары картошин. Микки же уплетал суп с таким аппетитом, будто не ел неделю. А может так оно и было.

- Значит тебя звать Микки.

- С утра звали так, - хохотнул паренек.

- А родители твои где?

- Нету у меня родителей, и дома нет, - ответствовал Микки.

- А по каким делам тебя тут знают? Захаживал на досуге?

   Микки покраснел и уставился в свою миску. Зальберг решил пока остановить запрос, уделив внимание горячим закускам, ежели их можно было так величать. Поджаренные до черноты колбаски составляли закуски, и, стоит отметить что по вкусу они почти не уступали супу. Вино оказалось таким кислым, что после него было гарантировано как минимум несварение желудка.

- Это не стоит трех монет, - сказал Зальберг. - Почему ты притащил меня в этот гадюшник, стервец? Ты ж говорил что поведешь в неплохую харчевню, а притащил  в какой-то рассадник заразы.

- Пиво тут лучше вина, - не обращая внимания на слова благодетеля, заметил малец.

- Да мне плевать что у них лучше или хуже, я просто не понимаю на что ушли мои деньги.

- А мне здесь нравится. Я частенько сюда забегаю. Иногда тетка Опра дает мне объедки, - разговорился Микки, на которого пища начала производить благотворное воздействие

- Хозяйка - твоя родная тетка?

- Угу.

- Почему бы тебе не помогать ей работать и не шататься по улицам в поисках кошельков, за это ведь можно загреметь в тюрьму.

- Я ей не нужен. Я никому не нужен.

   Паренек был готов пустить сопли, чего Зальберг уж никак не хотел. Пить кислое вино в компании плачущего над своей судьбой воришки это меньшее чего он хотел. Зальберг бросил недружелюбный взгляд в сторону косоглазой хозяйки и мысленно пожелал этому заведению загнить в ближайшее время.

- Ладно, приятель, счастливо оставаться, - произнес Зальберг. - Пойду я изучать Лавру. Кстати откуда такое название?

   Микки пожал плечами и присосался к пойлу, из чего был сделан вывод что от воришки пользы ровным счетом никакой. Оставив недоеденные харчи Микки, Зальберг вышел на улицу. Шельмец ничего не рассказал об этом городе. Город Лавра пока оставался загадкой. Солнце приятно пригревало, да и выпитое пойло, каким бы противным не было на вкус, грело тело изнутри. На улицах было движение. Кареты перевозили зажиточных граждан, более бедным приходилось ограничиваться пешим передвижением, кто-то был одет более вычурно, кто-то был вынужден бродить в лохмотьях. Богатые и бедные. Так было всегда, и так будет.

   Покинув "Пьяного матроса" Зальберг зычно рыгнул, ощущая легкий хмелек.

- Милорд!

   Какой-то парнишка в ливрее тронул его за рукав. Зальберг уже хотел проучить шельмеца, приняв того за воришку типа Микки, когда тот сказал следующее:

- Милорд, где же вы так долго пропадали? Миледи уже все глаза проглядела, выглядывая вас и все слезы выплакала. А я с ног сбился, в кровь разбил их, разыскивая вас.

   Кажется все начинает понемногу вставать на свои места. Этот парень либо служка либо оруженосец и выходит что Зальберг женат, мало того что женат, так еще видимо и живет в этом городе. Значит ли это что он вернулся домой? Он скептически взглянул на ноги лакея, или кем он там приходился, и сделал вывод, что ноги, обутые в такие неплохо сделанные сапоги, в кровь разбить весьма затруднительно.

- Не стой столбом как истукан, веди к миледи, - пробурчал Зальберг.

- Говорил же я вам что не стоит бродить одному, вот в беду небось и угодили, - рассуждал тем временем мальчишка. - На разбойников стало быть нарвались?

- Было дело, - бросил Зальберг, не вдаваясь в подробности.  После пережитого особо доверять пока никому не хотелось. Еще не известно кто этот шельмец, и к какой миледи он может привести.

   Очень долго работал над своим очередным творением. Наконец решаюсь запостить то что наработал. Текста много, посему строго не судите. Произведение еще не завершено, близится финал. Каким он будет мне пока неведомо. Это спонтанное постоянно меняющееся произведения, события в котором развиваются совершенно непредсказуемо даже для меня. Когда я начинал это произведение, то задумывал его несколько иным, а оно самовыразилось в нечто другое. Все что ни делается - к лучшему. Так что пусть все будет так как есть. Если будут обнаружены какие-то нестыковки, оговорки и прочая несуразица - сообщайте горемычному автору, буду признателен. Заранее предупреждаю, произведение содержит сцены эротики, насилия, сцены аморальные, которые могут идти вопреки вашим жизненным и религиозным взглядам.

   Итак, вашему вниманию предоставляется история человека с довольно запутанным прошлым, в котором он пытается разобраться, а также пытается разобраться кем он есть на этой грешной земле, куда его забросили боги.

   Колокола звонили не переставая. Звонкий звук монотонно разносился по всей округе, разбудив мужчину, лежащего на спине в траве. Мужчина был одет в одежду, подходящую для дальних путешествий и для боя. Легкий плащ, под ним куртка и пыльные сапоги просто кричали о том, что человек явно не вырядился ни для званого ужина, ни для бала, ни для свидания с дамой. Внушительных размеров меч лежал рядом с ним на траве. Открыв один глаз, мужчина застонал и закашлялся. Невыносимо болело горло. Яркий солнечный свет больно резанул по зрачку, и глаз пришлось сразу же закрыть. Он старался вообще не шевелиться, мечтая только об одном - чтобы проклятые колокола наконец-то прекратили свою траурную песнь. Хотя не факт что траурную, ибо колокольный звон мог также возвещать о какой-то радости, постигшей монаршую семью, либо просто церковники созывали прихожан на мессу. На эту тему можно было размышлять еще долго, только вот колокола все звенели и звенели, отдавая в голове и ушах. Более терпеть это издевательство он не смог. Пришлось взять себя в руки, и, превозмогая боль, начать открывать глаза. Тело почему-то было настолько слабым, что пошевелить им и конечностями было очень непросто. Даже после сильного похмелья или продолжительной болезни человек не будет чувствовать такую слабость. Вдобавок к звону добавилось воронье карканье. Час от часу не легче. Мысленно заставляя свое тело шевелиться, человеку удалось еле-еле пошевелиться пальцами рук и ног. Новый приступ кашля вынудил мужчину с огромным нечеловеческим трудом перевернуться на бок и основательно проблеваться. на какое-то время стало немного легче. Он обнаружил что день в полном разгаре, увидел вокруг древние каменные глыбы с надписями и понял что лежит на погосте. Старом заброшенном заросшем погосте. Немного дальше виднелась часовня и проклятущая колокольня. Мужчина даже увидел звонаря, умело дергающего за веревки, заставляя массивные язычки ударять о колокола.

   Ему удалось сесть через довольно длительное время. И еще через какое-то время он смог кое-как вертеть головой.  На погосте более никого не было. Он был совершенно один. Но самое страшное заключалось не в этом. Жуть брала оттого, что человек не помнил каким образом оказался на этом погосте. Более того, он вообще ничего не помнил. Ни кто он, ни где живет, ни есть ли у него семья и друзья... В голове была безмолвная пустота. Хвала богам, звонарь наконец-то перестал изводить его, и в голове потихоньку начинала униматься боль. Начинало холодать. Инстинктивно схватив ножны, в которых покоился меч, мужчина смог встать на ноги. Найдя еле различимую тропку, он  медленно поковылял по ней. Она вела как раз к часовне, старому одноэтажному кирпичному зданию с колокольней. Выйдя из погоста, он подошел часовне, нашел двери и постучал. Ждать пришлось долго. Он хотел постучать еще раз, и на этот раз довольно сильнее, но этого делать не пришлось. Дверь отворилась и на мужчину уставилось заросшее бородатое лицо с прищуренными глазами. Судя по лицу, отворивший человек был трудноопределяемого на первый взгляд возраста.

- Чего угодно, мил-человек? - спросил монах, ибо отворивший явно состоял при этой часовне.

   Чего ему было угодно он и сам не знал, и заплатил бы пару монет любому, подсказавшему ему ответ в этом непростом вопросе.

- Так чего изволите? - нетерпеливо спросил монах. Мужчина силился что-то сказать, но изо рта донеслось только какое-то мычание. Проклиная все на свете, мужчина покраснел от злости, чем не на шутку напугал монаха. Тот хотел захлопнуть дверь, но мужчина вовремя придержал ее, бесцеремонно оттолкнул монаха и вошел внутрь. Тот скукожился и начал что-то слезно молить. Мужчина же был зол на себя, на собственное тело, которое отказывалось ему подчиняться. Он понял что голоден и хочет пить. Пришлось разъяснять все это на пальцах. К счастью монах оказался сообразительным. Он несколько раз кивнул и повел незваного гостя за собой. Он усадил мужчину на деревянную скамью, на которой сидели два старых монаха, причем один из них был явно слепым. Слепой шевелил губами,  а его побратим читал ему священные тексты.  Увидав пришлого вооруженного человека, чтец замолчал.

- Читай далее, брат Нэко, читай во славу Всевышнего, - пропел отворивший.

- Ты уверен, брат Линк? - осторожно поинтересовался чтец.

- Вполне, этот человек желает насытить свою плоть. Грешно отказывать голодному в пище, и жаждущему в воде.

- Истинно так, - подтвердил слепой. - Присаживайся к нам, гость незваный. Брат Линк нам почитает, ибо духовная пища намного важнее.

- А я пока подогрею курицу, - отозвался Линк, принявшийся быстро за дело. Мужчина уселся рядом с чтецом, мало прислушиваясь к чтению. К счастью монах довольно быстро справился со стряпней, проявив навыки одинокого мужчины, привыкшего годами обходиться без женщины. Незнакомец хотел расспросить монахов где находится, но по прежнему не мог сказать ни слова. Пришлось вынужденно играть роль немого, за которого его и приняли. И в молчании есть курятину. Пересохшему горлу слегка помогло вкусное вино, смочив его и притупив доканывающую боль. Он видел, что монахи с опаской поглядывали на его меч. Очевидно, их часовня располагалась в довольно неспокойной местности, если они находились в страхе. Сам того не замечая, он уснул.

   Пробудившись, он почувствовал под собой мягкую постель. Рука сразу же метнулась в поисках меча. Оружие лежало рядом с ним. Только нащупав ножны и погладив крестовину рукояти, мужчина облегченно вздохнул, заметил что ему значительно легче и открыл глаза. Для того чтобы вспомнить где находится, ему понадобились мгновения. Он лежал в полутемной комнате, полной горящих свечей. Очевидно, монахи и принесли его сюда. Попытавшись выдавить из себя хоть слово, он встал с постели. Оказалось, что голос все еще не хотел к нему возвращаться. Как и память. Вместо прошлого в его памяти был туман. Покинув комнату, он встретил слепого монаха. При помощи трости слепец шел по коридору. Походка была уверенной, монах хорошо знал местность, поэтому ориентировался тростью скорее как опорой а не как инструментом для поиска дороги. Прижавшись к стене, он дал проход слепцу, ибо не сделав этого, тот бы никак не прошел - коридор был узковат. Слепой монах внезапно остановился, крылья его носа несколько раз расширялись, и он повернул голову в сторону, где стоял незнакомец.

- Хорошо ли отдохнул, путник? - спросил слепец Нэко .

- Благодарствую, - прохрипел в ответ мужчина. Голос вернулся, хоть что-то начинало его радовать. - Не скажешь ли мне, монах, где я нахожусь?

- В святой обители, - последовал незамедлительный ответ, с легким удивлением, мол, как же можно не знать где находишься?

- По-видимому я заблудился, поэтому нельзя ли немного поточнее?

- Ты в месте, где найдешь покой, уединение и Бога, который даст тебе утешение.

- Проклятье, монах, я вижу, ты кроме своего Бога действительно ничего не видишь! - крикнул мужчина и осекся. Как же может видеть слепой?

- Я вижу что ты нуждаешься в отдыхе, только не телесном а душевном. Однако слышу я гнев в твоем голосе и нетерпеливость, а это значит что ты еще не пришел мысленно к Богу. Прискорбно, прости меня грешного, Зеленоокий.

- Плевать мне на вашего Зеленоокого и на Синеоокого тоже! Где я нахожусь? В какой стране?

   Сам того не заметив, он схватил слепца, приподнял его и несколько раз тряхнул, при этом трость выпала из рук монаха.

- Мы отреклись от всего мирского, более ничего ты от меня и моих братьев не узнаешь. Оставайся или ступай прочь, и не тревожь священного уединения старых монахов, готовящихся отправиться к Вседержителю на Небеса.

- Мне нужен конь.

- У нас нет животных, - отвечал брат Нэко.

- Чтоб вы сгорели в своем склепе! - выругался человек, со злости топнув сапогом.

- Так ты благодаришь за гостеприимство, нечестивец? - вопросил монах. - Ступай же прочь, и пусть Бог не оставит тебя, хоть ты и не заслуживаешь этого. А мне предоставь идти далее.

 

      Запах затхлости и разложения вызывал тошноту. Так пахла древность и сама история. Он сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, после чего дурнота сменилась головокружением. Мужчина нашел глазами скамью и тяжело сел на нее. Злость на неразговорчивого слепца все еще бурлила в нем. Надо было все-таки разрубить этого святошу, чтобы впредь никому не дерзил, тем более рыцарю. Да, он вспомнил что был рыцарем. Но кто посвящал его и где? Это оставалось вопросом. Однако все это пока может подождать. Сейчас надо разыскать остальных монахов и рассудительно поговорить с ними. Не вдвоем же они тут живут? А если и вдвоем, то надо разыскать второго монаха, читавшего их религиозный талмуд. Может второй монах окажется поразговорчивей. Мужчина не помнил был ли он верующим или нет. Но к вере этих монахов он точно никакого отношения не имел. Каких же богов или бога он признавал, мужчина пока ответить не мог.

   Он совершенно не знал куда следует идти в этой древней часовне, облупленные стены которой видели прошлые века. Стоял затхлый запах, спровоцировавший чихание. Мужчина услышал голоса, и довольно близко. Без сомнения один голос принадлежал слепцу. Тот что-то возмущенно кому-то жаловался. Мужчина без труда отыскал комнатушку с монахами, которые немедленно умолкли, косясь на меч. Их было пятеро. К чтецу, слепцу и привратнику Линку добавился упитанный монах средних лет с усами и бородой и худощавый сухонький старичок, на вид которому было лет сто. По всей видимости он уже находился одной ногой в могиле. Как ни странно но именно этот долгожитель и открыл рот.

- Так это вы тот человек, который явился в нашу обитель и обидевший кроткого брата Нэко? - грозно вопросил он. - Я не знаю каких богов вы почитаете, но не думаю что они учат обижать несчастных слепых монахов.

- Я никого не хотел обижать, - сказал незнакомец, заметно смущаясь и проклиная себя за смущенье. - Проклятье, я просто хотел получить простую информацию. Я не спрашивал вашего слепого мудреца о смысле мироздания...

- Вот это как раз и плохо, - заметил старец. Быть может он занимал сан повыше простого монаха. А может возраст делал его главным в этой часовне. - Вы нарушили покой людей, покинувших цивилизацию, отрекшихся от всего мирского. Явившись к нам при оружии, произнося гневную похабную речь вы оскверняете это место! Уже не важно чего вы хотели или не хотели. Ваша выходка омерзительна, молодой человек. Вы можете попытаться  запугать моих братьев, хоть я и сомневаюсь что у вас что-то выйдет, но вам уж точно не запугать меня. Вы можете меня убить, но сломить меня не удастся. Зеленоокий меня хранит. Он за меня заступится. Кто заступится за вас?

  Речь старца обескуражила незнакомца. Эффект был похож как если бы рыцаря окатили ледяной водой. Что означали слова старика было совершенно непонятно. Гнев куда-то исчез, а ведь когда-то за подобную дерзость он мог избить человека до полусмерти, не обратив внимания на возраст. Сейчас же он стоял красный от смущения и не знал что сказать.

- Вам надо попросить прощения у брата Нэко, добрейшего человека, которого вы обидели ни за что, - продолжал старец.

- Вы все тут с ума посходили или что ли? - вскричал незнакомец.

- Пятеро сумасшедших и один здоровый? - улыбнулся старик. - Маловероятно. Куда вероятней один безумец и пятеро здоровых.

- Вы перестанете мне морочить голову? - открыто спросил незнакомец, в упор глядя на старца, на что тот ответил довольно серьезно:

- Вы сами себе морочите голову, но перед несчастным слепым Нэко извиниться все же придется. Мы ждем.

- Ждете раскаяния? Его не будет, как не будет и извинений. Если бы вы мне сразу ответили на интересующие вопросы, никаких обид бы не было, и я бы более не нарушал ваш могильный покой. Удивляюсь почему я все еще разговариваю с вами.

- Вы в праве уйти, - сказал Линк.

- Все равно он неисправимая заблудшая душа, брат Ован, отпусти его, - посоветовал чтец, оторвавшийся от чтения священной книги.

- Пока не могу я его отпустить. Для начала я дождусь от этой души извинений. В глубине он осознает свою вину, но гордыня пока мешает этому признанию на людях, - говорил старейшина. Причем он говорил со своими братьями так, будто перед ними не стоял высокий сильный мужчина с мечом.

- Вы не заслуживаете Зальберга, - сказал монах, до сих пор молчавший. Все это время он не сводил взора с меча, задумчиво поглаживая седую бороду. Сперва воин думал что монах боится его, но эти слова вновь его обескуражили. Откуда этот монах знает имя меча?

- Не заслуживает, - кивнул старейшина Ован. - Но он пока еще может исправляться. Да и совесть есть в нем, только он боится в этом признаться даже самому себе. Не такой он законченный негодяй, каким хочет казаться. Только не надо скрежетать зубами, молодой человек. Вы носите меч, история которого уходит в такие мрачные и древние времена что вам и не снилось, а уж сколько крови он пролил... И владели им люди куда достойнее и благороднее вас. Чего стоят только Трой с Дженкинсом. Хотя и они были не подарки. Вам предстоит заслужить право им владеть...снова. И вновь положить начало легенде. Хотите совет? Не играйте часто в благородство, иногда это плохо заканчивается и не приносит результатов. Но вы это и так знаете. Вы потеряли память, но вы вряд ли захотите вспомнить что было и кем вы были. Также вы не захотите знать свое будущее.

- Кто вы такие? - спросил незнакомец. - Вижу, вы знаете обо мне больше чем я сам.

   Монахи дружно рассмеялись. Смех их был тих и добросердечен, от этого улыбнулся даже сам воин.

- Он начинает понимать, - заговорщецки произнес старейшина. - Я ведь вижу, что у него еще есть шанс.

- Понимать что? Я уже вообще ничего не понимаю. Вижу, вам это доставляет удовольствие.

   Монахи снова дружно захихикали. Свечи в комнатушке тревожно потускнели, огонь едва не погас.

- Вы попали сюда не случайно, - начал старейшина. - В этом мире, да и не только в этом, случайности происходят вообще редко. Да и Зальберг на вашем поясе висит неспроста. Это значит что вам предстоит выполнить определенную миссию.

- Какую миссию? Кто я такой и что здесь делаю? Я требую ответов!

- Требовать вы ничего не можете, ибо подобно ребенку не можете познать окружающий ваш мир. Ныне вы находитесь на начальной стадии понимания.

- Он даже не подозревает сколько самолично убил, - заметил молчаливый монах. Чтец оторвал взгляд от книги и почмокал губами и на несколько мгновений посмотрел на незнакомца. Слепец скривил лицо, будто перед ним стоит настоящий палач, чьи руки по локоть в крови. А Линк потер руки, только и дожидаясь когда же сможет закрыть за незваным наглецом дверь.

- Сейчас вы хотите прикончить нас, - продекламировал старейшина. - Но это ничего не изменит. Ответов на вопросы не будет. А сейчас вы подумали о том чтобы просто убежать... Но и тут вы ничего не поимеете в итоге.

- Я перестану слушать ваш бред, мерзкие отродья! - бросил незнакомец. - Если вы можете читать мысли, то знаете о чем я подумал сейчас и что намерен сделать.

- Мы знаем о том что было, есть и будет, - ответил старец Ован. - Однако наши смерти вряд ли удовлерят тебя, скиталец.

- Моим скитаниям рано или поздно придет конец, а вот скверну, которая укоренилась в этом ведьмавском месте, я искореню.

- Мы не боимся смерти, - не отрываясь от книги сказал чтец.

- В таком случае умрите!

  Он извлек древний меч, заигравший от свечного света и проделал несколько стремительных движений. Брызнула кровь и души загадочных старцев начали свой путь в неизведанное, непостижимое для смертных место.

   Четверо его братьев уже были мертвы. Незнакомец убил их быстро, метя в горло. Последним умирал Ован. Он все еще булькал кровью и бился в агонии. Умудрившись сплюнуть кровь, старец поманил путника пальцем. Незнакомец, все еще держа окровавленный меч, склонился над умирающим.

- Зальберг... твое имя Зальберг...

   Старец последовал за своими собратьями, оставив Зальберга с одноименным мечом в незнакомом мире. Как и сказал старец, убив монахов, если они были настоящими монахами, Зальберг (пока он не вспомнил своего имени, то решил на время поверить умирающему и принять названное имя) не получил никаких ответов, кроме вопросов. Бесспорно эти старики знали очень много, но делиться знаниями они ни с кем не хотели. Кто их знает, может они были колдунами и чинили тут ведьмацкий шабаш. Значит получили по заслугам, и пусть они будут трижды прокляты и забыты. Желания обыскать часовню было мало, но тут можно собрать себе узелок в дорогу. Кто его знает сколько придется идти пешком. А тут можно разжиться и пищей и водой. К тому же пошарить по кельям не мешает, авось и драгоценности найдутся. Золото уважается на любом конце света, даже самом дремучем. Судя по ученым отшельникам, эту страну должны населять отнюдь не дикари.

   Пошарив на кухне, нашлось соленое сало, вяленое мясо и свежая курятина. Котомка получилась довольно солидной. Зальберг запаковал еще и две бутылки вина, чтоб путь скучен не был. Завязывая узлы котомки, он услышал посторонний звук. И тут его осенила мысль: как эти старцы могли забираться на верх и звонить в колокола? С ними должен быть кто-то помоложе, и этот звонарь где-то здесь. Зальберг вытащил меч и устремился на звук. Чего бояться? Монаха-звонаря? Как бы силен тот ни был, что он будет стоить против прекрасного древнего меча? Зальберг нашел звонаря в келье, рыдающим над трупами монахов. Каково было удивление, когда звонарем оказался чумазый худощавый мальчишка лет десяти. Он был босой, одет в изодранную куртку на голое тело и в поношенных штанах. Спутанные волосы, не знавшие гребня, были всклокочены.

- Как тебя звать, приятель? - спросил его Зальберг, пряча меч. Мальчик перестал плакать и хотел убежать, только вот сделать это было невозможно - мужчина перегородил единственный выход.

- Не хныч, эти старики и так умерли бы раньше, чем на твоем лице начнет пробиваться борода.

- Зачем вы их убили? - спросил мальчик.

- Я им сделал одолжение.

- Говорите громче, пожалуйста. Я плохо слышу.

- Я оказал им услугу, парень, - повысив голос, сказал Зальберг. Если паренек туг на ухо, то он-то и должен быть тем звонарем, разбудившим его. - Долго ты живешь здесь?

- Всю жизнь.

- Несладко тебе пришлось.

- По крайней мере моя совесть чиста. Я не сделал никому ничего плохого. Вы убили моих учителей, это не принесет вам счастья в будущем.

- Мое будущее не связано с полусумасшедшими колдунами, которые изрядно затуманили твой мозг. Они поили тебя какой-то дрянью? Более этого не будет. Ты свободен как ветер в поле. На твоем месте я бы поблагодарил меня за спасение. Видимо ты еще не понял что свободен.

- Я и так свободен, в отличие от вас.

- Хоть ты мне можешь сказать как зовется этот край?

- Это Пограничье, - ответил мальчик, так и не назвавший своего имени. В этот миг раздался колокольный звон. - Это Пограничье, убийца. Тебе здесь не место! Уйди! Беги!

   Колокола бешено звонили, а паренек кричал не своим голосом. Если звонарь не он, то еще один колдун остался в живых. Плюнув на мальчишку, Зальберг побежал к лестнице, ведущей на верх. Изрыгая проклятья, Зальберг поднялся по ржавой лестнице с определенной целью убить звонаря, а затем сжечь эту часовню. Посмотрев на колокола, он обомлел - они звонили сами по себе. Никто не дергал за веревки. Быть может звонарь успел позвонить и убежать, кто знает? В любом случае Зальбергу обрыдло это место. Спустившись вниз, он не обнаружил мальчика. Более того, не было и трупов. Тела четырех монахов просто исчезли. От них не осталось даже крови. Может он перепутал кельи? Зальберг оббежал все помещения, их насчитывалось ровно четыре (по келье на монаха?) - тел не было.

- Будь проклято это место, - зло бросил Зальберг. Колокольный звон резко прекратился. Возможно хитрый звонарь проворно забрался незамеченым наверх и угомонил огромных стальных монстров? Нет уж, прочь отсюда! Надо убираться. Прихватив с собой котомку, Зальберг покинул эту обитель ускоренными шагами. Он сбавил темп после того, как часовня полностью скрылась из вида.

   Остановившись у развилки двух троп, Зальберг промочил пересохшее горло вином. Какой дорогой идти он особенно не выбирал. Просто решил свернуть налево, а там будь как будет. Слова паренька продолжали звучать в его голове, и так разболевшейся от перезвона. Но свежий воздух, пение птиц и хорошее вино восстановили силы и прогнали головную боль. День был погожий и если бы не события в часовне, то день вообще не был бы ничем омрачен. Впрочем, Зальберг не особенно переживал из-за монахов. Очевидно, убивать было для него привычным делом. Он не знал был ли посвящен в рыцари, и были ли нарушены заветы и правила чести и морали, но его совесть была спокойна, а это было главным. Значит он поступил правильно. Раздумывая обо всем этом, Зальберг и не заметил как вышел к болоту. Из камышей вовсю доносилось кваканье лягушек и оттуда прилично смердело тиной. Он постоял некоторое время, всматриваясь в тину, когда ему показалось что из болота торчит человеческая рука. Зальберг моргнул, и человеческая рука превратилась в корягу. Нехорошее это место, положительно проклятое. Недаром неподалеку часовня с погостом. Быть может мертвецы, лежавшие на погосте и в этом болоте и после смерти не знают покоя. Он решил поскорее покинуть эти места. К счастью, болото не пришлось проходить. Тропа огибала топи и была довольно суха. Лишь кое где ноги начинало слегка засасывать. Пройдя болотную местность, Зальберг вышел к полю и вот тут он вздохнул свободнее. На поле были следы человеческой деятельности. Поле было вспахано и засеяно, значит скоро он должен выйти либо к городу, либо на худой конец к деревне. Так и оказалось. Солнце еще не успело покинуть небосклон, когда глазам Зальберга предстали деревянные дома с соломенными крышами. Виднелись и каменные, но их было мало. Деревня жила не богато. Войдя в деревню, он не обнаружил признака людей. Присмотревшись к домам, стало видно, что за ними давно никто не следит и не живет. Окна были выбиты, заборы поломаны, двери отворены настежь, приглашая внутрь забредшего путника. Не слышно было ни лая собак, ни кудахтанья кур, ни кукареканья гордых петухов. Тогда как можно понять то, что поле-то было кем-то засеяно, и недавно. А в деревне никто не жил лет сто. Многие дома уже опутывали заросли. В один дом вообще был захвачен уродливым кустарником. Что-то не то с этой деревней. Однако начинало темнеть, надо было где-то переночевать. Место было не из приятных, но лучше заночевать под крышей чем под чистым небом. Тем более быть может и топчан где найдется. Не забрали же деревенские с собой и кровати. Выбрав один из самых надежных домов, не самый страшный и гнилой, Зальберг осторожно вошел внутрь, предварительно обнажив оружие.

   Такие места зачастую становятся убежищем разбойников и других отбросов общества. Как в правило, на такие земли не распространяется власть правителя и закон тут совершенно не действует. Когда же король или лорд наконец решит навести порядок в своем владении, то это было бы уже не так просто. Его солдатам пришлось бы иметь дело с бандами головорезов, которым нечего терять на этом свете.

   Заняв удобное место у окна на довольно пригодной лавке возле стола, Зальберг развязал узелок и перекусил мясом. Голод давал о себе знать, и это сказалось на зверском аппетите. А после плотного ужина, как всем известно, появляется охота задремать. Сам того не заметив, он склонился над столом, положил голову на руки и заснул. Никто не знает сколько времени его тело находилось в состоянии сна, но известно что вывело его из этого состояния. Как ни странно и как ни необычно для заброшенной деревне, Зальберга разбудило пение девушек. Они пели дуэтом, до того грустно, что комок подступал к горлу, и на глаза навернулись слезы. Он вышел на улицу и осмотрелся. Было уже темно. Но в окне одного из покинутых домов горел свет. Неужели не все оставили деревню? Значит пахари поля все же не оставили родную деревню как остальные. Следовательно, в доме есть семья, которая может поделиться информацией. Ступая очень тихо он подошел к тому дому и заглянул в окно. Пение все еще продолжалось дуэтом, но заглянув в окно,  он не увидел певуний. Судя по голосам пели молодые девушки, быть может и  недурны собой. А веселая женская компания была бы как раз кстати после всех событий странного дня. Зальберг окликнул хозяев, и пение прекратилось. Тогда он окликнул еще раз. Ему ответила тишина. Дверь дома была приотворена, и мужчина вошел. Если бы жители кого-то опасались, то закрыли бы дверь.

- Эй, красавицы, не сочтите за дерзость, что я потревожил вас, - сказал Зальберг. -Не стоит меня бояться, я не причиню зла.

   Никто ему не отвечал. Свеча горела на столе и гореть ей оставалось как минимум до утра, если не потушить. Дом был небольшой и состоял из трех комнат. Быстро осмотрев все комнаты, он не нашел хозяев. Или они успели убежать на улицу задним ходом или тут что-то не так. В доме были женские вещи, но они были настолько стары, что носить их можно было лет двести назад. Тем более некоторые платья были то ли в красной краске, то ли в крови. Позвав напоследок еще раз, он вернулся в прежний дом и стал ждать вернутся ли хозяева. Никаких шагов в округе не было слышно,  только мертвая тишина, гнетуще подействовавшая на него. Глаза снова начали закрываться. Зальберг глотнул вина и снова уснул. И снова был разбужен пением, причем пели ту же самую песню теми же голосами. Песня была о девичьей чести, которую отнял лорд голубых кровей. Невеселая песня, тем более ночью. Он со всех ног бросился к дому. Войдя в комнату, он увидел двух молодых стройных девушек. Они были в окровавленных разорванных платьях, босые, со стеклянными глазами. У одной платье было настолько разорвано, что виднелись груди. Небольшие груди с розовыми сосками и со следами зубов на белоснежной коже. Они сидели на стульях у свечи.

- Что с вами произошло? - спросил Зальберг, хотя и так было вполне понятно что. Их зверски изнасиловали и избили, оттого и у песни такой мотив. Девушки совсем не замечали вошедшего. Они смотрели прямо перед собой, продолжая петь. Из их глаз катились слезы а из разбитых губ и носов сочилась кровь. Они были очень красивы, это было видно даче сквозь побои.

- Кто это сделал? - спросил он с вызовом. - Клянусь, кем бы он ни был, даже королем, он ответит за это.

- Это сделал ты, - мрачно в унисон ответили девушки, обратив на него взгляд.

- Вы ошибаетесь. Это все стресс.

- Это сделал ты, ты издевался над нами, а после этого имеешь наглость спрашивать кто это учинил? - спросила рыжеволосая с обнаженной грудью.

- Я вижу вас в первый раз.

- Короткая у тебя память, - заметила вторая, черноволосая с заплетенной косой.

   Мог ли он совершить такое и забыть? Зальберг терялся в размышлениях. Ситуация была непростая. Его обвинили в изнасиловании, во многих королевствах за такое карали смертью. Почему-то Зальберга это не пугало. После убийства монахов, после того как дал ярости вырваться наружу, мог ли он взять силой двух девиц? Даже будучи пьяным?

- Ты будешь проклят в веках, как и твой меч, который назовут твоим именем, - сказала черноволосая. Ее руки лежали на коленях и дрожали. Рыжая нервно теребила свои космы.

   Зальберг побледнел и буквально вывалился из дома. Он не понимал, отказывался понимать что происходит. Внутри все дрожало и бунтовало, мозг кипел. Он пустился бегом. На дворе стояла кромешная тьма, но он не горел желанием оставаться в обществе этих девушек. Быть может они были ведьмами, дочерьми безумных колдунов, облаченных в рясы? Очень может быть. Зальберг прикинул в уме сколько эти твари могли сгубить невинных путников, волей судьбы забредших в эти места. Отправив их вслед за монахами было бы делом благородным, быть может даже богоугодным, но Зальберг не хотел возвращаться к этим ведьмам. Он вернулся в дом, где пытался заночевать, схватил свою котомку и побежал дальше. В ушах продолжало звучать грустное заунывное пение девушек. Даже когда он отбежал от деревни на почтительное расстояние и сделал остановку чтобы отдышаться, пение все еще доносилось издалека. Да куда же он попал? Что же за местность ведьмовская?

   Скоро он набрел на тропу и продолжил путь. Как же скверно себя чувствовать, ничего не помня. Ни где родился, ни родителей, ни есть ли братья-сестры. Добрев до следующей развилки, он увидел два указателя. На одном было написано "Град обреченных" а на втором "Надежда". Что все это значило? И куда пойти? В место обреченных идти как-то не хотелось. Человек продолжает надеяться на лучшее, даже будучи обреченным. Даже висельник, чью шею уже затягивает петля, надеется что вот-вот порвется веревка или придет долгожданное помилование, подписанное властной рукой лорда. Вот и сейчас хотелось надеяться. Надеяться поскорее уйти из этих странных мрачных мест. Зальберг выбрал "Надежду". Надежда умирает последней.

   Начало рассветать. Проснувшиеся пернатые начали заводить свою трель, и на душе стало спокойнее. Напряжение слегка спало, настроение начало улучшаться. Гнетущее чувство, преследовавшее его вчера, начало отходить на задний план.

   Как оказалось в скором будущем, ближе к полудню, когда солнце начало вовсю согревать грешную землю и всех живых тварей, пребывающих на ней по воле богов, порядком утомившийся Зальберг увидал вдали стены и башни. Там был город. Надежда.

   Еще издали было видно  что город был огромен. Зальберг уже представлял себе как зайдет в первую попавшуюся таверну, шлепнет смазливую  девку пониже спины и закажет горячую еду и сносную выпивку, потому что вино, прихваченное у колдунов иссякало на глазах. Он остановился, приложился к бурдюку, осушив его и немного отдохнул. Затем прибавил шагу чтобы поскорее дойти до города. Наконец-то он встретит нормальных людей, а не сумасшедших колдунов, вволю пообщается с жителями и, кто его знает, может найдет там для себя занятие, поскольку память о родном доме, где он должен был провести детство и ступить на путь взросления, отсутствовала.

   У ворот стояли два черноволосых бородатых стражника, вооруженных алебардами, которые внимательно посмотрели на Зальберга, оценивая возможный  уровень угрозы от незнакомца. Они ему не понравились ровно настолько, насколько и он им. Хотя он и признал, что они делают свою работу, и делают более менее сносно. Зальберг не смог определить к какой национальности могут относиться стражники - к северянам или к южанам, но чернокожими они точно не были. Кожа их была бела, такая же как и у Зальберга. Может этот город надежды и есть его родиной? Стражники обладали довольно мощной статурой.  Если такие преградят путь, то прорваться в город будет проблематичнее. Но они пропустили Зальберга беспрекословно, задержав взгляды на крестовине  его меча.

Посвящаю Дионисию Рыбакову, новгородскому литератору, поэту, и философу....

 

- Представьтесь!

- Джек Харди, и клянусь Христом Богом, если вы, мерзкие еретики, не вернете мне немедленно мой меч, то я перегрызу вам ваши богомерзкие горлянки, - прохрипел окровавленный мужчина. Он был темноволосым, за подбитыми веками скрывались голубые глаза, длинные волосы слиплись от крови. Он сидел в незнакомом шатре, связанным по рукам и ногам, а над ним глумились сарацины. Они были облачены в длинные бесформенные белые одеяния. У каждого на боку висел кривой меч а за поясом в ножнах покоился кинжал. Джеку хотелось пить, но больше всего ему хотелось узнать судьбу своей спутницы Дианы Смит. Как он допустил чтобы эта девушка пустилась с ним в странствия и приняла участие в священной войне за веру? Впрочем отговорить ее ему бы не удалось в любом случае. Горделивая девушка была упряма как осел.

- Неверный пес, что тебе нужно на нашей земле? - грозно спросил вошедший в шатер мусульманин. Судя по его богатым одеждам, он был богатым и родовитым человеком, привыкшим повелевать. Голос был поставлен так, чтобы ему беспрекословно подчинялись. он превосходно разговаривал на английском, Харди бы не удивился, если бы узнал что тот владеет также хорошо и французским, ибо языки врага надо знать не менее чем свои.

- Я хочу знать где моя спутница. Где Диана?

-Требовать ты будешь чтобы тебя поскорее убили, когда муки станут невыносимыми, но не у нас, а у своего иудейского божка, которого я видал в.... - крикнул один из сарацинов, на что родовитый поднял палец, украшенный перстнем с красным рубином, и сарацин прервался на полуслове, так и не закончив свою речь.

- Так ее зовут Диана... Твоя спутница - мой трофей, - последовал ответ. - Трофеями я распоряжаюсь так, как считаю нужным.

Джек Харди заскрипел зубами и дернулся, причинив себе дополнительную боль. Ответ его не удовлетворил, более того - сразил наповал. Диана попала в беду. Тем временем родовитый развернулся и направился к выходу, дав напоследок распоряжение:

- Он мне не нужен, делайте с ним что хотите.

 

Рабыни  помыли Диану и натерли ее прекрасное стройное тело различными благовониями. Поскольку девушка была довольно агрессивна, ее пришлось опоить дурманом. Теперь господин мог делать с ней что хотел. Теперь ее поведение не вызовет у него негодования, и, быть может сегодня он никого из своих рабов не изобьет до полусмерти.

Его звали Эльрик Тарфук, родом из очень знатной религиозной семьи. Мужчине было около сорока, но по виду ему можно было дать не более двадцати пяти. Каждый день он истязал свое тело тренировками на мечах, освоим это оружие очень неплохо. Быть может, в довольно скором времени он мог претендовать стать эмиром или королем, захватив трон или создав свое собственное государство. Рабыни склонили головы, увидев своего господина. Успокоившись, поскольку тот был в хорошем настроении, юные девочки припали на колени.

- Она в ваших покоях, господин, - еле слышно произнесла одна из рабынь, двенадцатилетняя девочка.

Эльрик кивнул и вошел. Обнаженная Диана возлежала на бархатных перинах в роскошном шатре самого Эльрика Беспощадного, как его называли в округе. Ее тело манило его, он хотел ее немедленно. Глаза пожирали ее тело, шарили по нем от плеч и груди то пальцев ног. Все в ней было прекрасным, юным и стройным. Она была на столько красива, что вполне годилась стать его восьмой женой. И кто знает, может она стала бы и первой? Однако судьба не любит предположений. Чему суждено было сбыться, то и сбудется. Эльрику накануне приснился весьма прескверный сон. Ему приснилось что он скачет по ночной пустыне на черном жеребце. Но он не просто скачет, а убегает. За ним гонится кто-то или что-то на еще более быстроходном коне. И этот кто-то нагоняет его... Толкователь снов с уверенностью определил что это к несчастью, ибо имел опыт в этих делах уже как полувековой. Однако Эльрик махнул на все это рукой, сказав что все в руках Аллаха.

Приблизившись к девушке, Эльрик присел рядом с ней. Осторожно он погладил ее волосы, затем рука потянулась к груди, теплой и податливой. Он почувствовал как под ладонями возбудились ее соски, увидел как участилось ее дыхание. Диана открыла глаза. Эльрик ожидал что взгляд будет замутнен, что она будет неадекватной. Но на нее устремился такой же взгляд, какой был и накануне. Тогда, еще вчера, он разговаривал с ней, угощал вкусными красным вином, осыпал драгоценностями и просил принадлежать ему. Девушка вела себя воинственно, угрожая убить себя, говорила что английские аристократки никогда не будут принадлежать сарацинским дикарям. Эльрик не сдержался и ударил ее ладонью наотмашь. Несколько раз она бросалась на него с кулаками, умудрилась даже ударить ногой в пах. Эльрику пришлось еще раз ударить ее чтобы образумить. От второго удара она потеряла создание. Затем пообещал ей что в не зависимости от ее желаний, она будет его. И вот она лежит в его шатре, на его кровати, голая и готовая ко всему. Остается только этим воспользоваться. Но этот ее взгляд...

- Сейчас ты узнаешь Эльрика Беспощадного, гордая девица, - сказал он, раздеваясь. Диана мгновенно встрепенулась и вытащила из его ножен меч. Еще миг, и лезвие рассекло горло Эльрику.

- А ты узнал гнев аристократки и подданной Его величества короля Англии, сарацин, - презрительно бросила Диана Смит. Теперь предстояло найти одежду, но это волновало ее в последнюю очередь. Надо было найти Джека. Оружие у нее уже было, а это уже кое-что, оставалось отправляться на поиски. Когда бездыханное тело Эльрика обнаружили, след пленницы простыл. Сарацины рвали на себе волосы и выли как звери, рабы кончали жизнь самоубийством, но даже это не смогло вернуть к жизни их господина, Эльрика Беспощадного.

После того, как на кланы участились нападения иллирийцев, Ич Гур решился созвал вече. На него съехались почти все старейшины кланов. Обсуждали насущные проблемы - проблемы, связанные с войной. Ич Гур произнес воинственную речь, после чего старейшины совещались в шатре два дня, выходя на воздух только для справления нужды и мордобоев, которые также случались в результате наиболее острых споров. Ич Гур предложил то, чего не предлагал до этого ни один старейшина. Предложение состояло в том, что грумам надо объединиться перед возрастающей угрозой со стороны Иллирии и начать давать лысым вооруженный отпор, сопротивляться как могут, но сообща, совместными усилиями. Многие задумались над словами смелого старейшины, но были и явные противники предложения, воспринявшие в штыки слова Ич Гура. Таких было меньшинство. В итоге старейшины кланов решили проголосовать за это предложение. После объединения кланов, Ич Гур был признан Главным старейшиной. Остальные старейшины обязывались снабжать Ич Гура провизией, оружием и людьми. Фактически они уже переставали быть старейшинами, влившись в один мощный клан. Грумы начали формировать некий неформальный монархический строй, в котором грумов должен возглавлять один человек, неся всю ответственность за судьбы всех грумов.


- Принцессы больше нет, - изменившимся голосом сказал Дженкинс. Марк, Род и Генрих находились в его каюте.
- Как нет? - спросил Род, поставив пустой стакан на место.
- Рейн мертва, - ответил лорд. - Примите это как факт, не смотря на то что птица еще не прилетела с весточкой, я знаю наперед что это произошло.
- И что мы будем делать дальше? - поинтересовался Генрих.
- Наша миссия потеряла смысл, - сказал Марк.
Дженкинс надолго замолчал и отвернулся. Зальберг, с которым он не расставался даже когда спал, висел в чехле на спине. Воины недоумевающе бросали друг на друга взгляды, с тревогой указывая на лорда.
- Наша миссия не потеряла смысл, - глухим голосом сказал Дженкинс. Он боролся с эмоциями, начинавшими овладевать им. - Она изменилась. Теперь остается только месть.
- Лысым? - спросил Род. - Милорд, вы хотите истребить всех лысых?
- Убью столько, сколько смогу, но сперва надо пресечь их аппетиты по поводу Вильярры. Я должен Рейн, и я сделаю все, чтобы спасти ее край от захвата. Вас же никто не обязывает подставлять свои головы под их мечи, вы можете...
- Уже поздно, - сказал Генрих. - Куда вы - туда и мы. Ваше дело - наше дело.
Дженкинс развернулся к ним. Его лицо было бледным и исхудавшим. Дрожащей рукой он полнил стаканы вином, молча выпил и жестом разрешил солдатам разойтись. Благо, в бутылке оставалось еще довольно вина, чтобы упиться. Он чувствовал тоску, печаль, горечь. Никогда прежде у него не было такого чувства. Он знал эту девушку совсем немного, но она смогла запасть ему в сердце на столько глубоко, что вырвать ее оттуда не представлялось возможным. Говорят, время лечит. Хорошо бы, если это так. Дженкинс наполнил еще стакан и залпом выпил. Он надеялся ее спасти, но не успел. Может, и никто бы не успел. Но он корил себя.
На следующий день прилетела птица с посланием от Владыки Беллара, который сообщил о смерти принцессы Рейн. Со слов Владыки его дочери сперва совсем полегчало, она начала даже подниматься с постели, а затем сказала что смерть стоит у нее за спиной, после чего слегла и умерла той же ночью, с именем Дженкинса на устах. Также в послании был приказ при возможности добраться до неведомых земель и провести максимальную разведку, после чего вернуться назад. Лорд Дженкинс не выходил из каюты два дня, и никого к себе не пускал. Это продолжалось до тех пор, пока к нему не вломился капитан Дик. В это время лорд был сильно пьян.
- Вы что же это себе позволяете на моем корабле, милорд? - прокричал старый капитан, брызгая слюной. - Это такой пример вы подаете всему экипажу? Вы, мать вашу, назначены Владыкой ответственным за экспедицию. И что вы делаете третий день? Сидите тут и пьете беспробудно вино? Кстати, весьма препаскудное, у меня есть получше... Как вы его только пили? Но я не об этом... Вы не имеете права разлагать экипаж, и я вам не позволю этого, пока я тут капитан, вам это ясно, благородный лорд?
Дженкинс окинул капитана мутным взором, смотря куда-то сквозь него и кивнул головой.
- Вот это другое дело, - немного спокойнее, но ворчливо сказал капитан, присаживаясь рядом. - Откуда вы узнали о смерти принцессы?
- Что?
- Вы узнали о ее смерти еще до прилета птицы... Откуда?
- Я.. я и сам не знаю.
Капитан подозрительно посмотрел на него, но ничего не сказал.
- Есть еще кое что... Недавно я получил от Владыки еще одно послание... В Вильярре пойман агент лысых.. Помните шута Зиззи? Он во всем признался под пытками, рассказал что шпионил на них уже десять лет. И это еще не все. Это касается смерти...
Дженкинс вздрогнул.
- Он признался в отравлении принцессы. Сказал, что лысые собаки приказали ему закончить подлое преступление. Я прошу вас, лорд, держать себя в руках. Мерзкий карлик был четвертован за свои злодеяния на площади. А касательно преступления скажу так... Я предан Владыке несмотря на мое прошлое. Его горе и печаль, это мое горе и печаль, так как я подданный Беллара. Знаю, что вы жаждете мести, кровавой и ужасной. Мечтаете об истреблении всего их лысого племени? Я не против этой затеи. Только сдается мне, не по силам нам будет все это сделать. Нам предстоит разведка боем, после чего выжившие должны будут вернуться в Вильярру и собрать там огромное войско, которому суждено будет пойти войной на них. Вы поддерживаете мой план?
- Разведка боем? - усмехнулся Дженкинс. - Ну что ж, это интересно. А сейчас оставьте меня, капитан... И еще.. Вы говорили, что располагаете хорошим пойлом...
- Понял, - кивнул старый капитан.
Дженкинс пил еще несколько дней, после чего вышел из каюты и уставился в горизонт. Рулевой посмотрел на него, приветливо кивнув.
- Как обстановка? - спросил лорд.
- Все спокойно. Ветер попутный, никого по пути пока встречено не было, - доложил рулевой.
- Будьте начеку, скоро мы можем встретиться с врагом нос к носу.



Прошло два месяца. Два долгих месяца с тех пор, как они покинули Вильярру и отправились в путь. За это время не единожды корабли попадали в шторы, было потеряно шесть судов, большая часть экипажей спасти не удалось. Радовало одно - климат. Он был умеренным. Никаких лютых ветров, и штилей тоже не было. Разочаровавшая команда, усталая, измученная несколько раз поднимала бунт то на одном, то на другом корабле. Благодаря жестокому подавлению своеволия экспедиция была сохранена, капитаны нашли чем заговорить, задобрить, а кого и запугать бунтовщиков. Да и сам Дженкинс иногда сомневался что им суждено когда-нибудь доплыть до земли. Последние острова, которые были замечены, остались позади месяц назад. С тех пор экспедиция сунулась туда, куда еще не доплывал никто, а если и доплывал, то информацию о своих путешествиях не рассказывал. Океан кормил их рыбой, крабами, моллюсками и прочими деликатесами, так что помереть с голоду не грозило никому. Другое дело - пресная вода... Запасов хватало на неделю, и это при урезанной пайке. Назревал еще один бунт.
Дженкинс спал в своей каюте, когда услышал крик смотрящего:
- Земля! Земля! Впереди земля!
Он вскочил, больно ударился головой о полку, перекинул стоявшие на ней бутылки и стаканы, выругался, наспех натянул штаны с сапогами и выскочил на палубу. Вдали, покрытые туманами, виднелись очертания берега. Если присмотреться, были видны стены, высокие башни, дома...
- Приплыли, сударь, - язвительно проворчал Джоэль. - Какие будут приказы, распоряжения, пожелания?
- Для начала не ерничать, старпом, - ответил лорд. - Я также как и вы не имею ни малейшего понятия что там. То ли это страна лысых, то ли другая какая.
Сарпом проверил хорошо ли вынимается сабля на поясе, одобрительно хмыкнул и посмотрел на Дженкинса очень серьезно. После чего сказал:
- Не скажу что наше путешествие было приятным для такого сухопутного человека как вы, но вынужден признать, что держались вы вполне достойно.
Слышать подобное из уст старпома было высшей похвалой, неслыханным событием. Капитан Дик, если бы сам не услышал этого краем уха, никогда бы не поверил, что его старпом способен на нечто подобное.
- Капитан, - обратился Дженкинс к старому морскому волку, - отдайте приказ бросить якорь. Мы должны остановиться, пока нас не заметили и отправить к тем землям разведчиков.
Старый Дик выполнил поручение лорда, его корабль остановился и этот приказ начал расползаться по всем остальным кораблям.
- Благодарю. Я предлагаю отправить к берегу две шлюпки по шесть человек в каждой. На одной поплыву я.
- На второй - я, - криво усмехнулся старпом. - Если вы позволите, капитан...
Дик думал несколько мгновений, прикидывая чем может грозить ему отсутствие старшего помощника. Очевидно решив, что какое-то время справится без него, капитан одобрительно кивнул, пожелав Джоэлю вернуться живым и здоровым, а не то он, капитан Дик, лично вырвет его из лап лысых или какие там твари еще живут... Старпом пообещал что этого не понадобится.



Иллирийцы заметили приближающиеся корабли благодаря своих высоким, хорошо расставленным смотровым башням. Весть была немедленно передана Магистру миссионеров и самому эну Фиммаргу Лухусу Драгглу. Грумы также увидали странные корабли, но у них пока были другие проблемы, чем ломать голову над тем кто там приплыл. Грумы объединялись в один сильный клан, чем совершенно сбили с толку иллирийцев.
Вильярцы благополучно добрались берегов Иллирии до сумерек. Они увидели необычные деревья, каменные строения вдали, пустынный пляж и несколько лодок, привязанный к пирсу.
- Мне не нравится все это, - предчувствуя неладное пробурчал себе под нос Дженкинс. Род и Марк следовали за ним, сохраняя выдержку и не забывая держать руку у меча.
- Вы правы, тут смердит западней, пусть меня поджарят если я ошибаюсь, - хмыкнул Джоэль, первым вытащив из ножен два меча. И был прав, ибо со всех сторон к ним бежали вооруженные лысые. Отряду оставалось либо попытаться погрузиться в шлюпки и отплыть на безопасное расстояние, если у иллирийцев не было лучников и арбалетчиков, на что надеяться было сверх наивности, либо дать бой. Враг был многочислен, прекрасно экипирован для боя, к тому же он находился на своей земле.
- Будьте осторожны, у этих тварей ядовитая кровь, - предупредил Дженкинс. Завязался бой. Зальбергу не пришлось долго ожидать крови. Дженкинс как следует рассек воздух и распорол животы троим лысым. Марк и Генрих заняли оборонную позицию позади своего лорда, прикрывая тыл. Род отошел в сторону, выбрал позицию на небольшом возвышении и достал свой лук. Джоэль с матросами сразу же проявили активную тактику. Не дожидаясь когда враг нанесет первым удар, они сами осыпали иллирийцев градом ударов. Лысые тоже были не промах. Хорошо подготовленные лысые умело управлялись с мечами и копьями, доставляя неприятности вильярцам. Длинные копья тяжело было парировать. Ядовитые наконечники смертельно ранили уже нескольких человек.
- Проклятые чудовища! - злобно прокричал старпом и одним ударом уложил двух иллирийцев. Заливаясь зеленой кровью, брызнувшей из горла, они рухнули на землю, где и скончались в агонии. Лорд Дженкинс убивал врагов с именем Рейн на устах. Схватив меч двумя руками, он наносил смертоносные удары врагам и справа и слева, добивая рубящими ударами. Лысые умирали молча, впрочем это не удивляло Дженкинса, имеющего опыт в сражении с этими тварями. Хотя говорить они и могли, но, видимо, сочли недостойным использовать голос в присутствии иностранцев. Небольшой отряд вильярцев таял на глазах. Какими бы опытными ни было моряки, имевшие неплохой опыт пиратства, включающего сражения и абордажи, лысые были сильнее и их было больше. Больше в разы. Дженкинс понимал что все кончено, и вопрос лишь в том скольких еще они смогут положить лысых, прежде чем сам будет сражен.
Внезапно положение дел резко изменилось. Что-то произошло. На лысых бросился отряд из чрезвычайно лысых и мускулистых мужчин, вооруженных преимущественно топорами. Почувствовав неожиданную поддержку, лорд крикнул что есть мочи:
- Еще не все кончено, братцы! Рубите их! Рубите! Во имя своего владыки!
Это придал сил сражающимся. Ряды иллирийцев заметно дрогнули. Кто-то истекающий кровью, бросил оружие и пустился бежать, кто-то мучился от ран на земле, покрытой зеленой кровью вперемешку с красной. Вскоре битва была окончена. Когда был убит командующий отрядом лысых, началось отступление. Волосатые люди не зная пощады, крича что-то на своем языке, бросались за ними и нещадно крошили топорами. В воздух влетали отрубленные конечности и лысые головы. Вильярцы безмолвно наблюдали подобную жестокую картину, не зная что делать. Кто эти люди? Друзья или враги? Если враги, то почему они воюют с лысыми? А если воюют с лысыми, возможно, они могут стать друзьями. Покончив со всеми иллирийцами, грумы, а это были именно они, направились к пришельцам. Увидев лорда Дженкинса, их вожак опешил. Он не был похож на грумов, хоть на его лице и была борода с усами, но его тело не покрывала шерсть. Да и таким плечистым он не был.
- Мэдор! - одновременно выдохнул Дженкинс, Род, Генрих и Марк.
- Здесь меня зовут Альвар, - произнес вожак. - Рад вас приветствовать, милорд. Не ожидал что мы встретимся так скоро.
- Но ведь ты мертв, мы все видели... - начал Род.
- Стало быть жив, - последовал простой ответ лорда. - Кто эти люди с тобой?
- Мои друзья, милорд. Каким ветром вас-то сюда занесло? - поинтересовался Альвар-Мэдор, вытерев окровавленный тесак о траву.
- Мы прибыли сюда по приказу владыки Вильярры, - хмуро и слегка напыщенно ответил старпом Джоэль.
- Ладно, здесь небезопасно, - нетерпеливо тряся головой, сказал Альвар. - Скоро эти скоты пришлют сюда отряд. Лорд Дженкинс, я приглашаю вас и ваших людей последовать за нами. Не беспокойтесь, мои друзья не причинят вам вреда. И не обращайте внимания на их взгляды, вы не похожи на них, как и я. Но ко мне-то они уже успели привыкнуть. Эй, соберите как можно больше оружия! Не будем оставлять лысым ничего. Но сперва я хочу попросить вас сдать оружие. Так будет лучше, милорд.
Из двенадцати человек, высадившихся на берег, в живых оставалось только семеро. Грумов же было около пятидесяти. Дженкинс отдал приказ разоружиться, услышав проклятия от Джоэля.


Альвар привел вильярцев к старейшине Ич Гуру, по пути в двух словах рассказав о грумах. В этом время сыновья старейшины проводили тренировочный бой на топорах во дворе. Увидав Альвара, который вел с собой группу незнакомцев, они отдали оружие первым попавшимся грумам, велев тренироваться, и последовали в шатер, на ходу вытирая потные тела полотенцами. Решено было чтобы к старейшине зашел только лорд, все же остальные должны находиться снаружи при присмотре грумов. Ич Гур сверкнул глазами, глянув Альвара и наградив лорда взглядом, полным неприязни и некоторого замешательства.
- Кого ты мне привел, Альвар?
- Этот человек со своим отрядом прибыл из Вильярры, далекой страны за океаном, - ответил Альвар. - Прошу вас, старейшина, выслушайте их.
Ич Гур махнул рукой, что видимо должно было означать разрешение, и Дженкинс начал:
- Старейшина, я не знаком с вашим народам и его обычаями, поэтому буду говорить открыто и как можно кратко. На сколько я могу судить, вы воюете с лысыми. Мы также не испытываем к этим особям особой любви. Будучи незваными, их представители прибыли в Вильярру и отравили принцессу, дочь нашего владыки. Наша миссия проста - месть. Мы приплыли сюда, проделав долгий путь, чтобы проучить лысых. Пока принцесса Рейн не будет отомщена, мы не успокоимся. В океане на якоре стоят 10 наших кораблей с подготовленным экипажем.
- Твое имя?
- Дженкинс.
- Лорд Дженкинс, - поправил Мэдор-Альвар. Рыцарь не стал возражать. Умрак и Толг молча наблюдали за всем со стороны.
- Лорд, - кивнув, повторил старейшина. - Я не знаком с вашим народом. Может быть вы друзья лысых, а выдаете себя за других чтобы спасти свою шкуру? Я не верю тебе, лорд. Быть может позже мы с тобой еще потолкуем, но для начала с тобой потолкуют мои воины. И если они решат, что вы говорите правду, тогда мы поговорим еще раз. Умрак, Толг, выведите его и займитесь чужеземцами лично. По полной программе допросить. Альвар, останься, вижу, тебе есть что мне рассказать.
- Лорда Дженкинса и еще троих его людей я знаю лично и могу за них поручиться. Они честные и отважные люди.
- Отменные качества, но мне-то что до этого? Они чужаки.
- Я такой же чужак, однако это не мешает мне сражаться вместе с вами против лысых, - парировал Альвар. - Вы можете допытать их до смерти, но ничего от них не добьетесь. Они вам не враги.
- Это мне решать что с ними делать! - крикнул старейшина.
- Твои дружки запросто могут быть шпионами лысых, - сказал Умрак. - Это настолько подлые бестии, что я уже ничему не удивлюсь.
- Были бы они шпионами, по крайней мере головы бы обрили, - съязвил Альвар. - По-вашему иллирийцы настолько тупы, что не догадались бы до этого?
- Хватит! - не выдержал Ич Гур. Ему явно нечего было возразить, поэтому в нем взыграли вполне оправданные и ожидаемые эмоции. Помолчав, он закончил уже более спокойным тоном: - Я обдумаю как поступить с ними, а до тех пор запрещаю тебе контактировать с ними.


Дженкинс с товарищами просидели в яме два дня. Пыток к ним пока не применяли, давали кое-какую жратву, так что с голоду помереть шансов не было никаких. Старпом достал уже лорда своим ворчанием, была даже мысль врезать ему, однако в яме было довольно тесно, и был риск не вырубить Джоэля а наоборот спровоцировать еще больший шум.
- Но ведь мы все видели как Мэдор умер, он не мог выжить, - не унимался Род. - Как он мог выжить после того, как копье пробило ему грудь?
- Это же ваш дружок, чего же не спросили?- проворчал Джоэль.
- Ты ожидал что нам сразу накроют стол с отборными блюдами, натопят баньку и в бабах не будет нужды? - вскипятился лорд. - Они не доверяют нам точно также как и мы им, и я не вижу в этом ничего удивительного. На месте старика я бы тоже запер нас на какое-то время, до выяснения обстоятельств.
- Пока обстоятельства будут выясняться, эти хорошие ребята могут поджаривать нам пятки на медленном огне и медленно засовывать в зады раскаленные прутья.
- На сколько я вижу, из твоей задницы пока ничего не торчит, или я ошибаюсь, старпом?
- Лучше заткнитесь, ваше лордство, - сплюнул Джоэль.
- Эй, старпом, вы в меня попали, - возмутился какой-то моряк.
- Еще хоть слово вякни, сопляк, я тебе еще и по зубам попаду, да так, что парочки точно не досчитаешься, - ответил старший помощник. - Давайте лучше думать как отсюда выбраться.
- Нам не выбраться из этой ямы, тут нечего даже думать. Наверху целый лагерь этих грумов, или ты хочешь подкоп делать, как крот? - хмыкнул Дженкинс. - Нам ничего не остается кроме как ждать.
- Дождемся как начнем подыхать в собственном дерьме. Дик не будет долго ждать, я думаю что он отправил за нами второй отряд. Кстати, что-то твой дружок не является, стало быть словцо за нас он не замолвит.
- Мэдор сделает все возможное чтобы нас вытащить, - как можно увереннее в голосе сказал Дженкинс.
- И давно он с этими дикарями?
- Я знаю не больше твоего! - не выдержал лорд. - Но Мэдор нас в беде не бросит!
- Я разозлил его лордство, прощения просим. Напоминаю - ты ответственный за успех экспедиции, и если я увижу что ты нас предаешь, клянусь своими потрохами - лично перережу тебе глотку.
- Если сумеешь, старпом.
- Что здесь так жутко смердит? - спросил Род.
- Сынок, а ты хочешь чтобы в яме, куда садят пленников на длительное время, пахло тюльпанами? - огрызнулся Джоэль.
Яма была довольно глубока, а сверху ее прикрывала массивная деревянная крышка, для поднятия которой требовалось четыре крепких грума.



Мэдор-Альвар не сидел сложа руки и действительно не бросил старых друзей гнить в яме, он с превеликим трудом добился чтобы по отношению к его друзьям не применялись пытки. Умрак был сильно удивлен, зная кровожадность приятеля. Он постоянно твердил что это приказ старейшины, и никто не вправе его ослушиваться, даже сыновья.
- Я ручаюсь за них головой, - твердил Альвар. - Они такие же враги лысым, как и мы. Когда-то я с ними сразился с отрядом лысых.
- И кто победил? - с интересом спросил Умрак.
- Лысые, - с ненавистью в голосе бросил Альвар. - Они взяли верх. Это их копье ваш знахарь вытащил из меня.
- Выходит, твои друзья тебя бросили.
- Они посчитали меня мертвым, да в какой-то степени так оно и было.
В итоге Умрак согласился не трогать пленных, но это стоило Альвару золотого браслета.

Старейшина захотел потолковать с пленником еще раз на четвертый день. Он соизволил говорить только с лордом как с главным среди чужаков. При разговоре присутствовали сыновья Ич Гура и Альвар. Дженкинсу разрешили скупнуться в пруду, ибо за время пребывания в яме он сильно просмирделся.
- Как же вы невовремя свалились к нам, как снег летом, - проворчал старейшина, указав Дженкинсу на грубо сколоченный стул, рисковавший развалиться от одного взгляда. Но лорду пришлось испытать прочность стула своим задом. Осторожно присев, лорд ощутил жесткость, в целом же сидеть было можно.
- Мы не свалились, а приплыли на кораблях, - с усмешкой поправил старика Дженкинс. - И весьма знатных. А вы, как я понял, на саоих лодчонках да плотах только по реках и ходите за мелкой рыбешкой.
- Не больно то и мелкой, - чтобы не пасть в грязь лицом перед чужеземцем.
- Когда наши корабли причалят, вы увидите какие монстры водятся в морях и океанах.
- Больно нужны нам твои океаны. Нас и свои реки устраивают, - молвил старец. - И нечего нас пугать своими кораблями - пуганые. Мне все равно с каких земель ты пожаловал, грумы не собираются на вас нападать, почему же вы это делаете? Нам хватает одних врагов.
- Я же говорил, старейшина, лысые такие же враги нам как и вам. Мы не собираемся завоевывать гордый народ грумов, у нас счеты к лысым, вы же тут не при чем.
- Как не причем, если вы, собаки, оказались на нашей земле с оружием в руках, - возмутился Тигр, вскочив со стула, опрокидывая его с шумом.
- Остынь, сын, - сказал Ич Гур.
- Брат прав, отец, - поддержал Толг. - Альвар утверждает что чужаки его друзья, мало того так этот лорд заявляет что в море на кораблях их целое войско.
- Экспедиция, - усмехнулся Дженкинс, - всего лишь экспедиция.
- Стало быть вы приплыли биться с лысыми, - уточнил прозорливый Ич Гур, ибо не быть ему старейшиной, если бы он умел только оружием махать. Одного умения мало, надо еще знать когда использовать это умение и против кого.
- Вы правы, я это уже говорил.
- А я подтверждал, - заметил между прочим Альвар. - Но вы не хотели меня слушать.
- Это уже не важно, - скривился старейшина. - Важна суть. А суть в том, что у нас общий враг. Я предлагаю вам биться против лысых нелюдей плечом к плечу.
- Не возражаю против такого предложения. - Дженкинс принял из рук старейшины рог с брагой.
- Выпьем за союз вильярцев и грумов, - подытожил Ич Гур. - За дружбу между нашими народами.
Альвар довольно улыбался, Умрак и Толг были хмуры и не разделяли общего веселья. Старейшина обещал Дженкинсу пристанище для всех его людей, обещал полную безопасность и обещался руку себе отрубить, если его люди попробуют хоть пальцем их тронуть. Лорд ответил что его людей не так-то просто тронуть и пожал протянутую старческую руку. Несмотря на внешнюю дряхлость, старейшина еще обладал воинской силой.
Вильярцы пристали к берегу и не без помощи грумов выгрузили провизию и оружие. Грумы восхищались острым сверкающим оружием, привезенным чужаками. Их топоры и мечи, видавшие много битв и крови, были в зазубринах, вмятинах и ржавчинах. Мечи же вильярцев были как новые. Хоть их оружие и не видело таких битв, как грумское, но оно не висело на стенах без толку. Вильярская сталь была очень крепка и славилась на весь известный мир. Известный для Вильярры. Сейчас же вильярцы пребывали на неизвестной земле, оружие грумов они видели, но чем обладает враг? Дженкинс видел прекрасное оружие лысых, воистину оно не уступало вильярскому, а даже превосходило его. Кто бы ни были эти лысые, их кузнецы были настоящими волшебниками.
- Они постоянно на нас нападают, - рассказал Ич Гур. - Забирают нас в плен, делают своими рабами. При всем том никакого официального рабства у них в стране нету. Нам надоело терпеть все это, и мы подняли против них оружие.
- Правильно сделали, - одобрил Дженкинс. Капитан Дик громко хмыкнул, недоверчиво посматривая на волосатых грумов. Он не очень-то разделял оптимизма Дженкинса, но не смел ему перечить. Он лишь сказал, что если волосатые твари окажутся предателями, то лично всадит нож в спину лорду. Дженкинс одобрительно кивнул, что ж, это мол, будет справедливо. За ошибки надо расплачиваться.
- А в вашей стране есть рабство? - поинтересовался Ич-Гур.
- Нет, в Вильярре все люди свободны и имеют одинаковые права.
-Жаль что у нас не так.
- Возможно, мы сломаем эту систему.
- Ее можно сломать только разрушив их государство, - уверенно сказал старейшина.
-Так в чем же дело? - улыбнулся Дженкинс.


Магистр Миссионеров Гор готовил свое духовное воинство к войне. Он расценил что вильярцы приплыли грумам на подмогу, но это отнюдь не испугало его, но насторожило. А также придало сил и веры. Не нужно будет две войны, все можно будет решить сразу, на двух фронтах. Первый фронт займется войной на территории грумов - их задача сокрушить мерзких грумов и уничтожить приплывших, а второму фронту предстоит полномасштабное вторжение в Вильярру. Времени было мало, теперь он это понимал. Но все эти годы, пока его агенты шпионили в тех землях, он готовился к священной войне и готовил к ней эна.
С тех пор как он узнал про десант вильярцев, то не мог понять что же они нашли общего с грумами? Казалось, вильярцы довольно цивилизованная нация, что же они нашли в варварах и скотоложцах грумах, этих богомерзких созданиях, годных только прислуживать более духовным? Как бы там ни было, но они проявили склонность к дикарству, раз пристали к грумам.
Магистра Гора не печалила весть о гибели вильярского агента-карла. Тот выполнил свою миссию, умертвив странную принцессу, обладающую мерзким даром. К сожалению, эту демоницу ее не удалось убить еще раньше. А теперь вильярцы благодаря ей нашли путь к Иллирии, и уже находятся здесь. Магистр объявил дополнительный набор в войско, что было совершенно ни к чему, потому что от добровольцев, желавших сражаться с иноверцами за Великого Улуса, не было отбоя. Священная война была не за горами, это хорошо, что вильярцы приплыли сами, тут они и найдут свою смерть вместе со своими новыми друзьями-скотоложцами.
Магистр находился в своей келье и задумчиво-благоговейно взирал на древнюю статую филина, вылитую из чистого золота. Огромные канделябры, которым было никак не меньше семи веков, таинственно освещали материальное изображение Великого Улуса. Гор просил у него совета, как быть в создавшейся ситуации, чтобы не допустить ошибки и не жертвовать бестолку многими жизнями иллирийцев.
- Любая война требует жертв, о, Великий мудрый Улус, - шептал Гор, теребя четки из черного камня. - Чужаки прибыли к нам, чего еще следовало ожидать от этих иноверцев? Вот они и проявили свою сущность. Мне придется повести в битву людей, такова твоя воля, и я ее выполню. Как всегда, безропотно склоняю голову перед твоей мудростью, чуткостью и дальнозоркостью. Я готов повергнуть врага и излить на нем всю твою благородную ярость, но для этого мне нужна твоя помощь, ибо кто я без тебя? Всего лишь слабый смертный, немощный больной старик. Вера в тебя поддерживает меня, я ощущаю в себе твою поддержку, и за это благодарствую. Великий справедливый Улус, мне тяжко обрекать на смерть свой народ, верой и правдой служивший тебе. Мне не просто отправить их на бой с грозным непредсказуемым противником. Но иного выхода ты мне не указываешь. Это значит что будет кровопролитие, которое будет в усладу тебе.
Свечи в канделябрах начали гаснуть одна за другой, притом что старик и не думал их гасить, а ветра в келью не поступало вообще. У магистра Гора выступила на лбу испарина.
- Я понял тебя, великий, - благоговейно прошептал Гор. Свечи начали по одной зажигаться в той же последовательности в которой гасли. Без сомнений, Улус подавал Гору знак. И магистр этот знак понял. Ему стало легче. Теперь он знал что надо сделать.
Покинув келью, он встретил коленопреклоненного Матира, монаха Матира. Сам Гор возвел спасенного Улусом Матира в монахи и приблизил к себе. Ордену миссионеров нужны были такие сильные люди, испытавшие в жизни страданий, но не сломавшиеся.
- Встань, брат, я не Бог чтобы стоять предо мною на коленях, - произнес магистр отеческим тоном и поставил монаха на ноги. - Улус спас тебя от дикарей, это значит что тебе предстоит кропотливая непростая служба Богу. На тебе, Матир, благословение Улуса, помни об этом.
- Я помню ваше святейшество.
- Пойдем со мною, будешь мне прислуживать.
Мягко шелестя рясами к ним подошли сановитые миссионеры Дорбо и Олан Птах. Глаза Матира засияли, наконец сбылась его мечта. Он уже почти не чувствовал физической боли, причиненной в плену. Раны на месте ушей уже заживали, и слуха Улус не лишил.
- Ты не напрасно страдал, брат Матир, - говорил Гор, неспешно шагая по коридору рядом с Матиром. Его помощники следовали позади. - Великий Улус сделал так, чтобы ты живым вернулся к нам и рассказал что видел у врага.
- Ваша святость, могу ли я молвить?
- Говори, сын мой.
- Я повидал у грумов много жестокости, но не все они такие. Я спасся потому что меня отпустил сын вождя.
- Ты спасся потому что так захотел Великий Улус! - грозно ответил магистр Гор, подняв указательный палец с длинным ногтем почти у самого носа юного Матира. - Ты добрый мальчик, и твоя душа всепрощающа. Но нельзя прощать еретиков, нельзя прощать иноверцев! Все грумы одинаковы. И очень скоро они ответят за свои прегрешения. Матир, мне нужно переговорить с помощниками, пожалуйста, следуй за нами на расстоянии десяти шагов.
Когда Дорбо и Птах подошли к магистру, тот задумчиво произнес:
- И все-таки Рейн была наша. Очевидно, в ее крови была кровь священной Иллирии. Не знаю как это могло произойти, но каким-то чудом она чувствовала нас.
-Кровосмешение? - фыркнул Дорбо.
- Но возможно ли такое? - возмутился Олан Птах, по-птичьи склонив голову. - Чтобы иллириец или иллирийка вступили в сношения с богомерзкими еретиками...
-Не знаю, брат Птах, не знаю, - задумчиво протянул Гор. - Но это так. В Рейн было что-то иллирийское, но нам пришлось ее уничтожить, ибо она угрожала всем. Если бы я мог ее похитить, мы бы обратили ее в веру Улуса здесь, она бы почувствовала зов своей крови. Но на это не было ни времени, ни возможностей. Братья, подготовьте совет Ордена Миссионеров. В полдень я хочу выступить перед всеми миссионерами. А я тем временем с Матиром проведу богослужение.
Магистр Гор произнес пламенную длинную речь перед братьями. Многотысячный люд, облаченный в белые одежды с изображением рогатого черепа на груди, слушал, затаив дыхание своего уважаемого магистра. Для речи Гор не напрягал голосовых связок, он послал братьям телепатическое обращение. После его речи, в которой говорилось о агрессии грумов и необходимости скорейшего их уничтожения, Гор пригласил выступить всех желающих. Он занял деревянное кресло, с высокой спинкой в форме черепа с рогами, сложил руки на груди и стал прислушиваться к говорившим. Матир стоял позади него, Дорбо и Олан Птах - по правую и левую руки.
- Я бывал в стане врага пять раз, - говорил покрытый шрамами бывалый воинствующий монах. - Видел всю варварскую сущность этих чудовищ, и могу с уверенностью сказать вам, братья - грумы не поддаются перевоспитанию или обращению. Их исправит только могила. В каждом груме сидит демон, потому что цивилизованный человек никогда не прибегнет к таким изощренным варварским пыткам, к которым прибегают они. Волосатые дикари жгли меня раскаленным железом, топили в отхожей яме, вырывали зубы, но мне удалось убежать. Вернувшись в то селение, я истребил его. Я и мои братья беспощадно рубили всех кого видели, кто попадался под меч - стариков, женщин, детей. без разницы, потому что все они на одно лицо. Все они не люди, а дикари. начиная от мала до велика они подлежат скорейшему истреблению, я поддерживаю почтенного Магистра.
На смену старому вояке пришел другой брат, у него не хватало одного глаза и руки.
- Мерзавцы издевались надо мной как могли, - говорил он. - За что? За то, что я приехал к ним проповедовать веру Улуса, только и всего. Безбожникам это не понравилось и они набросились на моих людей, связали, избили а затем пытали. Из сорока братьев выжили только семеро. Если бы Улус не помог нам бежать - наши кости гнили бы в их земле. Но эта земля должна быть очищена от скверны. Как можно скорее мы должны бросить все свои силы и обрушиться на них. Если волосатые демоны не хотят принимать нашу веру - пусть умрут!
Миссионеры одобрительно закричали, затопали ногами, обутыми в тяжелые походные сапоги, загремели мечами и копьями. Как только магистр поднялся на ноги, в зале снова повисла тишина.
- Все сказанное здесь греет мне душу и звучит для моего слуха как чудесная музыка, - сказал Гор. - Я искренне разделяю ваше негодование, братья. Рад, что вы поддерживаете меня и мое стремление разобраться с этой затянувшейся проблемой. К сожалению мои предшественники еще питали надежду сделать из грумов цивилизованных существ... Они желали им только добра, но на каждое добро иллирийцев грумы отвечали злостью. Они походи на дикую собаку, которой даешь кость, а она отхватывает за это тебе руку. Мои утопичномыслящие предшественники до последних своих дней мечтали помирить наши народы. Признаюсь, когда-то давно и я так думал. Пока наконец ко мне во сне не явился Божественный Улус и не указал мой путь. Мой путь - это путь крови, ибо лишь кровь способна поставить точку в этом деле. Грумы не способны контактировать с более развитыми существами, они не способны принять веру в Улуса потому что мыслят примитивно. А чего еще можно ждать от дикарей, воюющих между собой тысячелетиями? Меня удивило, что они смогли объединиться в один клан. Признаться, это нам не сыграет на руку, потому что гораздо легче победить врага, у которого нету консолидации внутри. Сейчас у них есть не только консолидация, но и подкрепление извне. Вильярцы стали на их сторону. Это усложнит нашу задачу. Значительно усложнит, но это не означает что мы не справимся, братья. Вы согласны со мной?
- Да!!! - загремела толпа.
- Великий Улус с нами, а их ждет бесславная кончина! - крикнул Гор, плюясь слюной. Для этой речи он уже прибегнул к речевым функциям, нужно было передать всем свои эмоции и настроить миссионеров на нужную волну. - Да будут же иноверцы прокляты во веки веков и стерты с лица земли!
- Прокляты! Прокляты! Прокляты!
- Да падет на них вся ярость Великого Улуса!
- Падет! Падет!
- Смерть иноверцам! - кричал в неистовстве магистр Гор.
- Смерть! - вторили братья не своим голосом.
- Сейчас я хочу представить вам моего ученика Матира. Подойди, мальчик мой.
Оробевший Матир не знал куда деваться от страха. Он побледнел. Хотелось убежать, скрыться куда-то. Матир не был приучен стоять перед такой огромной толпой.
- Смелее, мы все твои братья, - нежно произнес магистр Гор. - Этот мальчик побывал в плену у волосатых монстров. Мерзавцы издевались над ним, отсекли уши. Но эта жертва не будет забыта. До тех пор, пока по земле будет ходить хоть один грум, это не будет забыто. Матиррбах, стань на колени.
Приказной тон магистра заставил юного монаха пасть на колени и склонить голову перед Гором. Брат Дорбо подал магистру огромный двуручный меч, с дорогой рукоятью в форме рогатого черепа, сделанной из золота. В глазницах черепа сияли рубины. Гор взял меч и склонил его над головой Матира.
- Матиррбах Галлис Урбин, готов ли ты нести службу Улусу, выполнять все статуты Ордена, не зная пощады воевать с иноверцами?
- Готов, ваше святейшество.
- Готов ли ты всюду проповедовать нашу священную веру, информируя несведущих о силе Улуса?
- Готов, ваше святейшество.
- Матиррбах Галлис Урбин, волей Улуса, я, Магистр Ордена Миссионеров, задача которого очищать наш мир от еретической скверны, посвящаю тебя в Орден Миссионеров. Отныне ты член нашей семьи, брат. Поднимись и протяни мне правую руку.
Гор полоснул мечом по ладони, пустив зеленую кровь. Матиру не было больно, его глаза сияли, он был счастлив. Олан Птах вручил Матиру короткий но хорошо заточенный клинок с ножнами.
- Неси меч иноверцам и правду жаждущим, Матир, - сказал Птах. - Отвечай добром на добро, и злом на зло. Не посрами Орден. Но ежели поведешь себя недостойно, подло, проявишь трусость или маловерие - да постигнет тебя мучительная смерть и да будешь ты проклят во веки веков. Братья, возрадуемся же новой крови в нашем Ордене и поприветствуем нового миссионера!
Когда овации смолкли благодаря знаку Гора, который поднял вверх руки, магистр проговорил официальным тоном:
- А теперь я хочу сообщить вам, что на наше собрание почтил своим присутствием эн Иллирии!
На помост взошел эн Фиммарг Лухус Драггл. Правитель Иллирии был не молод, но и старым его назвать было нельзя. Ему было девяносто лет, но его походка была уверенна, а рука крепко держала меч. Глаз эна Фиммарга позволял поражать мишень из лука с расстояния ста шагов. Да и на здоровье он не жаловался. У эна было пятеро детей, четверо дочерей и сын, жена же его могла похвастаться красотой перед молодыми. Сыновья находились в составе Ордена, но отношение к ним было наравне со всеми, никаких привилегий не было.



Братья-миссионеры с радостью приняли к себе Матира. Никто не посмел даже косо на него посмотреть - знали что гнев магистра обрушится на голову любому, обидевшему его протеже. Матир получил все, о чем только можно было мечтать. Еще вчера он был простым послушником, спасшимся от плена, а сегодня он член Ордена, носивший вышитый на одеждах рогатый череп. Теперь никто не будет заставлять его выполнять черную работу, указывать когда надо молиться, когда работать и когда спать. Матир ликовал в душе. Да и находиться при самом магистре было огромной честью. Разве мог Матир еще недавно представить кем станет?
- О чем задумался, сынок?
Перед ним стоял улыбающийся Гор. Он опирался на посох, который вполне мог стать в его руках грозным оружием.
- Неужели нам действительно придется истребить всех грумов поголовно?
- Иного исхода нет.
- Но ведь они такие же живые существа, как мы. Также ходят на двух ногах, едят, спят, размножаются.
- Ты испытал на себе их манеры обращения.
- Но ведь и мы не лучше, - возразил Матир и тут же его щека вспыхнула болью.
- Не смей оспаривать замыслы Великого Улуса, мальчишка! Ты разочаровал меня, Матиррбах. Впредь оставь свои вольнодумства, иначе мне придется пожалеть об оказанном тебе покровительстве.
- Простите, ваше святейшество.
Задумчивый Матир вспомнил речь эна, в которой тот призвал истреблять всех грумов, находящихся в Иллирии, чтобы страна очистилась от еретической скверны . С этих пор им не будет пощады и каждый иллириец должен был выдавать грумов миссионерам, а в случае их укрывательства обвинялся в пособничестве еретикам. Наказание за такой проступок - мучительная публичная казнь. Вряд ли найдутся добряки, вознамерившиеся помогать дикарям. Начнутся гонения и улицы иллирийских городов будут залиты грумской кровью.
- Можешь быть свободным до вечера, - распорядился Гор. - А вечером я жду тебя у себя. Повторяю, пересмотри свои взгляды, негоже миссионеру так мыслить. А я же в свою очередь со своей стороны постараюсь направить твои мысли в нужное и правильное русло, но ты должен мне в этом помочь.
Матир отправился в город. Ему было интересно как простые люди восприняли призыв эна. Иллирийцы заметно оживились, всюду собирались компании и обсуждали войну с дикарями, мимо Матира группа иллирийцев протащила на аркане обнаженную избитую грумку. Она была вся в крови, поэтому Матир не смог определить ее возраст, но, судя по стройному телосложению она была еще очень молода. Но ей уже не суждено дать жизнь новому груму, вскормить его грудью и готовить еду для мускулистого мужа-дикаря. Ей предстояло умереть, стать объектом мести, жертвой войны. Матир даже не представлял сколько грумов жили в Иллирии. Их были тысячи, и далеко не всем удастся сбежать в родные земли. Матиру было жаль этих людей. Да, они были язычниками, но он не мог принять такое насилие по отношению к ним. Ведь единственная их вина была в том, что они не почитали Улуса. Магистр наградил бы Матира ударами тростью, а затем с позором выгнал бы из Ордена. Матиру было совестно за свои мысли, но что он мог с собой поделать?
Несколько пьяных молодых иллирийцев, в том числе и одна девушка, одетая довольно вызывающе, нещадно избивали ногами старого бородатого грума. Тот лежал на земле, свернувшись клубком и злобно рычал, не оказывая никакого сопротивления. Он понимал что дело не закончится простыми побоями, кои терпеть ему было не в новинку. Что-то произошло, что-то такое, из-за чего иллирийцы объявили на грумов охоту. Матир заметил на губах иллирийки злобную усмешку, затем она сказала что-то такое, отчего ее друзья залились смехом. Это не судило избиваемому ничего хорошего, да он и не ждал. Один из иллирийцев спустил штаны и начал мочиться на скукоженую жертву.
- Остановитесь! - не выдержал Матир. При виде миссионера, у которого на боку в ножнах покоился меч. - Мы не можем уподобляться им!
- И это говорит миссионер? - возмущенно поинтересовался один из мучителей грума.
- Прекратите это, - настаивал на своем Матир. - Или мне придется проучить вас.
Миссионерские облачения пока еще были для Матира непривычны, да и с мечом он управляться еще особо не умел. Но он видел несправедливость и хотел ей воспрепятствовать. Уж такой идеалист он был, и с собой ничего поделать не мог.
- Уйди, миссионер, не мешай праведному народному гневу, - сказал тот, кто справил нужду. Он вытащил из штанин здоровенный нож и демонстративно помахал им. Его лезвие было в зазубринах, что могло свидетельствовать о том, что хозяин его использовал довольно часто. Матир также извлек свой меч. На долю секунды буяны охнули, а затем обладатель ножа бросился на Матира. Молодой монах-миссионер призвал на помощь Улуса и закружил вокруг противника. Тот сделал несколько неудачных выпадов, после чего Матир решил рискнуть и пошел напролом. Он нанес бунтарю резаную рану в живот, после чего раненый схватился за живот и упал на колени. Его друзья тут же дали деру, не проявляя никакого желания испытывать остроту миссионерского меча на собственной шкуре.
- Спасибо, только зря ты вмешался, монах, - сказал грум, сплевывая кровь вместе с зубами. - Мне все равно умирать, какая разница сегодня или завтра - исход один.
- Не торопись отправляться к Великому Улусу.
- Миссионер, - подал голос раненный иллириец. - За что? За то, что выполнял приказ эна и твоего магистра?
- В приказе не значилось что вы должны издеваться над ними, - ответил Матир. - Если бы вы его просто убили, я бы ничего не сказал.
- Да? Тогда пойди спаси от толпы ту грумку, пока ее не сожгли, - алчно усмехнулся раненый. Худо-бедно он поднялся на ноги, обнаружил что рана не такая уж и опасная, какой казалась на первый взгляд, и это придало ему сил.
- Убирайся, - холодно бросил Матир.
- Непременно, монах, но перед этим я выполню приказ нашего правителя.
С этими словами он воткнул свой нож груму прямо в горло, насладился фонтаном красной крови, что-то недовольно пробурчав про ее цвет, после чего поковылял прочь, заметив вдалеке новую забаву. Матир поджал губы и пошел своей дорогой. Все что он хотел увидеть и узнать было увидено и узнано.
- Не знайте пощады в борьбе с дикарской нечистью! - орал не своим голосом босой глашатай. Он был одет в рваную сероватую рясу, худая рука, сжимавшаяся в кулак, была устремлена вверх. Бездонные черные глаза глашатая безумно блестели, он плевался, фыркал и дергался на месте. - Они и раньше годились только в качестве рабов, да и то подлых и неблагодарных. Показав свою истинную подлую личину, эти твари сами подписали себе смертный приговор! Никакой пощады грумам!
Обступившие его люди подавали одобрительные возгласы. Похоже, не было ни одного несогласного. Да и как он мог быть, если пойти против воли эна и магистра сразу же делало тебя еретиком. Матиррбах твердил себе что еретики сами виновны во всем, вспоминал как грумы издевались над ним, и приходил к выводу, что вряд ли смог бы найти с ними общий язык. Нет, эти особи не могли умственно прийти к вере в Улуса.



Прослышав о том что начало твориться в Иллирии, грумы разъярились. Они уже окончательно перестали бояться лысых и считать их какими-то высшими существами. Увидав на практике, что эти существа умирают точно также как и они, грумы начали действовать более решительно. Вильярцы вовсю тренировали грумов, учили их ходить строем, пользоваться мечами, грумы же в свою очередь показывали гостям некоторые приемы на топорах, советовали как лучше управляться с луком и какие стрелы подбирать для боя и охоты. Оказалось, это было целое искусство. К тому же очень сильно мешал языковой барьер. Вильярцы не понимали грумский язык, а те вильярский. Ич-Гур с сыновьями выучил вильярский благодаря Альвару. Дженкинс тоже нечал понемногу изучать грумский и делал определенные успехи.
Первыми порывами грумов было выдвинуться в страну лысых и спасти своих собратьев. Старейшина решительно запретил этого делать.
- И себя погубите, и всех нас поставите под удар, - сказал Ич-Гур. - Тут надо действовать осторожно. Пока еще мы не готовы к сражению, но всему свое время.
- Ваши люди быстро учатся, - заметил Дженкинс. - Я прав, Джоэль?
Старпом угрюмо посмотрел на лорда, затем на старейшину, и кивнул головой.
- Нам надо хотя бы дней двадцать для завершения тренировок, - говорил лорд. - Лишь после этого у нас будет хоть какое-то дисциплинированное войско, способное подчиняться приказам. Ваши люди неплохие воины, старейшина, но с командирами у вас серьезные проблемы. У них нет опыта.
- Всему свое время, - буркнул старпом.
- Верно, Джоэль, - поддакнул капитан Дик. - Когда-то и я не умел лазить по снастям, ставить паруса и ловить ветер. Но с временем приходит опыт.
- У нас этого времени очень мало, - ответил Ич-Гур. - Перебив всех грумов у себя, лысые придут к нам.
Старейшина пригласил Дженкинса и его ближних друзей отужинать и попотчевать их свежеиспеченной дичью и вкусной рыбой. На столе были и куропатки и перепела, и даже поросенок, пахнущий так вкусно, что слюнки текли даже у сытого. Вильярцы восхищенно смотрели на стол, прикидывая так ли ужинает владыка Беллар? Впрочем смотреть на еду долго не пришлось, старейшина Ич-Гур радушно попросил гостей оценить "стряпню".
- Благо, наши края всегда полны живности, на которую можно поохотиться и реки богаты разнообразной рыбой, - рассказал Ич-Гур. - Иллирийцы производили с нами обмен товара - мы им дичь, а они нам свои фрукты.
- А на их оружие меняться вы не пытались? - спросил Джоэль.
- Лысые не считают нас за людей, о каком оружии может идти речь? Тем более они знали что придет день, когда ни о какой дружбе между нашими народами не будет и речи. Иллирийцы планировали это заранее.
Гости упорно работали челюстями, тщательно пережевывая вкусную сочную пищу, запивая славным вином.
- В каких богов вы веруете, старейшина? - поинтересовался капитан Дик.
- Мы верим в силу природы и боги наши живут повсюду - в деревьях, горах, реках, земле, - пояснил Ич-Гур, ничуть не смутившись вопросом. - Когда они к нам благосклонны, то посылают нам хороший улов и урожаи, благословляют доброй погодой. Когда же боги гневаются - на наших землях мор, засуха, болезни. Дабы ублажить богов, мы приносим дары к деревянным изваяниям. А какова ваша вера?
- Мы верим в священный Триумвират богов, - сказал капитан. Верил ли по-настоящему в этот триумвират, вряд ли он смог бы ответить и сам, но сказав "мы", подразумевал весь вильяррский народ. - Мона - Богиня-Творец, создавшая все живое, землю, моря и леса... Делго - Бог плодородия, он помогает нам собирать богатые урожаи. Миррог - Бог правосудия, наказывающий грешников и преступников.
- Старейшина! Старейшина! - в шатер влетело несколько встревоженных грумов. - Они близко!
- Кто?!
- Войско лысых, они едут к нам! Мы лично их видели, все на лошадях.
- Плохи дела, - сказал Альвар. - Впрочем, не смертельны. Старейшина, я могу говорить?
- Говори.
- Я, Умрак, Толг и лорд Дженкинс возглавим четыре отряда и попытаемся окружить лысых. Если этого не удастся, мы постараемся заманить их в ловушку.
Дженкинс припомнил разговор с Альваром, который произошел вскоре после того, как был заключен союз со старейшиной грумов. Альвар привел своего бывшего лорда на тихую лужайку теплым погожим днем. Неподалеку журчал ручей, впадающий в чистую реку, на которой рыбаки занимались своим привычным делом. Кто-то расставлял сети, кто-то плыл на лодке к середине реки и удил рыбу оттуда, надеясь что с глубины клюнет крупный хищный рыбный зверь.
- Как тебе грумы? - спросил Дженкинс.
- Люди как люди, - ответил Альвар. - Внешне не больно с нами похожи, но внутренне почти такие же как мы.
- Тебе они нравятся. Доверяешь им?
- Как я могу не доверять тем, кто вытащил меня с того света? - Альвар примостился на мягкой траве, скрестив под собой ноги.
- Ты уже был на том свете, дружок, - загадочно проговорил Дженкинс. - На сколько я могу судить, и не раз. Как и мы.
- Мы?
- Марк, Род, Генрих и я. Мы выходцы из Зеленой Долины, о которой помним уже лишь одно название, которое вскоре мы навсегда забудем, как бы того ни хотели. Ты еще что-то помнишь о нашей прежней жизни?
Альвар погрузился в молчание. Должно быть он силился что-то вспомнить, или просто держал паузу. Затем он отрицательно покачал головой, признавая что не помнит ничего.
- Я также. С нами что-то происходит после смерти, и я не знаю что, мы каким-то образом не можем умереть, вновь просыпаясь в этом мире, и забывая о том как умерли ранее. Ранее меня это пугало, сейчас я даже не знаю как к этому относиться.
- Никак. Мы не в силах ничего изменить.
- Я также мыслю. Однако меня забавляет и настораживает мысль о том, что после очередной смерти я вновь открою глаза, и вновь возьму в руку Зальберг, и вновь буду проливать им кровь.
- Грумы говорят: "Не задумывайся о замыслах богов, все равно не поймешь".
- Твои грумы не глупые люди, Альвар.
Дженкинс вспомнил этот разговор и в разгар битвы, когда кругом свистели стрелы и звенели мечи. Попытка окружить лысых провалилась сразу же. Разведка иллирийцев сработала отменно. Они узнали про намерения грумов еще до того, как те начали маневры по окружению. С Дженкинса лился пот, но его меч проливал не меньше вражьей крови. Он вертелся на месте, делал перекаты, заходил врагам сзади, что-то кричал и разил Зальбергом. Грумы также издавали боевые кличи и бесстрашно бросались на лысых. Битва была на столько ярая, что даже иллирийцы начинали что-то выкрикивать, вопреки своему молчанию. Сейчас было не до телепатии, не до мысленных посланий. Вся энергия была сконцентрирована на физическое состояние.
- Они сильнее!
- Чудовища превосходят наши силы!
- Это не наша война!
- Я уношу ноги, а вы подыхайте неизвестно за что!
Такое настроение было у экспедиторов, которых возглавлял лорд Дженкинс. Он покраснел от злости, жестко расправился с двумя лысыми, ухватил за горло будущего дезертира, которым оказался здоровенный рубака.
- Если ты сейчас же не поднимешь свой меч и не начнешь драться, я задушу тебя собственными руками! - прокричал Дженкинс. - Это касается всех! А ну бросили психовать, сволочи! Эти недоноски смертны как и мы, так вперед же, отправьте как можно больше лысых демонов на тот свет!
Слова лорда подействовали, но не на всех и не надолго. Дженкинс восхищенно смотрел на то как умирали грумы. Издавая предсмертный клич, грумы гордо испускали дух, оставаясь несломленными. Побежденными, но не сломленными. Вильярцы же понимали что это не их страна и не их война. Далеко не все понимали за что надо умирать. Слова словами, но когда смерть бродит рядом, невольно начинает темниться рассудок и человеком овладевает страх. Пока не запахло жареным, вильярцы были готовы на все... на словах. Должно быть никто не думал что все дойдет до войны. А если и дойдет, то лысые окажутся слабее. Не оказались. Иллирийцы были хорошо подготовлены к военным действиям. на их стороне был Великий Улус.
Зальберг позеленел от ядовитой иллирийской крови. Смрад стоял невыносимый, глаза слезились, но малейшая оплошность или отвлеченность грозила смертью.

Дженкинсу был чужд образ жизни кочевников. Наверное, чтобы полностью понять грумов, нужно ими родиться. При всем том они были довольно открытые люди, хоть и непросвещенные. А просветиться можно в любой момент. Тем более для грумов основная наука заключалась во владении оружием и разводом лошадей. В школы они не ходили и грамматике и математике, да это не особо им и надо было. У грумов была своя наука. Грумские женщины были довольно привлекательны. Почти все умели с детства не только готовить пищу, но и добывать, в противном случае какому уважающему себя грумскому мужчине нужна жена-неумеха? Мужчины же с самого детства учились управляться с лошадьми, ухаживать за ними и обучать. Получалось так, что юные наездники обучали своих лошадей, а жеребята и молодые кобылы учили своих будущих ездоков. Наездники выбирали себе коня еще с детства. Это была целая церемония, в процессе которой надо было завоевать доверие коня и понравиться ему. Ни один уважающий себя и собственный клан грум не позволял себе насильно подчинять лошадь. Все происходило по обоюдной симпатии. Тот же, кто проявлял жестокость или неуважение к лошадям немедленно был приведен к старейшине на суд. Суд как правило был скорый и справедливый. Преступника приговаривали к жестокому избиению, после чего следовало изгнание из клана.
Иллирийцы переговаривались телепатически, чтобы враг не слышал их голосов. Это помогало давить на психику иноверцев. Иллирийцы пытались читать их мысли, влазили к ним головы. Это удавалось не каждому, а только самым сильным телепатам. И если такой взлом мозга совершался, то противник был побежден еще увереннее чем от меча. Некоторые бросали оружие и бросались наутек, другие падали на колени и слезно просили пощады, а были и такие, которые направляли собственный меч себе к горлу. Юный Матирбах был приставлен к благородному Дорбо по личному приказу Магистра. Он впервые видел битву, и уж тем более участвовал в ней. Для Матира было необычным видеть возле себя смерть врагов и единоверцев. Он еще не закалился, чтобы не замечать жестокости и использовать ее против врага. Но все приходит со временем. Поэтому хотел Матир убивать или не хотел, никого не волновало. Оказался в гуще сражения - сражайся или умри, но умри как можно достойнее во славу Улуса!
- Держать строй! - не своим голосом ревел Дженкинс. - За принцессу Рейн!
Грумы что-то кричали на своем, должно быть воинственные кличи , направленные на запугивания противника. Бой приближался к завершению. Уже пали два славных брата Умрак и Толг, из последних сил убивающих лысых демонов, их окровавленный отец, лишившийся руки, еще пока рубил топором иллирийца. Кровь обильно вытекала из обрубка руки, вот-вот и он упадет как сыновья. Альвару тоже порядочно досталось, кровь сочилась из раны на лбу и заливала глаза, но он высмотрел Матира и бросился к нему. Юный монах-миссионер не успел ничего сделать, когда Альвар мечом рассек ему грудину аж до горла. Дорбо попытался отомстить за воспитанника, он был сильным бойцом, натренированным и опытным. Альвар начал уклоняться от ударов меча, бранясь от всей души. Он хохотал, изрыгал проклятья на головы всех лысых, прыгал и вертелся, чем изматывал и злил Дорбо. Но Дорбо был старее, намного старее Альвара, некогда звавшегося Мэдором. Альвар улучил момент, сделал перекат и зашел иллирийцу за спину. Мгновение, и острие меча вышло из иллирийской груди. Дорбо умирал. Он отправлялся к своему грозному богу. Вслед за своими единоверцами. Альвар устало сел на землю и опустил голову. Он уже перестал слышать звук сражения и ощущать запах крови, пота, дерьма, блевотины и смерти.
- Вставай!
Ему протягивал руку Дженкинс. С ним был Род и Марк.
- Где Генрих? - спросил Альвар первое что пришло на ум, когда разум начал к нему возвращаться.
- Погиб, - ответил лорд. - Если не хочешь и ты погибнуть - уходим.
- Это бегство.
- Отступление, - уточнил Дженкинс, - отступление.
- Ты притащил своих людей сюда и сейчас приказываешь отходить? - разозлился Альвар.
- Сынок, если хочешь подыхай и не морочь никому голову, - злобно сказал капитан Дик. - Я потерял своих лучших людей. И Джоэля.... хочешь умирать - вали в гущу боя, врагов как видишь хватает. Этих сволочей даже больше чем раньше!!!
- Отступаем! - приказал Дженкинс, - грумы, отступаем!
Грумы же предпочли смерть отступлению.
- Извините, лорд Дженкинс, но я лучше достойно погибну с братьями, это лучше чем бежать с поля боя, поджав хвост.
Сказав это, Альвар ринулся в бой. Вильярцы ждали приказа. Они смотрели на Дженкинса с немым вопросом - так что же делать?
- Нам не победить в этом сражении, я приказываю немедленно отступать! Мы изрядно потрепали лысых тварей, но и они, насколько я вижу, убили многих наших. Большинство наших...Я предлагаю грузиться на корабли и возвращаться домой. Чтобы вернуться сюда с многотысячным войском и уничтожить эту проклятую страну лысых! Я клянусь вам....
Он не смог договорить свою речь. Силился, но не смог. Схватившись рукой за простреленное горло, он начал захлебываться кровью. Предательская стрела была пущена исподтишка и очень метко. Лучник не успел вставить следующую стрелу как сам был убит. Агония лорда была недолгой, но для Дженкинса она казалась вечностью. Зальберг выпал из его окровавленных рук и плотно вклинился острием в землю.

Сижу я сегодня, пребывая в довольно меланхоличном настроении и вспоминаю один свой роман о Рейхе. Начал вспоминать как же давно все это было. И тут вспомнил о Li.ru, сайте, фактически на котором я и вошел во всемирную паутину, публиковал на него свои мысли, стихи, рассказы и романы, если их можно так назвать. Забросив Ли.ру, я перешел на ЖЖ, временами публиковав туда свои произведения и кое-какие мысли. Однако сравнить время, проведенное на Ли.ру с ЖЖ нельзя. Перелистывая страницы, удивляюсь как мог настрочить так много постов. И с удовольствием замечаю, что мои взгляды на вещи каким были такими и остались. Последовательными.
Последний мой пост датируется далеким 19 февраля 2013. Нынче на дворе 2015, и с тех пор утекло довольно много воды. Знаю, что этот дневник читало пару человек, с которыми я поддерживаю связь и через другие соцсети, но дело не в этом. Дело в первичности. Как-никак российский Ли.ру стал для меня стартом, это запоминаемо (Дионисий меня в этом поддержит).
Итак, на протяжении всего времени отсутствия я пропадал на ЖЖ и на Фэйсбуке, где остаюсь и поныне. В моей же стране за это время произошли колоссальные изменения, которым я хочу дать оценку. Те, кто читает мой ФБ превосходно ее знают, но повторюсь тут, для жителей Российской Федерации, которым мои слова придутся не по душе. После того как украинский народ скинул Януковича в следствии Майдана, Путин десантировал в Крым так называемых "зеленых человечков" - вооруженных людей без опознавательных знаков (а иногда с нашивками РФ), захвативших административное здание... Затем под дулами крымские депутаты проголосовали за отсоединение от Украины и попросили помощи у РФ, а далее стали частью Федерации. Путин захватил Крым, не убив ни одного человека... Можно ли это сравнить с возвращением Наполеона с острова Эльбы, когда он вернул себе императорский трон, не убив ни одного человека? Возможно. Но Путин не Наполеон и им никогда не будет. Захватив Крым, Владимир Владимирович на этом не остановился. "Зеленые человечки" появились в Донецке, Луганске, Одессе, Харькове... Российская техника была зафиксирована в этих городах. Итог - Донецк и Луганск провозгласили себя независимыми республиками ДНР и ЛНР во главе с Губаревыми, Плотницкими, Стрелковыми. Украинская власть не промолчала, как это было с Крымом, и начала антитеррористическую операцию (АТО). Многие добровольцы прямо с Майдана отправились воевать за свою землю. Там были люди и с запрещенного в РФ "Правого сектора" и с других добровольческих батальйонов. Это началось еще в 2014-м. Сейчас 19 сентябся 2015, АТО, или другими словами необЪявленная война с Россией продолжается. Погибли уже тысячи, если не десятки тысяч. Донбасс разрушен в ходе боевых действий, люди остались без крова. В ходе агрессии используется запрещенное оружие, в том числе и "Грады". Путин не желает присоединять к России ДНР и ЛНР, предпочитая оставить эти проблемные регионы с разрушенной инфраструктурой и боевиками Украине. Новый президент Украины Порошенко, обещавший завершить АТО за месяцы обещаний выполнить не может. Он активно посылает украинцев воевать, вопреки их воле. Ныне добровольцев уже нет, ибо люди видят что их кидает собственная власть. Правительство Яценюка берет кредиты якобы под АТО, но до АТО деньги не доходят. Если бы не волонтерская помощь, то бойцы страдали бы и от холода, и от голода, были бы голыми, босыми, без оружия и броников. Ситуация очень печальная. Украинцы разочаровываются в Порошенко и Яценюке, рейтинг которых упал ниже некуда. Путин делает все чтобы развалить Украину на части, а нынешняя украинская власть берет кредиты у Запада, убеждает народ что понижение уровня жизни зависит от войны и от агрессии Путина. Оправдание мягко говоря не убедительное, разве что для электората самого Порошенка. Россия называет украинских военных карателями, подобно фашистам. Но ведь россиян никто не звал на Донбасс. Так что же истинные каратели, господа россияне путинисты?
Пока что завершу этот пост, прикрепив фотографии из зоны военных действий. Кроме этого я планирую остаться здесь и постить сюда новые произведения по мере их поступления и свои размышления относительно всего.




1.


2.


3.


4.


5.

Джек предложил напарнице хлебнуть коньяка, припасенного в бардачке на всякий случай. Девушка раздраженно отмахнулась от предложенной бутылки. Джек улыбнулся и не отказал себе в небольшом глотке для бодрости. На улице было зябко, и он слегка промерз. Удивительно как не замерзла Диана.
- Ладно, есть идеи? – деловито поинтересовалась Диана Смит. – Что будем со всем этим делать?
- Я знаю, куда надо ехать, - загадочно сказал Джек.
- Куда? – подозрительно покосилась Ди. – Честно говоря, у меня нет ни одной идеи.
- На вскрытие! – воскликнул Джек с таким азартом, будто крикнул заветное «Бинго», сорвав в казино приличный куш. Если бы не железная выдержка Дианы, то ее непременно бы вырвало, однако же сказывалась великолепная физическая и психологическая подготовка. Место находки трупа уже исследовали вдоль и поперек, так что ничего нового в этой мути не найдется. А вот сам труп мог много чего рассказать.

Посиневший обнаженный труп молодой девушки был в ужасном состоянии. Судмедэксперты разводили руками и шепотом говорили что такого сроду не видывали. Однако же для опытных детективов Джека и Дианы этот труп был далеко не первым и уж конечно не последним. Джек хотел еще подначить напарницу, но вовремя понял что шутки сейчас ни к месту. Диана была напряжена. Не каждый день на трупе вырезано «Диана Смит».
- Это послание, - задумчиво сообщил Джек, наклонившись над издавающим душок трупом девицы. Диана находилась на расстоянии от находки, ей было неприятно читать свое имя на трупе.
- Разберемся что это, - решительно заявила Диана Смит. – Для начала мы установим личность жертвы.
- А если ее тоже звать Диана Смит? – предположил Джек. Он задумчиво осмотрел тело, распорядился немедля оцепить место страшной находки и увел напарницу в машину. Как всегда у Джека возникла идея…

Решил неизбежно подать признаки жизни дабы кто-то не подумал что я отошел в иные миры. Пока еще пребываю в этом мире и в этой телесной оболочке. Недавно начал понемногу писать сагу, слушаю King Crimson. Более новостей пока нет.

3 июля 1971 года этот грешный мир покинул великий поэт, лидер культовой американской рок-группы "The Doors" Jim Morrison. Не предавайте забвенью великих...

Сначала было очень трудно. Но ведь никто никогда и не говорил что война занятие простое. Ни в одном трактате о войне вы ни найдете таких слов. Разве что его составлял человек цивильный, не имеющий никакого отношения к солдатской службе, не державшего в руках меч и не проливавшего крови на поле брани. Такой трактат можно смело предать огню.
Трудно было от неуверенности. Неуверенности в неожиданных союзниках, примкнувших их лагеря мятежников. К тому же была ночь. Позиции врага были плохо заметны, хотя где не-где горели факелы. Никто не ожидал, что врата Занты отворятся сами собой и оттуда выедет армия. Трой задумал немного напугать врага, приказав трубачам громко играть, а барабанщикам отбивать строевой шаг. Это подзадорило солдат и позволило им смело идти на неприятеля. От Троя не укрылись огромные тараны, которые планировалось использовать со дня на день против массивных зантовских врат и стен. Были тут и пресловутые требушеты, метавшие каменные глыбы. Они стояли на приличном расстоянии, и среди ночи увидеть их не было бы возможным, если бы не зажженные факелы, освещавшие эти хорошо охраняемые объекты. Ну что, время пришло. Теперь надо бросаться в бой и ждать прибытия подкрепления из Пралла, которое должно в это время сидеть в засаде, если их конечно не обнаружили. Тогда всему конец. Защитники погибнут, так и не выполнив своей миссии.
- За короля Виргиния! - крикнул Трой, подняв длинный Зальберг, словно демонстрируя его богам, мол, глядите, чем я буду уничтожать врага.
- За короля! - повторили солдаты и ополченцы.
- За короля! - поддержали бароны и лорды, командовавшие легионами.
- Король с нами! Вперед! В атаку! - не своим голосом кричал Трой. Его крик разлетался повсюду. Приказ расходился из уст в уста по легионам, находившимся далеко от военачальника. Армия была на столько огромна, что не все имели возможность слышать барона Троя.
И вот зантовское войско бросилось на врага. Воргцы со своими мовэрийскими союзниками заметно всполошились. Их солдаты отдыхали в палатках, будучи предельно пьяными. Когда Трой убил одного такого бравого вояку, тот был полуголый, и от него разило прокисшим вином.
То ли боги оказались на стороне защитников, то ли это было делом случая, но армия из Пралла ударила по воргцам с тыла, как и было задумано. Воргцы оказались зажаты с двух сторон. Отступать было некуда. Паника возникла только в расположениях сил Гибрука. Воргцы продолжали сохранять ледяное спокойствие. Даже тогда, когда их головы отделялись от тел, когда могучие северные духовники теряли конечности - даже тогда они хранили священное молчание.
- Лучники! - крикнул Трой. - Огонь!
Одетый в латы Виргиний ехал рядом с Троем и воевал длинным мечем, украшенным рубином на рукояти. Очень скоро чья-то кровь слилась с камнем.
- Вперед! - командовал барон Трой. - Маркиз, помогите союзникам!
Маркиз Карлайл пришпорил коня и помчался со своим отрядом к пралловским баронам, сражающимися с превосходящими силами противника.
Рассвета никто не заметил. К этому времени все вокруг было усеяно изрубленными трупами, а на земле сворачивались лужи крови. Трой вытер лицо от брызг крови, убедился, что Виргиний рядом, и подозвал к себе графа. Буркгард сиял. Его кавалерия показала себя превосходно, и ему было чем гордиться. Сражение еще не завершено, и, тем не менее, стал, виден исход. Воргцы терпели поражение. Им приходилось пятиться, а сзади их добивали как бешеных собак пралловцы.
- Еще немного - и конец, - говорил граф. - Другие давно бы сдались.
- Воргцы не сдаются, - нехотя бросил Трой. - Придется добивать их.
- Это будет стоить нам человек триста-пятьсот.
- Ничего не поделать. Дожимай их, граф.
В это время на своем коне подъехал запыленный маркиз. Его кираса была измята, а голова замотана тряпкой, из-под которой сочилась кровь.
- Вы ранены? - спросил Трой.
- Пустяк, - махнул рукой Карлайл. - Жаль только шлем. Он у меня хорош, с перьями. Ваше величество, барон Трой - рад известить вас о сдаче в плен баронета Гибрука.
- Гибрук сдался? - удивился граф. - Не ожидал.
- Еще как сдался. Молил меня не убивать его. Пощады просил гад, - лыбился маркиз Карлайл. - Я приказал его связать и надежно стеречь. Солдаты хотели его растерзать, но я предупредил, что если волос упадет с его головы - я повешу осмелившихся нарушить мой приказ. С тех пор желающих расправы над баронетом поубавилось. Желаете его видеть?
- Нет, пока не до него, - поспешно ответил Трой. - Проверьте правый фланг и если обнаружите там врага - гоните его на нас.
- Приказ понял, - кивнул маркиз.
Только сейчас Трой ощутил, что ранен. Он посмотрел на левый бок и обнаружил там обрубок стрелы. Очевидно во время боя, он обрубил стрелу и напрочь забыл о ранении. Все бы ничего, но в глазах его потемнело, и он рухнул с лошади. Как его несли, он не помнил. Когда барон открыл глаза, то увидел лица графа и маркиза Карлайла. Барон лежал на мягкой постели в светлой комнате голый по пояс и весь в поту. Он ощущал жар, исходящий от раны на боку.
- Наконец-то, Трой, - обрадованно сказал граф. Барон силился что-то сказать, но это удалось не сразу.
- Победа? - спросил он.
- Да, мы победили, - улыбнулся маркиз. - Благодаря вам мы одержали победу. Враг повержен. Пойду, скажу королю, что вы очнулись. Мы все переживали за вас.
- Как вы себя чувствуете? - граф склонился над Троем как заботящийся отец перед сыном.
- Хреновато. У меня жар.
- Вас осматривал лекарь... - граф посмотрел на маркиза, гадая надо ли говорить дальше.
- Говори как есть, - приказал Трой. - Стрела отравлена да? Я так и знал.
- Да, мерзавцы использовали отравленные стрелы, - признался граф. - Но лекарь сказал что все обойдется.
- Сколько времени я тут лежу?
- Семь дней. Ты бредил, звал Марвиуса, жену. Клял Джо и его приспешников, мятежников, - рассказал маркиз.
- Значит, свою миссию я уже выполнил, - подытожил Трой. - Королю больше ничего не угрожает?
- Король в порядке. Бароны Викар, Грэгорус и сир Таврас принесли ему клятву верности. Вчера состоялся суд над баронетом Гибруком. Виргиний его казнил мечем. Видел бы ты это, Трой. Можешь гордиться нашим королем, он мужественный юноша. - Граф Буркгард подал другу воды.
- Почему Виргиний марал об него руки? - спросил Трой, глотая ртом воздух. Он был очень бледен и сильно похудел за эти пару дней.
- Он сам так захотел. Сказал, что коль ему не удалось самолично казнить Джо, то сами боги ему велят казнить Гибрука.
- А что Керк?
- Убит. Вместе со своими молчальниками... Принцесса от тебя не отходила, ночи не спала. Недавно удалось уговорить ее отдохнуть.
Трой обессилено застонал и закрыл глаза.
- Теперь я могу умереть спокойно.
- Не неси чушь. Маркиз возвращается. С ним король и принцесса. Мы вылечим тебя.
Это можно назвать прощанием? Прощанием с теми, кто тебя окружал последнее время. Кому ты был дорог, и кто был дорог тебе? Рана болела невыносимо, будто туда засунули раскаленный докрасна металл. Трой всегда хотел умереть в бою быстро, без мучений. Какая досада, что ему приходится валяться в пропитанной потом постели и заживо гнить от разъедающего рану яда. Словно насмешка богов нависла над ним. А может это расплата? Расплата за все, что он сотворил дурного в своей жизни? Трой убил очень много людей, но никогда он не поднимал свой меч ради забавы. Он всегда давал противнику равные шансы. Убивать безоружных приходилось не раз, но это было убийство из милосердия, о чем его молили сами искалеченные и истекающие кровью воины. Где же сейчас тот благородный человек с мечем в руке, который сможет прекратить страдания самого Троя? Графа просить бесполезно. Лорд Дэцимус или Марвиус могли бы понять состояние барона Троя. Разум начинал мутиться, на глаза наворачивалась пелена, сквозь которую терялись контуры всего. Трой начинал слепнуть. Он уже не чувствовал левую ногу, очевидно отнимался весь левый бок. Именно там торчал обрубок отравленной стрелы, вытащить который никто так и не осмелился. Трою приходилось медленно отходить к богам на ложе. Вот кто-то положил на его лоб ладонь. Он узнал очертания Дианы, но не увидел слез на ее глазах. Он их почувствовал. Несколько слезинок упали на его лицо.
- Ваше высочество, - приветственно сказал Трой.
- Как я рада, что вы живы. Когда вас вынесли с поля боя, вы были без сознания и находились в таком состоянии до сих пор. Иногда по ночам вы бредили, - рассказывала Диана. Девушка хотела рассказать Трою обо всем, что тот пропустил, о своих переживаниях.
- А я рад, что вы целы и невредимы.
- Барон Трой, я не знаю как вас и благодарить за все, что вы сделали для... - начал король.
- Это была моя обязанность, ваше величество, моя миссия. Я делал то, что должен был делать. Верно, Марвиус?
- Он разговаривает с Марвиусом? - шепотом спросил маркиз. - Но ведь он мертв.
- Я тоже скоро буду мертв, друзья мои, - выдавил из себя Трой.
- Нет-нет, лекарь сказал, что вы выживете, - поспешила уверить принцесса.
- Это вряд ли, ваше высочество, вряд ли, - изрек Трой и впал в забытье.

После славной победы, народ начал чуть ли не боготворить Виргиния. Много благодарных слов относилось и к барону Трою. Понемногу страна начала отходить от войны. Поля вновь засеяли, мужики оставили дубинки и взялись за лопаты, женщины занялись своими сопливыми, вечно орущими детьми и прочими хлопотами. Во дворце в Занте все старались разговаривать как можно потише, будто где-то тут спит царственный младенец, которого нельзя будить под страхом смерти. Этим младенцем был умирающий барон Трой. Виргиний приказал не шуметь и непрестанно молиться за здравие Троя. Монахи немедля заперлись в Церкви и начали мессы, среди которых были моления и за здравие короля с принцессой. Трою становилось все хуже, и никто не мог ему ничем помочь. Лекари разводили руками, говоря что против этого мрахусского яда нет противодействия. Король назначил награду тому, кто поставит Троя на ноги. Желающих награды было много, вот только никто не смог ничего сделать. По всей видимости, барон был безнадежен. Он все чаще бредил, жар никак не спадал. На десятый день Трой попросил меч. Половиной рта он еле выговорил одно-единственное слово: "Зальберг". Барон хотел отойти к богам, сжимая в руках свой меч. Диана ходила с красными глазами и бледным лицом, словно привидение. Почти все время она сидела возле барона, разговаривая с ним, наблюдая с ужасом, как мерзкие и толстые пиявки сосут "дурную кровь" Троя. Раз в день барону пускали кровь, после чего ему на время становилось легче. В эти короткие часы облегчения Трой имел возможность говорить и давать наставления королю. Виргиний слушал очень внимательно, силясь запомнить каждое слово. Диана даже что-то записывать умудрялась. Трой никогда не думал, что за ним будут записывать как за учителем. В таком предсмертном состоянии думать ни о чем не хотелось. Мысли сами лезли в голову. Он учил Виргиния быть честным и отважным, а также благочестивым, словом, пояснял ему, что писано в рыцарском кодексе.
Барон Трой лежал с полуприкрытыми глазами. Он ощущал смрадный запах и ненавидел себя за то, что вынужден заживо гнить, вместо того чтобы быстро умереть как солдат. Почему боги не дали ему легкой смерти? Разве не искупил он все свои грехи, твоя добро? Творить добра без равномерного зла невозможно, и все-таки почему так происходит? Он спас детей из заточения, помог взойти на престол Виргинию и вот награда. Рана ужасно смердела, Трой удивлялся, как это Диана не морщит нос, сидя рядом с ним.
- Ступай отдыхать, принцесса, - выдавил из себя Трой. Его уже мало кто понимал. Только Диана и граф.
- Нет-нет, мне хорошо здесь.
- Барон, это меньшее из того, что мы можем сделать для вас, - важно сказал Виргиний, после того как сестра пояснила ему слова барона.
- Я не заслужил того, чтоб вы сидели тут, - говорил Трой.
- Заслужили, еще как заслужили! - в сердцах воскликнула Диана. - Ну почему все так несправедливо?
"Ты еще так мало знаешь о несправедливости", - подумал Трой.
- Ваше величество, что вы испытывали казня Гибрука? - спросил Трой. Надо было знать, в кого начинает превращаться Виргиний - в благородного правителя или же в деспота.
- Я никогда не убивал людей. Мне было страшно, но я знал что за мятеж баронета следовало казнить. Его смерть должна быть показательной и поучительной. Я пересилил страх, взял себя в руки и опустил меч на шею Гибрука. А сейчас я вас оставлю - меня ждут в тронном зале, - сказал Виргиний, поспешив скорее выйти из вонючего помещения. Диана не могла винить за это брата. Тем более что у того и правда могут быть королевские дела. Виргиний уже не тот забитый мальчик, глядящий на небо за стенами Черного замка.
- Вам не больно? - спросила Диана.
- Физическая боль - ничто. Важна лишь духовная боль. Вот эту боль унять нельзя. Мне больно умирать, сознавая что я оставляю вас так рано. Ну да ничего, принцесса. Боги с вами.
Трой издал странный гортанный звук, от которого Диана подпрыгнула на месте. Лишь после она поняла, что Трой так смеется. Ему стало смешно оттого, что он заговорил как Марвиус. Ведя бездуховную жизнь, лишь перед смертью он начал постигать эту самую духовность. Сражаясь за рыцарские идеалы, барон верил в основном только в себя и рассчитывал на собственные силы. В самых крайних ситуациях человек ищет подмоги у сверхъестественных сил. Таких ситуаций у барона было достаточно, но на богов она надеялся только в считанных случаях, одним из которых была битва при Занте. Вялой рукой Трой прогнал от лица жирную муху, жаждущую полакомиться гниющей плотью рыцаря.
"Еще рано, погоди немного, - думал барон. - Еще пару дней полетай, и прилетай когда я умру. Тогда можешь делать с моей плотью все что хочешь. Хоть прилетай со своими крылатыми друзьями. Мне будет насрать на все это. Насрать. Марвиус, скажи мне хорошо ли там, куда я иду? Хотя какая разница? От того что я узнаю, я не перестану туда идти. Дело сделано, пора отходить".
- Барон.
Трой открыл глаза. Перед ним склонилась все та же прекрасная девушка, не дающая барону спокойно умереть.
- Вы должны бороться, не сдавайтесь. Вы - рыцарь, а рыцари никогда не сдаются. Они не ведают страха.
- Страха нет. Есть лишь неизбежность, неминуемый исход. Смерть и рождение вполне обыденные вещи. Кто-то умер, а кто-то родился. Не беспокойтесь обо мне, принцесса. Улыбнитесь, не плачьте.
Диана силилась улыбнуться, но слова Троя были так страшны, что она смогла лишь утереть слезу.

- Трой умирает, - деловито сказал маркиз Карлайл. Он пестро вырядился в красный бархат и намеревался оседлать своего жеребца. Невыспавшийся конюх приготовил коня и вручил маркизу поводья. Граф все еще не снимал доспехов, расставшись только со щитом. - Что будем делать с мятежными баронами?
- Трой может выжить. Я хорошо знаю этого сукина сына, - сказал граф Буркгард, сев в седло своего мерина. - Бароны заслужили прощения. Если не проштрафятся в будущем. Думаю, каждый заслуживает на второй шанс, разве нет?
- Не хотелось бы чтобы при дворе были склоки и интриги.
- Они были при дворе еще до рождения наших родителей, маркиз. Викар интриган, это так. Пусть интригует, если ему это так нужно. Мы будем пристально следить за ним. Вы будете, Карлайл. Не забывайте кто вы.
- Я - глаза и уши короля.
- Именно. Так что фактически вы стали главой тайной полиции. Постарайтесь не устраивать репрессий.
Маркиз кивнул, гадая, пошутил ли Буркгард. Граф шутил очень редко, а если и шутил то на столько тонко, что порой становилось немного непонятно над кем или над чем тот соизволил пошутить. Поэтому маркиз слегка нахмурился, размышляя, не решил ли Буркгард подшутить над ним, напоминая о важном титуле, жалованном самим королем. Решив, что ему показалась издевка в голосе графа, маркиз тронул коня с места. Стояла теплая погода, день был солнечный, так почему бы не прокатиться? Граф принял приглашение маркиза и приехал к нему в гости. Маркиз же пригласил графа не только с целью прогулок на лошадях и великолепных ночных попоек, а для важных разговоров государственного значения.
Родовое имение Карлайлов было громадным. Оно состояло из двух старинных замков и небольшого городка, жители коего почитали своего маркиза не меньше чем самого короля. В имении было полным-полно Карлайлов, начиная с престарелых родителей маркиза, и кончая его дальними родственника, имен которых он не знал. Порой все они выводили его, и маркиз пускался вскачь, гнал коня всю ночь напролет, а под утро ложился спать где-нибудь в поле. Родственники тотчас же устраивали поиски и как правило не находили молодого маркиза. Да и как его можно было найти, если маркиз после ночевки в поле отправлялся к какой-нибудь смазливой девице голубых кровей, среди которых хватало мечтающих выйти замуж за него. Графу было неприятно смотреть на образ жизни маркиза. Все это было ему явно не по нутру. Куча родственников, лелеящих маркизика будто тому было на тридцать, а всего семь лет, любовные похождения Карлайла и его обращение с подданными, живущими в городке - вызывало у графа обильную тошноту. Хотелось схватить маркиза за пестрый воротник и так тряхнуть, чтоб у того зубы застучали. Король возложил на маркиза такое ответственное задание, а Карлайл все еще живет как баламут. Фат и баламут.
Оставив всю полагающуюся вельможам свиту во дворцах, граф и маркиз пустили лошадей рысью, что вполне позволяло разговаривать. Места тут были зеленые, благоухающие, полны разнообразной живности. Деревья стояли высокие и величавые. Где-то на них щебетали птицы, обсуждая свои обыденные проблемы. Заяц выскочил на тропинку и сразу же упрыгал в заросли, подальше от людей.
- Как вам эти места? - не без гордости в голосе спросил маркиз.
- Чудесная местность. У вас великолепный вкус, - похвалил граф. - Викар довольно прост, а вот сир Таврас совсем не такой. Он отличается от громадного дурака Грэгоруса, который состоит из груды мышц и ограничен умом. Таврас самый хитрый из всей этой компании. Он даже умнее Гибрука.
- Король лихо отсек ему голову, с первого удара. Интересно, кто научил его такому удару?
- Я.
- Вы?
- Я. Трой учил короля сражаться, а я - казнить. Почему? Да потому что король должен уметь как миловать так и казнить.
- И все-таки казнить должен палач. Не надо делать из Виргиния мясника.
- Я учу его справедливости. Осудил человека на смерть - казни его лично. В этом нет ничего плохого. Маркиз, о чем судачат сейчас в стране?
- Клянут воргцев, Гибрука, обсуждают посев. Настроение нормальное. Народ взялся за дело и начал поднимать страну. А что им остается? Южане что ли будут отстраивать разрушенные дома и засевать поля? Мовэрийцы очень трудолюбивы, мы не вешаем нос, даже когда нас морят голодом. Кстати после разгрома воргской нечисти к нам приехало много алтэйнцев, южан, крэйнцев, гурнов, зибарцев. Словом, очень много иностранцев захотело нам помочь.
- Значит, выстояли, - сказал граф.
- Вы сомневались в этом?
- А вы - нет? Не будете же вы мне говорить, что не было в вашей жизни момента, когда вы думали что все кончено?
- Я стараюсь всегда позитивно смотреть на вещи.
- Ну да, выискивать полезные ингредиенты в куче дерьма, - поддакнул граф. - И все-таки?
- Я верил в наши силы, - уперто ответил маркиз.
- Хорошо, - молвил Буркгард, убеждая себя в том, что в маркизе можно быть уверенным в том смутном будущем, которое неумолимо приближалось.
- Граф, гоните прочь печаль, я сейчас вам покажу такое место, которое не оставит вас равнодушным, там разожжем костер и постреляем в диких птиц.
- Ну что ж, тогда в путь! - весело крикнул Буркгард, хоть на душе у него и было не весело. Тревога состояла в бароне Трое, умирающем друге. Графу надо бы находиться рядом с ним, да вот только гордый Трой этого не допустит. Он уже однажды прогнал от себя графа. Единственным человеком, которому он разрешал к себе приближаться, была принцесса, и еще Виргиний. Трой не умрет в одиночестве. Могло ли это утешить графа? Слегка.


- Герцог, вы поможете мне? - Марго в ослепительно белом платье восседала на Троне Льда и пытливо глядела на высокого статного герцога. После страшного поражения воргцев и обвинений, посыпанных со всех частей света в сторону Мрахуса, Марго надо было предпринимать срочные меры по восстановлению порядка в стране. Обеспокоенный народ потихоньку начинал вооружаться и был готов с остатками воргцев и молчальников выступить на Мовэрию. Это означало еще одну войну.
- Все зависит от того, какой помощи вы от меня ждете, - загадочно ответил герцог и позволил себе присесть в кресло, немного поморщившись от старой раны в боку. Он взял из рук прислуги рог вина и поднял его в честь Правительницы.
- Я всего лишь женщина, - говорила Марго. - У меня есть Дикие, но они будут гораздо лучше слушаться мужчину, чем женщину, пусть и воительную. Я считаю, что при помощи Диких мы сможем усмирить разгорающийся бунт и утихомирить воргцев.
- Мы?
- Мы. Вы и я.
- Интересно, но я все еще не понимаю, чего вы от меня ожидаете?
- Герцог, возглавьте моих Диких, как это было ранее. Они любят вас. Получив титул герцога, вы стали не на много ниже меня, что дает вам полное право просить моей руки.
- Чужестранец просит руки мрахусской правительницы? - спросил герцог. - Вы пошли войной на мою страну, с какой стати мне помогать вам да еще и брать вас в жены? Я вам ничего не должен, мы - квиты.
- Тогда почему вы вернулись сюда, герцог Трояр? Оставили своего короля и вернулись в ненавистный Мрахус. Почему?
- Потому что... - замялся герцог. - Потому что так должно быть. Виргиний не назовет меня предателем, потому что я выполняю свой долг перед вами, Марго. Не забывайте кто я.
- Рыцарь.
- Ты мне не безразлична, хоть и были мгновения, когда я хотел тебя задушить собственными руками. Моя миссия в Мовэрии завершена, я волен делать что хочу, с тех пор как король Виргиний освободил меня от клятвы. На этот раз освобождать меня не придется, ибо мои кости будут погребены в этом крае, ставшем для меня почти родным.
- Я не хотела воевать с вами. Во всем виноваты воргцы.
- Знаю. В противном случае меня бы тут не было. Именно поэтому я возглавлю Диких, проучу воргцев на веки вечные. Они надолго запомнят имя герцога Трояра, будь они трижды прокляты за все что свершили. Не буду скрывать, я берусь за это отчасти из-за личной мести. Я ненавижу воргцев всеми фибрами души, как и ты. Это сближает нас. Вот мой меч. Он будет служить тебе и только тебе, Марго. Мой меч возвращается в родные ему края. Так суждено.
Уста мовэрийца и мрахусски соединились, и они отдались друг другу на мягких постелях под балдахином. После бессонной ночи в объятиях прекрасной правительницы, герцог Трояр размышлял о всем случившемся за столько короткий срок. Странное и необъяснимое видение, так похожее на предсмертный бред, серьезный разговор с Виргинием и Дианой, прощание, отъезд из Мовэрии. Почему Трой уделил так много внимания тому видению, ведь он никогда не верил в такие вещи? Очевидно, поверил потому, что видение было на столько четким, что рыцарь не смел сомневаться в его божественном происхождении. Он не мог утверждать какое именно божество из Десяти Ночных явилось ему ( в том, что это были именно Ночные боги Трой не смел сомневаться), однако же сказанные невидимым существом слова были ясны. Трою наставлялось после выздоровления отправляться в Мрахус, ибо там кто-то нуждается в нем. Трой понял, кто так рьяно нуждается в нем, но ехать туда не было никакого желания. Ехать к тем, с кем воевал? Абсурд. Но глас свыше не допускал никаких возражений, тон был похож на приказ. К Марго его влекло давно, в некоторых снах он даже видел эту властную девицу. Было ли это любовью или чем иным? Кто знает? Виргиний с пониманием воспринял просьбу Троя об освобождении того от обязанностей и клятв. Диана наоборот никак не могла понять, как можно возвращаться туда, где чуть не погиб, где опасно, холодно и... Она приводила достаточно эпитетов, чтобы отговорить Троя от безрассудной поездки. Трой был как всегда неуемен. Если он что-то решил, то непременно совершит, чего бы это ни стоило. Естественно, он никому не сказал о видении и о Марго. Трой вообще был немногословен и скрытен. Даже граф не смог узнать у него причину возвращения в Мрахус. Было искушение взять с собой Родерика, но приказывать рыцарю барон не мог...
Марго не ожидала возвращения Троя и сразу же, от радостных чувств, пожаловала ему титул герцога. А затем удивила другим предложением, от которого Трой, или же герцог Трояр Мрахусский, не смог устоять. Боги велели ему быть в Мрахусе, а Марвиус научил его прислушиваться к высшим силам.
И вот герцог Трояр ведет орды Диких в бой, отдает им команды, размахивает Зальбергом направо и налево. Трояр снова окунулся в любимую стихию. Он снова попал в гущу событий, туда, где была война, туда, где проливалась кровь...

Виргиний никак не чувствовал, что Трой попросит разрешения уехать. Король привязался к барону еще в Мрахусе. Только-только была одержана победа и все начинало улаживаться. Трой сказал что доверять можно только графу, в нем он был уверен. Юный король достойно вынес отъезд Троя, чего не скажешь о сестре. Принцесса много плакала, тосковала по Трою как по жениху. Выздоровление рыцаря обрадовало принцессу, а то, что произошло после - сильно опечалило. Как Виргиний не утешал ее - все было безуспешно. Тогда король прекратил бесполезные попытки и оставил принцессу в покое, сосредоточившись на управлении страной, вернее на обучении правления. Виргиний очень не хотел общаться с Марло, но граф с маркизом настояли на этой встрече. Принц и так уже очень долго сидел запертым в комнате. Когда король вошел в его комнату, полуголый Марло сидел на полу скрестив босые ноги с закрытыми глазами и что-то бормотал себе под нос. При появлении Виргиния принц резко поднялся на ноги и вытянулся, чтобы казаться выше.
- Брат, я приношу свои извинения за то, как обращались с тобой, но ты должен меня понять. Это было необходимо, - сказал Виргиний.
- Ты забрал у меня корону! - прокричал Марло голосом обиженного ребенка, у которого забрали любимую игрушку. - Ты поступил подло! Подло! Верни мою корону!
- Корона моя по праву, Марло. Ты сможешь ее получить только после моей смерти, если до этого у меня не будет детей.
- Выпусти меня, - тихо попросил Марло. - Пусть меня помоют, я воняю.
- Ты - принц, Марло, любое твое желание - закон. В твоем распоряжении будет целый этаж дворца и несколько замков. Не думай строить против меня козней - это будет дорого тебе стоить.
Последняя фраза была явно лишней, но на ней настоял граф. Он сказал, что Марло надо держать в страхе. На деле же это был всего лишь обиженный всеми ребенок.
- Когда-нибудь я верну себе корону, братец, - пообещал Марло, нелепо натягивая на себя рубаху. - Вы забрали ее у меня, а я отберу ее у вас. Ничего, я подожду. Времени еще много. Дядя Джо ждал, и я подожду.
Виргиний содрогнулся при упоминании имени Джозефа. Он вспомнил, при каких обстоятельствах умер Узурпатор и мысленно пожелал своему братцу не кончить так же.



P.S. Выражаю особую благодарность всем тем, кто тратил свое фатальное время на чтении этой галиматьи. Предполагаю, что это еще не конец саги, ибо основная история впереди...

О сражении у Занты заговорила вся страна. Очень скоро по Мовэрии разнеслась весть о поражении королевских войск и о смерти Правителя Гюнтера и баронов Робсона и Лайли. Находясь под защитой стен Церкви Ночи, монахи могли спокойно анализировать поступавшую информацию, добытую опытными разведчиками. Благодаря разведке стало известно и то, что коалицианты также понесли потери. По какой-то причине барон Уилсон, он же Берсерк, был убит при странных обстоятельствах. Регулярно Магистр Шварб собирал военный совет, на котором совещался со своими братьями и Троем с Буркгардом и маркизом Карлайлом.
Мальчик-король Виргиний сидел в центре стола с напряженным видом. Принцесса Диана откровенно скучала, поглядывая по сторонам и отвлекаясь от гнетущей атмосферы, смотря в открытое окно. Оттуда доносилось пение птиц, дул легкий теплый ветер и иногда звучали матерные приказы.
- Мы теряем время, - сказал Трой. Он поднялся со своего места, осторожно положил Зальберг, покоящийся в ножнах, на стол и расправил затекшую от длительного сидения спину.
- Что вы предлагаете, сэр Трой? - тихим голосом, похожим на шепот, спросил Магистр Шварб. Он оделся в черные бесформенные одежды, а в руке сжимал посох Магистра. Родерик неловко зашевелился на своем месте. Он сидел рядом с Троем, на чем настоял сам барон. Барон Трой стукнул по столу ладонью в латной рукавице, от чего эффект получился громоподобным.
- Барон, что все это значит? - брезгливо скривился маркиз Карлайл. - Вы травмируете детей.
- За детей не беспокойтесь, маркиз, - на повышенном тоне ответил барон Трой. - Они пережили так много, что напугать удар по столу их не может. А если вам страшно, то могу посоветовать вам выйти. Не желаете? Отлично. Я предлагаю нам воспользоваться ситуацией и занять столицу. Выйдем сейчас - к концу дня будем в замке. Гюнтер мертв, следовательно, коалицианты с воргцами уже празднуют свою победу и следуют в Занту. Я предлагаю опередить их, занять Занту, закрыть все ворота и готовиться к осаде. В городе есть много припасов, Гюнтер об этом позаботился, так что нам удастся спокойно выдерживать осаду несколько лет. Хотя я полагаю что до этого не дойдет.
- Риск слишком велик, - сказал Магистр.
- Я согласен с бароном Троем, - подал голос Виргиний.
- Мы коронуем Виргиния в Занте и посадим его на отцовский трон. Когда Церковь Ночи поддержит короля открыто в Занте, народ поддержит нас, - развивал свои мысли Трой.
- В целом план хорош, - согласился граф Буркгард. - Он рискован, это правда. Но разве не рисковал барон Трой, штурмовав Черный Замок с горсткой разбойников? Не рисковал он в Мрахусе? Тем не менее, дети были спасены. Это угодно богам, Магистр.
- Магистр Отуй говорил то же, - замялся Шварб.
- Будь он жив, то, не задумываясь, отдал приказ ночникам занять королевский дворец, - говорил Трой. - Решайтесь же! Ну!
- Я приказываю вам отвоевать мой дворец. - Виргиний также поднялся со своего места, став значительно выше и величественнее. Трой поспешил сесть, чтобы не испортить впечатления. Виргиний сердито поглядел на Шварба. Он не понимал того, что Церковь Ночи не обязана подчиняться приказам короля, потому что находилась над верховной властью.
- Я подчиняюсь, ваше величество, - изрек Шварб, выбежав из помещения. Виргиний переубедил Магистра, и это предзнаменовало неплохое начало его правления. Если церковники будут подчиняться королю, то ничего плохого в этом не будет. Духовенство должно лояльно отнестись к Виргинию хотя бы первое время, а дальше пусть занимают свой нейтралитет дальше.
- Браво, ваше величество, - улыбнулся Трой. - Вам удалось то, что не всегда удавалось вашему батюшке.
Как Трой ни отговаривал Виргиния не идти с ним, все было без толку. Мальчик был жутко своенравен и уперт как баран. Напрасно Трой пытался убедить его в том, что во дворце будет опасно. Виргиний заартачился идти вместе с Троем. Как всегда. Как бы страшно не было Диане, но она тоже решила сопровождать брата. Теперь Трою приходилось сражаться с неприятелем и в тоже время присматривать за детьми. Простой люд, ринувший во дворец чтобы сражаться за Виргиния, был воодушевлен присутствием своего короля. Если у ночников стимулом служили боги, то для простого народа лицезреть короля, бесстрашно ступающего рядом с отважным бароном Троем и маркизом Карлайлом, было нечто вроде избавления от страха.
Королевский дворец был взят практически без сопротивления. Та горстка солдат, приставленная охранять Марло, прознав о поражении Правителя, немедленно сдалась ночникам. Трой отдал приказ никого не убивать без надобности.
Охрана Марло сражалась смело. Несколько сот опытных ветеранов в отличной форме отчаянно сопротивлялись, но что могла сделать горстка смельчаков против разъяренной толпы народа, на чьей стороне были монахи? Сам мальчик-король, теперь уже низложенный, был найден под кроватью. Он дрожал, а его взгляд был похож на выражение лица, возникающее у безумцев или у очень напуганных людей.
- Брат! - Виргиний подбежал к Марло и попытался того успокоить. Марло испуганно таращился на всех, требуя позвать Правителя Гюнтера.
- Позовите Гюнтера! Гюнтера! - срывался на крик Марло.
- Правитель Гюнтер убит, ваше высочество, - ответил Трой.
- Ваше имя? - потребовал Марло.
- Барон Трой.
- Изменник! Я приказываю казнить этого изменника! Смерть мятежникам! Смерть всем! Лжецы! Прочь! Оставьте меня все. Я - ваш король! Я приказываю! И требую величать меня величеством, а не титулом принца. Вы не отберете мою корону, изменники.
- Принц, если вы не хотите, чтобы толпа разорвала вас на части, не посмотрев на то, что вы ребенок, отдайте корону сами, - как можно мягче попросил Трой, но такие слова все равно прозвучали весьма жестко. Марло испуганно заморгал, хотел закричать, побелел и упал в обморок. Корона покатилась по полу, но никто не решался ее подобрать.
- Не беспокойтесь, ваше величество, с ним все будет в порядке, - говорил Трой, подобрав корону и вручив ее королю Виргинию.
- Это не честно... Ведь король он.
- Вы старший сын короля Эдинга, так что все честно, одевайте корону, - настоял барон Трой. - Народ желает видеть своего короля.
- Да, ваше величество, одевайте корону, так будет лучше, - подтвердил маркиз Карлайл. Ночники стояли перед Виргинием, скрестив на груди руки, а простые люди перешептывались, звеня оружием. У некоторых в руках были вилы, косы и лопаты. Военные же люди стояли с обнаженными мечами, в ожидании новых приказов. Затем Трой провел Виргиния в Тронный Зал и усадил его на трон.
- С вашего разрешения я отдам приказ о том, чтобы убрали второй трон, - сказал Трой. - Думаю, что Гюнтеру он более не пригодится, и в Мовэрии больше не будет Правителей, а только законные короли.
Многочисленные подданные наводнили зал. Очень скоро повисла гробовая тишина. Было слышно, как жужжат мухи, летая по огромному залу. К королю подошел Магистр Шварб. Он возложил руки на голову Виргиния. Процедура сопровождалась громкими голосами монахов, скандирующих:
- Боги, храните короля.
- Обратитесь к народу с речью, мой король, - тихо подсказал граф Буркгард после того, как церковники закончили с ритуалом. Маркиз Карлайл довольно улыбнулся, расправив свой бархатный плащ, так гармонирующий с начищенными сапогами. Его кираса, одетая под плащом, была начищена до блеска и предназначалась для публичного обозрения. Отныне свита короля должна выглядеть отменно, ибо являлась эталоном для подражания всему двору. Большая часть придворных преклонила колени перед Виргинием. Когда же молодой король произнес речь, заклеймив позором Правителя Гюнтера как изменника, а приближенных к нему баронов приравнял к коалициантам-бунтарям, народ восторженно завопил, желая долгих лет Виргинию.
- Война еще не закончена, - говорил он. - Впереди много работы. Но я клянусь светлым именем своего отца, которого вы все помните, что восстановлю Мовэрию, более того постараюсь сделать ее еще более величественной и прекрасной, чем она была ранее. Не сегодня-завтра мы покончим со всеми бунтовщиками, и, предав их справедливому суду, сможем заняться делами более важными. Мои подданные, вассалы, простой люд! Поработать придется всем. Баронам и лордам не удастся отсидеться в своих полуразрушенных замках, даже им найдется работа при моем новом дворе. Я не осуждаю тех, кто невольно был вынужден перейти на сторону Гюнтера. Им есть оправдание - как-никак коронован был мой брат Марло. Волею богов я оказался жив и вынужден взять на себя тяжелую ношу по управлению государством. Мне не хватает опыта в таких делах. Был бы жив мой отец Эдинг, уж он бы научил меня всем премудростям правления.
Люди оценили шутки и по-доброму заулыбались. Монахи сохраняли серьезные лица, кое-кто из них бубнил молитвы богам.
- С вашей помощью я научусь быть хорошим королем. Мне не нужно чтобы меня проклинали веками как Джозефа-Узурпатора, отнявшего у меня трон. Я желаю быть благочестивым, справедливым и сильным королем. Народ Мовэрии, представляю вам мою сестру, принцессу Диану.
Народ приветствовал принцессу бурными овациями и громкими криками также как в стенах Церкви Ночи. Многие из присутствовавших уже имели честь лицезреть прекрасную принцессу в Церкви, остальные же счастливчики видели Диану впервые. Ее красота мгновенно затмила всех расфуфыренных придворных дам, блистающих в самых лучших платьях, пока их мужья были на войне. Многие вскоре станут вдовами, если еще не стали, поэтому они начали заранее охоту за новыми мужьями. Поскольку с новым королем пришло много мужчин, в том числе и благородного происхождения, то дамы решили не упускать возможности и поискать себе если не мужей, то по крайней мере, временных состоятельных любовников. На чернь они даже не глядели, выискивая глазами представительных мужчин.
Закончив речь, Виргиний поднялся с трона. В это время из толпы вылетел бородатый полуголый худой мужик с топором и бросился на короля. Он успел занести оружие над венценосной головой, но трагедии удалось избежать. Уже в который раз мальчика спас Трой. Он быстро оценил ситуацию и набросился на бородача, повалив того на пол и выбив у него из рук топор. Не церемонясь с мерзавцем, барон задушил его собственными руками. После этого инцидента короля увели в его новые покои, выставив стражу из ночных монахов. Остальным доверять было еще рано. Виргиний не успел сообразить, что произошло. Его и Диану окружили, а Трой с графом Буркгардом потащили его прочь из зала. Обозленная и голодная толпа тем временем уже терзала труп осмелившегося поднять руку на короля.
- Что это было? Что произошло? - спрашивал Виргиний.
- Почему он хотел его убить? - интересовалась Диана у Троя. Барон не отвечал на вопросы. Он должен был обеспечить этим детям безопасность. На этот раз в их собственном дворце.
- Надо распорядиться обыскать дворец, - сказал маркиз. - Может быть, тут еще остались предатели.
- Займитесь этим, маркиз. И возьмите с собой монахов, - распорядился Трой.
- Вы в порядке, мой король? - учтиво поинтересовался Трой, осмотрев Виргиния с щепетильностью старого вояки.
- Да, все хорошо. Накормите людей. Некоторые поели в Церкви Ночи, но к нам постоянно стекаются голодные люди.
- Ваше величество, мы накормим столько, сколько сможем, но не более. К сожалению, вы не сможете накормить всю страну. Голод не удастся победить за два дня, - сказал граф, усаживая короля на деревянный стул. Трой подал Виргинию чашу с вином.
- Зачем этому человеку убивать моего брата? - не унималась Диана. - Барон Трой, ответьте на вопрос.
- В Мовэрии очень много голодных и злых людей. Они обвиняют во всех несчастьях королевскую власть, что вполне логично с их стороны. Голодному человеку все равно кого убивать, ему нужно одно - еда.
- Но я не виноват в голоде, - возмутился король. - Не я начинал эту войну, не я впустил в Мовэрию воргцев, не я создавал коалиции изменников!
- Вы взошли на престол не в простое время, ваше величество, - ответил граф Буркгард. - Пока вы не проявите себя, не покажете что вы достойный сын Эдинга, народ не будет вам верить.
- Что же мне делать? Как себя проявить? - немного растерянно спрашивал Виргиний.
- Для начала нужно завершить войну, победив остальных изменников короны.
Все взгляды устремились на Диану. Она была как никогда решительна и готова ко всему. Защищать своего брата было непростым делом, но она умудрялась это делать даже сидя за стенами мрачного Даркена.
- Тех, кого не добили воргцы, перешли на их сторону, предав забвению идеалы Гюнтера, - сказал граф. - Если раньше нам нужно было сражаться с двумя силами, то сейчас осталась одна.
- Скоро они будут под нашими стенами готовиться к осаде. Выставите дозорных на башнях, как только неприятель приблизится, они должны немедленно сообщить. - Трой обращался к начальнику королевской стражи, высокому крепкому гладко выбритому мужчине по имени Саккр. Он был родом из далеких земель и занимал свой пост относительно недавно, как только гюнтеровцы покинули Занту.
- Будет сделано, - хлопнув себя по груди кулаком, сказал Саккр.
- Мне не по себе, - очень тихо сказал король. Его величество не должно так говорить, но Виргинию было очень страшно. - Мой отец знал бы что делать в этой ситуации.
- В вас течет его кровь, мой король, - напомнил Трой.
- Но я не он. Я даже не помню, как он выглядел. Только какие-то неясные образы. А ты помнишь, сестра?
- Давай поговорим об этом позже, - закрыла тему принцесса. Еще не хватало обсуждать семейные дела при посторонних. Не важно, что они являлись в данный момент верными друзьями и приближенными, в любом случае они посторонние люди.
- Государь, будет лучше если вы немного отдохнете. А Родерик постережет ваш покой у двери.
Виргиний с надеждой взглянул на Троя и медленно кивнул в знак согласия. В свое время, проводя переговоры с воргцами, Виргиний не боялся, а сейчас, с короной на голове, сидя на троне, в нем начал зарождаться страх. Виргиний начал твердить про себя что бояться нечего, потому что рядом с ним верные мечи, но после покушения смелости у него поубавилось.

Осада началась глубокой ночью, когда луна скрылась за зловещими тучами. Воргцы установили под стенами осадные машины в виде катапульт и требушетов. Вскоре Занту начали обстреливать огромными камнями и горящими трупами животных. Перепуганные насмерть горожане попрятались в своих домах, но их крыши мало спасали от камней, крушащих все на что упадут. Трой взобрался на стену и вместе с защитниками вылил на головы врагов несколько чанов с кипящим маслом и один со смолой. К счастью воргцы зажгли факелы, что создавало хоть какой-то ориентир. Лучники видели куда стрелять и редко промахивались. Однако и воргцы прекрасно владели луками и арбалетами. Ряды защитников Занты постепенно редели. Трой распорядился созвать ополчение из горожан. Хоть те были и неопытны, но когда ситуация становилась критической на счету был каждый человек. Мужиков размесили на стене и приказали метать вниз камни. Воргцам не удавалось приставить к стенам города свои лестницы. Ворота были надежно заперты, а стены были высоки.
- Я не вижу второй армии, - сказал Трой маркизу. - Что-то маловато людей.
- Быть может это какой-то трюк, - предположил маркиз, пристрелив из арбалета толстяка, начавшего карабкаться по стене. Толстяк явно был молчальником.
- Я не вижу армии баронов. Впрочем, сейчас темно.
- Остальные силы могут находиться либо в лагере, либо заходить с другой стороны, - сказал граф, протирая тряпочкой меч.
- Они решили прорваться с этой стороны. Если бы я руководил осадой, то немедленно отвел людей на безопасное расстояние, предоставив поработать осадным орудиям, - говорил барон Трой.
- Лучше скажи как нам их уничтожить, пока они не уничтожили нас, - нетерпеливо бросил маркиз Карлайл. - Сейчас не самое подходящее время давать советы врагам.
- Сейчас они прекратят штурм, ибо он совершенно бесмыссленен. Граф, ты возглавишь кавалерию.
- Но...
- Я так решил, и я приказываю вам взять пять сотен лучших всадников, желательно рыцарей, и пощекотать наших врагов пока они будут отступать.
- Сделаю.
- А мы прикроем вас сверху, - недобро улыбнулся маркиз, всадив стрелу в горло другому молчальнику.
Вылазка прошла успешно. Кавалерия сделала свое дело и заставила слегка паниковать баронские силы. Воргцы достойно себя вели, и также весьма достойно отступали. Завидя скачущих к ним из Занты всадников, они начали прикрывать отступление солдат баронета Гибрука. Потери графа Буркгарда были незначительны, но также и вреда неприятелю было нанесено незначительно. Нужна ли была эта вылазка? Нужна. Прежде всего для морального духа защитников столицы. Вылазка не была результативной, но она придала уверенности солдатам в том, что даже такого врага как воргца можно победить.
За детей, вернее за короля с принцессой пока можно было не переживать. Их охранял Родерик, в чьей преданности барон Трой мог убедиться неоднократно. Мрахусец скорее отдаст свою жизнь за короля, чем даст тому погибнуть. Приказ Троя был для Родерика священным. Поэтому можно было спокойно заниматься обороной столицы. Трой корпел над картами Занты, изучая каждый участок города, проверял возможность попадания в Занту иными путями, в том числе подземными. Один такой проход удалось обнаружить. Счастье, что неприятель не знал о его существовании, иначе в город начали попадать шпионы и диверсанты. Проход сразу же завалили камнями и забыли о его существовании. Барон Трой пока еще плоховато знал город, потому что никогда не занимался его обороной. А тут вся ответственность ложилась на его плечи. От его умения, удачи, выдержки, зависел исход кампании и всей войны. Фактически от Троя зависело, падет Занта или выстоит, а если выстоит, то как долго. Неоднократно он подумывал о возможности сдачи города на выгодных условиях, но подать вида, что он готов пойти на такие шаги, Трой не мог. Проверив запасы питания лично, барон убедился в том, что погреба полны еды, воды и вина. Там была солонина, колбасы, мясо и сало, много хлеба и большие запасы воды. Но все равно Трой распорядился о вводе экономии в Занте. Указ, составленный самим Троем при помощи маркиза с графом Буркгардом, ограничивал выдачу еды в два раза. Король подписал указ, согласившись со всем что делал Трой с друзьями. Никто не знал сколько может продлиться эта осада. Еды хватало, и, тем не менее, предосторожность еще никогда и никому не мешала. Маркиз Карлайл с графом Буркгардом во всем поддерживали Троя. Молчаливое согласие Магистра Шварба также свидетельствовало о том, что Церковь по-прежнему на стороне защитников столицы.
Ночники рассредоточились по всему городу, поднимая боевой дух у защитников. Монахи организовывали молебны, обучали ополченцев обращаться с оружием всех видом и следили за дисциплиной. В этом плане ночники очень сильно помогали солдатам обуздывать тех, кто незнаком с понятием "военная дисциплина". Монахи знали, что это такое и своим видом показывали как надо себя вести. Магистр Шварб иногда уходил в Церковь, где собирал людей на молитву, то беседовал с королем на духовные темы, а иногда принимал участие в королевском военном совете, который зачастую проходил без участия самого короля.
К пятому дню осады Занта понесла сильные разрушения и трижды горела. К счастью пожарам не давали разгораться, иначе город сгорел дотла.
- Так продолжаться более не может, - сказал барон Трой на очередном совете. Он выглядел осунувшимся и усталым, с мешками под красными глазами. Трой не спал три дня, поддерживая бодрствование какими-то отварами, которые варил для него королевский знахарь. Не смотря на то, что Трой буквально валился с ног, он не мог позволить себе заснуть даже на мгновение. Пока на город падали камни, барон не смел спать, как бы ни уговаривали остальные.
- За минувшую ночь было разрушено пять домов. Все принадлежали беднякам, - сообщил маркиз.
- Мне нет дела, кому они принадлежали - беднякам или богачам. Скоро мы все можем стать нищими, - недовольно проворчал Трой. - Сколько человек погибло?
- Семнадцать, барон.
- Семнадцать, - протянул Трой. - А за позапрошлую ночь погибло пятьдесят семь человек. Надо действовать. Иначе наша оборона ни к чему не приведет.
- Хорошо бы действовать, только что мы можем? - спрашивал граф Буркгард. Рядом с ним сидел Магистр Шварб. Короля на совете не было. Он по-прежнему находился под неусыпным наблюдением Родерика.
- Мы можем попытаться навязать им сражение, - задумчиво сказал Трой. - Не плохо было бы пощекотать их еще разок нашими эскадронами. Пока мы не начали жрать лошадей, надо их использовать. Если будем сидеть тут и надеяться на то, что у воргцев закончатся камни, то проще сдать им Занту без боя.
- Сдать Занту? - раскрыл рот маркиз. - Да я скорее брошусь со стены, чем стану раскланиваться перед воргцами в качестве пленника. Хотя сомневаюсь, что они оставят кого-то из нас в живых.
- Я не сомневаюсь в вашей преданности, маркиз, но надо что-то делать. Долго мы не протянем. Внезапное нападение всполошит врага. Потери с нашей стороны будут огромны, тут спору нет. Но мы также покажем врагам, что не трусы. - Веки Троя тяжелели, ему больно было смотреть. Он хлебнул немного зеленоватой дурно пахнущей жидкости, скривился и прокашлялся.
- Нет, не бывать сдаче, - сказал маркиз.
- Будем сражаться до конца, - подтвердил граф. Магистр молча кивнул.
- Надо рискнуть, Трой. - Маркиз выглядел тоже не очень, однако его внешний вид был изумителен. Одежда была чиста, от нее приятно пахло. Маркиз выглядел как на приеме у короля. И не скажешь, что идет война, глядя на маркиза. - А что если попробовать выиграть обманом?
- Что вы имеете ввиду, маркиз?
- Если дать знать Керку что мы хотим переговоров. Пригласим его сюда и встретим так, что тот навсегда останется тут.
- Керк не дурак. С ним Гибрук и остальное баронство. Нет, таких не завлечешь в сети. Такой фокус мог бы сработать с дикарями, но не с цивилизованными людьми, хоть и подонками.
- Все воргцы и есть дикари, - сказал Магистр.
- Пусть будет так, но нам от этого мало проку, - устало протянул Трой и зажмурился. Воспоминания нагрянули сами собой. Перед глазами появились отец и мать. Статный барон Трой улыбаясь, дарил своему сыну черного жеребца. Трою тогда было пять лет, он еще не сидел в седле. Тогда отец усадил его на коня, дал в руки хлыст и ударом руки отправил лошадь в галоп. Трой едва держался в седле, чуть не упал и не разбился. Он услышал слабый стон матери и хохот отца.
- Если усидишь в седле, значит ты из рода Троев, - сказал отец ему вдогонку. В тот миг мальчику было не до отца и матери. Ему оставалось научиться управлять конем или умереть. Трой кричал, звал отца, умолял коня остановиться, но животное не слушалось и продолжало бег. Мальчик ударил жеребца хлыстом, отчего тот еще прибавил в скорости. Трой покрепче ухватился за поводья и решил не принуждать лошадь. Почувствовав свободу, конь поскакал по зеленому лугу и остановился у пруда, чтобы попить воды. Вволю нагулявшись, конь отвез мальчика домой к превеликой радости родителей. На глазах у матери были слезы, а отец старательно скрывал свои эмоции. Он лишь обнял сына, назвав того юным баронетом, развернулся и ушел в дом. С тех пор этот жеребец подпускал к себе только Троя. Даже старый барон не мог к нему подойти.
Затем он вспомнил Мэри, горячо любящую его жену. И вспомнил себя мертвецки пьяным, когда молодая жена укладывала его в постель по вечерам. А затем перед глазами предстала картина, когда он стоял у изголовья кровати и держал за руку умирающую Мэри.
- Барон.
- Что? - встрепенулся Трой. За столом сидел только граф. Все остальные ушли. - Я заснул? Не надо было давать мне спать.
- Нам всем не мешает вздремнуть, - сказал граф. - Дай мне тысячу опытных всадников, я наведу шороху в их лагере, подожгу осадные машины и вернусь обратно. Вслед за этим можно будет организовать второе нападение с пехотой и лучниками.
- Быть по-твоему. А то жрать лошадей я как-то не очень хочу.
- Ну да, не баронская это еда, - усмехнулся граф. - Но мне нужны опытные воины, не ополченцы, а ветераны.
- Забирай их, если им суждено погибнуть, то пусть умрут в седлах, рубя врага, чем помирать под камнями в собственном городе.
- В таком случае не будем терять время.
Граф бросился набирать людей в отряд, который вполне мог стать отрядом смертников. Каковы шансы что они не то что нанесут какой-то ущерб мятежникам, а смогут удрать от них в случае чего? Как стало известно, из Мрахуса приходило пополнение из новых воргцев. Очевидно, Правительница решила не упускать шанс по завоеванию Мовэрии. Она и раньше показывала свои амбиции, но показывать и делать две разные вещи. Сейчас она поощряла преступления, чинимые своими священными воинами, которые некогда были ей врагами. Время идет и все меняется. Враги становятся друзьями, старые обиды забываются. Если когда-то Трой и принимал Марго за союзницу, теперь же он принимал ее за врага, ибо она показала свое истинное лицо агрессора. В ней течет северная кровь воительницы, но это не может служить оправданием того, что ее воины вломились в Мовэрию, как в свое время вламывались южане. Тогда Трой сражался с ними, сейчас же будет сражаться с воргцами...
Барон Трой не мог знать, что Коалиция справедливости распалась, что бароны оставили Гибрука с воргцами и увели свои армии в Пралл. Когда оттуда прилетел голубь с посланием от баронов Грэгоруса, Тавраса и Викара, в котором выражалась преданность королю Виргинию, барон не поверил своим глазам. Если только это не уловка, то у них появились неожиданные союзники извне. Можно ли верить мятежным баронам, выражающим сейчас стремление служить Виргинию? Трой собрал всех на очередной совет. Король с принцессой настояли на своем присутствии, желая узнать правду о положении, в котором находятся. Граф уже был готов выступать с тысячей всадников, когда ему сообщили об экстренном военном совете.
- Они подняли мятеж против Марло и Гюнтера, - напомнил всем и без того всем известную истину маркиз Карлайл. Он уже в который раз переоделся. На этот раз в белоснежный плащ, рискующий к концу дня стать черным от гари и пыли. Не исключалась возможность окраситься и кровью.
- Если они подняли мятеж один раз, что им помешает когда-нибудь взбунтоваться против короля Виргиния? - предположил граф Букгард.
- Ваше недоверие вполне понятно, граф, - светским тоном сказал маркиз. - Конечно, они могут предать в будущем. От этого никто не застрахован. Таков уж наш человеческий род, ничего с этим не поделаешь. Предательство, подхалимство, обман - подстерегают нас на каждом шагу. Я предлагаю принять этих баронов под свое крыло, если будет на то воля Его величества. В таком случае мы удвоим свою армию и сможем без труда победить воргцев. Ну а после победы можно будет легко контролировать этих баронов, если они не погибнут в ближайших битвах, что вполне вероятно. Нам позарез нужны их солдаты, и они готовы нам их дать. В чем же дело?
- Если есть хоть малейшая вероятность того, что эти бароны могут наброситься на короля так, как недавно сделал тот человек, то ни о каких переговорах с обманщиками не может быть и речи, - сказала со своего места Диана.
- Принцесса права. - Граф сложил ладони домиком и уставился на всех самым пристальным взглядом. Его лоб сморщился от задумчивости, и граф не стесняясь, погладил его рукой, как бы расправляя складки. - Нельзя пускать в Занту предателей.
- Мы не уверены что они предатели. К тому же предатель может раскаяться, - рискнул предположить барон Трой. - Бароны сообщают, что готовы предпринять против воргцев враждебные действия.
- Против своих бывших союзников, - тонко заметил граф Буркгард.
- Они должны будут доказать свою верность короне, - заявил Виргиний, поправляя корону на голове. - Если они докажут свою преданность и помогут нам победить воргцев - я помилую их, и быть может, награжу.
- Очень мудро с вашей стороны, ваше величество, - откашлявшись, сказал Магистр Шварб. - Я не доверяю изменникам, милорды. Но, вынужден констатировать, что мы вряд ли сможет победить своими силами. Даже монахи не в силах сотворить чудо, ибо они всего лишь люди, смертные слуги Ночным Богам.
- Вы советуете пойти на контакт с баронами? - прищурился Трой.
- Это было бы разумно. Но следует вести себя с ними очень осторожно.
- Итак, предлагаю голосовать, если Его величество не против. - Трой развел руки в стороны, вопросительно посмотрев на Виргиния. Юный король молча кивнул, дав свое согласие.
Магистр Шварб, маркиз Карлайл, барон Трой, принцесса Диана и Виргиний были за союз с баронами. Граф Буркгард предпочел воздержаться от голосования.
- Посылайте голубя в Пралл и поставьте баронов в известность о том, что мы готовы вернуть их ко двору в свое время. Пусть помогут нам одолеть врагов, - сказал Виргиний.
- В таком случае, граф, пока поберегите свои эскадроны.
- Барон Трой, я возражаю. Мы ведь уже обсудили это. Нужна внезапность.
- Граф, твоим людям не придется долго ждать. Когда придет час, они сядут в седла и встретят смерть, - мрачно изрек Трой.
- Мы победим, - как можно увереннее сказал король.
- Или умрем, - закончил барон. - На этом Совет окончен. Ваше Величество, Ваше Высочество, благодарен за то, что почтили нас своим присутствием. А сейчас будет лучше если вы отправитесь к Родерику. Я сам составлю письмо баронам и подпишусь своим именем, им должно хватить и этого.

- Сир Родерик, потренируйтесь со мной, - приказал Виргиний. Мрахусец погладил рукоять своего меча и подошел к королю, полулежавшему на ложе. Диана в это время сидела за книгой у стола. Услыхав о просьбе брата, она отложила книгу.
- Брат, в обязанности сира Родерика не входит учить вас. Со временем барон Трой подыщет для вас самого лучшего учителя, мастера меча.
- Мне не нужен самый лучший, - мотнул головой Виргиний. - Родерик прекрасно с этим справится. Верно, сир Родерик?
- Я не сир, ваше величество, - с сильным акцентом ответил могучий Родерик.
- Я могу посвятить вас в рыцари, и вы станете сиром. Сестра, как думаете, заслужил ли Родерик звания рыцаря?
Родерик от удивления даже открыл рот. Не шутит ли король?
- На сколько мне известно от барона Троя, рыцарем можно стать, совершив подвиг.
- Нам кажется, что вы совершили подвиг с бароном, - мило улыбнулась Диана, перевернув шелестящую страницу. Изабэлла, спасенная графом от рук насильников, сидела рядом со своей принцессой. - Изабэлла, подайте мне книгу с красной обложкой. Ту, самую толстую.
Изабэлла не без труда притащила нужную книгу и положила ее на стол перед принцессой. Диана раскрыла книгу и громко чихнула. Не так давно она перелистывала ее, но многолетняя пыль все еще обитала на страницах старой книги. Когда Диана нашла нужное место, она подмигнула брату.
- Родерик, подойдите ко мне и преклоните колени. Мы слегка изменим этот ритуал и значительно ускорим, - сказал король.
Оруженосец Троя выполнил приказ короля. По мовэрийскому обычаю, как и по мрахусскому, он положил свой меч у ног Виргиния. Юный король поднял оружие и возложил меч плоской стороной сперва на правое плечо, а затем на левое плечо оруженосца.
- Клянетесь ли вы защищать и подчиняться своему королю, оберегать свою страну от врагов, защищать слабых и беззащитных? - нараспев читала Диана.
- Клянусь, - ответил Родерик.
- Рыцарю подобает быть верным своей клятве. Единственная причина, по которой он может ее нарушить - это смерть самого рыцаря или смерть того, кому дана сия клятва. Нарушение клятвы равносильно предательству. Рыцарь может избрать своим служением служение Богу или Богам, в которые тот верует, что не противоречит служению своему государю. Так пусть же сей рыцарь служит как умеет, не только мечом, но и словом, и поступком. Пусть же будет он чист в своем служении, и не отягощает свое сердце иными клятвами, кроме клятв верности своей даме сердца и клятв, данных богам. Нарекаю Родерика из Мрахуса рыцарем. Спрячьте свой меч, сир рыцарь и используйте его лишь на благо.
Когда Диана закончила читать, сердце оруженосца наполнилось такой преданностью и любовью к этим детям, что он хотел закричать от восторга. Трой много раз рассказывал ему о рыцарстве, так что Родерик имел об этом представление и даже прочел сам несколько книг. Трой не плохо обучил его мовэрийскому, а Родерик Троя - мрахусскому. Когда церемония была окончена, и все до отвала пообедали, отпраздновав инициализацию Родерика, к ним присоединился барон Трой вместе с графом. Родерик засуетился и пошел заняться лошадью Троя.
- Что-то случилось? - поинтересовался Трой, занимая место рядом с королем. Изабэлла наполнила кубки пришедшим.
- Я посвятил вашего оруженосца в рыцари, - просто сказал Виргиний. Легкая еле заметная тень пробежала по лицу Троя, но это не укрылось от глаза короля. - Я совершил ошибку?
- Короли не совершают ошибок, мой король, - ответил Трой, попробовав на вкус вина. - Они совершают добрые и злые поступки, благородные и сумасбродные, могут уничтожить собственный город или даже страну. Но даже тогда это не будет ошибкой с их стороны. Короли всегда поступают правильно, даже если это не правильно.
- Не понимаю вас.
- Король всегда прав? - поняла мысль барона принцесса Диана.
- Фактически да. Король должен быть во всем прав и никогда не ошибаться. Поэтому впредь никогда и у кого не спрашивайте о том, правильно вы поступили или нет, тем более после того как поступок был совершен. Вы можете посоветоваться, выслушать совет от верного вам человека и поступить как решили сами, - назидательным тоном говорил Трой.
- Выходит, мой дядя был прав? - спросил Виргиний. - Совершив столько преступлений, он все равно был прав?
- Для его вассалов он был прав во всем. У Джозефа были плохие советники.
- Он сам был плохим и не недостойным, - в сердцах сказал Виргиний.
- Я не соглашусь с тобой, барон Трой, - отправляя в рот вишню, сказал граф. - Дело не в советниках, а в человеке, принимающем решения. Я понимаю, ты ярый монархист, ищущий любое оправдание государю просто потому, что он государь. Но когда Джо узурпировал трон, ты ведь не преклонил пред ним колено. Ты пошел против своих монархических идеалов. Так что преданность преданностью, а правитель должен быть достойным.
- Может ты и прав, - вздохнул Трой. - Ладно, заумные беседы о том каким должен быть правитель оставим на потом. Посвятив Родерика в рыцари, вы оказали ему неслыханную честь. Видите ли, Родерик не мовэриец, и его представления о чести и достоинстве немного отличаются от наших представлений. Он мыслит по-другому.
- Родерик будет плохим рыцарем? - разочарованно спросила Диана.
- Нет, ваше высочество, Родерик не будет плохим, просто он будет отличаться от всех рыцарей, которых вы будете знать. Что сделано, то сделано. Вот только вы лишили меня хорошего оруженосца.
- Барон с легкостью найдет себе хоть сотню оруженосцев, - засмеялся Виргиний. - А где маркиз?
- Он на стене с лучниками.
Стол содрогнулся от громкого звука. Посуда зазвенела, одна бутылка чуть не упала на пол. Воргцы продолжили обстрел города, целясь то в стены, то во дворец. Вслед за третьим ударом массивного камня, пущенного коварными воргцами, в комнату влетел маркиз Карлайл. Его некогда свежий плащ теперь выглядел ужасно. Он потерял свой цвет и был порван в нескольких местах.
- Прошу прощения за мой вид, ваше величество, господа, дамы, - сказал маркиз. - Прилетел голубь из Пралла.
Барон Трой невольно выпрямился в кресле. Граф прищурился, ожидая ответа, пусть даже самого неприятного. Как-никак, а от Пралла сейчас зависело много, если не все.
- Бароны с радостью принесут клятву королю Виргинию, но им нужны доказательства истинности короля.
- Как? - переспросил король. - Им нужно доказательство моего существования? Может насрать в коробочку и отправить им?
Девушки заметно смутились и отвели взгляды в стороны, изрядно покраснев как буряки. Мужчины тонко заулыбались. Надо бы посоветовать государю, что ему негоже так выражаться, однако никто не посмел возразить королю.
- В Занте есть хороший художник? - поинтересовался Трой.
- Можно поискать, - ответил маркиз. - Но зачем?
- Пусть художник за максимально короткие сроки нарисуют портрет Виргиния. Это станет доказательством того, что сын Эдинга жив. Король очень похож на своего отца, так что сходство они увидят сразу, если конечно они не слепцы, - говорил Трой.
- Все это хорошо, но как наш гонец с портретом покинет Занту? - задал вопросец король.
- Из Занты можно незаметно выбраться, а также попасть. Этот проход тщательно охраняется моими людьми. Это древний подземный ход. им пользовались еще пять сотен лет назад, а может и раньше. Он находится прямо под дворцом. Ищите художника, маркиз. Он должен за полдня, самое большее за день, нарисовать портрет короля.
Все согласились с бароном Троем, отметив его смекалку и предосторожность. Ведь прикажи он завалить и подземный проход, и Занта могла точно погибнуть.
Художник нашелся сразу же. Это был молодой человек, лет двадцати трех-четырех, с длинными спутанными волосами и коротко стриженной черной бородой. Прежде чем допустить художника по имени Сэм к королю, его вымыли как никогда в жизни. Сэм был родом из бедняцкой семьи, но, как говорили в Занте, он считался самым лучшим художником. За свои труды он брал гроши, а война сделала его положение и вовсе невидным. Молодой человек голодал и буквально ходил в старых обносках. Сэм с уверенностью сообщил, что готов нарисовать портрет короля до заката. Был полдень.
- Рисуй, парень, - бросил Трой и хлопнул его по плечу. Худое тело Сэма пошатнулось, и он чуть не упал. Барон слегка не учел тот факт, что художник был сильно истощен. Он распорядился хорошо накормить парня, после чего незамедлительно отправить к королю. Во время рисования Виргиния должны охранять дюжина солдат с сиром Родериком. Закончив с художником, все разошлись по своим местам - кто пошел к солдатам, кто занялся бумагами и прочими делами. Сэм справился вовремя, показав полотнище с изображением Виргиния. Работа получилась на славу, художнику удалось нарисовать короля без прикрас, таким, каким тот был. За работу художника еще раз накормили, налили вина, и дали с собой еды, и щедро заплатили.

Барон Трой сидел один в темной комнате второго этажа в королевском дворце. Он рассматривал портреты, развешанные на стенах, на которых были изображены короли и королевы Мовэрии, бароны и лорды. Одни были при оружии, другие - при державе и скипетре, кто-то сидел на лошади, другие стояли, сидели, даже лежали. Картин было так много, что не хватило бы и нескольких дней, чтобы изучить каждую работу. Быть может, тут была вся история Мовэрии. Во дворце вообще было великое множество картин, а в апартаментах принца Джэффри Уильяма Четвертого, умершего сто сорок лет назад от падения с лошади во время скачки. С тех пор эти апартаменты были не жилыми. Должно быть в них даже не заходили чтобы убрать, иначе тут не было бы пыли. Портрет самого принца висел на отдельной стене в полный рост. Он позировал сидя на своем жеребце по имени Смелый. Конь умер сразу на следующий день после смерти самого принца. У принца было доброе лицо, злой человек вряд ли бы понравился животному на столько, что то не смогло жить без своего хозяина.
Трой прислушивался к звукам в городе. Окна были распахнуты настежь. К счастью пока все было тихо. Воргцы решили дождаться ночи, вот тогда они возобновят обстрел, а к утру попытаются штурмовать замок, как это было всегда. До сих пор им не удавалось установить лестницы. Масла и смолы еще хватало, так что взять город было не так-то просто. Да и камней теперь было вдоволь. Надо не забыть при случае отблагодарить за это воргцев и баронета Гибрука лично. Уж Трой поблагодарил бы этого сукина сына от всей своей благородной души! Хотелось плакать, но барону не пристало лить слезы. Это удел женщин. Оплакивать своих мертвых должны бабы. А мужчины должны умирать за свое Отечество. Мовэрия гибла. Ее столица еле держалась. Вот-вот в городе начнется паника. Трой уже устал карать сеятелей паники. У всех нервы были на пределе, и когда этот предел будет перейден, вот тогда ополченцы и обратят оружие против своих командиров. Тогда Занта будет сдана воргцам, как шлюха раздвинет ноги и будет ждать, когда в нее начнут входить. Хотелось выпить, хорошо надраться вином. Не время напиваться. Пока еще можно что-то сделать, надо пытаться. Авось и удастся что-то придумать вместе с этими пралловскими баронами. Вчера на глазах барона погибло семь человек. Все мальчишки, не старше пятнадцати. В них попал камень. Одному раздавило ноги, он жутко кричал, истекая кровью. Люди пробегали мимо, прятались в своих домах. А Трой слез с лошади и подошел к парню. Долго он глядел в его глаза, пока не достал Зальберг и не прикончил страдающего. Никакой лекарь не смог бы спасти его, а если бы и смог - кому охота жить без ног? Сплошное мучение. Уж лучше так умереть, вовремя боя, чем мучиться до смерти жалким калекой. Так думал барон Трой. От тяжких дум его оторвал настойчивый стук в дверь. Паж сообщил, что Его величество немедленно требует к себе барона.
- Ну, чего стоишь? - грымнул Трой на пажа, побледневшего как покойник. - Сейчас иду!
Война делает людей черствыми, злобными существами. Хотя в ней есть и свои преимущества. Люди во время войны, находясь в состоянии крайней нужды, становятся духовнее, набожнее. Они понимают, что любой может их убить, вот и вспоминают о благочестии. Это касается простого люда. На благородных особ это не распространяется. Интересно, что понадобилось королю? Только бы не настаивал на своем участии в кавалерийской вылазке.
- Мой король. - Трой не стал переодеваться и предстал перед королем в старой военной одежде. Виргиний как раз о чем-то разговаривал с сестрой. Родерик важно прохаживался вдоль комнаты, держа руку на рукояти меча, будто к королю явился не ближайший сторонник, а заклятый враг. Родерик исполнительный малый, только бы не переусердствовал в своем исполнении - мелькнуло в голове у барона.
- Барон Трой, какова обстановка в городе?
- Пока все более-менее тихо, - ответил Трой, гадая с чем же связан этот вопрос. Виргиний редко о чем-то интересовался, без какого-то подвоха. В чем же подвох сейчас?
- Я желаю проехаться по столице. Народ должен видеть своего короля.
- Это... ("безумие, безрассудство" - хотел сказать Трой).- В городе опасно. Ситуация может измениться в любой момент.
- Я понимаю что опасно. Но разве не опасно сидеть здесь и ждать неведомо чего?
- Ваше высочество, вы поощряете идею короля? - Трой думал перетянуть на свою сторону Диану.
- Люди совсем пали духом, барон, - горько сказала Диана. - Они должны увидеть короля. По крайней мере, это они заслужили. Кто знает - быть может, они все умрут в ближайшие дни.
- Это опасно, - отрезал Трой. - Или вы хотите, чтобы вас раздушило камнем? Захотели геройскую смерть?
Трой говорил с королем прямо, иногда закрывая глаза на то, что перед ним король. Пусть король, но ведь и ребенок. Умный, добрый, местами наивный ребенок. Не зря Трой переживал. И вот - нате вам! Юный король придумал очередное приключение.
- Я не дитя, барон. Знаю, что опасно. Я так решил.
- Будь по-вашему.
- Так надо, барон, - как бы в утешение или в оправдание королевской сумасбродной идее сказала Диана.
- В таком случае я обеспечу вам охрану, - будничным тоном сказал Трой. Если Виргиний что-то решил, то переубедить его практически невозможно. Только сестра могла на него повлиять, да и то не всегда.
Первым возликовали защитники Занты, увидев молодого короля, гарцующего на белом коне в окружении бравых гвардейцев. Виргиний приветствовал всех поднятием руки. Немного позади следовал знаменосец. Выехав из дворца и показавшись перед простыми столичными горожанами, по нужде также оказавшимися защитниками своих домов, те удивленно косились на венценосного мальчика с короной на голове. Один горожанин спросил, не тяжела ли мальцу его корона, женский голос не без ехидства поинтересовался, не желает ли король провести ночь с нимфой за порцию обеда. Народ требовал жратвы. Некоторые кричали королю "Виват". Люди думали, что с приходом нового короля голод рассосется в течении дня. Только так не бывает. Не даром Трой не хотел пускать Виргиния в город. Толпа - это бездумное быдло, которое время от времени надобно усмирять и держать в относительном страхе. Главное не переусердствовать, как Джо. Им подавай всего и сразу. Как бы их ненависть не переключилась на Виргиния. Козел отпущения нужен всегда, а для серой массы таким козлом становился тот, кто носил корону. Когда в стране благодать - слава королю, а когда что-то не то - долой короля! Слава богам, пока еще быдло прислушивалось к ночникам и боялось гнева богов. Хоть чего-то еще боялись. А с ограничением пайка народец станет все больше звереть. Все это Трой знал давно, только вот как сказать об этом королю? Для Виргиния все это было вроде игры, приключения. Для мальчика, лишенного детства, все происходящее было очень интересным. Только вот дело в том, что это не игра.
- Дорогу королю! - кричали гвардейцы.
- Мы хотим есть! - вторили в ответ люди.
- Король, накорми нас!
- Мои дети умирают с голоду!
- Я уже сожрал одну ногу, завтра придется резать другую!
- Моих детей съел сосед, а я съел его! Боги, за что нам такая кара!
- Продержитесь еще немного, совсем чуток, и все будет хорошо, - говорил король. - Скоро мы разобьем врага, снимем осаду, верьте мне! Сэр Трой, выдайте им дневной паек.
- Это невозможно, мой король.
- Я приказываю. Мы ведь скоро победим, а им надо есть.
- Сделаю все что смогу, - откланялся Трой. Дневного пайка им не видать как собственных ушей. Так все припасы растранжирятся в течении пяти дней.
Следующие два дня протекли к напряженном ожидании. Картину с изображением короля, тщательно упакованную, дабы скрыть ее от посторонних глаз, благополучно вынес Родерик. Как ни тяжко было Трою посылать на это задание своего оруженосца, пусть даже и бывшего, но это было необходимо. Родерик может за себя постоять, к тому же знает мрахусский, что может ему помочь, если встретятся воргцы. Родерик должен будет прикинуться пленным, захваченным мовэрийцами, которого выпустили из темницы во время бунта черни. Пусть враги думают что в Занте не спокойно. Итак, сэр Родерик должен был выбраться из Занты подземным ходом и отправиться в Пралл в качестве посла короля Виргиния. Ему не стоило объяснять какие обязанности на него ложились. Родерик все прекрасно видел и понимал. Поблагодарив за оказанное доверие, он отправился в опасный поход. За стенами Занты ему придется отыскать лошадь. Ввиду того, что лошади значительно подорожали, из королевской казны была выделена сотня золотых и торжественно врученная Родерику. На третий день Родерик вернулся, но не сам. С ним был барон Викар.
- Прежде чем мы продолжим, я бы хотел увидеть короля, - попросил барон у Троя. Викар все еще считал Троя преступником, поднявшего меч против короля. А для Троя Викар был мятежником, таким же преступником.
- Барон Викар, я не привык лицемерить, поэтому скажу вам все в лицо. Я не испытываю восторга при виде вас.
- Какое совпадение, - тонко улыбнулся Викар, поджав губы. - Я тоже не особо хочу смотреть на вас. Думаю, что ваша бабка вызвала бы у меня меньше отвращения, чем вы.
- Вы все так же хохмите.
- Жизнь и есть сплошная шутка, Трой.
- Барон Трой.
- На сколько я знаю, Джо лишил вас всех званий.
- Король Виргиний все вернул.
- Будем надеяться, что вы его не выдумали. Художник хорошо постарался, но он мог нарисовать все это из своего воображения. А может вы нашли мальчика, похожего на Эдинга и желаете выдать его за Виргиния. Кстати что с Марло? Вы быстро его низложили.
- Принц Марло пребывает в добром здравии и находится в своих апартаментах.
- После встречи с Виргинием я хотел бы повидать принца, дабы убедиться, что он в порядке.
- Ступайте за мной, король ждет, - сказал Трой, направляясь к тронному залу. Викар гордо поднял голову и поспешил за Троем, которого понесло вперед так, будто за ним гонится стая бешеных собак.
В тронном зале было полно стражи. Виргиния тщательно оберегали. Справившийся с заданием Родерик занял свое место рядом с королем, немного позади трона, зыркая на всех как на преступников, посягнувших на святое.
- Ваше величество, барон Викар решил лично убедиться в вашем возвращении, - сказал Трой. Викар долго рассматривал короля, пока Родерик громко не приказал ему преклонить колено пред Его величеством. Викар не успел возмутиться тому, что какой-то смерд решил ему приказывать что делать. Барон поспешно преклонил одно колено.
- Ваше величество, я счастлив, что вести о вашем чудесном возвращении на трон оказались правдивыми.
- Я вернул то, что мое по праву, - ответил венценосный юноша с высоты своего трона. - Вы имеете честь находиться на аудиенции у короля. Я готов простить вам измену короне, если вы немедленно передадите все ваши мечи под командование барона Троя.
Виргиний сказал именно то, что нужно, не больше и не меньше. Конечно, он мог бы еще припугнуть барона плахой и палачом, жаждущим отрубить голову изменнику. Но это не понадобилось. Викар согласился уведомить своих друзей обо всем, происходящем в Занте и сказал, что король может рассчитывать на все силы, которые имеют бароны.
- Попытайтесь склонить на нашу сторону баронета Гибрука, - сказал Трой.
- Боюсь, это невозможно. Баронет сделал свой выбор, - потупив взор, с грустью произнес Викар. Лицемерил ли он в это время, или же ему и правда, было тяжко за друга? Викар мог превосходно играть любые роли. Ему впору было бы быть комедиантом, а не придворным бароном.
- В таком случае баронета будут судить как мятежника, - сообщил король. - Барон Трой, я поручаю вам разработать план победоносного окончания войны. У вас уже есть какие-то соображения?
- Кое-какие, ваше величество. Я бы хотел высказать их вам приватно, если это возможно.
- Конечно, барон. - Виргиний смекнул, что Трой не хочет говорить в присутствии лишней пару ушей Викара. - Барон Викар, пока что вы мой гость, и так просто я вас не могу отпустить. Маркиз Карлайл проведет вам экскурсию по Занте. С тех пор, как вы покинули ее, город значительно изменился.
"Город значительно разрушился", - мог бы смело сказать Викар. И что мог с этим сделать этот мальчик? Чем он отличается от своего брата Марло? Да ничем. Такая же марионетка. Только Марло управлял Гюнтер, а этим Виргинием - Трой.

- Вы не доверяете этому Викару? - спросил Виргиний. Наконец-то он мог снять с головы корону и спокойно расслабиться в простом уютном кресле. Что ни говори, а для парня, который совсем недавно и мечтать не мог о короне, резкое изменение событий подействовало очень утомительно. Виргиний чувствовал огромную ответственность, возложенную на него. Во всем он полагался на своего верного барона Троя, коего считал своим заступником. Ведь если бы не Трой, остался Виргиний с сестрой гнить в Черном замке.
- А с чего нам ему доверять, брат? - спросила Диана. - Мы его не знаем.
- Зато знает барон. Что за человек Викар? - задал вопрос Виргиний, жестом приглашая Троя занять одно из многочисленных пустующих кресел.
- В те времена, когда я был при дворе, Викар много хитрил и не было ни одной каверзной истории в которой бы тот ни участвовал.
Трой мог бы рассказать как Викара застукали в постели одной очаровательной маркизы, и как оскорбленный муж вызвал барона на дуэль. Об этом судачил весь двор. Муж был убит Викаром, маркиза осталась без наследства (очевидно, муж догадывался о том, что его любимая погуливает на стороне, и решил оставить ее ни с чем) - в общем история была прелюбопытнейшая, но предназначалась она для не совсем детских ушей. Основная пикантность состояла в том, что Викара застукали над тем, как тот отлизывал маркизе анал. После этого при дворе Викара прозвали Жополизом.
- Викар любил интриги. Он получал от них удовольствие и непрестанно шутил над жертвами этих интриг, автором коих в основном был он сам. При других обстоятельствах я бы ни за что не доверял этому человеку, но мы сейчас не в том положении чтобы выбирать.
- Он был предан моему отцу? - внезапно спросил Виргиний, прервав Троя на полуслове.
- Да, он был предан. Как и остальные бароны, впоследствии ставшие мятежниками.
- Значит, есть вероятность того, что они будут преданы и мне.
- Если они предадут вас, вы со спокойной душой сможете насадить их головы на пики.
Диана скривилась, представив себе эту картину, а Виргиний довольно улыбнулся. Казалось, он ждал такого ответа.
- Так что вы придумали? - спросила Диана чтобы скорее сменить тему разговора о головах, насаженных на пиках на что угодно.
- Ваше величество отдаст приказ нашим баронам атаковать воргцев в определенный час с тыла. Мы же в этом время откроем врата города и всеми силами нападем на врага.
- Открывать врата опасно.
- Зато эффективно. Ударить надо всеми имеющимися силами, оставив на стенах минимум защитников. Лучники нам не понадобятся. Они будут стрелять и по нашим тоже. Возьмем их на поле боя.
- Хороший план, - похвалил король. - Вы всегда придумываете такие мудрые планы, что у меня голова иногда кругом идет. Барон, я хотел бы внести в план один пункт.
- Какой, ваше величество? - осведомился Трой. То, что этот парень король, еще не давало ему никакого права диктовать свои права. Трон был весьма шатким, и тот, кто сейчас носил корону, мог с легкостью ее потерять. К тому же слушать неопытного юнца было не в правилах барона Троя.
- Я желаю возглавить эту атаку.
- Барон, не спорьте с королем, - сказала Диана, чтобы не дать возможности барону противоречить.
- Ваше величество, атаку возглавит опытный воин. Ваше же присутствие в битве будет неуместным.
- Однако же его присутствие повысит дух у солдат, - заметила Диана, изучая Троя.
- Идея с повышением духа в городе была не очень хорошей, ваше величество. А эта - вообще абсурд.
- Вы перечите мне, барон? - удивленно поинтересовался Виргиний. - Я слишком молод, и осознаю это. И, тем не менее, мне кажется, что место короля на поле брани, со своим народом. Вам так не кажется? Я уже не дитя.
- Вы должны будете держаться меня, - сказал Трой повелительным тоном. - Никакой самодеятельности.
- Обещаю.
- Тогда я научу вас некоторым ударам, которые вам пригодятся в скором времени. Пройдемте со мной во двор.
Диана проводила их взглядом, довольно улыбаясь. Она гордилась за брата, а также ей очень нравилась строгость Троя. Он переживал за них, это было видно, но и Диана очень переживала за барона. Она искала с ним встречи, но Трой был вечно занят. То он был с солдатами, то сидел над картой, то дремал, то тренировался. Времени на разговоры с принцессой он не находил. Диана не обижалась, хоть ей и было не приятно. Говорить удавалось только с братом и Изабэллой. Принцесса не стала терять время и упускать возможность повидать барона в деле, с мечом в руке. Поэтому она поспешила во двор, где уже собралось множество ротозеев, увидавших как их король прыгнул в седло и машет мечем направо и налево. Трой сидел на своем коне и парировал удары Виргиния металлическим щитом с изображением головы слона.
Непривычный к таким физическим нагрузкам, Виргиний явно уставал. Мрахусская практика шла ему на пользу, ведь Трой начал обучать его азам военного искусства еще там. Король изо всех сил старался не выдать свою усталость. Он лупил по щиту деревянным тренировочным мечем со всей силы, пуская лошадь ехать по кругу.
- Сильнее! - кричал Трой. - Ловчее! Выматывайте противника! Если видите что противник превосходит тебя - старайтесь его вымотать.
Барон обращался с королем как должен обращаться учитель с учеником, поэтому никаких обид со стороны Его величества быть не должно.
- Ищите слабые места противника, - продолжал Трой в свою очередь ударив Виргиния деревянным мечем. Тот эффективно парировал удар, заслужив аплодисменты со стороны солдат. Короля надо иногда поощрять, важно не перестараться.
- Стойте! Что вы делаете? Стойте!
Все уставились на лысеющего красного потного маленького толстяка с длинными волосами, заплетенными в косу. Человек размахивал руками и намеревался встрять между лошадьми Троя и короля, но из опасения быть раздавленным, он занял безопасное положение со стороны.
- Вы убьете короля! - верещал как недорезанная свинья толстяк. Он немного и смахивал на жирного упитанного поросенка. - Прекратите! Прошу! Его величеству надо заняться танцами и уроком истории.
- Мне лучше знать чем заняться, - ответил Виргиний, продемонстрировав воспитателю такую грозную мину, от которой тот присел на траву. - Ступайте, не мешайте нам. Когда рядом барон Трой - я в безопасности.
- Как... как... как прикажете, - запинаясь ответил толстяк.
Только этого зануды и не хватало. Оберегать короля надо, но не стоит бегать за ним как за маленьким ребенком, тем более на глазах у всех. Виргиний хорошо поступил, продемонстрировав волю. Пока Трой тренировался с королем, он думал о принце, запертом в замке. С Марло надо было что-то решать. Волей-неволей он стал узником. Узурпация трона была, но ведь сам Марло ничего не решал. За него решил Гюнтер, значит, и винить надо этого так называемого правителя. Впрочем, выпускать Марло было еще рано. Если Виргиний отправится на битву и погибнет, страна останется без наследника. Марло же побудет в безопасности запертый, и если боги будут не милостивы к Виргинию, тогда корону оденет его младший брат. И будет уже все равно достоин он этой короны или нет. Стране нужен будет король, и она его получит. Короля крови Алентов.

Трой вдумчиво читал лист бумаги, мелко исписанный аккуратным почерком. Это было послание от Рихарда Керка, очередное предложение сдачи Занты. Керк предлагал королю Виргинию немедленно сдать город, ибо только таким образом можно спасти горожан и сам город от разграбления и сожжения. Воргцы были настроены решительно. Трой ни на миг не сомневался в том, что их угрозы отнюдь не напускная фальш. Воргцы, а в особенности молчальники подчиняться своему Главе Совета даже в массовом акте самоубийства, так они были преданы вере и своему наставнику. Фанатизм был крепок. Ему надо было противопоставить патриотизм мовэрийцев. Все зависело не от короля, а от стремления людей выстоять против натиска врага. Желтая бумага приятно пахла благовониями, а убористый почерк вызывал у барона тошноту. Стиль послания был нечто среднее между открытой угрозой и вежливым предложением. Тут явно обошлось не без баронета Гибрука, без него мрахуссцы не смогли бы так составить послание на мовэрийском языке. Маркиз Карлайл закинув ногу на ногу, смотрел на барона Троя. Граф Буркгард медленно мерял комнату солдатскими шагами, погрузившись в раздумья. Более в комнате никого не было.
- Как только мы ответим отказом, воргцы предпримут штурм, - размышлял Трой. - На этот раз они бросят все свои силы, включая новобранцев. Если мы решились действовать, то эта ночь подходит для этого как никогда.
- Сражаться в темноте? - с сомнением протянул маркиз.
- У нас нет другого выхода. Граф, что скажете?
- Скажу, что настал час дать бой этим пришлым. Пора прогнать их прочь из Мовэрии, как мы прогоняли южан. - Глаза графа горели, а руки сжимались в кулаки. На его поясе висел меч, чья сталь приятно холодила тело даже через ножны.
- Что будем делать с королем? - тихо спросил Трой.
- Не думаю, что от него будет большая физическая польза на поле боя, но духовная может быть вполне, - высказался маркиз.
- Будем брать на смерть юного короля? - Трой походил на человека, проглотившего препротивнейшего на вкус жука.
- Будем верить в успешный исход битвы, - попытался подбодрить барона Буркгард. - Командуй, Трой. Солдаты готовы. И наши мятежные друзья - тоже. Проверим их преданность.
- Видать, так хотят боги, - вздохнул Трой.
- С каких пор ты стал таким набожным? - удивился граф.
- С тех пор как погиб Марвиус. С тех пор я много чего переосмыслил. Ну ладно, это мое дело. Будем же делать общее дело. Маркиз, граф, вы готовы? Тогда поднимайте своих орлов.

Пятеро баронов, облаченных в броню с ног до головы, ехали на боевых лошадях, защищенных легкими доспехами от вражеского оружия. Позади баронов ехало их войско. Замыкали кавалькаду воргцы во главе с Рихардом Керком. Мрахусцы были как всегда суровы и неразговорчивы. Их путь лежал в столицу Мовэрии, в старый хорошо укрепленный город Занту. По пути до баронов доносились странные вести из столицы, будто бы Виргиний нашелся и пребывает сейчас в Церкви Ночи. По другим сведениям его даже короновали, и он уже сидит на троне во дворце, а лорд Гюнтер закован в цепи и брошен в темницу. Гибрук отнесся к таким слухам с долей здорового скептицизма. Сир Таврас помалкивал, Берсерк дико скалился, скрепя зубами - к счастью все это скрывал шлем, даже Викар перестал шутить, насупившись и опустив голову, управляя конем. Грэгорус открыто заявлял, что ночники лгут, и грозился отрезать их гнусные языки.
- Ночники привыкли лгать также как и воргцы, - сказал барон Уилсон, - поэтому было бы справедливым укоротить языки и мрахусским выродкам также.
- Берсерк, мрахуссцы наши союзники, будь поаккуратнее с высказываниями в их адрес, - пригрозил Викар.
- Если не хочешь лишиться своей уродливой бошки, - сказал баронет Гибрук.
- Заткнитесь, выродки. Я могу справиться с вами в два счета, не успеете моргнуть. Лучше не выводите меня, - огрызнулся Берсерк.
Немного пообщавшись между собой, бароны отъехали к своим легионам. Войско двигалось очень стремительно, под звуки барабанов и труб.
- Мовэрийцы любят полязгать оружием, - хмуро сказал адепт Саллех. Гиллархус пришпоривал своего коня, поддерживая галоп.
- Пусть лязгают чем хотят, нам нужен результат, - ответил Керк. Его голос звучал очень приглушенно из-за стального шлема с золотыми рогами, загнутыми вперед, как у быка. Рога были острые и вполне могли убить.
- Еще до заката я подниму на рогах парочку-другую гюнтеровцев, - хвалился Берсерк перед своими подчиненными.
В Пралле мрахуссцы переоделись, облачились в жесткие, царапающие тело власяницы серого цвета. Поверх грубого материала на них были привычные легкие кирасы. Молчальники отправлялись на бой, про себя молясь Воргцу.
Где-то впереди была столица, занятая Гюнтером и его шайкой. По дороге в Занту встречались беженцы, шарахающиеся от собственной тени. Керк уже наблюдал эту картину с тех пор, как въехал в Мовэрию. А бароны были ко всему этому привычны. Чернь была одета в рванье, очень худа и чрезвычайно озлоблена. Те, кто еще сохранил в себе человечность, старались не пересекаться с войском. Но были и люди, от голода идущие на все. Два старика, у которых из одежды были только окровавленные набедренные повязки и истоптанные ботинки бросились под авангард. Неистовые бойцы Берсерка раздавили стариков копытами своих лошадей. Женщина с исхудавшим лицом, кормила иссохшей грудью посиневшего младенца. Создавалось впечатление, что ребенок мертв, а в грудях матери давно нет молока. Вторая ее грудь была такой же синей и чахлой как обездвиженный младенец. Она сплюнула в сторону проезжающих мимо солдат, и бросила под ноги молчальникам свое дите. Даже если оно и было живо до того, то после знакомства с войском Ворга, оно точно отошло к богам. На месте груди, которую якобы сосал младенец, зияла кровавая рана. Женщина издала истошный вопль и упала в грязь. Свора облезлых псов мгновенно набросилась на нее и принялась раздирать на части. Несчастная не в силах была оказывать сопротивление, и молча приняла свою участь.
- Мерзость, - поделился впечатлениями адепт Гиллархус.
- Ворг, храни их, - сказал Саллех.
- Ворг хранит только верующих, но не еретиков, - отрезал Керк. - Не надо проявлять жалость к маловерам. Они глупые заблудшие создания. Некоторых еще можно спасти, но есть неисправимые еретики. Самые худшие из всех мыслимых существ. Низший сорт людей, испорченных безбожием. Такие подлежат очищению огнем. Лишь смерть спасет их.
- Или очищением веревкой, - добавил Гиллархус. - Вешать быстрее и проще. Мы соорудим в Занте десятки тысяч виселиц и кострищ, на которых будут извиваться ночники.
- Этот день настанет. - Керк поглядел на небо и продолжил созерцать наследие войны. Земля превратилась в неплодородную серую массу, преимущественно вязкую. Недавно прошли сильные дожди. Дороги превратились в небольшие болота. Чем ближе была Занта, тем ужаснее были дороги. Будто специально их кто-то испоганил, чтобы по ним невозможно было проехать на лошадях. Колесницы застревали в грязи, лошади силились их вытащить, получая удары хлыстом. Самые сильные справлялись со своей задачей, а слабые валились в грязь и становились жертвой роковой погоды. К лошадям присоединялись и их всадники. Много мовэрийцев, из числа войска баронов, утонули в грязище.
- От Правительницы нет известий? - спрашивал Рихард Керк.
- Нет, ваше преподобие. - Саллех поглядел на Гиллархуса, о чем-то раздумывая.
- Ну, говори смелее, - потребовал Керк.
- Не написать ли Правительнице еще раз?
С тех пор, как Керк составил Марго письмо, от нее не было никаких известий. Письмо было отправлено сразу после встречи с баронами. Молчание слегка настораживало. Стоило прислушаться к мнению Саллеха.
- Если на протяжении дня не получим известий из Мрахуса, поедешь к Правительнице и расскажешь о всем чего мы добились, - распорядился Керк, обращаясь к Саллеху.
- Рассказать ей все, ваше преподобие?
- Абсолютно все. Нам нечего скрывать от правительницы.
- Ваше преподобие, если правительница захочет поднять в Мрахусе восстание, час вашего отсутствия будет для этого самым подходящим, - сказал Гиллархус, расправляя на себе одежду.
- Этого не произойдет, - жестко ответил Керк.
А если она все же пойдет на этот шаг? Она все еще была оскорблена воргцами из-за ситуации с тем ночником, которого казнил Керк с Красторхом. Нет, Марго будет выжидать. Тогда что означает ее молчание? Что-то было не так. Молчание доносилось и из Йомсборга. То ли письма не доходили до них, то ли действительно что-то произошло. До конца дня молчальники могли вступить в бой с Гюнтером. Советы Саллеха еще могут пригодиться. Тем более надо отправить с ним охрану из сотни молчальников. Нет, с сотней Керк сейчас не мог расстаться.
- Впереди гюнтеровцы! - проорал Джиль Гибрук, внезапно появившийся, и также внезапно исчезнувший среди своих людей. Его меч был обнажен, а глаза пылали яростью. Керк приказал молчальникам быть начеку. Арбалетчики потянулись к оружию, а лучники проверяли упругость тетивы.
В воздухе висел запах сражения. До Занты было несколько часов езды.


- Воргцы с ними, - докладывал Роберт Льюис.
- Те, с которыми ты так мило беседовал, мальчик, - холодно поинтересовался барон Робсон. Оруженосец натачивал ему меч, старательно скрепя по стали точильным камнем, и украдкой поглядывая на своего господина. Разговор между бароном и центурионом происходил в палатке, над которой развевалось знамя короля и личный герб дома Робсонов - красное яблоко на черном фоне.
- Мятежников около десяти тысяч, но это не точно. Сосчитать их численность не представляется возможным, - говорил Роберт Льюис. Его кираса была вся измята, с руки сочилась кровь. Его центурии было суждено встретиться с авангардом мятежников и почти всей погибнуть. Льюис отдал приказ отступать, чтобы спасти хоть кого-то. Из двухсот человек выжило лишь трое. Роберт Льюис опять потерял людей и на этот раз ожидал от барона ярости.
- Мальчик, это первая война для тебя, - сказал барон Робсон. - Я надеюсь, не последняя. Ты провалил задание. Был бы ты постарше - мне пришлось бы тебя повесить. Ступай.
- А центурия...
- Ты потерял свою центурию. Чтобы вновь восстановиться в звании тебе придется отличиться в битве, сынок. Иди.
Льюис на ходу отдал честь и убрался с глаз барона подальше.
- Хватит точить мой меч, лучше подай доспехи, - распорядился барон, наливая себе вина. Красное вино было сладковатым и терпким, но крепким. Перед сражением таким увлекаться не надо. Барон распорядился налить своим бойцам по стакану такого пойла для повышения отваги. Им предстояло сдержать натиск мятежных легионов, защитив силы барона Лайли и Гюнтера. Немного выпивший солдат будет не так бояться смерти. Алкоголь придает человеку смелости. Это лишь кажущаяся смелость, но от этого результат не меняется. Барон Робсон с самого утра пребывал в скверном настроении. Роль, отведенная ему в этой войне, была не примечательна и очень опасна. Фактически его отправляют умереть, сдерживая мятежников. И воргцев. Барона настораживали воргцы. Мятежники его не пугали, но вот молчальники, с которыми ему не приходилось скрещивать оружие, откровенно смущали. Если знаешь врага - легче ему противостоять, а если ты ничего не знаешь, у врага будет преимущество. На стороне мятежников молчальники - а это численный перевес. Молчальники - профессиональные убийцы, религиозные фанатики, убивающие ради своего бога. Таких не обратишь в бегство, с ними не договоришься. Их может остановить только меч.
Кираса плотно прильнула к телу. Холод металла ощущался даже через тунику. Наверх кирасы барон одел белый плащ, на котором рубинами было выложено красное яблоко. В такой день барон Робсон захотел покрасоваться перед всеми в красивом наряде с гербом. Враги должны видеть, что сражаются не с какой-то безродной псиной, а с благородным рыцарем, бароном. Оруженосец с восхищением поглядел на барона, вручая ему меч. Робсон осмотрел меч придирчиво, провел по нему ладонью, и лишь после этого вложил в ножны.
- Займись лошадью, - велел барон. Мальчишка бросился из шатра, будто его ужалила пчела. Из паренька мог получиться хороший солдат. Если ему суждено пережить сражение.
- Барон, - вернулся оруженосец, - к вам прибыл барон Лайли.
Не успел мальчишка закончить доклад, как грузный Лайли оттолкнул оруженосца так сильно, что тот упал.
- Пшел вон! - рявкнул Лайли, самовольно войдя в шатер и наполнив себе стакан вином. - Что будем делать, Робсон? Ты знаком с этими молчаливыми ублюдками.
- Я знаю их язык и манеры, но я не знаком с их стилями боя. Я не воспитывался в Йомсборге, - ответил Робсон, знаком велев оруженосцу убраться.
- Как думаешь, у нас есть шанс?
- Шанс есть всегда, - отвечал Робсон. - Наш долг защитить сына Эдинга. Если погибнем - все пропало. Воргцы используют короля в своих интересах. Я думал, что молчальники могли явиться к нам с миром. Они обманули меня. Теперь я точно знаю, что Гюнтер был прав, не дав согласие на союз с этими северными волками.
- Они раздавят нас в два счета.
- Это мы еще поглядим.
- Ты не сдержишь их.
- В таком случае я умру. Как и моя армия. Но все же я выиграю время, необходимое вам для того, чтобы развернуть свои войска и ударить врага по всем флангам. - Робсон налил себе вина и провозгласил тост: - За победу!
- Постараюсь сделать все, что смогу от себя зависящее, Робсон.
- Прикроешь спину нашему Правителю-Регенту.
- Тут лишь бы свою задницу вовремя прикрыть.
- Ты рассуждаешь как трус, а ведь когда южане наступали на нас, ты не колеблясь пошел на них.
- Потому что их было не так много. И потому что с ними не было ворцев, - тихо ответил Лайли. Он устыдился собственного голоса.
- У страха глаза велики. Тебя пугает само слово "молчальник". Запомни, они такие же люди как мы. Из плоти и крови. И умирают также. Малость смелее наших бойцов, натренированнее, но они люди! И я намерен пустить им кровь. Ну что ж, я выдвигаюсь на встречу с ними. На этот раз эта встреча будет не такая мирная как прошлая.
- Удачи, - пожелал Лайли. - Она тебе пригодится.
Барон Робсон прыгнул на коня и увел за собой свой легион. Барон Лайли решил задержаться в шатре и допить бутылку вина. Умирать, так умирать. Перед этим надо хорошенько нажраться вина. Лорд Гюнтер может подождать. Он отправил Лайли к Робсону с тем, чтобы морально поддержать человека, на которого возлагалась огромная ответственность. Успешность всего сражения зависела от того, на сколько хватит легионов Робсона. Гюнтер очень переживал по этому поводу. Он старался не показывать этого, но Лайли все видел. Он знал Гюнтера не первый год и видел его насквозь. Правитель-регент сомневался в успехе войны.





Джиль Гибрук стойко встретил отчаянную атаку врага. Он успел узнать барона с красным яблоком на плаще по имени Робсон, после чего все смешалось. Рука с мечем произвольно принялась сеять смерть. Барон легко расправлялся с гюнтеровцами. Он пытался пробиться к самому барону, но это было не так просто.
- Не упустите Робсона! - кричал Гибрук, обращаясь ко всем попало. - Не дайте ему уйти!
Наотмашь пришлось раскроить череп одному высокому солдату. Лихо наточенный меч легко разрубил стальной шлем. Рыцарь не успел понять что произошло, когда темно-красная кровь заструилась по его лицу. К Гибруку подтянулись его солдаты, но они мало чем помогали, скорее мешали.
- Бейте их, проклятье! - крикнул Гибрук. Его конь встал на дыбы и разметал копытами человек пять-шесть. Те разлетелись с воплями, оставляя за собой брызги крови и ошметки мяса. Гибрук украсил копыта своего коня острыми шипами. - Ну же!
- За короля Марло! - вопили гюнтеровцы.
- За коалицию! - вторили другие. Когда к битве подключились молчальники, крики в честь коалиции заметно поутихли. Безымянные братья вклинились в битву и сразу же ряды гюнтеровцев начали рушиться.
- Оставьте мне Робсона! Робсон мой! - вопил ошалевший Гибрук, пришпоривая лошадь. Он увидел, как барон Робсон был ранен стрелой в грудь, как сломал стрелу, оставляя в теле стрелу как затычку. Очень скоро Робсон остался без лошади. Ему пришлось в одиночку сражаться с четырьмя солдатами. Гибрук все еще не мог добраться до них. Гюнтеровцы плотно зажали его, бросая в его адрес оскорбления. Баронет Гибрук подсек одному ногу, второму засадил кинжал в глаз - благо у того было открыто забрало, третьего ударил латной рукавицей в переносицу...
- Нападайте, суки! Смелее, недоноски! - компрометировал Гибрук. - Ну, кто из вас самый смелый?
Смельчаки находились. Было много желающих поглядеть на вываленные кишки баронета. Дело оставалось за малым - вспороть брюхо Гибруку. А это было не так-то просто. Гибрук очень сильно вымотался. Его люди гибли, гибли очень быстро....

Стрела очень сильно сковывала движения. Рана болела ужасно. Силы начинали покидать барона Робсона. Вокруг валялись трупы его солдат. Те, кто уцелел и не бросился бежать с поля боя, сопротивлялись врагу. Эх, если бы с ним был Лайли со своими легионами... Ну, хоть кто-то. Можно было рассчитывать на победу. Молчальники умирали. Их было тяжелее убить, но они умирали также как и все. Только не просили пощады. Робсон успел убить несколько воргцев, но получил от них несколько ран. В это время силы Гюнтера и Лайли должны передислоцироваться и ударить всей своей мощью по основным силам баронов. Робсону надо было отвлечь внимание мятежников. Затея была самоубийственная. Но на кону стоял успех всего сражения. Надо покончить с мятежной шушерой одним генеральным сражением. Пришло время уничтожить этот очаг возгорания. Король Марло должен править в спокойной державе, ничего не боясь.
Когда еще одна стрела попала в Робсона, он упал на одно колено. Вооруженные стервятники только того и ждали, чтобы рыцарь Робсон, уважаемый барон, пошатнулся. На него набросилось человек восемь. Барон разрубал их на кровавые ошметки. Обезображенные, искалеченные, лишенные частей тела солдаты неистово вопили от боли и умирали в мучениях. Доселе голубое небо затянули зловещие темные тучи. Поднялся ветер. Где-то вдалеке блеснула молния, и грянул гром. Звук был на столько громким, что на мгновение отвлек солдат. Барон воспользовался подарком богов и убил еще нескольких солдат.
- Не убивайте его! - доносился громкий мужской голос. - Он мой! Мой!!!
Робсон узнал голос баронета Гибрука. Он хотел встретиться с ним лицом к лицу, но боги не осчастливили барона вторым подарком. Ему было суждено быть убитым простыми безродными солдатами, мятежным отродьем.


Увидев как барону Робсону отсекли голову и начали топтать тело, Гибрук зарычал от досады. Молчальники добивали гюнтеровцев, и атака Робсона была пресечена.
- Мы потеряли много солдат, - говорил Гибрук на военном совете, на котором присутствовали все пять баронов и Керк со своими адептами. Сам баронет был слегка ранен, а остальные выглядели невредимыми.
- Одним выродком стало меньше, - ухмыльнулся Лошадник.
- Робсон мертв, но остался еще Лайли, - напомнил Берсерк.
- И Гюнтер, прах его побери, - грымнул Грэгорус. - Какого хрена мы тут торчим и теряем время на пустые разговоры? Поехали. Пора взять Занту. До нее рукой подать.
- Именно поэтому нам лучше остаться здесь на какое-то время. - Сир Таврас думал выждать. Он выступал за осторожные продуманные действия.
- И чего ждать? Когда армия гюнтеровцев нападет на нас среди ночи? - недоумевал Гибрук. - Нам известно, что Гюнтер покинул Занту. Нам остается два варианта. Либо занять столицу и там укрепиться, либо разбить противника и въехать в столицу как победители.
- Мне больше нравится второй вариант, - расхохотался амбал.
- Мне тоже, - кивнул Гибрук. - Итак, голосуем. Кто за то чтобы уничтожить вражеское войско?
- Да что тут голосовать? - вскочил Берсерк. - С ублюдками надо покончить, это так же понятно, как и то, что молчальники показали себя как трусы.
- Берсерк! - крикнул Гибрук, намереваясь заткнуть тому рот. Но было поздно. Урода понесло. Если он и раньше недолюбливал воргцев, то сейчас их возненавидел каждой фиброй тела.
- Если бы эти суки не стояли в стороне сложа руки, мы бы не потеряли столько людей и взяли бы Робсона живым. И повесили бы! Даже с проклятыми молчальниками армия Гибрука с трудом отбила атаку. А чтобы было бы если б они атаковали всеми силами? Какого хера молчаливые хитрожопые не помогло нам? Говорю вам, эти шлюхи служат Гюнтеру и все ему докладывают. Они изменники.
- Берсерк! - вопили бароны. Керк выслушал все это молча. Его лицо не выражало ровным счетом ничего. Ни одна складка не шевельнулась на нем. Он пронзительно смотрел на Берсерка. В это время его адепты были пунцовыми от ярости. Их руки то хватались за рукояти мечей, то сжимались в кулаки. Берсерк мог кричать еще долго. Баронам не удалось его заткнуть, зато это удалось кинжалу, брошенному самим Керком. Кинжал попал Берсерку прямо в горло, пробив металл.
- Ни с места все! - крикнул Гибрук. - Берсерк сам виноват в случившемся.
Уродливый рыцарь не мог ни подтвердить, ни опровергнуть сказанное. Он умер мгновенно, оставив после себя лужу крови. Тело по-быстрому утащили из шатра, накрыв простынями, и закопали где-то вдали. Разброда в войске нельзя было допускать. Солдаты, увидавшие своего командира мертвым, могли взбунтоваться.
На совете повисло молчание. Керк продолжал сидеть так, будто бы ничего и не было. Бароны переглядывались между собой. Лошадник нашел в этом что-то забавное и ухмылялся. Грэгорус тяжело задышал, уставившись на лужу крови. Сир Таврас и Гибрук сохранили спокойствие.
- Прошу простить за то, что вас оскорбили, - сказал Гибрук.
- Меня оскорбили не вы. Следовательно, просить прощения не стоит. Если у вас больше нет предложений, мы пойдем. - Керк поднялся со стула.
- Так вы поддерживаете наш план?
- Да, - бросил Керк и покинул совет.
- Убил человека за столом и хоть бы хны, - скривился сир Таврас. - Негоже это.
- Берсерк компрометировал его постоянно. Рано или поздно что-то подобное все равно бы случилось.
- Баронет, Берсерк хоть и был тем еще подонком, но он был нашим подонком, - сказал Грэгорус. - Керк убивает нашего друга, а мы должны молча на это смотреть?
- На месте Керка ты бы пожал Берсерку руку и налил вина? - поинтересовался баронет. Амбал замялся, предпочитая замолчать.
- Ладно, хватит дискутировать. Выдвигаемся. Мы и так сделали непредвиденную остановку.




Известие о гибели барона Робсона еще больше добавило горечи к боевому духу Правителя Гюнтера. Марло находился при нем, потому что оставлять его в столице, которую в любой момент могут взять штурмом, было очень опасно. Поскольку никаких врагов в Занте не было, легионы отправились прямо на мятежников. Не давала покоя новость о Виргинии, который якобы выжил и находится у ночников. Возможно ли это? Или ночники занялись информационной войной? Но для чего? Ночные братья раньше не занимались подобными делами и вообще вели себя тихо. Не то, что воргцы. Марло - законный король. Виргиний с сестрой погибли, так говорил Джозеф.
- По моим данным мятежники перестали продвигаться в нашу сторону, - сказал барон Лайли. Он был пьян, и от него несло перегаром. Гюнтер терпел его выходки до поры до времени. Лайли спасало только то, что он хороший полководец, который не боится лично взять в руки меч.
- Это уловка, - предположил Гюнтер. Они устроили совещание прямо под открытым небом, среди своего войска. - Не удивлюсь, если они ждут нашего удара. Повторного. Робсон сделал свое дело, теперь мы возьмем их в клешни. Здесь нам придется разделиться.
- И погибнуть.
- Всему свое время. Смерть явится за нами в свое время. Мы разделимся и сожмем их, слышишь меня, Лайли, сожмем!
- За короля Марло, - прогнусавил Лайли. Его не впечатлял такой план, но он был вынужден признать его разумность и определенную военную хитрость. Мятежники не будут ожидать, что правительственные войска разделятся.
- Слышал, что Отуй умер. Теперь Магистром выбран Шварб, - рассказал Лайли.
- Эта информация может не отвечать действительности, точно так же как и та, в которой говорится о том, что Виргиний жив.
- Но проверить не мешает.
- Я направлю в Церковь несколько человек, - сказал Гюнтер. - Ладно, по коням.
Не теряя ни мгновения, Гюнтер и Лайли возглавили свои армии и начали операцию. Все происходило под боевой марш, который играли королевские гвардейцы, обученные не только искусству меча, но и музыке. Мовэрийские короли желали видеть свою элитную армию из гвардейцев образованными, светскими и развитыми людьми. Не редко гвардейцев посвящали в рыцари.


Решающее сражение вспыхнуло на рассвете следующего дня, когда небо было черным от туч, и когда небо продолжило изрыгать потоки воды на головы разгоряченных солдат, офицеров, полководцев. Лошади возмущенно ржали, собаки устроили такой лай, что приказы офицеров не все слышали. Соединенные силы коалициантов и молчальников встретились с легионами барона Лайли.
- Грэгорус, прикрывай! - прокричал баронет Гибрук. Похоже, силач Грэгорус не услышал друга, но понял, чего тот от него хочет. Грэгорус развернул свои силы позади баронета как раз вовремя, предупреждая удар Лайли.
Керк с Безымянными братьями давно был готов к сражению. В прошлом сражении он потерял сорок семь молчальников. И после этого уродливый рыцарь смел называть воргцев трусами. Сражаться против одного Робсона было просто. Его солдаты были менее натренированы и гораздо менее опытны в боях, в отличие от воргского воинства. По просьбе баронета Гибрука молчальники щадили сдавшихся в плен гюнтеровцев, тем самым пополнив ряды на семь сотен солдат, не считая тысячи раненых. Покалеченных пришлось добивать. Так поступали и в Мрахусе, и в Мовэрии. Это то немногое, что объединяло эти две столь разные культуры.
Молчальники сражались рядом с коалициантами, прикрывая им спины, беря основной удар на себя и вступая в самую гущу сражения. Численность сил гюнтеровцев показалась Керку весьма подозрительной, ибо по всем слухам королевская армия была велика. К тому же на поле боя не было видно самого Правителя-регента Гюнтера. Это было подозрительно. Похоже, никто из баронов не подумал над этим, а если и подумал, то решил действовать согласно ситуации - убивать врага.
- Вполне может быть, что гюнтеровцы разделились, - поделился Керк своими мыслями со Старшими Адептами.
- С них станется, - сморщился Гиллархус.
- От этих крыс можно ожидать и не такого, - вставил Саллех.
Глава Совета Ворга с двумя адептами в окружении части молчальников, находясь на возвышенности, наблюдали за ходом сражения. Основные силы молчальников сражались с королевскими гвардейцами и прочими так называемыми героями. Керк пока не вступал в битву по одной причине - потому что для этого нужно выждать момент. Ситуация казалась ему очень подозрительной, что-то подсказало Керку не торопиться бросать всех своих молчальников в бой. Как оказалось, чутье не обмануло Рихарда Керка. Прямо с тыла на коалициантов и воргцев летела армия, по численности превышающая силы барона Лайли. Ее вел мужчина в светлой кирасе и на белом коне, взмахивая над головой мечом. Убийцей южан, легендарным мечем, известным за пределами Мовэрии. Керк обратил внимание на этот меч еще во время аудиенции с Гюнтером. Сомнений быть не могло - сам Правитель вступил в битву. Керк хитро улыбнулся и отдал команду своим молчальникам пока что не двигаться, подпустить их поближе.



Правитель-регент Мовэрии лорд Гюнтер не боялся умирать. Рассчитывая нанести противнику сокрушительное поражение, зайдя с тыла, Гюнтер глубоко разочаровался, увидев молчальников, расположившихся на холме. Они словно поджидали армию Гюнтера. Значит, все пропало? Барон Робсон погиб бессмысленно? А вместе с ним столько солдат! Хитрый маневр не удался. Воргцы были начеку и разгадали намерения Гюнтера. Барон Лайли яростно сражался, пока еще выстаивая против мятежников и воргцев. На сколько его хватит? А если он перед сражением выпил больше нормы, что уже случалось с ним?
- Смерть воргским выродкам! - закричал Гюнтер. Солдаты радостно встретили слова Правителя. Знаменосцы подняли повыше стяги. Кто-то даже задул в трубу. - Лучники и арбалетчики, приготовиться! Огонь!
Град стрел полетел в сторону молчальников. Те, кому стрелы попадали в горло, падали на землю, а в основном стрелы не помогли. Кирасы, в которые были облачены молчальники, защищали их от стрел. Пока легионы и центурии Правителя летели на молчальников, те стояли неподвижно, словно трупы. Ветер развевал их одежды, а в остальном они были как статуи.
- Стоять! - скомандовал Гюнтер, но было поздно. Воргцы ожили. Вооруженные метательным оружием, они принялись обстреливать гюнтеровцев, а все остальные бросились в атаку. Пока две силы встретились, потери Гюнтера были на лицо. Мрахусцы являлись великолепными стрелками. К тому же они заняли удобную позицию, что позволило спокойно обстреливать гюнтеровцев сверху а самим оставаться почти неуязвимыми.
- Убить их, - коротко бросил Керк. Молчальники и так понимали, что необходимо сделать с противником, поэтому ринулись вперед с мечами наголо.
Когда гюнтеровцы схлестнулись с воргцами, ряды королевского войска заметно начали редеть. Гюнтер хотел остановить это, ибо понимал, что его войску не устоять против молчальников. Он кричал, отдавал какие-то приказы, но их никто не выполнял. Едва он успел отдать приказ одному офицеру, как его тут же убивали. Войско перестало слушаться своего Правителя. Весь план Гюнтера пошел коту под хвост. Оставалось либо покинуть поле боя, бежав, либо достойно умереть с мечом в руке. Гюнтер выбрал второй вариант. Он не мог знать о том, что в это время мятежники подняли голову барона Лайли на пику, Гюнтер не видел, как войско барона обратилось в панику... Он видел только молчальников. Убийца южан лихо пускал кровь мрахуссцам. Одни молчальник, будучи уже без одной руки и со страшной раной на животе, из которой вываливались внутренности, продолжать наступать на Гюнтера как ни в чем не бывало. К этому времени Гюнтер и сам был тяжело раненым в окружении врагов.
- Ваше святейшество, что прикажете делать с ним? - спросил старший адепт Турах, указывая на связанного и окровавленного Правителя Гюнтера. Керк заглянул в глаза пленнику и медленно покачал головой.
- Ваша ошибка заключалась в том, что вы отказались от нашей помощи. Хотя вы бы умерли в любом случае, ибо являетесь еретиком. Где король Марло? - спросил Керк. Как и следовало ожидать, Гюнтер молчал. Он предпочел откусить свой язык и захлебнуться кровью, чем подвергаться пыткам.
- Ну, ничего, Марло мы найдем. Ворг подсказывает мне, что он находится в Занте. Так войдем же в столицу Мовэрии, братья.
- Победа! - кричали коалицианты. Баронет Гибрук, сир Таврас, Грэгорус и Лошадник поздравили Керка с победой. Глава Совета молча принял поздравления и предложил всем помолиться Воргу, выразив ему свою благодарность за покровительство в этом бою.
- Без священной воли Ворга мы бы не смогли одержать победы! - гремел голос Керка. - Еретики, поклоняющиеся лживым божкам, погибли в сражении. Ворг не терпит еретиков и жестоко их наказывает. В связи с этим я даю приказ молчальникам умертвить всех пленных гюнтеровцев. Эти люди заслужили смерти. Все кто погиб, сражаясь на нашей стороне, уже облагодетельствованы Воргом и испытывают сказочные наслаждения в его царстве. Знаю, мовэрийцам не легко смотреть на то, как будут умирать их земляки, но это необходимо. Я верю, что среди вас нет предателей. А если у кого-то до сих пор и были сомнения касательно истинности веры в Ворга, то казнь еретиков укрепит их веру. Братья мои, оросите еще раз ваши мечи в крови проклятых еретиков!
Пока молчальники чинили свою кровавую расправу, убивая пленных (а их было очень много, тысячи человек), бароны косились на Гибрука.
- Ты знал об этом? - спросил Лошадник. На его лице не было и следа ухмылки.
- Нет, - солгал баронет. Как же не знать-то, если Керк ему сказал, что после победы над еретиками Церковь Ночи будет уничтожена, а все монахи убиты. Убиты точно так же как и все остальные еретики.
- Прекрати это, - бросил Грэгорус. - Воргцы не имеют права убивать наших пленных. Я - против.
- Они имеют права на все, дурак, - огрызнулся баронет. - Или ты ослеп, не видишь что их больше чем нас?
- Вы забываетесь, баронет, - побагровел силач Грэгорус. - Я вызываю вас.
- Полно вам, - отмахнулся сир Таврас. - Мы победили в очень кровопролитном сражении, которое войдет в историю. Веками о нем будут петь песни и слагать саги. Неужели вы хотите в такой момент пустить друг другу кровь? Мы победили, надо радоваться.
- Но они убивают наших, - не унимался Грэгорус. - Как вы можете молчать? От вас я не ожидал такого, сир Таврас. От кого угодно, но никак не от вас.
- Мы сейчас не в том положении, чтобы диктовать условия, - сказал Гибрук. - Это дань молчальникам. Так называемая плата за их преданность.
- Что-то подсказывает мне, что настоящая плата еще впереди. - Сир Грэгорус косо смотрел в сторону Керка. Но ему хватало ума не повторить ошибки Берсерка.
- Сейчас они убивают пленных за то, что те не признают Ворга, а завтра назовут еретиками нас, - поморщился Лошадник. - Пожалуй, я лучше вернусь к своим лошадям, целее буду.
- Не хочешь власти? - осведомился Гибрук.
- Зачем мне власть, если я буду мертв?
Битва у Занты была завершена. Дело оставалось за малым - взять то, что добыто нелегкой ценой. Бароны не захотели наблюдать за тем, как проливается кровь их земляков.
- Удобнее было бы сжечь их, - сказал Гиллархус в ухо Главе Совета.
- И быстрее, - поддакнул Салех в другое ухо.
- Костры разожжем в Занте, - ответил Керк, провожая баронов взглядом. - От Марго все еще нет вестей?
- Нет, ваше преподобие, - ответил Саллех. - И из Йомсборга также все еще нет вестей.
- Плохо. Но это не страшно. Вести появятся тогда, когда мы сообщим о себе из Занты. Мрахус все еще сомневается в успехе нашего дела. Вот почему я возглавлял и возглавляю молчальников. Они не задают лишних вопросов и их вера безгранична.


- Баронет, мы приняли решение.
Баронет Гибрук насторожился. Ему весьма не понравился тон Грэгоруса. Выражение лиц Викара и Тавраса также были весьма выразительны. Жаль, что барон Гибрук, отец Джиля, не разделял взглядов сына и отказался участвовать в войне. Был бы он рядом, никто и пикнуть не смел бы.
- Каково же ваше решение? - поинтересовался баронет.
- Мы желаем видеть на троне сына Эдинга - Виргиния, - отвечали бароны.
- Керк привезет его, как только мы возьмем Занту.
- Это ложь! - выкрикнул Грэгорус. - Молчальники не знают где Виргиний.
- Виргиний у ночников, - сказал сир Таврас, сняв с головы шлем. - Мы не намерены наблюдать за тем, как молчальники будут порабощать нашу страну. Они обманули тебя, Гибрук. И нас.
- Вы верите ночникам? - вопрошал баронет.
- Верим, - ответил Викар. - Но не верим твоим друзьям воргцам. Простите нас, баронет, но мы приняли решение оставить вас. Так что не обессудьте, милорд.
- Викар, твое лицемерие тут ни к чему, - изменился в лице баронет. - Вы не понимаете, что перечеркиваете все то, что мы сделали?
- А что мы сделали? - рявкнул гигант Грэгорус. На его голос начали оборачиваться солдаты. - Мы ни хрена не сделали. Чуть не продались молчальникам, но вовремя пресечем эту гнилую затею.
- Гибрук, мы предлагаем вам отправляться с нами в Церковь Ночи, - сказал Таврас. - Я разговаривал с людьми, лично видевшими старшего сына Эдинга.
- Предлагаете выставить меня перед Керком человеком без чести?
- Пока еще твоя честь с тобой, но если ты начнешь вместе с ними уничтожать мовэрийцев - народ проклянет тебя на все века, - убедительно заявил сир Таврас. - Так что решай пока не поздно. Как только мы окажемся в Занте, то немедля отправимся в Церковь, предварительно наладив контакт с Магистром Шварбом. Его избрали после Отуя.
- Ночники молчали как рыбы три года. Стоило им раскрыть свои рты, как вы клюнули на эту наживку, - взбудоражился Гибрук. В словах друзей была доля истины. Он и сам видел, что союз с мрахуссцами ни к чему хорошему не вел, но как можно поступиться своими принципами? Если договор заключен, значит его надо выполнять. По-другому благородному человеку поступать нельзя.
- Я останусь с воргцами, - решил Гибрук. - Даю вам слово, что не расскажу Керку о вашей измене. Мы въедем в Занту все вместе, после этого можете делать что захотите. Но предупреждаю, молчальники вас убьют. Я не смогу вам помочь.
- Никакой измены нет, баронет, - сказал Грэгорус и громко прокашлялся. - Есть здравый рассудок.
- Будущее покажет чей рассудок здравее, мне пора. - Баронет кивнул своим бывшим друзьям и поехал к Рихарду Керку.
- Я думал, он окажется умнее, - с сожалением и задумчивостью сказал сир Таврас.
- Это его выбор. Хочет быть с мрахуссцами - пускай. Но если он попадется мне на поле боя, моя рука не дрогнет, - хохотнул Викар. - Буду сражаться с ним как с врагом.
- Теперь он стал для нас врагом, - согласился Таврас. - Баронет еще мальчишка, он не знает чего хочет. Мне кажется, что он запутался.
- У него есть своя голова на плечах, чего его жалеть? Он переметнулся к мрахуссцам, принял решение о союзе с ними. Вот пусть и держит свое слово. Мы же воргцам не присягали, - крикнул Грэгорус. - Если баронет хочет лизать задницу Керку, это его право. В этом процессе я ему мешать не буду. Пусть делает что захочет, только не просит меня делать то же. Полагаю, вы со мной солидарны в этом вопросе, милорды.
Дальнейшая поездка проходила в напряженной атмосфере. Баронет Гибрук держался поближе к Керку, а остальные бароны вели свои эскадроны и легионы отдельно. От Керка не могло утаиться то, что между баронами воцарился разброд. Глава Совета задумался над тем, на руку ли ему ссора между баронством.
- Баронет, могу я узнать о причине вашего дурного настроения? - без обиняков спросил Керк.
- У меня прекрасное настроение.
- Вы несколько лукавите. Ну, хорошо, не хотите говорить, как хотите. Очень скоро мы войдем в Занту, поэтому я полагаю, что нам нужно обсудить кое-какие детали.
- Разве мы не все обсудили?
- Нет, мы не обсудили с вами и четверти того, что предстоит обговорить.
- Не пришла ли пора послать за Виргинием? - спросил Гибрук, проверяя воргца на честность. Не смотря на то, что забрало шлема Керка было открыто, по выражению лица воргца невозможно было узнать, о чем тот думает. Воргцы умели очень хорошо собой владеть. Такой выдержке можно было разве что позавидовать.
- Еще рано подвергать короля опасности, - последовал ответ Керка. - Я ведь сказал, что мальчик вернется в Занту только тогда, когда угрозы его жизни не будет.
- Гюнтер мертв, угроза миновала, - настаивал Гибрук.
- Пока еще неизвестно миновала ли. К тому же пока что надо найти Марло.
- Виргиний не у вас, так? Вы обвели меня вокруг пальца.
- Вы сами позволили обвести себя, - непринудительно произнес Керк. Оправдываться не было никакого смысла, а далее лгать и подавно. Старшие адепты находились рядом, не подпуская баронета слишком близко. Мало ли что может выкинуть баронет. - Скорее всего, Виргиний мертв. Забудьте о нем. Еще долгое время его именем будут манипулировать, но никто не знает, как и где на самом деле умер Виргиний.
- Вы выставили меня человеком без чести.
- Вы, мовэрийцы, зациклены на чести как дети на играх. Прикрываясь честью, вы становитесь слишком ранимыми и уязвимыми. К тому же слепыми. Виргиния у меня нет, мне пришлось солгать вам во имя цели, которую я преследую, поэтому просить прощения за этот обман у вас я не буду. Но это не значит что после победы вы не займете подобающее вам место при дворе короля Марло. Поэтому примите мой совет - бросьте ребячиться и смотрите на вещи глубже.
Джиль Гибрук до боли закусил нижнюю губу и пожал протянутую Керком руку. С этих пор он сознательно отказался от тех, с кем создавал коалицию и принял участие в новом союзе с Керком.

На Юге ночь необычайно тиха. Особенно когда полная луна. В пустыне не растут деревья, шелестящие от ветра в других местах. Только песчинки тысячелетиями передвигаются по бескрайней распеченной солнцем красной пустыне, уничтожающей все живое в своих пределах. Весь день жарило солнце, распекая песок до температуры, при которой плавилась резина, а уж подошвы и подавно. Даже к середине ночи песок не успевал остыть. Горе тому, кто окажется в пустыне без ездового животного и воды.
Молодой человек со смуглой кожей в порванной рубахе лежал на песке. Он был бос и испытывал нестерпимую боль в ступнях. Мужчина глядел на луну, тяжело дыша ртом. Его потрескавшиеся от жары губы давно не смачивались водой. Он бы все отдал за глоток воды, все, что когда-то имел. Если бы сейчас пошел дождь, он посчитал бы это даром Ашана. Но дождя не было. Небо оставалось безоблачным. Далекие звезды взирали на человека со своих высот, не желая помочь страждущему. Его верблюд издох от жажды несколько дней назад. Или недель? Месяцев? Сколько он уже бродит по пустыне? Мужчина сбился со счета. Его разум мутился от жары, голова жутко болела, а организм жаждал влаги. Хоть глоток воды! Другой на его месте помер бы вслед за верблюдом. Но не этот человек, которого когда-то звали принцем Камалом. Чтобы выжить в песках, он напился теплой крови верблюда и наелся его мяса, вгрызаясь в него зубами подобно дикому зверю. Никакого оружия у Камала с собой не было, только зубы и ногти. Он грустно поглядел на луну, заставляя себя не засыпать. Ненависть поддерживала в нем жизнь. Эта сильная штука не давала ему умереть в этом жутком пекле. Камал твердил себе, что является южанином, сыном Льва. Льва, которого ненавидел даже после смерти.
Когда-то давно, в прошлой жизни он был принцем Камалом, наследником Трона Песка. А может это было не так и давно? Камал на мгновение прикрыл воспаленные веки и на долю секунды погрузился в забытье. Ночью не стало легче. Испарения поднимались от песка, дышать было нечем. Камал изрядно пропотел, затем снял с себя рубаху и начал высасывать из нее собственный пот. Он был соленый, но жизненно необходимый. Никакое вино не шло в сравнение с ним. Это был пот, его собственный пот, продукт молодого организма. На какое-то время он продлит свою жизнь. А дальше его ждет смерть в песках. Еды нет, воды нет. Скоро он не сможет встать и идти.
- Фузида, - шептал Камал. Он твердил это имя и днем и ночью, повторял как молитву. В состоянии полубреда и ясного рассудка, сна и бодрствования - губы называли это имя. Фузида... Это она приказала выбросить братца в пески. Не успело тело отца остыть, как принца раздели донага, избили, надели рубаху и отвезли далеко от города, где бросили умирать с флягой воды. Воды хватило не надолго, как принц не растягивал ее, деля по глоткам. Не зная куда идти, принц взобрался на старого хромого верблюда и поехал прямо. Куда-нибудь, в надежде добраться до населенной местности. Мучители не убили его, хотя имели такую возможность. Фузида приказала им бросить брата в пустыне живого, с верблюдом и флягой воды. И с надеждой на спасение.
Переведя дух и смочив горло каплями пота, высжанными из одежды, Камал вновь надел рубаху и пошел дальше. Ветра не было, но рубаха слегка охлаждала тело. Принц шел медленно, пока еще не спотыкаясь и сберегая силы. Погонщики караванов поговаривали, что в пустыне есть колодцы с водой. Камал уже несколько раз видел вдалеке нечто похожее, но это оказалось простым миражом. Также была легенда о системе акведуков, будто по ним подавалась вода в Южное королевство с Диких земель, когда те земли еще не были дикими. Когда-то там жила развитая цивилизация. Если верить этим легендам. Камал всегда насмехался над этим, но, оказавшись в роковой ситуации, он готов был поверить во все. Даже в драконов, великанов и четырехруких людей.
Камал не заметил как наступил день, и нестерпимо жаркое солнце начало жарить безлюдную пустошь. Какова вероятность того, что он набредет на караван? Или доберется до города? Почти никакой. Некоторых преступников обрекали на смерть в пустыне. Это считалось самым суровым наказанием на Юге. Лучше бы они отсекли мне голову, думал Камал. А если бы в руках было оружие - он бы сам прекратил свои мучения.
В невыносимо-голубом безоблачном небе, в котором облака появлялись относительно давно, кружил стервятник. Должно быть, птица учуяла запах крови, исходящий от избитого тела Камала и решила дождаться, когда жертва истечет кровью и упадет обессилев. Принц молча поглядел на птицу и побрел дальше, проваливаясь в пески. Жаль, не было под рукой лука и стрел. Тогда бы стервятника можно было сбить и поживиться его кровью. Верблюжья кровь и мясо забылись как сон, свою кровь Камал пить не хотел, подумав, что если разгрызет рану на руке, то быстро потеряет все силы. У него не оставалось ничего кроме мечтаний и надежд. А также ненависти.
Очень часто принц причинял боль другим. В большинстве случаем это происходило просто для увеселений. Случалось и пытать врагов, когда нужно было выбить из них правду. Но в основном Камал мучил людей просто так. Регулярно он кого-то избивал и жестко лишал невинности юных рабынь, заставляя заниматься их такими вещами, о которых они и представления не имели. Заслуживал ли Камал участи быть заживо погребенным в песках? Нет, Камал заслуживал Трона Песка, но никак не такой смерти. Даже находясь в этой безвыходной ситуации, принц не переставал мечтать. Он представлял, что сделает со своей любимой обожаемой сестрицей когда встретится с ней в следующий раз. Сперва он изобьет ее и поимеет во все дырки, затем изобьет до полусмерти и отдаст солдатам. Если она выживет после того как ею попользуется сотня-другая мужиков, Камал отпустит ее с клеймом шлюхи на лбу. Можно было бы не отдавать ее воинам, а просто вырезать у нее язык и груди, а в дырки позаливать расплавленной бронзы - на золото она не заслужила. Как дочь Падишаха она заслужила к себе внимание, и Камал это внимание ей предоставит с излишком. Эта сука узнает как отбирать троны у братьев. Он лично вдолбит в ее наглую смазливую мордашку что такого делать нельзя. Интересно будет посмотреть на то, какое выражение лица появится у нее при виде Камала, живого и невредимого.
Стервятник молча кружил над ним, рассматривая добычу. Принц решил проделать с глупой птицей хитрый трюк. Он рухнул спиной на песок и прищурил глаза, продолжая наблюдать за стервятником. Птица кружила над ним, круг за кругом, отлетала и подлетала. Камал не шевелился. Наконец, птица приземлилась ему не грудь, впившись когтями в плоть. Камал вскрикнул от боли и схватил птицу, прильнув зубами к ее шее. Прокусить ее было недолго. Горячая кровь стервятника хлынула в пересохшее горло Камала. Он жадно пил, громко причмокивая. Стервятник умирал, он уже не мог сопротивляться человеку. Птица хотела сожрать человека, а в итоге человек расправился с птицей. Все закономерно. Хотя другой на месте Камала мог стать легкой добычей для хищника.
Старый умирающий лев, впавший в маразм, сделал наследницей Фузиду, а Камала обрек на смерть. Или Баязид думал, что Фузида будет править, а Камал при ней? Старик не мог не знать, что произойдет после его смерти. Очевидно, он решил пожертвовать сыном ради дочери. Проклятый старик! Надо будет вырыть его труп и протащить по всему Югу, привязанному к колеснице и потом насадить его голову на пику. Рядом с головой сестры.
Впереди показались люди. Камал протер глаза, отбросил птицу и внимательно всмотрелся туда, откуда были слышны голоса. Люди. Спасение. Или убийцы все это время были рядом, заставляя его мучиться и лишь теперь Фузида смилостивилась подарить ему смерть? Даже если они убийцы, смерть будет быстрая. Куда уж медленнее.
Это был караван, множество бедуинов на верблюдах, лошадях, мулах, груженных товаром. Кочевые торговцы. Однако даже у торговцев есть охрана, которой ничего не стоит убить самозванца, назвавшегося принцем Камалом. Он решил не называть своего имени. До поры до времени надо держать язык за зубами. Очень скоро погонщики увидали его подошли. Их головы были замотаны в разномастные платки, оставляющими открытыми только глаза, а из одежды на них были легкие рубашки и штаны, на некоторых поверх рубашек были накидки. Торговцы не любили богато одеваться, чтобы не привлекать внимания разбойников. Они напоили Камала водой, не поинтересовавшись отчего у того рот в крови. Неподалеку они обнаружили мертвого стервятника, и поняли кто с ним расправился.
- Меня зовут Фиб, - сказал принц. - Благодарю вас за воду. Скажите, куда вы направляетесь?
- Мы идем в Эблахар, - ответил один из пустынных торговцев.
Эблахар был городом, в котором правила Фузида до того, как взошла на Трон Песка в столице. Камал не сомневался, что ее люди повсюду, и в Эблахаре их множество.
- Я попал в беду, - рассказал Камал. - Вез шелк в столицу, но разбойники перебили шестнадцать человек, весь караван, забрали верблюдов с товаром, а меня посчитали мертвым. Хвала Ашану что я встретил вас.
- Мы рады помочь другу, - сказал другой бедуин, с голубыми глазами и старческим голосом. - Садись на него, Фиб.
К Камалу подвели молодого одногорбого верблюда, проявившего интерес к своему новому наезднику. Прежде чем сесть на животное, Камал умылся теми каплями, которые разрешил выделить для этих нужд голубоглазый бедуин, назвавшийся Хроном. Принц с удовольствием прополоскал бы рот и помылся, но об этом не могло быть речи. Путь предстоял неблизкий, а вода в пустыне на вес золота. Семь мулов тащили на себе бурдюки с водой, как оказалось, основная часть воды везлась на продажу. Кроме этого караван вез одежду и шкуры зверей. Товар охраняли несколько высоких мускулистых воинов с саблями, одетыми в безрукавки синего цвета. Их головы были также обмотаны, чтобы солнце не пекло голову. Очень скоро и Камалу обмотали голову, и он смог расслабиться на верблюде. Принца сморил сон, и он погрузился в расслабляющий транс на грани жизни и смерти. Перед этим ему дали поесть немного сушеного мяса, воняющего разложениями. Немного набив чрево, принц смог заснуть.
Его последняя встреча с отцом была запоминающаяся. Старик кряхтел на троне, а рабыня в прозрачной белой тунике, обмахивала его опахалом. Баязид холодно смотрел на сына, а губы довольно улыбались. Камал держался враждебно. У него не было желания видеть отца после того, как он сделал Фузиду своей наследницей.
- Ты должен понять, почему я так сделал, - сказал тогда Падишах.
- Я понимаю только то, что ты лишил меня трона, моего по праву.
- У меня были веские причины для такого непростого решения. Думаешь, мне было просто принять его?
- Мне все равно.
- А мне - нет, сын. И твоей сестре - тоже.
- Не говори о ней при мне. Когда-нибудь я ее убью, и виноват в этом будешь ты, - сказал Камал, сжав кулаки.
- Ты не посмеешь, - прошипел Баязид. Его шипения были сравнимы со звуками умирающего от старости льва.
- Ты этого не увидишь, но я посмею. И верну себе то, что мое по праву! Мне более не о чем с тобой разговаривать. Ты хотел меня увидеть - вот он я. Ты хотел извиниться передо мной? Твои извинения я не принимаю. Если бы Фузида не заплатило мне сундук драгоценностей, меня бы тут не было.
- Как?! - воскликнул старик. Для него это стало ударом. Фузида несколько раз повторяла Камалу, даже умоляла - чтобы он не рассказывал этого отцу. Принц был на столько обижен, что не удержался уколоть отца в последний раз.
- Я презираю тебя, хочешь - можешь приказать отсечь мне голову. Но я не прекращу тебя презирать даже на плахе. Даже если бы кони раздирали мое тело, ты не дождался бы от меня слов о пощаде. Потому что я ненавижу тебя.
- Вон, - слабо приказал Падишах. Рабыня замерла с опахалом в руке, испуганно взирая на принца, осмелившегося кричать на великого Падишаха Баязида.
- Трахни ее, может полегчает, - посоветовал принц и ушел с глаз долой, слыша вслед проклятия старика. По крайней мере он высказал то, что хотел. С тех пор старый лев слег в постель и через несколько дней умер. Камал не видел тела, зато имел честь встретиться с Фузидой и ее головорезами...
Проснувшись, Камал увидел перед собой всю ту же пустыню и караван, к которому примкнул. Под ним шагал верблюд, размеренно шагая по раскаленному песку. Песчинки залепили принцу рот и нос. Камалу пришлось отплеваться и прочистить нос. Головная повязка в момент сна съехала, что позволило принцу нажраться песка.
- Ты чудом спасся, - сказал Хрон. Он оказался главным в караване.
- Да.
- Мне знакомо твое лицо, Фиб.
Конечно знакомо, я ведь твой принц и будущий Падишах, мог бы ответить Камал. С кочевниками надо быть осторожными. Быть может все это уловка Фузиды, почем знать? Впрочем, эта потаскуха уже восседает на троне отца и отдает распоряжения что и как надо делать. Но ничего, не долго ей осталось. Она войдет в историю как одна из самых недолгих правительниц. Просто недоразумение, которое Камал намерен исправить. Он настолько глубоко ушел в раздумья, что прослушал вопрос голубоглазого торговца.
- Что ты спросил?
- Я говорю, что тебя прилично отделали. Как преступника.
- Я не преступник. Преступники те, кто так поступили со мной.
- Ты мечтаешь о мести. В твоих глазах вспыхивает пламя.
- О, да, и это пламя намерено сжечь полстолицы Южного Королевства.
- Ха-ха, ты смешной парень, - заметил Хрон.
- Да уж, обхохочешься, - злобно ответил Камал.
- Знаешь что я думаю? -Хрон взглянул на принца очень внимательно, изучающе. - Ты не торговец, и все что рассказал - то придумал.
- Допустим это так, - согласился Камал, так как скрывать было нечего. Лгать нет смысла. Но и всю правду открывать не стоит.
- Я узнал вас, - тихо сказал Хрон.
- Тише, - быстро приказал Камал. - Ты меня убьешь?
- Зачем же мне убивать вас?
- Хорошо. Тогда проводи меня в Эблахар, и я осыплю тебя золотом. Тебе не придется больше ездить по пескам, Хрон.
В Эблахаре у Камала были сторонники, его люди. Они могут созвать под знамена принца тысячи людей.
- Я все сделаю, - сдержанно ответил Хрон.



Во дворце Падишаха в славном древнем городе Хайнаруме, столице Южного Королевства, на Троне Песка сидела молодая правительница, дочь Падишаха Баязила - Фузида Первая. Черноволосая девушка в откровенном платье, что не могло не смутить все южные каноны, сидела на троне и выслушивала двух просительниц. Зал, выкрашенный в песочный цвет, был полон придворных и рабов, им прислуживающих. Не стихала вереница просителей, которые искали справедливости у Фузиды. Сама девушка ужасно устала от всего этого утомительного и неинтересного процесса. Она попыталась вникнуть в суть проблемы двух просительниц, но поняла только то, что одна старуха украла у второй старухи два апельсина. Обворованная персона требовала для воровки наказания - публичного бичевания плетью. Ее отец рассмотрел бы это дело со всей скрупулезностью, присущую ему. Баязид вникал во все, даже в то, что ему не надо было. Он считал, что в любой мелочи можно найти что-то важное.
- Царица, накажи ее, - молила одна старуха, вытирая пол сморщенными костлявыми коленями.
- Я не виновна ни в чем, она на меня клевещет, о, мудрейшая, - молвила вторая.
- Довольно! - рявкнула Фузида, чье терпение оборвалось. - Стража, вывести их обоих и всыпать двадцать ударов плетьми.
Старухи вряд ли переживут экзекуцию, зато перестанут наговаривать друг на друга. Не важно кто из них виноват, важно то, что они сеют смуту. И мешают другим своими мелкими проблемами. Старухи громко заголосили, упираясь стражникам. Над старостью победила молодость, и стражники все-таки выволокли старух. На их место пришла высокая молодая девушка, назвавшаяся Рахной. Она пожаловалась на одного знатного человека, у которого работала служанкой. Она не была рабыней, так что имела полное право обращаться к Фузиде.
- Госпожа, он постоянно ко мне приставал, а однажды завел в конюшню и взял силой, - плакала девушка.
- Ты была девицей, когда он тебя взял? - поинтересовалась Фузида, ненавидящая насилие.
- Нет, - ответила девушка. О ее красоте ничего нельзя было сказать, потому что тело, лицо и волосы были скрыты под одеждой.
- Ты давала повод своему господину для подобных действий?
- Нет, ваше великолепие.
- Чего ты хочешь от меня?
- Справедливости, - пропищала девушка.
- Какой именно?
- Я жду ребенка, от него. Когда он об этом узнал, то прогнал меня. Я опозорена.
- Он женат?
- Да.
- В таком случае на что ты надеялась, дура? Что он возьмет тебя второй женой? Такое случается, но если господин провел с тобой время, это еще не повод брать тебя в жены. Он заплатил тебе?
- Да.
- И ты взяла деньги.
- Взяла.
- В таком случае все справедливо. Ты можешь смело выходить на улицы города. Если твое тело возбудило мужчину, ты сможешь прокормить себя и своего бастарда, кем бы он ни родился. Ступай, - таков был вердикт Фузиды. Девушка молча развернулась, всхлипнула и пошла прочь, освободив место для толстой бабы сорока лет. Та сетовала на то, что ее брата убили стражники и требовала денег. Фузида пригрозила ей избиением камнями и баба решила быстро убраться туда, откуда пришла. На этом Фузида закончила прием просителей и отправилась на прогулку по улицам города в окружении солдат. Рабы тащили на себе одноместную колесницу, из которой Фузида бросала людям монетки. Ее это забавляло как и всех правителей. Расправившись с братом, она почувствовала себя свободнее. Фузида горевала за отцом, не смотря на то, что он причинил ей боль, ей все же не хватало его. Люди уже не так яро приветствовали ее как раньше. Некоторые ее боялись, а кто-то открыто ненавидел. Она призывала всех достигших шестнадцати лет идти в армию. Родители не хотели расставаться с отпрысками, не понимая о тех привилегиях, которые дети получат служа короне.
- Склонить голову перед Падишахиней Фузидой Первой! - кричали стражники, расталкивая людей в разные стороны, не скупясь ударять по ним плетью. Пока прогулка проходила без кровавых инцидентов. В прошлый раз в толпе возник бунт. Чернь попыталась забросать Фузиду гнилыми фруктами и камнями. Зачинщиков бунта выловили и убили на месте, а чернь разогнали при помощи плети и палок. Если все пойдет так и дальше, бунтов не избежать. В таком случае не за горами и восстания. К счастью она вовремя устранила Камала. Тот мог бы поднимать чернь. С присущей ему подлостью и интриганством, у него было много сторонников по всему королевству. Живым Камал мог создавать определенную угрозу для Фузиды.
- Прочь с дороги!
- Расступиться, шакалы!
Шакалы расступаться не желали, но удары плетей действовали убедительно. Люди нехотя расступались, бросая в адрес Фузиды оскорбительные выкрики. Стражники схватили пару-тройку особо бойких и крепких мужчин. Их ждала публичная порка под солнцем и месяц тюрьмы, после чего они должны были сломаться или начать верно служить Фузиде в войске.
- Остановитесь! - приказала Фузида. Рабы молча стали. Их держали на дурмане, чтобы они были покорными и исполнительными. И чтобы их ничто в этой жизни не волновало. Старый Падишах ввел эту норму, и Фузида ее одобряла. Дурман делал человека покорным и счастливым. Безмятежным. Она и сама иногда курила траву, выращенную на Юге и Крэйне. Она расслабляла лучше любого вина.
- На колени, собаки! Быстро! - орали стражники. Народ нехотя склонился перед правительницей. Фузида подошла к толпе, сдерживаемой стражей.
- Я ваша правительница! - громко заявила она. - Если вам что-то не нравится - двери моего дворца открыты каждый день. Я выслушаю каждого. Если у вас есть ко мне вопросы - обращайтесь.
Люди молчали. Они боялись раскрыть рот, зная, что получат град ударов, не зависимо от того, что они скажут. Перебили правительницу - понесут наказание.
- Очень скоро вы заживете спокойной и богатой жизнью. Мы все горюем о Падишахе Баязиде, моем отце, но нам надо жить дальше. И мы будем жить. А если кому-то надоело носить голову на плечах, ее снесут. Поехали. - Фузида забралась в колесницу и стеганула плеткой рабов. Те безмолвно тронулись дальше. Сейчас они мало отличались от мулов, зато были почти такими же выносливыми и не гадили на улицах.
Она не знала пощады, а когда-то была очень добра и мила. Среди придворных она была сама вежливость, а вот распоясавшийся народ усмиряла при помощи бича. Надо было отсыпать им золота, дать еды, одежды. Но страна пока не могла всего этого им дать. После смерти Баязида половину казны разворовали, и Фузиде пришлось наводить порядок во дворце. Казначея бросили в яму к голодным львам, а его помощников разорвали при помощи лошадей. Их публичные казни развеселили толпу, но денег не вернули. Тогда Фузида отправила стражников искать эти деньги у родственников казначея. Начались обыски, пытки, насилие. Часть денег удалость найти, но основная сумма растворилась. Как тут не быть жестокой?
Правитель должен быть умеренно жестоким - так говорил ее отец, а ему это сказал его отец. Древняя южная поучительная мудрость передавалась по наследству как семейная реликвия. Вся беда заключалась в том, что очень тяжело быть умеренно жестоким. Жестоким быть просто, держать всех в страхе, не давать им возможности к бунтам, а если такие и будут вспыхивать - то жестко их подавлять, нещадно уничтожая всех участников. Где же эта грань умеренности? Фузида ее не видела, но очень к этому стремилась. Она не хотела, чтобы ее называли тираном. А все шло к этому. Если Падишаха вспоминали с теплом, то о ней отзывались очень скверно. Ее люди, бродившие среди толпы, регулярно приносили ей свежие сплетни и передавали настроение масс.
- Куда желаете направиться, сиятельнейшая? - учтиво спросил здоровенный воин в костяной броне по имени Сак-рук, командовавший ее воинами и обеспечивающий личную безопасность Фузиды. Он был высокого роста со здоровенными кулаками, длинными волосами, заплетенными в косу и зелеными глазами. При всем этом его лицо было на столько суровым, что о красоте речь не шла вообще. Сак-рук вызывал страх, но не симпатию. А вот Фузиду тянуло к этому сильному монстру. Она захотела проверить каков этот воин в постели. Слишком долго Фузида была без мужчины, ее тело изнывало от отсутствия ласк. Девушка посмотрела на воина, задержав взгляд на мускулистых руках, после чего ответила:
- Во дворец.
- Во дворец! - громовым голосом скомандовал рабам Сак-рук. - Ульшаа, - проедь вперед и узнай все ли там спокойно.
Невысокий лысый Ульшаа кивнул и пришпорил коня. Животное фыркнуло и повиновалось ездоку. Вернувшись, Ульшаа доложил что впереди дорога чиста и можно продвигаться дальше. За всем этим внимательно наблюдала Фузида, отмечая командирские способности Сак-рука. Он беспокоится за нее. Хотя ему за это платят.
Вернувшись во дворец и приняв ванну, Фузида легла в постель, нагретую рабынями. Час был еще не поздний, и ей не спалось. Она встала, оделась и приказала слугам принести дурман. Очень скоро молодой красивый раб принес кальян. Фузида с наслаждением затянулась, отдавшись чудодейственной траве.
- Скажи Сак-руку, что я хочу его видеть, - приказала она рабу.
Сак-рук был неподалеку и явился почти сразу. На нем был тот же костяной доспех что и недавно, а на боку в ножнах был меч. Фузида приказала рабу принести вина для уважаемого Сак-рука. Тот молча поклонился, поедая девушку взглядом. Ее платье было просторным, не скрывающим практически ничего. Безусловно, он ее желал. Девушка пригласила воина сесть рядом и угостила его кальяном. Раб принес вина и ушел тихо ступая.
- Отменный, - похвалил воин кальян.
- Это крэйнский дурман, - заметила Фузида. - Он считается лучшим на всем Юге.
- Наш дурман пользуется спросом во всем мире, на сколько я знаю, - сказал Сак-рук, блаженно выпуская дым изо рта. - Этот тоже хорош, но мне больше нравится наш родной.
- Это дело вкуса, - улыбнулась девушка. - Вы явились ко мне с мечем. Боитесь свою правительницу?
- Я не расстаюсь с оружием даже ночью, госпожа, - ответил воин.
Фузида погладила руку мужчины. Та оказалась горячей и грубой, рукой настоящего бойца. Мужчина смело взглянул на девушку и ответил ей взаимностью, сжав ее руку в своей. Фузида слегка вскрикнула от боли и хотела пожаловаться на грубость неотесанного вояки, но тот не дал ей опомниться и впился в ее губы. Именно этого ей не доставало.
- Я хочу тебя, - рыкнул Сак-рук. От него несло потом и вином, а также дурманом. Не церемонясь с платьем, мужчина разорвал его и отшвырнул в сторону, сжав небольшие груди Фузиды до боли. Ее соски возбудились, когда воин дотронулся до них языком.
- Возьми меня, дикарь, - потребовала дочь Падишаха Баязида, правительница Южного Королевства Фузида Первая.
Они занимались любовью всю ночь, делая отдых для того чтобы покурить кальян и выпить вина. Сак-рук был неутомимым любовником. Ему удалось довести ее до трех бурных оргазмов и одного громкого крика.
- Я тебе нравлюсь? - спросила Фузида, лежа на спине. Ее тело все еще было потным и изнывало от любовных утех. Груди поднимались и опускались при дыхании. Сак-рук не сводил с них глаз, теребя влажные соски.
- Ты - богиня, - ответил он.
- Сама не знаю что на меня нашло. Я могу тебе доверять?
- Всегда.
- Ты вывез моего братца в пустыню, если об этом узнает чернь, меня изнасилует толпа, после чего перережет горло, а тебя просто растопчут лошадьми.
- Чернь ничего не узнает, - дико улыбнулся воин. - Не тебе бояться их.
- Они - мой народ, - говорила Фузида скорее для себя, чем для любовника. Она хотела верить в то, что говорит. Ее ли это народ? Он уже ненавидит ее. А что будет завтра? Они возьмутся за оружие и ворвутся в ее замок? Пока что на ее стороне армия и Сак-рук, пользующийся огромным авторитетом среди воинов. Есть еще несколько важных людей, с которыми Фузида постоянно поддерживала связь, но обласкала только Сак-рука. Большинство женщин видело в нем чудовище, а Фузида назло всем рассмотрела в нем человечность. Звериную человечность. Такой мог устроить резню, не думая над правильностью приказа. Само слово "приказ" станет для него священным.
- Я получила то, что хотела. Почему же я несчастна? Чего мне не хватает?
- Я доставлю тебе счастье, - сказал воин. Фузида осеклась, понимая, что наговорила лишнего. Этот воин нужен только для секса и для контроля над армией. Единственным человеком с которым она могла делиться почти всем, был ее любимый визирь. Но он мертв. А она горевала о нем слишком долго, не подпуская к себе других мужчин. Они жаждали ее, хотели видеть в своей постели, желали ее руки... Фузида всех отвергала.
- Мне надо освежиться, - бросила она и выскользнула с постели. Не успел воин опомниться, как девушка накинула на себя ночную сорочку и вышла во двор. Луна светила очень ярко, на небе не было ни облачка. Было ужасно душно, легкий ночной ветерок временами приятно освежал кожу через легкую ткань. Как заставить народ любить ее? Кнутом или пряником? Или и тем и тем?
- Фузида, пойдем в постель, - прогорлопанил Сак-рук. Он вышел во двор обнаженный. Слуги могли его увидеть и разнести слухи по всему дворцу, но в данный момент Фузиде на это было наплевать.
- Я не хочу спать, - ответила она, едва взглянув на воина. Сак-рук был довольно весел, очевидно он выпил вина и покурил кальян. - Тебе пора уходить, я не хочу чтобы говорили о том, я сплю с тобой.
- Ты стыдишься меня? - Сак-рук убил в себе вежливость и выпустил наружу прямую южанскую угрозу.
- Не хочу давать лишнего повода черни для глупых разговоров.
- Плевать на них всех. Ты - моя, этого достаточно. Более я ничего не хочу.
- Правительница Южного Королевства не должна выглядеть распутной. Скоро я подыщу себе мужа и укреплю государственную власть.
- Я помогу тебе ее укрепить, Фузида, - заявил Сак-рук. - Кого бы ты не выбрала, я убью его. Пусть им окажется хоть король или наследный принц.
- Ты простолюдин, я не могу взять тебя в мужья.
- Ты не хочешь этого.
Фузида промолчала. Быть может, она и не хотела этого мужлана видеть своим мужем. Он оказался не так уж не прав. У него отсутствовали светские манеры, он не умел красиво говорить, хорошо одеваться... Все что Сак-рук умел - так это упражняться с мечем и трахаться. Говорить такие вещи южанину было опасно. В гневе он мог не посмотреть на то, что разговаривает с Падишахиней и спокойно убить ее на месте. Южане таковы.
- Тебе пора обеспечивать безопасность страны, - напомнила она. Подарив ему один поцелуй, Фузида вернулась в спальню, легла в постель и заснула.
Когда ее бесцеремонно разбудили, Фузида не успела разгневаться. Ее тормошил Сак-рук. На нем были привычные костяные доспехи, золотая цепь с небольшим изумрудным черепом и меч на поясе.
- Что случилось? Как ты смеешь?
- Беда! Твой проклятый братец стоит у стен города с армией.
- Что!? - вскрикнула Фузида, наспех одевшись, не прибегая к помощи рабынь. Сейчас было не до этого. - Повтори еще раз, что ты сказал.
- Я сказал, что твой распроклятый брат Камал начал осаду Хайнарума.
- Ты оставил его в живых, - злобно прошипела она. - Ты на его стороне, отвечай! Предатель! Как давно ты служишь ему?
- Я никогда ему не служил, только твоему отцу и тебе. Сам не знаю, как он выжил. Я отвез его в такое место, где он должен был сдохнуть за несколько часов.
- Ты безмозглый дурак, - бросила она, выбегая с Сак-руком из дворца. Повсюду бегали солдаты, отдавались приказы, кричали и выли от боли. Хайнарум обстреливался из катапульт. Несколько домов были разрушены, досталось даже дворцу. Ее дворцу. А она в этом время спала!
- Ашан, береги нас, - прошептала Фузида. - Сколько их? Это точно Камал? Какие требования он выдвигает?
Сак-рук не знал на какой вопрос отвечать в первую очередь. Ему на выручку пришел молодой красивый офицер с огромным ятаганом по имени Фарух. Он был заместителем Сак-рука и командовал конницей.
- Принц Камал выдвигает слишком дерзкие требования, чтобы мы осмелились их озвучить, госпожа, - сказал Фарух. - Думаю, будет безопаснее, если вы не будете покидать дворец.
- Что он хочет? - крикнула Фузида. Солдаты взяли ее в плотное кольцо, оберегая от всего.
- Вас, - ответил Сак-рук. - Он требует вас, и тогда снимет осаду с города.
- Почему вы ничего не предпринимаете? - воскликнула Фузида. - Или вы ждете, чтобы я оседлала боевого жеребца и повела вас в бой? Немедленно выпустите против них тяжелую конницу и лучников. Если штурмовать они не решаются, значит их силы меньше наших. Они хотят взять нас измором. На сколько дней городу хватит еды?
- На дней двадцать, но у черни придется отобрать все припасы, - ответил советник Кушшир.
- Отобрать припасы у моего народа? Я не могу этого допустить.
- Это необходимо, - молвил Сак-рук.
- Почему вы все еще здесь? Мне надоело задавать "почему" и "зачем". Если вы не уничтожите этих бунтарей, я прикажу насадить ваши головы на пики. Это касается вас обоих. - Фузида холодно взглянула на Сак-рука и Фаруха.
- Они взяли наш город в кольцо, прекраснейшая госпожа, - говорил советник, пока военные начальники побежали отдавать распоряжения. - Наших сил может не хватить для победы.
- Пошлите голубей в Эблахар, Саттраху, Хаггах и Миххшу. Пусть немедля отправляют войска на помощь.
- Эблахар поддержал вашего брата, - печально ответил советник, перебирая пальцами редкую бороденку, выкрашенную в черный цвет. - Все остальные города - тоже.
- Нет, этого не может быть. Я не верю. Вы лжете! Это заговор!
- Я говорю правду, моя госпожа.
- Значит, на помощь рассчитывать нельзя... Хотите сказать, что вся страна восстала против меня? Но... Почему так быстро? Невозможно.
- Ваш брат...
- Не упоминай при мне этого подлеца!
- Не угодно ли вам выслушать мой совет?
- Говори.
- Сдавайтесь.
- Повтори.
- Сдавайтесь, мудрейшая. У вас нет иного выхода.
- Стража, казнить этого паникера! - Фузида указала пальцем на советника. - Я не допущу паники в своем Королевстве. Такое будет с каждым, кто заговорит о сдаче!
Фузида вернулась во дворец, прислушиваясь оттуда к воплям бывшего советника. В свое время он был хорошим советником, но его время подошло к концу. В таких советах она не нуждалась.
- Узнайте в городе ли почтенные Джейхх Шии и Хурим Уша?
Лакеи разбежались выполнять ее приказы. Придя к власти, она отправила этих седых полководцев в отставку, пожаловав им замки и жалование. Если они вне Хайнарума - она погибла. Фузида понимала, что если эта парочка не возглавит армию, ее ждет гибель. А может быть и нечто более мучительное. Она ошиблась. Допустила ужасные ошибки, назначив тупого Сак-рука военачальником. Надо было держать при себе верных полководцев, знавших Баязида с юношеских лет. Они хоть и стары, но мудры. Фузида заперлась в комнате и начала молиться.
Вскоре к ней пришел Джейхх Шии. Старый воин поведал, что Хурим Уша примкнул к принцу. Услышав это, Фузида швырнула бокалом об стену.


- Долго они не продержатся, - заявил Хурим Уша. Все его лицо было усеяно морщинами, но на седой голове не было ни малейшего признака лысения. Полководец был строен и все еще мускулист, высокого роста со слегка подслеповатыми глазами.
- Но с ними Шии, - проворчал Камал.
- Это возможно. Если ваша сестра призовет его вновь на службу.
- Фузида умная потаскуха, она использует все шансы для спасения, уж я то знаю, - ухмыльнулся принц Камал.
Он возлежал на мягкой перине, установленной под открытым небом в месте, где был устроен его военный штаб. Принц видел стены города, ворота, лучников на башнях дворца. Идеальная позиция для наблюдения за врагом. Хурим Уша, положа руку на рукоять меча, в развевающемся плаще, не взирая на жару, всматривался вдаль, слеповато щурясь. В это время его многотысячное войско осадило Хайнарум со всех сторон. Даже мышь не могла проскочить из города незаметно. Он послал сестрице послание, написанное собственноручно, но посчитал, что его не осмелятся ей вручить лично в руки и уж тем более зачитать вслух. Составляя сей документ, принц не скупился на выражения.
"Сука, если сдашь город до ночи, я дарую тебе долгую рабскую жизнь. Твой брат Камал" - вот такое короткое письмецо.
Все произошло настолько спонтанно, что Камал не успел опомниться. Добравшись до Эблахара, его радушно встретили как освободителя. Народ вышел на улицу и долго скандировал его имя. Приверженцев Фузиды прирезали в их же собственных постелях, те не успели даже схватиться за оружие. А тех кто успел, быстро разорвали по кускам нищие.
Совсем недавно он умирал в пустыне, а сейчас его имя скандируют тысячи. Такого не было раньше, когда принц пользовался привилегиями, находясь при отце. Ашан не переставал насмехаться над ним. Не погубил в своих песках, не зажарил на раскаленном солнце, зато помог обрести армию. На это Камал мало надеялся. Он предполагал, что на его сторону переметнутся люди, но не думал что так много. Это же как за считанные недели должны были возненавидеть Фузиду, чтобы сыпать проклятиями при одном ее упоминании. Сестрице удалось довести народ до состояния когда нечего терять. Камал всем им пообещал еды, воды, скота и денег. Естественно, всех удовлетворить он не сможет, да и надо ли - а часть черни надо бы приручить, чтобы всюду восхваляли принца, где только могли. Популярность будет на руку Камалу. Народная любовь великое дело. Фузида эту любовь потеряла. А ведь имела.
- Поморим их голодом, если не сдадутся - забросаем гнилым мясом, - предложил Камал. Старый полководец скривился от этого. Он предпочитал честное сражение на поле боя.
- При всем уважении к вам, вы уже не тот, что тридцать лет назад, - хохотнул принц. - И все же вы мне необходимы как стратег.
- Я к вашим услугам, мой шах.
Камал отправил в рот несколько зеленых виноградин и бросил страшный негодующий взгляд в сторону города. Он твердил себе, что очень скоро столица падет и он станет Падишахом.
- Шии может решиться на вылазку, - допустил Хурим Уша. - Я бы на его месте рискнул.
- Будем надеяться что ее войсками командует глупый Сак-рук.
- Если так, то опасаться нечего, - согласился Хурим Уша, сохраняя сомнительный тон. Все же он думал о том, что на стороне Фузиды его старый военный друг, а сейчас - враг - Шии. Хурим рассчитывал на это. Он не встречался с Шии с тех пор как умер Великий Падишах Баязид.
Раньше они были хорошими друзьями, в старые добрые времена. Смерть Льва поставила точку в их дружбе. Они стали врагами. С тех пор, как Хурим Уша узнал о том, что его приятель примкнул к Фузиде, то возненавидел его и поклялся перед богом наказать нерадивого друга.
- Мой шах, с вашего позволения я проконтролирую солдат.
- Ступайте, Хурим. Мне нужен результат, как вы его достигнете - это все равно. Город должен пасть. Хотите осаждайте его, хотите штурмуйте. Я полагаюсь на ваш военный опыт, - сказал Камал.
- Благодарю за доверие, мой шах, - склонил голову старый воин и широким солдатским шагом отправился проверять своих солдат. Тем временем Камал вздремнул. Его разбудил шум - крики, удары барабанов и лязг оружия. Камал протер глаза и уставился вперед. Там разгорелось сражение. Врата столичного города были распахнутыми, выпуская оттуда все новых и новых солдат - пеших, конных, на колесницах, несколько десятков боевых слонов, лучников и арбалетчиков...
Он проспал несколько часов, день уже был в самом разгаре. Десятки тысяч воинов сошлись в сражении, выкрикивая имена тех, за кого сражались.


Хурим Уша рубил мечом направо и налево, не разбирая где кто. Он рычал, скалил зубы, поднимал и опускал меч, сея повсюду смерть. Конечности взлетал ввысь, брызги крови окрашивали все вокруг. Поле боя постепенно становилось красным от крови и человеческого мяса. Убитые животные нередко хоронил под собой наездников. Хурим искал своего врага. И Джейхх Шии наконец появился. На нем была стальная кираса и бронзовый рогатый шлем в виде бараньей морды. Шии был вооружен длинным копьем, уже красным от крови. Южане убивали южан.
- За Камала! - кричали одни.
- За Фузиду! - вторили в ответ другие.
Колесницы сметали пехотинцев, превращая их тела в кровавое месиво, смешанное с песком. Боевые слоны разбрасывали кого попало, в том числе и тех, за кого сражались. Их бивни представляли собой смертоносное оружие. Те, кому чудом удалось избежать от получения страшных ран, оказывались раздавленными мощными ногами животных.
Вскоре два полководца сошлись в битве, последней битве в их долгой, полной событий, жизни. Хурим Уша получил смертельную рану в живот от копья старого приятеля, а Джейхх Шии лишился половины головы и умер почти сразу. Хурим упал с коня и попробовал зажать руками рану. Но все было бесполезно. Кровь вьючила из него фонтаном. В последний раз он посмотрел на погибшего друга, затем обвел взглядом поле боя и испустил дух...
Принц Камал потерял большую часть своей армии, включая старого полководца, а войско Фузиды было разбито. Солдаты сдавались в плен, переходили на сторону Камала чтобы сохранить жизнь. В этот день принц был добр. Он обещал жизнь всем, кто бросит оружие. Всем, кроме Фузиды.
Камал ворвался во дворец весь в чужой крови и поту, ища сестру. Он звал ее нечеловеческим голосом, однако сестрица не подавала признаки жизни. Когда он ее обнаружил, то издал дикий вой. Фузида была мертва. Узнав о гибели своего войска, она перерезала кинжалом вены. Камал обрел Трон Песка, но это стоило тысяч и тысяч жизней...

- Он должен быть здесь, иначе все пропало, - сказал граф. Он не объяснил, что могло пропасть и почему, но ясно дал понять, что на Троя были возложены огромные надежды. Справившись у хозяйки, выяснилось, что некий человек с мрахусским произношением поселился в комнате на втором этаже. За информацию хозяйка получила монету, которую проверила на зуб. В такое время надуть может даже милорд, доверяй, но проверяй.
В "Синем вороне" почти не было людей, что не могло не порадовать графа Буркгарда. Обильное скопление черни могло помешать разговору старых друзей. Граф надеялся, что они все еще друзья, даже после того памятного разговора. Остановившись возле двери, которую указала хозяйка, граф решительно постучал. Час был еще очень ранний, только-только светало, но граф не обратил на это внимания. Трой может сутками не спать, и если надо - то мгновенно просыпаться. Пусть он уже не служит в королевском войске, но солдатская выправка в нем осталась. Как впрочем, и в графе. Изабэлла стояла рядом с графом, озираясь по сторонам, будто опасалась, чтобы никто ее не увидел. Когда на стук не ответили, граф забарабанил по двери сильнее, отчего та отворилась. В полутемной комнате, у догорающей свечи, положив голову на руку, за столом полулежал сэр Трой. Рядом с ним стояли пустые бутылки и недоеденная курица.
- Боги, ты пьян! - воскликнул граф. Он ожидал чего угодно, только не этого. Трой открыл глаза и мутным взором оглядел незваных гостей.
- Прочь, - сказал он и рухнул на пол.
Граф с омерзением отметил, что комната была крайне бедна. Никакой уважающий себя человек на долго бы здесь не задержался. Комната представляла собой самый настоящий клоповник. На сером облупившемся потолке рос зеленый мох, по углам жили огромных размеров пауки, в чьих сетях было полно разных мух, пчел и прочей живности, часть из которых была еще жива. При входе в комнату, граф заметил убегающую мышь. Изабэлла тихо ойкнула, сдержавшись от крика, такого свойственного женскому полу. Граф Буркгард оставил Изабэллу и метнулся к хозяйке, приказав той приготовить для Троя ванну из холодной воды. Это тоже пришлось оплатить. Молодые девушки, прислуживающие в "вороне" внесли в комнату Троя металлическую бадью и наполнили ее водой.
- Милорд желает чего-то еще? - поинтересовалась самая разговорчивая из трех девушек.
- Нет, ступайте, - сказал граф. Подойдя к другу, он стал его раздевать. - Чего стоишь? Помогай, или ты не видела голых мужиков?
Изабэлла покраснела и с готовностью раздела Троя, после чего помогла втащить его спящее тело в бадью. Погрузившись в воду, Трой задрожал, проснулся, его глаза стали похожи на совиные. Далее события развивались стремительно. Трой вскочил из бадьи, подскочил к графу и ударил его кулаком в скулу. Когда Буркгард упал, Трой подошел к бадье, окунул в нее свое лицо и заметно протрезвел. Изабэлла задержала взгляд на пенисе Троя, из которого капала вода.
- Оставь нас, - сказал граф, обращаясь к девице. - Трой, я...
- Молчи! - крикнул Трой. Он быстро оделся, бурча проклятия и схватился за меч, за верный Зальберг. Графу не оставалось ничего другого, кроме обнажения собственного меча.
- Я не хочу с тобой драться.
- Зато я хочу, - сказал Трой, совершив агрессивный выпад, занеся меч сверху вниз, целясь поразить голову друга. Граф увернулся, и началась пляска. Они кружили по комнате, недружелюбно смотря друг на друга.
- Мне нужно извиниться перед тобой. Я многое осмыслил, - говорил граф. - Готов признать, что я был не прав.
- Мы все обсудили во время прошлой встречи. - Трой попытался ударить графа в область левого плеча, но Буркгард отбил атаку мечом.
- Мне нужно все объяснить.
- Не о чем разговаривать.
- Выслушай.
- Нет. - Трой отчаянно нападал на старого друга, ярость и обида затмили ему взор. До сих пор он не мог поверить в то, что друг его предал. Даже будучи пьяным, Трой уверенно стоял на ногах и крепко держал Зальберг. Холодная вода и впрямь помогла, действуя отрезвляюще.
- Я знаю, как помочь тебе.
- Неужели?
- Я хочу помочь тебе в твоей миссии.
- По-моему ранее ты считал ее провальной и совершенно безуспешной.
- То было раньше... Я думал, что Виргиний мертв, как и ты.
- Как видишь, я жив. Виргиния ты не получишь. - Трой нанес другу удар кулаком в лицо, разбив тому губу.
- Я ему не враг.
- Не верю. - Трой отбросил Зальберг на пол и принялся разбираться с графом врукопашную. Ему удалось ударить графа еще раз. Второй урок пошел Буркгарду впрок. Он бросил свой меч и быстро расквитался с Троем, расквасив ему нос. Чуть позже два воина сидели на полу без верхней одежды, сверкая синяками и царапинами на торсах, и вытирали кровь.
- Ты все еще хорошо дерешься, - сказал граф. - Даже пьяным.
Он сплюнул на пол, со сгустками крови выплюнув зуб. Трой озадаченно поглядел на него.
- Ты тоже еще не разучился держать меч, сидя в своем замке, - заметил Трой. - Какого хрена тебе еще от меня понадобилось?
- Мне стыдно из-за нашего прошлого разговора. Извини меня.
Граф не часто признавал свои ошибки, и уж точно извинялся за свою жизнь всего пару раз. Трой вскинул на него слегка удивленные глаза и нахмурил брови. Он покосился на протянутую графскую руку, но все же пожал ее.
- Кого ты с собой притащил?
- Ее зовут Изабэлла. Она знакомая Марвиуса.
- И что?
- Мой долг приютить ее.
- Возьмешь ее в жены?
- Ты ведь знаешь, что я свой аскетизм ни на что не променяю. Тем более она - шлюха.
- Ты меня удивляешь, - хмыкнул Трой. - Впрочем, это не мое дело. Я припоминаю ее. Однажды Марвиус притащил ее с собой в это заведение. На сколько я могу судить, ты уже променял свой аскетизм на власть.
- Я заблуждался.
- Допустим. И что ты хочешь от меня?
- Ты хочешь короновать Виргиния. У меня есть нужная поддержка, при которой нам удастся это сделать. Совсем недавно я имел честь разговаривать с Магистром Отуем. Он готов поднять ночников. С такой армией мы сможем горы свернуть.
- Горы быть может, но не воргцев. - Трой подошел к бадье и умыл лицо. - Знаешь ли ты, что воргцы в Мовэрии.
- Конечно, знаю. Если их не остановить - конец всему. Трой, где бы дети Эдинга не были, они в опасности. В Мовэрии есть только одно место, где они будут в безопасности.
- Где?
- В Церкви Ночи. Магистр готов приютить королевских детей. Мало того, он готов поддержать их в притязании на трон.
- Ты сказал Магистру о детях?
- Да, в этой войне надо кому-то довериться, друг. В одиночку сражение не выиграть.
- Я не могу никому доверять. Если подумать - даже тебе.
- Ради детей ты должен довериться. Я клянусь честью в том, что ни словом ни делом не оспорю законность притязаний Виргиния. Мой меч послужит вашему делу, теперь я понял, что оно благородное.
- Поздно же ты понял.
- Лучше поздно, чем никогда.
- Быть может.
Рыцарь погрузился в раздумья. Мог ли он довериться графу? Некогда этот человек был надежным другом, он мог доверить ему прикрыть свою спину. А сейчас? Граф изменился, стал другим человеком. Мог ли он стать прежним? Быть может он хочет вовлечь его в ловушку, отобрать детей, передать их ночникам, а те попросту убьют их? На сколько знал Трой, воины Ночи в войну еще не вступали. А если верить графу, то они готовы к этому шагу.
- На чьей стороне будут ночники? - спросил Трой.
- На стороне Виргиния.
- Они не смогут победить армию Гюнтера, воргцев да еще и мятежников.
- Ты не знаешь ночников. Сразу видно, что ты мало разговаривал об этом с Марвиусом. Верующий человек стоит десятерых солдат. Вспомни, как сражались монахи с южанами. Они смогут дать отпор воргцам, если до этого дойдет. Пока что мы не знаем что им тут надо.
- Им нужна наша страна, что тут не понятного?
- Погоди, ты говорил, что имел честь беседовать с их Правительницей.
- И что?
- Также ты говорил что у воргцев с ней некоторые разногласия.
- Такое случается, когда люди очень сильно любят власть.
- Почему бы тебе не поговорить с ней и не заручиться ее поддержкой? Пусть она отзовет своих фанатиков.
- Во-первых, Правительница не может распоряжаться воргцами, это прерогатива Главы Совета и конечно всего Совета. А во-вторых, Марго выставляла свои условия. ей не выгодно видеть в Мовэрии короля мовэрийца, в лучшем случае наместника, подчиняющегося прямым приказам из Субира. Или из Йомсборга.
- Проклятье, как все сложно. Я не думал, что все будет на столько сложно. Как не вовремя влезли воргцы! - воскликнул граф.
- Тише, нас могут подслушивать. Я не доверяю хозяйке.
Немного позже граф Буркгард с Изабэллой и в компании Троя покинули "Синий ворон", предварительно хорошенько насытившись.
- Если ты меня подведешь - я тебя убью, - просто сказал Трой другу. Граф пожал плечами и сказал: "Договорились". Довериться и впрямь надо было, а кому это сделать, если не старому другу.
- Что она знает? - спросил Трой, кивнув на девушку. Изабэлла в этот момент ехала на старой убогой кляче позади них. Лошаденку пришлось купить, не возить же ее постоянно за спиной?
- Ничего, - ответил граф и рассказал историю ее злоключений по крайней мере с того момента, как спас ее от насильников. - Она ничего не знает. Я умею хранить тайны.
- Ты всегда это умел.
- И Марвиус. Того хоть пытай - он ни за что не раскрыл бы чужой секрет, - сказал граф и осекся.
- Он и не раскрыл, - кисло признал Трой.
- Все еще винишь себя.
- Не без этого.
- Брось, он умер как истинный монах. Пострадал за веру.
- Не утешай меня. Он умер потому, что я втянул его в свои игры.
- Знаешь, что я думаю, Трой? Мне кажется, что Марвиус умер той смертью, о которой мечтал. Не думаю, что он хотел бы умереть от старости в вонючей постели.
- Его четвертовали, граф, - мрачно сказал Трой. - Разве можно мечтать о такой смерти? Лично я хотел бы сдохнуть в бою, сжимая в руках меч. Один воргин поплатился за его смерть, однако, сомневаюсь, что это конец.
- Когда ночники вступят в войну, Церковь отомстит за это кощунственное убийство их монаха.
- Я помогу им в этом.
- И я тоже.
- Граф, не хочешь отправить девку в свой замок? Она нас будет задерживать. К тому же не думаю, что надо посвящать ее в наши тайны. Как-никак мы занимаемся государственной изменой, строим заговоры против короля.
- Ты называешь королем Марло? - хохотнул граф. - Не смеши. Изабэлла достаточно настрадалась в этой жизни, она надежный человек. Марвиус знал толк в людях. Заберу ее к себе, когда все закончится.
- Если закончится, - поправил Трой.
- Конец есть у всего. Вопрос заключается в другом - каков он будет.


Несмотря на то, что Трой решил поскорее забрать детей из Мрахуса и вернуть домой, им пришлось злоупотребить гостеприимством Правительницы. Пробыв в ее дворце три года инкогнито, Трой часто беседовал с Марго и выжидал. Он пристально следил за события с родины, изучал расположение войск Гюнтера и мятежников - информацию приносили мрахусские лазутчики. Дети учили мрахусский язык, читали книги, изучали историю. Трой учил Виргиния упражняться мечом и копьем - мальчик делал успехи. В целом Трой заменил им погибшего воспитателя лорда Дэцимуса. В самый разгар гражданской войны Трой принял решение о возвращении. Истомившиеся дети поддержали его. Нельзя сказать, что во дворце они в чем-то нуждались. Они отменно питались, развлекались и учились. Их гложила только тоска по дому. Однако сейчас в их доме жил лорд Гюнтер и их брат Марло, названный королем. Виргиний был настроен решительно, он вел себя благородно, как настоящий король, а Диана во всем его поддерживала. Марго приглашала детей и Троя к себе на ужин и подолгу разговаривала с ними. Мрахусские владения в Муре, пожалованные Правительницей, все еще оставались за Троем, то есть за мрахусским бароном Трояром. Несколько раз он посещал этот замок и отметил его великолепие. Замку было никак не меньше триста лет, его стены были крепки, без явных признаков старости. Лишь когда в Мовэрии гражданская война досягла точки кипения, когда в сражениях начинали гибнуть тысячи солдат, Трой решил возвращаться.
Сама мысль о возвращении была весьма болезненной. Трой не знал куда отправиться с детьми в первую очередь. Не имея ни армии, ни владений - Джо лишил его всего - возвращаться было некуда. Трою пришлось купить небольшой дом в пригороде Занты и оставить там детей, а самому поселиться в "Синем вороне" чтобы разузнать об обстановке в стране. Уходя, Трой велел детям запереться и не выходить на улицу. Он рассчитывал на графа, а оказалось, что у того свои планы. Тогда Трой вернулся в "Синий ворон" и сильно напился, чего не делал уже давно. Будучи в Мрахусе он пил, но немного, постоянно сохраняя трезвую голову.
Виргиний и Диана обрадовались возвращению Троя. Не смотря на то, что с ними приехал чужой для них человек, и девушка, Диана повисла у Троя на шее, а Виргиний улыбался. Они переживали за него, да и за себя тоже. Дети понимали что без Троя им будет тяжко. Тяжко будет и с ним, но без верного рыцаря ситуация была бы крайне гибельной.
- Ваше величество, - произнес граф, рухнув на одно колено и преклонив голову перед озадаченным мальчиком, одетым в алый кафтан. Его сестра пекла хлеб, от нее все еще пахло дымом и свежевыпеченным тестом. Ее белое платье превратилось в серое, но это совсем не смущало девушку.
- Этого человека зовут граф Буркгард, он мой друг, - сказал Трой. - А это - Изабэлла. Диана, ты не сидела сложа руки.
Девушка умчалась на кухню допекать хлеб. Изабэлла последовала за ней.
- Здесь нету даже прислуги, - с упреком сказал граф.
- И не будет. Посторонних здесь не будет, - решительно сказал Трой.
- Но королевское ли дело стряпать на кухне и убираться?
- Мы не сторонимся грязной работы, милорд, - важно ответил Виргиний. - Сестра вкусно готовит, она научилась этому в Мрахусе.
- Да, а Его величество научился неплохо владеть мечем.
- С вашей помощью, сир Трой, - заметил Виргиний и ушел вслед за сестрой.
- Неподобающее жилье для детей короля, - сказал граф. - Собирайтесь, поедем в Церковь.
Они поужинали свежеиспеченным хлебом, выглядевшим на столько аппетитно, что Трой съел несколько больших кусков, отметив, что вкус хлеба замечательный. Граф и Диана ели мало, а Виргиний уплетал за обе щеки. Запив все это вкусным вином, Трой поторопил детей со сборкой. Он рассказал им о том, куда надо ехать, и дети ни слова не говоря, начали собирать пожитки, которые им приготовила Правительница Марго лично.
Изабэлла очень быстро сдружилась с Дианой. Это было поразительно за столь короткое время. Наконец-то Диана обрела себе подругу, с которой могла спокойно общаться. Изабэлла помогала принцессе одеваться и раздеваться, укладывать вещи, находила с ней
общий язык. Изабэлла поняла, что эти дети совсем не простые, и вела себя с ними почтительно.

Магистр Отуй изо дня в день чувствовал себя все хуже и хуже. Он готовился отправиться к Десяти Богам в любой миг, но втайне надеялся, что ему посчастливиться увидеть детей короля Эдинга. Он был бы крайне счастлив, если бы ему было суждено увидеть Виргиния на троне, но на это старик уже не рассчитывал. Брат Шварб постоянно находился при Магистре, набираясь опыта во главенстве Церкви. Отуй уже готовил братьев к мысли, что его преемником будет никто иной как брат Шварб. Конклаву ничего не останется, кроме как выбрать его.
Отуй стоял на коленях в полутемной келье, в которой горела одна свеча. На стене висели иконы с изображениями Ночных Богов, а на столе стояли золотые и серебряные изваяния всех Десяти Ночных Богов. В Молитвенном зале Церкви точно такие же изваяния из золота стояли в полный рост и заставляли трепетать всякого молившегося. Сегодня Отуй не хотел молиться в зале, предпочев уединиться со Шварбом в келье. Келья принадлежала брату Шварбу. Тот ничем не выдал польщения со стороны Магистра, соизволившего молиться в его убогой келье.
- Верю, что Боги не отвернулись от нас, - молвил Отуй. - В этот тяжкий для страны час без помощи Богов мы погибнем.
- Боги благосклонны к нам, грешным, - сказал Шварб. - И они подали нам знак.
- Да. Если Виргиний жив...
- Он жив, Магистр.
Затем они погрузились в молчание. Каждый молился про себя. Их губы беззвучно шевелились, не нарушая тишину. Затем произошло то, чего не было отродясь. Молитву Магистра Отуя прервали. Священное таинство было нарушено настойчивыми просьбами к Отую выйти из кельи ибо его ждут.
- Ваше святейшество, к вам пришли, спешно требуют, - говорили браться. На их бледных
лицах была тревога и озабоченность. Отуй молча прошествовал за ними, полагая что его потревожили тогда в одном случае - если вернулся граф Буркгард.
В зале было полным полно монахов. Они уже знали о графе и о детях Эдинга, так что при виде мальчика и девочки в компании двух воинов, монахи сразу поняли, в чем дело. Они сели на колени и склонили головы перед Виргинием. Увидав эту картину, Отуй обомлел. Монахи склоняли головы только пред Богами, очень редко перед правителями. Изможденное священное воинство склонило голову перед мальчиком, которому суждено занять трон. Старый Отуй почувствовал укол в области сердца, и в его глазах резко потемнело. На глаза выступили слезы, так как он узнал этих детей. Они действительно были детьми короля Эдинга. Брат Шварб вовремя подхватил Отуя, не дав ему упасть на мраморные плиты. Старику хватило несколько мгновений чтобы адаптироваться. Монахи затаили дыхание. Когда Отуй, поддерживаемый преемником и служками подошел к детям, граф Буркград и сэр Трой преклонили пред ним колени.
- Хвала Богам, братья, - нараспев сказал Отуй. - У нас есть король! Да здравствует король Виргиний, сын Эдинга и Мелиссы. Несказанно рад видеть вас живыми. Боги испытывали вас, но вы справились с тяготами. Осталось совсем немного. Завтра я короную тебя, Виргиний. Как того желал ваш отец.
- Вы помните меня? - спросил Виргиний, одетый в белоснежные одежды.
- Я помню вас обоих, - ответил Отуй. - А кто с вами еще, граф?
- Этого человека зовут сэр Трой. Именно ему надо сказать спасибо за то, что дети сейчас здесь. Он спас их из Даркена, вырвал из лап воргцев и привез сюда. А это - фрейлина принцессы Дианы, первая и я надеюсь не последняя.
Изабэлла сделала реверанс, смутившись, а затем упала на колени, рискуя разбить колени в кровь, приложившись губами к краю черных одежд Отуя. Естественно, ни Диана, ни Виргиний не знали о роде занятий Изабэллы. Диане нужна была девушка в качестве прислуги. Изабэлла была довольно воспитана, и что самое интересное, скромна. Трой позволил ей служить Диане, хотя и смущался при мысли, что у принцессы в фрейлинах девушка легкого поведения. Граф заверил, что она покончила с прошлым. Трой, как защитник детей, хотел в это верить всем сердцем.
- Братья мои, встаньте! - громогласно провозгласил Магистр Отуй. - Завтра мы склонимся перед новым королем, истинным и законным правителем Мовэрии. А сейчас ступайте молиться. Брат Шварб, займитесь приготовлениями к коронации.
Шварб кивнул и ушел по делам. Ему не надо было двадцать раз повторять распоряжения. Он успевал и помолиться и дело сделать. По большей части все эти дела были духовными и не были связаны с мирскими делами, на сколько это было возможно. Учитывая, что война в стране являлась мирской проблемой, возникал вопрос: почему так много людей отвернулись от Церкви в такой роковой час? Ответ был прост - потому что Церковь отстранилась от своего участия в происходящем. Но сейчас Шварб чувствовал, как его браться точат мечи и ножи по ночам, а также практикуются в ближнем бою во дворе при полной луне. Магистр Отуй сказал о коронации, но не назвал день начала войны, в которой святое воинство Ночных братьев с мечами выедет на поле брани и встретит нечестивого врага.

День пролетал очень быстро. Виргиний и Диана не успели еще как следует осмотреть огромнейшую территорию Церкви Ночи, походить по всем залам, рассмотреть изваяния и портреты, дорогие золотые гравировки - как монахи начали их готовить к торжественному событию. Было решено короновать Виргиния древней короной Сайруса II. Поскольку корону Эдинга было не заполучить в ближайшее время, Магистр Отуй позволил короновать мальчика этой реликвией. Такой чести не удостаивался еще ни один правитель. Отуй очень хорошо рассчитал эффект, произведенный на народ, когда он коронует Виргиния. За мальчиком потянется чернь, верующие люди примут его сторону и вступят в бой с изменниками, бунтовщиками и еретиками-воргцами. Весь оставшийся день Магистр провел в молитвах, а его преемник готовился к коронации. Виргиния принялись облачать в дорогие наряды черного, белого и красных цветов. Диану одевала Изабэлла. На монахов произвело сильное волнение присутствие в Церкви сразу двух женщин, но осознание того, что одна из женщин является принцессой Дианой, все меняло. Магистр распорядился раструбить по всему королевству о том, что старший сын короля Эдинга жив. В своем Обращении ко всем верующим в Ночных богов, Магистр призвал всех склонить головы перед Виргинием, пригласив их на коронацию. Трой предположил, что прослышав о Виргиние, лорд Гюнтер направит свои войска на Церковь, на что старый Отуй хитро улыбнулся и сказал что с помощью Богов им удастся не только защититься, но и разгромить противника каким бы сильным тот не был.
- Я не короновал Марло, так что он не может называться настоящим королем, - сказал Отуй. - Как бы Правитель Гюнтер того не хотел и не призывал меня к этому, я хранил молчание.
- Но ведь вы могли короновать его, зная, что Виргиний мертв, - заметил Трой. - Что же сдержало вас?
- Боги, - ответил Магистр.
Пока детей Эдинга облачали в одежды, Магистр Отуй закрылся с графом Буркгардом и Троем в своих апартаментах, где они могли спокойно поговорить и выпить немного согревающего душу и тело вина. Новость о найденных детях придала старику сил. Он почувствовал себя увереннее и понял, что свою миссию еще выполнил не до конца.
- С вашей помощью, милорды, я надеюсь навести в стране порядок и прогнать воргинов, - говорил Отуй, смакуя вино, приятно расслабляющее члены.
- Мне кажется, что с воргцами придется повозиться, - высказал точку зрения Трой.
- Объединившись с мятежниками, они стали намного сильнее, - кивнул граф, важно рассевшись в кресле, выставив рукоять меча, украшенную алмазами на всеобщее обозрение.
- А мы стали намного сильнее при обретении короля, - улыбнулся Магистр. - У них же некого посадить на трон. Им придется вступить в войну с Гюнтером.
- Мы оказались в идиотской ситуации. - Трой допил вино и поставил бокал на стол, полном фруктов. - Если бы не было воргцев, мы бы имели все шансы привлечь мятежных баронов на свою сторону. А сейчас они объединились с воргцами, не понимаю каким образом.
- Сэр Трой прав, - согласился граф. - Без воргского присутствия можно было избежать ненужного кровопролития. Лорд Гюнтер будет с нами воевать стопроцентно, так как у него Марло, а отобрать у него корону и передать ее Виргинию он вряд ли захочет. Мятежники также будут с нами воевать, воргцы подстрекнут их к активным действиям. Не кажется ли вам что мы поспешно заявили о предстоящей коронации? На нас набросятся мятежники с воргинами и люди Гюнтера.
- Пускай. Пока они будут пытаться осадить Церковь, являющуюся крепостью - вы имели возможность в этом убедиться - эти силы передерутся между собой. А нам только это и нужно. В итоге останется одна армия, да и то весьма потрепанная и изнуренная в бою. Вот тогда-то мы отворим врата и выпустим монахов. Они поставят в анархии жирную точку.
- Кровавую точку, вы хотели сказать, - поправил Трой.
- Погодите, - воскликнул граф. - Мятежники скорее всего подумают что мы блефуем и направятся не к нам.
- Они пойдут на Занту, - понял мысль друга Трой.
- Конечно, когда до них дойдет весть о Виргиние, они будут вовлечены в бойню с войском Гюнтера. Одним врагом станет меньше.
- Учитывая агрессию воргцев, мятежные бароны уже выступили на Занту. Я жду в любой миг сообщений из Пралла, милорды, - вздохнул Отуй. - Посмотрим как будут развиваться события. Даже если воргцам с баронами удастся взять столицу, у нас будет одним противником меньше.
Церковь Ночи располагалась в Занте, но представляла собой город в городе, на столько велика она была. Огромное здание было окружено высокими стенами с бойницами, на колокольных башнях были расположены лучники и арбалетчики. Оттуда можно было лить горячую смолу и масло на головы тех, кто решится штурмовать святыню.
- Ну что ж, будем ждать, - подытожил Отуй. В этот миг к Магистру вошел брат Шварб. Его лицо было красным и вспотевшим, глаза ужасно выпучились, а его дыхание было прерывистым. Шварб был одет в простую черную рясу и бос.
- Ваше преосвященство, - сказал он, - у меня к вам важная информация.
- Говорите, брат. Здесь нет лишних ушей.
- Мятежные бароны покинули город Пралл и стремительно движутся у нам, на Занту вместе с войском воргцев.
- Замечательно, - хлопнул в ладоши Отуй. - Значит, все идет по плану. Они идут не на нас, а на дворец Правителя и Марло. Две собаки сцепятся в драке, а мы понаблюдаем и ударим в нужным момент. Брат Шварб, после новости о коронации к нам начнут стекаться люди - принимайте всех. Я не исключаю того, что большинство из них захотят одеть черное и взять в руки мечи. Ночное воинство пополнится новыми братьями.
- Только бы не изменниками, - прошептал граф так тихо, что его расслышал только сидевший рядом Трой.
- Магистр, есть один немаловажный ньюанс, - встрял Трой. - Воргцам известно о Виргиние.
- Это уже не важно, сир Трой, - отмахнулся Отуй. - Вы сделали больше чем надо. Не дали им убить детей. Теперь пришел черед поднимать людей. Они пробудятся и встанут на защиту своего короля, настоящего короля, не марионеточного.

Самый огромный зал был битком набит братьями, облаченными в черные сутаны. Всюду горели свечи, иконы были хорошо освещены, что давало возможность каждому верующему рассмотреть своего Ночного Бога, являющегося покровителем. На призыв Магистра Отуя со всего Королевства, вернее от того что от него осталось, начали прибывать люди. Среди них были как благородные рыцари, так и бедные люди, уставшие от войны. Десятки тысяч людей собрались вокруг Церкви в торжественном молчании, ожидая действа. Те, кому посчастливилось попасть внутрь могли воочию лицезреть Магистра Отуя, облаченного в черный бархатный наряд с традиционным посохом в руке и темно-синей митрой на голове, сверкающей черными драгоценными каменьями. В зале было на столько тесно, что яблоку некуда было упасть. Монахи с грозным видом сдерживали толпу, чтобы она не хлынула на Магистра и тех, кто был рядом с ним.
- Народ Мовэрии! - воскликнул Отуй, подняв одну руку вверх, а другой упираясь на посох. Брат Шварб стоял по правую руку от своего духовного наставника. Толпа прекратила шушукаться и затаив дыхание, сконцентрировалась на том, что должно было произойти. Отуй подошел к молодому парню с бледными лицом и насупленными бровями. - Волею Богов дети короля Эдинга оказались живы, избежав страшной участи, уготованной тираном Джозефом. Перед вами Виргиний, старший сын Эдинга, и его дочь - Диана.
Толпа радостно закричала, скандируя имя Виргиния. Слышались крики: "Да здравствует король Виргиний", "Славься, король!" и другие. Уставший народ принял Виргиния, это был хороший знак. Значит, надо было продолжать то, что было задумано. Магистр Отуй поблагодарил богов за мудрость и приступил к самой коронации. Она почти ничем не отличалась от коронации Эдинга, короля, принявшего веру Ворга. Для ночников Эдинг был еретиком, но он был мудрым и справедливым правителем. Пусть он и прислушивался к воргцам, но он не сторонился и Отуя. Магистр молил Десять Богов, чтобы его сын был таким же как Эдинг. Только бы он не стал марионеткой в чужих руках, как это произошло с Марло.
Виргиний обязан проявить характер и продемонстрировать необходимую жестокость. Только так можно было прекратить хаос.
Два монаха внесли корону на красной бархатной подушке, преклонив колени пред Магистром. Старик передал посох брату Шварбу и слегка подрагивающими руками медленно взял корону. Он бы с радостью возложил эти обязанности на кого угодно, но короновать должен именно он, как глава Церкви Ночи. Только бы Виргиний не предал Церковь и не позарился на воргскую религию.
Изабэлла одела принцессу в голубое платье, выбрав его из огромного ассортимента, который предоставили монахи. Откуда у них было такое количество светской одежды оставалось загадкой. Платье не было очень новым, но оно было на столькокрасивым и вполне приличным, что Диана одобрила выбор своей фрейлины. На голову она одела небольшую диадему, на шею золотую цепочку с янтарным кулоном. Диана только сейчас могла почувствовать себя настоящей принцессой. Казалось, все ее лишения остались позади. Для нее и Виргиния начиналась новая жизнь.
Сэр Трой решил предстать в этот день в доспехах. Поскольку война не окончена, он не находил нужным расставаться с необходимой броней и верным Зальбергом. Граф Буркгард и маркиз Карлайл оделись столь пестро, что были похожи на павлинов. Их плащи отливали красным, зеленым, желтым и голубым цветами - они были расшиты драгоценностями и золотом как одежды королей. Наряд самого Виргиния был намного скромнее, чем их одежды. Так должно быть. Пусть народ видит, что их король не горд, а скромен. Тогда он будет сочувствовать бедным и помогать им, слушать страждущих и не возгордиться преломить хлеб с бедняком. Таким должен быть истинный правитель в глазах сэра Троя. Он стоял с прямой спиной, скрестив руки на груди, и не мог поверить в то, что этот день настал. То, на что он не смел надеяться, к чему он шел так долго и ради чего рисковал. По крайней мере Трой оправдал надежды лорда Дэцимуса и Марвиуса. Если бы сэр Трой мог плакать, то непременно его глаза бы увлажнились.
Тысячи свечей горели по всей Церкви и за ее пределами. Монахи пели хвалебные песни Богам, совершали обряды и кормили едой всех собравшихся преклонить колени перед Виргинием.
Доведя толпу до состояния исступления, мудрый Магистр возложил корону на голову Виргиния, но на колени не встал. Во-первых, возраст не позволял ему становиться на колени, а во-вторых монахи должны преклонять колени только пред Богами. В свою очередь сам Виргиний преклонил одно колено перед Отуем и поцеловал ему руку. Магистр благословил короля на правление и пожелал ему мудрости и благословения Десяти Богов. Король был серьезен, лишь на мгновение его лицо озарила улыбка. Он выпрямился и обратился к народу:
- Мой народ, народ Мовэрии, я, Виргиний Первый, сын короля Эдинга VII, торжественно клянусь верно вам служить и защищать, справедливо судить и выслушивать каждого просящего. Но мне нужна ваша помощь. Вы все знали моего отца. В память о нем, я прошу вас - помогите мне.
Трой одобрил слова Виргиния. Очень мудро было попросить, а не приказывать. Людям это не могло не польстить. Они ощутили себя значимыми, а не тупым стадом. Виргиний продолжал увереннее, хоть иногда его голос и подрагивал. Мальчика можно было понять.
- У меня много врагов, и все хотят моей смерти. Мятежники, лорд Гюнтер, назвавший себя Правителем и захвативший власть. Я ничего не имею против моего брата Марло, он не знал что я жив. Боги спасли меня. Не дали Узурпатору Джозефу уморить меня с сестрой в Даркене. Вдобавок ко всему к нам пришла другая беда - воргцы. Помогите мне вернуть отцовский трон, и я наведу порядок в стране. При помощи мудрых советников. Мне понадобится каждый меч, каждый лук, топор или коса, дубина или праща. Нам предстоит много работы. Работа найдется и для женщин. Признаете ли вы меня законным королем?
- ДА!!! - проревела толпа. У кого было оружие - тот начал им греметь, а у кого не было, то просто махали руками и кричали. Возжелай они смерти Виргиния - одно метательное оружие, и мальчик был бы мертв. Трой всматривался в толпу, надеясь, что среди людей нет предателей. Появись Виргиний раньше, и народ бы его точно не принял. Лишь дойдя до крайности, люди могут трезво посмотреть на вещи и вновь уверовать во власть.
- Готовы ли вы пойти со мной на бой?
- ДА!!! - вопили люди. Магистр Отуй позволил людям кричать еще какое-то время, разводя такой гул, что дрожали цветные стекла в Церкви, а затем поднял вверх руку и стукнул посохом об пол. Народ затих.
- Поблагодарим же Богов за то, что не оставили нас и указали путь. На колени же, люди Мовэрии, и помолимся Десяти Богам!
Сколько же здесь было людей? Тысяча? Десять? Сам зал был такой огромный, каких не было в королевском дворце. Да и в Мрахусе такого зала по обширности не было. Масса людей упала на колени и принялась слушать молитву, читаемую нараспев Магистром. Брат Шварб повторял за Отуем, правда немного тише, чтобы не заглушать своим голосом старика. По окончании молитвы Виргиний обратился к своим новым вассалам - Трою, графу Буркгарду и маркизу Карлайлу:
- Барон Трой, я восстанавливаю ваш титул и возвращаю вам ваши земли, отобранные Узурпатором. В благодарность за все что вы делаете, я назначаю вас начальником Королевской гвардии и военачальником моего войска.
Сэр Трой склонился перед королем, положив к его ногам Зальберг. Несмотря на то, что войска как такового у Виргиния еще не было, а военачальник появился.
- Поднимитесь, барон. С этих пор начинается ваша служба.
- Я рад служить вам, государь. - Трой вернул меч в ножны и встал позади короля, чтобы прикрывать тому спину.
- Граф Буркгард, жалую вам чин посла и моего личного советника.
- Благодарю, Ваше величество, - молвил граф. Маркиз Карлайл пожал другу руку, в свою очередь упав на колено перед добрым королем, раздающим должности.
- Маркиз, вы будете моими глазами и ушами в Мовэрии. Надеюсь, вы поняли, что я имею ввиду?
- Я все понял, мой король, - улыбаясь, ответил маркиз.
- Народ Мовэрии, поприветствуйте мою свиту! - призвал король. Люди опять начали кричать и подняли дикий шум.


- Мой король, вам пора отправить меня на бой, - сказал Трой как можно убедительнее. Положа руку на рукояти меча, он стоял подле Виргиния, сидящего на небольшом но роскошном троне, который хранился в сокровищнице монахов.
- Я думаю, что еще рано проливать кровь, - заметил граф. - Если мне позволено высказать свое мнение.
- Граф, вы мой советник, - сказал король. - Отныне вы обязаны высказывать свое мнение и давать советы своему государю. А что думает маркиз?
Их небольшой военный совет состоял из трех мужчин и короля.
- Воргцы с мятежниками идут на Занту. Завтра будет бой. Я бы не советовал пока становиться меж двух огней. Надо ждать, как и решили раньше. Пусть воргцы передерутся с армией Гюнтера, ну а потом ударим по тем силам, которые останутся.
Виргиний очень важно кивнул. На его голове была корона, но уже не та, которой его короновали, а полегче, но не менее дорогая. Древнюю реликвию монахи спрятали в мрачные хранилища, где ей суждено покоиться среди старых мечей, луков, щитов и доспехов, принадлежащих давно умершим воинам. С минуты на минуту совет пополнился духовными особами - Магистром, братом Шварбом и монахом, которого представили Лукариусом. Лукариус был среднего роста с широкими плечами и кривыми ногами, слезящимися глазами и дрожащими руками. Ему было около семидесяти лет.
- Лукариус наш летописец, ваше величество, - сказал Отуй. - В эти мгновения вершится история, Лукариус будет все записывать, если вы не против.
- Не против, - коротко ответил Виргиний, поерзав на троне. Он чувствовал себя в нем неуютно. Было бы удивительно, если б Виргиний стразу вошел в роль короля. Он не видел троны с детства. Последний трон, какой он видел, принадлежал Марго. И вот он сам сидит на троне, облаченный в дорогие одежды и отдающий приказания. Он осмотрелся, ища глазами сестру, но потом вспомнил что женщинам не место на военном совете. Так сказал сэр Трой, и король с этим не спорил. Он понимал, что ему предстоит многому научиться для того, чтобы стать достойным королем.
Лукариус расположился за столом, разложив возле себя лист бумаги, перо и чернила. Магистр одобрительно кивнул писарю и схватился за сердце. В его глазах потемнело, ноги отказали, и старый Магистр рухнул на пол чтобы уже никогда не встать на ноги. Брат Шварб кинулся к нему, приподнял голову старика, но тот уже испускал дух. Его немеющая рука разжала посох и брат Шварб перехватил этот символ власти с готовностью хорошо обученной собаки.
- Я все исполню, ваше преосвященство. Да будут Десять Богов к вами милостивы, - говорил Шварб, стоя на коленях перед мертвым стариком. Лукариус начал испещрять лист бумаги мелким почерком, орошая его слезами. Писарь не мог их остановить, ибо любил Отуя как отца родного. Он не остановился и продолжил фиксировать историю. Брат Шварб принялся молиться перед телом, не замечая ни короля, ни его вассалов.
- Помолимся, милорды, - приказал Виргиний, и встал на колени рядом с братом Шварбом. Рыцари сделали то же самое, повторяя за Шварбом длинную молитву, обращенную Богам.
Вскоре древняя колокольня Церкви Ночи возвестила Королевству, о кончине Магистра Отуя. Звонари били в колокола целый день и ночь. Колокольный звон продолжался даже тогда, когда войско под предводительством Правителя-регента Гюнтера выехало навстречу коалициантам.

Керк был разочарован глупостью Правителя Гюнтера. У того не было мозгов, как и у всех южан. Только глупец мог не принять то, что преподнесли на блюдце. Дурак Гюнтер побоялся, или он сам подневольный человек, подчиняющийся кому-то еще. На должность Регента-Правителя его поддержали два влиятельных барона, вполне возможно что отказ шел от них. Хотя Керку не показалось, что Гюнтер кого-то слушал. Нет, он принял решение сам, что делает его вдвойне дураком.
Керк не собирался уводить свое войско из Мовэрии, как велел Гюнтер со своим марионеточным мальчиком-корольком. Только теперь Керк ясно понимал, что на самом деле происходит в этой стране. Здесь нет настоящего короля. Есть много напыщенных титулов и должностей, которые занимают глупцы. Пока не дошло до открытой конфронтации с людьми Гюнтера, Керк спешил в город Пралл, столицу Коалиционного Правительства Мовэрии. Не хотелось думать о том, что делать если воргцам откажут и там.
Всегда молчаливые Безымянные, давшие обеты молчания, держа копья и мечи при себе, следовали за Керком. Стяги с изображением Ворга развевались на ветру, приводя в ужас всех еретиков.
- Ваше преподобие, быть может стоило еще раз побеседовать с Гюнтером наедине? - предположил адепт Саллех.
- Не думаю что это было целесообразным. Мы предложили им свою помощь. Они были вправе отказаться. В таком случае предложим помощь тому, кто в ней больше нуждается. - Керк мрачно посмотрел на адептов, соскучившись по снегу. В Мрахусе снег был всегда и везде, куда ни глянь - всюду лежал снег, являясь неизменным атрибутом страны, как и мороз. В Мовэрии все было иначе, не так как дома. Он передал правление страной Совету, обещав им Мовэрию. Фактически правительницей страны была Марго, однако влияние духовенства было чрезвычайно сильным и составляло правительнице конкуренцию.
- Будем вступать в бой протий солдат Гюнтера? - спросил Гиллархус.
- Только при необходимости, - ответил Керк. - Сколько населенных пунктов мы можем посетить по пути в Пралл?
- Четыре города и пять десятков деревень, судя по карте, - дал ответ адепт Гиллархус.
- Великолепно, прежде чем мы войдем в Пралл, успеем донести слово Истины Ворга в этих местах.
- Да, но если мятежники или кто-то еще поднимут против нас оружие? - насторожился Саллех.
- Вы - старшие адепты, должны верить в силу Ворга безгранично. Откуда в вас сомнения? Гоните их прочь. Прочь! Мы применим силу против тех, кто откажется принимать истинного бога, так хочу не я. Так хочет Ворг. Расскажи мне все что нам известно о баронах-коалициантах. Быть может я что-то забыл.
Старшие адепты покопались в седельных сумах и вытащили на свет божий по свитку пожелтевшей бумаги. Они наспех напомнили Керку краткую биографию трех баронов, создавших раскол в стране.
Они начали с сира Грэгоруса. Помимо его мощной физической комплекции, о нем можно было сказать довольно много всего. У него было несколько замков и несколько гарнизонов хорошо вооруженных солдат. Сир Грэгорус был трижды женат, и вот-вот должен был взять в жены двенадцатилетнее создание с не малым приданым из довольно знатного рода. Он был не таким старым, как казался. Красивым его назвать было совершенно невозможно. Квадратная голова неуклюже сидела на короткой бычьей шее. Его плечи были столь широки, что он не мог свободно протиснуться в дверной проход. В его замках двери были сделаны гораздо больше и шире стандартов, учрежденных в мире, чтобы в них мог входить и не застревать великан Грэгорус. Характер он имел очень вздорный, ворчливый, но на поле боя был незаменимым воином. Гербом дома Грэгорусов было дерево, срубленное топорищем.
Баронет Джиль Гибрук являлся одним из инициаторов объединения всех противников Марло и Регента Гюнтера. Узнав о готовящейся коронации Марло и о регентстве Гюнтера, Гибрук разбил кулаки в кровь, избивая слугу. Если бы Гюнтер не стал Правителем-Регентом, возможно барон Брук и присягнул бы Марло, но поведение лорда Гюнтера не на шутку возмутило его. Да и все его друзья ненавидели Гюнтера за показную преданность и исключительную исполнительность. Слишком подобострастным выглядел лорд Гюнтер в глазах придворных. Гибрук был организатором, заставлявшим прислушиваться к нему даже тех, кто испытывал к нему отвращение. Он был рыжеволос с длинными курчавыми волосами и такой же ухоженной длинной бородой. Гроза рыцарских турниров, убивший на ристалище порядка пятидесяти горемык, баронет запугивал одним своим гербом, на котором изображалась зубастая рыба, поедающая человека.
Сир Таврас был рыцарем, на его щите красовалось желтое солнце, пронзенное крест накрест двумя копьями. Он был среднего роста, довольно худощав, с жиденькой бороденкой и длинными завитыми книзу усами. Сир Таврас был выходцем из многодетной семьи и всегда испытывал недостаток внимания к своей персоне. Он был самым старшим из пяти братьев и четырех сестер. Когда юноше опостылела вся эта жизнь, он вступил в армию, затем попал на войну и заслужил себе рыцарское звание, чего не добился его отец и дед. Сир Таврас своим мечом добыл себе титул, замок и родовой герб. Характер у Тавраса был боевой. Он был известен как драчун, при чем почти любая драка, в которой он участвовал, заканчивалась смертью. Все это происходило после выпитого вина, бродившего в голове сира Тавраса, а в таком состоянии он мог показать кому-то свой меч. Как правило, увидавший его смертоносное оружие не имел чести долго им любоваться. К слову, меч сира Тавраса был очень хороший, из южной стали, с драгоценным камнем на рукояти. Несколько человек хотели завладеть им, однако сир Таврас быстро отбил у них эту охоту.
Барон Уилсон был искалеченным в боях коротконогим сумасшедшим берсерком. Его называли "Берсерк". А иногда "Бешеный берсерк". В детстве его искусала псина, превратившая его лицо в кровавое месиво. Лекари разводили руками, утверждая что мальчик не доживет до утра и непременно истечет кровью или заразится бешенством. Но малец выжил. Красивым он не стал, а вот злость глубоко засела в его сердце, так что на счет бешенства эскулапы оказались правы. Слегка выздоровев, он взял в руки отцовскую палицу с шипами и истребил всех собак в округе, включая щенков. С тех пор он убивал любую псину, подвернувшуюся ему под руку или под ногу. Однажды Уилсон раскроил череп любимой собаке сира Грэгоруса, когда та подошла обнюхать его. Это произошло в замке сира Грэгоруса. Завидев пса в человеческий рост, барон Уилсон разрубил его пополам, забрызгав все вокруг кровью. Гигант покраснел как рак от ярости, но простил другу этот поступок. В отместку Уилсон привел Грэгорусу двух прекраснейших девственниц, поражавших взор. Гербом Уислсонов был человеческий череп на черном фоне и надпись - "смерть неизбежна". Барон Уилсон одел на свое лицо стальную маску, не показывая уродства никому. Лишь во время боя он противно хихикал и демонстрировал врагу лицо демона. Такого зрелища перенести не мог почти никто. Некоторые враги бросали оружие и убегали куда глаза глядят, только бы их не преследовало чудовище. От короля он получил патент на огромнейшую часть густого леса, в котором водилось много зверья. Барон любил там охотиться и ставить капканы, в которых животные умирали мучительно долго.
Барон Викар, по прозвищу "Лошадник" был чрезвычайно расточительным человеком. Он был воином, но и тем еще мотом. Молодой Викар еще даже не брился, зато постоянно покупал новых скакунов у Крэйна. Не стоит даже упоминать о заоблачных ценах на этих животных, однако Викар всегда получал что хочет. Он обожал лошадей и скачки, частенько выигрывал деньги во время споров, устраивая гонки. Его гербом был белый конь, который бил копытами по воздуху на голубом фоне.
Рихард Керк долго раздумывал на кого же из них сделать ставку. О коалициантах было очень мало информации, не известно как они принимали решения - советовавшись друг с другом, или у них был кто-то главным, бравший всю инициативу на себя. Все они были людьми очень богатыми и известными в Мовэрии. Они владели армиями, которые давали им полное право играть важную роль в стране. Их знал народ, но не все любили.
- Ваше преподобие, - обратился старший адепт Гиллархус, - если позволите выслушать меня...
- Говори, - кивнул Керк.
- Не кажется ли вам, что Совет, лишенный сразу двух старших адептов и Главы может потерять свое влияние?
- Мы уже говорили об этом, - недовольно ответил Керк. Ему было неприятно, что старшие адепты пытаются умничать в его присутствии. Другой Глава Совета приказал бы высечь наглецов за своеволие и лишить адептского сана.
- Приходят вести о том, что правительница объявила новый набор в свое войско, - вмешался Салех. - Она предлагает всем вступившим по тысяче серебряных монет.
- По тысяче? - почесал бороду Керк. - Щедро. Но в таком случае она рискует растратить казну. Впрочем это ее дела. мы вмешаемся если в этом будет необходимость, и если на это будет воля Ворга.
- Не против нас ли она готовится выступить?
- Выступить против нас равносильно самоубийству, - серьезно сказал Рихард Керк.


Когда лазутчик доложил о приближении армии воргцев, коалиционные бароны погрузились в гнетущее молчание. Они собрались за круглым столом просторного зала, в огромном дворце, принадлежавшем рыцарю по имени Лихаррин, который в это время висел на цепях в его же собственной темнице.
Сир Грэгорус грузно плюхнулся в кресло, что вызвало противный скрип старого дерева и изрядно износившейся некогда красной ткани. Лошадник противно заухмылялся и уставился в окно. Сир Таврас с бароном Гибруком отвлеклись от изучения карты на стене, и с интересом поглядели на измученного утомительной дорогой лазутчика. На беднягу страшно было смотреть. На его щеке и лбе красовались глубокие ссадины, одной рукой он придерживал израненный левый бок.
- Воды! - рявкнул барон Уилсон. Менее влиятельные и родовитые бароны сидели и не решались раскрыть рта. Коалицианты пригласили их исключительно ради денег, которые водились у мелких баронов. Лихорадочно дрожащий мальчишка лет пятнадцати, одетый в ливрею зеленого цвета, подал лазутчику чашу с вином. Пока тот утолял жажду, сир Таврас и Гибрук подошли к нему, став рядом с Уилсоном. Лошадник Викар приютился в углу и наблюдал за происходящим, ухмыляясь со всего что происходило. Сперва его смешило поведение мелких баронов, а сейчас он не мог сдержать смеха от услышанного.
- Довольно пить, рассказывай, - велел барон Уилсон, сдержав гнев. Стальная маска как всегда скрывала его изуродованное лицо.
- Говори быстрее, шельма, пока не проломил тебе голову! - предупредил сир Грэгорус, стукнув ногой по полу. Лазутчик быстро допил вино, скривившись от боли и упал на одно колено.
- Милорды, к Праллу движется войско воргцев.
- Что? - взревел Грэгорус.
- Ты пьян, мальчик? - холодно осведомился Берсерк Уилсон.
- Тише, тише, не пугайте его, а то он вообще ничего не скажет, - отозвался барон Гибрук. - Говори, да ничего не утаивай.
- М-милорды, я лично видел армию воргцев. Они едут из Занты.
- Занты? Неужели Гюнтер решил натравить на нас воргских волчар? - спросил Гибрук.
- Неправдоподобно все это, - высказал свое мнение Лошадник.
- Он провокатор. - Амбал Грэгорус поднялся на ноги и подошел к столу. Мелкие бароны начали еле заметно переглядываться между собой, кое-кто даже вздрагивал при каждом шаге гиганта.
- Что тебе еще известно? - осведомился Уилсон. Его показной вежливый тон был на много страшнее крика. - Какова численность воргцев? Их вооружение, намерения? Как они себя ведут?
- Их очень много, милорды. Очень. Целое войско. Они вооружены копьями, тяжелыми мечами за спинами. Их кони резвы и закованы в броню также как и воргцы.
- Молчальники... Это они, - сказал Берсерк. - Однажды мне пришлось побывать в их краю и сразиться с несколькими. Могу сказать что воины они отменные.
- Мы пока еще ничего не знаем, - напомнил Гибрук. - Рано делать выводы, у нас почти нет информации...
- Они посещают деревни и проповедуют там о Ворге, - говорил лазутчик. - Щедро поощряют всех, принявших их веру. Они жестко обходятся с теми, кто не разделяет их точку зрения...
- Точку зрения? - сузил глаза Лошадник. - Они приехали насадить нам свою веру как раньше?
- Не знаю, милорд.
- Если более ничего сказать не можешь, свободен, - сказал барон Гибрук. Он опять вернулся к карте и взглянул на Занту. - Если они побывали там, значит встречались с Гюнтером. Надо связать с нашими шпионами в тылу врага. Немедленно. Нам нужно знать все. Если то, что рассказал нам этот парень правда - у нас серьезные неприятности.
- Может поговорить с лазутчиком еще раз? - ощерился Уилсон.
- Если он попадет в твои лапы, то вряд ли выживет. - Лошадник издал еще один протяжный смешок. - Я согласен с Берсерком. Никто больше не информировал нас о воргцах, почему мы должны доверять одному донесению?
- Надо все проверить, - решил барон Таврас.
- Пока мы будем все проверять, - Лошадник бросил взгляд на Тавраса, - воргцы всех нас вздернут. Предлагаю выдвигаться к ним на встречу.
- Соберем все силы и покажем им кто такие мовэрийцы, - крикнул Грэгорус, похлопывая стальными перчатками.
- Господа бароны, - повысил голос Гибрук, чтобы заглушить начинающейся спор между своими компаньонами, - мы собрали вас здесь ради нашей страны. Вы слышали о возможной угрозе, надвигающейся на нас. Не буду тянуть кота за яйца, нам нужны деньги, много денег. И солдаты. Все ваши солдаты должны присоединиться к нашей армии, а в ваших землях следует обявить новый воинский набор.
Бароны попытались роптать, начали советоваться между собой, бросая недоверчивые взгляды на стоявших баронов, создавших коалиционное правительство Мовэрии.
- Даю вам время до сумерек, - сказал Гибрук. - Когда мы придем к вам, от вас требуется решение. В ваших же интересах будет, если оно будет позитивным.
Баронет Гибрук первым покинул зал, следом за ним последовали Берсерк, сир Таврас, улыбающийся Лошадник Викар и замыкал процессию здоровенный Грэгорус. К двери за которой сидели мелкие бароны была приставлена стража, так что эти толстосумы могли сбежать из замка только через окно, рискуя разбиться о камни.
- Если к вечеру они не дадут нам золота, придется разговаривать с ними по-другому, - бросил Гибрук через плечо. Лошадника это рассмешило, и он громко заржал как конь. Должно быть он бы смеялся еще долго, но Берсерк на столько близко к нему подошел, что Лошадник предпочел заткнуться и сделать серьезное и невинное лицо.
К вечеру мелкие бароны были морально сломлены на столько, что готовы были расстаться даже со своими замками и детьми с женами, лишь бы их не трогали. Они согласились пожертвовать на войну по десять тысяч золотых и отдать всех своих солдат в армию коалиции. Баронет Гибрук обещал каждому щедрое вознаграждение за непосильный вклад в военную кампанию. Он предлагал всем кто желает также вступить в армию, но таких нашлось очень мало. Сир Грэгорус назвал их трусами, Лошадник сделал такую мину, будто выпил что-то кислое, неистовый Уилсон сплюнул на пол, Таврас поспешил покинуть это сборище, а сам Гибрук велел баронам тащить сундуки в замок. Мелкие бароны пообещали и стали разъезжаться по своим владениям.
- Когда закончится война, надо будет забрать у них земли, - предложил баронет Гибрук, уединившись со своими компаньонами в уютной комнате.
- Разве это будет справедливо? - наивно спросил барон Викар. Он поставил себя на место этих баронов и подумал как бы он сам воспринял известие о том, что его лишают земель и лошадей.
- Эти земли они получили от Джозефа... Поскольку Марло они не присягнули, фактически они изменники.
- Кто же тогда мы? - сир Грэгорус раздавил в руках яблоко и пронаблюдал как сок стекает на стол.
- Мы - патриоты. Те, кому не безразлична судьба нашей страны, - ответил Берсерк. - Ради Мовэрии надо сделать все. А эти барончики мне тоже не очень... Королевству понадобятся деньги, сомневаюсь что бароны расстанутся со всеми своим деньгами. Не удивлюсь, если у них замки набиты золотом и драгоценностями до отвала. Десять тысяч золотых для них ничего не значит. Надо было потребовать у них пятьдесят.
- Они бы не пошли на это, - сказал Таврас тоном надоедливого учителя. - Джозеф не так давно доил их, прося деньги на кампанию с Югом. Так что они и так расщедрились с нами.... А брать их замки приступом у нас нет времени. Бароны нам нужны как дойные коровы, не более.
- Когда закончится война... - проворчал великан Грэгорус. - Создается впечатление, что она никогда не закончится.
- Все рано или поздно заканчивается, - промолвил баронет Гибрук. - Предлагаю выпить за победу!
Пять мужественных людей подняли свои кубки и осушили их в один присест.
- Готовимся выступать послезавтра. Дождемся денег и подкрепления от баронов, и будем выдвигаться на встречу к воргцам, - сказал сир Таврас. - Никто не имеет права отсиживаться в кустах, поедем все.
- Да, лишние мечи нам сейчас не помешают... впрочем они никогда не мешали. - Гигант издал громкий вздох, от чего задрожали бутылки на столе и заплясали бокалы.
- Кто будет охранять Пралл в случае нападения людей Гюнтера? - всполошился Лошадник.
- Гюнтер осторожен, сомнительно что он предпримет атаку сейчас, - высказался Берсерк. - Мы бы могли...
- Нет, надо ехать всем, - безоговорочным тоном сказал барон Таврас.
- Пришла пора снова надеяться на богов, - хмыкнул Лошадник.
- И на мечи, - подхватил Грэгорус.


Облаченные в свои лучшие доспехи, вооружившись новым оружием и прочными щитами, бароны выехали к воргцам. Многочисленное войско мрахуссцев ничуть не сломило дух мовэрийцев. За спиной баронов были тысячи солдат, как проверенных ветеранов, так и неопытных юнцов. Хоть по численности войско баронов и уступало воргцам, но смелости было им не занимать. Бароны готовились к битве, они приказали воинам закрыть забрала и быть готовыми атаковать в любой момент. Два многочисленных войска сходились друг к другу. Они встретились на открытом поле у деревни с малозапоминающимся названием. Поле подходило для сражения вполне. Бароны вскинули вверх руки и их войско остановилось. Воргцы тоже остановились в нескольких десятков метров. Если со стороны мовэрийцев слышались разговоры и даже смешки, то воргцы были молчаливы. От них не доносилось даже шепота. Вскоре и мовэрийцы-коалицианты погрузились в напряженное молчание. Их лица суровели с каждой минутой, а руки лихорадочно тянулись к оружию. Пять баронов вели свои армии на встречу неизбежности. Дул легкий ветер, небо было ясным и безоблачным. Мовэрийцы жаждали битвы, бароны это чувствовали своими спинами.
- Скачи к баронам и скажи им что я отправляюсь на переговоры, - сказал баронет Гибрук. Было договорено, что именно он попытается выяснить у воргцев чего тем надо. Берсерк и Грэгор только бы спровоцировали бойню, Викар со своими шуточками тоже ничего бы не выиграл, а сир Таврас и подавно. Следовательно, переговоры должен был провести именно Гибрук, без вмешательства остальных баронов.
Передав командование своей армией пятидесятисемилетнему офицеру Рэймонду Крипсу, старому ветерану, баронет взял в руки белый флаг, и в сопровождении двух оруженосцев, направился к воргцам. Он велел нападать сразу же, как только воргцы проявят агрессию. Гибрук мужественно вел своего жеребца к молчаливым северянам. Ни один мускул не дрожал на его лице, скрытом под опущенным забралом. Крипс был надежным человеком, ветераном многих сражений, и относительно смелым. Баронет Гибрук был спокоен за свою армию, ибо она была в надежных руках Крипса.

- Оружие держать в ножнах, я встречусь с ним сам, - сказал Керк, и направился к барону, осмелившемуся бросить вызов молчаливой армаде. Сам по себе такой поступок не мог не вызвать у Керка восхищения. Гиллархус неодобрительно посмотрел на Главу Совета. Он хотел сопроводить Керка, но Глава Совета не нуждался в поддержке. Барон выехал к нему в сопровождении двух высоких солдат, воргцу же не разрешается проявлять страх перед иноверцами. Молчальники не шелохнувшись провожали своего предводителя. Керк ощущал всю силу войска, находившегося позади. Им только дай команду, и Занта падет в течении дня.
Остановившись напротив друг друга, военачальники погрузились в молчание. Керк ждал чтобы первым начал барон, при условии если на встречу с ним отправился барон, а не простой полководец, или кто-то еще. Баронет Гибрук поднял забрало и взглянул на Керка. Глава Совета стащил шлем и вдохнул свежий воздух. В шлеме было неуютно и очень жарко. В родном Мрахусе такие доспехи были бы как раз подходящей надежной одеждой, но для Мовэрии кольчуги не подходили. Было бы войско воргцев поменьше, можно было подумать о смене кирас на местную. Но такое огромное войско не снабдить необходимым в мгновение ока. Посылать за обозами в Мрахус не было смысла - их попросту не пропустят.
- Приветствуйте баронета Джиля Гибрука, - хором в торжественной форме произнесли оруженосцы.
- В таком случае пусть баронет приветствует и Главу Совета Ворга Рихарда Керка.
Баронет дал знак оруженосцам замолчать и обратился к воргцу:
- Я готов приветствовать воргца если буду уверен в его дружелюбии. Врагов я приветствую по-другому. Как мне вас приветствовать? Как друга или врага?
- Это решать вам.
- Вы едете от Гюнтера?
- Да.
- Значит вы с ним заодно. Воргцы решили вмешаться в нашу войну. Так? - Баронет специально накалял обстановку чтобы разговорить воргца, вывести его из себя. В таком состоянии Керк мог сболтнуть лишнего.
- Я встречался с Правителем Гюнтером и королем Марло, это правда, - подтвердил Керк. - Если бы я ехал к вам с войной, вся ваша армия была бы перебита и перевешена на протяжении дня.
- Не надо меня пугать. Мои солдаты не трусы, если придется - ради своей страны они будут драться до смерти.
- Сомневаюсь что они устоят против нас. Я приехал не для того чтобы меряться силами. - Рихард Керк многозначительно покосился на оруженосцев. - Не могли бы мы говорить с вами наедине? На сколько вы можете видеть - я один. При мне есть меч, вы также вооружены, так что в случае чего сможете защититься.
Чтобы не показаться трусом перед воргцем, баронет отправил сопровождение обратно. да и брал он его с собой не для устрашения, а для вида.
- Итак, я вас слушаю, - терпеливо сказал баронет, стараясь избегать смотреть на воргское войско. Молчание с их стороны свидетельствовало о их серьезных намерениях. Такой тишины баронет не слышал никогда. Со стороны его войска, всех пяти армий, доносились разговоры, а воргцы наоборот сидели в седлах словно мертвые, даже не шелохнувшись. Если лошади мовэрийцев время от времени проявляли характер, то кони мрахуссцев вели себя также как и седоки.
- Я хочу беседовать с представителями "Коалиции справедливости".
- Я - представитель и член коалиции.
- Вы можете говорить от лица всей коалиции?
- Нет.
- В таком случае мне надобно переговорить со всеми баронами, включая вас. Это можно устроить?
- Вы хотите только поговорить?
- Да, обнажать оружие в мои планы пока не входит. У меня к вам очень хорошее предложение, оно касается будущего вашей страны. - Керк погладил лошадь.
Высоко в небе кружили два грифона, предвкушая легкую добычу. Голодные хищные птицы не гнушались и человечиной. За последнее время на мовэрийских полях разлагалось слишком много трупов, на радость птицам. Грифоны летели вместе, словно влюбленная пара и два лучших друга.
- Либо поехали все вместе в Пралл, либо зовите остальных баронов сюда, - сказал Керк. - Я буду один, а вас пятеро. Даже если начнется бойня, вы отправите меня к Воргу раньше всех.
Баронет Гибрук раздумывал всего несколько мгновений, но и этого хватило для того, чтобы воргец учуял запашок страха. Каким бы отважным не был Гибрук, только дурак не боялся бы, находясь между двумя громадными армиями.
- Хорошо, я позову сюда баронов, - решил Гибрук. Взмахами обоих рук, делая какие -то сложные знаки пальцами, баронет подозвал к себе баронов. Тем пришлось оставить свои армии, найдя достойные замены командующих.
- Спасибо что согласились со мной поговорить, - сказал Керк. - Хотел бы я, чтобы этот разговор проходил в иной обстановке, за бокалом хорошего вина. Надеюсь, в скором времени так и случится.
- Чего вам надо? - спросил Грэгорус. Баронет Гибрук отвел взгляд и до боли закусил нижнюю губу. Знал ведь, что не стоит допускать этих буйных вояк к переговорам. Если раньше и была хоть какая-то надежда на мирный исход, то сейчас она таяла с каждым новым произнесенным словом.
- Если съехались драться - давайте драться, и скорее покончим с этим фарсом, - проворчал Берсерк, предпочитающий говорить при помощи оружия. Гигант Грэгорус целиком и полностью разделил мнение Берсерка Уилсона. Барон Викар и сир Таврас выжидали.
- Не спешите вынимать мечи из ножен, - ледяным тоном произнес Керк, давая понять что он не намерен шутить. - Скажите, какою вы видете Мовэрию в будущем? С каким королем и какой верой?
- Почему мы должны объясняться с вами? - возмутился сир Грэгорус.
- Мне надоело трепаться с ним, - бросил Берсерк, нащупав рукой рукоять меча.
- Достанешь оружие, и я снесу тебе голову, - предупредил Уилсона сир Таврас. - Я хочу послушать чего хотят воргцы. Говорите, Глава Совета, мы вас слушаем. Извините этих благороднейших господ, иногда они сперва машут мечами, а уж затем думают правильно ли это. Мы хотим выслушать вас, с чем связана такая заинтересованность к нам с вашей стороны?
- Вы служите Гюнтеру? - спросил барон Викар серьезным тоном.
- Мы служим только Воргу, - последовал ответ. - Воргу угодно прекратить войну в вашей стране. С этой целью прибыли мы. Навести в Мовэрии мир и порядок. Мы готовы помочь вам победить силы лорда Гюнтера.
- Допустим... Но если Гюнтер убьет Марло, или с ним что-то случится... кто будет следующим королем? - рассуждал Гибрук. - И что с этого будете иметь вы?
- Мы хотим только одного - чтобы Мовэрия вновь вернулась к вере Ворга. На сколько мы знаем, у короля Эдинга были и другие дети.
- Они мертвы.
- Мертвы ли? - переспросил Керк. - Мне достоверно известно, что они живы. В этой войне вам не хватает мечей. Мои Безымянные братья готовы послужить вам. От вас требуется выполнение обещаний. Воргу нужна Мовэрия. Мы не будем вмешиваться в ваши политические дела, только следить за духовностью и бороться с еретиками.
Пятеро баронов попросили некоторое время на раздумье. Им понадобилось немного времени для того, чтобы принять помощь воргцев. Затем они препроводили войско воргцев в Пралл. Сила Керка заключалась в знаниях. Он не поведал Гюнтеру о Виргиние, зато эта информация пригодилась для мятежных баронов. Керк не знал на сто процентов живы ли дети Эдинга в данный момент, отчасти ему пришлось блефовать. Все это делалось во имя Бога Ворга.

- Дети Эдинга у вас? - спросил баронет Гибрук, не отходя от Керка ни на шаг. Его не смутили даже два адепта, недружелюбно глядящие на него.
- Они у нас.
- Мы можем их увидеть? - спросил сир Таврас.
- Как только мы разобьем основные силы Гюнтера и захватим Занту, - ответил Керк. - Дети находятся в безопасном месте, мы не можем рисковать их жизнями в такое время, поэтому вы увидите их после всех основных кровопролитных событий.
- Это так, - согласился Лошадник
Бароны расположили Керка и его помощников в лучших апартаментах замка, а воргское войско разметили к мовэрийским солдатам. Должно быть те были очень довольны тем, что молчальники заняли их койки. Радовало только то, что воргцы постоянно молчали и почти ничего не ели.
Рихард Керк намеревался перейти сразу к делу, ускорить события. Он рвался в бой. Молчальники не могут долгое время находиться без дела. Они должны постоянно тренироваться, как правило в ожесточенных стычках. Глава Совета предложил баронам устроить тренировку, в которой сошлись бы лучшие мовэрийские солдаты с молчальниками. Баронам не очень понравилась эта затея.
- Ваши воины закалены в боях, а наши ветераны зализывают раны. Не думаю что подобная тренировка была бы справедливой, - бросил Берсерк. - Хотя я мог бы потренироваться с вами любым удобным для вас оружием.
- Барон Уилсон, эти люди - наши гости, - заметил Гибрук.
- Гости сами предложили тренировку. Если они так любят драться как я, то не думаю, что уважаемый сир Керк откажется от моего предложения.
- Керк не откажется, - сказал Глава Совета. Как бы он не относился к войне и насилию, иногда пролить кровь крайне необходимо, в особенности если это кровь безбожного еретика. Старшие адепты также попытались отговорить своего предводителя, однако Керк уже обнажил свой меч. Берсерк продемонстрировал безумный оскал.
- Вижу, Ворг был к вам милостив, - заметил Керк.
- С чего вы взяли?
- Получив такие увечья, вы еще в состоянии держать оружие.
- Не только держать, но и вспарывать им животы тем, кто позволяет говорить со мной в подобном тоне! И не воргцу говорить о моей внешности!
- Господа! - встрял Гибрук и Грэгорус. Они встали между Керком и бароном Уилсоном, который продолжал провоцировать воргцы, показывая рожи. Барону Викару эта ситуация показалась до боли смешной. Он хохотал во все горло, подзадоривая Берсерка.
- Ваше преподобие, нам всем надо отдохнуть а затем поговорить. Впереди много дел, - как можно тише сказал Гиллархус.
- Я проучу эту собаку, - на ухо Гиллархусу шепнул Керк. - Ну, барон Уилсон, давайте поупражняемся. Я научу вас парочке приемов.
- Срал я на ваши воргские приемы! - Берсерк попытался броситься на воргца, но друзья сдерживали его как могли. Видя, что они не справляются, Лошадник прекратил ржать и также помог им, уцепившись в Берсерка мертвой хваткой, как хватается утопающий за соломинку.
- Дайте мне разобраться с ним! - неистовствовал Берсек. - Я хочу увидеть его потроха! Проклятый воргец, я вспорю тебе брюхо и накормлю кишками, пес проклятый!
- Уймитесь! Довольно! - кричали бароны, стараясь перекричать вопли Берсерка. Что было бы, если б Берсерк повел себя так во время переговоров перед войсками? Битвы было бы не избежать. Уилсона удалось скрутить, отобрать у него меч и увести подальше от воргцев. Баронет Гибрук проводил взглядом друзей, потащивших упирающегося и ругающегося на чем свет стоит Берсерка. Гибруку было неловко за Уилсона. Все-таки он член "Коалиции справедливости". Хотя и Керк тоже хорош. Тренировку ему подавай.
- Не стоило разговаривать с бароном Уилсоном так как вы это делали, - предупредил Гибрук. - Он весьма несдержан и очень агрессивен. Вы даже не догадываетесь, что ему пришлось пережить.
- Я знаю его историю. - Керк спрятал меч в ножны.
- Это ничего не меняет. Теперь он может всадить вам нож в спину в любой момент. Рекомендую вам не расставаться с кирасой даже ночью.
- С бароном Уилсоном я разберусь сам, - любезным тоном ответил Керк.

Поздно ночью, оставив своих адептов в своих апартаментах, Рихард Керк вышел из замка. Он никогда еще не был в Пралле. При въезде в город, он едва успел оценить все его великолепие. Конечно, ночью мало что увидишь, но, тем не менее, в поздний час не было людей, и никто не мог помешать Главе Совета прогуляться по улицам Пралла. Он хотел сравнить город с Зантой.
Пралл был очень крупным городом, почти как Занта. По величавой красоте город затмевал столицу, и не удивительно что в старые времена, когда границы Мовэрии были другими, Пралл являлся столицей. Сегодняшняя ситуация показывала, что история возвращается, и город вновь стал столицей если не для всей страны, то по крайней мере для ее половины. В городе жили десятки миллионов человек, подавляющее большинство из которых являлись зажиточными горожанами. Чернь жила в пригороде и там же работала на плантациях. Впрочем за свой нелегкий труд они получали вполне приличную плату. Так было при короле Эдинге. Но с тех относительно недавних пор все кардинально переменилось. В Мовэрии наступила самая настоящая разруха, чернь пухла с голоду, а богачи значительно обеднели. Естественно, не все. Кое-кто стал еще богаче, умножив свои и без того баснословные состояния за счет войны. Таким людям война была необходима как воздух.
Керк оседлал своего коня и выехал в ночной город. Зевающие стражники удивленно глядели на воргца, гарцующего на лошади в ночной час. Глава Совета одел поверх кирасы белую тунику с нарисованной мордой Ворга спереди и сзади. Его конь был также белоснежен как и туника. Хоть все и укутала ночь, город хорошо освещался факелами. Улицы блистали великолепной иллюминацией, будто город готовится к празднику. В темных подворотнях бродили разбойники и шатались нищие. Несмотря на то, что в городе действовал комендантский час, оборванцы бродили по улицам в обносках, а некоторые и вовсе без них. Солдат в городе было очень много, как и за чертой города стоял лагерь, выполняющий роль обороны города от потенциального неприятеля. Стражники не решались заговаривать с важным воргцем, чувствуя что эта птица не простая, и за грубое слово по отношению к нему, можно лишиться не только чина, но и головы. Прилично удалившись от замка, Керк погрузился в свои мысли. Когда он услышал стук копыт чужого коня за спиной, вспомнились слова Гибрука, относительно кирасы и Берсерка. Кираса была на нем, так что удара сзади он не опасался, но лучше конечно встретить еретика лицом к лицу.
- Я напугал вас, - извиняющимся голосом сказал баронет Джиль Гибрук, подъезжая на гнедом к Главе Совета.
- Скорее насторожили, меня сложно испугать. - Керк немного расслабился, убрав руку от меча. - Вы следили за мной?
- Мне доложили что вы покинули замок. Я задал себе вопрос - что могло понадобиться моему мрахусскому гостю в ночном городе? Учитывая, что страже велено задерживать по ночам всех, не имеющих при себе разрешения, я решил поехать за вами.
- Вашей страже вряд ли бы удалось меня задержать.
- Я тоже так подумал. Парочку вы могли уложить, но это мои люди, Керк. И никому не дозволено убивать их просто так.
- Вы неглупый человек, - заметил Керк. - Скажите, почему вы окружили себя такими болванами?
- Эти "болваны" - мои друзья. Вы их совсем не знаете. На самом деле они хорошие верные люди. Так что вас вынудило оставить замок?
- Захотел прогуляться.
- В таком случае не возражаете, если я составлю вам компанию?
Керк не ответил, устремив взгляд вдаль. Дул прохладный ночной ветер, из-за облаков временами выглядывала полная луна. Гибрук убил на своем лице какое-то насекомое, громко выругавшись.
- Вы думаете, что я шпионю для Гюнтера? - спросил в открытую Керк.
- Эта мысль приходила в мою голову, и не только мою.
- Понимаю. На вашем месте я бы рассуждал так же. Доверять нельзя никому, так ведь? Однако иногда наступает такой момент, когда невозможно выжить, не доверившись.
- Только не врагу.
- Я вам не враг.
- Мы недолюбливаем воргцев, тем более мрахуссцев... Я хочу узнать у вас о детях Эдинга. - Гибрук замолчал, ожидая реакцию воргца.
- Я сказал, что они живы.
- Я хочу знать больше.
- Придет время, и вы узнаете больше. Коль будет угодно Воргу, сын Эдинга займет трон в Занте, и это будет не Марло.
- Марло тоже имеет право на трон. Но только после Виргиния. Если Виргиний с сестрой действительно живы...
- Они живы, - устало повторил Керк.
- Доказательства. То, что вы говорите - это невероятно. Мне сложно принять это на веру.
- В таком случае я забираю молчальников и возвращаюсь домой, - решительно сказал Керк, пришпорив своего коня и возвращаясь в замок. Гибрук помчался за ним.
- Проклятье, стойте! - крикнул он воргцу. - Вы должны понять меня! Вы приезжаете в Мовэрию и сообщаете важнейшую информацию. Как я должен к этому относиться? Поверить на слово? И мои друзья тоже?
- Вам ничего иного не остается. Или поверить - или не верить. В таком случае нам не о чем с вами разговаривать, - крикнул Керк, оборачиваясь к баронету. - По-моему я ясно выразился, что дети приедут в Мовэрию после взятия Занты.
- Значит, они в Мрахусе.
- Они в безопасности, - уклонился Керк. Он не знал где дети, но врать все равно не хотел. Ворг не велел лгать просто так. Ложь должна была быть только в исключительных случаях на благо великого богоугодного дела. Если ситуация не обязывала лгать, можно просто уклониться, уйти от ответа.
- Ладно! Я поговорю с баронами, думаю что они согласятся со мной, и тогда можно будет готовиться к походу на Занту.
- Молчальники готовы выступать в любой момент, - ответил Керк, ничем не выражая свою радость. Гибрук - всего лишь один барон. Один из пяти. Если его дружки начнут бунтовать, все устное соглашение потеряет смысл.
- В таком случае пора готовиться! Настало время отвоевать трон для Виргиния!
Настала пора отвоевать трон у Правителя Гюнтера, касательно пункта с Виргинием, Керк был не уверен. Если после взятия Занты он не привезет Виргиния, бароны уличат его в обмане. Следовательно, Храм Ворга не наберет своего влияния и вся миссия полетит в тар-тарары. В крайнем случае можно использовать Марло в качестве короля. Главное - отстранить от власти лорда Гюнтера, любой ценой заключить в кандалы этого безбожника. Бароны тоже были еретики, которых ожидает костер, но все это должно произойти лишь после окончания войны. Пока что бароны нужны воргцам как союзники.
- Почему бы нам не посетить одно увеселительное заведение? - спросил Гибрук. - Там бы мы смогли спокойно поговорить и выпить вина.
- Моя вера не позволяет мне посещать непристойные заведения.
- В этом заведении нет ничего непристойного. Вино вы ведь пьете?
- Мрахусское.
- Мрахусского мы вряд ли найдем, а вот мовэрийского - хоть залейся.
- Ну хорошо. А ваши люди тоже отправятся с нами?
Баронет Гибрук насторожился:
- Какие люди?
- Те, что следую по пятам за нами. Человек десять-пятнадцать.
Баронет взял с собой на всякий случай несколько человек, вернее они сами увязались за ним, дабы обеспечить безопасность важному баронету. Гибрук был готов поклясться, что его люди ничем не выдали своего присутствия, но слух воргца был на столько чуток, что учуял их. Гибрук вынужден был возвратиться к ним и отдать команду вернуться в замок. Лишь после этого Керк поехал с баронетом.
Они остановились у двухэтажного здания, в окнах которого горел свет, а изнутри доносилась веселая музыка и смех, преимущественно женский. Поморщившись, Керк заставил себя перешагнуть порог этого падшего заведения, в котором господствовали самые низшие создания из всех, которых создал Ворг - шлюхи. Эти отвратительные женские особи так низко пали, что не могли более ничем заниматься кроме как угождать мужчинам. Воргцы никогда не пользовались подобными услугами, живя в строгом воздержании, но простым солдатам, не посвятившим себя всецело служению Богу, женщины были необходимы. Солдатам было за что воевать - ради трофея из женских тел, которые можно взять силой, а если встретятся шлюхи - то и силу применять не нужно. Так что Керк полагал, что шлюхи все же нужны в этом мире, как бы ни отвратительно все это звучало. К тому же они прекрасно плодились, активно пополняя войско воргцев, и молчальников тоже. Многие Безымянные были детьми шлюх, своих отцов они даже не знали. Были среди них и люди довольно важные, богатые. Однако став Безымянным, человек навсегда отрекался от своей прошлой жизни.
В заведении было светло и было очень много народа, которому почему-то не спалось в такой час. Полуголые девицы громко хохотали, слушая похабные солдатские истории. Одна пышная девица лет сорока зажимала в углу щуплого мужичонку вдвое младше ее. Всюду лилось вино и слышалось ликование народа. В заведении были как солдаты, так и простые горожане. Сидело тут и несколько баронов или лордов, если оценивать их по богатым нарядам. Баронет занял место за столиком, пригласив воргца присесть рядом. При появлении Керка, смех в заведении поутих да и музыканты на какое-то время перестали играть на трубах и бить в барабаны. Интересно, как могут спать по ночам люди, живущие рядом с этим местом? Впрочем, вполне возможно, что основная часть местных жителей предпочитала сну веселье. Вместо того чтобы затыкать уши подушкой, они приходили сюда, напивались встельку и брели домой, где засыпали мертвецким сном.
- Хозяйка, вина! - громко крикнул баронет, подмигивая светловолосой шлюхе с глубоким декольте. Девица подошла к баронету, виляя бедрами и вальяжно уселась ему на колени, не спрашивая разрешение. Керк старательно отводил глаза от мерзкого развратного создания, стараясь сдержать свои желания. Он помолился Воргу и стал игнорировать девку.
Старая, но красиво одетая хозяйка принесла им графин с вином, спрятала несколько монет, протянутых баронетом, и отправилась обслуживать других клиентов.
- Сколько ты хочешь за ночь? - спросил Гибрук.
- Для вас, милорд, я сделаю все что захотите абсолютно бесплатно, - с жаром ответила девка. Она была очень молода и чрезвычайно глупа. За свою короткую жизнь она не видела ничего кроме мужских членов.
- Как тебя звать?
- Все зовут меня Цветок.
- Интересно, давно ли ты распустилась. - Гибрук поцеловал девицу в губы, и та ему с жаром ответила. Керк попробовал вина и сплюнул на пол - оно было до омерзения кислым.
- Вы хотели со мной поговорить или тискать эту особу? - не выдержал Керк.
- Неужели вам здесь не нравится? - удивленно спросил Гибрук. Он неспроста притащил воргца сюда. В его планы входило изрядно напоить его и расспросить. А если придется, то и девку в его постель запустить. Благо, в этом заведении были комнаты.
- Мне ничего здесь не нравится.
- Хотите, возьмите Цветка, - предложил баронет. Девица хихикнула, что-то шепнула на ухо баронету, отчего тому стало безумно смешно. Керк понял, что насмехаются над ним. Он решительно встал, схватил девку и пинком прогнал ее.
- Мне ну нужно это мерзопакостное вино, от которого хочется блевать, и эти потаскухи, которые ведут грешный образ жизни, - отчеканил Керк. - Хозяйка, принесите мне лучшего вина, а не эти помои.
Покрасневшая как вареный рак, хозяйка прибежала на зов, быстро убрала графин и умчалась. Через несколько мгновений она вернулась с другим графином.
- Милорды, это самое лучшее вино, которое у нас есть, - прошептала она, чтобы постояльцы не слышали. - Но оно стоит вдвое дороже.
Баронет рассчитался с ней и пригубил "лучшее вино". Он не успел отведать предыдущее, поэтому сравнивать было не с чем. Керку это вино понравилось больше того, что он выплюнул.
- Скажите, вы действительно так переживаете за нас? - поинтересовался Гибрук. - Или это только политика?
- Политика играет в этом не последнюю роль.
- Вы готовы на все ради власти? Извините, если позволяю некоторую вольность.
- То, что я делаю, я делаю не ради власти, как вы изволили выразиться. Буду с вами откровенен. Я - воргец. На первом месте у меня только Ворг. Ради веры я пойду на все, это так.
- Ваша Правительница...
- Она также принимает активное участие в наших переговорах... Полагаю, они все еще продолжаются. Даже здесь, распивая вместе вино, вы все еще мне не верите.
- Для этого нужно время и соответствующие поступки.
- Мудро. Воргцы тоже не очень-то доверчивы. Баронет, мы с вами делаем одно дело, и я хотел бы видеть вас на своей стороне.
- Моя сторона одна - это Мовэрия, милорд.
- Я не милорд, можете обращаться ко мне - "Ваше преподобие".
- Так вот, ваше преподобие, вы представляете свои интересы, а я - свои. Это моя страна. Не думаю что вам бы понравилось, если бы мовэриец влезал в Мрахус и давал там советы как и что надо делать.
- Ситуация несколько другая. Мрахус не допустил бы такого никогда. У нас тоже были гражданские войны, но такого не было, чтобы страна раскололась. Я не хочу никого судить и уж тем более обвинять. Не знаю кто тут прав, а кто виноват. Вы восстали против Гюнтера и короля Марло...
- Потому что Гюнтер захватил престол, - громче чем надо ответил Гибрук. Его глаза налились кровью от злобы. - Я хочу увидеть этого преступника на виселице.
- Мы вам поможем в этом.
- Вам нужно восстановить Храм Ворга. А что будет, если кто-то не разделяет вашей веры?
"Он умрет", - подумал про себя Керк, но ответил так:
- Мы попытаемся переубедить их и рассказать о могуществе Ворга, истинного Бога. Воргцы будут проводить разъяснительные работы с местным населением. Относительно недавно Мовэрия веровала в Ворга, не думаю что люди так быстро переметнулись к этим еретикам.
- Под еретиками вы имеете ввиду ночников.
- Конечно, а также атеистов, безбожников. Для меня они все одинаковые.
- Верить надо, без веры мы ничто. Но каждый волен сам выбирать во что ему верить. - Баронет наполнил фужеры вином и пригубил напиток.
- Это заблуждение. Баронет, мы обсудим эти вопросы, я обещаю, но только после того, как завершится война.
- Хорошо, я надеюсь что мы еще вернемся к этому вопросу. Храм Ворга мы восстановим, это не составит труда.
- Церковь Ночи должна быть снесена, а все ночники - уничтожены. Они - зло. Впрочем, у них будет шанс покинуть страну и отправиться куда хотят.
- Это жестоко.
- Только так можно вернуть страну к духовности. Исключительно так.
- Мои друзья не верят в ночных богов, но не думаю, что они одобрят подобное...
- Нужно чтобы одобрили. Вам нужна власть? Вам нужен мир в стране? Все это Ворг даст вам, - убедительно сказал Керк. - Мне пора молиться.
Баронет допил свое вино, и они вернулись в замок. Гибрук не решался сообщить друзьям все планы воргцев. Для этого нужно выждать подходящего момента, например момента триумфа над Гюнтером.

Магистр Отуй проснулся от резкой боли в области сердца. Ночью лекарь дважды пускал кровь, чтобы спасти жизнь Отую. О проблемах со здоровьем магистра в стране не знал никто. Так велел Отуй. Только дай знать, что ослабил хватку, как найдутся мерзавцы, которые воспользуются моментов подобно стервятнику и доклюют умирающего зверя. Отуй предполагал, что пока еще в силах отогнать от себя воронье, но с каждым днем силы покидали его все больше. Около двух месяцев назад магистра начал донимать кашель, который не давал спать. Спасало только вино, в которое лекарь добавлял какие-то травы. Магистру давно надо было думать о преемнике, надежном человеке, который бы смог возглавить Церковь Ночи. Но после Марвиуса Магистр не встречал ни одного человека, достойного такой почести. Как стало известно магистру, его ученик был жестоко убит в Мрахусе. Отуй наслал на головы проклятых иноверцев все проклятия, какие только мог. Он вопрошал Ночных Богов, почему они не нашлют на воргцев громы с молниями, почему не затопят Мрахус ледяной водой? Отуй хотел поднять своих братьев-монахов, но вовремя сдержался. Месть чуть не ослепила его, но какой магистр из человека, ослепленного гневом? Куда может завести паству такой пастух? Отуй молил богов о справедливости и ждал. Когда же грянула война и ночные братья потребовали разрешения воевать, Отуй запретил всем обнажать оружие. За ослушание - изгнание. Он прекрасно понимал своих братьев-монахов, им тяжко бездействовать, в то время когда брат идет на брата. Гражданская война самая грязная из всех. В ней приходится отцам убивать сыновей, а сыновьям - отцов. Мовэрийцы убивали мовэрийцев, подстрекаемые коронованными дураками. Люди не хотели обратить свои очи к богам, открыть им свои сердца. Люди были ослеплены и слушали только своих военных командиров. Трижды Отуй порывался схватить меч, и трижды усмирял себя ударами плети. Три ночи напролет он полосовал свою спину до крови, пока не выбил из себя негодные мысли. Он ждал знака от богов, но пока те безмолвствовали.
Быть может, завтра он умрет. Что же он оставит после себя? Раскол в Церкви? Это недопустимо. Надо срочно решить, кому быть его преемником. Но кому довериться? На примете у Магистра было пять кандидатов, уже довольно солидного возраста. Один был даже старше самого Отуя, но человек был очень надежный. Его голову украшала благородная седина, а лицо испещряли морщины древнего старца. Отуй многому научился у этого человека. Лет сорок назад Майкл Форла чуть не стал Магистром, но конклав выбрал Отуя. Если бы не рекомендации предыдущего Магистра, Отуй вряд ли бы получил эту должность. Следовательно, старый Форла никак не может занять его места, тем более что старику осталось жить столько, сколько и Отую. Надо кого-то помоложе. На примете были еще родные братья Ловиры, но тебе были еще не готовы к такому посту, хотя служили Ночным Богам очень прилежно. Еще один претендент Габрионулус - мрачный мужчина семидесяти лет, но сохраняющий бодрость духа и силу воли. Этот вполне мог подойти. Но был еще один человек - немного моложе Габрионулуса - его звали брат Шварб. Шварб был малообщительным человеком, большую часть времени пребывающем в непрестанных молитвах. Он обладал нужным хладнокровием и смирением. Когда братья требовали войны в ответ на казнь Марвиуса, брат Шварб постарался утихомирить их. Отую было известно, что Шварб являлся выходцем из благородного дома. Когда-то давно он влип в неприятную историю с убийством насильника его любовницы, после чего Шварба поставили перед выбором - смерть или служба Богам. Шварб колебался не долго. Он выбрал служение Церкви. При всем том Шварб был очень хорошим и добрым человеком. Он раскаялся в содеянном, и каждый день просил прощения у богов за то, что отнял жизнь человека, пусть и подлого. С точки зрения Отуя этот насильник заслужил смерти.
Магистр опустил свои старческие ноги, покрытые вспухшими венами как паутинами, на пол, вслепую одел их в теплые тапки, и позвонил в колокольчик. На зов тут же явился молодой служка со свечой в руке, поскольку апартаменты магистра были темны.
- Который сейчас час? - поинтересовался Отуй.
- Еще три часа до рассвета, Ваше Преосвященство, - кротко ответил служка.
- Зажги свечу.
Когда мальчик зажег подсвечник, состоящий из десяти свечей (каждая свеча отдавала дань определенному ночному божеству) и глаза Магистра перестали слезиться, он попросил стакан вина.
- Быть может позвать лекаря?
- Нет, все хорошо, - сказал Отуй, слегка морщась от боли. Все было относительно хорошо, Боги должны помочь своему слуге прожить еще немного, до тех пор, пока тот не определится до конца с кандидатурой нового Магистра. Нет, рано еще умирать. Вот когда представлю братьям нового кандидата, тогда и забирайте мою жизнь, говорил себе Отуй.
Глоток вина слегка расслабил Отуя. Он попросил отворить окно и отпустил служку. Ночная прохлада принесла с собой мотыля. Крылатый дуралей залетел на свет, до того тратя свои силы на бесперспективное битье своего тельца о стекло. Наконец, влетев в желаемое помещение, он покружил под потолком, куда отбрасывались тени от свечей. Отуй лежал и наблюдал за поведением насекомого. Он продолжал обдумывать наболевший вопрос, игнорируя боли в суставах и колики в сердце. Мотылек совершил несколько кругов вокруг Магистра и устремился к подсвечнику. Огонь мигом опалил его крылья, и мотылю рухнул на тумбочку с еле уловимым стуком. Только бы не ошибиться как этот мотыль. Если рекомендовать на должность Магистра неподходящего человека, Церковь Ночи сгорит также как этот мотыль. А Отую придется отвечать перед Богами за допущенную роковую ошибку. Итак, кто же? Отуй еще раз позвонил в колокольчик. На этот раз это отняло у него куда меньше сил, чем в первый раз за эту ночь.
- Приведи ко мне брата Шварба.
- Сейчас? - удивленно спросил служка.
- Немедленно, мой мальчик. Дорого каждое мгновение.
Отуй зажмурился и схватился за сердце. Он взглянул на лики Десятерых Богов, нарисованных на полотнах и висящих на стенах, мысленно обращаясь ко всем Богам за помощью.
- Еще немного времени, дайте совсем немного, - молил Отуй, громко дыша и хрипя. Боль в сердце не утихала. Только бы брат Шварб быстро пришел. Лишь бы не помереть раньше времени. Боги были милостивы к магистру, и он дождался прихода брата Шварба.
Брат Шварб был высокий сухощавый мужчина с длинными нечесаными волосами, его борода была всклокочена, а глаза обладали привычной для него краснотой. Отуй догадался, что брат не спал. Должно быть, пребывал в молитве. Шварб был одет в черную рясу, подпоясанную черным пояском. Он с благоговением склонился пред Магистром и находился в таком положении до тех пор, пока Отуй не возложил на его голову свои руки. Получив благословение, брат Шварб распрямился в ожидании слов Отуя.
- Спасибо что уделил мне время, брат, - сказал Магистр. - Я бы и сам к тебе пришел, да боюсь что это заняло слишком много сил. Извини, что я лежу.
- Ваше преосвященство, мы делаем с вами одно дело - служим Ночным Богам, - тихо ответил Шварб.
- Верно. Я попросил тебя придти, потому что возлагаю на тебя огромные надежды.
- Моя жизнь посвящена служению богам.
- Я знаю. Как и моя. Именно поэтому я обратился к тебе. Мои дни сочтены, брат. Это ведомо всем. Скоро я отправлюсь в царство вечной ночи, кромешного мрака, где встречусь с богами. Брат Шварб, я поручаю тебе самое святое что имею, кроме веры - Церковь Ночи.
Брат Шварб склонил голову на бок, засмотревшись на пламя свечи. Отуй отчетливо видел, как пляшут огоньки в глазах брата Шварба. Можно было подумать, что глаза вспыхнули от алчности, но брат Шварб был не таков.
- Я сделаю все, как вы хотите, - прошелестел голос Шварба. Если бы Отуй не вслушался, голос брата мог вполне слиться с шелестом листьев за окном.
- Прискорбно уходить в минуту, когда страна тонет в крови, - говорил Отуй, - когда еретики плодятся как кроли, когда люди отрекаются от бога и уподобляются неразумному скоту, когда брат заносит меч на брата... Я не думал дожить до таких дней. На твою долю выпала нелегкая задача, брат Шварб. Я не буду давать тебе никаких наставлений, ты все знаешь не хуже меня. Слушайся своего сердца, и не прекращай вопрошать богов. Они дадут тебе нужные ответы.
- Церковь нерушима, ваше преосвященство. Мы справимся с невзгодами, прогоним лихо из Мовэрии.
- На все воля богов, преемник.
Брат Шварб упал на колени перед Магистром. Дрожащая рука Отуя легла на голову преемника во второй раз.
- Ступай с миром, брат. Дай мне отдохнуть, - сказал Отуй. Выбор был сделан, теперь старый Магистр мог спокойно поспать до рассвета, по крайней мере попытаться поспать. Быть может, сейчас ему это удастся.
Но заснуть Магистру снова не удалось. Его разбудил служка с бледным лицом и потом на лбу.
- Что такое? - спросил Отуй спокойным голосом, без тени волнения.
- Маркиз Карлайл просит у вас аудиенции. Срочно.
- Срочно? - Магистр почмокал губами, выпил немного воды и с трудом сел на кровати.
- Маркиз настаивает на срочной встрече.
- Настаивает? Интересно с чего бы это...
- Маркиз здесь, ваше преосвященство, он в зале ожиданий.
- Ну ладно, помоги мне облачиться в мантию. Проклятые руки совсем не слушаются.
Служка осторожно одел старого Магистра в мантию цвета самой темной ночи, помог ему доковылять до места, где ожидал маркиз в компании еще одного человека, усадил на высокий трон, и, с позволения Отуя бесшумно скрылся. К тому времени в просторном, но мрачном зале скопилось приличное количество любопытствующих ночных монахов, потревоженных во время молитв и сновидений. Было довольно только одного взмаха руки, чтобы все монахи оставили Магистра наедине с просителями. Почему-то Отуй сразу же решил, что к нему пожаловали просители. В последнее время правосудие в стране отсутствовало. К малолетнему королю ходить было нечего, а у Правителя пока не было времени для приема просителей, озабоченных своими мелкими проблемами. Все это приходилось делать Магистру. К нему приходили как простолюдины, так и дворяне в поисках ответов на свои духовные вопросы, или с прошением рассудить какой-то спор. Его просили рассудить вопросы супружеской неверности, доносов, разобраться кто виноват в содеянных злодеяниях. Нередко раскаявшиеся грешники находили свое укрытие в стенах обители Ночных Богов.
Отуй узнал маркиза Карлайла, стоявшего в напыщенных одеяниях и щеголявшего в дорогом красном плаще, с родовым гербом. С маркизом стоял какой-то человек, имя которого Магистр не знал. Стало быть, не простые просители пожаловали - вельможи. Хорошо хоть то, что оружие оставили монахам, перед тем как явиться перед Отуем. Маркиз приходился Отую дальним родственником, в связи с этим он иногда позволял себе некоторую фамильярность в присутствии Магистра.
Маркиз первым преклонил колени пред Магистром. Следом за ним к старческой руке припал и спутник.
- Ваше преосвященство, я прошу вас извинить нас за столь поздний и внезапный визит, - начал маркиз, пользуясь светскими выражениями.
- Маркиз, я рад вас видеть. - Отуй силился улыбнуться, но из этого получилась всего лишь кислая мина, похожая на ухмылку мертвеца. - Чем вызван ваш визит?
- Это мой друг - граф Буркгард. Он очень хотел с вами переговорить.
- Ну что ж, пусть говорит, коль пришел, - разрешил Магистр.
- Ваше преосвященство, вся страна молит Церковь о защите, - начал граф.
- Молить надо богов, - сказал Отуй. - Продолжайте, граф.
- Надо быть слепым и глухим, чтобы не видеть в каком положении страна. Ваше преосвященство также не может спокойно смотреть на кровопролития и голод. А также на беззаконие. Именно поэтому вы отказались короновать Марло?
- Я вижу вас в первый раз, сын мой, и возможно в последний. Настоятельно советовал бы вам говорить более спокойно и выбирать выражения. Вы ведь не король? Впрочем, я даже королям не дозволяю так с собой разговаривать. Вы шагнули в мое королевство, и правят здесь Ночные Боги и я от их имени. Не испытывайте моего терпения, молодой человек. Вы явились посреди ночи, для того чтобы сообщать мне то, что итак всем известно?
- Извините меня, ваше преосвященство... - Граф подбирал слова. - Знаете ли вы, что в Мовэрию вошло войско воргцев? Обездоленный люд стонет под гнетом мелких узурпаторов. Вы не признаете Марло королем.
- Да, Святая Церковь не может признать королем Марло. Такова воля богов. Вы верите в богов?
- Да.
- Стало быть, вы все понимаете. Церковь не желает вмешиваться в кровопролития, чинимые еретиками. Нам известно о воргцах, не думаете же вы, что мы изолированы от мира?
- Пришла пора ночным монахам вновь взяться за мечи, - яростно бросил граф. Маркиз испуганно уставился на своего спутника. Он не знал, о чем хочет беседовать с Магистром граф.
- Что?! - вскричал старик, потрясая кулаком. - Да как вы смеете указывать Церкви что делать?
- Ваше преосвященство, я владею информацией, которая поможет покончить со смутой. Я явился к вам с предложением о некоем сотрудничестве, если хотите.
Граф Буркгард говорил очень важно. Естественно, он понимал, что явился к самому Магистру, но он также понимал, что является человеком не бедным, ученым и обладающим кое-каким войском, а также непростым происхождением.
- Дети Эдинга живы, ваше преосвященство, - сообщил граф. Отуй покраснел, он схватился за сердце и застонал от боли. На троне его скрючило, но не успел маркиз к нему подбежать для помощи, старик овладел собой, и, превозмогая боль, сказал, что все в руках богов. Ни одна живое существо не знало, что уже пять ночей подряд Отуя посещают странные сны. В них он находится в кромешной тьме, и отовсюду слышатся тихие шепоты. Разобрать слова не удается, как ни прислушивайся. Также нельзя определить, кому принадлежат голоса. Но два слова Магистр различает отчетливо: "Виргиний-король". До сих пор он не мог объяснить столь странные знаки богов (по-другому этот сон расценить нельзя). Как известно, старшие дети короля Эдинга исчезли, возможно по велению Джозефа. Что если Виргиний нашелся, да еще и живой?
- Повтори, - приказал Отуй, почувствовав себя лучше.
- Наследник Виргиний, старший сын короля Эдинга - жив.
- Как? А Диана?
- Она тоже жива.
- О, боги, благодарю вас за проявленное милосердие! - Отуй поднял руки ввысь и обратил свое лицо к высотам Церкви. Магистр помнил этих детей еще маленькими.
Граф раскаивался в своем отношении к Трою. Рыцарь сделал так много, спас наследника, а быть может и всю страну, а граф не пожелал пожертвовать своими амбициями. Сколь велико было заблуждение, когда граф думал что сможет как-то повлиять на события в стране в одиночку. Он не имел влияния, достаточной известности и чернь не испытывала к нему никаких чувств потому что не знала его. Графа Буркгарда редко видели даже его личные слуги, чего уж говорить о жителях земель, которыми он владел. А сына короля Эдинга в Мовэрии знали. Народ должен помнить, как Эдинг с Мелиссой показывали своих детей, чернь тогда ликовала, выкрикивала имена всех трех детей. Когда Виргинию исполнился год, король Эдинг устроил пышные торжества, которые продолжались три дня и гремели по всему Королевству. Безусловно, если кто-то и может как-то повлиять на настроения разочарованных людей - так это наследник короля Эдинга, но уж никак не Марло, которого использовали для обретения власти.
Надобно разыскать Троя и все ему объяснить. Придется извиниться. Трой человек принципов, если он возненавидит графа, это будет на всю жизнь. Буркгард надеялся, что сумеет убедить друга и объяснить, каково жить в полнейшем неведении, не зная чью власть признавать. Граф уже смирился с тем, что никаких шансов в этой борьбе за престол у него нет. Пока он ехал на встречу с Магистром, хлынул холодный дождь. Граф опять промок, но это помогло ему многое обдумать. Очень многое.
- Приведи мне их, сын мой, и я заплачу тебе столько, сколько пожелаешь, - сквозь слезы проговорил Отуй.
- Единственная награда, которую я желаю, это видеть мою страну в мире и процветании.
- Ваши желания столь бескорыстны, что это настораживает, - отозвался Магистр. Он пригвоздил своим взглядом графа к каменным плитам, словно читая мысли. Будто Магистр мог знать о том, что совсем недавно граф представлял себя если не королем, то его правой рукой.
- Я сделаю все, чтобы привести к вам детей, ваше преосвященство. Клянусь. - Граф Буркгард сказал все что мог. Он надеялся выполнить свою клятву, хоть и не знал как. На этом аудиенция была окончена. Несколько монахов и служка помогли Отую добрести до его апартаментов, в которых он до рассвета не сомкнул глаз, молился и благодарил богов.

- Как вы могли разговаривать с Магистром на подобных тонах? - возмутился маркиз, как только они вышли из Церкви. Некоторые монахи бросали на парочку вельмож беспокойные взгляды. Граф уловил в Церкви и в настроениях монахов какую-то нервозность. Они готовились к войне, понял он. И уже давно, только ранее они не видели для нее повода. А теперь этим поводом станет Виргиний. Ну что ж, Трой хотел поддержки, он ее получит. Да такой, о какой не мог и мечтать. Церковь Ночи возьмет Виргиния под свое крыло.
- Я делал то, что должно, - бросил граф. - Маркиз, я вынужден откланяться. Благодарю вас за помощь, но мне нужно срочно уехать.
- Что это значит? - в голосе маркиза Карлайла послышалась угроза. Его рука легла на рукоять меча.
- Остыньте, маркиз.
- Вы меня использовали.
- Мы с вами преследуем одни и те же цели. Если вы хотите спровоцировать меня на территории этой священной обители, то это напрасная трата времени. Я не буду с вами драться ни сейчас, ни потом. Уверяю, у вас нет никаких оснований для того чтобы мне не верить. В нашей стране и так гибнет народа больше чем надо. Может быть, пришла пора держать мечи в ножнах хотя бы союзникам? - Граф Буркгард произнес целую тираду, что было несвойственно для него. По-другому он не мог втолковать этому маркизу что не хочет крови. Да, он почти ничего не рассказал ему о своих намерениях, как и о Трое, и о его подвигах. Маркиз ничего не знал, поэтому все что граф говорил Отую, для Карлайла было новостью.
- Вы собираетесь втянуть Ночников в войну, и говорите мне что хватит крови? По-моему вы сами себе противоречите.
- Если кто-то и может поставить точку в войне, так это эти воинственные монахи, - ответил граф. - Как только у меня появятся новости, я тотчас буду у вас, маркиз. А вы пока приголубьте очередную пассию.
- К демонам пассии. Граф, я надеюсь, что вы говорили правду о Виргиние. Вы сейчас едете за ним? Я поеду с вами.
- Нет, благодарю. Будет лучше, если я поеду один. Так надо, маркиз. Спасибо за понимание и за помощь. - Граф протянул руку маркизу, и тому ничего не оставалось кроме как сжать ее своей.
Они подошли к коновязи и занялись своими лошадьми. Маркиз недоверчиво косился на компаньона, по-видимому, желая еще что-то сказать. Граф прыгнул в седло своего коня, и, на прощание махнув рукой маркизу, направился в "Синий ворон". Что-то подсказывало ему, что там знают где Трой. Только-только начинало светать. Граф Буркгард и сам не знал, зачем погорячился со столь ранним визитом к Его Преосвященству, ведь дело могло подождать и до утра. Предчувствие подсказывало, что ждать дело могло, но откладывать его не стоило, тем более Отуй выглядел столь ужасно, что мог в любой момент умереть.
До "Синего ворона" ехать было всего ничего, он планировал туда добраться как раз к восходу солнца. Столица Мовэрии еще спала мирным сном. Жителей Занты пока никто не штурмовал, и им не приходилось брать в руки оружие, чтобы защитить свои дома. Граф хотел бы, чтобы так и продолжалось. Горожане слыхали только понаслышке о том, что творится в Королевстве. Они могли судить по масштабам войны только по количеству изувеченных раненых и пропавших без вести воинов, отправившихся усмирять бунтовщиков от имени короля. Почти вся мужская часть Занты полегла на поле боя. В столице остались их жены, дети, старые родители. Правитель мог призвать ополчение, но оно бы состояло только из босоногих пацанов и стариков, участвующих в давних войнах с южанами, которые произошли еще до того, как Баязид стал Падишахом Южного королевства.
Гнав своего коня по тракту, граф Буркгард услышал в тишине громкий женский плач. Он заставил коня остановиться, от чего тот громко фыркнул, выражая свое недовольство.
- Пожалуйста, нет... не делайте этого... - умоляла женщина. По голосу она была не стара. Граф поехал по направлению, откуда доносилась мольба. В траве он увидел трех мужчин, прижимавших какую-то белобрысую девицу к земле. Двое усердно держали ее, а третий активно брал ее силой. При виде всадника, тройца не обратила на него никакого внимания, а девица заголосила еще громче. Она не первая и не последняя изнасилованная в этой войне, подумал граф. Стоит ли пытаться играть в героя? Трой бы непременно спас девку, для того рыцарские идеалы были выше всего. Некогда таким был и граф. Он хорошо помнил обеты, которые давал в Церкви пред Ночными Богами. Он присмотрелся к насильникам. С виду они напоминали обыкновенных разбойников, возжелавших женского тела. Они даже не были солдатами. Одни из них держал у самого горла девицы ржавый нож.
- Эй, смерды, отпустите ее, - сказал граф.
- Ехал бы милорд своей дорогой, - ехидно прогнусавил один из державших девку. - Аль вы тоже хотите присоединиться к празднику? Ну, тогда только после нас. Извольте-с встать в очередь, милорд.
Похоже, чернь вздумала насмехаться над рыцарем. Он обнажил свой меч и попробовал еще раз пригрозить насильникам. Те только противно захихикали, и это вывело графа из себя. Он спешился и ударом ноги опрокинул одного из державших девку, после чего вторым ударом ноги превратил его гортань в кровавое месиво. Второго насильника граф перерубил пополам. Самый активный насильник все это видел, его жертва чуть не вырвалась, и он сильно ударил ее кулаком в лицо. Девка обмякла моментально, а насильник доделывал свое дело, наслаждаясь беспомощностью жертвы. Граф подошел к нему сзади.
- Еще немного, милорд, - сказал насильник. - Еще.. еще...
Он не успел договорить, потому что милорд милостиво перерезал ему горло. Насильников всегда и везде вешали, а граф же подарил им мгновенную смерть. Они должны быть ему благодарны. Он осмотрел девицу и обернул ее белоснежное тело в свой плащ. Ее платье было разорвано в клочья. Сегодня ей улыбались боги, потому что ее успел трахнуть только один. Несомненно, закончив с ней, разбойники зарезали бы ее. Она была молода и довольно мила. Граф Буркгард достал флягу, намочил платок и смыл кровь с ее лица. Похоже, что били ее несильно, так что девка вышла из передряги относительно невредимой, за исключением ее чести. А кто нынче был с честью, когда в стране царило бесчестье?
Граф не хотел оставлять ее тут одну, поэтому попытался привести в чувство. Он достал мех с вином и влил несколько капель в ее рот. Девушка закашлялась и открыла глаза. Она испуганно сжалась и отстранилась от графа подобно запуганному зверьку.
- Я не трону тебя, - сказал граф. - Эти подонки уже отправились к праотцам.
Она взглянула на окровавленные тела насильников, а затем воззрилась на графа.
- Что делает молодая девушка в таком захолустье и в такое время? - спросил граф, протягивая девице мех. - Ты шлюха?
- Он говорил мне, что хорошо заплатит, но я не думала, что их будет трое, - сказала девица.
- Как тебя звать?
- Изабэлла, милорд.
- Как же ты докатилась до такого, а? Тебе повезло, что они тебя не прикончили до того как трахать. - Граф сплюнул. - Ну ладно, это не мое дело. Я направляюсь в "Синий ворон", могу отвезти тебя туда.
- Благодарю, милорд. "Ворон" - мой дом.
- Живешь там?
- Да.
- Для шлюхи ты слишком разговорчивая.
- Я занимаюсь этим всего несколько дней, милорд, и ненавижу себя за это. Но боги видят как мне тяжко. Они помогут мне... Прости меня, отец Марвиус.... - девица упала на колени и начала молиться.
- Как ты сказала? - встрепенулся граф, сам того не заметив, схватив ее за руку. Девушка замолчала в испуге. - Ну, говори же, я не трону тебя. Ты назвала имя Марвиуса?
Набожная шлюха - это уже диковинка, но шлюха, называющая имя Марвиуса - это выходило за рамки правдоподобности.
- Отец Марвиус был моим духовником. Однажды он спас меня. Потом я ждала его, но он не приходил. А затем стало известно, что его убили воргцы... Боги, пожалейте его в своем мире.
- Вот ведь не знаешь где найдешь, где потеряешь, - удивился граф. - Марвиус был моим другом... Погоди, говоришь, ты живешь в "Вороне"?
- Да.
- Ты не видела там человека с мрахусским акцентом?
- В "Синем вороне" живет один рыцарь и у него очень характерный мрахусский выговор.
- Отлично. Мне сегодня везет! Значит он там. Едем!
- Изабэлла, в память о Марвиусе я могу взять тебя к себе горничной. Ты покончишь со своим падшим прошлым.
На глаза девушки накатили крупные слезы. Она упала в ноги графу и начала целовать его руки.
- Ну, полно, полно, - сказал граф Буркгард. - Поехали, я очень спешу.
- Милорд, могу я узнать, кому я обязана своим вторым спасением?
"Интересно, а ты интересовалась именем своего клиента, валяющегося сейчас с перерезанным горлом?" - подумал граф, но все же представился.
- Я буду верно вам служить, граф Буркгард. - Девица неуклюже залезла на коня, графу пришлось ее подсадить, после чего он сел сам. Девушка дрожала всем телом, она нерешительно обняла графа.
- Держи меня крепче, Изабэлла, - сказал граф. - Мы будем лететь быстро.
Он не любил шлюх, но когда мягкое теплое и почти обнаженное девичье тело грело его спину, граф должен был признать, что ему было приятно. Каждый имеет на второй шанс. Быть может, и эта блудница завяжет со своим пагубным прошлым. По ночам опасно бродить даже вооруженным людям, а тут девица вздумала торговать своим телом. Как бы там ни было, а девица была довольно мила и обладала соблазнительным телом. Если бы граф не жил долго время в воздержании, он бы непременно возжелал ее. Быть может девица и удивилась, почему ее спаситель не воспользовался правом победителя и не завладел ею, но графу до ее удивлений дела не было. Надо найти Троя и попытаться ему все объяснить. Надо...
Задорный конь весело пустился вскачь. Рассветало прямо на глазах. Ночная прохлада понемногу отходила, уступая место легкому потеплению. Небо было безоблачным, поэтому ничто не мешало солнцу согреть землю, усеянную костями павших солдат и простых мирных граждан. Конь заржал и встал на дыбы, увидав на земле несколько тел. Изабэлла тихо ойкнула и сильнее схватилась за графа чтобы не свалиться с коня. Затем граф Буркгард услышал, как ее стошнило. Тела были обезображены до неузнаваемости, но еще относительно свежи. Их было трое, по виду все мирные жители, относительно молодые. Среди них был женский труп без головы. Тело было обнажено. На месте одной груди зияла глубокая рана, в которой копошились черви. В ее лобковых зарослях насекомые отложили личинки, найдя для себя все условия для жизни. Граф поскорее погнал коня дальше. Ему было отвратительно смотреть на все это. Боги, куда подевались те чудные времена, когда придворные спокойно сопровождали короля на охоту и жрали друг друга только в пределах дворца?
Граф Буркгард игнорировал хруст ломающихся костей под ногами коня. Не стоило сомневаться, что кости принадлежали людям. Иногда путникам встречались небольшие вооруженные отряды короля, интересующиеся у графа не видел ли тот мятежников. Изабэлла помалкивала, крепко обхватив графа сзади. Прошлый урок пошел ей на пользу, когда она чуть не свалилась с коня. Приметив небольшой постоялый двор, граф остановил коня. Внимательно осмотрев местность, он увидел стойло, и несколько худых несчастных животных, нехотя склонивших головы у сена. К графу подбежал заспанный старый конюший, у которого отсутствовало одно ухо, и занялся конем вельможи. Велев ему как следует почистить и накормить лошадь, граф вошел в таверну. Изабэлла не отходила от него ни на шаг.
- Что-то не так? - спросил граф, заметив, как побледнела девушка. Изабэлла покачала головой, поморщив нос от смрадного запаха. Она поплотнее закуталась в плащ графа. За столом сидел какой-то пьяный забулдыга, невидящими глазами глядевший на дно пустого стакана. Очевидно он был погружен в глубокие размышления. Хозяин похрапывал на кучке сена, служившей ему постелью. Услышав шаги посетителей, он открыл сперва один глаз, и лишь когда убедился, что они ему не снятся, раскрыл второй глаз и поднялся на ноги, изобразив на некрасивом лице самую широкую улыбку, на которую он только был способен. Остановив взгляд на Изабэлле, хозяин озорно улыбнулся и отвесил ей небольшой поклон, достойный опытного актера. Граф принял этого человека за лицемера.
- Принцесса Изабэлла пожаловала к нам, - прогнусавил хозяин. - Ты ранняя пташка, неужели не могла подождать до утра, когда сойдется народ? Или твоя щель не может ждать? Ну ладно, ступай наверх, ублажишь меня. Только сперва я обслужу этого славного милорда.
Изабэлла залилась краской, задрожав.
- Как ты разговариваешь с дамой, холоп? - повысил голос граф.
- Где же вы видели тут даму, милорд? Это просто шлюха, при чем дешевая.
Граф хотел продолжить разговор, но ему помешали четыре солдата ввалившиеся в таверну в пьяном угаре. Они хохотали во все горло, придерживая самого пьяного товарища. Их внешний вид был столь неопрятен и отталкивающ, что солдатами назвать их можно было с большой натяжкой. От них разило перегаром, потом, мочой, женщинами и кровью. Все эти замечательные запахи распространились по таверне, дополнив и без того ужасный смрад. Изабэлле стало дурно, и она взяла графа за руку, чтобы не свалиться.
- Дурбан, налей-ка нам красненького, - запинаясь потребовал один из солдат.
- А платить когда будете? - возразил хозяин. - Я уважаю солдат короля и все такое, но поить вас бесплатно не намерен. Налью вам в последний раз.
- Давай-давай, мы хотим выпить, - поддакнул другой солдат, молодой человек с лошадиным лицом.
- По-моему вы уже выпили, - сказал хозяин, наливая четыре стакана вином.
- Солдатам короля виднее, - резонно заметил третий солдат, умудряющийся устоять на месте только при помощи стойки, о которую он облокотился. Четвертый солдат тяжело рухнул на стул и упал лицом на стол, чудом не упав на пол.
- Как бы не разбил лицо себе ваш приятель, - предостерег Дурбан.
- У него крепкая рожа, не волнуйся, - сказал солдат с уродливым бельмом на глазу. - Я столько раз набивал ему рожу, но в кровь расквасить удалось ее только несколько раз.
Солдаты подтвердили слова пьяного оратора довольным смехом. Они осушили свои стаканы, косясь на четвертый, налитый для спящего друга.
- Хозяин, неувязочка вышла. Остался один стакан, а нас трое... Налей нам еще два, чтобы никто не был в обиде.
Дурбан покосился на самого умного солдата, подумав про него что-то нелицеприятное и пробурчав под нос несколько проклятий. Ему пришлось налить солдатам, чтобы они не разнесли его таверну, как это было месяц назад.
- О, и Изабэллочка тут, - обрадовался солдат с физиономией лошади. - Друзья, нам сегодня везет. Говорят, ты хороша в постели, девка.
- Ага, она переспала пока что с несколькими, надо пользоваться ее услугами, пока не испортилась. - Солдат с бельмом, осушил одним глотком свой стакан и подошел к девушке. - Пойдем наверх, мой мерин застоялся в стойле. Пошли, покажу.
- Она со мной, - холодно произнес граф Буркгард. Похоже, его спутницу тут все знали. Солдаты насторожились, даже спящий что-то пробурчал в стол. - Убирайтесь.
- Чегоо? - протянул солдат с лошадиной харей. - Милорд проявляет неуважение к солдатам короля?
- Вы не солдаты.
- Кто же мы тогда?
- Вы безмозглые скоты, - рявкнул граф. Его рука лежала на рукояти меча, но он не хотел убивать пьяных, тем более королевских солдат, пусть и таких скверных. Какими бы пьяными они ни были, но у них хватило координации чтобы достать мечи. Граф нехотя достал свой меч и стал ждать. Изабэлла спряталась у него за спиной. Граф ощущал, как дрожит ее тело. Совсем недавно он убил несколько насильников, а теперь ему придется поднять меч на солдат короля. Но если не признавать короля, то и преступления никакого не будет. Не будет ли? Быть может достаточно на сегодняшний день пролитой крови? Совсем недавно взошло солнце, а ночью его меч уже убил людей. Быть может лучше уехать? Его конь нуждался в отдыхе, а граф хотел поесть и выпить.
- Псы, бросьте мечи и убирайтесь, прежде чем ваши потроха украсят этот скотный двор, - бросил граф, не надеясь, что они воспользуются его советами. Солдаты еще больше разозлились. Солдат с лошадиной рожей и его друг с бельмом попытались атаковать. Граф отрубил лошаднику кисть руки, сжимающую меч и солдату с бельмом заехал рукоятью меча в лицо, проломив ему лобную кость. Однорукий заорал и выбежал из таверны, оставляя за собой кровавый след. Третий солдат был самым трезвым. Он не спешил атаковать, проверяя графа. Заплясав вокруг него, солдат хотел ударить его в спину. Граф Буркгард пресек его пляски одним ударом меча. Плясун упал на пол к мертвому товарищу, обливаясь кровью. Меч вошел ему в грудь и проткнул его насквозь. Хозяин громко заголосил, зовя стражу и крича о содеянном преступлении. Граф назвал его про себя глупцом. Дурбан упал на колени и начал умолять пощадить его.
- Налей мне вина и дай поесть. Мне, и моей спутнице, - приказал граф, пряча меч.
- Милорд, сюда может явиться стража, - тихо шепнула Изабэлла.
- Сомневаюсь. Хозяин сейчас закроет дверь и нам никто не помешает.
Горячая еда была подана, вино налито, и хозяин вновь выдавливал из себя улыбку, не обращая внимания на текущий по лицу пот и дрожащий от страха подбородок. Он так боялся, что едва не клацал зубами. Пьяный солдат наконец-то с громким шумом рухнул на пол и присоединился к своим мертвым дружкам. В это мгновения этого пьяницу нельзя было отличить от мертвых. Изабэлла уплетала жареную колбасу как будто не ела несколько дней. Граф Буркгард соблюдал все светские приличия и ел не спеша, смакуя не вкусную пищу. Еда соответствовала уровню этой таверны. Граф с трудом заставил себя проглотить кусок колбасы, запил ее таким же отвратительным вином и решительно отставил еду в сторону. Хозяин таверны с опаской косился на мертвецов, словно опасаясь их воскрешения.
- Мы скоро уйдем, тогда сможешь убрать это дерьмо отсюда, - сказал граф, войдя в положение хозяина. - Скажешь что их убили разбойники. Такое иногда случается.
Хозяин Дурбан оживленно затряс головой, предвкушая мгновение, когда эти горемычные посетители наконец-то уберутся восвояси. Он ужасно боялся, чтобы стражники не вздернули его за убийство этих солдат. Правосудия в королевстве не было, расправы совершались на месте. Дурбан сильно сомневался, что стражники поверят ему о разбойниках, тем более что тех не было и в помине. Непременно, надо будет предупредить стражу об этом преступнике, тогда глядишь, и сам избежишь петли. А у Дурбана еще дети есть малые, которые помрут с голоду, ежели их кормильца повесят на дереве.
- Он расскажет о вас первому попавшемуся солдату короля, - шепнула Изабэлла.
- Будем надеяться, что коалицианты попадутся ему раньше, - улыбнулся граф. Коалицианты быстро отобью у этого прощелыги всякий интересе ко лжи. Повстречавшись с ними, он вряд ли останется жив. Ну что ж, это будет его выбор. А если же он и расскажет что-то королевским прихвостням, они не будут знать, кого искать.
Конюх закончил заниматься лошадью, когда граф приблизился к стойлу. Конь выглядел вполне отдохнувшим и хорошо поевшим. Конюх поглаживал животное, заглядывая ему в глаза. Увидав графа, он приветственно улыбнулся. Порывшись в карманах, Буркгард извлек оттуда несколько монет и вложил их в протянутую руку конюха. Тот раскланялся и начал бубнить благодарности вместе с благословениями и пожеланиями счастья и благополучия.
- Дивная у вас лошадь, милорд, - заметил конюший, топчась на месте. - Может, желаете что-то еще? Я могу наточить ваш меч.
Конюший хоть и был стар, зато обладал статурой кузнеца. У него были широкие плечи, огромные руки и крупная голова.
- Мой меч не нуждается в заточке, он достаточно остер, старик, - ответил граф. Он помог Изабэлле сесть в седло, дал старику еще одну монету, и погнал коня дальше. Его ждал "Синий ворон".

Йомсборг

Возвращение Рихарда Керка в замок Йомсборг, древнюю обитель воргцев, было поистине триумфальным. Примечательно, что он отсутствовал всего десять дней. Еще пребывая в Субире, он спешно написал указ готовить пятнадцать тысяч молчальников к мовэрийскому походу, чем поставил в тупик Старших адептов и весь Совет, ведь предполагалось отправить только десять тысяч. К тому времени он не был уверен согласится ли Марго на предложения Совета. Он был склонен ожидать от нее всяких неожиданностей. Однако Правительница неожиданно легко пошла на поводу воргцев. Пришлось воспользоваться ее гостеприимством и погостить в ее дворце.
К моменту возвращения Керка, Йомсборг буквально стоял на ушах. Приготовления шли очень быстро, воргцы не тратили время попусту. Глава Совета еще из окон кареты видел марширующих на морозе молчальников, и адептов, командующих ими. Керк вылез из кареты с вензелями Храма Ворга, оперся на руку одного из Старших адептов и последовал в обитель. По дороге его ввели в курс дела относительно всех последних событий не только в Мрахусе, но и во всем мире. Воргские шпионы работали почти во всех странах и слали свои отчеты в Йомсборг, лично Керку. Глава Совета разрешил вскрывать почту своим приближенным Старшим адептам Гиллархусу и Салеху.
- Ваше преподобие, - как можно тише обратился Гиллархус, придерживающий Керка за локоть, - верно ли мы вас поняли? Из указа следует...
- Выполняйте то, что написано в указе, - отрезал Керк.
- Пятнадцать тысяч? - спросил Салех.
Керк молча кивнул, проследовав в свой кабинет. Поездка его слегка утомила, и он почувствовал себя в норме только усевшись в мягкое уютное кресло, укутавшись теплым пледом и выпив стакан красного вина.
- Какие еще новости? Что слышно из Мовэрии? - спрашивал Керк. Адепты уставились в бумаги, исписанные шпионами, прикидывая о чем сообщать в первую очередь.
- Ваше преподобие, кто возглавит войско молчальников? - спросил Салех.
- Я, кто же еще.
- Уместно ли вам покидать Йомсборг и отправляться в Мовэрию? - осторожно спросил Гиллархус.
- Да что вы все заладили одно и то же, братья мои? - проворчал Керк. - Я отправлюсь с молчальниками, а вы будете меня сопровождать.
Адепты безмолвно переглянулись, но ничего не сказали. Отправляться в Мовэрию не входило в их планы.
- Что же ждет Орден, если вы погибнете?
Керк многозначительно посмотрел на Гиллархуса и ответил:
- Я не последний Глава Совета. После меня придут другие. Неужто вы считаете меня незаменимым?
- Вы сделали за три года то, что не удавалось никому со времен древности, - заметил Салех.
- Мы вернем Мовэрию в лоно нашего Храма Ворга, - назидательно молвил Керк, и дабы подчеркнуть важность сказанного, поднял палец вверх.
- Значит, правительница на нашей стороне: - в голосе Гиллархуса было неподдельное удивление.
- Конечно. Пока что она нас устраивает на Ледовом троне. Продолжайте готовить бойцов, возможно, придет час, когда им придется сразиться с ней. Будем надеяться, что это случится не скоро. Созовите Совет на срочное заседание. Если у вас нет никаких срочных сообщений, можете быть свободными.
Гиллархус и Салех спрятали свои бумаги, полагая, что его преподобию надо отдохнуть, а информация не стоит того чтобы утомлять и без того уставшего Керка. Спровадив адептов, без которых так тяжело обойтись в некоторых случаях и от которых так тяжело избавляться, когда хочется тишины - Рихард Керк подошел к полке с книгами и вытащил Писание Святого Гракххара, мученика и великого воина Ворга. Керк любил иногда перечитывать его работы, постоянно выискивая в текстах что-то новое, ранее ускользающее. Гракххар учил быть нетерпимым к врагам, презирать еретиков и делать все, чтобы доносить истинную веру простым людям.
"Вера является истинной только в том случае, если верующий готов к самопожертвованию. Истинная вера не должна поощрять другие еретические религии. Все псевдорелигии должны пресекаться на корню, выжигаться каленым железом и уничтожаться огнем и мечем. Ворг не знает пощады, он пожирает всякого врага, что велит совершать и его последователям. Лишь истребив всех инакомыслящих еретиков, мир заживет в мире и гармонии, достигнув единства, человечество сможет узреть Великого Ворга. До тех пор мы обязаны служить Воргу мечом, забрызганным кровью иноверцев. Все служители Воргу обязаны жить в аскезе, им запрещается иметь отношения с женским полом, жениться и заводить детей, так прописано в священных манускриптах, и так должно жить"... - читал Керк.
По большей части он соглашался с написанным, да и как он мог бы воспротивиться словам святого? Но некоторые пункты смущали его. Керк не разделял взглядов Красторха, которого хлебом не корми, а дай помолиться в холодной пустой комнате. Керк так не мог. Почитав духовные писания, Глава Совета набрался необходимой смелости и настроился на предстоящую военную кампанию, исход которой напрямую зависел от веры людей. Страшно пугал тот факт, что Керк давно не воевал. Еще в далекой молодости он принял участие в одном походе, из которого чудом выжил. В память об этом он получил многочисленные шрамы, как назидание на будущее. Память об этом осталась на всю жизнь. Керк вспомнил как оказался окруженным еретиками. Они хотели содрать с него кожу, клацали зубами, оскорбляли Ворга. Ему удалось избежать горькой участи, весь израненный, он смог вырваться из окружения и добраться до лагеря. Затем вместе с воргцами Керк вернулся вернуть долг этим еретикам. В ту ночь он убил очень много человек, не разбирая кого рубит - старика ли, ребенка или взрослого мужчину. Для него они были еретиками, и их возраст не имел никакого значения. Все они были безбожниками, к тому же обратившимися против святой веры, они восстали против Ворга! Что может быть кощунственней?
Керк медленно разделся, лег на мягкую перину и довольно расслабил все члены. Но заснуть не давали тяжелые думы. За столь недолго главенство над воргцами он успел сотворить много важных дел, и сейчас готовился организовать и осуществить вторжение молчальников в Мовэрию. Можно ли это оправдывать миротворческими целями? Храму Ворга надо вернуть Мовэрию к истинной веры любой ценой. Погибнут тысячи, десятки тысяч, но конечная цель все оправдает. Воргцы будут умирать за веру, а еретики получат по своему маловерию. Керк не обманул Правительницу, когда говорил что у мовэрийцев будет выбор обратиться к вере Ворга. В таком случае им будет даровано прощение. Это будет не война мрахусцев с мовэрийцами, а война богов. Ворг сразится с их лживыми ночными божками. Основательно это самое лучшее время для вторжения. Пока Мовэрия раздроблена и ее население воюет друг с другом, молчальники выполнят свою миссию без осложнений. На месте Керк разберется кто представляет наиболее сильную сторону и примкнет к ней. Мовэрия даст Йомсборгу новых смиренных верующих, а мовэрийские правители станут вечными наместниками, назначаемые Советом Ворга. Никакого закона по передаче трона не будет, только Совет решит кого назначить наместником, а кого немедля снять.

На утро пятого дня войско молчальников, возглавляемое Главой Совета, выехало из Йомсборга и направилось к Мовэрии. Армия вошла в Мовэрию беспрепятственно. Никаких застав на ее пути не было. Картина, представшая пред очами Керка была ужасна по всем своем кровавом трагизме. В каждой деревне валялись изрубленные трупы людей, по большей части черни. Некоторые селения были сожжены дотла, некоторые были пропитаны таким смрадом разлагающихся останков, что жить в них было невозможно. Выжившее местное население выглядело крайне ужасно. Худые изможденные лица местных говорили о том, что страна на пороге голода. Местные провожали многочисленную армию молчальников злыми взглядами. Они не разбегались, ибо бежать было некуда. Их лачуги были разрушены и не пригодны для жилья. Керк приказал Старшему адепту Гиллархусу и Саллеху проводить среди местных наставляющие беседы. Адепты владели мовэрийским языком и пытались втолковать в серые головы местного одичалого населения слова истины. Местным была предложена еда и покровительство святого Храма Ворга, от них требовалось только дать клятву в вечной преданности Воргу. Не все соглашались давать такую клятву, вера в Ночных Богов была очень крепка в этой стране. Таких ярых ночников приходилось вешать незамедлительно. Вести о вторжении невиданной по жестокости армии молчальников разносились по стране молниеносно. Пока что Керк не встретил ни одного местного военного соединения, вот это-то его и беспокоило. Почему никто не встречает их? Страна пребывала в еще большем упадке, чем Керк предполагал. Фактически тут правил малолетний король Марло с правителем Гюнтером, а на деле в Мовэрии царила анархия и разброд. Создавалось впечатление, что никакой власти в Мовэрии нет уже долгие годы.
- Вот что со страной могут сделать дураки, - заметил Керк, одной рукой придерживая поводья коня, а другой прикрывая нос чтобы не нюхать эту вонь. Молчальники вели себя невозмутимо, как обычно. Окружающая обстановка их совершенно не трогала, зловонные запахи, зрелища разложившихся трупов, сгоревшие поселки - все это было для них привычно. Молчальники воспитывались не в хоромах, а в снежных пещерах, пройдя множество испытаний.
Климат начал резко меняться, в Мовэрии было значительно теплее. Керк почувствовал себя неуютно. Он и его братья привыкли к снегу и морозам, а здесь зеленела трава и начинало припекать солнце! Приходилось раздеваться, снимать с себя меха и ехать в просторных кирасах. Молчальники отправлялись на войну, поэтому Керк дал команду всем надеть на себя легкие удобные кирасы черного цвета из тончайшего но прочнейшего мрахусского металла.
- Лорд Гюнтер считался умным человеком, - заметил Саллех.
- Один умный в окружении овец мало что может сделать, - ответил Гиллархус.
- Умный может повести овец в нужное направление и загнать их в стойла, - высказался Керк. - По-моему, Гюнтер слишком увлекся политическими играми.
Керк натянул поводья, остановив своего коня. Позади все войско затопталось на месте. Лошади недовольно заржали, их же наездники никак не среагировали. Старшие адепты переглянулись между собой, молча вопрошая, зачем их предводитель остановился. Рихард Керк увидал на своем пути девочку лет пяти. Она была боса, светловолоса и одета в порванное платье. Одна рука у нее была отрублена по самое плечо. Рана загноилась, и в ней копошились личинки. Ее ноги были в язвах и ссадинах, но пока еще держали тело девочки. У нее были очень красивые голубые глаза, если бы она не была так искалечена и отпарена в бане, ее можно было бы принять за аристократку. Через каких-то лет пять девочка могла бы стать очень красивой. Невинная красота была навсегда уничтожена проклятой войной. Девочка подняла свою единственную руку и приветственно помахала Керку, выдавив из себя улыбку. Из ее глаз струились слезы, но девочка смеялась. Керк оторопело смотрел на нее, совершенно потеряв голову. Он хотел дать ей краюху хлеба и уже потянулся к седельным сумам, как девочка бешено зарычала и стремительно впилась зубами в ногу коня. Она прокусила плоть животному и с остервенением отгрызала куски мяса, наспех жуя и громко глотая. По ее подбородку стекала кровь, девочка хотела еще раз впиться в ногу коня, но животное не выдержало подобного обращения. Конь встал на дыбы и втоптал назойливую девчонку в землю. Керк слез с коня и перевязал ногу лошади, для которой эта ранка показалась всего лишь царапиной.
- Мы оказались на раздорожье, - сказал Гиллархус. Дорога разделялась на три тропки, по которым лошади могли проехать только по одной. - Куда поедем, ваше преподобие?
- В Занту, - ответил Керк, погнав своего коня по дороге, ведущей в столицу Мовэрии. - Предложим свои услуги так называемому законному королю, а дальше поглядим. Если Гюнтер нам откажет, он как-никак правитель - отправимся к мятежникам или будем искать другие контакты с сопротивлением. Только дурак отвергнет нашу военную поддержку.
Старшие адепты в который раз оценили резонность предложений Керка и молча последовали за ним. Сверившись с картой, Старшие адепты проинформировали Главу что до столицы Мовэрии еще дней семь пути. Припасы с провизией позволяли молчальникам пребывать в пути не только семь дней, но и сорок семь, учитывая то, что молчальники очень редко ели и исключительно мало. На Главу Совета это не распространялось. Сам Керк любил почревоугодничать, но естественно не в присутствии братьев. Да и Гиллархус с Салехом не противились иногда совершить такой грешок.
- Ваше преподобие, впереди горят костры и стоят шатры. По-видимому, там не больше сотни, - доложил вернувшийся дозорный. - Я разглядел стяги королевского дома Алентов и герб Правителя Гюнтера.
- Значит, в скором времени мы встретимся с самим Правителем, - пробурчал Керк. - Интересно, на сколько он соответствует своему титулу.
Не успели воргцы приблизиться к лагерю, как на встречу к ним выехал отряд. Лица солдат были напряжены, они были готовы к бою в любой момент.
- Меня зовут Роберт Льюис, - представился солдат короля. - Я имею честь служить центурионом в королевской армии. Кто вы и куда держите курс?
Керку очень хотелось рассмеяться. Жалкая сотня солдат преградила дорогу многотысячному воинству молчальников. Впрочем надо отдать должное этому центуриону - в храбрости ему не откажешь.
- Я - Глава Совета Ворга, со мной два Старших адепта Гиллархус и Саллех, а также 15-титысячное войско Безымянных братьев, - ответил Керк. - Я держу путь в Занту. Если вы будете столько добры чтобы провести нас, мы были бы вам благодарны, центурион.
Сотня еретиков могла быть изрезана на куски в мгновение ока, но Керк не хотел резни. Пока не хотел. Центурион не подозревал, что в это мгновение его жизнь висела на волоске. Роберт Льюис не мог не заметить огромного количества воргцев, и не мог не оценить мизерность своих шансов на победу. Его никто не предупреждал о появлении армии воргцев. Стало быть, они нарушили границу незаконно. Центурион задумался. Он никак не мог сообразить, как поступить - провести воргцев в Занту или попытаться сбежать от них. Тогда можно было бы предупредить своих. Вот только удастся ли удрать от такого войска? Льюис сомневался в успешном исходе подобной безрассудности. За свою жизнь он не боялся, умереть за короля - это ли не отличная смерть? Тяжко было губить своих людей. Роберт Льюис решил пока пойти на компромисс с воргцами. Быть может, со временем, если что-то пойдет не так, Льюис сможет всадить нож в горло Главе Совета, прежде чем сам будет убит.
- Я вынужден узнать с какими намерениями вы едете? - спросил Роберт Льюис для очистки совести. После этого никто не попрекнет его, что центурион короля струсил.
- Глава Совета следует к лорду Гюнтеру чтобы предложить ему свои услуги, - ответил Гиллархус на превосходном мовэрийском. Керку до такого произношения было очень далеко. Не ускользнуло от Керка то, что адепт Гиллархус умышленно избежал говорить о короле Марло, выдвинув на первый план Гюнтера, лорда, не правителя. Адепт сделал все верно, рано называть мальчишку Королем, а его покровителя Правителем. Сперва надо поговорить со стороной так называемого короля, а затем Керк отправится к мятежникам.
- Мы едем к вам с миром, со словами Ворга на устах, - молвил Керк.
- Мы рады тем, кто едет к нам с миром. - Центурион прижал руку у груди и изобразил поклон, на сколько позволило положение в седле. Керк легко кивнул, дал знак своему войску следовать позади, а сам поехал рядом с Робертом Льюсом.
- Не думайте что сможете убить меня, - назидательно предостерег Керк, наклонившись к центуриону. - Прежде чем вы вытащите оружие, мои братья убьют вас и всю вашу сотню.
- У меня и в мыслях такого не было, - оправдывался Льюис, гадая, как воргец мог догадаться, о чем он думает.
- Да бросьте, - скривился Керк. - На вашем месте я бы только и думал, как бы прогнать чужаков со своей земли. Костьми бы лег, а прогнал бы.
- Поскольку вы едете с миром, нужды в резне нет.
- Резни не будет, центурион. Обернись назад. Молчальники сделают так, что вы просто исчезнете. Во время войны такое случается. А твой Гюнтер посчитает вас дезертирами, что тоже не редкость в наше время. Ну-ну, я вижу что напугал тебя, центурион. Я не хотел, просто решил лишний раз напомнить, что мы не враги. Но ты человек умный, расчетливый. Мне это нравится. Ты будешь интересным собеседником.
- Собеседником? - переспросил центурион. Он не пересекался с воргцами и не знал о чем с ними вообще можно говорить. Он слыхал, что они грабят деревни и расправляются с местным населением, и предполагал, что скоро правитель прикажет убивать их при встрече. Но Гюнтер пока молчал. Да и Церковь Ночи тоже хранила странное молчание. Казалось бы, это удел ночников прогонять воргцев, а у простых солдат работы и так хватает. Мятежников развелось больше чем можно было себе представить.
- Мне будет интересно пообщаться с умным солдатом. Можно сказать, что мне повезло, - хохотнул Керк.
Роберт Льюис боялся гнева барона Робсона. Быть может надо было отправить к нему человека с уведомлением об армии воргцев. Только Льюис раскрыл рот, чтобы сказать воргцу о своем намерении, как Керк его опередил:
- Сожалею, но мы должны приехать в столицу инкогнито. Я не хочу лишнего шума, центурион. Не бойся, за невыполнение приказа тебе не только не влетит, но даже наоборот. Для начала держи.
Керк передал Льюису серебряный перстень с зеленым изумрудом в виде рычащей морды. Воргский перстень, как понял Льюис.
- Бери! - приказал Керк. Льюис уже второй раз был на волоске от смерти. Если бы он не принял рад воргца, его голова слетела бы с плеч.
- Благодарю, - сказал Льюис, пряча подарок.
- Далеко ли основные силы короля? - спросил Керк, прекрасно зная что все войско короля находится под Зантой, оберегая правителя Гюнтера и мальчишку-короля, а также кучку баронов.
- Я не могу дать вам такой информации, - уклончиво ответил Льюис.
- Смелый, - похвалил Керк. Нет ли в тебе мрахусской крови?
- Нет, мои предки были мовэрийцами.
- А веруешь ты во что?
- В Ночных Богов, как и большинство моих земляков.
- Скверно, сын мой, сие очень скверно. Мне больно наблюдать за духовным упадком мовэрийцев. Вы не верили в Ворга - и он отвернулся от вас, наслал войну, самую ужасную из всех - братоубийственную. За то, что вы еретики.
Роберт Льюис не мог говорить с этим важным человеком откровенно, ему пришлось
проглотить обиду. Столько лет жили без воргцев, и все было хорошо. А тут объявились! Нельзя сказать, чтобы центурион был таким набожным человеком, но почитать Ночных Богов, в которых верили родители, он обязан. Эх, коль знал бы центурион что воргцы приехали с дурными намерениями, и если бы у него было войско побольше - затеять с этими наглецами драку было бы святым делом. Кто ж знает этих важных птиц? А если они и вправду помогут покончить с войной? Быть может, Правитель Гюнтер обрадуется их появлению. И угораздило же именно ему нарваться на воргцев! Отвезти бы их к барону Робсону - вот пусть он и занимается этими важными персонами. Но Робсон уже должен быть во дворце Правителя и короля. Барон никак не поможет Льюису, а вот хорошенько проучить сможет вполне. Льюис слыхивал как барон проучал палкой ослушавшихся солдат. Один бедолага лично показывал Льюису следы от побоев и клял барона на чем свет стоит.
Льюис твердил себе, что такое многочисленное войско не может оказаться незамеченным. Центурион не мог знать, что в то время, пока он медленно едет в Занту в компании воргцев, в столице летит Летучий отряд лазутчиков, состоящий в элитной королевской гвардии. Лазутчики засекли войско и поспешили к дворцу Правителя, дабы уведомить высокое командование о приближении незнакомых сил.

В королевском дворце за круглым столом сидели могущественные вассалы короля, Правитель и бароны Робсон с Лайли. На троне сидел малолетний мальчуган, одетый в пестрые одеяния, расшитые бисером и дорогими вставками из золота и серебра. На голове короля Марло была увесистая корона, которую некогда носил Джозеф IV. Рядом с королем стоял Правитель Гюнтер, являющийся регентом при Марло. У него был длинный крючковатый нос, выдающиеся вперед скулы и голубые глаза. Гюнтер был седоволос и немолод, но статен.
Пред королем на коленях стоял один из лазутчиков Летучего отряда, немолодой неопрятный воин, с отвратительной раной на щеке, от которой разносился запах гниения. Лазутчик выглядел очень усталым, он тяжело дышал и силился что-то сказать. Один из баронов приказал слуге подать бедолаге стакан воды. Лишь после этого лазутчик смог говорить.
- Ваше величество, - обратился он к королю.
- Обращайся ко мне, - сказал Гюнтер.
- Милорд, я загнал четырех коней, чтобы сообщить вам, что к столице направляется огромное войско.
- Кто направляется? - Марло оглянулся на Гюнтера, ища поддержки.
- Отвечать на вопрос короля! - крикнул Правитель. Лазутчик извинился и продолжил говорить срывающимся голосом:
- Воргцы, Правитель. Их очень много, целое войско. Точную численность установить не удалось.
- Дядя Гюнтер, возглавьте армию и уничтожьте врагов! - закричал Марло. - Они едут к мятежникам, хотят забрать у меня корону, я знаю.
- Каково их вооружение? - задал решающий вопрос Правитель Гюнтер, не обратив внимания на речи короля. Если воргцы едут налегке, без дополнительного вооружения, можно рассчитывать на их дипломатическую миссию. Впрочем, вторжение на территорию Мовэрии целого войска дипломатией никак не назовешь. Да и обозы к ним могут периодически приходить из Мрахуса.
- Я видел только мечи и лошадей, в броне. Воргцы одеты в черные балахоны. Никаких осадных орудий я не заметил.
- Это хорошо, - задумчиво протянул Правитель, постукивая пальцами по подбородку. Бароны зашушукались, поглядывая на лазутчика.
- Вступали ли они в контакт с солдатами короля, вот в чем вопрос, - сказал Гюнтер.
- С ними едет мовэрийский центурион, правитель.
- Предательство! Сучий потрох! В кандалы его, пса! - завопили бароны, один громче другого, смакуя угрозы словно вино. Правителю показалось, что бароны возбуждаются от произнесенных проклятий.
- Тише, - приказал Правитель. Бароны приутихли, но шушукаться не перестали.
- Что скажешь, барон Робсон?
Барон поднялся из-за стола, сложил на груди руки, открыто взглянул на Правителя и заговорил:
- Надо готовиться к обороне Занты.
- Барон Лайли, каково твое мнение? - спросил Правитель.
- Я согласен с бароном Робсоном. Лучше подготовиться, хотя...
- Хотя что?
- Если войско воргцев действительно так велико, надо срочно уведомить все наши соединения, разбросанные по всей стране, чтобы немедля стекались к столице. Основные наши силы здесь, но только моих солдат три тысячи находятся в отдалении от Занты. Думаю, и у барона Робсона найдутся солдаты, несущие службу за пределами столицы.
- Отправьте своим людям голубей с приказом возвращаться сюда, это касается вас всех, господа, - сказал Регент-Правитель Гюнтер. - Тем временем мы будем заниматься укреплением наших позиций, на сколько сие возможно. Увеличьте гарнизон на стенах, приготовьте чаны со смолой и маслом... В случае битвы, это нам не помешает. И еще одно - барон Робсон, возьмите с собой пять сотен гвардейцев, и узнайте от "гостей" с какими целями они пожаловали. В случае агрессивных действий со стороны воргцев, возвращайтесь. Будем знать наверняка, что к нам приближаются враги. Барон Лайли займется обороной. На этом все, господа. Совет окончен.
Когда все бароны разошлись, а короля повели заниматься науками учителя, барон Робсон подошел к Правителю. Тот отвернулся спиной и глубоко задумался. Он не слышал, что кто-то остался в тронном зале.
- Правитель, - сказал барон.
- Аа, вы еще тут Робсон?
- Я хотел узнать, быть может, будет лучше, если я возьму с собой тысячу?
- Нет, тут каждый человек на счету. Я не отправляю вас на сражение, барон. Мне нужна только информация. Я мог бы послать Летучий отряд, но не думаю, что на воргцев он произведет впечатление. А вы владеете их языком, знакомы с повадками, к тому же вас знают не только в Мовэрии.
- Я рад, что вы цените меня столь высоко, но я бы не хотел рисковать своей шкурой понапрасну. Сомневаюсь, что мне удастся вовремя убраться от воргцев.
- На сколько я знаю, барон, вы никогда и ни от кого не убегали. Я ошибаюсь?
Барон Робсон выдавил из себя измученную улыбку, постоял немного и сказал:
- Запомните, Гюнтер, если я умру - мои люди не станут сражаться за вас.
- Думаете, я посылаю вас на смерть?
- Не знаю.
- Вы нужны мне. Ваш меч, и ваша голова. Знаете в чем наша беда? В том, что все мы не доверяем друг другу, и готовы вцепиться в глотки при первой возможности. Северяне и южане едины, они сплоченнее нас.
- Ну конечно, сейчас в вас проснулся южанин.
- Я им был всегда. Южная кровь течет во мне, не зависимо устраивает это меня или нет. Встретьтесь с воргцами и поставьте их в известность, что мы рады гостям, но меньше будем рады прогнать врагов.
- Красиво сказано, - ухмыльнулся барон Робсон. - Я передам воргцам ваши речи слово в слово. Кстати, вы губите в себе великолепного оратора.
- Прежде всего я воин. А говорить умею в основном при помощи оружия.
Когда впереди показался отряд со знаменами короля, Керк ничем не выдал своего волнения. Не надо разбираться в мовэрийских войсках, чтобы определить с первого взгляда, что перед ним королевские гвардейцы. Немолодые бритолицые люди в блестящих доспехах без вмятин и с новыми щитами. Скорее всего, им не пришлось поучаствовать ни в одном сражении, и вся их служба сводилась к охране короля.
- Барон, я сопровождаю Главу Совета Керка и Старших адептов Гиллархуса с Салехом к его величеству королю Марло, - доложил Роберт Льюис барону Робсону.
- Рады приветствовать вас на нашей земле, Глава Керк, - сказал барон. - Я - барон Робсон, еду из Занты, король был весьма удивлен вашим визитом. Могу я узнать, чем он вызван?
Мудрый барон Робсон дал понять, что Мовэрия не жалует незваных гостей.
- Я имею честь представлять Совет Ворга и Правительницу Марго. Об истинной цели моего визита я должен говорить только с королем и правителем Гюнтером. Единственное, что могу сказать, что мы прибыли с миром.
- В таком случае добро пожаловать. Центурион Льюис, скачите со своей сотней в Занту и уведомьте столицу и приезде высоких гостей, - сказал барон Робсон. - Если Советник Керк не возражает, я и мой небольшой отряд составит ему компанию в дальнейшем.
- Я не возражаю, - сказал Керк. Он выпытал у центуриона все что мог. По правде сказать, Роберт Льюис не больно-то много и поведал воргцу. Даже подарок не разговорил его. Керк считал, что любого человека можно купить. Ради денег любой и мать свою сделает шлюхой. Такова уж натура еретиков. Они падки на золото, титулы, имения. Воргцы знали, где слабые места у еретиков, и умело всаживали в эти места свои мечи и копья. Но центурион Льюис оказался исключением, одним из тысячи, который старался держать язык за зубами. Керк старался его разговорить, разузнать о ситуации в Мовэрии более подробно, но центурион ссылался на военную тайну и тактично уходил от разговора. Быть может барон Робсон окажется более разговорчивым собеседником.
Попрощавшись с Керком, Льюис пустился во весь опор к Занте, оставляя воргцев на попечении барона. Проводив взглядом отряд центуриона, Керк обратился к барону:
- Здоров ли король?
- Да, Его Величество Марло здоровы.
- А Правитель?
- И он тоже. А как поживает ваша Правительница? - проявил учтивость барон Робсон.
- Правительница Марго пребывает в великолепной форме. Ее хранит сам Ворг.
При упоминании мрахусского божества нос барона слегка сморщился - он никогда не понимал северной религии, веря в Ночных Богов, даже когда вера в Ворга была официальной в Мовэрии. Барон Робсон подозревал, что воргцы едут предложить королю уверовать в их бога, быть может, выставив ультиматум. Если Гюнтер пойдет на уступки, Робсон был готов лично всадить кинжал в его горло. Мовэрия не должна гнуть спину перед мрахусскими воргцами.
По дороге все чаще встречались бедняки, одетые в оборванные вещи, разбегающиеся при виде солдат. Один старик упал на колени и зарыдал, словно дитя. Должно быть, он думал, что солдаты его убьют. Проехав мимо сгоревшего дотла поселения из пятнадцати деревянных домов и одного каменного, который и уцелел, Керку бросилась в глаза яма. Он подъехал к ней и заглянул. Сразу же ударил в нос запах гари, горелой плоти и разложения. Его чуть не вырвало. В яме были человечески останки. Сожженные тела лежали снизу, а сверху были разлагающиеся останки.
- Что это? - спросил Керк у барона.
- Трупы, - просто ответил барон Робсон.
- Я вижу, что не золотые слитки... Почему вы так дурно обращаетесь с мертвыми?
- Эти мертвые разносчики заболеваний. Было решено их сжечь. Необходимая мера. Издержки войны.
- Кто их убил? - спрашивал Глава Совета. Он разглядел в яме детские трупы, женщин, старика... По большей части трупы были обнажены.
- Война, - ответил барон Робсон. - Эй, Фрик, подожги это.
Исполнительный Фрик зажег факел и швырнул в яму. Учитывая, что в яме было большое количество смолы, новые останки запылали. Где-то из-под низу кто-то завопил. Это был женский крик. Скорее визг. Гора трупов слегка пошевелилась и продолжила гореть.
- Там кто-то есть, - сказал Керк, прикрывая нос платком.
- Прикажете влезть в яму и вытащить оттуда умирающую? В этом нет смысла, Глава Совета. В Мовэрии вы увидите еще и не такое. Я вообще поражаюсь вашему человеколюбию, учитывая, как в Мрахусе разбираются с бунтарями. - Барон Робсон поспешил скорее покинуть это место, в котором даже кони вели себя очень нервно, чуя смерть.
- Эти люди бунтари? - продолжал выпытывать Глава Совета.
- Не знаю. Я не удивлюсь если да.
- Вы не знаете наверняка.
- Я не могу быть одновременно во всех местах. - Барон начал раздражаться. - Пока мы тут с вами беседуем, в моей стране умирают сотни невинных, и я не могу их спасти. Пока не могу.
День угасал буквально на глазах, и барон Робсон приказал зажечь факелы. Следующий населенный пункт был не тронут огнем войны, но пребывал в глубочайшем упадке. Солдат встретила группа местных жителей. Полуголые перезрелые женщины держали у груди посиневших от холода чумазых младенцев, вопящих во все горло. Их мужья держали в руках косы.
- Они голодны, - заметил Керк. Но барон Робсон остался черств к словам ворца.
- Мои солдаты тоже голодны, - молвил барон. - Нажрутся когда война закончится.
- У вас ведь есть еда, почему же накормить чернь?
- Лишней еды у меня нет.
- У меня есть. Гиллархус, Салех... Поищите в седельных сумах немного хлеба и дайте людям. Не забывайте говорить, чтобы благодарили Ворга.
Барон хмыкнул, только и всего. Если воргцы хотят заниматься милостыней, пускай. Он-то тут при чем? Барон мог раздавать милостыню только тогда, когда это выгодно. Он не мог знать, что в данный момент это очень выгодно воргцам. Керк погладил свою лошадь и довольно улыбнулся. Теперь чернь будет воспевать воргцев. После встречи с королем, Керк намеревался отправиться к своим мовэрийским братьям, надобно дать им четкие инструкции. Какие они будут - это будет зависеть от переговоров с его мовэрийским величеством. Вернее с Правителем Гюнтером, южанином, по воле богов или случая ставшим Правителем. Керк долгое время собирал о нем информацию, и она оказалась крайне полезной.


Перед появлением Главы Совета Ворга, короля облачили в лучшие одеяния и долго наставляли как себя вести в присутствии Керка. Марло фыркал, стоил рожи, ругался, но все же подчинился железной воле Правителя и внимал его советам. Гюнтер с каждым днем подмечал, что Марло все более похож характером в его дядю Джозефа. При других обстоятельствах он бы мог с уверенностью сказать, что Марло сын Джо, так они были похожи. Тронный зал набился представительными баронами, лордами с женами и богатыми купцами. Все было сделано для того, чтобы продемонстрировать Керку, что Марло истинный король Мовэрии. К счастью мятежники пока никого не короновали, следовательно их шансы победить в войне ничтожно малы. Тем не менее, так называемая коалиция мятежных баронов каждый день досаждает королевству. Не проходит и дня чтобы где-то не происходили стычки, в которых зачастую гибли солдаты короля. Война превратилась в образ жизни людей, переставших верить и надеяться на завершение кровопролития. Необходимо было генеральное, решающее сражение. Правитель Гюнтер был готов повести все войско короля на бой, но бароны предпочитали вести совсем другую войну. Они агитировали в деревнях против короля, поднимали чернь, иногда подкупали. Недовольство простолюдинов превращалось в мятежи и восстания. Если Джозеф мог вовремя локализовывать (усмирять) бунты, то после его смерти все пошло в тартарары.
Правителю Гюнтеру было очень тяжело, но он не имел права жаловаться. По личному указу Гюнтера пропускать армию Керка в Занту было запрещено.
Марло усадили на трон, одели на голову тяжелую корону, всунули в руку золотой скипетр, с выложенным драгоценными камнями титулом короля Мовэрии. Гюнтер подбодрил мальчика-короля, подмигнув, на что Марло лишь мрачно поглядел и надул губы. У Его Величества сегодня было плохое настроение. Если во время Совета король вел себя смирно, то сейчас он мог выкинуть любой фокус. Только бы не в присутствии Керка. Правитель рассчитывал на то, что воргцы явились для подмоги и укрепления власти Марло. Естественно, что за любую услугу придется расплачиваться, главное вовремя обговорить цену. С воргцами будет проще уничтожить бунтовщиков. Пока гвардейцы будут находиться в Занте, воргцы выполнят всю грязную работу. Солдатам короля не придется больше пачкать руки в крови своих братьев.
Это были всего лишь мечты Правителя Гюнтера, он не знал, как все обернется. Знали только боги.
- Дядя Гюнтер, почему я должен держать это дерьмо? - спросил Марло, махнув скипетром, который был ему явно в тягость.
- Это не дерьмо, ваше величество, а символ вашей власти, - ответил Правитель. Его символом власти являлась тяжелая золотая цепь на груди. Поскольку должность Правителя была утверждена сразу после коронации Марло, надо было срочно и учредить жалованье Правителя, а также его полномочия и регалии. Сам лорд Гюнтер принимал в этом активнейшее участие.
- Неужели мне придется постоянно его держать?
Гюнтер подарил мальчишке-королю такой взгляд, от которого Марло только клацнул зубами, но промолчал. Мальчишка-король иногда доводил Гюнтера до бешенства. Он не представлял, как с ним справлялся Джозеф. Скорее всего Джо не обращал на него вообще никакого внимания, поэтому мальчишка и вырост таким капризным. Ведь его отец - король Эдинг - не успел дать полноценного воспитания своим детям.
Толстый церемониймейстер Фич с важным видом прохаживался по тронному залу, гоняя своих подчиненных. Королевский советник Ушастый, который сохранил свою жизнь в отличии от своих прежних хозяев Джо и Стэллы, находился постоянно подле короля и строил ему рожицы. Гюнтер мрачно воззрился на советника. Несмотря на всю смешную внешность Ушастого, улыбаться Правителю не хотелось. Впрочем, и Марло тоже.
- Его Преподобие Глава Совета Ворга Рихард Керк! - громоподобным голосом объявил глашатай.
Керк пришел в сопровождении своих Старших адептов. Они успели переодеться в просторные черные рясы, сняв с себя доспехи, успевшие порядком утомить во время неблизкого путешествия. Глава Совета и его помощники подошли к королю и остановились на расстоянии. Ближе подходить им не дала стража. Гюнтер берег своего короля. Правитель Гюнтер занял трон поменьше, сделанный специально для него из красного дерева, золота и алмазов. Правитель был одет в белые одежды, расписанные золотом и бисером. На груди красовался герб дома Гюнтеров - сова, растопырившая крылья и готовая взлететь в любой момент. Рядом с Гюнтером в ножнах лежал меч "Убийца южан", которым он убивал своих далеких земляков.
- Ваше величество Марло Первый, долгих вам лет жизни и мрахусского здоровья, - поприветствовал Керк. - Сир Правитель Гюнтер, я много наслышан о вас и рад лицезреть вас лично.
- Я не девица чтобы не меня лицезреть, - буркнул Правитель. - Простите меня за грубость, но время сейчас такое, что мне не до вежливости и фальшивых напыщенных слов. Мне доложили, что вы явились к нам с миром. Очень хорошо. Вот только мы ни о чем не просили ваш Совет и вашу Правительницу.
- Понимаю вашу озабоченность, - сказал Керк. - Правительница Марго и Совет Ворга очень опечален тем фактом, что ситуация в Мовэрии мягко говоря не стабильна. Мы радеем дружескими отношениями с вашей страной, но, учитывая войну, не знаем на что нам рассчитывать. Мрахус не желает пока разрывать с вами торговые и дипломатические отношения. Все будет зависеть только от вас.
- От меня? - спросил Гюнтер. - Я не король. Все решает Его Величество. Но, сперва вам надо сказать чего конкретно хотите от нас.
Керк хитро улыбнулся Гюнтеру, давая понять тому, что знает кто правит в Мовэрии.
- Господин Правитель, Ваше Величество Марло, мы явились в Мовэрию с желанием помочь вам сберечь ваш трон и сокрушить всех ваших врагов. Как вам известно, Совет и Правительница Марго признали Ваше Величество законным королем.
- Все это очень красиво звучит, лишние мечи мне бы не помешали, вот только ничто не дается бесплатно. Что вы хотите взамен? - спросил Правитель, барабаня пальцами по подлокотнику трона.
- Мы хотим восстановления Храма Ворга на территории Мовэрии.
Лицо Правителя Гюнтера побагровело.
- Дядя Гюнтер, дайте им все что они хотят. Пусть только убьют бунтовщиков, - сказал Марло. Правитель сдержался, чтобы не поставить глупого мальчишку на место. Своей поспешностью в принятии решений он был похож не на своего отца Эдинга, а на Джо.
- Значит, вы согласны? - Керк ухватился за слова Марло изо всех сил.
- Нет, мы не согласны, - ответил Правитель. - Цена, названная вами слишком высока, и нам не по силам. Мы можем заплатить вам золотом, породнить королевский дом Алентов с домом вашей правительницы...
- У нас нет закона о престолонаследии как у вас, - тонко заметил Керк. Откуда солдату знать о форме правления Мрахуса? Но если солдат управляет страной, он должен знать все. Так полагал Керк. - Мы можем остановить войну. Подумайте, Правитель.
- Боюсь, что мне нечего вам сказать. Решение принято. Аудиенция окончена. Передайте привет от короля Марло Правительнице, - сказал Гюнтер. Он не мог отдать власть в руки воргцев. Войну должны прекратить сами мовэрийцы. - Думаю, мне не надо вам говорить о том, что если ваше войско не покинет Мовэрию в ближайшее время, мы расценим это как акт агрессии с вашей стороны.
Керк развернулся, кивнул своим старшим адептам, и гремя сапогами, последовал на выход, не соблаговолив даже поклониться на прощание. Определенно этой страной, вернее ее половиной, правит дурак. Быть может коалиционные бароны окажутся умнее Правителя.
- Гюнтер, вы отказали им?! - не веря своим ушам, вскричал барон Робсон. Лайли сидел за столом с закрытыми ушами и зажмуренными глазами. Его губы беззвучно шевелились в молитве.
- Отказал, - просто ответил Гюнтер.
- Но как?! Зачем? - кричал Робсон, плюясь на Правителя. - Почему вы приняли такое решение сами? Мы ведь договаривались, что поддержим вас Регентом только в том случае, если все важные решения мы будем принимать сообща.
- В стране должен быть один король или правитель, но не три, и не четыре, - произнес Гюнтер. - Не надо напоминать то, что я прекрасно помню. По-моему, я уже это вам говорил. В следующий раз я этого не потерплю.
- Мне кажется, вы забываетесь, лорд Гюнтер, - вскочил барон Лайли. - Вы нарушаете все наши договоренности. Выходит наш пакт можно бросить в огонь?
- Можете им хоть подтереться, милорды, - съязвил Правитель. - Хватит перетягивать одеяло на себя и показывать, как вы печетесь о судьбе нашей несчастной страны. Я отказал воргцам только потому, что не хотел отдавать им Мовэрию. Запомните, воргцы всегда хотят власти и влияния. Причем везде. Они не угомонятся, пока не будут контролировать весь мир. Я не удивлюсь, если через несколько лет они пойдут на нас войной. Барон Робсон, вы имели честь общаться с Главой Совета, неужели так и не поняли, что они попросят взамен?
- Своим отказом вы уже сделали их нашими врагами, - рявкнул Робсон, не ответив на вопрос Гюнтера. - Сколько стран признали законность Марло? Сколько?
Правитель промолчал. Лишь Алтэйн и Мрахус удосужились признать Марло королем Мовэрии, все другие страны хранили молчание.
- Надо было принять их предложение. - Лайли был согласен с Робсоном. - Без них мы не сможем...
- Но ведь раньше могли! - прогремел Гюнтер и трижды стукнул кулаком по дубовому столу. От третьего удара бутылка с красным вином подлетела ввысь и разбилась на полу. Никто не обратил на это внимания. - Раньше мы справлялись со своими делами сами, и не звали мамочку Марго на помощь. Мовэрия крепка, а вы малодушны. Почему не верите в ее силы? В наши силы? Три года обходились без воргцев, и славно. Обойдемся без них и в будущем. Надо было сказать этому напыщенному воргскому сановнику, что его проклятые воргины наносят ущерб Мовэрии гораздо больше чем мятежники. Прекратите ныть как щенки, мать вашу! Или клянусь всем, что для меня свято, я лично выбью из вас всю дурь. У вас есть солдаты, люди, которые готовы умереть за свою страну. Так какого хрена нам просить помощи у воргинов? Может, еще обратимся к южанам? Они давно мечтают прихватит себе Мовэрию.
Речь Правителя произвела на баронов впечатление. Лайли уселся на прежнее место, а Робсон стоял как истукан и хлопал глазами. Похоже, он переваривал сказанное Гюнтером, стараясь не упустить ни слова.
- Можно было обмануть воргцев, - уже не так уверенно предположил Лайли.
- Воргцы сами кого хочешь обманут, и тогда горе обманутому, - изрек Гюнтер. - Вы боитесь, что они пойдут на нас войной? Пусть рискнут, только думаю, что их будет ждать судьба южан. Мы сейчас обессилены, но кое-какое войско все же имеем. Так что не думаю, что воргцы рискнут нарушить нейтралитет. Их обвинит Алтэйн, Крэйн, Южное Королевство и все другие. Уверен, они и сами не прочь бы покорить Мовэрию. Но мы еще не сломлены.
- Нам не выстоять против бунтовщиков и воргцев, - подал голос Робсон. - Их будет слишком много.
- Да, если они объединятся, - согласился Правитель. - Но этого не произойдет в принципе. Знаете почему? Потому что у мятежников нет никого, кого бы они могли посадить на трон. Никого! А у нас есть законный сын короля Эдинга, единственный из выживших детей, который приходится прямым родственником королю Джозефу. Никто не посмеет не признать его, ни одна страна. Как только разберемся с этой коалиционной шайкой, к нам со всего мира хлынут послы с дарами. Предлагаю на время забыть о воргцах и сконцентрироваться на мятежниках. Что о них слышно? Что говорят лазутчики? Мне нужна информация, бароны.

- Я не расположен шутить, - уклончиво ответил граф.
- Что привело вас ко мне?
- Маркиз, дело весьма важное. Я бы хотел поговорить с вами наедине.
Маркиз что-то шепнул девице, и та медленно исчезла, подобно кораблю, скрывающемуся за линией горизонта. Граф Буркгард не мог не отметить ее красоты и грации, но ему было совсем не до этого в данный момент.
- Ваша армия готова выступать? - спросил граф.
- Я вас не понимаю, мы же договаривались...
- Я знаю, о чем мы договаривались, но если не выступим сейчас сообща - упустим время.
Граф позволил себе вольность и сел в широкое кресло. Маркиз позвонил в колокольчик и приказал прислуге принести вина.
- Граф, если я правильно вас понял, у вас созрел какой-то план.
- Устройте мне приватную аудиенцию с Его Преосвященством Магистром Отуем, и как можно скорее.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ



Пролог



- Боги, когда же закончится все это? - спросил Марк Ллер, с ненавистью глядя на свой окровавленный меч. Совсем недавно он убил этим оружием семерых человек. Ллер был простым солдатом, воевавшим за Коалицию справедливости.
- Тебя что-то не устраивает, дуралей? - весело спросил Джим Гарднер, бородатый толстяк. - Нас отправили сюда удерживать позицию, так что давай не будет вплетать в это дело богов. Тут все зависит от быстроты меча, а не от воли богов.
- Глупец ты, Гарднер, - сказал Марк Ллер совершенно беззлобно. Никакой злобы уже не осталось, она вся растерялась на поле боя.- Неужто ты не понимаешь, что все мы под богами ходим? А войну эту послали нам затем, чтобы такие как ты вновь уверовали в богов.
- Ха-ха, зря ты не стал раньше ночником, Марк, - хохотнул бородач. - Сутана тебе бы была к лицу.
Вдалеке звучали звуки барабанов и труб, призывающих кого-то к бою. В воздухе разносился запах разлагающихся тел, коих было великое множество. Иногда удавалось сжигать трупы, но чаще всего приходилось оставлять их гнить на земле. В армии коалиции от этого смрада умер уже не один солдат. К тому же появилась какая-то страшная болезнь, от которой человек умирал за несколько дней в страшных мучениях. Лекари ломали головы, не зная чем помочь беднягам.
- Скорее бы уничтожить правителишку Гюнтера и этого королька-недомерка, - заметил третий солдат, валяющийся на траве, будто возле дома. Запахи ему были нипочем, как не смущало его и обильное количество распухших гниющих тел, лежащих рядом. Этого солдата звали просто Гарри. Своей фамилии он не помнил или не знал вовсе. Впрочем, его это мало беспокоило. Гарри был очень загорелым и сильным человеком, не каждый осмеливался перечить ему, а споры затевали только те, кто близко его знал.
- Сколько же людей гибнет каждое мгновения, братцы! - воскликнул Марк Ллер. - А мы сидим здесь...
- Верно говоришь, клянусь своим папаней, которого я никогда не знал, - прогорлопанил Гарри. - Там наших валят, а мы торчим здесь и нихрена не делаем! Хватит отлеживать бока, отдохнули и ладно, как говорят благородные, пора и честь знать.
- Ты знаешь слово "честь"? - вскинул брови Гарднер.
- Тебя что-то смущает? - спросил Гарри, пытливо всматриваясь в лицо бородача, прикидывая успеет ли тот среагировать прежде чем он метнет в него два ножа. Очевидно, бородач что-то такое почувствовал и решил не будить зверя.
- Меня ничего не смущает с тех пор, как началась война, - ответил Гарднер. - Будем здесь сидеть до тех пор, пока нас не сменят. Или вы хотите ослушаться приказа барона Викара? Я слышал вчера, что он лично пребывает в военном лагере, ему возвели самый большой шатер и по ночам к нему пускают девиц.
- На то он и барон, - осклабился Гарри. - Был бы я бароном - то трахал не отребье, а чистеньких и хорошо пахнущих леди.
- Не о том вы думаете, - опять вздохнул Марк. - Боги нам не простят смертоубийства.
- До войны ты никого не убивал? - удивленно спросил бородач. Гарри громко хмыкнул и перевернулся на другой бок, отгоняя от себя мух.
- Нет, а вы убивали?
- Ха-ха, ну ты даешь! - засмеялся бородач, да так увлеченно, что не заметил того, как Гарри вытащил у него меч и приставил острие к горлу.
- Тебе все еще смешно, толстый? - процедил сквозь зубы Гарри. - Хохотни еще разок, и я посмотрю какого цвета у тебя кровь.
- Ты чего... Я же ничего...
- Заткнись, ты мешаешь мне отдыхать. - Гарри дыхнул на Гарднера, и тому сделалось дурно, так смердело у Гарри изо рта. - Раз вы не собираетесь идти убивать приверженцев правителишки, тогда дайте мне поспать. И если я услышу от вас хоть слово - перережу глотки как младенцам!
Марка тут же вырвало. Он представил себе картину, которую обрисовал Гарри, и его желудок этого не выдержал. Гарри вложил меч в ножны толстяка и вновь занял лежачее положение, напоследок угрюмо взглянув на Марка и Гарднера. Но не успел Гарри закрыть глаза, что-то заинтересовало его. Он очень тихо сел на корточки и обнажил свой меч.
- Готовьтесь к бою, балбесы, - прогнусавил Гарри. - Мы здесь не одни.
Не успел он договорить, как к троим приверженцам коалиции со всех сторон начали сбегаться солдаты, по-видимому до того пребывающие в засаде.
- Правитель или коалиция?
- Отвечайте, сучьи дети!
Вопросы сыпались градом на тройцу солдат. Марк Ллер демонстративно воткнул свой меч в землю со словами:
- Советую вам всем сделать так же.
- Это провокаторы! - перекликались между собой солдаты нового короля. - Шпионы!
- Мы служим коалиции, - дерзнул ответить Гарднер. Гарри встал спиной к спине к Гарднеру, защищая тому тыл. Марк не проявил никакого желания вновь притрагиваться к мечу. Медленной походкой он намеревался уйти, но солдаты короля взяли их в плотное кольцо, из которого выбраться было невозможно. Кто-то из солдат толкнул Марка, а когда тот упал, его начали избивать ногами.
- Вы за это ответите, подонки! - взревел Гарри. - И ваш проклятый недомерок в короне!
- Гарри, их слишком много. Нам конец, - просто сказал Гарднер.
- Рано или поздно конец все равно настал бы, - рявкнул Гарри.
- Убейте их! - крикнул кто-то из приверженцев короля и правителя, после чего на Гарри и Гарднера набросилось двадцать солдат. Солдаты короля бросались на коалициантов подобно цепким псам. Еще мгновение назад Гарри и Гарднер были готовы выяснять между собой отношения при помощи смертельного поединка, сейчас сражались спина к спине как самые лучшие друзья, хоть и знали друг друга лишь восемь дней.
- Сдавайтесь, пока еще можете! - предложил статный и довольно неплохо одетый человек в цилиндре на голове. Он выделялся на фоне своих солдат хорошей накидкой алого цвета и более-менее выносливыми сапогами. Цилиндровая шляпа была явно не для боя, потому что мужчина был вынужден постоянно ее придерживать. - У вас нет никаких шансов!
Но Гарри с Гарднером его не слышали, потому что в ушах пели песнь смерти мечи. Солдаты короля атаковали, резонно посчитав, что враги отклонили предложение их начальника. Коалицианты наносили удары наугад, в свою очередь получая ранения. Наконец произошло неизбежное - пал неистовый Гарри. Все его мощное тело было в глубоких кровоточащих ранах, но даже умирая он продолжать изрыгать проклятия на головы приверженцев короля. За что так ненавидел королевских солдат этот человек? Это так и осталось тайной, ибо во всем мире не было человека, знавшего ответ на этот вопрос. Вслед за другом умер и Гарднер. Когда все было закончено, человек в цилиндре внимательно осмотрел тела поверженных врагов, запечатлевая их лица в памяти, после чего обернулся к своим солдатам, которых после этого боя осталась всего половина, вторая половина лежала на земле мертвая. Двое были на столько изрублены, что тащить их до лагеря было бессмысленно.
- Эти двое убили десятерых, - мрачно изрек человек в цилиндре. - Они - герои. Я хочу чтобы вы сражались также рьяно как они, потому что если в следующем сражении силы противника будут превосходить наши - вы все умрете. Так что учитесь воевать, ибо вы солдаты короля и Правителя Гюнтера. К счастью не все коалицианты такие отважные, в противном случае мы бы давно просрали эту войну. Брайс, Леманн - похороните этих двоих.
- А что делать с этим? - поинтересовался Брайс, поставив ногу, обутую в грязный рваный сапог на тело несчастного Марка.
- Труса пускай рвут стервятники, - ответил человек в цилиндре. - Поторопитесь, нас ждут в лагере. Подберите мечи и щиты павших товарищей. Они больше им не пригодятся.
Когда с захоронением и своих и чужих было покончено, отряд из десяти солдат отправился в лагерь. Королевский отряд выполнял задание разведать данную местность. В связи с острой нехваткой лошадей лазутчикам Роберта Льюиса (человека в цилиндре), пришлось выполнять задание пешими. К моменту начала своей миссии отряд Льюиса состоял из пятидесяти человек, сейчас же он возвращался всего с десятью, при условии, если не наткнется на врага.
- Шире шаг! - скомандовал Льюис. Его солдаты были измождены битвами и длительными переходами. Они не спали уже дней шесть, приходилось дремать на ходу. - В лесу устроим привал. Не спать, враги кругом.
Если бы допросить этих мятежников, расположение сил противника стало известно Правителю, и конечно, королю. Только сомневался Льюис, что эти герои раскрыли военную тайну.
Роберту Льюису было двадцать шесть лет. Он родился в бедняцкой семье, от которой убежал в армию, когда ему стукнуло семнадцать. Ну а дальше началась его служба королю Джо. Когда грянула гражданская война, Льюис начал стремительно продвигаться по службе - из рядового он стал пятидесятником. Что-то подсказывало Льюису, что за потерю солдат его разжалуют в рядовые, а значит прощай паек из вина и бараньей ножки каждый вечер. Придется опять грызть сухари, а иногда обходиться вовсе без них. Он снова поправил на голове цилиндр и задумался о грядущем.
В принципе с заданием он справился - выяснил расположение и направление сил противника. Допрашивать этих двух мятежников не было смысла. тем более что они могли наврать, тем самым заморочив голову Льюису. Волновало другое: за сорок угробленных солдат его не погладят по голове. Страна и так остро нуждалась в солдатах. Те, кто умел владеть оружием, погибли еще в первый год войны. Обучать юнцов не успевали, да и не было кому. Вот они и гибли как ягнята под жертвенным ножом. Положение спасали наемники, хлынувшие в Мовэрию со всего мира. Те были готовы ради золота послужить кому угодно. Льюис не уважал таких. Он сражался за короля, и о переходе на сторону мятежных баронов не мог даже помыслить. А наемники могли сражаться сперва за короля, потом перейти к мятежникам, а затем опять вернуться в королевскую армию. Проследить их передвижения было невозможно. Таким образом, они и раскрывали противнику секреты, а потом мятежники, знающие расположение того или иного лагеря короля, внезапно под покровом ночи нападали и перебивали всех. Наемники - беспринципные, подлые, алчные солдаты, хоть и профессионалы. Такого мнения придерживался Льюис. Впрочем, им платят золотом, так что живут они отнюдь не плохо, да и голову политикой особо не забивают. Служат тому, кто больше заплатит, вот и вся философия. Нет, не нравились такие люди Льюису.

- Льюис, ваша информация чрезвычайно важна.
Барон Робсон перелистывал записи, сделанные Льюисом, вчитываясь в каждую страницу словно в священные писания. Он сидел в своем шатре за огромным столом, заваленном разными бумагами, картами, доносами и приказами.
- Я виноват, милорд... - начал Льюис, опустив голову.
- Виноват? - Барон отложил материалы в сторону. - Да ты сделал больше, чем все полторатысячное войско барона Лайли. Но если попробуешь кому-то сказать это - я лично выпущу тебе кишки. Если эта информация подтвердится, - барон Робсон постучал по стопке бумаг, исписанных рукой Льюса, - Правитель или король пожалуют тебе титул. Уж я им замолвлю за тебя словечко.
- Благодарю вас.
- Ладно, ладно... а теперь оставь меня, - скривился барон, по-видимому не особо любивший раболепных проявлений со стороны подчиненных.
Отправив Льюиса отдыхать, барон Робсон устало потер виски.
Обнадеженный расположением барона, Льюис немедля дал команду своей десятке выживших отдыхать, пока есть такая возможность, а сам же отправился выпить чего-нибудь бодрящего и желательно дурманящего разум. Сейчас ты пьешь, а завтра уже, быть может, и не сможешь поднести к губам стакан, обнять шлюху, а может, и просто встать на ноги. Кто знает, может завтра вообще придет смерть. Солдатская участь такова, что нельзя быть уверенным в завтрашнем дне.
- Эй, Льюис! - обратился мужчина в ливрее, который служил барону камердинером, - мой господин очень доволен вами и назначает вас центурионом. Вам будет выделен конь, пожалованы доспехи и в ваше распоряжение поступает сотня солдат.
Среди этой сотни были и те десять человек, выживших из полсотни смертников, отправившихся с Льюисом на задание. Поскольку барон не попрекнул его в потере людей, стало быть и беспокоиться на сей счет нечего. Идет война, а она, как известно, не бывает без потерь.
Льюис снял цилиндр и отдал его первому попавшемуся солдату со словами: "Помни доброту центуриона Льюиса". Отныне у него будет почти все что надо для нормальной военной жизни - латы, шлем, конь и боевая сотня. С такими молодцами можно смело идти куда угодно.



Правительница Марго стояла перед разложенной на столе картой мира, сконцентрировав взгляд на охваченную гражданской войной Мовэрию. Рядом не было никого, кто мог бы отвлекать своими глупыми советами или безумными идеями. Возле двери стоял караул из семерых Диких, но те без позволения Марго не сказали бы и слова даже под пытками. Она
глубоко задумалась о судьбе Мовэрии. А ведь ее страна могла быть охвачена таким же хаосом. Гулкие шаги, издаваемые сапогами по белыо-голубым мраморным плитам, которыми был обложен Ледяной дворец, достопримечательность не только Субира но и всего Мрахуса.
В тронный зал вошел весь в белых одеяниях камердинер, в котором не было ничего воинственного. То ли люди в Мрахусе мельчали, то ли мода менялась, но если когда-то камердинерами правителей являлись их же оруженосцы, то сейчас эти обязанности выполнял абсолютно гражданский мирный человек.
- Правительница, - начал камердинер.
- Чего тебе?
- Глава Совета Ворга и Наставник молчальников Рихард Керк просит аудиенции.
"Ему еще что понадобилось?" - спросила себя Марго, приказав впустить воргца. Правительница не встречалась с ним с той памятной казни, во время которой Керк обезглавил пятьдесят семь своих братьев, которые в свое время были ярыми сторонниками Красторха и не захотевшие смириться с реформами нового Главы Совета. Керк делал все возможное для примирения с Правительницей. Казалось, что отношения воргцев и Марго заметно улучшились. Правительница не знала есть ли в этом подвох со стороны служителей Ворга, но былой ненависти к ним более не проявляла. Быть может Керк и правда умнее своего предшественника, раз сделал его козлом отпущения. Но Правительница точно знала, что казнь монаха Марвиуса состоялась с одобрения Керка.
Рихард Керк вошел в тонный зал, облаченный в дорогие одеяния, состоящие из меха и шелка. Таких одежд Красторх с роду не носил. Но Керк решил не вести себя как аскет, а жить как человек, занимающий в стране важный духовный сан.
- Не отвлек ли я вас от важных государственных дел? - вежливо поинтересовался Керк, отвешивая Марго поклон. К тому времени Правительница заняла место на троне, решив разговаривать с воргцем сидя и глядеть на него свысока. Пусть знает, к кому явился.
Глава Совета сложил на груди руки и стал смиренно ожидать от правительницы ответа.
- Разве может духовное лицо отвлечь Правительницу? - спросила Марго. - Присаживайтесь, я рада вас видеть. Давно хотела с вами поговорить.
Керк поблагодарил и занял место, пальцем указанное женщиной.
- Я думаю, мы найдем о чем поговорить, - сказала Марго, - но я вижу что вы явились с чем - то определенным. Говорите.
- Правительница, я прибыл к вам от имени Совета и всех братьев. У нас к вам некоторое предложение, вернее совет.
- Я всегда рада дельным советам. Однако попрошу вас выражаться яснее.
- Мы очень обеспокоены ситуацией в соседней нам Мовэрии. Вижу, что и вы тоже. - Керк многозначительно посмотрел на стол с картой.
- Да, события в этой стране не могут оставлять нас равнодушными, - подтвердила Марго, все еще не понимая куда тот клонит.
- Именно, - подхватил Керк, вскакивая на ноги. - Вы уж извините, мне проще стоя. Полезно для здоровья. Братьям очень горестно наблюдать за гибелью сторонников Ворга в Мовэрии. Они держатся там из последних сил. Хочу напомнить вам, госпожа...
- Не стоит напоминать, я все прекрасно помню. В Мовэрии пребывает порядка нескольких тысяч воргцев.
- К огромному сожалению их количество уменьшается с каждым днем.
- Что вы предлагаете? - Марго сверкнула глазами, а Керк подошел к карте, изрядно похрамывая. Правительница допустила что Глава Совета чем-то болен.
- Без помощи они погибнут, - сказал Керк. - Совет рекомендует отправить в Мовэрию десять тысяч воинов-молчальников. Мои люди завершат войну, и Мовэрия опять станет веровать в Ворга.
- На сколько я знаю, ночники пока что не вступили в войну.
- Поэтому-то мы и должны действовать, пока еретики не взяли в руки мечи. Такой момент упускать нельзя. Кто бы не победил в той войне, воргцы будут рядом с новым королем. И будут помогать ему в правлении по мере своих скромных сил.
- Как помогаете мне вы?
- Правительница, первое время в Мовэрии будет хаос и разруха, никакой правитель не справится с этим в одиночку. Молчальники сделают всю грязную работу. Они истребят шайки разбойников, расправятся с дезертирами и прочими отбросами, занимающимися грабежами. Мои браться будут выполнять исключительно миротворческую миссию.
- Ваши люди разоряют там деревни не меньше разбойников.
- Там война, госпожа. Воргцев обливают грязью, а ведь они выполняют святую миссию. Пророчества гласят о том, что настанет день, когда все страны мира будут молиться Воргу.
- По-вашему, это так необходимо? Я имею ввиду отправку молчальников. Неужели вам мало крови? Ваши люди станут вешать и сжигать на кострах всех еретиков?
- Такова их участь, - просто сказал воргец. - У них будет выбор: примут нашу веру - будут жить. Как только там появятся молчальники, война примет другой оборот и вскоре закончится.
- Будь по-вашему, - резко сказала Марго.
- Простите? - не понял Керк. Ему показалось что он ослышался или не так понял Правительницу.
- Вы согласны?
- Я не согласна, но подпишу указ о вводе молчальников в Мовэрию. Подготовьте документ, и я подпишу.
- Вы сомневаетесь в правильности этого решения. Не надо сомневаться. Документ готов. - Керк выудил аккуратно сложенный листок бумаги из-под складок хитромудрого наряда. Марго внимательно прочла документ, после чего скрепила его своей подписью и печатью. В любом случае хуже уже не будет. Там и так война, а молчальники могут помочь урегулировать конфликт, быть может даже примирить стороны.
- Вы войдете в историю как одна из самых великих и мудрейших правительниц, - сказал Керк, довольно улыбаясь. Он предполагал, что Марго придется долго уговаривать. - Мы с вами спасем Мовэрию во имя Ворга.
- Только бы я не пожалела об этом решении, - сказала Марго, ощущая всем нутром что совершает эту самую роковую ошибку. Она опять идет на поводу у воргцев, снова превращается в марионетку. Мрахусские законы надо менять, давно пора отлучить духовенство от влияния на правителей. Но как это сделать, коль влияние этого самого духовенство так велико на народ?
Марго стала рядом с Керком и поглядела на карту.
- Чью сторону поддержат молчальники: короля, мятежников или кого-то еще? - спросила она.
- Мы будем держаться в стороне, правительница. Мовэрия хоть и соседняя нам, но все же мовэрийцы люди не глупые. Мы верим, что сами мовэрийцы смогут остановить эту позорную войну. Мы же им поможем. Молчальники не станут вмешиваться в открытые конфликты, сделаем ударение на дипломатии. Я сам ненавижу войны.
- Керк, вы тоже отправитесь туда?
- Да, - признался Глава Совета. - Я должен быть рядом со своими братьями.
- Вы ненавидите войны, однако ведете себя довольно воинственно. Я одобряю, что вы поедете туда. Красторх бы не поехал. Он предпочитал отправлять на смерть людей, но сам оставался за их спинами, молча наблюдая. Вы смелее его, хоть и более напыщенный. Извините за такую откровенность.
- Спасибо за такое мнение обо мне, госпожа, - поклонился Керк. - Я несказанно рад, что мы разговариваем с вами откровенно без утаек. Смею надеется, что сегодняшний день станет началом нового этапа в отношениях Правительницы Мовэрии и Совета Ворга.
- Керк, не допустите в Мрахусе разжигания религиозной войны.
Рихард Керк ничего не ответил, лишь многозначительно посмотрел прямо в глаза Правительнице. За три года главенства над воргцами, Керк, возглавлявший Орден Безымянных братьев (молчальников) провел реформу в духовной жизни Храма Ворга. Он объединил воргцев с молчальниками, возвысив Орден до невиданных высот. Если цели воргцев и молчальников были одинаковые - служить Воргу, то способы этого служения очень сильно различались между этими двумя духовными представительствами. Орден не гнушался применять насилие и искоренять еретиков. Храм Ворга всегда придерживался более мягкой позиции, пока главой воргцев не стал Красторх. Его убеждения были схожи с политикой молчальников, хоть он никогда этого не признавал. Рихард Керк по своей натуре был мирным человеком, предпочитавшим прибегать к насилию только тогда, когда в этом есть смысл. Ввод молчальников в Мовэрию имел глобальный смысл, сколько бы тысяч или даже миллионов мовэрийцев там не полегло. Цель оправдывала средства.



Принц Камал полностью расслабился, подставляя свое молодое сильное тело нежным рукам двух красивых невольниц. Девушки были полностью обнажены, как и принц, и натирали его тело ароматизированными маслами, также делая массаж. На щиколотках у девушке были серебряные браслеты, а на пальцах рук и ног по нескольку золотых колец. Принц любил чтобы рабыни выглядели хорошо и могли возбудить своего господина. Невольницы обладали бледной кожей, что свидетельствовало о том, что они родились явно не на Юге. Быть может они мовэрийки, или мрахусски. Хотя последних не так-то просто обратить в рабство и научить покорности. Скорее всего рабыни были из Алтэйна. Камала не волновало откуда они, лишь бы те обладали великолепным телом, а родом пусть будут хоть из Диких неизведанных земель.
Принц был очень зол. Старый Падишах все никак не умирал, а Фузида вела себя так, будто уже является новой Владычицей Южного королевства. Ни дать ни взять, хочет быть как дикая северная правительница Марго. После всего, что сделал Камал, отец решил сделать своей наследницей Фузиду. Старик не оценил гениальнейших и дальновиднейших планов принца, послушав его сестрицу. Самое ужасное было в том, что южане восприняли новость просто отлично. Они радостно отнеслись к объявлению Падишаха и приняли Фузиду как наследницу Трона Песка. Если раньше принц Камал мог рассчитывать на поддержку масс, то ныне у него были связаны руки. Принц искусал до крови губы, про себя проклиная старого отца. Он чувствовал себя униженным и раздавленным, всеми позабытым ненужным дураком. Но ничего, придет день когда мир узнает о нем! Камал непрестанно твердил себе, что решит все проблемы, проучит норовистую сестрицу. Всему свое время. Пусть только старый лев издохнет.
- Ублажите друг друга, - приказал Камал, похотливо оценивая девушек. Он видел их впервые, и тел ни одной из них еще не успел вкусить. Невольницы робко переглянулись между собой, поклонились принцу и слились в страстном поцелуе. Одна была светловолосою с небольшой грудью и торчащими розовыми сосками, а ее подруга по неволе обладала более выдающимся бюстом с широкими коричневыми сосками и длинными темными волосами аж до самой задницы. Большегрудая присосалась к левому соску подруги, от чего та легла на ковер . Ей были приятны ласки, уж принц это видел. Затем большегрудая рабыня покусала другой сосок подруги, облизала ее грудь и опустилась к животу девушки. Светловолосая рабыня застонала. Большегрудая развела в стороны ее красивые длинные ноги и начала лизать ее
влагалище. Светловолосая уже не могла сдерживаться, она кричала, истекая соками. Ее тело выгибалось дугой, судорожно вздрагивая. Камалом овладело желание. Он подошел к большегрудой сзади и вогнал в ее анал свое возбужденное мужское достоинство. Девушка вскрикнула от боли и неожиданности, однако вылизывать свою подругу не перестала. Думая о сестре, Камал все яростнее работал тазом. Как же он желал смерти сестрице в это мгновение! Не столько старику-отцу, который и так уже должен скоро отправиться к Ашану, сколько своей напыщенной амбициозной сестрице Фузиде!
- Как тебя звать? - спросил Камал ту, которую брал.
- Суха, мой повелитель, - переводя дух, ответила рабыня, вновь погрузив свой язык в лоно подруги.
- Тебе предстоит развлечь меня еще больше. Ты ведь не хочешь чтобы твой хозяин остался разочарованным?
Суха не смогла ответить физически просто потому, что в этот момент сосала член повелителя. Рабыня с торчащими сосками распласталась на полу, тяжело дыша, вся мокрая от пота. В эти мгновения она испытывала сильнейший оргазм. Сексуально удовлетворенный Камал подошел к своей кровати, достал из-под подушки красивый нож, который держал там на всякий случай, и вручил его озадаченной Сухе.
- Убей ее, - ледяным тоном приказал Камал, указав на светловолосую невольницу. - Перережь ей горло.
Суха глядела на принца испуганными глазами, а ее водруга мертвецки побледнела и залилась слезами.
- Режь, - повторил принц. Он быстро облачился в пурпурный халат, нацепил на ноги бархатные тапки и приготовился к представлению. Приговоренная к смерти рабыня опомнилась, осознав свою участь, и тотчас же бросилась в ноги принцу, моля о пощаде.
- Прояви мне свою преданность, и я возьму тебя в свой гарем. Станешь моей женой.
Дрожащей рукой Суха сжала нож и приблизилась к подруге.
- Прости меня, Мирюка, - произнесла она. Мирюка полностью подчинилась своей участи. В головах у девушке не могло возникнуть мысли о сопротивлении принцу, что вместо того чтобы убить друг друга, можно было бы прикончить деспота. На Юге была фанатичная преданность своим повелителям. Суха поднесла нож к горлу плачущей подруге. Она и сама плакала. Прежде чем перерезать горло, она в последний раз посмотрела на принца, ожидая подтверждения приказа. Камал раздраженно кивнул, и Суха очень медленно провела острием ножа по горлу подруги. Нож был так остер, что много усилий предпринимать не пришлось. Мирюка схватилась за рану, пытаясь остановить кровь, начавшую сочиться сквозь пальцы. Ее глаза быстро стекленели и силы уходили из нее. Девушка рухнула на ковер, несколько раз вздрогнув, и умерла.
- Я доволен тобой, - добродушно улыбнулся принц. - Только в будущем исполняй мои приказы мгновенно!
Он ударил ее кулаком по лицу, чтобы та на всю жизнь запомнила пожелание принца.
- А сейчас пошла вон, - грымнул принц. Суха выронила окровавленный нож и убежала из спальни в чем мать родила.
За дверью послышался шум, и в спальню Камала ворвалась прекрасная принцесса Фузида, сверкая в ослепительном белоснежном платье. Она молча взглянула на труп рабыни и обратилась к Камалу:
- Мне нужно с тобой поговорить.
- Кто тебя впустил?
- Я - наследница, - ответила принцесса, вложив в свои слова все свое достоинство. Эти она сказала, что если уже является почти правительницей, стало быть все двери в королевстве для нее открыты. - Я не хочу знать что здесь произошло, братец, но судя по тому что я вижу, ты еще более ненормальный чем я думала.
- Говори по делу, - рыкнул Камал. При появлении принцессы настроение, начавшее только-только подниматься, в край испоганилось.
- Все-таки отец оказался прав, лишив тебя трона.
- Заткнись, змея! - крикнул принц, сжав кулаки. Как бы он хотел сейчас сбить с нее спесь как в детстве. – Выкладывай, с чем пожаловала. Чего еще хочешь от меня? И так уже забрали от меня все что можно, всего лишили.
- Не строй из себя несчастного обиженного ребенка, Камал. Отец недоволен тобой.
- Он никогда не был мною доволен, - буркнул принц, поплотнее затянув пояс на халате.
- Ты - его сын. Отец хочет почаще видеть тебя во дворце.
- Плевал я на то, что он хочет.
- Прояви уважение к Падишаху.
- Уважение? Может, еще скажешь, чтобы я его полюбил? Да я от радости спляшу в его усыпальнице, когда он отправится в царство Ашана. Вот когда он будет подыхать, я приду к нему чтобы посмотреть, как лев издохнет. Чего еще ты хотела?
- Завтра ты появишься при дворе Падишаха.
Фузида позвала слуг, и те втащили в спальню сундучок. Принц хотел устроить взбучку недостойной черни, набравшейся наглости войти в покои принца, но заглянув в сундучок, заулыбался как дитя. Сундучок был полон драгоценных каменьев.
- Жду тебя во дворце.
- Я приду, - бросил Камал, принявшись перебирать камушки. Более ничего для него не существовало, только это магическое светопреставление, исходящее от камней. Фузида знала, чем прельстить своего брата.



Старый лев чувствовал себя более менее хорошо только сидя на Троне Песка, на который его каждодневно усаживали приближенные рабы. Сама процедура стала уже чем-то вроде ритуала. Падишах очень мало ходил, да и то при помощи тех же рабов. Он доживал последние годы, а быть может и дни. Его жизнь уже прожита. Радовало то, что страна не сгинет вместе с ним. Фузида продолжит его правление. Как хорошо, что он не сделал Камала преемником. Хоть тело льва и одряхлело, но мудрость не оставила Падишаха Баязида. Он любил своих детей одинаково, хотел выдать Фузиду замуж за неженатого сына крэйнского Бога Санти и соединить две могучие древние династии Юга. На Камала рассчитывать не приходилось, особенно после того, как тот чуть не начал войну с Мовэрией, и Падишах был вынужден сделать наследницей свою дочь.
Падишах задремал на троне. Такое часто с ним случалось, но сон всегда был очень чуткий, тревожный. Услышав тихие шаги, Баязид открыл глаза и увидел дочь.
- Отец...
- Ты была у него? - спросил Падишах. Он имел ввиду своего сына, которого не видел долгое время.
- Да, отец. Камал пообещал придти в ближайшее время.
- Хорошо. Каков бы он ни был, но он мой сын, - произнес старик. Единственный сын.
Камал был единственным законным сыном, но сколько сыновей родили Баязиду рабыни - при дворе была большая тайна. Ходили слухи, что у старика множество побочных детей. На самом деле Баязид страдал болезнью, из-за которой не мог иметь потомства. Каким-то чудом или волей Ашана одна из жен забеременела и родила ему сына, а когда произошло второе чудо - родилась дочь. Камал страдал той же болезнью, что и отец. Падишах не мог надеяться на божье провидение и предпочел возложить миссию по продолжению рода на Фузиду.
- Тебе пора выйти замуж, дочь.
Лицо Фузиды омрачилось, она вспомнила о погибшем любимом визире.
- Переживаешь что у Юга не будет нового Падишаха? - спросила Фузида. - Я рожу сына, не беспокойся. Когда придет время, страна увидит нового Падишаха.
- Я хотел бы увидеть твоего сына еще при жизни.
- Сожалею, отец, но в стране хватает проблем. Пока некогда думать о детях.
- Ты ошибаешься, дочь моя. О наследниках надо думать в первую очередь. Ты еще слишком молода, придет время, и ты поймешь, почему я так хочу чтобы ты поскорее родила сына. - Падишах беззвучно зашевелил губами, не издавая при этом ни звука. Он находился то ли в дремоте, то ли в состянии крайней задумчивости. Глядя на этого умирающего старика, трудно себе представить что был овремя когда одного его имени боялось пол-мира.
- Дочь, ты не посетишь со мной мандир? - спросил Падишах, вернувшись в реальный мир.
- С удовольствием отец, я давно не молилась Ашану.




Где-то гремели войны, на которых убивали друг друга, кто-то строил против кого-то дворцовые заговоры, но Райлу до этого всего дела не было. Он был простым пастухом, каждый день выгуливающим за деревней два десятка коров. И если бы ему сказали, что за пределами его деревни происходят такие события - Райл бы ни за что в это не поверил. В его деревне все жили в мире, помогая друг другу. Несмотря на то, что Райлу было всего семь с половиной лет, он все понимал в своей не простой работе. Животные очень любили его, да и он очень хорошо к ним относился и ухаживал. Так сложилось, что Райл был круглым сиротой. Дед рассказывал ему, что когда Райлу не было и года, как родители повезли в город товар на продажу, откуда так и не вернулись. Дед отправлялся на их поиски, но так ничего и не узнал. Он и воспитал мальчика. Райл не унывал, он надеялся на лучшее, что однажды его родители вернутся домой и обнимут своего сына.
Коровы безмятежно пощипывали траву, болтая в разные стороны хвостами и время от времени помукивая на своем языке. Одна из самых старых коров по кличке "Черная" - ее назвали так по цвету шерсти - увидала более привлекательную траву и зашла в лес. Райл поднялся с травы, на котрой думал подремать под лучами солнца, и последовал за коровой, велев животным хорошо себя вести. "Черная" уже давно не давала молока, но убивать ее не решались. Но если дед узнает, что корова потерялась, Райл получит от него хорошую взбучку. Мальчик шел на звук колокольчика, болтавшегося на роге коровы. Он вышел на какую-то поляну и обнаружил "Черную" в компании незнакомых вооруженных людей. Они тащили животное в сторону, противоположную деревне.
- Эй, куда вы ведете мою корову? - спросил Райл, подозрительно глядя на незнакомых ему людей.
- Пошел отсюда, щенок, - отмахнулся от мальца один из мужчин, пнув Райла ногой.
- Роби, может устроим сегодня пир? - неприятного вида мужик с луком за спиной противно хихикнул. Его предложение одобрили приятели, даже Роби почесав плешь, согласился с идеей. Не успел Райл удрать, как его схватили, связали руки и ноги и потащили с собой.
- Только вякни хоть слово, и я отрежу твой язык, - пригрозил высокий дровосек. Почему-то он напомнил Райлу дровосека Сэма. Тот был таким же высоким и широким в плечах. Был бы тут Сэм, он не дал бы в обиду Райла.
Они шли кустами и дебрями, выискивая тропы, ориентируясь по зарубкам на деревьях и вынюхивая путь в буквальном смысле этого слова.
- Следопыт, далеко еще? - спросил Роби.
- Мы пришли, - ответил следопыт, указывая рукой на десяток мужчин и женщин, сидящих на траве. Все были одеты в оборванное тряпье, несколько мужчин носили мундиры коалиционной армии. Женщины были босы и чумазы, с бледными изможденными лицами.
- Роби, наконец-то ты добыл нам жратву! - воскликнул мужчина с перебитым носом. Его компаньоны с радостью поддержали довольными криками восклицание друга. - Я думал нам суждено подохнуть с голоду.
- Не спеши подыхать, - ухмыльнулся Роби.
- Разжигайте костер, чего сидите? - начал распоряжаться лысый долговязый мужчина. - Пора набить брюхо. Итак ничего не жрали четыре дня, как смылись от коалициантов, чтоб их боги сожгли. А кто этот пацан? Откуда он? Вы расспросили его?
Роби с друзьями озадаченно переглянулись. Мысль расспрашивать пацана ни к кому не приходила в голову. Лысый узнал от Райла что в его деревне нет солдат, и оружие есть только у старосты, да и то - старый ржавый меч. Лишь после этого лысый спокойно вздохнул, подмигнул мальчику и обратился к друзьям:
- Пацана вздерните на дереве, корову забейте. Какого хрена вы на меня так смотрите? Жрать хотите - работайте!
Дровосек начал мастерить из веревки петлю, глазом выбирая хорошую ветку, выдержавшую тело мальчика. Его дружки в этом время обступили корову, и принялись наносить ей рубленые удары мечем. Несчастное животное дико мычало и долго умирало.
- Разжигайте костер, недоумки! - крикнул лысый, наблюдая за всем со стороны.
Костер разожгли быстро, женщины принялись разделывать тушу, а дровосек все возился с ополоумевшим Райлом. Лысый подбежал ему на помощь, нетерпеливо затянул петлю на шее мальчика, ехидно пожелал ему удачи при встрече с богами и оставил тело болтаться, не касаясь земли. Райлу не хватало воздуха, он задыхался. Перед тем как умереть перед его глазами показались мужчина и женщина. Они дружелюбно улыбались, маня его к себе. Райлу стало хорошо и беззаботно. Страх исчез. Эти люди были его родителями, иначе и быть не могло. Райл хотел чтобы это было так. Его лицо исказилось в блеклой улыбке, и жизнь покинула тело.
- Пацана приготовим на ужин, - сказал лысый. - Пусть пока повисит.
Он оглянулся и быстро-быстро заморгал.
- Вы ничего не слышите?
- Вроде кто-то приближается.
Не успели они опомниться, как к ним приблизилась конная центурия Роберта Льюиса.
- Кто такие и чего здесь делаете? - спросил центурион. - Как смели вы учинить здесь беззаконие? Или для вас законы короля ничего не значат? Дезертиры? Срежьте тело, может малец еще жив.
Центурион Льюис был одет в новехонькие доспехи со шлемом, а под ним бил копытом молодой белый жеребец. Его сотня остановилась немного позади, воины сидели в седлах и поигрывали мечами, пошучивая между собой и делая ставки кто сколько убьет этих отщепенцев. Два солдата короля молча перерезали веревку и уложили тело Райла на землю.
Лысый первым почувствовал опасность. Пока его друзья молчали, он бросился на колени перед центурионом и начал слезно молить:
- Сударь! Милорд! Ваше благородие... Избавитель! Хвала Ночным богам за то, что они послали нам вас. Мы бежали из армии мятежников, в которую были взяты вопреки нашей воле. Пощадите нас, мы с радостью будем служить его величеству достойнейшему и величественнейшему королю Марло и Правителю. Не погубите! Мы тут с женами, сударь.
- Мальца зачем повесили, выродки? - холодно спросил Роберт Льюис. Для него их ответ уже не имел никакого значения. Они были дезертирами, значит с ними все понятно. Если предал одного господина, предаст и другого. Верить таким нельзя. Наказание за дезертирство одно - смерть. Роберт Льюис извлек меч и раскроил лысую голову дезертира на две половины, словно яйцо.
- Этих повесить, - бросил центурион, спешившись. Его солдаты быстро посвязывали беглых дезертиров. Некоторые пробовали сопротивляться, но получив крепкие затрещины, прекратили попыток спасти свои шкуры. Солдаты короля начали повешение, выполняя указ короля.
- Чем скорее мы истребим эти отбросы, тем скорее наша страна станет мирной, - сказал центурион. К тому времени все дезертиры болтались в петлях, а солдаты короля сидели в седлах. - Запомните, в войне доблести нет. И нет никакой разницы где и против кого вы воюете - на поле боя против крупных сил противника или шастаете по лесам в поисках мелких преступных банд. Мы - солдаты короля, и наш удел выполнять его волю!
- Что делать с тушей? - спросил солдат, указывая на искормсанное месиво, оставшееся от коровы.
- Вырежьте самые хорошие куски и поехали, - ответил Льюис. - Лишнее мясо в пути не помешает.
Роберт Льюис изучал посиневшее лицо повешенного мальчика, гадая, почему тот улыбался. Война никого не щадит, ей все равно ребенок ты или старик. Она сурова ко всем.





Глава первая. Граф Буркгард


"Синий ворон" был битком набит народом, не смотря на то, что вся Мовэрия была охвачена гражданской войной, длившейся три года. Мисс Молли по-прежнему держала свой паб, стараясь не обращать внимание на неудобства, исходящие от непрекращающихся военных действий. За последние пять дней столица Занта переходила под знамена пяти разным
баронам и одному прохвосту с бандитской рожей. Словно все с ума посходили. Дети бросались с ножами и вилами на своих отцов только потому, что те отказывались признавать того или иного барона истинным королем. Отцы также не щадили детей, жестоко расправляясь с ними. Мисс Молли отдала бы все на свете, чтобы вернуть спокойное время. Если война будет продолжаться в том же темпе, перебои с доставкой продовольствия будут все чаще и чаще, что негативно скажется на заведении. Цены пришлось снизить, потому что у черни вечно не было денег, но бесплатно она уже никому не давала выпить. Даже ее добрейшее сердце знало меру. Есть денежки - нальем, нет - пара здоровенных парней быстро вышвырнет надоедливого бродягу вон. Конечно, если в паб зайдет какой-нибудь солдат, не зависимо от того, кому он служит, прозорливая Молли угостит его стаканчиком-другим доброго эля. С войсками ссориться опасно, а то сожгут паб запросто.
Люди стали озлобленнее, все чаще устраивали споры, заканчивающиеся драками, иногда со смертельным исходом. Война и нищета сделали из мовэрийцев одичалых разгильдяев. Те, кто был в армии, еще смахивали на приличных людей, а про остальных и говорить было нечего. Основными противоборствующими силами был лорд Гюнтер в союзе с баронами Лайли и Робсоном и пять баронов, организовавших "Коалицию справедливости". Бароны Джиль Гибрук, сир Грэгорус - амбал с широченными плечами, сир Таврас, барон Уилсон и барон Викар составляли эту коалицию. Кроме этого была целая тьма мелких баронов, обладавших немногочисленными войсками, превратившихся в шайки головорезов. За что воевали те - Молли не понимала вообще. Хотя она не понимала, чего хочет лорд Гюнтер и коалиция баронов, поделившие Мовэрию на два враждующих лагеря. Церковь Ночи пока что решила не поддерживать ни одну из враждующих сторон, зато воргцы смело шастали по стране, наводя порядок среди "еретиков". Их не любил никто, даже самый паршивый разбойник скалил зубы на этих догматиков, готовых во имя своей веры испепелить все и вся. В каком-то смысле воргцы представляли третью силу. Они активно агитировали за свою веру и пугали страшной карой всех неверующих в Ворга. Каждый день приходили вести с полей сражений о многочисленных убитых и раненых, в одной Занте было порядка трех тысяч тяжело раненых. Очевидно, лорд Гюнтер с баронами рассчитывал на их излечение, в противном случае почему бы им не освободить от страданий? Тут здоровых кормить нечем, чего уж говорить о тех, кто одной ногой в могиле. Тут уж не до доброты.
- Мисс Молли, налей-ка мне своей настоечки, - с предвкушением попросил один упитанный розовощекий бородатый работяга, дрожащей рукой протягивая хозяйке медяк.
- Да уж, - просипел вечно пьяный старик Мартин. Если раньше иногда он протрезвевал, то с тех пор как началась война, трезвым его никто не видел.
- И не говори, Мартин, - махнул рукой другой фермер, одетый в рабочий костюм. - При Узурпаторе жизнь была не сахар, но сейчас вообще беспредел. Зерно никому нельзя продать - ни у кого нет денег. Все обнищали.
- Никакой власти нет, - подтвердил старик Мартин.
- А как же принц Марло?
Вопрос задал человек, чье лицо было в шрамах, а взгляд обладал жеской силой, но все это скрывало закрытое забрало шлема.
- Марло не король, - промямлил Мартин. - Какой с него король? Бароны ни за что не примут его. Кстати, никто не слыхал историю о детях Эдинга?
Сидящие в "Синем вороне" притихли. Все уже слышали байки пьяного Мартина не раз, но лишний раз вспомнить сказочную историю никто не противился
- Расскажи, старик, коль есть что сказать, - повелительным тоном приказал человек в шрамах. Он был похож на бывалого солдата. Одетый в кирасу, в шлеме с закрытым забралом и тяжелым длинным двуручным мечом за спиной он имел вид угрожающий и весьма опасный. С тех пор как он вошел в паб, шлема воин не снимал. Он ничего не ел и не пил, просто сидел и слушал, о чем разговаривают постояльцы паба. Воин не был здесь три года.
- Охотно расскажу, милорд, если вы будете столько добры чтобы угостить меня стаканчиком эля, - сказал Мартин. - Потому что иначе я просто не смогу говорить и засну.
За несколько монет, заплаченных незнакомцем, Молли налила старику кружку эля, подмигнув человеку в шрамах, мол, верить Мартину не стоит. Старик двумя глотками осушил кружку, блаженно улыбнулся и начал говорить:
- Все мы знаем, что у короля Эдинга было трое детей. Но двое куда-то пропали . Остался только Марло. Так вот, поговаривают, что старший сын Эдинга - Виргиний, и его дочь - Диана, были заточены в замке Даркен. Их упрятал туда проклятый Узурпатор. И вот, однажды, на замок напали какие-то люди. Они перебили всех солдат и забрали все их оружие. Я не удивлюсь, если они спасали этих детей. Предводителем этих страшных и одновременно отважных людей был разорившийся дворянин Трой. Кстати Узурпатор назначил за его голову высокую награду.
- Много ты знаешь, Мартин, - хмыкнула Молли. - Ну кому вы верите, сэр рыцарь?
- Почему вы решили, что я рыцарь? - настороженно спросил человек в шрамах.
- Вы не похожи на простого бродягу, - ответила хозяйка паба. - Впрочем, извините, это не мое дело. А вот старику не советовала бы верить, он вам еще и не такое наговорит. Вы представить себе не можете, сколько он уже выпил. А ведь только день на дворе. Гляди у меня, Мартин, чтоб опять не пришлось относить тебя домой вечером.
- Я долгое время не был в Мовэрии, поэтому любая информация для меня важна, - пояснил незнакомец. - Скажите, а что же королева Стэлла?
- После смерти Узурпатора ее обвинили в его отравлении и сожгли на костре, - ответила Молли, изменившись в лице. - Я была на той казни, да и большинство тех, кто находится здесь. Видели бы вы это дитя перед смертью. Ее вели на костер нагую и избитую. Ублюдки надругались над ней как могли.
- Вы оправдываете отравительницу? - спросил человек в шрамах.
- Она отважилась на смелый поступок, - сказала хозяйка. - Ни для кого не секрет, что Джозеф был тем еще подонком. Стэлла отправила его к богам, ну и славно. Я бы ее не то что на костер вела, лично бы поила и кормила здесь за свой счет. Знали бы вы, как ее народ любил. Я не могла скрыть слезы, когда эту девочку привязывали к столбу. Но она отважно приняла свою смерть. Еще не успели снести тело Узурпатора в родовую гробницу Алентов, положив его рядом с Эдингом, как героическая преступница была казнена.
- Что было далее? - спрашивал незнакомец, сохраняя невозмутимый вид.
- Далее? - вмешался старик Мартин. - Налейте мне еще эля, и я вам спою.
- Заткнись, старик, не вынуждай меня прерывать твои почтенные годы, - предупредил незнакомец. Мартин подпрыгнул, словно ему в задницу засунули раскаленную кочергу, и походкой пьяного человека, покинул "Синий ворон". После этого незнакомец попросил хозяйку продолжать рассказ.
- А далее, милорд, Мовэрия погрязла в войне, - замогильным тоном проговорила хозяйка. Пожалуй, точно также можно говорить, провожая кого-то в последний путь. - Лорд Гюнтер взял под опеку принца Марло, намереваясь устроить коронацию. Он созвал всех баронов на коронацию в Занту, но явились далеко не все. Марло был коронован, но признан всего лишь несколькими десятками баронов. Остальные отказались признавать Марло королем и начали набирать армии. Мало того что бароны начали воевать со сторонниками Гюнтера и Марло, так они стали резать глотки друг другу! Разбойничьи шайки вообще обнаглели, им только и подавай разброд в стране. "Синий ворон" за последние двадцать дней грабили три раза! Спасибо хоть защитила стража лорда Гюнтера. Пока что он правит столицей королевства и половиной Мовэрии при поддержке баронов Лайли и Робсона, но если сказать честно, то наш новый Правитель-Регент лорд Гюнтер тоже не всем по душе. Как и его бароны. Доят нас как коров. Занта превратилась в самый настоящий бедняцкий город. Поговаривают, что кое- где в Королевстве назревает голод.
- А чего хотят мятежные бароны? - спросил незнакомец.
Мисс Молли пожала плечами и многозначительно сплюнула на пол.
- Плевать я хотела на то чего они хотят, - сказала она. – Думаю, все меня в этом поддержат.
Одобрительный гул стал подтверждением ее слов.
- Вы и правда давно не были в Мовэрии, сударь, - заметила хозяйка. - Не из Мрахуса ли вы часом?
- С чего вы взяли? - спросил незнакомец.
- У вас мрахусский акцент, но это не мое дело, - поспешила сменить тему Молли. - Давайте-ка я вас угощу своим вином. За мой счет, так и быть. Простому населению нет никакого дела до того, чего хотят вельможи. Они между собой воюют, а крайними оказываемся мы. Если в первый год войны желающие занять место под флагом того или иного барона находились довольно часто, то сейчас мало кто отважится губить свою жизнь во имя баронского или лордского герба.
- Великолепное вино, хозяйка, - похвалил незнакомец. - Часто ли здесь появляется королевская стража?
- Нет, сударь, они проводят время в других местах, - ответила Молли. - Мы здесь их не больно жалуем и зовем только тогда, когда без их мечей не разобраться. В "Синем вороне" находят приют те, кто укрывается от так называемого закона короля Марло. Тьфу-ты! Нашла кого королем называть. Королек - это подходит для него куда больше.
- Не боитесь, что я донесу на вас страже?
- Не похожи вы на доносчика. Повидала я на своем веку много мерзавцев, так что могу отличить порядочного человека от ублюдка. Ваше лицо выражает честность, но никак не подлость. К тому же стража не заплатила бы вам ни гроша за донос. Не выгодное это занятие. Так что на вас счет я спокойна.
- Ну тогда налейте мне еще стаканчик этого вина, - попросил незнакомец, вложив в руку хозяйки золотой.
Дверь паба с грохотом отворилась, и с воздухом, в котором угадывались запахи гнилых разлагающихся на жаре фруктов и вонь от костров, в которых сжигали умерших - в паб вбежала шайка беспризорников. Детям было не больше тринадцати лет. Среди них были и мальчики и девочки, порой так похожи друг на друга, что трудно, почти невозможно было определить кто их них кто. Дети были чумазы со спутанными длинными волосами. От них разил смрадный запах страха и голода.
- Это вы, демонята? - улыбнулась мисс Молли. - Идите на кухню, Пит вас накормит.
Детвора наперебой поблагодарила хозяйку и ринулась на кухню, которая по всей видимости была им хорошо знакома, ибо харчеваться им там приходилось не впервой.
- Несчастные дети, - вздохнула Молли, с сочувствием поглядывая на незнакомца. - Я вот гляжу на вас, и кого-то вы мне напоминаете. Должно быть вы бывали уже в моем пабе.
- Когда-то бывал, - последовал короткий ответ незнакомца. Завсегдатаи паба занимались своими делами - ели, пили, пели песни. После того, как старик Мартин ушел, они перестали обращать внимание на хозяйку и странного незнакомца, обращаясь к ней только затем, чтобы попросить кружку эля или вина.
- Хозяйка, у вас можно переночевать? - спросил незнакомец, протягивая Молли пару монет. - И у меня будет к вам одна просьба...

Таинственный незнакомец расположился на втором этаже в комнате, любезно отведенной ему хозяйкой паба "Синий ворон" мисс Молли. Он осмотрел скромность обстановки комнаты, с сожалением отметив полнейшую нищету. Этому человеку было с чем сравнить данную обстановку, ибо за свою жизнь он перевидал много всего. Огорченно вздохнув, незнакомец растянулся на скрипящей кровати не раздеваясь, и закрыл глаза, но не успел он вздремнуть, как в дверь постучали. Мужчина насторожился. Вскочив с кровати, он подбежал к двери, сжимая двумя руками тяжелый двуручный меч.
- Чего надо? - спросил незнакомец в шрамах.
- Милостивый сударь, извините за беспокойство, это мисс Молли, - лепетала почтенная хозяйка паба из-за двери. Незнакомец отворил ветхую дверь, вышить которую при желании не составило бы никакого труда даже забулдыге Мартину. Мисс Молли переминалась с ноги на ногу, не решаясь потревожить жильца, со страхом поглядывая на сверкающий меч в руке жильца.
- Ну, входите же, - пробурчал незнакомец, по-прежнему скрывая свое лицо за забралом. Мисс Молли выдавила из себя подобие улыбки и зашла.
- Вы просили меня зайти к вам, сударь, - с интересом посматривая на доспехи незнакомца, сказала мисс Молли. Кто знает о чем думала эта особа и на что рассчитывала, подкрепляя свой вопрос вожделенным взглядом старой девы, только в расчеты незнакомца не входили никакие контакты с женским полом в ближайшее время.
- Да, спасибо что уделили мне свое драгоценное время, - сказал незнакомец. Он плотно затворил дверь и повернулся к хозяйке. - У меня будет к вам огромная просьба, которая не останется без благодарности.
- Все что в моих силах...
- Мне нужно связаться с одной весьма важной особой, и сделать это нужно так, чтобы не привлекать ненужного внимания. - Незнакомец протянул хозяйке горсть золотых монет. - Получите столько же, если выполните мое поручение.
- Говорите кого вам надо разыскать, и я все исполню.
- Дайте знать графу Буркгарду что его ждут в "Синем вороне". Мое имя называть не следует, просто найдите способ передать ему вот этот перстень.
Перстень был с крупным рубином и имел цену не малую. Хозяйка двумя руками взяла перстень и заверила, что передаст его в руки самому графу, чего бы ей это не стоило.
- И еще - пусть мне принесут что-то поесть.
- Всенепременно. И выпить?
- И выпить.
Когда хозяйка покинула незнакомца, он быстро перекусил тем, что принесла смазливая разносчица, и умудрился основательно поспать. Он спал до тех пор, пока его не разбудил настойчивый стук в дверь. Предусмотрительная хозяйка, во избежание непредвиденной агрессии со стороны вооруженного жильца, представилась, не дожидаясь вопроса.
- Милорд, его сиятельство граф Буркгард прислал к вам своего человека, - пролепетала мисс Молли. - Ваш перстень находится у этого человека.
Поблагодарив хозяйку за услугу, отвесив ей горсть монет, путник пропустил к себе в комнату мужчину, скрывающего лицо под балахоном. Дождавшись когда шаги мисс Молли окончательно смолкнут, путник повернулся к вошедшему.
- Покажите мне свое лицо, - потребовал он.
- Сударь, я могу попросить вас о том же, - последовал дерзкий ответ.
- Вы служите графу Буркгарду? - спросил путник.
- Да.
- Граф видел переданный ему перстень?
- Видел, милорд.
- Он понял кто хочет его видеть?
- Граф узнал перстень, милорд, но где гарантии, что истинный хозяин сего перстня не был убит или эта драгоценность не была у него похищена? - человек графа протянул человеку в шрамах его перстень.
- Рубэн, здоров ли граф?
- Сэр Трой?
- Проклятье на твою голову, а кто же еще? - воскликнул сэр Трой, поднимая забрало. Рубэн также опустил балахон, уставясь на рыцаря восхищенным взглядом. Он был светловолосым молодым человеком с чувством юмора и довольно умелой рукой мечника.
- Извините, сэр Трой...
- Думаю, будет лучше, если в этом месте мое имя не будет произноситься, - бросил Трой. - Так здоров ли граф? Я хотел его видеть.
- Его сиятельство не только здоровы, но и полны сил сражаться с врагами. Просто удача, что вы застали его. Дело в том, что через несколько дней мы вынуждены покинуть столицу.
- Граф захотел повоевать? - хмыкнул Трой. - Ну ладно, это я обсужу с ним лично. Выпей, небось утомился с дороги.
Оруженосец графа благодарно улыбнулся и принялся доедать остатки ужина сэра Троя, в перерывах между едой рассказывая Трою о графе. Сэр Трой узнал, что его друг считал его убитым. Он был прекрасно знаком с Рубэном. Оруженосец графа был хороший малый, верный и на редкость честный. Трой знал его уже очень давно, когда у парня еще борода не пробивалась.
- Где же вы пропадали? - спросил Рубэн.
- В Мрахусе.
- А что там делали?
- Ты задаешь слишком много вопросов, мой друг. Неужели граф разрешает тебе много разговаривать?
Рубэн потупил взор. Граф Буркгард держал его в крепкой узде, не давал слова лишнего сказать. Впрочем и сам граф был не словоохотливый, скорее молчальник. Не любил он чтобы в его присутствии и говорили много другие. Рубэну приходилось подчиняться безмолвным знакам графа, иногда угадывая что же от него требуется. Все-таки не охота быть выпоротым самим графом, тем более без явной провинности. Но Рубэн гордился тем, что служит такому человеку как граф.
- Все, хватит жрать, или граф тебя не кормит? - съязвил Трой. - Поехали. Я думаю, он ждет- не дождется меня.
- Милорд, но ведь вино осталось, - попытался возмутиться Рубэн.
- Парень, поднимай свою тощую задницу и поехали, а то так отстегаю плетью, что неделю ходить не сможешь, и не посмотрю что на поясе у тебя висит меч.
Рубэн вскочил на ноги и выбежал из "Синего ворона" как ошпаренный. Сэр Трой солдатским шагом последовал за ним, предварительно опустив забрало.


- Ваше сиятельство что-нибудь желает? - как можно подобострастней поинтересовалась темноволосая молодая девушка у вельможи, облаченного в домашний халат красного цвета, подпоясанного зеленым поясом, который сидел в кресле и с закрытыми глазами слушал, как играет старый скрипач. На мгновение вельможа открыл глаза, быстро мотнул головой, и продолжил наслаждаться музыкой. Девушка сделала реверанс и ушла по своим делам.
Вельможей был ветеран нескольких южных войн граф Буркгард. Он открыл глаза только тогда, когда смолкла музыка. Растерянный скрипач не отважился доиграть прекраснейшую мелодию до конца, потому что в зал вошли два вооруженных человека. Если первого скрипач знал как оруженосца графа, то второго он не знал и видел его в первый раз. Этот человек был страшен. С ног до головы облаченный в кирасу, в шлеме с опущенным забралом и крестообразной рукоятью меча за спиной - нет, с таким рыцарем скрипач знакомиться не хотел, и уж конечно не осмелился продолжать наигрывать мелодию. Поэтому скрипач перестал играть и начал ждать момента, когда же его сиятельство удосужится отпустить его восвояси.
- Уйди, - бросил граф скрипачу. Не переставая раскланиваться, скрипач покинул зал.
- Ваше сиятельство, сэр Трой, - объявил Рубэн.
- Оставь нас, - приказал граф.
Когда оруженосец ушел, его сиятельство поинтересовался:
- Этот прохвост вернул тебе перстень?
- Рубэн славный парень.
- Ты всегда был чересчур добр к нему.
Сэр Трой снял свой шлем и поставил его на стол. Граф подошел к нему, и мужчины обнялись как старые друзья.
- Я думал, тебя уж и в живых нет, - заметил граф.
- Рубэн мне говорил, что ты успел меня похоронить.
- Рассказывай, что с тобой произошло. - Граф сел на свое место и хлопнул в ладоши. На зов примчались две служанки. По мимике хозяина они поняли что тот требует накрыть на стол.
- Сколько же мы с тобой не виделись? Года три?
- Около того, граф, - ответил Трой. - С твоего позволения я присяду.
- Мой дом - твой дом. Можешь не только сесть, но и лечь. Выбирай любую понравившуюся кровать, правда за исключением моей. Я могу уступить тебе даже свое место, садись...
- Не стоит, благодарю, - сухо ответил Трой. - У нас в стране как раз от этого и все беды, потому что многие сидят не на своих местах.
- Где же ты набрался такой философской мудрости?
- В одном весьма холодном краю Ответь мне на один вопрос, граф, после чего я расскажу тебе все что хочешь.
- Спрашивай, Трой.
- Чью сторону ты принял в гражданской войне?
- Прощупываешь меня? Или ты считаешь что я примкну к этим полуграмотным паскудам, облаченным шелка?
- В наше тяжелое время даже некогда верные друзья могут оказаться предателями, - заметил Трой, изучая друга. - Извини, я не хотел тебя обидеть.
- За такие вопросы я бы скормил тебя псам, но ты мой друг, так и быть, воздержусь. Касательно твоего вопроса: я не поддерживаю ничью из двух воюющих сторон, если ты об этом хотел узнать. Правитель-Регент Гюнтер со своим лже-королем Марло для меня такие же мятежники, как и так называемая коалиция баронов.
- Рубэн говорил что ты готовишься воевать. Против кого и за кого?
- За себя. Все это время я не сидел сложа руки, а наблюдал за действиями воюющих сторон, фиксировал все сражения, изучал тактики и вооружения обеих армий. Ну это все подождет. Сперва я жду от тебя детального рассказа о всем, что ты пережил за это время. Для начала хочу у тебя спросить где Марвиус и Дэцимус? Они с тобой?
- Их убили.
- Как?
- Лорд Дэцимус погиб в бою, а Марвиуса казнили воргцы в Мрахусе.
- Сюда доносились слухи о какой-то громкой казни в Мрахусе. Я не мог и подумать что это Марвиус. Он отомщен?
- Да.
- Хорошо, а теперь рассказывай. А я пока выпью.
Граф выслушал рассказ молча. Пока Трой говорил, граф выпил не один бокал вина, опустошив при этом половину графина.
- Выходит, ты притащил детей сюда? - уточнил граф Буркгард.
- Они захотели домой.
- Зря ты это сделал. Если раньше у них был один враг - Джозеф, то сейчас каждый барончик не без удовольствия вздернет из повыше. Ты не представляешь себе на что эти люди пойдут ради власти. А ты привез детей сюда? Им было бы безопаснее в Мрахусе. Ну что ж, наломал ты дров, Трой. Впрочем, я не ожидал, что ты вообще выйдешь из этой передряги живым.
Ладно, и что ты собираешься теперь делать?
- Виргиний - единственный законный наследник короля Эдинга. Марло наследует престол только после старшего брата, так гласит закон престолонаследия....
- То есть ты хочешь посадить на трон вместо одного мальчишки другого.
- Я хочу восстановить справедливость, граф. Помнится, раньше ты меня в этом поддерживал.
- Я хотел посмотреть на сколько ты безрассуден, чтобы заварить кашу такого масштаба.
- Ты хочешь сказать, что лицемерил?
- Я хочу сказать что с самого начала знал, что все твое предприятие не увенчается успехом. Ты спас детей, это хорошо. Но зачем ты приволок их сюда? Они тут в гораздо большей опасности чем где бы то ни было. У тебя есть два выхода, друг. Первый заключается в том, чтобы поспешно покинуть Мовэрию. Ты тут стал героем, но это не значит, что кто-то не захочет сделать из тебя мертвого героя. Выход второй - примкнуть ко мне.
- Что это значит? - спросил сэр Трой, впервые попробовав графского вина.
- В моих жилах течет кровь королей. Ее мало, но она есть. Это дает мне полное право претендовать на трон. И ни одна мразь не посмеет оспаривать это право. Я собираюсь им воспользоваться. Я не только не примкнул к двум лагерям, жрущим друг друга, а наоборот, создал свою силу. Третью силу.
- С каких пор ты стал таким властолюбивым тщеславным засранцем, граф? - спросил Трой, начиная проявлять признаки раздражения, готовое в любой момент вылиться в гнев. - Я не узнаю тебя. Чего-чего, а того, чтобы граф Буркгард вступил в борьбу за престол, я не ожидал. А как же законный наследник? Ты решил уподобиться этому быдлу и проигнорировать Виргиния?
- Ты о своем мальчишке? У него нет шансов. Пойми, Трой, в этой войне победит не тот, у кого больше родства с Эдингом и Джозефом, а тот, у кого больше армия. Скоро я заявлю о себе и тогда поглядим как обосрутся со страху бароны Гюнтера и мятежники. Марло такой же незаконный король, каким был бы любой из победивших в этой войне баронов, напяливший на свою глупую башку корону. Ты угробил Марвиуса ради своей эфемерной мечты - посадить на трон Виргиния. Дэцимус тоже хорош. Ты хочешь умереть так же как они?
- Для меня была бы честь умереть так же как они. Зачем же ты тогда мне помогал?
- Хотел поглядеть чем все это закончится. Тогда ты бы не стал меня слушать. Лишь пройдя путем лишений, скитаний и потерь друзей ты можешь ощутить полную бессмыслицу своих деяний. На троне должен сидеть настоящий король. Не ребенок как твой Виргиний или Марло.
- По-твоему ты можешь стать настоящим королем.
- Не исключено что я примкну к кандидату более родовитому и относительно честному.
- Только что ты назвал их быдлом. Но это не важно. Я тебя понял. Ты превратился в политикана. Вот что сделали с тобой твои книги! Они испортили тебя! Где мой друг, на чью помощь я рассчитывал и который поддерживал меня всегда? Я его не вижу. Передо мной стоит совсем другой человек. Я ошибался в вас, граф.
- Виргиний не сможет объединить Мовэрию, дурак! Это не в силах неопытного ребенка! - кричал граф. Перепуганные слуги во дворце переглядывались, не веря собственным ушам. Никогда ранее их граф так не кричал. Он и голос повышал в исключительных случаях, которые можно пересчитать на пальцах.
- А ты сможешь объединить страну? - кричал в свою очередь Трой.- Виргиний - вот истинный законный наследник престола мовэрийского. Он старший сын короля Эдинга, и он должен сидеть на троне. Принц Марло наследует трон только после Виргиния. Но никакие Гюнтеры графы и бароны не смеют даже мечтать о короне! Я надеялся на тебя. С твоей помощью мы бы разгромили мятежников и вернули в страну мир. Прогнали бы Правителя-Регента и посадили на трон законного короля. За это умерли наши друзья - лорд Дэцимус и сэр Марвиус. Ради этого я посвятил свою жизнь борьбе. Тебе же власть затуманила взор. Я не ожидал такого от тебя.
Трой покинул замок, более не сказав графу ни слова. Рубэн проводил Троя долгим взглядом, после чего вернулся к графу. Тот допил бутылку вина, разбил ее об стенку, смел со стола тарелки и чашки и поглядел на Рубэна налитыми кровью глазами.
- Седлай коня, - приказал граф.
Граф размышлял над словами друга. В глубине души он восхищался этим смелым человеком, чья самоотвага могла стать примером для многих. В некоторой степени Трой был прав. Но почему он, граф Буркгард, не может претендовать на трон в стране, погрязшей в смуте? В данный момент у графа было семь сотен солдат, в преданности коих сомневаться не приходилось. С ними он может посостязаться с мелкими баронами и лорденышами, возомнившими себя новыми правителями. Воевать с более-менее сильным противником граф Буркгард пока не мог. После встречи с Троем, граф серьезно задумался о многих вещах. Он действительно думал, что Трой давно убит. Следовательно с ним и королевские дети, стало быть ничего не мешало вступить в борьбу за корону. А оказалось, что Виргиний жив. Но эта информация поступила слишком поздно, потому что граф уже начал подыскивать себе союзников в этой войне. Трой как в воду глядел, интересуясь какую же сторону принял граф в войне. Подобно волку, Трой что-то чуял, ведь зачем-то же он начал с самого начала допытываться у графа на чьей он стороне. Граф Буркгард не только не принял ничьей стороны, а наоборот - создал свою.
Прогремело несколько раскатов грома, и прохладный дождь хлынул на графа. Что бы там Трой не думал, а совесть графа была чиста. Просто он не мог наблюдать за тем, как разные вельможные и полувельможные скоты раздирают страну, ради которой он воевал с южанами. Граф подставил лицо каплям дождя, чтобы не ощущать, как по щекам катятся слезы. Он горевал о Мовэрии, о своей любимой родине, о том, каким образом расстался со старым другом. Надо было все ему объяснить, а не орать как дурак. Трой ведь все рассказал о своих подвигах, а граф решил поскрытничать. Вот и доскрытничался.
- Граф? - высокий молодой мужчина, облаченный в домашний халат вопросительно взглянул на человека, которого совершенно не ждал в это время. На его коленях сидела красивая девушка в вызывающем наряде. Вошедший выглядел измождено, и с него стекала дождевая вода. Маркиз Карлайл с недоумением смотрел, как с гостя стекают грязные капли, загаживая красивый ковер. Девушка хихикнула, очевидно ее тоже позабавил вид гостя.
- Каким ветром вас принесло в мою обитель? - спросил маркиз.
- Я не расположен шутить, - уклончиво ответил гра

Дионис был писателем с огромным стажем и обладал чувством черного юмора. Это был еще не старый человек, с длинными волосами. В молодости он слушал хэви-металл и балагурил на концертах. Дионис был родом из старого боярского рода, не терпящим несправедливостей и подлостей. Однажды, идя по улице, он накормил грязного вонючего бомжа, а как-то приютил на ночь замерзшую проститутку. Писатель активно занимался благотворительностью, но не с целью саморекламы. По природе он был очень добрым человеком и неописуемо набожным. Каждое воскресенье он посещал храм, где активно молился Господу.
Как-то в Страстную Пятницу Дионис шел в храм с мыслями о своем будущем произведении, которое должно было наполнить духовностью сердце каждого грешника. Был май, особы женского пола активно раздевались, блистая своими формами пред очами писателя. Дионис был однолюбом. Он знал, что дома ждет красавица-жена и две дочки, поэтому на девиц он особо не засматривался. Присев на скамейку чтобы погреться в лучах утреннего солнца, Дионис достал из портфеля листок бумаги, ручку, и начал быстро строчить одухотворенные фразы, понятные ему и еще нескольким просвещенным. Он удивлялся, что же люди находят в его литературных трудах, которые раскупали в считанные часы. Очевидно, что-то в них было, что привлекало серую массу. Писатель продолжал писать, извлекая из портфеля лист за листом. Он писал вдохновленный неведомыми силами. Когда Дионис опомнился, был уже день. В храм он опоздал, но в руках была стопка листов – его будущий роман.
- Вы писатель?
Дионис медленно повернул голову и обнаружил сидящего рядом седого старца. Когда и как этот старик успел сесть рядом, составляло для писателя загадку. Этот старик чем-то понравился писателю. В его глазах мелькала мудрость прожитых лет. Он был одет в белый костюм, на голове была старомодная шляпа, а в руках трость.
- Я – писатель, - коротко ответил Дионис. – А как вы догадались?
- Проживи с мое, сынок, и ты тоже все будешь замечать.
- Извините, а как вас зовут? – поинтересовался Дионис. Он ужасно хотел написать еще пару страниц, в голове была куча мыслей, кои требовалось реализовать, пока они не разлетелись и не погибли в забвении.
- Мафусаил.
- Библейское имя, - заметил Дионис.
- Да, Дионисий, - подтвердил старик.
- Откуда вы знаете как меня зовут? – не на шутку удивился писатель. Он отчетливо помнил что не говорил своего имени старцу.
- Я многое знаю. Знаю что было, есть, и что будет.
- Вы прорицатель? – улыбнулся Дионис, считая старика безумцем.
- В какой-то мере можно сказать и так, - уклончиво ответил старик. – Ты успешный писатель, верите в бога, имеете семью, которую очень любите. Но вы обожаете одиночество. Толпы восторженных почитателей вас смущают, бесконечные автографы и суета только озлобляют вас. Больше всего на свете вы бы хотели очутиться на необитаемом острове и там творить. Не спрашивай меня откуда я это знаю, я просто знаю. Дионис, счастье тебе приносит только вера и твое занятие творчеством. Так твори, и не обращай внимания ни на что!
Если бы Дионис пил, он мог подумать, что началась белая горячка. Но он не брал в рот спиртного. Быть может, он просто перегрелся на солнце и этот вежливый старик является плодом его воображения? Старик увидел смятение на лице писателя и коснулся его рукой. Положительно Мафусаил не был иллюзорной особой.
- Не пугайся, я сейчас уйду, - мягко сказал старик. – Помни мои слова. Быть может, мы еще встретимся… не здесь. Тебе предстоит еще написать массу книг, одна успешнее другой. Получай удовольствие от процесса написания, ибо сие есть твое истинное призвание, сын мой. Я буду за тобой наблюдать. Погляди-ка туда.
Дионис посмотрел туда, куда указывала старческая рука, но ничего не увидел. Улица как улица, люди как люди. Он хотел спросить что же должен был увидеть и даже открыл для этого рот, но когда обернулся, обнаружил что Мафусаила нет. Он просто исчез. Как сквозь землю провалился. Дионис почесал голову, аккуратно подкладывал листки в портфель, неуверенно поднялся на ноги и последовал домой, не переставая размышлять о странном старике и его словах.

Итак, уважаемые дамы и господа, в отличие от предыдущего поста здесь будет меньше духовности но больше политики. Поскольку этот сайт является российским порталом, я осторожничал с высказываением своей политической позиции, да и считал что не нужно что-то высказывать. Однако я не прекращал наблюдать за тем, что происходит там, где я живу. Для тех кто не знает, в Украине у власти донецко-еврейский олигархат во главе с Виктором Януковичем, который является президентом. К слову, сей индивидуум имеет криминальное прошлое, при чем разбойное. С началом 2011 года в стране начались гонения оппозиции. Против двух лидеров были открыты уголовные дела. Я буду говорить только об одном лидере, который занял второе место на президентских выборах - о Юлии Тимошенко. Многие слышали о ней, однако хочу сказать что много информации о ней лживой. Как бы там ни было, а она являлась активным противовесом донецким упырям. Не так давно продажный окраинный суд приговорил ее к семи годам тюремного заключения. Я не буду вдаваться в подробности этого грязного дела потому что против нее открыли еще с десяток других дел. В общем есть четкая цель - засадить человека любой ценой. Этот пост является неким протестом против того, что творится в Украине. Беспредел процветает, олигархия поднимает головы и одевает красный цвет. Скоро откроют Гулаги. На этом позитиве я закрою этот пост и этот год, потому что есть опасения сорваться на мат.

Наступает 2012-й год. Согласно календарю майя он должен стать либо последним в истории человечества, либо ознаменовать конец старой эпохи и начало новой. Если это произойдет, надо уповать чтобы новая эпоха сделала людей духовнее и добрее. Пора прекратить убивать друг друга и заниматься аморальным разгалагающим материалистичным образом жизни. Есть вещи гораздо важнее этих примитивных вещей. Хотелось бы чтоб в новом году было меньше неверия и скептицизма, дабы люди стали моральнее. Обратитесь к Богам, дети мои, ибо в Них наше спасение. Мы должны духовно развиваться, а не разлагаться подобно покойникам. Это нам еще предстоит в будущем, когда покинем это бытие чтобы родиться со временем в новом. Всему свое время. Первую часть саги я закончил. Будущее покажет будет ли продолжение. На этом я заканчиваю свой пространный и духовно насыщенный пост и поздравляю моих читателей с наступающим 2012. На рисунке Ганеша - бог мудрости, пущай он наставляет вас в этой мрачной эпохе.

Сотня мрахусских солдат осторожно передвигалась по Мертвому лесу. Трояр дал команду не шуметь и соблюдать тишину. Лошади ощущали общую напряженность и сдерживали свой нрав и вели себя намного тише обычного.
Трой задумывался, кто же эти чужие воители с жесткими чертами лица, идущие рядом с ним, сможет ли он на них положиться? Станут ли Дикие выполнять приказы чужака? Не взбунтуются ли?
Следопыт Эмиль еще ночью покинул отряд и отправился вперед на разведку.
Во время первого привала за всю экспедицию Трояр провел военный совет. Как командующий сотней мрахусских солдат, он должен проявлять к ним уважение и выслушивать мнение каждого. Мрахусцы очень горды, они независимы и честны, проявить к ним невнимание или проявить гордыню значит оскорбить их. При всем этом они верны до фанатизма. Трояр не сомневался, что Родерик бросится в огонь по одному только его приказу. Сейчас Трояр наравне со всеми. Он такой же солдат, как и они. Не являясь Диким, Трояр командует этими смелыми солдатами. Дикие присели вокруг костра, разжечь который удалось благодаря сухим веткам, прихваченных с Субира. Солдаты грелись, лошадям пыл насыпан корм, а Трояр как командир стоял на широком корчавом пне, чтобы все могли его видеть. Родерик стоял на земле, не отходя далеко от Трояра. Командир разрешил бойцам выпить по стаканчику эля для согрева.
- Итак, у кого-то есть соображения по поводу завтрашнего дня? - спросил Трояр.
- Завтра предстоит бой, - констатировал очевидный факт Йохан, здоровенный северянин с таким же огромным топором за поясом.
- Это так, - не стал спорить Трояр, - но для того чтобы победить в этом бою нам придется разработать план. Как мы знаем, неприятель едет в двух фургонах. Пока еще мы не знаем насколько осторожны воргцы, но как бы осторожны они не были, мы должны быть осторожнее их и напасть в самый неожиданный для них момент. Я предлагаю разбить нашу сотню на два отряда. Я с пятьюдесятью солдатами зайду воргцам спереди, а задача остального отряда будет заключаться в том, чтобы ударить сзади.
- А кто поведет второй отряд? - спросил Рурк, почесывая бороду, скрученную в косичку.
- Второй отряд поведет Гурр, - решительно ответил Трояр. Он давно решил, что если придется назначить кого-то своим помощником, то только Гурра, как самого опытного и смекалистого. Гурру было около сорока, он был великолепно сложен и не обделен умом.
Завершив совет, солдаты начали готовиться к предстоящему сражению. Они занялись своим оружием и нанесением на лица боевых раскрасок. Как стало известно Трояру, почти каждый мрахусец принадлежал к какому-то клану, и у каждого клана есть свои цвета. Все это повелось еще с незапамятных времен, когда кланы воевали с воргцами.
В Мрахусе было неимоверное количество кланов, уходящими корнями в далекое героическое прошлое. Не каждый клан имел свое название, зато уникальной боевой раскраской и гербом владел каждый.
- Никогда не думал, что придется воевать с Дикими против воргцев, - настороженно сказал Родерик. Он начищал снегом Зальберг, бережно зажав оружие между колен.
- У Диких часто случаются стычки с воргцами? - спросил Трояр.
- Насколько я понял, то нет, - отвечал Родерик. - Дикие недолюбливают воргцев, но чтобы обнажать против них мечи, то до этого дело не доходило.
Как бы ни хотелось участвовать в чужой войне, а друзей надо было спасать. Трояр приказал отряду выступать. Дикие повскакивали на коней молча. Казалось, что этим неутомимым воителям и не нужен был отдых. Только отряд тронулся, как им навстречу прискакал одинокий всадник. Он был весь в снегу, а его конь устало фыркал.
- Командир, я видел два фургона, передвигавшихся по Тракту, - сказал вернувшийся Эмиль-следопыт.
- Это они, - сказал Трояр. - Выходит, воргцы ближе, чем мы предполагали.
- Я думаю, что к ночи мы их нагоним. - Эмиль был спокоен как во время обычной прогулки.
- Я рассчитывал взять их утром, - проговорил сам себе Трояр. - Ну что ж, ночь это даже лучше. Проинформируй остальных, пусть будут начеку.
Эмиль кивнул, и мовэриец заметил в его глазах неодобрение.
- Тебя что-то смущает?
- Меня смущает вся эта затея, но я беспрекословно подчиняюсь вашим приказам, - ответил Эмиль, намереваясь отправиться к основному отряду.
- Говори. Я провел военный совет без тебя, но может быть, тебе есть что предложить?
Эмиль придержал коня и задумался. Он не знал о планах, озвученных командиром, поэтому рыцарю было особо интересно узнать, что в голове следопыта.
- Я думаю, что лучше всего напасть на воргцев ночью, - сказал Эмиль. - Они не делают остановок, постоянно находятся в движении. Думаю, лучше разделить отряд и напасть на воргцев с двух сторон.
Трояр пожалел, что недооценил качества Эмиля. Если бы он предложил это во время совета, если бы он был на совете, Трояр назначил бы второй отряд под его начало. Но глупо сожалеть о том, что могло бы быть, а чего - нет. Эмиль выполнил опасное задание и вернулся невредимый. Гурр должен справиться с возложенным на него заданием.
- Прекрасно, следопыт, - одобрил Трояр. - Мы так и поступим. Это все?
- Да, барон, - ответил Эмиль и вернулся к остальным. Трояр и Родерик возглавляли отряд, Гурр ехал немного позади. Он уже видел себя правой рукой барона Трояра.
Трояр ощущал запах крови, которой суждено будет скоро пролиться. Не нужно быть пророком, чтобы утверждать, что ночью все решится. Либо он погибнет, либо выживет и спасет детей. Он стеганул коня и задал бешеный темп всему отряду. Пора покончить с Красторхом и его сворой. Они сами напросились. Виргиний с Дианой не должны попасть к Джо.


С сумерками отряд выехал на Тракт. На снегу оставались еще не засыпанные снегом следы саней двух фургонов, принадлежащих воргцам.
- Все, Гурр, забирай свою полусотню и осторожно преследуй их сзади, - приказал Трояр. - Я со своими зайду им спереди. При такой тьме, я думаю, это удастся без проблем.
- Будет исполнено, барон Трояр, - ответил Гурр.
Основной маневр Трой взял на себя и свой отряд. Незаметно обогнать фургоны не составило особого труда. Во-первых, воргцы не очень спешили, а во - вторых, тяжелые фургоны производили столько шума, что находящиеся в них воргцы ничего не слышали. Отряд Трояра остался незамечен. Теперь оставалась надежда на Гурра.
- Не сомневайся, барон, Гурр не подведет, - сказал Эмиль, пока отряд Трояра занимала позицию в засаде. Спешившись, Дикие отвели лошадей подальше и привязали к деревьям, предварительно перевязав им морды тряпьем. Воргцы не должны услышать их ржания. Лучше перестраховаться. Эта идея принадлежала Эмилю.
- Пусть только попробует меня подвести, - угрюмо прокомментировал Трояр. Он всматривался в темень, прислушиваясь к приближавшемуся шуму. - Атаковать по моей команде.
Когда два фургона приблизились к засаде, Трояр издал боевой клич, и Дикие остановили воргскую процессию. Несколько Диких убили извозчиков и остановили коней. Несколько воргцев вылезли из фургонов чтобы разобраться в чем же дело, но удивлению приходил конец, когда Дикие всаживали в них свои мечи. Наконец до них дошло, что остановка внеплановая. Только теперь воргцы всей массой повылазили с фургонов с обнаженными клинками. Их глаза выражали безропотную покорность и служение Воргу, а также жгучую ненависть ко всем еретикам, осмелившимся напасть на божьих воинов. Красторха нигде не было видно. Искать его было некогда, тем более что он мог быть убит в любой миг, ведь даже самый опытный воин не устоит один против пятерых Диких. Дикие наконец-то могли вслух выразить свои чувства по отношению к противнику. С воплями они набрасывались на молчальников, а те отбивались, нанося страшные удары Диким. Гурр привел свой отряд вовремя. Подкрепление оказалось как нельзя кстати. Воргцев было гораздо больше, но Трояру было не привыкать выстаивать перед численностью войск противника. Сбившись в кучу, воргцы начали понемногу отступать, теряя своих людей.
- Не отступать! - прогремел голос. - Держать строй, наша вера крепка! С нами Ворг! Уничтожить еретиков!
Трояр узнал Красторха еще до того, как тот высунулся из-за спин своих братьев по вере. Он был одет в синий плащ и высокие сапоги. На голове была широкополая шляпа, скрывающая лицо, которая так нравится путешественникам.
- Иди сюда, Красторх! - крикнул Трояр. - Если ты не трус, скрести со мной меч!
- Так ты с Дикими, чужак? - удивленно спросил Красторх. - С каких это пор на службе у Марго чужеземцы? Бросайте мечи, дураки, и тогда, быть может, я вас помилую. Перед вами Красторх и слуги Ворга. Нападение на нас приравнивается к святотатству и карается смертью. Сдавайтесь!
Дикие не слушали Красторха. Им уже не было дела, кто ими командует и что там лепечет какой-то воргец, пусть и важный. Для них воргцы были враги, все остальное уже не важно.
- Ты сдохнешь также как и твои друзья, - пригрозил Красторх Трояру, вынимая два меча из золотистых ножен.
Пока вокруг кипела ожесточенная битва, во время которой Дикие убивали воргцев. Воодушевленные появлением своего предводителя, молчальники проявили ярую атаку, ставшую для некоторых Диких роковой. Трояр не спешил нападать на Красторха первым. Он помнил предостережения Марго по поводу того, что Красторх один из лучших воинов Мрахуса. Трояр действовал очень осторожно. Очень медленно он подходил к воргцу, по ходу лишая жизни подвернувшихся под руку воргцев. С Красторхом спешить нельзя. Сперва надо изучить его технику боя, чтобы знать, куда концентрировать основные удары. С первых же мгновений Трояр увидел, что правительница не преувеличила достоинств воргца. Он и впрямь оказался достойным соперником.
- Ты готов сдохнуть, чужак? - приговаривал Красторх, делая ложные выпады мечами. - Я отправлю тебя к Воргу вслед за твоими дружками.
Трояр игнорировал словесные выпады Красторха, обращая внимание исключительно на его движениях. Родерик, разобравшийся с двумя молчальниками, хотел было помочь Трояру, но рыцарь сказал:
- Это моя битва.
- Еретик проклятый! - выкрикнул Красторх. - Это твоя последняя битва! Трояр подался всем телом назад как раз вовремя, ибо два меча скрестились как раз там, где только что была его шея. Воргец хотел отрезать ему голову. Еще бы чуть-чуть, и это ему удалось. Благодаря выдержке, Трояр выждал момент, когда Красторх откроется, и нанес ему удар по плечу. Красторх вскрикнул, выронив один меч. Он попытался отступить, но поскользнулся и упал на спину. Трояр не спешил добивать воргца. Даже лежа на земле, раненый и вооруженный, этот человек был очень опасен.
- Вставай, - сказал Трояр. Красторх с трудом поднялся, выставив вперед острие меча. Из раны струилась кровь, обессиливая воргца. Красторх отважился на последний выпад, навалившись на Трояра с мечом. Рыцарь отбросил воргца от себя, всаживая меч ему в грудь. На этот раз Красторх упал чтобы никогда больше не подняться.
- Будь проклят ты в веках, - прокряхтел воргец. Говорить ему мешала кровь, полившаяся изо рта.
- Марвиус и Гюйль передали тебе привет, - сказал Трояр. - Твоя роковая ошибка заключалась в том, что ты убил тех, кто мне был дорог.
Воргец дослушал Трояра и закрыл глаза. Смерть прекратила его мучения.
Трояр осмотрелся по сторонам. Как оказалось, основное сражение еще не закончилось. На снегу стонали раненые и Дикие и воргцы, было много трупов, в основном воргских. Трояр метнулся на поддержку своим, ускорив победу Диких. После этого он побежал к фургонам в поисках детей. Первый фургон оказался пуст. Дети Эдинга оказались во втором. Они были связаны и с кляпами во рту.
- Боги, вы живы, - воскликнул Трояр на родном мовэрийском языке. Он разрезал веревки и осмотрел детей. Вроде бы те были в порядке.
- Сэр Трой, - устало улыбнулась Диана. Виргиний потирал красные от веревок руки, также улыбаясь Трояру.
- Вы целы?
- Да, сэр Трой, - ответил Виргиний. - Я и моя сестра благодарны вам за спасение. Клянусь, я этого не забуду и когда-нибудь вознагражу вас.
- Это была моя ошибка, - горько произнес Трояр, сев рядом с Дианой. - Не нужно было слушать воргцев.
- Но вы не могли знать что все так случится, - ответила Диана.
- Мы целы, и вы тоже, а это главное, - подытожил Виргиний. - Что мы будем делать дальше? И куда нас везли?
- К Джозефу. Но теперь все это позади. Со мной Дикие, они на нашей стороне. Ничего не бойтесь, - быстро проговорил Трояр.
Дикие потеряли в сражении сорок четыре человека. Потери воргцев были колоссальны. Как оказалось, Дикие убили триста семь молчальников. Никто из них не сдался в плен. Даже будучи ранеными они перерезали себе горло или откусывали языки, захлебываясь кровью. Ни одного молчальника не удалось взять в плен. Трояр не сильно печалился такому исходу сражения, хотя ему и было жаль убитых Диких. Дети Эдинга были спасены, а Красторх убит. Задание было выполнено. Виргиний и Диана были бледны и сильно похудели, так что теперь им придется отъедаться и обогреваться дней двадцать. После этого надо будет думать, что делать дальше, куда податься. Трояр был связан клятвой служить Марго до воцарения Виргиния. Настало время продолжить этот разговор.
- Командир, - в фургон заглянул Родерик. Увидав, что Трояр занят, оруженосцу стало немного не по себе.
- Говори, Родерик, - добродушно отозвался Трояр.
- Дикие построились и ожидают вас.
- Хорошо, я сейчас буду.
Когда Родерик исчез, Диана взяла Трояра за руку.
- Спасибо, - сказала она.
Трояр проглотил комок в горле и ушел, велев детям хорошенько отдохнуть. Он подумал о своем друге, которого не смог спасти. Марвиус пребывал с богами, не будет он больше помогать ему, не поможет советом, не прикроет спину...
Потрепанные Дикие, часть из которых только-только закончила перевязку ран, ожидали своего командующего прямо на поле боя, среди трупов воргцев. Тела своих погибших товарищей они погрузили во второй фургон. Смотря на Диких, Трояр вспомнил войну с южанами, своих товарищей по оружию, которых ему пришлось вести на верную смерть. Они были ниже его по происхождению, простолюдины, но он всегда вел себя с ними как с равными. Также и с Дикими. Тем более что эти гордецы могли быстро положить конец его командованию и похоронить все планы по спасению королевских детей.
- Солдаты! - начал командующий Трояр. - Поздравляю вас с победой над превосходящими силами противника. Мы выполнили повеление правительницы. О всем, что произошло здесь, приказано молчать под страхом смерти. Все вы заслуживаете награды.
Воины одобрительно закричали, вкидывая вверх руки, сжимая окровавленные мечи. Долго еще эти крики звучали в голове Трояра, пока он ехал в Субир в фургоне вместе с детьми. Дикие следовали рядом с фургонами, отдавая своему командиру королевские почести.


- Вы что очумели? - Марго была в гневе. На ней было белое безупречное платье с изумрудным колье, а голову украшала диадема из рубинов и топазов. Пред ней с вытянутой как струна спиной стоял барон Трояр.- Как ты посмел вести себя столь дерзко?
- Правительница, я барон Трояр, был послан на карательную операцию. Главный зачинщик наказан, его труп я привез с собой. Все, кто были с ним также мертвы. Их тела остались там. После этого воргцы трижды подумают прежде чем начинать против вас какие-то враждебные действия.
- Ты потерял сорок четыре солдата. Мне уже доложили.
- Да.
- И после этого ты ведешь себя как прославленный в боях полководец, выигравший генеральное сражение.
- Я спас детей, вырвал их из лап воргцев. Мне кажется, что я имел право приехать в Субир как барон.
- Не забывай, что ты стал бароном благодаря мне, - напомнила Марго.
- Не забывайте, что я потомственный мовэрийский барон, - дерзнул Трояр. Лицо Марго немного смягчилось.
- Представляю, что сейчас творится в Йомсборге, - задумчиво протянула правительница, скорее обращаясь к себе, чем к рыцарю.
- Воргцы будут вести себя как запуганные зверушки, - уверенно сказал Трояр.
- Ты не знаешь мрахусцев, тем более воргцев и молчальников. Они соберут силы и поднимутся против меня. Не сейчас, так потом.
- Ко времени когда они надумаются восстать, вы соберете силы для защиты. Хотя лучше вымести эту скверну из Мрахуса.
- Нельзя. Вера в Ворга сильна.
Трояр кивнул. Какая разница что будет потом? Дети спасены. Если придется защитить правительницу, скованный клятвой Трояр, возглавит свой отряд, если Марго снова доверит ему людей.
Правительница приняла Трояра наедине в Ледовом Тронном Зале. Из свидетелей их разговора была только престарелая некрасивая служанка, растирающая своей госпоже шею. Но за лишние уши служанку никто не принимал. Марго сидела на Троне Льда, легендарном сооружении из голубого топаза. Это трон был одним из ценнейших артефактов Мрахуса, имевший возраст около пяти-шести тысяч лет.
- Ты не представляешь, сколько воргцев в Мрахусе. Они раздавят меня.
- В таком случае никогда не поздно достойно умереть, - воскликнул Трояр.
- Сейчас ты говоришь как мрахусец, - похвалила Марго. - Я надеюсь, ты все еще на моей службе.
- Я поклялся. Правительница, я буду служить вам до тех пор, пока вы будете укрывать детей короля Эдинга и пока не освободите меня от клятвы.
- Тогда ты рискуешь остаться тут надолго.
- Увидим, - смело сказал Трояр, отвешивая Марго поклон.
- Барон Трояр, я назначаю вас бароном-командующим Диким Воинством. Они будут подчиняться мне и вам.
- Как?
- Я не могу заниматься всем сразу. Мне надо управлять страной.
- Правительница, но я...
- Да, я знаю, - Марго пресекла возражение Трояра в том, что он мовэриец еще до того как оно было произнесено.
- Ты - барон Трояр, вполне благородная личность чтобы возглавить Диких. Либо ты принимаешь командование, либо забирай детей и мотай из Мрахуса куда хочешь.
- Это ультиматум?
- Ты поклялся мне служить. Так что иди и служи. Сейчас оставь меня, барон, позже поговорим. Мне надо написать послание Керку.


Королевские дети неплохо устроились в Мрахусе. Трояр расположил их в своем новом имении, куда удалялся в свободное время. Поскольку такого времени у него было мало, ибо приходилось целыми днями заниматься Дикими, появлялся в имении он не часто. Детям понравился их новый дом. Днями они учились и играли. Горячей воде и прислуге они радовались как никогда. Там же Трояр разместил и Родерика, не видавшего сроду таких, как он выразился, "хоромов". Поместье было не очень богатым, чтобы там ни думал Родерик. Но по мрахусским меркам оно было достойно влиятельного барона. Само имение состояло из трехэтажного дома, небольшого сада и окружающего все это забора. Штат прислуги состоял из семи человек довольно пожилого возраста, впрочем, со своими обязанностями они справлялись, да и детям понравились. Деньги у Трояра теперь водились, так что он мог себе позволить содержать всю эту прислугу. Жалованье он получал прямо из правительственной казны, причем весьма не малое. Марго издала указ, согласно которому передала Диких под командование барона Трояра, сохраняя право командования войском. С тех пор как правительница сделала его командующим, Трояр занялся своим любимым ремеслом - военным делом. Он тренировал Диких, контролировал дисциплину, награждал наиболее отличившихся. К примеру все те, кто принимал участие в операции освобождения детей Эдинга, были награждены золотом. Постепенно Трояр начал вникать в образ жизни Дикого Воинства. Более ему не нужно было ни за что волноваться, куда-то ехать, спешить, бояться не успеть... Дети были с ним в относительной безопасности. Быть может, со временем Марго согласится помочь возвести на трон Мовэрии Виргиния. Это были весьма смелые отдаленные планы на будущее. Трояр не оставил своих замыслов по свержению Джозефа. Однако в любой момент он мог принять участие в новой войне, на этот раз на территории Мрахуса. Если воргцы все-таки отважатся без Красторха попытаться уничтожить правительницу, Трояру придется возглавить Дикую армию и повести их в бой. Так сложилось, что он, рыцарь, мовэрийский барон, возглавил армию Мрахуса.

Рихард Керк воспринял новость о гибели Красторха и своих молчальников более чем спокойно. Потеря людей стала для него огромной неожиданностью, в их смерти он винил больше Красторха чем этого проклятого Троя. Никаких доказательств того, что это сделал именно Трой не было, однако недавно Марго назначила главнокомандующим Дикими некого барона Трояра. Керку не составило труда додуматься о ком идет речь. Его удивляло, что правительница решила пожаловать такой высокий пост чужаку, но это ее дело.
С самого начала он не одобрял перевозку детей в Мовэрию. Если бы Джозефу и правда так нужны были эти молокососы, так почему бы ему не послать за ними своих людей? По причине внезапной кончины Красторха, Керку надлежало возглавить Совет Ворга и главенствовать в нем до тех пор, пока на конклаве не будет избран новый глава. После проявленной агрессии со стороны правительницы, воинственный дух воргцев значительно поутих, и созывать конклав никто не спешил, тем более не было желающих занять когда-то лакомое место Главы Совета. Керку тоже было не по себе в новой, неожиданной для него должности, но оставить своих братьев он не мог. Надо руководить. Так хочет Ворг.
Старшие Адепты Салех и Гиллархус, храня торжественное молчание и непроницаемые лица, проводили Керка в унылые, если не сказать убогие, апартаменты Красторха. Первым делом Керк распорядился оборудовать его кабинет всем необходимым, потому что обстановка в которой работал Красторх для Керка была неприемлема. Молчальники затащили в кабинет кресло из шкуры белого медведя и несколько красивых ковров, утепляющих комнату. Стены украсили картинами с видами природы, со стола была сметена пыль, чего не делалось лет двадцать. Как Красторх работал в такой атмосфере - было неизвестно. Керк любил чистоту и порядок. Его печалило отсутствие окна в кабинете, но с этим ничего не поделать. Может быть? когда-нибудь, если он станет официальным Главой Совета, то сможет выбрать для себя другие апартаменты, а пока же приходилось мучаться. Кабинет преобразился буквально на глазах, даже старшие адепты, которые часто бывали у Красторха, удивились как можно все изменить за полдня. Послушниками пришлось изрядно поработать, за это Керк освободил их от вечерней молитвы, во время которой все братья должны стоять до полуночи и петь священные слова. Обрадованные послушники быстро убрались из кабинета, оставив Керка в компании двух старших адептов.
Керку хватило ума не поднимать против правительницы воргцев, ограничившись все лишь написанием ей послания в довольно жесткой форме, но соблюдая уважение. Так сложилось, что Глава Ордена Безымянных Братьев временно возглавил Совет Ворга. Такого не было уже давно. История помнит всего семь таких случаев, и все они произошли во время войн. Керк выступал сейчас в роли миротворца. По одному его слову воргцы могли броситься на Диких и начать войну. Рихард Керк был хитрее своего предшественника и рисковать судьбой своей страны не хотел.
Пять дней спустя был созван конклав, на котором единогласно главой Совета Ворга был избран Рихард Керк.
- Ваше преподобие, - смиренно обратился адепт Гиллархус, - как нам вести себя с Дикими?
- Ведите себя так, будто ничего не произошло, - изрек Керк, развалившийся в теплом кресле. - Красторх был умный человек, и с его гибелью тяжело смириться. Но если я узнаю о том, что воргцы или молчальники затеют с Дикими драку, или учинят что похуже - нарушители будут строго наказаны.
Адепт Саллех в это время кропотливо писал манифест, тщательно выводя на бумаге каждую буквицу красивым каллиграфическим почерком. Манифест должен официально уведомить всех жителей Мрахуса о назначении новым главой Совета Рихарда Керка, занимающего должность главы Ордена Безымянных Братьев.
- Вправе ли мы оставлять все так как есть? - спросил Саллех, отрываясь от документа. - Красторх бы этого не одобрил.
- А я не одобрял политику Красторха, - словно несмышленому мальчонке пояснил Керк. - Посмотрите, до чего он довел наших братьев. Так ухудшить отношения с правительницей!
- Но что делать, если правительница Марго снова проявит по отношению к братьям агрессию? - поинтересовался Гиллархус. Он стоял рядом с Саллехом и внимательно наблюдал за процессом написания Манифеста.
- Я совершил глупость, поддержав в свое время Красторха, - разоткровенничался Керк. - Не нужно было казнить тех чужаков. Надо было ограничиться их высылкой из страны. Нет ничего удивительного в том, что правительнице не понравилось то, как мы поступили по отношению к ее воле. Ее реакция была абсолютно логична и предсказуема. Однако хватит нам быть с ней в штыках. Пришла пора мириться. Она не дура, в противном случае ее Дикие уже бы штурмовали Йомсборг. Значит, затевать войну она не хочет. С этого дня пусть каждый занимается своим делом: рыбак удит рыбу, охотник преследует в лесу дичь, правительница правит, а мы будем заниматься вопросами веры и нетерпимости к еретическим проявлениям и инакомыслию. Некоторые наши взгляды надо ужесточить, но важно не перегнуть палку. В последнее время мы сильно ущемляли правительницу в правах. Кому это могло понравиться? Так что с этих пор будем с ней жить мирно. Я не вижу никакого повода враждовать с Дикими. Это прямой пусть к войне.
Адепты молчаливо выслушали речь своего наставника. Он умел переубеждать людей. Даже если у адептов и были какие-то сомнения, выслушав Керка, они были вынуждены признать его правоту. Керк не был таким воином, каким был Красторх, хотя и ему в свое время приходилось обнажать меч, с которым он обращался довольно-таки прилично, ибо жить в Мрахусе и не уметь владеть оружием было неприлично. Призвав Совет к спокойствию при помощи убедительной речи, Керк сохранил воргцам здравый рассудок, которые были готовы идти походом на Субир чтобы добраться до правительницы. Керк пояснил свое видение ситуации, взвесив все "за" и "против" радикализации отношений с Марго. Все члены совета были вынуждены признать правоту Керка. Они признали часть своей вины в том, что толкнули правительницу на насильственный шаг. Для Керка это была огромная победа.
- Ладно, братья, ступайте спать, - сказал Керк. - Я сам перечитаю Манифест и внесу в него корректировки, если это понадобится.
Адепты отвесили Главе Совета подобострастный поклон и тихо удалились.


Жизнь мовэрийского рыцаря Троя, а ныне мрахусского барона Трояра сильно изменилась. Оглядываясь на свое прошлое, он вспоминал войну с югом, на которой был военачальником, последующее горе утраты жены, свои скитания по королевству... пока судьба не забросила его в снежный морозный Мрахус, тысячелетиями защищающихся от своих врагов холодом. Так сложилось, что и здесь он не остался без работы, хоть ее и не искал. Чужак, не знающий страны, стал командовать элитными правительственными войсками. В Мовэрии Трой подчинялся лишь королю Эдингу, здесь же он должен служить Марго. Дав клятву служить нужно отчаянно и чистосердечно. Учитывая что Эдинг мертв, Трой не мог считать себя клятвопреступником, хотя раньше подобные мысли его посещали не раз. Правительница взяла Троя с детьми под свое крыло, уже за это ей надо быть благодарным. Мало того, она пожаловала чужаку титул, а каком не мог мечтать и мрахусец. Естественно, тут не обошлось без политической выгоды, ведь мовэрийский рыцарь сделал то, что было не под силами религиозным мрахусцам - проучил воргцев. Для Троя они не были святыми особями, так что он отдавал приказ Диким атаковать без всякого зазрения совести. Они убили Марвиуса из-за своей набожности, так почему же Трой должен проявлять к ним сочувствие? Монах погиб не за свою веру, а за дело, затеянное Троем.
Трояр наслаждался тишиной. Наконец-то он мог себе позволить отдохнуть от Диких и благородных баронов. Трояр сидел на корточках на тренировочной площадке, под открытым небом, и затачивал меч. Был солнечный довольно теплый день, хотя не без легкого морозца. Совсем недавно он гонял на этой площадке до седьмого пота своих подчиненных солдат, впрочем, он знал когда дать людям отдохнуть. Отпустив солдат, Трояр решил заняться своим оружием. Родерик пошел в паб опрокинуть пару стаканов эля в компании Диких, с которыми сдружился. Стража обходила свои посты, перекликаясь между собой вполголоса. Тихие женские шаги подсказали Трояру кто стоит за спиной.
- Есть в твоей жизни что-то дороже этого меча? - спросила Марго. Трояр не видел ее восемь дней. Он поднялся на ноги, облокотившись на Зальберг и поприветствовал правительницу как своего человека. Наедине можно было обращаться с ней почти на равных. Она воин, да и он воин. Если Марго правительница, то и Трой не какой-то холоп безродный. На официальных аудиенциях он готов соблюдать все правила приличия и стоять перед ней с таким же отсутствующим взглядом, как и Дикие. Впрочем, его взгляд сразу изменится, если Марго обратится непосредственно к нему. Трояр не привык долго летать в облаках.
- Справедливость, долг, честь, - ответил Трой.
- Я имею ввиду что-то материальное.
- Эти идеалы для меня также святы как для вас - ваши.
- Хорошо, это мы обсудим позже, - отмахнулась Марго. От Трояра не укрылась встревоженность, исходящая от правительницы. Такого раньше не было. - Джозеф умер.
- Какой Джозеф? - не понял Трояр. Он начал перебирать в памяти имена своих Диких, опасаясь, что где-то что-то недосмотрел, но никаких Джозефов под его началом не было.
- Джозеф Мовэрийский, - пояснила Марго.
- Как?
- Отравлен. Хотя точной информации пока нет, ее может и не быть. Известно, что королева Стэлла была объявлена заговорщицей. В настоящее время она находится под стражей. Мовэрией временно управляет некий лорд Гюнтур...
- Гюнтер, - поправил правительницу Трояр.
- Да. Со дня на день планируется коронация принца Марло. Однако часть баронов отказывается признавать законность Марло. Есть данные о том, что они собирают армию.
- Боги, - вздохнул Трояр.
- Я освобождаю тебя от клятвы, хотя делаю это с неохотой, - грустно произнесла Марго. - За столь короткое время ты неплохо справлялся с буйным нравом моих северных воинов. Я хочу чтоб ты знал - твое имение в Мрахусе остается за тобой.
- Благодарю, правительница.
- Я не могу тебе дать Диких, Трой. Хотела бы, но не могу.
- Они нужнее вам самой. Я понимаю.
- Прощай, рыцарь. Пусть ведет тебя Ворг. - С этими словами Марго покинула Троя. Трояр куда-то ушел, остался только Трой - мовэрийский рыцарь. Он даже не заметил, как ушла правительница - на столько неожиданной для него стала новость о смерти Узурпатора.
Трой не спешил собирать вещи. Не потому что из имущества у него был лишь меч и перстень на пальце, а потому что он опять не знал, как правильно поступить. Только-только он успел осесть в Мрахусе и вникнуть в местные нравы, как судьба приготовила новый сюрприз. Смерть Узурпатора Джозефа стала совершенно неожиданной. Кто бы мог подумать, что этот здоровый мужик возьмет и помрет? Хотя он сам себя убил. Если его отравили, скорее всего, причиной тому были его мерзкие поступки. Трой спокойно отнесся к тому, что Узурпатора больше нет, просто ему нужно было время для осознания этого факта. Что же теперь делать? Остаться в Мрахусе и попытаться стать мрахусцем если не по крови, то по деяниям? Или забрать детей и возвращаться домой? Смерть Джо еще ничего не решала. Какое-то время за мовэрийский престол будет борьба. Учитывая правление Джо, не удивительно, что часть баронов отказалась признавать на престоле его двоюродного племянника. Джозеф нажил себе много врагов при дворе, и один такой враг приложил руку к его смерти. А может быть, и сообща положили конец правлению Джозефа. Лорд Гюнтер будет защищать принца Марло, это понятно и так. Если бы он знал о законности прав Виргиния, тогда возможно его взгляды бы изменились. Но лорд Гюнтер и слушать не станет Троя, государственного преступника. Как бы поступил лорд Дэцимус, находясь в положении Троя? Вряд ли бы Дэцимус раздумывал. Трон принадлежит Виргинию и больше никому. Вся беда в том, что не сохранилось документа о престолонаследии, завещающего трон Виргинию. При таком раскладе игральных костей уповать можно только на меч.
Прежде чем что-то решать, Трой решил посоветоваться с детьми. Не такие они уже и маленькие.

Когда Трой сообщил им о смерти Узурпатора, он очень внимательно наблюдал за реакцией детей. Что они должны были почувствовать, узнав о том, что их гонитель мертв? Тот, кто обрек их на заключение в Даркене умер.
- Так ему и надо, - сказал Виргиний. Еще мгновение назад он лежал в постели, а сейчас вскочил на ноги и встревожено забегал по комнате, не обращая внимание на обжигающий босые стопы холод, исходящий от пола. Диана что-то писала гусиным пером, сидя за деревянным столом, видавшим не одного хозяина. Стол был с зарубками и весьма зашарпан. Диана отвлеклась только для того, чтобы сказать:
- Боги его наказали.
- Надо ехать домой, - сказал Виргиний. - Пока на трон не усадили моего братца, надобно донести народу Мовэрии что я законный наследник и единственный претендент.
- К сожалению, у нас нет доказательств. Поэтому нам и пришлось искать убежища в других странах, мой принц, - грустно ответил Трой.
- Почему нет доказательств? - вновь подала голосок Диана. - Мой брат является тем доказательством, которое поважнее любой бумажки. Живое доказательство. Разве этого мало?
- Мовэрийцев тяжело убедить в этом, - возразил рыцарь.
- Нужно рискнуть, - топнув босой ногой по полу, потребовал Виргиний.
- Это опасно, - предостерег Трой.
- Если бы вы только знали как нам надоело бояться, - с решительностью в голосе сказал Виргиний. - Просыпаться и оглядываться, прислушиваться к малейшему шороху, опасаясь убийц. Вы даже не представляете, каково это, сэр Трой. Мой отец был королем, почему же я, его сын, должен постоянно скитаться и дрожать за свою жизнь?! Надоело жить в страхе.
Слова Виргиния стали речью человека, который долгое время был вынужден молчать. Мальчик говорил об этом только с сестрой, и только сейчас он решился выговориться, тем более смерть Узурпатора сделала его смелее. Каждое его слово было прочувствовано и выстрадано. Что ж тут можно было возразить?
- Коль нам суждено умереть, пусть это произойдет на земле наших предков, где мы родились, - сказала сестра Виргиния.
- Вы хотите продолжать борьбу, - подвел итог Трой.
- Да! - вскрикнул Виргиний. - Пора покидать этот край. Проклятые морозы меня убивают. На сестрицу смотреть страшно - ей не хватает солнца. Поглядите, как она бледна. Даже в Даркене мы могли иногда гулять по территории замка и греться в лучах солнца. А тут? Возвращаемся, сэр Трой.
Диана покраснела от слов брата, после того, как Виргиний сказал о ее бледности. Она не хотела, чтобы Трой посчитал ее некрасивой. А у братца язык за зубами не удержался. Диана страшно на него разозлилась, но признала правоту его слов.
- Мне здесь и правда не нравится, - призналась Диана. - Чуждый холодный край. И язык этот... брр.. Словно собаки лают. Не понимаю, как вы смогли выучить его и залаять как они.
- Очевидно, я из клана волков. Приходится не лаять, а выть, - улыбнулся Трой. Для себя он уже все решил. Родерику придется собирать вещи и готовиться к походу в Мовэрию.


Родерик появился к вечеру, изрядно подвыпившим, хоть и по его виду нельзя было установить сколько же принял северянин. Лицо оруженосца было красным, а губы улыбались счастливой ухмылкой. Он мог выпить очень много, даже слишком много, но никогда не валился с ног. Трой не стал бранить оруженосца, ведь тому нужен был иногда и отдых. Родерик был в приподнятом настроении, и когда Трой приказал ему готовиться к походу, помрачнел. Разговор происходил в отведенной Трою комнате, которая соседствовала с комнатой детей. В этом небольшом помещении было одно окно, несколько табуретов и шкаф, забитый журналами с расписанием смен Диких. В углу стоял небольшой столик, на котором был раскрыт один из таких журналов, который Трой должен был заполнить.
- Надолго ли мы покидаем Мрахус? - спросил Родерик.
- Быть может, навсегда. Но если не хочешь - я не заставляю тебя ехать со мной.
- Я с радостью посмотрю на твой край, Трой, - ответил Родерик. По нему было видно, как ему тяжело покидать родину, не зная, увидит ли он ее еще когда-нибудь. Но спорить с Троем он не мог, как и расспрашивать о причинах такого поспешного покидания страны.
Трой хотел еще раз поблагодарить правительницу, но не решался лишний раз появляться у нее перед глазами. Интересно, как она объяснит своим благородным воинам его внезапное исчезновение? Хотя это уже проблемы Марго. Со своей стороны Трой сделал все что мог.
- Иди-ка спать, завтра разберемся со всем, - посоветовал Трой. Оруженосец поморщился. Он хотел перед сном еще разок посетить паб, ибо чувствовал нутром, что не допил своей нормы. Но раз Трой отправил спать - значит надо спать.
В Мрахусе очень быстро темнело, казалось, что только-только сгущались сумерки, а выгляни на улицу - и увидишь кромешную тьму. Светилось только в Ледяном Дворце, в котором пребывал Трой. Жители Субира уже потушили огни и уложились в свои постели, чтобы завтра встретить новый день, с его неожиданными поворотами и сюрпризами, мелкими неурядицами, проблемами и трагедиями. Только могли ли заботы этих людей сравниться с заботами Троя? Сделано так много, а сколько всего еще предстоит сделать. Пока еще реализация планов лорда Дэцимуса находилась в зародышевом состоянии. Детей Трой спас, но друзей потерял. Он хотел верить в то, что они погибли не напрасно. А для этого необходимо посадить на мовэрийский трон Виргиния.


- Сэр Трой, вы не спите?
Трой открыл глаза и увидел Диану. Он осмотрелся и понял что сейчас ночь.
- Извините, я разбудила вас... - девочка смущенно топталась на месте, не зная, что делать. Она была одета в ночную сорочку, что вряд ли могло соответствовать статусу принцессы, явившейся к подданному. Сэр Трой лежал в кровати, укрытый до подбородка, он только-только смог заснуть.
- Что-то случилось? - спросил Трой, щурясь от света свечи. - Где Виргиний?
- Все в порядке. Он спит.
- Принцесса, вы хотели о чем-то спросить?
- Вы сможете выполнить волю нашего отца?
- Я не знаю, - честно ответил Трой. - Сделаю все что смогу, вы ведь знаете.
- Да, вы человек слова, и я благодарна богам за то, что имею такого верного друга. Сэр Трой, вы не против, если я немного побуду рядом с вами?
В этот миг она была особенно прекрасна. Бледность ничуть не портила красоты, даже еще более подчеркивала ее аристократическое происхождение.
- Думаю, было бы лучше, если б вы были рядом с братом, - ответил Трой.
- Вы не хотите меня видеть?
- Диана, я не хотел тебя обидеть. Просто компания такого вояки как я вряд ли понравится принцессе, тем более сейчас ночь.
- Сэр Трой, по-вашему я красива?
- Диана, вы... ты очень сильно напоминаешь мне королеву Мелиссу. Она была самой красивой дамой Мовэрии. Ты безумно красива.
- Был бы жив отец, я была бы уже замужем?
- Скорее всего... Не думаю что правильно обсуждать такие темы со мной, принцесса.
- А с кем мне их обсуждать? Не с Виргинием же, - прошептала Диана и без позволения рыцаря присела рядом с ним.
- Я уже не ребенок, не нужно относиться ко мне как к маленькой. Мне уже двенадцать и вчера у меня появилась первая кровь. Я становлюсь женщиной. Сэр Трой, я бы хотела, чтоб вы стали моим первым мужчиной. мне кажется, что я люблю вас.
Трой готов был вскочить с кровати и убежать, куда глаза глядят, в чем мать родила, только бы не слушать эту девочку-женщину.
- Придет время и у тебя появится муж, он должен стать твоим первым мужчиной, Диана. Но пока что тебе еще рано об этом думать, - ответил Трой.
- Тогда будьте моим мужем. Я не хочу никого другого.
- Во-первых, для тебя я слишком стар. Во-вторых, вы принцесса и должны выйти замуж за особу равную вам по происхождению...
- Было много случаев, когда семидесятилетние короли брали себе в жены десятилетних девочек... Я не говорю вам, что хочу замуж немедленно. Еще несколько лет я могу подождать.
- Ты ставишь меня в неловкое положение, - покраснел Трой.
- Извините, я дурно воспитана. Шесть лет пребывания в Черном Замке сделали из меня простушку. Я смутно помню родителей, наш дом не помню вообще. Единственное, что помню - это только лорда Дэцимуса. Я много читала, в замке было достаточно книг, по которым мы с братом учились читать. Его не привлекало это занятие, а я бывало целыми ночами читала увлекательные любовные истории, иногда развлекала брата чтением какого-нибудь рыцарского романа. Знаете, сэр Трой, я ждала подобно заточенной принцессе своего рыцаря на белом коне, который бы приехал и спас меня. Вы даже не можете представить себе, каково было мое удивление, когда появились вы. Я тогда и надеяться перестала что смогу покинуть те стены.
- Ты не простушка, и ей никогда не станешь, - заметил Трой. - Не забывай, что в тебе течет кровь старинного дома Алентов. Находясь в Даркене, тебе не хватало общения. Но я думаю, что скоро это изменится. Если все пойдет так как надо, ты станешь одной из самых желанных невест мира. Короли будут желать твоей руки, Диана, рыцари преломят в твою честь не одно копье и прольют не мало крови.
- А вы преломите в честь меня копье на турнире?
- Для меня это было бы честью... Когда коронуют Виргиния, будет устроен грандиозный рыцарский турнир. Если вы позволите, облаченный в ваши цвета я буду рад победить в вашу честь всех соперников.
- Только обещайте мне что не пострадаете в турнире.
Трой рассмеялся от всей души, чего не делал довольно давно.
Следующие два дня проходили в подготовке к отъезду, по истечению которых Трой, Родерик и дети верхом на лошадях отправились домой, в Мовэрию. На встречу неизвестности. Очень тяжело было возвращаться на родину без тела Марвиуса. Трой не мог при всем желании ворваться в Йомсборг и уничтожить это кубло, а Марго не могла требовать у воргцев выдачи тела чужеземца. Трой посадил Диану на свою лошадь позади себя, велев крепко держаться. Принцесса обхватила его руками и счастливо улыбалась. Виргиний тоже сиял от счастья. Он уже видел себя новым королем Мовэрии. Только один Родерик угрюмо погонял своего мерина, страдая от головной боли. Накануне отъезда он не плохо отметил это события в пабе с Дикими. Да и Трой во время прощания набрался прилично. Северные воины желали своему командиру удачи и восхваляли его боевую доблесть, жалея, что он больше не поведет их в бой. Для всех мрахусцев Трой возвращался в свое имение, настоящую правду знала только Марго, которая не присутствовала во время прощальной пирушки. Эмиль подарил Трою древний нож, с драгоценной инкрустацией в виде золотого льва. Это был очень дорогой подарок, но не принять его было невозможно. Гурр занял место главнокомандующего Дикими по совету Троя. Он был благодарен своему бывшему командиру и не переставал сожалеть об уходе Троя. Последний только пожимал плечами, утверждая вслух, что Дикие непревзойденные воины и что командовать ими было в радость. Трой не льстил, все что он говорил было чистой правдой. То короткое командование Дикими доставило ему радость и заставило вспомнить былые времена, которые были так недавно и одновременно давно.
Погоняя коня, Трой задумался о всем содеянным за последнее время. В последнее время он вообще очень много думал. Марвиус всегда хотел, чтобы Трой сперва думал, а уж затем действовал. Смерть друга изменила Троя, сделал мудрее и хладнокровнее, выдержаннее и выносливее, на сколько это было возможно. Он мысленно прощался с погибшими друзьями, полагая, что те могут спокойно пребывать с богами, ибо отомщены. Главный виновник в их гибели был мертв, что давало Трою спокойно покидать Мрахус. Он шептал слова прощания, адресованные друзьям. Гюйль, Отшельник, лорд Дэцимус, Гаюс, Марвиус. Некоторых ему пришлось обрести и сразу потерять, а одного он знал почти всю жизнь. Однако все кончено. Марвиуса не вернуть. Сэр Трой улыбнулся сам себе, ловя языком холодные снежинки. Увидев двух белых волков, Трой расхохотался.
- Что с вами, сэр Трой? - спросила Диана.
- Я освободился.


Конец первой части.

Со времени подписания Великого Соглашения между Южным королевством и Мовэрией изменились отношения между этими двумя странами. Как и предписывало Соглашение, из Юга хлынули караваны, груженые разным товаром, а мовэрийские купцы везли на юг продукты, не растущие на сухой южной земле, и воду, которая была на вес золота. Мовэрийцы все еще с недоверием встречали южан, им надо было время для того, чтобы проникнуться к ним если не дружественными чувствами, то нормальными торговыми отношениями. Договор был заключен между двумя правителями, и не простому люду нарушать принципы, заложенные в документе.
Был теплый вечер. Недавно прошел небольшой дождь. Земля уже успела впитать в себя влагу, а на траве еще оставались капли. Стэлла бродила по лугу, медленно ступая босыми ногами по мокрой траве и размышляя. Ее план был почти составлен. Она знала, что не все получится так, как задумывается. Такого никогда не случается. Будут погрешности, что-то может не получиться. Есть вероятность и полного провала плана.
- Не замерзла? - спросил сир Бэгг, укутывая королеву пледом. Стэлла благодарно на него посмотрела, но медленно отстранилась. Она не хотела никаких отношений с этим человеком. Он не был уродом, но Стэлла была замужем. Для нее все это было свято. Она считала, что если раз изменишь мужу - превратишься в гулящую девку. Ей удалось завлечь сира Бэгга в свои сети, он влюбился в нее как пятнадцатилетний пацан, не подозревающий, что его используют. А быть может, ему было все равно?
У кого из рыцарей можно отравить Джо? Стэлла детально обдумывала каждую кандидатуру. Она вспоминала, чем владеет тот или иной барон или маркиз и пыталась представить, какова может быть реакция, если в его владениях умрет король. Если поступить необдуманно, можно лишиться не только трона, но и головы. Она остановилась на сире Гибсоне, прозванном Речным бароном. Этот человек был неприятен ей, а она - ему. Так что его смерть была бы даже желательна. А он непременно умрет, когда всем станет ясно что отравитель он. Стэлла с помощью Бэгга все устроит именно так, чтобы все подозрение пало на Речного барона.
- Нам пора возвращаться, королева. - Бэгг беспокоился. Стэлла ощущала нервозность мастера клинка. Странно, сексуальной тяги она к нему не испытывала, а в безопасности чувствовала. К тому же она знала, что он ее не обидит. Человек, доказавший свою преданность однажды, вряд ли предаст в будущем. Впрочем, всегда бывают исключения.
- Ты хорошо знаешь барона Гибсона?
Бэгг насторожился еще больше.
- Я с ним знаком, но не могу сказать что очень хорошо.
Лошади, ожидающие своих седоков, нетерпеливо заржали.
- Король рассердится, если узнает, что вы покидали столицу.
- Ты боишься короля?
- Я - его вассал, стало быть...
- Стало быть, поэтому боишься гнева своего господина? Переживаешь за свои наделы? Не бойся, ты их сохранишь. А если повезет, то и умножишь.
- Я не совсем вас понимаю, госпожа.
- Едем в замок Гибсона, - тоном, не терпящим возражений, приказала королева. Не успел Бэгг опомниться, как она уже вскочила в седло. Мастеру клинка оставалось только поднять с травы королевские сапоги, последовать ее примеру и хлестануть жеребца, чтобы нагнать помчавшую вперед кобылу Стэллы. Королева даже не заметила, что боса. Ее ноги уверенно чувствовали себя в стременах, а когда нужно было заставить кобылу ускориться, она легонько ударяла ее пятками по бокам - к плети она более не прибегала.

Замок барона Гибсона, выдающегося рыцаря Мовэрии, представлял собой пятиэтажное здание с тремя высокими башнями и высокими стенами, на которых располагались стрелки с луками. Замок располагался на лужайке, неподалеку которой было чистое озеро, в котором барон разводил рыб и лично их ловил. В озере водилась упитанная рыба разных видов. Барон жил с красивой женой, которой было уже за сорок, и тремя сыновьями. Старший Майкл был пажом у одного важного маркиза, а младшие - Итан и Луис пока зубрили науку и ждали когда же наступит их взросление. Шестнадцатилетний Майкл катался на молодом жеребце. Он первым увидел мчавших ко дворцу двух незнакомцев. Первой мчалась женщина, а следом за ней следовал вооруженный мужчина. Майкл насторожился. Он бросился к привратникам и предупредил их о возможной опасности. Начальник караула напялил на себя шлем и приказал всем вооружиться и не зевать.
- Вы бы шли в замок, молодой господин, - отеческим тоном посоветовал начальник караула.
- Ну уж нет, я не пропущу такого приключения. Наконец-то вернулся домой на время, а кто знает, когда еще смогу тут побывать? - сказал Майкл. Вот уже как два года он был пажом у маркиза Кросби и жил вдалеке от родного дома. На службе Майкл научился владению оружием и довольно метко стрелять из лука. Жаль, сейчас при нем не было бамбукового лука, иначе он бы показал этим злодеям кто есть кто. - Мой отец никого не ждет, следовательно, эти люди явились к нам непрошенными.
- Давайте сперва разберемся. Пусть подъедут поближе. Эти врата не сломить двоим, даже если бы они были великанами, - улыбнулся начальник караула. - Эй, назовитесь и скажите чего вам надо?
Вопрос адресовался молодой паре, спешившихся возле врат. Женщина оказалась боса, а ее сапоги были у мужчины, который помог ей обуться.
- Отворяй, пес! К твоему господину прибыли важные гости! - сорвался на крик мужчина. Меч, болтающийся у него на боку, был довольно-таки существенным аргументом для того, чтобы открыть врата. Вот только начальник караула не хотел стоять перед бароном с опущенной головой и выслушивать о том, какой он олух что впустил разный сброд в его владения.
- Кто вы такие? - спросил караульный. Его подчиненные нервничали не меньше чем он. Где двое могут быть и остальные, и одним богам ведомо, что у них на уме.
- К барону Гибсону прибыла королева Мовэрии! - грозно ответил сир Бэгг, готовый разнести стальную решетку в пух и прах.
- Открывай, дурак, - бросил Майкл. - Это и вправду королева.
Начальник караула недоверчиво рассматривал женщину, прикидывая в уме, могла ли она соответствовать названному титулу. Ему самому не приходилось видеть королевы Стэллы. А вот Майкл не так давно видал ее в столице.
- Говорю тебе, это она, - повторил Майкл. - Открывай, а то не сносить тебе головы. Мой отец тебя повесит на этих вратах, если узнает что ты не впустил саму королеву.
Сбитый с толку, караульный приказал открыть врата и криками приказал стражникам известить барона о прибытии гостей. Майкл громко выругался, что совсем не соответствовало ни его воспитанию, ни возрасту, и сказал, что сам известит отца. Прежде чем побежать в замок, он поклонился Стэлле столь галантно, что его можно было принять за рыцаря. Королева протянула мальцу руку для поцелуя, что стало для пажа настоящим подарком богов. Он почувствовал себя очень важной персоной.
- Поторопись, Майкл, - сказала Стэлла.
- Вы даже знаете как меня зовут, ваше величество?! - вскричал от радости паренек.
- Интересно, откуда? - поинтересовался Бэгг. В его голосе промелькнула нотка ревности. Стэлла улыбнулась ему и успокоила, сказав, что королева должна знать имена своих вассалов. Похоже, что ответ удовлетворил мастера клинка. Как же он сильно влюбился в нее! И ведь довольствуется только расположением на расстоянии. Это все, что могла дать мастеру клинка Стэлла. Ее дружеские чувства к Бэггу были искренними. Она переменила о нем мнение, хотя и не переставала использовать в качестве инструмента. В будущем этот мастер клинка должен совершить еще много дел и защитить свою королеву.
Узнав о незапланированном визите королевы, барон Гибсон вышел встречать гостью в домашнем халате и мягких туфлях. За ним следовала толстая жена, чья необъятных размеров грудь была обвешана бусами, колье и прочими драгоценностями, и двое младших сыновей. Далее бежали лакеи и прочие холопы, допущенные бароном лицезреть королеву. Сперва, барон не мог поверить, что его посетила Стэлла, Майкл научился у маркиза немного привирать и преувеличивать. Барон Гибсон все намеревался потолковать на эту тему с маркизом, да все передумывал.
- Я думала ваши болваны никогда не впустят нас, барон, - недовольно проговорила Стэлла, выражая крайнее негодование. Барон Гибсон подбежал к ней и припал к ее руке, искоса поглядывая на сира Бэгга.
- Извините, госпожа, но я не ожидал увидеть в своем скромном имении королеву, - оправдывался барон. - Если бы только знал о вашем приезде, тут бы все сверкало и играла музыка, будьте уверены... Ну, так чего ж мы тут стоим? Милости прошу в мою скромную обитель. Рад вас видеть, сир Бэгг.
Мастер клинка кивнул барону, не чувствуя особого расположения к этому человеку.
Жена и дети барона низко поклонились королеве, выражая самое ярое подобострастие. Барон грозно зыркнул на жену и та умчалась в дом со скоростью, на которую только была способна.
- Я бы не назвала ваше имение скромным, барон, - смягчаясь, сказала Стэлла, прогулочным шагом шествуя в замок. Сир Бэгг не скрывал своего недовольства приездом в замок барона. Он вообще не понимал зачем королева решила сюда приехать, да еще и практически в одиночку.
Где-то лаяли собаки, прислуга поторопилась вернуться в замок чтобы заняться приготовлениями к достойному приему королевы. Они знали, что если не угодят барону, тот моет их утопить в пруду. Однажды такой случай уже был. Лакей по имени Джим нечаянно или преднамеренно разлил на новый кафтан барона красное вино. Барон Гибсон лично высек его во дворе на глазах у всей прислуги, после чего потащил к пруду, где и утопил. Пруд был загажен до безобразия разными отходами, он являлся полной противоположностью чистого и ухоженного озера. Прислуга допускала, что Джимми был далеко не первый, кто лишился жизни в этом пруду.
От реки исходил свежий запах, разносящийся легким ветерком. Воздух был свеж и приятен. Стэлла не могла надышаться. Если в столице она задыхалась от пыли и мучилась от городского шума и гама, то тут она могла расслабиться и вздохнуть глоток свежего воздуха.
- Здоров ли король? - поинтересовался барон Гибсон.
- Он не только здоров, но и пребывает в отличнейшем расположении духа, - живо отвечала Стэлла. - Я впервые у вас, барон, и готова признаться, что молва о ваших владениях отнюдь не преувеличена. Его величество изъявил желание отдохнуть дней пять и выбрал ваше имение. Если вы устроите в его честь охоту, король будет безгранично вам благодарен.
- Я буду рад услужить его величеству, госпожа... Отдам распоряжение готовиться к охоте немедля... А когда прибывает король?
- Через несколько дней.
В просторном зале, в центре которого стоял длинный стол из красного дерева, собралась вся семья барона Гибсона. Тут была даже его семидесяти девяти летняя мать. Старушка выглядела весьма достойно и почетно, не портил впечатления и тот факт, что ее постоянно трусило. Прислуга быстро накрыла стол, бокалы были наполнены вином, а в тарелках стыла еда. Сир Бэгг сел по правую руку от Стэллы, а ей барон Гибсон уступил свое место в центре стола. Это был первый раз, когда барон разрешал кому-то кроме него восседать на этом месте.
- Ваш приезд для меня приятный сюрприз, ваше величество, - сказал барон Гибсон. На этом барон и закончил, ибо не знал что еще сказать. Его смутил визит королевы и совсем не воодушевил предстоящий приезд короля со всей его свитой. Королю Джо очень тяжело угодить, и даже если это удастся - надеяться на поощрение глупо. А если король будет разочарован, тогда беда. Первым делом Джозефа нужно побаловать танцами полуголых девиц, после чего отправить в его спальню парочку самых любвеобильных. В королевстве поговаривали, что Джо перестал спать с королевой. Такие вещи разносятся очень быстро. Если это так, то плотские удовольствия Джо получит. С охотой тоже проблем особых не будет. Барон даже организует, чтобы Джо загнал дикого кабана.
- У вас хорошие дети, - заметила Стэлла. - Как их зовут?
- Старший - это Майкл, - ответил барон.
- Его я знаю... Маркиз Кросби очень хорошо о нем отзывается.
- Благодарю, госпожа... А младших зовут Итан и Луис.
- Его величество непременно посвятит их в рыцари. Сколько вам было, когда король посвятил вас, барон?
- Двадцать, госпожа.
- Стало быть всему свое время.
- На все воля богов, - вздохнул барон и посмотрел на полотно, висевшее на стене. Оно было написано маслами и изображало три человеческих фигуры в черных балахонах. Когда-то давно три бога покинули свою обитель и явились в мир в человеческих телах. Семеро остались в вечной ночи. Эти трое, чьи имена Борх, Сатэ и Гирун, явились людям и велели возвести Церковь Ночи.
Стэлла ела с большим аппетитом. За время конной прогулки она очень проголодалась, да еще этот свежий воздух еще больше поспособствовал аппетиту. Она ела очень медленно, почти не слушая барона. Все что нужно было, она сделала. Пусть барон готовится к приезду короля, а там будет видно. Конечно, еще необходимо уговорить Джо на приезд к барону, но это королеве не доставит особого труда. Стэлла вспоминала как была счастлива с Джо. Тогда она еще не понимала его, не знала этого чудовища. Он позаботился о ней, поддержал когда она потеряла родителей. Тогда она считала его своим спасителем. Нынче Стэлла хотела видеть его мертвым. Из доброго пятнадцатилетнего ребенка она превратилась в целеустремленную жестокую женщину, требующую возмездия и идущую к нему любой ценой. Она очень любила своих родителей, и не понимала, почему ее отец постоянно грустил, когда король зачастил к ним в гости. Отец знал, что нужно Джозефу. Он не хотел отдавать ему свою дочь. Теперь Стэлла это понимала. Ее муж оказался совсем не тем, за кого она его принимала. Она знала, что он жесток, но король и должен быть таким, однако Стэлла не могла себе представить всей чудовищности Джозефа. Другая на ее месте тряслась бы от страха в присутствии короля, но Стэлла была не из таких. Временами Джозеф пугал ее, но она делала все, чтобы продемонстрировать перед ним свою смелость.
- Миледи, нам пора, - шепнул сир Бэгг. Стэлла согласно кивнула и только сейчас почувствовала нахлынувшую усталость. Сейчас бы прилечь да отдохнуть как следует, но нужно возвращаться.
После отъезда королевы, барон Гибсон еще долго размышлял над истинной причиной ее визита. Ему так и не удалось сомкнуть глаз этой ночью. Завтра предстояла работа по подготовке к королевскому визиту. Никогда еще Джозеф не посещал его владений, и этот визит оказывал барону большую честь. Кто знает, может король хочет пожаловать ему еще земли?

- Миледи, могу я задать вам вопрос? - спросил сир Бэгг, усмиряя своего жеребца, чтобы он скакал рядом с королевской кобылой.
- Задавайте.
- Что вы задумали?
- Разве я должна отчитываться перед вами?
- Простите, госпожа.
- Сир Бэгг, вы сами решили служить мне, я вас ни к чему не принуждала. Если вы колеблетесь, я могу освободить вас от клятвы.
- Не нужно меня так унижать, королева. Я не клятвоотступник, и никогда им не буду.
- Тогда не задавайте лишних вопросов. Всему свое время. Скоро вы все узнаете, и если захотите - послужите мне на славу. В Мовэрии грядут большие перемены.
Мастер клинка не решился далее расспрашивать королеву. "Всему свое время" - эту фразу Стэлла говорила за сегодняшний день уже дважды. Бэгг ощущал, что она к чему-то готовится, что-то планирует. И это "что-то" напрямую связано с королем Джозефом.

Джозеф был предельно пьян, когда Стэлла зашла к нему. Рядом с королем стояла уже ставшая незаменимым атрибутом бутылка с вином.
- А-а, это ты, моя девочка, - расплылся в пьяной улыбке Джозеф. - Где ты пропадала?
- Гуляла, мой дорогой. - Стэлла поцеловала короля со всей страстью, на которую была способна. Она продолжала играть роль любящей жены, а на самом деле от любви уже не осталось и следа. Как говорится, от любви до ненависти один шаг. - Кстати, барон Гибсон приглашает тебя погостить в его владениях.
- Речной барон приглашает? И что я там буду делать? Рыбу ловить? Я - король. Пока страна во мне нуждается, я не имею права покидать столицу.
"Страна только обрадуется, когда тебя не станет, дурень", - подумала про себя королева, а вслух продолжила описывать Джо прелести отдыха у барона. Она говорила, что королю просто необходим отдых, потому что он заработался за последнее время. Чего только стоило подписание Соглашения. Все на нервах. Вскоре Джозеф уступил Стэлле и захрапел, в обнимку с бутылкой.

Утром, пока Джозеф мучительно пробуждался, опохмеляясь вином, Стэлла зашла в комнату принца Марло. Именно в нем она видела серьезную преграду своим планам. Когда король умрет, бароны и рыцарство не присягнут ей, потому что у короля есть наследник. Казалось бы, чем может навредить восьмилетний шельмец? Но даже восьмилетний может быть использован людьми, жаждущих власти. Если кому и использовать этого мальчишку, то только ей. Марло был очень похож на Джозефа, и не только внешне. Характером, повадками, даже походкой - он был копией короля. Порой Стэлла забывала, что отец Марло король Эдинг, а не Джо. Ей не нравился этот мальчишка. В его присутствии она всегда чувствовала себя неловко. Но избегать его вечно она не могла.
Облаченный в малиновый камзол с пуговицами из драгоценных камней, Марло сидел за столом, и занимался самым нелюбимым делом. Он учился. Седоволосый учитель Тиму, родом откуда-то их юга, требовал от принца слишком многого. С появлением Стэллы, учитель раскланялся, а принц недовольно поморщился.
- Ну, как, принц делает успехи? - поинтересовалась Стэлла у учителя. Несчастный замученный южанин изобразил на лице самую кислую мину и тяжко вздохнул. Он не мог рассказать королеве о всех проделках принца, однако дал понять, что ни о каких успехах речи быть не может. Марло был недисциплинирован, очень плохо воспитан - что еще можно как-то объяснить ранней потерей родителей, и обладал сквернейшим характером.
- Королева, а вы знаете три крупных города Алтэйна? - поинтересовался Марло.
- Сальто, Пике и Сурду, - ответила Стэлла.
- Королева проявляет знания, а вы, принц...
- Молчать, Тиму, - огрызнулся принц. - Когда королеве было восемь лет, она разве знала алтэйнские города?
В восьмилетнем возрасте Стэлла не имела представления об Алтэйне. Марло продемонстрировал не детские умственные способности.
- Не торопите принца, Тиму. Он постепенно вникнет в науки, - сказала Стэлла, избегнув отвечать на вопрос Марло.
- Да помогут ему в этом боги, госпожа, - благоговейно сцепил паукообразные руки Тиму. Он уже двадцать лет как верил в Ночных богов, а до того - тридцать - верил в Ашана. Во время войн с югом Тиму не стали прогонять из Мовэрии. Он был очень образованный старый человек, придерживающийся довольно умеренных взглядов. Никто не знал, что он думает, потому что Тиму не высказывал свои мысли вслух. Он просто выполнял свою работу - учил.
- В целом принц довольно способный, - похвалил учитель. - Правда ленится иногда. Но в этом возрасте все молодые такие.
- Если простолюдины и могут себе позволить такую роскошь как лень, то уж никак не принцы крови, - строго заметила Стэлла. - Вам предстоит учиться, принц Марло. Когда-нибудь вы станете королем, а король должен быть начитанным, образованным и справедливым.
- Мой дядя не такой, а ведь он король, - отвертелся Марло.
- Он действительно не такой, но это не значит что он глупый, - пояснила Стэлла. - Глупый не сможет долго усидеть на троне, запомните это, принц. Так что учитесь.
Стэлла солгала мальчишке. Не могла же она сказать ему, что его любимый дядя-король ужасный правитель? Если не любовь, то хотя бы уважение нужно было получить от Марло. Когда она станет королевой-регентшей, Марло должен вести себя тише воды, ниже травы. В свое время она рассчитывала передать ему власть, однако не ранее, пока не убедится в способности принца править. Стэлла не могла уподобиться Джозефу.
Вчера она послала одну из своих фрейлин к знахарке за медленнодействующим ядом. Джозеф должен умирать медленно, и когда королю станет очень плохо, Стэлла намекнет кто отравитель. Сир Бэгг подбросит в дом барона Гибсона пузырек с ядом, который и обнаружат при обыске. Король благополучно умрет, барона обвинят в его убийстве, а она останется на троне. Все это делается не столько в ее личных интересах, сколько в интересах мовэрийского народа. Она знала как родители, в частности отец, обожали сперва короля Эдинга, а потом Джо. Закрывать глаза на бездарное правление Джозефа означает предать память родителей. Самое малое, что она могла сделать - так это освободить Мовэрию от такого короля. Месть также должна свершиться.


- С чего бы это королю захотелось к нам приехать? - недовольно проворчала баронесса Гибсон, с усердием молодой горничной делая массаж спины мужу. Барон лежал в чем мать родила на кровати и блаженно мычал. - Никогда не удосуживался тебя ничем наградить, а тут на тебе! Вон, погляди на барона Доусона или Ллойда, им постоянно жалуют земельные наделы. А тебе что?
- Делай свое дело и не влезай в политику, жена, - ответил барон Гибсон. - Я не бедный человек, и ни в чем не нуждаюсь. В свое время король Эдинг наградил меня достаточно, так что грех жаловаться. А тебе все мало, старая ворчунья. И так уже называюсь Речным бароном, куда уж больше-то?
- Попомни мои слова, муженек, но эта молодая пигалица что-то задумала.
- Это ты о ком? - приподнялся барон, косо поглядев на жену.
- Как о ком? О Стэлле этой.
- Проявляй уважение к королеве, или клянусь всеми Ночными Богами, я тебя проучу, чего давно не делал.
- Она что-то задумала, Пит. Эта... королева вынашивает какие-то планы, и на твою голову хочет втянуть тебя в них.
- Поглядим, - загадочно проговорил барон. - Я тоже не дурак, так что громоотводом между королем и королевой не буду. Пусть грызутся, коль им так хочется. А в выигрыше останусь я.
- Размечтался. - Баронесса вовремя осеклась, потому что барон наградил ее еще одним весьма предостерегающим взглядом.

Его королевское величество соизволил почтить барона Гибсона своим приездом лишь через пять дней. За это время в имении барона шла подготовка к приему короля. Вся работа была сделана вовремя. Король Джозеф со Стэллой приехал в золоченой карете, запряженной шестеркой белоснежных скакунов. Благородные животные были украшены бубенцами, мелодично позвякивающими при движении лошадей. Свита составляла сто сорок пять человек и состояла из дворян, шествовавших в каретах поскромнее и верхом, и их слуг, облаченных в цвета своих господ. Всю эту кавалькаду охраняли пять сотен гвардейцев, которых вел лорд Гюнтер.
Барон Гибсон ломал голову над вопросом где же их всех разместить. Ну со слугами попроще. Места в хлеву хватает, а вот с придворной сворой и солдатами надо было повозиться. Баронская прислуга два дня освобождала все левое крыло замка, чтобы там расположилась свита. Королю и королеве были отведены одни из самых лучших апартаментов. Верный королю лорд Гюнтер обосновался рядом с королевскими апартаментами.
В первый день барон Гибсон, как польщенный хозяин, организовал пир. Слуги накрыли несколько длинных столов в трапезной (места там хватало еще для двух) и придворная свора как с голодного края полетела занимать себе места. Король высказал барону свое восхищение по поводу красоты замка и пошутил, что у его замка есть серьезный конкурент. Барон покраснел как вареный рак и постарался поскорее уйти с королевских глаз долой. Королева выглядела счастливой и беззаботной, она мило общалась с баронами и их женами, не обижала вниманием и рыцарей. Каждый преданный королю вассал обязан был разделить с ним радости праздника, правда что это за праздник никто не знал. Очевидно, барон Гибсон решил похвастаться только что отстроенным левым крылом замка, куда и разместили гостей. Барон был весьма уважаемым человеком, поэтому его миновала чаша некоторых бедняг, коих облили грязью только за то, что те преданно служили королю. Словом, жизнь при мовэрийском дворе была увлекательна, но и коварна. Зависть, лесть, обман и хвастовство составляли эту жизнь.
Король как обычно приказал поставить рядом с собой несколько бутылок отменного вина, пошутив что если вино окажется паршивым - барон Гибсон будет его пить до тошноты. Шутка понравилась всем, кроме самого барона. Для вида он улыбнулся, а внутри содрогнулся. Джозеф вполне мог реализовать свою шутку в реальности. За свое вино Гибсон был спокоен, у него была собственная винодельня и свои виноградники. Вино Гибсона даже продавалось за границу, и король не мог этого не знать. Стэлла сидела рядом с королем и делала вид что не замечает, как супруг хлещет вино. Никто не мог знать, какая ненависть к этому человеку терзала ее. Дворяне пировали так, будто жить им осталось очень мало времени или впереди их ждет голод. Барон Гибсон поглядывал на них и лишний раз поражался уровню их жадности. А ведь все имеют владения не хуже чем у Гибсона.
Чтоб король не скучал, а в компании бутылки с вином, Джозеф почти никогда не скучал, барон Гибсон позвал шутов. Двое карликов с колокольчиками и разрисованными лицами бегали, прыгали и переговаривались между собой на непонятном для мовэрийцев языке. Дворяне в перерывах, пока прислуга меняла блюда, хлопали в ладоши и хохотали с шутов во все горло. Джозеф тоже веселился. Вино ударило ему в голову и все в мире стало для него так просто, что не смеяться было невозможно. Никаких проблем не было, в стране царила благодать и спокойствие, а он - король Мовэрии - самый счастливый человек. Может оно и к лучшему, что нет войны. Впрочем, времени еще полно. Джо только начинал жить. Он с любовью смотрел на принца Марло, сидящего рядом с лордом Гюнтером. Именно в принце он видел своего наследника. Со временем король планировал его узаконить как собственного сына. Справедливости ради это нужно было сделать. Но справедливость Джозефа интересовала меньше всего. Нужен законный наследник, тогда угрозе трону не будет. Король залил в себя еще вина и пустился в пляс с шутами. Откуда-то пришли музыканты и поддержали шутовские танцы задорной музыкой.
- Как вы думаете, есть ли среди этих шутов король? - шепотом спросила Стэлла у сира Бэгга. Мастер клинка не нашел ничего умнее как промолчать. - Боги, как мне надоело на это смотреть.
Стэлла хотела бы покинуть этот пир и удалиться в комнату чтоб побыть наедине. Однако она не могла. Сделай она это, и через некоторое время при дворе пойдут слухи о ссоре короля и королевы. Нет, этого допустить нельзя.
Король веселился от души. В одной руке он держал бутылку, из которой пил, а другой обхватывал и вертел карликов. Их сморщенные лица выражали удивление и недовольство, когда король начинал вертеть их особенно быстро. Человечки покряхтывали от напряжения и начинали громко дышать, но перечить человеку с короной на голове они не могли.
- Лорд Гюнтер, рад вас видеть, - любезно произнес новый королевский советник по имени Брюс. Он обладал такими огромными ушами, что его прозвали Ушастым.
- Взаимно, - ответил вежливый лорд. Он сидел у пустой тарелки и не сводил взгляда с короля. Злоумышленники могли быть где угодно, даже среди самых преданных друзей.
- Я давно хотел с вами поговорить.
- Давно? Надо же. Вы занимаете свой пост третий день, - холодно заметил лорд Гюнтер. - Чего вам надо? Скорее говорите и уходите.
- Лорд, не гневайтесь...
- Вы умеете к делу переходить или как Майлз вертитесь вокруг да около? - присадил его лорд.
- Ее величество интересуются как проходят поиски государственных преступников.
- Ее величество?!
- Королева, лорд. Она ждет отчета.
- Я подчиняюсь королю, советник, - напомнил ему Гюнтер. Вот и началась эта распря между людьми короля и королевы. Лорд боялся, что когда-нибудь наступит этот день, надеялся, что все еще можно избежать. Его начали терзать подозрения еще тогда, когда королева с сиром Бэггом пытались его завербовать. Именно так все понял лорд Гюнтер. Стэлла разговаривала с ним о безопасности короля, а на деле хотела узнать может ли он примкнуть к ее лагерю. Очевидно, она решила усилить на него давление.
- Передайте королеве, советник, что я не уполномочен давать ей какие-либо отчеты. А сейчас я прошу вас удалиться.
У советника заметно вздрогнули уши, вернее одно, правое, после чего он кивнул и откланялся. Первым побуждением лорда было подойти к королеве и высказать ей все что он думает, но после таких откровений Джозеф прикажет снести ему голову.
Тем временем король допил бутылку вина, разбил ее об мраморный пол, после чего начал подбрасывать вверх одного из шутов. Второй шут с раскрытыми от испуга глазами наблюдал за издевательствами над другом и переживал чтоб король не упустил несчастного карлика. Подбрасываемый, оказываясь в воздухе, пищал с перепугу, но этого никто не слышал из-за шума и гама, созданного дворянством.
Стэлла решила, что час пробил. Она попросила сира Бэгга переговорить с лордом Гюнтером с глазу на глаз и от ее имени потребовать у того подробнейшего отчета в письменном виде о том, как продвигаются поиски сэра Троя и монаха Марвиуса. Под этим предлогом Стэлла отослала от себя Бэгга, а сама тем временем достала из потайного кармана пузырек с ядом и незаметно влила все его содержимое в новую бутылку с вином. Джозеф непременно выпьет и эту, так как одной бутылки ему будет явно мало. Никто на нее не смотрел, все были поглощены невиданным ранее действом - пьяный король развлекался с карликами.
Шатающейся походкой, Джозефу удалось добраться до кресла и занять свое почетное место во главе стола. Мутным взглядом он поглядел на Стэллу, подмигнул ей и помахал рукой дворянам, мол все хорошо, продолжайте кутить. Первым делом его рука схватила новую бутылку с вином, которое ему весьма понравилось. Такой нектар не помешает иметь и у себя. Джо подумал, что надо бы заказать у барона Гибсона пару десятков бочек этого вина. Как раз в тот момент когда король начал глушить из горла вино, не обращая ни на кого внимания, к Стэлле подошел сир Бэгг. Он имел довольно огорченный вид, по которому королева поняла, что лорд Гюнтер все еще отказывается слушаться ее распоряжений. В будущем лорд может доставить хлопот. Не расправиться ли с ним как с нахальным Майлзом? Идя по такой кровавой тропе, Стэлла рискует стать во сто крат хуже Джо. Мовэрии нужен жесткий правитель, но не кровожадный убийца. Нет, с лордом Гюнтером нужно еще потолковать. И это нужно сделать еще до того, как король отойдет к богам.
- Очаровательное вино, хочешь? - Джозеф протянул ей бутылку с ядом, полагая, что Стэлла станет пить как свинья. Да даже если бы это вино не было отравленным, из горла бы она ни за что не пила. Королева вежливо отказалась, продолжая выслушивать сира Бэгга.
- Лорд Гюнтер разозлился, госпожа. Его вывел из себя еще советник Брюс.
- Разозлился? - ухмыльнулась Стэлла. - Лорд Гюнтер еще не видел в гневе меня.
Она решила расставить все точки над i, не откладывая. Через слугу Стэлла передала лорду Гюнтеру письменное приглашение в ее покои, которые она разделяла сама. Дворец барона Гибсона позволял такую роскошь. Старый вояка пришел в назначенный час без опоздания. Кроме королевы в ее покоях никого не было. Возможно, лорд Гюнтер ожидал увидеть в ее компании сира Бэгга, но королева была одна. На ней было голубое платье, не скрывающее ожерелья на белоснежной груди.
- Спасибо, что уделили мне внимание, лорд, - проговорила Стэлла, добавив в голос холодок. Она полулежала на диване и рассматривала лорда с нескрываемым любопытством. Стэлла пыталась разгадать что же за человек этот Гюнтер - глупый солдафон или хитрый дворянин.
- Почему вы оскорбили моего советника, лорд? Чем я заслужила подобное ваше отношение ко мне? Это неприязнь ко мне как к женщине или как к королеве?
- Увольте, королева, но я не хотел вас оскорбить. Советник попался мне под горячую руку, признаться, он мало чем отличается от этой крысы Майлза.
- И все-таки это не дает вам повода игнорировать мои требования. Не забывайте, что я ваша королева.
- Госпожа, я повторю что сказал советнику - единственный, перед кем я держу отчет, это король Джозеф.
- Похвально, лорд.
Гюнтер стоял, вытянувшись как струна, прикидывая в уме как себя вести.
- По-вашему человек, каждый день пьющий вино до свиного хрюканья и танцующий с шутами может быть хорошим королем? Вам не кажется, что такое королевское поведение позорить не только самого короля, но и его страну, а также всех жителей. И вас, лорд Гюнтер, вас, проливающего кровь в войнах с южанами. Вам не стыдно за такого короля? А мне стыдно. Ужасно стыдно. Поверьте, я говорю с вами откровенно.
- Королева, я давал присягу королю Джозефу, и никому не позволено говорить о нем в моем присутствии в подобном тоне, - как можно деликатнее, сохраняя достоинство, сказал лорд.
- Снимите же повязку с глаз, проклятье! - крикнула Стэлла, вскочив на ноги. - Нам надо думать, как спасти Мовэрию и лицо Джозефа, если это еще возможно сделать, а не защищать его честь с пеной у рта. Вы считаете меня безвольной королевой, чей удел ублажать мужа и рожать ему детей? Возможно, я бы и занималась этим, если бы наш дорогой и всеми любимый король не становился всемирным посмешищем.
- Позволено ли мне будет узнать, королева, каким образом вы хотите исправить создавшееся положение короля?
- Джозефу не нужно ничего кроме вина и женских тел. Он полностью предался пороку. С тех пор как он подписал Соглашение, Джозеф совершенно потерял голову. Я уже молчу о том, что он изменяет мне почти в открытую. Так что не делайте из него хорошего правителя. Я знаю, что нужно этой стране, лорд. Пока король глушит вино, я размышляю и пишу некоторые соображения на бумаге. Знакомство с историческими документами помогло мне создать некоторый план. Вы не видите, что страна катится вниз? Уровень бедности превысил все показатели. Такого не было четыреста лет, лорд Гюнтер. Армия также плохо финансируется, а это уже ваша обязанность следить за этим. Однако я не могу вас обвинять, ибо над вами стоит правитель, который должен заниматься всеми этими вопросами. Бароны жиреют и забирают последнее у бедняков, народ проклинает короля в каждой таверне - вот показатель правления короля Джозефа. Станьте на мою сторону и помогите мне все изменить.
Выслушав длительную тираду королевы, лорд Гюнтер пожал плечами. Он не ожидал такой откровенности из уст Стэллы. В целом он разделял сказанное, но присяга есть присяга. Что же она хочет? Организовать заговор, арестовать короля, а самой занять его трон? Что же на уме у этой красивой девчонки?
- Вы молчите, лорд. Ну что ж, в таком случае я вас не задерживаю. Благодарю за то, что уделили мне свое время.
Грохот сапог лорда Гюнтера все еще раздавался по замку, а Стэлла закрыв руками лицо, заплакала. Единственный человек, который мог ей помочь, тот, у кого есть армия, отказался служить ей. Это было обидно. Лорд Гюнтер обладал своеобразным мышлением. В его понятии клятва - священна. С одной стороны это правильно. Но как можно следовать этой клятве, когда монарх уничтожает свою же страну? Этого Стэлла не понимала.
Лорд Гюнтер шел темными лестницами, добираясь до своей комнаты. И откуда только барон Гибсон набрал столько ресурсов чтобы построить такой замок? Если бы в Мовэрии было рабство, тогда еще можно было все списать на бесплатную рабскую работу, а так каждому строителю нужно было заплатить. Гибсон был один из самых богатых баронов Мовэрии, и влияние при дворе имел не малое. Гюнтер решил поговорить с бароном о происходящем в стране и о возрастающей народной любви к королеве. Если со Стэллой лорд Гюнтер не мог говорить абсолютно откровенно, то с бароном он может обсудить все детально.
Гибсон прохаживался вокруг замка, проверяя, все ли солдаты на своих постах. За этим должен следить камердинер, но во время пира он так сильно напился, что до утра не проснется, да и утром с него будет мало толку. Солдаты казались бодрее, сама мысль о том, что они караулят покой короля, воодушевляла их. Личный ловчий Стэфан обещал такую охоту, которую не устроит королевский ловчий. Если учитывать дикий лес, входящий во владение барона, то охота и впрямь должна удаться на славу. Он ничуть не удивился когда встретился с лордом Гюнтером. Судя по выражению лица лорда, тот был чем-то взволнован.


Охота! Наверное, это одно из немногих, что роднит и особ голубых кровей и простых смердов. Затравить дикого зверя, спустить на него гончих псов, вот достойное занятие для человека любого социального класса. Естественно, королевскую охоту и охоту простого холопа сравнить нельзя, потому что для богатого человека поохотиться - это развлечение, а бедняк занимается охотой для того чтобы не помереть с голоду. Но азарт и предвкушение победы над зверем у каждого заядлого охотника одинаковый.
Собаки рвались с цепей, почуяв запах добычи. Лошади нервно рыли копытами землю, их наездники тоже выражали нервозность. Был ранний час, солнце только начинало вставать, ранние птицы о чем-то переговаривались на своем языке, высоко в небе одинокий коршун высматривал добычу. Несколько лучников сделали попытку подстрелить птицу, однако после нескольких неудач они бросили эту затею. Затрубили в рожки, и охота тронулась в лес. Псари спустили своих питомцев с цепей, и те весело лая побежали наперегонки в глубину леса.
Даже король был бодрее, чем всегда. Он уверенно держался в седле и переговаривался с бароном Гибсоном. Лорд Гюнтер также не упускал из вида своего монарха. Королева не захотела пропустить охоту и соизволила принять в ней участие наравне со всеми, хоть женщин на такие развлечения старались не брать. Стэлла поразила всех своим мужским костюмом, сидящим на ней как родной. Она заказала его как только решила уговорить короля поехать к барону Гибсону. Стэлла знала, что барон будет развлекать государя охотой, рыбалкой и баснословными пирами.
- Барон, - весело обратился король Джозеф, на кого будем охотиться?
- Это известно ловчему, - уклончиво ответил барон Гибсон. Ловчий поспешил удовлетворить любопытство короля, сообщив, что охота будет на громадного дикого кабана, не дающего покоя местным зверям.
- Тогда вперед, похоже, псы взяли след! - крикнул Джо и стеганул своего коня плетью, давая тому знать что надо шевелиться. Конь обиженно заржал, но во избежание новых ударов припустил за псами.
Остальные охотники устремились за королем. Многие приехавшие вместе с королевской свитой, решили предпочесть охоте спокойный отдых в стенах гибсоновского замка. Пожалуй, не было более недовольного охотника, чем лорд Гюнтер. Его недовольство проявлялось не потому что он не любил охоту, а потому, что во время бешеной скачки трудно было постоянно наблюдать за королем. Не хватало еще, чтобы с ним что-то произошло. После разговора с королевой, лорд Гюнтер ожидал всего. Хвала богам, с утра Джо был трезв, так что с коня уже не свалится.
Для Майкла охота была особенно увлекательна в первую очередь потому, что была первой в его жизни. Юный паж в алом камзоле, верхом на молодом жеребце, несся за псами, испытываю непередаваемую радость. Но, когда он очутился совсем один в лесной глуши, улыбка покинула его лицо. Лая собак более не слышно, топот лошадей также перестал доноситься. Майкл решил, что заблудился. Ветви деревьев мешали солнечным лучам проникать в это место, да еще и звуки исчезли, уступив место тишине. Только шорох листьев был слышен.
Внезапно тишину нарушил визг. Майкл встрепенулся. Этот звук был явно не человеческим, что заставило юного пажа побледнеть и замереть на месте. Зато конь нервничал. Когда же из кустов выскочила черная четверолапая животина с налитыми кровью глазами и длинными клыками, лошадь встала на дыбы и сбросила Майкла на землю. Должно быть, кабан недавно кого-то разорвал, потому что его клыки были в крови, а сам зверь пребывал в боевом настроении.
- Сюда, кто-нибудь! Помогите! - прокричал Майкл. На его поясе висел короткий меч, но паж совсем о нем забыл. Он не сводил взгляда на несущегося на него кабана, смирившись с участью быть растерзанным этим чудовищем. Майкл, баронский сын, представил как эти клыки будут рвать его плоть, и ему захотелось заорать что есть сил, но силы от страха покинули его. В то мгновение, когда паж смирился с судьбой быть убитым кабаном, произошло чудо. Спасение появилось из-за деревьев и носило на голове корону. На лбу Джозефа выступила испарина, а в руке был меч. Все-таки не зря король упражнялся с мастером меча, вот его уроки и пригодятся сейчас. Увидав еще одного человека, кабан недовольно фыркнул и замедлил свой бег. Столь доступная жертва оказалась менее доступной. Кабан предпочел убежать.
- Куда, сучье вымя? - дико заорал Джозеф. - Я с тебя семь шкур спущу, тварь! Не будь я королем, к вечеру ты будешь жариться на вертеле.
Подобная угроза еще больше напугала кабана, если учитывать тот факт, что он понимал человеческую речь. В противном случае животное просто испугалось крика короля. Кабан изменил направление, услыхав лай собак. Как раз в это время король спешился и подбежал к нему сзади, вогнав меч в кабаний бок, после чего перерезал зверю горло. Кабан задергался, поливая кровью все вокруг, и упал. Паж все еще лежал на земле, боясь пошевелиться и наблюдая за поединком человека и животного.
- Ату его, ату! - вопил откуда-то ловчий. Когда появились остальные охотники, окровавленный Джозеф сидел возле мертвого кабана и хохотал.
- О, боги, - прошептал лорд Гюнтер, опасаясь самого худшего. Он подлетел к королю, осматривая государя с придирчивостью лекаря. Лишь убедившись, что Джо не ранен, лорд спокойно вздохнул.
- Дурак, это не моя кровь, - добродушно сказал король. Сразу же последовали радостные крики, прославляющие доблесть короля. Оправившийся от испуга Майкл в красках рассказывал о знаменательном бое короля с кабаном, промолчав о том, что во время самого боя лежал в траве, да к тому же обмочившийся.
Стэлла не могла поверить, что ее вечно пьяный и трусоватый муж убил такого огромного кабана. Очевидно, она недооценивала некоторые скрытые способности Джозефа. Однако, уже поздно что-то менять и делать шаг назад. Что сделано, то сделано. Яд выпит королем и в его организме уже начаты смертельные процессы. Конечно, если бы кабан победил в этой схватке, это бы упростило все дело, тогда не пришлось ждать, пока яд не загонит монарха в могилу. Королева с отвращением наблюдала как дворяне, с присущим им лицемерием, поздравляют Джозефа и целуют ему руки. Она не выдержала и покинула охоту, вернувшись в Занту. Наблюдать за тем, как Джо напьется в очередной раз, не было никакого удовольствия. Поскольку его величество стало героем дня, отъезд королевы остался незамеченным всеми, кроме лорда Гюнтера. После славной победы короля, дворяне вернулись в замок барона Гибсона, готовясь к пиру. Каждый хотел отведать кусочек от этого кабана. Завтра всем предстояло покинуть гостеприимного барона Гибсона и вернуться в свои владения.
Как и ожидалось, во время пира король Джозеф напился и тешил свиту рассказами о сражении с животным. Кабанья морда была украшением пира. Она была нанизана на копье и возвышалась над столом. Остальная часть побежденного зверя в жареном виде была на столе. Пьяным голосом Джо говорил, что перережет глотку каждому, кто пойдет против него. Желающих перечить королю не нашлось, за что некоторым особо понравившимся Джо пожаловал по тысяче золотых. В ближайшее время война не светит, так что можно и побаловать баронов. Во время неслыханной королевской щедрости, приближенные любили его еще больше.
Не сегодня-завтра Джо сляжет в постель, с которой его понесут в склеп, поэтому Стэлла решила рассказать сэру Бэггу о своих планах без утайки, считая, что час для этого уже настал. Тем более скрывать все уже не имеет смысла. Она отомстила королю. Надо готовиться к последствиям. Даже если Бэгг восстанет против нее, Стэлла не жалела ни о чем. Глупо было жалеть, тем более что все сделанное было сотворено по плану и с прямым умыслом. Победа короля добавила ему престижа, что бывало крайне редко и совсем не на руку Стэлле. Рыцари вновь уверовали в силы короля, который доказал что умеет не только хлестать пойло а и держать в руках оружие. Да еще и храбрость проявлять. И проводить мирные переговоры, что было продемонстрировано во время подписания Великого Соглашения. Заговор был на грани провала. Гюнтер не поддержал Стэллу. Держа в руках всю армию и гвардию, а также шпионов, которые ранее составляли штат советника Майлза, лорд Гюнтер имел реальную власть. Потеря такого союзника приближала все замыслы Стэллы к полному провалу. На ее стороне был только сэр Бэгг, не подозревающий о том, что скоро все изменится в Мовэрии. Но что может дать ей мастер меча когда начнется борьба за трон? Если лорд Гюнтер не присягнет ей после смерти Джозефа, что тогда? Разум подсказывал ей немедленно покинуть страну, пока ее не казнили за убийство короля бароны и рыцари. Хотя доказать ее причастность к этому убийству будет не просто. Пусть сперва докажут что это вообще было убийство. Даже если сэр Бэгг кому-то и проговорится, это еще ничего не будет значить. Впрочем, королева не думала что Бэгг такой человек, чтобы предать ее. Она законная королева и должна быть регентом при малолетнем принце Марло до его совершеннолетия. Реакцию же баронов на смерть короля предсказать было сложно.

- Лорд Гюнтер, ваши опасения не оправдались, - сказал барон Гибсон довольно потирая руки. Он был неописуемо счастлив тем, что сумел доставить королю удовольствие. Конечно, в этом ему помогло провидение и ловчий, знающий места обитания кабанов, но все же теперь все королевство будет греметь и хвалить его замок и угодия.
Лорд Гюнтер сидел в кресте со стаканом вина в руке и со сжатыми добела губами. Он их разжимал только для того чтобы выпить или сказать что-то барону. Накануне отъезда в столицу, лорд решил еще раз переговорить с бароном по душам. Во время распития бутылки вина на откровения так и пробивает. Сам же барон ничего не пил. Он сидел в другом кресле у очага и наблюдал за опьянением лорда. Местом встречи барон избрал свой личный кабинет. Кабинет был обставлен шкафами с древними книгами, золотыми подсвечниками, коим было не менее пяти сотен лет и прочей редкостной и довольно ценной утварью. У барона было отличное настроение, лорд Гюнтер же этого не разделял. Его одолевали тревоги, с которыми он и хотел поделиться с бароном.
- Еще рано делать выводы, - сухо ответил лорд. Его кираса впечатляюще отсвечивала в свете, исходящем от свечей.
- Не кажется ли вам, что вы слегка переборщили в своих подозрениях?
- Лучше переборщить, чем потом кусать себе локти, - огрызнулся лорд Гюнтер. Он уже был пьян. Пока король мирно спал в своем зантовском замке, лорд мог себе позволить отдохнуть и расслабиться с вином. Это не значило, что он оставил короля на произвол судьбы, в столице постоянно работали шпионы Гюнтера, готовые в любой момент дать знать о малейшей опасности, угрожающей Джозефу.
- Вы все еще подозреваете королеву? - поинтересовался барон чтобы хоть как-то задобрить Гюнтера, начавшего нервничать.
- Мой любезный барон, - задумчиво протянул лорд, - я сейчас в таком положении, что обязан подозревать всех и каждого. Под моим руководством армия Мовэрии и гвардия короля. Я должен обеспечивать монарху и стране безопасность. Это не просто.
- Все это так, но подозревать королеву...
- У нее есть причины желать королю зло. Королева считает нашего короля скверным правителем. Разве этого мало для того, чтобы ее подозревать в измене? Я вспоминаю спокойные времена короля Эдинга. А сейчас какой-то сумбур. Не думайте что я вижу во всем заговоры. Мне это нравится не более чем кому-то. Но ситуация такова, что я должен что-то предпринять. Что-то мне неспокойно, барон Гибсон.
- Лорд, если уж вы неспокойны, значит, в королевстве и правда творится что-то нехорошее, - согласился барон. - Признаться, я сам не из провинции и часто бываю при дворе, но ничего странного касательно заговоров не слышал. Люди часто судачат о разных нелепицах, но этим слухам грош цена. А двор всегда был источником для слухов.
- В каждом слухе есть доля правды.
- Бросьте, лорд Гюнтер. Вы ведь старый солдат, как же можете опираться на слухи?
- Я вынужден перепроверять каждый слух, каким бы неимоверным он не казался. Вы, например, слыхали что леди Сайрус изменяет своему мужу с его братом?
Барон Гибсон согласно кивнул. Он слышал такую сплетню, но не верил в нее абсолютно. Мало ли о чем болтают.
- Вы считаете, что это правда? - спросил лорд, наполняя свой стакан красным вином.
- Леди Сайрус всегда считалась очень благородной и честной женщиной...
- Да-да, но вы лично как считаете? Подтвержденные эти слухи или простые враки прачек?
- Я в это не верю.
- А напрасно. - Лорд осушил стакан, наполнил новый и продолжил: - Я проверил, да-да, проверил. Раз в неделю леди Сайрус тайно посещает один постоялый двор, где встречается с любовником. Так что вот вам настоящий пример того, что некоторым слухам надо верить. Или, по крайней мере, к ним прислушиваться. А вот еще один слух, барон. Если я вас не утомил...
- Нет, что вы, - поспешно ответил барон. Хотя час уже и был поздний, и барон не стесняясь зевал, пьяный лорд ничего не замечал. Был бы он потрезвее, то непременно бы понял что утомляет своего собеседника. Но Гюнтера понесло:
- При дворе ходит слух о романе сэра Бэгга с королевой.
Барон изобразил на лице кислую мину, будто проглотил что-то отвратительно невкусное и противное. Он слышал и этот мерзкий слух, и также как и в слух о леди Сайрус, не верил в него ни капли. Более того, всюду где в его присутствии мусолили этот бред, он затыкал всем рот. Но тут как вспышка промелькнула картина - королева с сэром Бэггом приезжают в его поместье, и мастер меча обувает Стэллу. Поневоле барон призадумался да так крепко, что не заметил как вслух произнес "неужели".
- Уж поверьте, - подтвердил Гюнтер. - Королева не верна королю. Только никому об этом ни слова. Я хочу вывести ее на чистую воду, пока не произошло беды. Так что заговор плетется перед самым носом его величества. А моя обязанность предотвратить это чудовищное преступление.
- И что же вы собираетесь предпринять?
- Арестовать Бэгга и подвергнуть допросу с пристрастием. Завтра же переговорю об этом с королем.
Барон Гибсон старался не влезать в политические игры, поэтому решил пока это возможно, сохранить нейтралитет. Лично он ничего против королевы не имел, поэтому поддерживать Гюнтера в охоте на ведьм не намеревался. Сегодня лорд Гюнтер важная персона, а завтра как Джуд будет изгнан прочь. Разгневать короля - раз плюнуть. Интересно, кому поверил Джозеф - лорду или своей жене? Для таких обвинений нужны веские основания, а из того что услышал барон, таких оснований не было. Были какие-то домыслы, но этого не достаточно для ареста сэра Бэгга. Все это барон не стал говорить лорду Гюнтеру. Пусть все идет так как идет, а он сделает вид, что ничего не знает и не слышит. Хочет лорд рисковать - его дело. Даже если королева и погуливает втайне от мужа, это еще не делает ее заговорщицей. Концы-концов она еще очень молода и довольно мила. У нее таких любовников могут быть сотни. Не будь Гибсон женат, быть может и он однажды мог надеяться на интимный разговор с первой дамой Мовэрии. Взяв с барона слово о молчании, лорд Гюнтер оставил барона. Пьяный и не видящий перед собой дороги, он полностью положился на своего коня, который и привез лорда в Занту.

В то время, как лорд Гюнтер напивался в присутствии барона Гибсона, королева Стэлла тайно встретилась с сэром Бэггом. Она избрала местом встречи ночной сад. Отослав фрейлин спать, Стэлла прошлась по саду. было прохладно, с Мрахуса дул северный ветер.. К утру небо могло затянуть тучами. Она села на деревянный стул возле белого стола из такого же дерева что и стул. Рядом пустовал такой же стул. Стэлла посмотрела на небо. Луна спряталась за облаками, но кое-где просматривались далекие звезды. Возможно, где-то там живут Ночные Боги. Стэлла размышляла и дальше, если бы тихие шаги сэра Бэгга не вернули ее с неба на землю.
- Сэр Бэгг, вы не переживаете за свою жену? - спросила Стэлла. Бэгг принес с собой светильник, который и поставил на стол.
- Переживаю, госпожа, - ответил мастер меча.
- Тогда почему вы встречаетесь в эту пору со мной, а не занимаетесь любовью с женой?
- Потому что вы приказали мне явиться сюда, миледи.
- Вы исполните любой мой приказ? Даже если я прикажу вам удавиться?
Сэр Бэгг не узнавал той Стэллы, которую знал. Он не понимал, откуда в ней взялась эта жестокость, тем более проявленная к нему. У него все похолодело внутри. Бэгг был не трус, но разговоры на такую тему ему не нравились. Он мог пойти на многое ради королевы, что и доказал уже неоднократно, но лишить себя жизни... да еще и бесцельно...
- Я чем-то разгневал вас? Вы хотите моей смерти?
- Нет, сэр Бэгг, вашей смерти я хочу менее всего Но, быть может, очень скоро мы обое будем болтаться в петлях. - Холодная улыбка на губах королевы подтвердила серьезность всего сказанного.
- Почему? - спросил мастер меча.
- Потому что мы заговорщики. Простите что я втянула вас во все это. За вами не было слежки?
- Нет, я был осторожен.
- Были бы осторожны - не брали б светильника. В будущем не допускайте таких ошибок. Лорд Гюнтер не упустит возможности приставить к нам своих шпионов. Кто знает, быть может кто-то сидит сейчас в кустах и слушает наш разговор. Так что будьте предельно осторожны, сэр Бэгг.
- Но какое он имеет право следить за мной? - возмущенно спросил Бэгг. - Я дворянин, посвященный в рыцари. А следить за вами?! Одно ваше слово королю, и Гюнтер более не будет оскорблять вас.
- Боюсь, что у Гюнтера скоро появятся веские причины подозревать нас.
- В чем? Мы ведь ничего не сделали. Это из-за того убийцы, которого я прикончил у пруда?
- Нет, мой друг. Для начала присядьте, - ласково проговорила Стэлла, указывая мастеру меча на пустующий стул.
Польщенный Бэгг занял место, и лишь после этого Стэлла сказала:
- Мы убили короля. Скоро Джо умрет, и лорд Гюнтер начнет мутить воду. Если мы что-то не предпримем - нас казнят. А страна погрязнет в хаосе.
- Король умрет? - спросил сэр Бэгг шепотом. - Но почему? Как? Госпожа, я не понимаю.
- Я его отравила, - хладнокровно сказала девушка. - Максимум через дней шесть-семь Джо умрет. Теперь вы все знаете, и я хочу спросить вас - вы со мной, сэр Бэгг? Могу я вас и дальше называть другом?
- Я с вами, миледи.
- Хорошо. Тогда нам надо избавиться от лорда Гюнтера. Он что-то подозревает.
- У него есть доказательства?
- Если б они у него были, мой друг, мы бы тут с вами не разговаривали, а отвечали на вопросы Гюнтера в казематах. Риск слишком велик. Если Гюнтер начал что-то вынюхивать, то рано или поздно он что-то нароет. Такой он человек.
- Ваше величество, вы предлагаете его... - Бэгг не закончил вопроса, запнувшись на полуслове.
- Я ничего не предлагаю. Просто в общих чертах обрисовала для нас перспективу будущего. если мы будем сложив руки сидеть и ждать, лорд Гюнтер найдет на нас компромат. Поскольку на короля влияния я не имею, лорд своего поста не лишится. Придумывать для него изощренную подставу времени нет. Что нам остается?
- Если лорд Гюнтер будет убит шайкой бандитов...
- Так умер Майлз. Лорд должен покончить с собой.
- Я займусь этим. - Сэр Бэгг решительно поднялся с места, намереваясь хоть сейчас отыскать Гюнтера и лишить его жизни.
- Помните, сэр Бэгг, вы это делаете и ради себя тоже.
Стэлла подошла к мастеру меча почти вплотную, что было вне всякого придворного этикета, и поцеловала его в щеку. Это все, что могла подарить Стэлла этому человеку. Ложиться с ним в постель она не хотела ни раньше ни сейчас. В будущем, если все закончится благополучно, сэр Бэгг получит материальное вознаграждение, но на большее ему рассчитывать не стоит. Сказать все это открыто королева не могла, а если Бэгг этого не понимал, то это его личные проблемы. Напоследок Стэлла всунула в руку мастера меча пузырек с быстродействующим ядом. Если не будет выхода, Бэгг должен выпить его содержимое и достойно умереть. Точно такой же пузырек хранился и на груди у королевы. Этот яд отличался от того, который предназначался королю. Тот был медленнодействующим, а этот действовал быстро. Сэр Бэгг принял пузырек и спрятал его во внутреннем кармане плаща, поклявшись что скорее умрет, чем предаст свою королеву.
Королева ушла первой, Бэгг покинул сад немного позже. Не надо Гюнтеру и его шпионам видеть их вместе и давать лишний повод для подозрений.

Утром лорд Гюнтер бодрым солдатским шагом вошел в покои короля. Монарх пребывал в свойственном ему раздражительном состоянии. Словно сам дворец плохо на него влиял. Джозеф был выряжен в белый камзол с кружевами, на голове был тонкий золотой обруч. Вокруг короля крутилась прислуга, на которую монарх орал не своим голосом, не скупясь в выражениях. Одному холую он даже заехал по уху и дал пинка под зад. Гюнтеру стало ясно, что Джозеф кутил всю ночь и еще не опохмелился.
- Наглости вам не занимать, лорд Гюнтер, - недовольно сказал Джозеф, вперив в лорда взгляд из-под лба. Король сидел в кресле, а три лакея причесывали его. - Пошли отсюда нахрен, собаки!
Слуги убрались с присущей им прытью.
- Ваше величество, - начал лорд, поклонившись королю, - являясь вашим вассалом и защитником, что входит в мои прямые обязанности командующего королевской гвардией, я должен следить за вашей безопасностью.
- Я это знаю, как и каждый в королевстве. Не нужно мне объяснять ваши обязанности. Ближе к делу.
- В королевстве зреет заговор.
- Против кого?
- Против вас, государь.
- Но... кто? Кто посмел? Трой с этим монахом, да? Вы их так и не схватили!
- Нет, это не они.
- Ну так не томите, проклятье!
«Неужели дети Эдинга пытаются поднять против меня народ?» - с ужасом спросил себя Джозеф.
- Все имена мне пока не известны, но одно я могу назвать - это сэр Бэгг.
- Бэгг? В своем ли вы уме, лорд? На кой хрен мастеру меча строить против меня заговор?
- Чтобы убить. Есть люди, жаждущие лишить вас жизни и занять трон. Сэр Бэгг всего лишь один из инструментов, некое звено в преступной цепи.
Джозеф начал изрыгать страшные проклятья на головы всех: и Бэгга, и сбежавшего Троя, и на придворных. Досталось также и Гюнтеру. Только-только Джо перестал опасаться недоброжелателей, как тут нате вам! Заговор! Устав от брани, Джозеф замолчал, обдумывая свою участь.
- Вы явились за моим разрешением арестовать сэра Бэгга? - спросил Джо спокойным тоном.
- Да, ваше величество.
- Вы уверены, что он участник этого так называемого заговора?
- Он главный подозреваемый.
- Тогда можете арестовать его. В ближайшее время я хочу знать имена всех заговорщиков, а затем жажду полюбоваться на их головы, нанизанные на пики.
Гюнтер откланялся и побежал отдавать распоряжения гвардейцам. А у короля настроение испоганилось еще больше. Он бессильно закрыл лицо руками и задрожал. Страх снова овладел им. Не полегчало и от вина, и компания двух грудастых блондинок не развеяла его. Джозеф был напуган как никогда. Лорд Гюнтер не из тех, кто высасывает проблему из пальца.

Вооружившись одобрением короля, вернее даже прямым приказом, лорд Гюнтер отдал распоряжение своим гвардейцам задержать сэра Бэгга. Шпионы занялись своими обязанностями и разбрелись по дворцовым закоулкам, а гвардейцы строевым шагом начали патрулировать территорию в поисках цели. В дом Бэгга была отправлена группа гвардейцев. Лорд Гюнтер тоже не сидел сложа руки. Он взял себе шестерых гвардейцев и пошел рыскать по дворцу.
- Вот он! - громовым голосом произнес лорд Гюнтер, указывая гвардейцам на сэра Бэгга, выходящего из замка. Сэр Бэгг изменился в лице и остановился, ожидая, чего от него хотят. Гвардейцы мигом окружили его.
- Отдайте ваш меч, сэр Бэгг, - попросил лорд. Мастер меча мог бы затеять драку, уложив парочку солдат, но это ни к чему не приведет. Все равно его одолеют. Бэгг не успел выполнить свое задание, не смог спасти себя. Но Стэллу спасти еще можно. Бэгг не сможет выдержать пыток, а лорд Гюнтер уж точно их применит. Оставался один выход. Бэгг сдал оружие и последовал в компании гвардейцев. Лорд Гюнтер, властно неся меч Бэгга, шел впереди. Мастер меча нащупал во внутреннем кармане пузырек с ядом и быстро выпил все содержимое. Его ноги подкосились, в глазах потемнело, и жизнь покинула тело мастера клинка. Когда до Гюнтера дошло что произошло, было уже слишком поздно.

Известие о смерти сэра Бэгга повергло королеву в уныние. Отныне она осталась совсем одна. На ее стороне был еще советник Ушастый, но положиться на него так, как на Бэгга, она не могла. Все-таки сэр Бэгг оказался верным и преданным человеком. Почуяв опасность, он покончил собой. Не исключено, что под пытками он мог много чего рассказать. Это бы погубило и Стэллу. Лорд Гюнтер опередил их. Чувствуя за собой вину в смерти Бэгга, Стэлла послала вдове мастера меча кошелек с пятью тысячами золотых. Лишняя монета никогда не помешает. Хоть какое-то утешение. Впрочем, Бэгг оставил после себя довольно не бедные владения. Но где гарантии, что король не отберет их? Лорд Гюнтер заявит, что Бэгг не вынес своей вины и убил себя. Следовательно - он все же имел отношение к чему-то преступному. Пускай теперь лорд докажет.
Лорд Гюнтер все еще не мог оправиться от удара. Его провели как ребенка. А Стэлла отправилась разъезжать по Мовэрии. Пусть Джо умирает в окружении своих холопов и льстивых дворян. Когда Стэлле доложат о ухудшении здоровья короля, она немедленно примчится. Услышав о близкой кончине Джозефа, в Занту слетится много воронья, готовых переклевать друг друга в борьбе за трон.
Спустя три дня король Мовэрии Джозеф почувствовал себя скверно, и с тех пор его состояние начало все больше ухудшаться.

Родерик привязался к Трояру как преданный пес, хоть рыцарю было и не по душе подобное сравнение. Он был вынужден признаться самому себе, что без Родерика не попал бы в Субир. Мрахусца послали сами боги. Трояр рассказывал Родерику о Ночных Богах, не подозревая что говорит словами Марвиуса. Сперва Родерик не хотел ничего слушать, заявляя, что Ворг запретил обращать внимание на других богов, а потом вынужден был принимать участия в просветительских разговорах рыцаря, в которых говорил в основном он сам. Трояр пытался доказать Родерику о ложности его веры. Трояр сам того не заметил, как стал разговаривать на мрахусском почти без акцента. Его произношение становилось лучше день ото дня.
Субир не изменился с тех пор, как Трояр его покинул. Все те же толпы народа, правда на этот раз людей мыло значительно больше и шли они в одном направлении. Стражники у врат в Субир не обратили на двоих путников никакого внимания - они не были Дикими и могли относиться к своим обязанностям кое-как, не боясь быть жестоко наказанными. Родерик опасливо глазел по сторонам, ожидая получить от любого встречного горожанина хорошую взбучку, будто бы все должны знать о его разбойничьем прошлом.
- Веди себя спокойнее, не привлекай к нам ненужного внимания, - тихо сказал Трояр. Родерик втянул голову в плечи и слегка ускорил шаг. Трояр узнавал некоторые места, но в одиночку дворец вряд ли бы отыскал. Побродив по улицам города, они, наконец, увидели дворцовые башни. Трояр прислушивался о чем судачат между собой горожане, и понял, что те направляются ко дворцу правительницы, где должны начаться празднества по поводу Граххара. Искать проходы ко дворцу особо не приходилось. Туда начала стекаться толпа субирцев, Трояру и Родерику оставалось влиться в вереницу людей и отдаться течению.
Основная масса находилась у дворца Правительницы Марго. При входе во дворец на улице были поставлены столы с угощениями. Тут же были и музыканты, и плясуны. Толпа довольно гудела, опрокидывая рог за рогом. Диких тут было не меньше чем самого народа. И не удивительно, потому что-то тут, то там возникали драки, чаще всего кровопролитные с использованием оружия. К тому времени, как Трой с Родериком добрались к одному из столов, Дикие выносили мрахусца с серьезной раной в груди, при том жертва драки признаков жизни не подавал, а победитель как ни в чем не бывало обгладывал жареную баранью ножку. Под самым дворцом был поставлен специальный стол - для самой правительницы и благородных мужей. Трой принялся высматривать впереди Марго, и в одно мгновение ему показалось, что он ее увидел. Нужно было подойти поближе, чтобы быть уверенным тут ли она, но движению мешало скопление субирцев, не желающих расступаться и лишаться своего места. Дважды Троя довольно грубо толкнули, сказав в лицо нелицеприятные пожелания, однако рыцарю сейчас было не до защиты своей чести. Надо было спасать жизнь друзей, а это прежде всего.
- Мне необходимо прорваться к ней, - сказал Трояр.
- Это рискованно, - возразил Родерик. - Нас могут схватить.
- Меня могут схватить, - поправил Трояр. - Тебя я должен поблагодарить и сказать, что свой долг ты искупил. Можешь идти куда хочешь, я не намерен подставлять еще и твою голову в петлю.
- Я готов умереть. Это мой долг, - уверенно сказал Родерик.
- Болван, я сейчас затею драку с одной целью - чтобы меня взяли Дикие. Мне повезет, если в этом столпотворении меня заметит Марго, впрочем, лишь на это я и уповаю. Драка будет та еще, так что лучше посторонись.
- Я буду с вами куда бы вы ни пошли. Хотите привлечь к себе внимание - давайте устроим разминку. Только советую вам никого не убивать. За убийство мрахусца последует суровое наказание.
- За убийство мрахусца чужаком. Но ты ведь никому не скажешь откуда я?
Родерик энергично закивал головой, подтверждая, что никому ничего не намерен рассказывать.
- Ну что ж, тогда давай устроим танцы! - Трой сильно толкнул в бок упитанного субирца, который с ответным действием не медлил. Родерик отчаянно защищал своего господина, лупя кулаками в лица своих же северян. Дикие поспешили вмешаться в драку, схватив самых активных бойцов, в том числе и Трояра с Родериком. Пока рыцаря куда-то тащили, он требовал встречи с правительницей. Естественно, в этой шумихе правительница не могла расслышать криков мовэрийца, даже если бы хотела. Трояр успокаивал себя тем, что отдался в руки Диких, а не воргцев. Если он сможет переговорить с правительницей и рассказать ей о злодеяниях воргинов, быть может она ему чем-то поможет в спасении друзей. А если она вновь откажет ему в помощи, Трояру останется лишь одно - умереть с честью, перебив как можно больше воргцев. Пока что к Диким Трояр не имел никаких претензий.


Марго откровенно скучала за столом. Ее не веселили темы разговоров благородных воинов, одетых в свои лучшие доспехи, подбитые изнутри мехами, чтобы тело было в тепле, да и народные танцы с музыкой не могли развеять грусть, глубоко засевшую в ее сердце. Некоторые воины вспоминали недавнюю казнь монаха-ночника и двух мрахусских предателей, смакуя самые интересные с их точки зрения, моменты. По всей видимости, очень много благородных лично присутствовали в замке Йомсборг, и были свидетелями казни. Марго очень хотелось прикрикнуть на них, приказать замолчать, но подобными нервными срывами она только настроит своих же воинов против себя.
Не смотря на то, что праздник был посвящен легендарному воргскому воину, ни один воргец на гуляниях в Субире замечен не был. Марго намеренно не пригласила Красторха и Керка, пусть знают, что она не одобряет их методов. Народ особо не возмущался отсутствием слуг Ворга, им было довольно еды, выпивки и развлечений. Но долго продолжаться это не могло. Пройдет время, и начнутся волнения. Поползут слухи, предположения, а в итоге все дойдет до того, что в стране начнут говорить о противостоянии правительницы с воргцами. Необходимо было что-то делать. У Марго было два выхода из создавшейся ситуации. Выход первый заключался в объявлении войны воргцам, а второй - вести себя как ни в чем не бывало и продолжать раболепно их слушать, не смея высказать своего мнения. Второй вариант был особо не по душе правительнице. Слишком долго она слушала этих святош. Правительница не имела ничего против самой веры в Ворга, но методы воргцев были для нее неприемлемы.
- Видели бы вы, владычица, как этого монаха несли на виселицу, - весело рассказывал старый воин по имени Зиммерих, - никогда этого не забуду. Воргцы растрощили ему обе ноги, так что шпион не смог даже достойно умереть стоя. Хотя как может достойно умереть чужеземец? Это подвластно только истинному мрахусцу.
Благородные воины одобрительно забубнели, наполняя свои кубки элем. За одним столом с правительницей сидело двадцать три верных ей военачальников, присягнувших ей. На этих людей она могла поручиться. Все они были испытанными бойцами, мужественными, и предельно честными. Естественно, некоторые иногда пытались хитрить, но когда она нуждалась в их поддержке, ни один из этих людей ей не отказал. С ними она могла бы бросить вызов воргцам, однако же и у слег Ворга есть опытные воины. Тот же Красторх считался сильным бойцом. Марго нужен был человек, который бы смог одолеть Красторха. Керка она сбрасывала со счетов. Сам по себе глава молчальников был обыкновенным святошей, прятавшимся за спины братьев, которых нужно было остерегаться. Ни один из сидевших за столом не сможет победить Красторха в поединке, чего уж говорить о войне. Несколько раз во время празднований Марго сражалась с Красторхом на мечах, и он произвел на нее очень сильное впечатление упорного и целеустремленного воина. Нечто подобное она увидела у этого мовэрийца, Троя. Она слыхала, что ему удалось сбежать от воргцев, и от всего сердца желала ему благополучного возвращения домой. Ее удивлению не было предела, когда возмущенный Красторх сообщил ей о подлом побеге Троя. Воргец был вне себя от гнева, а Марго про себя злорадствовала. Хоть какая-то справедливость существует, раз не все лавры достались воргцам. Они унизили ее, а Трой унизил их. Судьба.
- Их тела висели несколько дней, - важно говорил Зорг, сорокапятилетний северянин с вечно отсутствующим взглядом. - Воронье устроило настоящий пир. Смрад разнесся по всему Йомсборгу.
- И поделом им, - кивнул другой воин по имени Ловзар.- Глядите-ка, похоже, кто-то решил устроить кулачный бой... Владычица, отдайте приказ Диким отпустить их. Сегодня такой великий праздник, а эти отважные мужи решили подраться врукопашную, что не может не придать им чести.
Марго взглянула на двоих задержанных и поразилась стечению обстоятельств. Перед ней был Трой. Человек, прибывший из Мовэрии вместе с монахом и детьми Эдинга. Нынче он выглядел совсем по-другому. Его борода значительно выросла, лицо обветрилось а прическа и одежда были чисто мрахусскими. Человека,, находившегося рядом с ним, правительница никогда не видела. Она подозвала к себе одного из Диких, державших бунтарей, и потребовала их отпустить. Дикие беспрекословно выполнили приказ и удалились выискивать новых баламутов. Трой и его друг склонили головы перед правительницей. Благородные молча глядели на драчунов, предвкушая потеху.
- Вам обоим выпала великая честь развеселить нашу правительницу и благородных воинов, - громко сказал личный паж Марго, по имени Руф.
Трояр не мог понять каким образом он сможет развеселить ту, аудиенции у которой так долго ждал. Нужно было срочно переговорить с ней, а не заниматься ерундой. Но как можно своевольничать в присутствии правительницы? Родерик шепнул ему на ухо, что им следует продолжить кулачный бой, только на этот раз один на один между собой. Долгожданный разговор вновь откладывался. Да и не мог Трояр начать говорить с Марго в присутствии всех этих солдафонов, которые только того и ждут, чтобы проучить хама, вздумавшего дерзить правительнице. Если все они набросятся на Трояра, то Зальберг его не спасет. Родерик встал в боевую стойку, подмигивая Трояру, мол, сильно бить не будет и что все это не по настоящему. Трояр посмотрел на Марго, прикидывая в уме, узнала ли она его. Видать, узнала, иначе не смотрела на него так грозно.
- Начинайте! - Марго хлопнула в ладоши, и народ, до того проводящий свое время в шуме, затих. За остальными столами все оторвались от своих кубков и принялись наблюдать за тем, что происходит около стола правительницы. Те мрахусцы, которым не посчастливилось занять место за столом, прекратили горлопанить и толкаться, замерев на месте и устремив свой взор к представлению.
Трояр чувствовал себя очень глупо. Он, мовэрийский рыцарь, должен развлекать этих северян? Он мог бы прямо сейчас обратиться к Марго на мрахусском и попросить об аудиенции, вот только почему Марго должна принять его? Быть может она вообще заодно с воргцами, и его друзья находятся в плену по ее воле. Тогда для чего было разыгрывать всю ту бойню, в которой погибли и Дикие и воргцы? Пока Трояр размышлял, он позволил своему оруженосцу нанести первый удар. Родерик целился не куда-нибудь, а в лицо. Уважение уважением, а когда дело доходило до истинного кулачного поединка, все забывалось. Чтобы слегка усмирить боевой пыл Родерика, Трояр нанес ему несколько довольно сильных ударов в грудь, от чего тот согнулся в три погибели. Может хоть это научит его хорошим манерам? Трояру показалось, или Родерик позволил себе посмотреть на него с немой обидой? Сам ведь захотел развлечений, а ведь рыцарь отпускал его на все четыре стороны. Родерик быстро пришел в себя и ударил Трояра в грудь. Удар был не слабый, но рыцарь выстоял. Некоторые благородные вызволили себе делать на бой ставки. Мовэрийский рыцарь решил закончить эту показуху. Ему пришлось вырубить Родерика несколькими ударами, после чего подойти к столу с благородными и Марго. Воины, которые поставили на Трояра - ликовали, а другие откровенно хмурили лбы.
- Благодарствую, что порадовали нас, - сказала Марго. Она знала, что Трояр не понимает ее, и молила Ворга, чтоб тот не начал говорить на мовэрийском. Она указала рыцарю на место за своим столом, предложив сесть. Трояр предпочел кивнуть и молчать, что было умнее, чем говорить на мрахусском с акцентом и, уж тем более, на мовэрийском. Правительница распорядилась привести побежденного Родерика в чувства и усадить его за стол.
Бородатый воин, сидевший рядом с Трояром интересовался его именем, восхваляя боевые качества рыцаря. Другой благородный бросил взгляд на меч Трояра и пытался выпытать у него что это за меч. Трояр молчал. Видать, Марго тогда ему не солгала, сказав, что этот меч имеет древнюю историю. На помощь Трояру пришла правительница, попросившая благородных не мешать победителю трапезничать. Рыцарь был ей благодарен. Он был бы ей еще больше благодарен, если бы правительница тогда дала ему войско и помогла свергнуть проклятого Джо. Прошлого не вернуть, что сделано, то сделано. Все обернулось далеко не так, как рассчитывал Трояр.
Знал этот мовэриец о смерти друзей или не знал? Вот что не давало правительнице покоя. Если знал - значит, он явился отомстить, но тогда почему такой спокойный? Такое хладнокровие мог хранить настоящий мрахусец, но никак не мовэриец или кто-либо еще.
Благородные продолжили заниматься прежним делом - выпивать и разговаривать. Беседа вновь перешла к казненным врагам. Трояр отставил кубок с вином в сторону, внимательно вслушиваясь в каждое слово. Понять кто же был казнен, Трояр не успел. Марго громко хлопнула ладонью по столу, прекратив всякие беседы на эту тему. Трояра начали терзать страшные подозрения. Неужели он не успел? Быть может его друзья действительно мертвы, и самые страшные опасения начинают оправдываться?
Трояру ничего в горло не лезло, а беспечный Родерик с наслаждением набивал брюхо. Когда к рыцарю подошли несколько Диких и попросили пройти с ним, мовэриец не удивился, словно ожидая чего-то подобного. Родерик наворачивал мясные котлеты, запивая еду красным вином, но от его внимания не укрылся уход господина. Мрахусец оставил еду в покое, как ни жалко ему было с этим расставаться, и последовал за Трояром. Дикие повели рыцаря и Родерика в обход дворца правительницы, завернули во двор, после чего провели Трояра черным ходом в сам дворец. Затем рыцаря завели в какую-то комнату с картинами на стене, скульптурами во весь рост, позолоченными с головы до ног и держащими настоящие мечи и щиты. Дикие указали на мягкий диван и велели ждать, после чего вышли из комнаты.
- Я все сделал правильно? - спросил Родерик.
- Да, ты сослужил мне хорошую службу. Если очень скоро правительница не удостоит меня аудиенции - значит, вся наша работа была напрасной.
Трояр снял перчатки, растирая онемевшие руки. Родерик прикрыл глаза и очень скоро захрапел. Сам того не заметив, и Трояр заснул. Он проснулся от легкого толчка в плечо. Открыв все еще уставшие глаза, он увидел перед собой правительницу.
- Вы точно дурак, Трой, - сказала Марго на мовэрийском, поглядываю на храпящего Родерика. - Явиться сюда после всего - это самоубийство.
- Я не мог не вернуться, - ответил Трояр на мрахусском.
- Глупец. - Марго также перешла на свой родной язык, не спрашивая, откуда рыцарь за столь короткий срок стал так хорошо разговаривать на мрахуском.
- Может быть, но я не трус и не собираюсь оставлять своих друзей в беде. Мне нужна ваша помощь, правительница. Я прошу вас о помощи второй раз. Мне удалось сбежать от воргцев. Они набросились на ваших солдат, перебили их и захватили моих друзей. Воргцы повезли их в Йомсборг. Я полагаю, что эти воргцы преступили закон и ваш прямой указ, следовательно, вы можете отправить к ним в замок своих Диких. Если в Мрахусе не найдется человека, столь храброго, чтобы бросить вызов воргцам, то я готов это сделать.
- Вы ничего не знаете, Трой.
- Зовите меня Трояром. Отныне это мое имя.
- Взяв себе мрахусское имя, вы от этого не станете мрахусцем.
- Я мовэриец, правительница, - многозначительно заявил Трояр. - Чего я не знаю?
- Вы зря сюда вернулись, - в голосе Марго появилось отсутствующее ранее сочувствие и жалость.
- Что все это значит?
- Ваши друзья мертвы. Воргцы их казнили. Я ничего не смогла сделать. Начинать войну из-за нескольких чужеземцев я не собираюсь.
Трояр вскочил с дивана, вынул из ножен Зальберг и приблизился к Марго. В его глазах разгорался безумный огонь. Не будь в Марго мрахусской крови, она непременно бы сбежала куда глаза глядят от этого разъяренного рыцаря, готового убивать всех подряд. Ныне Трояру было нечего терять. У Марго был длинный кинжал, но вряд ли он сумеет ее защитить в случае настоящей битвы.
- Все? - только и смог спросить Трояр.
- Кроме детей.
- Марвиус и Гюйль? Как?!
- Их повесили... Я сейчас, Трояр...
Трояр даже не заметил ухода Марго, а затем ее возвращения с несколькими бутылками вина. Также он не замечал как пьет хмельное вино, как из глаз текут слезы, как из губ вылетают обрывки фраз... Это он виноват в их смерти. Он, и никто другой. Не вовлеки он монаха в свою авантюру, тот был бы жив, как и Гюйль. А сейчас они мертвы. Марго что-то говорила, но сейчас Трояр ничего не слышал. Он не хотел слышать. Все подробности рыцарь узнает позже, после двух дней беспробудной попойки...
Невыносимо слушать о мучительной смерти друзей. А еще невыносимее от мысли, что ты сам виноват в их гибели. Трояр заливал в себя стакан за стаканом, до тех пор, пока мозг переставал соображать. Какие-то неизвестные люди доводили его до кровати, укрывали одеялами, разжигали камин. Ему было все равно где он, и кто его окружает. Все было кончено. Марвиус мертв, дети Эдинга также будут казнены. Воргцы не знают пощады. И всему виной он. Таков был финал экспедиции. Когда Трояр слегка протрезвел, Марго вновь посетила его. К тому времени Родерика повели принимать ванну, поскольку от него начинало дурно пахнуть. От Трояра запах был не лучше, но с его мытьем решили подождать.
- Я должна извиниться, - тихо проговорила Марго, осторожно подходя к рыцарю и стараясь не смотреть ему в глаза. Воин сидел за столом, подперев голову рукой. Рядом с ним стояла куча бутылок, как пустых, так и полных. Марго положила руку ему на плечо, но рыцарь этого не заметил. Он даже не обратил внимания на ее приход. Трояр смотрел куда-то на стену и не шевелился.
- Ты преодолел весь этот путь, чтобы спасти их, но это было не под силу не только тебе, но и мне. Тебе нечего винить себя. Всему виной воргцы.
- Я хочу отомстить.
- Что?!
- Месть, вот что! - выкрикнул Трояр, вонзив в Марго испепеляющий взгляд. - Я убью Красторха и всех его соратников, клянусь всеми богами.
- Дурень, тебя убьют! Одно твое присутствие здесь чревато для тебя смертью.
- Замечательно, тогда выдай меня воргцам и дело с концом. Насладись еще одной казнью.
- Воргцы решили выдать детей королю Джозефу. Через три дня из замка Йомсборг отправится два крытых фургона. В одном будут дети с воргцами, а в другом - молчальники. Трой, эта война тебе не по силам. Возвращайся домой.
- Путь домой для меня закрыт. Из-за ваших политических игр я лишился лучшего друга. Он пошел со мной, чтобы помочь, а в итоге получил в награду петлю. Знаешь ли ты что ждет детей в Мовэрии?
Марго не стала напоминать рыцарю, с кем он разговаривает. Соблюдать приличия сейчас было не самое лучшее время.
- Джозеф держал их в крепости, а сейчас он их просто убьет, - сказал Трояр.
- О чем вы договаривались с Турахом? - сменила тему правительница.
- Он обещал детям Эдинга безопасность, в обмен будущий король должен был восстановить в Мовэрии религию в Ворга.
- Значит, Турах был невиновен, - утвердительно сказала Марго.
- Мне плевать на Тураха так же как и на всех проклятых воргинов. Сейчас я хочу видеть этих подлецов сидящими на колах, висящими на деревьях вниз головой, привязанными к лошадям, скачущими во весь опор....
- Красторх один из лучших воинов Мрахуса.
- Плевать.
- Ты сейчас готов руками горы свернуть, но я сомневаюсь, что тебе это по силам. Стремление и гнев не придадут тебе сил.
- Посмотрим.
- Трой...
- Дай мне своих людей, правительница. Однажды ты мне отказала, но тогда на твоих руках не было крови моих друзей.
- С чего ты взял что меня мучит совесть? - спросила Марго, налив себе стакан вина.
- Если бы не мучила - ты тут со мной не торчала. Ты хочешь мне помочь, только не знаешь как. Я подскажу тебе как. Мы поможем друг другу. Я знаю, ты ненавидишь воргцев, и хочешь избавиться от их влияния. Тебе это удастся, избавившись от Красторха. Он у них лидер, убьем вожака и эта секта покинет Мрахус.
- Осторожнее, чужеземец, ты выучил мрахусский, взял себе мрахусское имя - но ты чужак. Никогда об этом не забывай. Ты говоришь о моей вере, о религии, в которую верят уже миллионы лет...
- Красторх - не бог. Твои воргцы занимаются всем чем угодно, только не молятся своему Воргу. И ты лучше меня это знаешь. Они убивают, грабят, насилуют... У меня было время, я много чего наслушался от простых людей о твоих воргинах. Не такие они святые, как ты мне тут хочешь рассказать.
- Не скрою, от смерти Красторха я бы только выиграла. Но есть еще Керк. В отличии от Крастора, Керк сильный и влиятельный политик... Ты меня толкаешь на смуту, Трой. - Марго задумчиво перевела взгляд на огонь, пылающий в камине. Она все еще держала в руках пустой стакан, и в какой-то миг с такой силой его сжала, что тот не выдержал и лопнул. Несколько капель крови упали на пол.
- Это не смута, это свобода. Ты заставишь воргинов заниматься своими обязанностями, а не лезть в твои дела.
- Воргцы влияли на управление Мрахусом всегда, Трой. Ты ничего не знаешь о моей стране. То, что ты мне предлагаешь - это революция. Меня проклянет свой же народ, и сожжет на костре как еретичку, предавшую свою веру.
- Так будет если мы проиграем...
- Мы?! Чужеземец предлагает мне устроить в стране переворот. Ха-ха-ха.
Рассмеявшись невеселым смехом, Марго подошла к камину и скормила огню пару капель своей крови.
- Я правительница Севера. У меня нет верных советчиков, есть только горстка благородных воинов. Я одинока и всегда принимала решения сама, только не всегда это одобрял Совет. Сама не знаю, зачем тебе это рассказываю, Трой.... Ты отчаянный воин. Сперва ты предлагал мне посодействовать в перевороте Мовэрии, сбросив короля Джозефа, а сейчас толкуешь о том, что я должна делать с собственной страной. Ты наглец, сэр Трой. Неужели так дерзко ведут себя все рыцари твоей страны?
- Только те, которым нечего терять... Ранее мои друзья были живы, и я был согласен покинуть Мрахус, но сейчас ситуация изменилась, правительница. Я могу вам пригодиться. Мне надо спасти детей, это единственное что я ее могу сделать. Вы сказали мне, когда их повезут в Мовэрию. Дайте мне людей и мы отобьем их у воргцев. А после я поведу ваших воинов на замок Йомсборг, и клянусь богами, не оставлю от него камня на камне. Воргины пожалеют о том, что совершили и вспомнят монаха Марвиуса и охотницу Гюйль.
- Мне нужно подумать...
Марго очень волновалась. Она не могла не признать правоту некоторых аргументов, приведенных Троем. И все же этот рыцарь предлагал ей пойти на преступление. Она шла в свои покои, обдумывая каждое слово, произнесенное во время разговора с мовэрийцем. От поражения воргцев правительница Севера бесспорно бы выиграла. Пока Совет выберет кого-то на смену Красторху, пройдет время. Да и следующий глава Совета не сможет переплюнуть хитрого Красторха. Позже можно будет разобраться и с Керком, провести с ним разговор, тонко намекнув, чтобы не влезал в ее дела. Воргцы и Безымянные братья в будущем могли стать такими же преданными, как и Дикие... Все эти иллюзии могли бы исполниться, победив она в войне. Конечно, если у воргцев хватит ума не поднимать против нее меч, никаких военных действий не будет. Допустим, Трою удастся капитулировать Йомсборг. Воргцы будут ей целовать руки, только чтоб она их пощадила. Ведь ослушались же они ее приказа, напали на этих чужаков да и провели публичную казнь, на которую правительница не давала согласия. не заслужили ли они хорошего урока?

На следующее утро Марго обнаружила Трояра, спящего на столе. Он спал сном младенца, спокойно дыша как человек, не имеющий никаких проблем. Марго не хотела нарушать его сон. Трояр, вернее Трой, не спал с тех пор, как узнал о смерти друзей. Он только пил, разговаривал очень мало, не ел вообще ничего. За все это время его лицо побледнело, вокруг красных глаз образовались темные пятна. В комнате летали жирные мухи, приземляющиеся на рыцаря в поисках чего-то съестного. Поскольку от него шел сильный запах выпивки, мухи проявляли к нему небывалый интерес. Марго скривилась и открыла окно. В комнате сразу же стало прохладно.
- Что ты решила? - спросил Трояр на удивление бодрым и трезвым голосом. Хоть в голове у него и творился сумбур, но вида он не показывал. Он налил себе вина, залпом выпил и поднялся на ноги. Сделав несколько шагов, Трояр почувствовал головокружение и дурноту. Трой подбежал к окну, и его вырвало. Высота была приличная, они были в башне. Почти весь город был виден из окна. Голова начала кружиться еще больше, и рыцарь отпрянул от окна, вернувшись за стол.
- Ты много пьешь, - сказала Марго.
- Что ты решила? - переспросил Трой.
- Ты - чужак. Кроме того, ты настолько дерзок, что решил дать мне сумасшедшие советы, которые могут положить мою голову на плаху.... Я дам тебе людей, Трой. Если тебе удастся отбить своих друзей - хорошо. Но если тебя схватят...
- Не схватят.
- Если схватят, Трой, ты погубишь мою страну. Не только меня и себя, но и страну.
- Я скорее убью себя, чем дам им себя схватить.
- Этот ночник был так тебе близок, что ради него идешь на смерть? - Марго подсела рядом с Троем.
- Он был моим лучшим другом, я ведь уже говорил. - Трой протер салфеткой лицо, после чего выпил еще для укрепления организма. - У тебя свои счеты с Красторхом, не так ли?
- Я не обязана тебе ничего объяснять. Я дам тебе сотню Диких, не больше. Но у меня есть одно условие. Красторх не должен выжить..
- Не выживет.


Пока Трой выходил из запоя и собирался с мыслями, Марго отобрала ему сотню самых лучших бойцов, способных пойти на все ради выполнения задания. Некоторых она проверяла лично, скрещивая с ними оружие. Верный Родерик беспрекословно решился отправиться вместе с Троем. Он обрадовался настоящему приключению и начал усердно натачивать свой топор. Рыцарь не стал отговаривать мрахусца, зная, что это бесполезно. Собрав весь отряд во внутреннем дворе Ледового дворца, Марго передала их в подчинение Трояра. Дикие стояли в две шеренги, вооруженные мечами и щитами. Их латы как и полагается были начищены до блеска, правда в некоторых местах они были помяты что говорило о том, что тут собрались бывалые вояки. Всем было до пятидесяти лет. Они обладали отличным телосложением, были высоки и мускулисты. Выдыхая носом пар, они ожидали дальнейших распоряжений. Погода была солнечная и безветренная, с легким морозом.
- Ранее ими командовал Рахборг, но сейчас они в твоем распоряжении. Знаю, что всех привести назад ты не сумеешь, но постарайся вернуть хотя бы половину, - сказала Марго, одетая в белую шубу. Она ценила хороших воинов, зная, как тяжело им служить.
- Я сделаю все что смогу, правительница, - отвечал Трой. Родерик стоял рядом с ним, улыбаясь до ушей, потому что рыцарь доверил ему нести свой Зальберг. Марго всего лишь несколько раз посмотрела на меч, но ничего не сказала.
- И еще одно... - Марго очень осторожно говорила чтобы не вывести Троя из себя. После потери друзей он мог сорваться с цепи и делать что захочет. Следовательно, его нужно связать клятвой. - Прежде чем поведешь моих людей в бой, ты должен принести мне клятву верности. Никто не будет знать о твоей экспедиции, и, тем не менее, ты должен поклясться мне.
- Я присягал на верность только одному правителю - королю Эдингу.
- Эдинг мертв.
- Я могу присягнуть тебе только до воцарения Виргиния, после этого ты должна освободить меня от клятвы.
- Хорошо, Трояр. Но если Виргиний не коронуется, ты будешь служить мне. Я пожалую тебе титул благородного и выделю поместье.
- Вы хитрая правительница, - недобро улыбнулся Трой. - Хорошо, я клянусь вам, что до коронации Виргиния буду верно вам служить, пусть и нелегально.
- Почему же нелегально? С сегодняшнего дня ты барон Трояр. Твое имение находится в небольшом городке Мур.
- Насмешка судьбы. Я был лишен баронства в Мовэрии, но обрел его в Мрахусе. Боги и правда улыбаются мне.
- Пока ты находишься у меня на службе, о богах ни слова. Ты веруешь в Ворга, как истинный мрахусец. Отныне ты не чужак. Но если ты разболтаешься или предашь меня - мои люди тебя найдут, и тогда я тебе не позавидую. Твой акцент не беда. Пусть думают, что ты родом из провинции, там разговаривают на старомрахусском. А сейчас клянись мне. Дикие должны это видеть. Можешь принести клятву своими словами.
Трояр преклонил колени перед правительницей и начал говорить:
- Правительница, я клянусь служить вам верой и правдой, защищать вашу честь и интересы, выполнять ваши приказы до тех пор пока не оборвется моя жизнь! Или до тех пор, пока вы не освободите меня от этой клятвы.
- Поднимитесь, барон Трояр. И пусть Ворг будет к вам благосклонен.
Трояр выпрямился, отряхнулся от снега и подозвал к себе Родерика, чтобы покончить с формальностями. Была бы эта правительница королевой Мовэрии, ей бы полагалось поцеловать руку, но в этой стране это не положено, да и не было желания у рыцаря целовать руки. Когда Родерик узнал, что спал в присутствии самой правительницы, чуть не выдрал с досады клок волос. После этого он допытывался у Троя гневалась ли правительница на него из-за непочтительного поведения - Родерик громко храпел. Трою пришлось успокаивать оруженосца и уверять, что правительница не разгневалась на него. Лишь после того как рыцарь велел Родерику заткнуться чтобы не разгневать его, тот замолчал и больше на эту тему не говорил. Подходя к Трою, Родерик опасливо косился на правительницу, но та была сосредоточена на Трое. Она поплотнее закуталась в шубу и отошла чтобы дать распоряжения дворецкому.
- Ты бывал в Мертвом лесу? - спросил Трой Родерика.
- Когда-то приходилось удирать в этот лес от... некоторых людей.
- Но ты его не знаешь.
- Нет.
- Жаль, но ничего. Правительница дала мне подробную карту Мрахуса, так что думаю, с ней мы не заблудимся. Да и в отряде есть один следопыт, знающий этот лес как свои пять пальцев. Родерик, мы выдвигаемся до заката, так что привели наших лошадей в порядок. И про оружие не забудь.
- Будет исполнено, - ответил Родерика. - Вот уж не думал, что когда-нибудь придется послужить самой правительнице.
- Ты уже не разбойник, а воин. Помни это. Отличишься в бою - можешь выбиться в Дикие.
Родерик раскрыл от восторга рот. Он хотел что-то спросить, но Трой понял, что этот разговор может растянуться на долгое время, а поскольку срочности в нем не было, он мог подождать до лучших времен.
- Поторопись, у нас мало времени, - повысил голос Трояр. "Да, уже Трояр. Мрахусский барон. Думал ли я когда-то что все может так получиться? Что боги забросят меня в Мрахус? Что я потеряю Марвиуса? А самому придется маскироваться под мрахусца..." - мысли неиссякаемым потоком наводнили его, но Марго не дала ему возможности еще больше углубиться в задумчивое состояние.
- Теперь ты должен сказать речь перед бойцами, - сказала Марго. - Будь строгим, кратким и величественным.
- Я - барон, так что знаю как себя вести с безродными. Но я также и полководец, следовательно, солдат, как и они.
- Ты не тщеславен.
- Нет, - рассеянно бросил Трой, поклонился Марго и пошел к своему отряду. Краснолицые усатые и бородатые воины стояли как истуканы, вытянувшись во весь рост. В строю не было слышно разговоров, перешептываний, каких-то шуточек. Дикие тренировали в себе жесткую дисциплину и умели держать себя в узде. Трояр сделал перекличку и постарался запомнить хотя бы некоторых. С этими чужими людьми ему придется спасать детей Эдинга. Трой припомнил с какой компанией он брал Даркен, и отметил про себя что эта компания ничуть не хуже. По крайней мере эти воины закалены в боях и умеют подчиняться приказам.
- Меня зовут Трояр. Я поведу вас на опасное задание, во время которого большинство из вас может погибнуть. Фактически вы идете на смерть. Но Диких этим не испугать. Помните одно - мы выполняем приказ правительницы Марго. Отныне вы обязуетесь никому не рассказывать о всем, что увидите или услышите в будущем. Любое нарушение клятвы я буду карать смертью. Готовы ли вы дать такую клятву?
- Клянемся! - хором крикнули сто голосов.
- Готовьтесь, скоро выступаем.

За несколько часов до того, как солнце начало закатываться за верхушки высоких елей, Трояр повел свой отряд в Мертвый лес. Начинало холодать. Относительно теплый день подходил к концу, уступая права холодной ночи. Трояр приказал всем потеплее одеться и надеть шлемы с меховой подкладкой. Они продвигались на быстрых лошадях, проворно бежащих по снегу. Родерик держался рядом с Троем. Он заметил, как рыцарь оглянулся назад, словно кого-то высматривая позади Диких. Трояр же проверял скачут ли за ним белые волки. Почему-то после смерти Марвиуса они стали ему роднее, если можно так выразиться. Животных не было видно. Быть может, они просто не появлялись ему на глаза, а может они уже где-то далеко. От этой мысли на душе у Троя стало тоскливо. Он предположил, что души Марвиуса и Гюйль могли переселиться в этих волков. В такое верили на Юге, в теплых странах, где всегда была жара. А здесь всегда мороз. Рыцарь очень соскучился по своей стране. Там климат был умеренный. Было лето, и зима. Всего понемногу. Он вспомнил зантовский густой зеленый лес, в котором однажды охотился с королем Эдингом. Тогда они загнали шесть диких кабанов... Как же давно все это было.
- Родерик, почему этот лес называют мертвым? - спросил Трой чтобы отвлечься. Родерик пожал плечами и отъехал к отряду. К этому времени они сбавили темп, так что можно было нормально общаться, не срывая голос на крик. Спустя несколько минут оруженосец вернулся с исчерпывающей информацией. Когда-то давно в этом лесу была кровавая битва между воргцами и забытыми кланами. В живых осталась лишь горстка людей и с той и с другой стороны. Они договорились никогда больше не брать в руки оружие и ушли в горы. Тела убитых лежали в этом лесу еще многие годы, даже стервятники не желали лакомиться такой добычей. Но потом все же оказали услугу природе и очистили лес от останков погибший воинов. По сей день там белеют кости убитых. Никто не осмелился собрать их в кучу или закопать. В каком-то смысле этот лес был священным.
- Как тебе удалось все это узнать за столь короткое время? - удивился Трой.
- Как ваш оруженосец я должен все делать быстро, - хитро улыбнулся Родерик, ловко перейдя на официальный тон, чтоб Дикие не услышали чего лишнего. - Эмиль-следопыт знает много всего о Мрахусе. И об этом Мертвом лесе.
- Я немного вздремну, загонять лошадей пока нет смысла. Если что - разбуди меня.
- Будет сделано, - ответил Родерик, с готовностью приняв на себя охрану господина.

Когда избитого Марвиуса, со связанными за спиной руками, повели по коридорам, он знал, куда его ведут. Воргины скоры на расправу. Все тело болело, на лице были следы побоев и ссадин - воргины сорвали на нем злость однажды ночью. Поинтересовались, не замерз ли монах. Когда Марвиус сказал что не прочь бы чтобы те протопили немного, воргины обозлились и набросились на него с кулаками. Их было семеро. Марвиус врезал одному или двум, но избежать избиения не смог.
Один его глаз полностью запух и не открывался, а вторым он наблюдал за возбужденной беготней по замку Безымянных братьев и воргцев. Первые шастали по Йомсборгу как привидения, а вторые собирались небольшими кучками и о чем-то шептались по углам. Видя идущего Марвиуса, которого вел конвой из десяти молчальников, воргцы не скрывали насмешек и открыто говорили монаху, что его ждет впереди. Марвиус и так уже знал, что его ведут на так называемый суд. Он искал глазами детей и Гюйль, но не находил. Спрашивать Безымянных было столь бесполезно, как и разговаривать со стенами в камере.
Марвиуса ввели в огромный белый зал, заставленный полукругом скамьями, на которых справа восседали воргцы, а слева - Безымянные братья. Молчальники были в серых невзрачных балахонах. Тут собралась вся верхушка борцов веры в Ворга, начиная от Старших Адептов и заканчивая младшими. В центре зала было свободное место и один стул. Неподалеку находился небольшой столик с табуретом, на котором сидел писарь, в обязанности коего входило протоколировать ход процесса. При появлении Марвиуса зал замолк. 600 человек, половина из которых могла разговаривать, замолчали. В первом ряду сидела молодая светловолосая женщина, облаченная в боевую куртку и штаны. Возле нее стоял боевой молот. По всей видимости, других женщин в зале не было. Марвиус сделал вывод что это и есть правительница Марго. Рядом с женщиной сидел Красторх и еще какой-то человек, по сановитости не уступавший Главе Совета Ворга. Вторым человеком был Рихард Керк - глава Ордена Безымянных молчальников. Внимательно присмотревшись к монаху, Марго что-то прошептала Красторху. Марвиуса поскорее погнали в центр зала и усадили на стул.


- Как вы посмели его избивать? - спросила Марго у Красторха. - Мало того, что вы нарушили мой прямой приказ, убили моих людей, так еще и издеваетесь над пленниками.
- Правительница, воргцы в этой стране служат Воргу в первую очередь. Интересы бога стоят выше интересов и приказов правителя, вы уж простите, - ответил Красторх, ожидая поддержки от Керка. Тот важно кивнул, подтверждая каждое слово воргца.
Марго вынуждена сносить эти оскорбления ради спокойствия в стране. Она поняла кто истинный правитель в стране. Воргцы, вот кто.
- Я помиловала их... Что вы намерены сделать с ними?
- Монаха ждет участь всех еретиков в нашей стране. Гюйль с Турахом обвинены в измене и также будут наказаны, - сказал Керк. - Как и мой брат по вере, я считаю, что сейчас не время для человеколюбия. Мрахусцев ждет кое-какое снисхождение, но не ночнику.
Марго захотела вернуться в свой замок, чтобы не видеть всего происходящего. Ее Дикие находились снаружи замка, их не пустили на территорию Йомсборга. Она была в этом замке первый раз, и конечно была допущена к этому процессу в порядке исключения.
Зал был очень просторен, с двумя овальными окнами, которые сейчас были приоткрыты. Стены и пол были ослепительно белого цвета, а куполообразный потолок имел желтоватый окрас. Наверху на мрахусском были надписи: "Смерть еретикам", "Каждый чужеземец в Мрахусе найдет свою гибель", "Ворг покарает неверующих", и так далее. Этот зал назывался Залом Чистоты, что должно было означать очищение от скверны еретиков.
- А теперь мой выход, - улыбаясь правительнице, сообщил Красторх. Он важно, очень медленно, чтобы лишний раз подчеркнуть свое высокое положение, двинулся к усаженному на стул Марвиусу. Для безопасности позади монаха находились два вооруженных воргца. Красторху ничего не угрожало, тем более что у самого в ножнах был острый меч.
- Братья по вере, - громогласно произнес Красторх обращаясь к присутствующим, - я рад приветствовать вас в этом Зале. В канун священного дня Граххара, мы вынуждены не готовиться к празднованиям, а заняться процессом над еще одним чужаком, явившемся в нашу страну. Правительница Марго помиловала этого человека, и я бы как Глава Совета с радостью поддержал ее решение, как и Совет, я думаю, что и Безымянные братья также не оспаривали бы этого решения. Безусловно, этот человек был бы просто выслан из нашей страны и дело с концом. Но слишком велика его вина, чтобы отпускать этого еретика! Перед вами монах Церкви Ночи, еретик по имени Марвиус. Он обвиняется в пропаганде своей ложной веры в нашей стране, а также в шпионаже. Это очень тяжкие обвинения, братья мои. Его вину нечего доказывать, достаточно чтобы он сам признался в том, что является монахом. Исходя из этого, я задаю вопрос этому еретику, является ли он монахом Церкви Ночи?
Марвиус покосился на Красторха одним глазом. Он понял, что его о чем-то спрашивают, но сути вопроса понять не смог. Красторх говорил на мрахусском. Ему пришлось повторить свой вопрос на мовэрийском. Марвиус хотел встать, но воргцы связали его по рукам и ногам, привязав к стулу.
- Да, я монах Церкви Ночи и горжусь этим, - ответил Марвиус. Красторх победоносно улыбнулся. - Что смешного?
- Смешное в том, что скоро я буду наблюдать за твоей смертью, - ответил Красторх. А к остальным продолжал обращение так: - Итак, братья, еретик не скрывает своего причастия с Церкви Ночи. Какое наказание в нашей стране ожидает еретиков?
- СМЕРТЬ! СМЕРТЬ! СМЕРТЬ - неистово кричали воргцы, вскидывая вверх мечи. Молчальники топали сапогами по полу, заглушая крики воргцев.
- Тише, братья. Продолжим этот процесс, - сказал Красторх. В центр зала вышел также Керк. Он задал Марвиусу следующий вопрос:
- С какой целью вы находитесь в Мрахусе?
Красторх перевел вопрос, но монах предпочел промолчать. Он не имел права раскрывать тайны... Хотя какая уж тут тайна? Ведь правительнице все известно. Трой с ней разговаривал. Так почему же она молчит? Марвиус поглядывал на Марго, но та всегда отводила взгляд, избегая встречаться смотреть прямо в глаза монаху. Тогда Марвиус понял, что это конец.
- Отвечай, еретик, не принуждай меня прибегать к пыткам.
- Чего ты хочешь от меня? - спросил Марвиус. Он действительно не понимал, чего они хотят.
- Правды. Скажи всем, кто ты есть и что тут делаешь, - прошипел Красторх, от злости брызжа слюной.
- Всю свою жизнь я служил Ночным богам, - сказал Марвиус. - Все остальное воргинов не касается.
- Дурак, - прошептал Красторх в ухо монаху. Всем остальным он сообщил, что еретик отказывается говорить правду и нуждается в дополнительных инструментах дознания.
Двери с шумом открылись, и в Зал Чистоты вошел полуголый медведеподобный уродливый человек с двумя ножами за поясом. Его грудь и спина были обильно покрыты шрамами и ожогами, а от улыбки всем становилось не по себе, даже воргцам. В огромных руках он сжимал мясницкий нож, который был в крови. Этого человека звали Медведь. Никто не знал его настоящего имени, вернее, не хотел знать. Достаточно того, что он великолепно выполнял свою работу, делал то, что у него получается лучше всего, и в этом ремесле равных в Мрахусе ему не было. Медведь был допросником уже около десяти лет. Следом за ним ступали воргцы, несшие колодку и деревянные колья. Они испытывали к своему учителю огромное уважение. Безымянные братья давно хотели переманить Медведя к себе, но тот наотрез отказывался, отвергая даже деньги. Рихард Керк не мог объяснить подобного поведения допросника, в котором очень нуждался. Уж очень много врагов веры развелось в стране. Молчальники с двух сторон тащили стол с набором инструментов, предназначенных для дознания.
- Брат Медведь, займитесь этим еретиком, - брезгливо сказал Красторх, кивком приглашая Керка вернуться на свои места и не мешать мастеру получать истинные факты.
- Когда ты, еретик, захочешь сказать нам всю правду - скажи слово "Милости", тогда пытка прекратится, - посоветовал Красторх, наклоняясь к самому уху монаха. - Советую тебе не затягивать с этим, потому что развлечения в компании Медведя никто не выдерживал. Не будь дураком.
Набрав в рот слюны, Марвиус плюнул прямо в лицо Красторха. Воргец молча вытерся и гордо прошествовал на свое место, на ходу бросив допроснику: "Приступай".
- Я против подобных методов, Глава Совета, - недовольно проговорила Марго, вложив в свой голос максимум протеста, на который могла пойти в разговоре с воргцем.
- Я делаю это не потому что мне нравится, совсем нет, правительница, - отвечал Красторх. - Как и вы, я должен защищать наш народ. А если в нашу страну вероломно вторгается шпион и еретик, я нельзя быть уверенным что он здесь один. Быть может это подготовка к вторжению Мовэрии... И опять-таки эта история с похищением детей короля Эдинга. Мне не нравится все это, я именно поэтому Совет Ворга и Безымянные братья решили во всем разобраться. Именно поэтому мы устроили этот процесс.
- Что вы собираетесь сделать с детьми и этой охотницей? - спросила Марго. Судьба монаха ее мало интересовала. Как и все мрахусцы, она терпеть не могла чужаков, тем более проповедников другой веры, с которой в Мрахусе было покончено давным-давно.
- Мы еще не решили, - ответил Керк. - Мой орден предлагает выдать этих детей королю Джозефу.
- Мы успеем это сделать в любой момент, - возразил Красторх. - Гораздо важнее сейчас разобраться во всех деталях этого мерзкого дела. Не сегодня-завтра монах все расскажет, и тогда мы узнаем все что нам нужно. Возможно, он укажет нам где скрывается этот Трой.
- Я не согласна с вами, - заявила Марго как можно тише. Это предназначалось только для двоих человек - Красторха и Керка. Услыхав слова правительницы, Красторх предпочел сделать вид что не расслышал этого и с хорошо наигранным вниманием уставился на Марвиуса. Керк же нахмурил брови и задумался, после чего наклонился к самому уху Марго, и, ощущая запах ее тела, сказал:
- Вы пытаетесь противостоять лавине. Не забывайте что вы всего лишь женщина, к тому же одна. Не идите против двух могущественных Орденов, иначе вас просто раздавят.
- Это угроза? - спросила Марго так же в ухо Керка.
- Нет, это совет друга.
Красторх слышал достаточно чтобы понять куда клонит Марго. Он давно знал, что правительница недолюбливает воргцев. Но чтобы настолько? Делая вид что заинтересован происходящим в центре зала, Красторх размышлял может ли осмелиться Марго поднять Диких и устроить войну. Он взвешивал все "за" и "против", размышляя, что выиграет, а что потеряет правительница при такой затее. Он понимал, что Марго очень смелая и сильная, но готова ли она совершить подобное безрассудство? Она не дура. Даже если она и окажется дурой, вместе с молчальниками воргцы разобьют Диких.



Медведь зашел за спину монаху, предварительно взяв с подноса щипцы. Мгновением позже Марвиус ощутил сильную боль в мизинце левой руки. Он сдержал крик, готовый вырваться из его рта. На глаза выступили слезы, но монах держался из последних сил. Он чувствовал, как кровь хлещет с раздробленного пальца.
- Говори, - сказал Красторх. - Не вынуждай Медведя тебя калечить.
Монах закрыл глаза, не желая видеть мерзких воргинов. Он призывал Ночных Богов помочь выдержать эти муки, так как считал, что это только начало.
- Примерь на его ногу сапог, - приказал Керк. Медведь кивнул и дал знак воргцам снять с монаха обувь.
Колодка для раздробления ног представляла собой две доски, которыми умело накрыли ногу монаха. Марвиус знал что это за приспособление, но никогда не думал что ему придется испытать это на себе. Он читал о пытках, при помощи этих колодок, и это было поистине страшные муки. При вколачивания очередного свая в доску, та сжималась, превращая зажатую ногу в кровавое месиво из мяса и костей...
Медведь приготовился лично забивать клинья, отправив помощников к столику с инструментами. Марвиус ощутил легкое давление в ноге. Он представил, как сейчас доски начнут сжиматься, и ему стало страшно. Так страшно ему не было перед сражениями я южанами, когда ему приходилось вместе с двадцатью мовэрийцами защищать замок от многочисленных южан... Тогда все было по-честному, ты против врага, а там будь что будет. Сейчас же ситуация была совсем другой. Он попал в лапы людей, не ведающих жалости к своим врагам, к настоящим религиозным фанатикам, готовых истреблять всех несогласных. Южане тоже были не подарок, те еще варвары, но мрахусские воргцы переходили всякий предел в изощренности.
- После этого ты останешься калекой, еретик, - с места сказал Красторх. - Уверен, что тебе есть из-за чего терпеть такие муки?
Марвиус облизал пересохшие губы и вновь посмотрел на Марго. Он ждал от нее помощи, поддержки, чего угодно. Она ведь разговаривала с Троем, и судя со слов рыцаря, имела свою голову на плечах. Так почему же она не прекратит все это? Неужели воргцы имею над ней такую власть? Ответ был очевиден. Значит, на этот раз никакой надежды на спасение нет. В том, что его убьют в любом случае, монах не сомневался. Скажет он им что-то или нет, его участь уже предрешена. Ночные Боги требуют его к себе. Марвиус ожидал явиться к ним немного позже, но час его приближается и ничего с этим не поделать. Все неизбежно. Воргины хотят знать правду, но какую? Трой ведь все рассказал правительнице. Быть может, Марго ничего им не говорила? Или они сомневаются во всем? Скорее всего, она ничего не рассказала своим воргцам.
- Я ни о чем не жалею, воргины, - сказал Марвиус. - Слышите, всю жизнь я служил Ночным Богам и ни секунды не сомневался в их величии и благосклонности. Если им угодно, я умру за них. За свою веру. Вы не дождетесь от меня ничего. Я буду нем как ваши молчальники.
Красторх нехотя перевел кое-что из сказанного монахом, и это весьма не понравилось присутствующим в Зале Чистоты.
- Сперва ты будешь орать нечеловеческим голосом, истекая кровью и наслаждаясь болью и треском ломающихся костей, - грозно крикнул Керк. - Хватит с ним церемониться, Медведь. Вбивай первый клин!
Еще не успело умереть эхо от голоса Керка, как Медведь вбил первый кол. Марвиус еще не чувствовал боли, но ощущал что кровь в ногу скоро перестанет поступать. Со вторым вбитым колом пришла боль. С третьим - она стала почти невыносимой. Когда Медведь забил четвертый клин в доску, из которой сочилась кровь, Марвиус вскрикнул и потерял сознание. Если бы не крик, хруст ломающейся кости услышали все.
- Привести его в сознание! - неистово вопил Керк. Он вскочил с места и побежал к монаху, при помощи пощечин намереваясь привести того в сознание. Лицо монаха было бело как снег. Когда Медведь освободил раздробленную ногу монаха, все увидели что от ноги мало что осталось. Она выглядела как кровавое месиво, из которого торчат кости....

Очнувшись в камере, Марвиус ощутил страшную боль в ноге. То, что от нее осталось было плотно забинтовано какой-то грязной тряпкой. Во рту монах ощущал привкус вина. Должно быть, мерзавцы боялись чтобы он не умер. Он сожалел, что не имеет никакого оружия, иначе непременно перерезал себе горло. Его лишили возможности самому прекратить существование. "Трой, мне конец. Не сегодня, так завтра я встречусь с богами. А тебе предстоит выжить, где бы ты ни был. Иначе зачем тогда все это? Ради чего?", - думал монах. Он не ощущал холода, только боль.... Трой доверился правительнице, а та предала его и всех. Ей известно все о детях Эдинга и о цели их защитников. Но она боится вступать в конфликт с воргинами.
- Очнулся наконец? - спросил Красторх, входя в камеру с Керком. - Вот видишь, а ты переживал... Еретики очень живучи. Они как паразиты, размножаются стремительно и убить их сложновато. Я тебе говорил, Керк, что этот ублюдок быстро не умрет.
- Чего вам надо? - прохрипел Марвиус. - Добить меня пришли - так делайте свое дело и убирайтесь! Или дайте мне нож - я сам себя зарежу.
- Не надейся на легкую смерть, выродок, - усмехнулся Красторх. - Ты все расскажешь, даже то чего не знаешь.
- Вам нужен показательный процесс для устрашения собственного народа, - понял Марвиус. - И правительницы. Это ведь ее вы хотите запугать.
- Ты прав, еретик, - одобрил Керк. - Мы преследуем несколько целей. Твоя вина заключается в своей вере. Мы пришли к тебе с предложением. Если ты согласишься, мы оставим тебе жизнь. И жизнь Гюйль. И детей... Все, ради чего рисковал твой Трой... Эти дети, не так ли? Сделай то что велено, и ни один волос не упадет с их головы.
Красторх наклонился к монаху и продолжил за Керка:
- Первое: ты скажешь где искать Троя, второе - публично отречешься от своей гнусной веры, третье - признаешься в шпионаже. Учитывая признание, правительница дарует тебе и друзьям жизнь. В противном случае их казнят. Выбирать тебе, еретик.
- Нет! Нет! - крикнул монах. - Никогда!
- Дурак! Какой же ты дурак! - вышел из себя Керк. - Переведи ему, что завтра он лишится второй ноги. А послезавтра - рук. Он будет подыхать в нечеловеческих муках в назидание всем чужакам-проповедникам еретической мерзости.


- Вы слишком добры, владычица, - слащавым тоном проговорил Красторх, и словно кот, развалился на диване с красной драпировкой, прищуриваясь и смакуя сладкое вино. Керк сидел в кресле и тоже потягивал вино, только сухое. Марго сидела за столом, рассматривая воргцев как совершенно незнакомых людей. Как к ним относиться? Как к врагам или как к друзьям? До этого Марго позволила себе сказать, что так издеваться над монахом не имеет никакого смысла.
Они расположились в трапезном зале замка. Есть никто не хотел, а вот выпить не мешало. Трапезная была довольно скудно обставлена, как и все в замке Йомсборг. Воргцы старались вести довольно аскетичный образ жизни, презирая пышности и золото. Достаточно того, что в трапезной на стенах висели алые гобелены с вышитым Воргом, пожирающим грешника. На стенах также висели портреты некоторых знаменитых воргцев, стоявших у истоков веры в Ворга, которые с мечами в руках боролись за истинную веру.
- И чересчур человеколюбивы, - подтвердил Керк. - Владычица, мы также люди не злые. Но закон Мрахуса суров. Мы вынуждены показательно расправиться с этим еретиком. Тем более, он упирается, отказывается признавать свою вину. Он заслужил все эти муки.
- В чем его вина? В том, что он верит в Ночных Богов? - спросила Марго, зная что вступает на хрупкую почву и готова в любой момент спровоцировать гнев воргцев. - А если бы к вам попал верующий в Ашана или в кого-бы то ни было еще - его бы ждала та же участь?
- Конечно, - без промедления ответил Красторх.
- Мне кажется, что вы сводите счеты с этим монахом... Никак не можете забыть, что война между вами и ночниками давно закончена, - сказала Марго.
- Война закончится лишь тогда, уважаемая правительница, когда последний ночник захлебнется собственной кровью, не ранее, - грозно процедил Керк, наполняя следующий бокал. - И вообще мне кажется, что мы зря так долго готовились к этому процессу. Надо было еще двадцать дней назад четвертовать его на Площади Ворга.
- Война продолжается, правительница, - хмыкнул Красторх. - Вам может это не нравится, но поделать вы ничего не можете.
Марго поняла, что Красторх говорит о процессе над Марвиусом.
- Что будет с детьми? Я так и не добилась от вас ответа, - сказала Марго.
- Пока еще не знаем. Такие решения не принимают поспешно, - ответил Керк.
- Я бы убила вас если бы это спасло узников, - открыто заявила Марго. - Однако понимаю, что разожгу в стране смуту. Мне нет дела до этих чужаков, просто ваши методы слишком жесткие. Его надо уважать хотя бы за то, что не предал свои идеалы.
- Его идеалы лживы! - воскликнул Керк. - Неужели вы не понимаете, что это попытка насадить тут свою веру со стороны Церкви Ночи?
- Вы выдаете желаемое за действительное, Керк. - Марго направилась к выходу.
- Вы покидаете нас? - поинтересовался Красторх.
- Я возвращаюсь в Субир. Здесь мне делать нечего...
Когда за ней закрылась дверь, Красторх с Керком многозначительно переглянулись.
- Она не простит тебе убийства ее людей. Тогда ты перегнул палку, - сказал Керк.
- Да брось ты. Что сделано - то сделано. Пускай дуется себе на здоровье, только помалкивает и не вмешивается в вопросы веры. Сами все сделаем. Достаточно того, что она побывала на первом дне процесса. Согласна с этим или не согласно, но она это одобрила официально. Так что завтра продолжим с этим еретиком. За ночь он подумает...
- Сомневаюсь, что мы сможем его сломать пытками.
- Тогда он умрет. В принципе он умрет в любом случае. За это и выпьем. - Красторх довольно улыбнулся, допивая свое вино.
Он вспомнил какой Марго была на Ледовой арене, когда сражалась за титул правительницы. Бои длились четыре дня, желающих сразиться за трон было очень много, но Марго была лучше всех. Ее убийственная красота вводила в заблуждение многих противников. Не ожидая от хрупкой девицы подвоха, они открыто насмехались, но когда начинали терять конечности и головы, улыбки слетали с их посиневших уст. Чем бы она не сражалась, мечом ли, топором или молотом, - Марго выглядела просто неотразимо. В просторной боевой куртке и обтягивающих штанах, с распущенными волосами, она справлялась со всеми. Глядя на нее, Красторх иногда забывал о данном обете целибата, которого все воргцы должны строго придерживаться. Он не мог до конца убить в себе желания, которое возникало при виде Марго. Если бы Ворг не запрещал своим слугам сексуальных утех, Красторх попытался бы лечь с ней в постель. Ее почти никогда не видели в компании мужчин, в Мрахусе не было слухов о ее любовников, и Красторх подумывал не девственница ли она. Проверить свою догадку мешали священные манускрипты, найденные в горах Кулонии... Некогда в Ворга веровали почти все народы мира, кроме дикарей, конечно. Были моменты взлетов и падений этой религии, но почти всегда воргцам удавалось заставить еретиков уверовать в истинного бога Ворга. Не так давно и Мовэрия была на верном пути, а ныне же у власти стоит еретик Джозеф, поклоняющийся проклятым Ночным Богам. Народ пребывает в неведении и хулит воргцев. Когда-нибудь воргцы возьмут верх и в Мовэрии, и на Юге и много где еще... Красторх верил в победу Ворга во всем мире, даже неизведанном. Он представлял себе как корабли с воргцами на борту будут открывать новые земли и обращать в свою веру грязные дикие племена и кланы, встретившиеся на пути. От раздумий его отвлек Керк.
- Быть может, вы слишком жестоки с нашем братом Турахом?
- С чего вы взяли, брат Керк?
- Ведь он стремился восстановить наше влияние в Мовэрии.
- Заключив соглашение с мальчишкой, находящимся в изгнании? - фыркнул Красторх. - Я приветствую стремления Тураха, но вынужден заметить что он не видит дальше собственного носа. Мы не должны унижаться перед мовэрийскими королями, тем более перед мальцами, у которых грудное молоко с губ не сошло. Не мы должны просить, а нас должны умолять, чтобы Ворг взял под опеку их страны. Короли должны на коленях ползти к нам, а не мы к ним.
- Долго нам придется ждать... Джозеф не намерен принимать веру в Ворга. Все переговоры, которые наши братья проводили с ним, не принесли результатов. Он мечется.
- Жалкий еретик, - ненавистно сказал Красторх. - Я бы с превеликим удовольствием понаблюдал за его метанием на костре. А что если выдать ему детей, а взамен потребовать восстановления воргцев?
- Если эти дети так для него важны...
- Они важны. Фактически эти дети претенденты на его корону... Ради сбережения своего трона, этот еретик-узурпатор откажется от веры в своих божков. Пора написать ему письмо. А Марго подпишет.
- А если не подпишет? - Керк сомневался в правительнице.
- Тогда хватит наших подписей. Пришла пора надавить на него. А тем временем мы казним этого монаха и Тураха, который забыл о том, что являлся всего лишь Старшим Адептом, и не имел никаких прав заключать сделок с кем бы то ни было.
Красторх был настроен решительно. Он хотел покончить с предателями в Мрахусе и восстановить Орден Ворга в Мовэрии. Хватит там править еретикам.



Марвиус чувствовал, что жить ему остается день-два. Никакой надежды на спасение нет. Даже если Трой и жив, он не сможет взять штурмом этот замок. При штурме Даркена у Троя был отряд, а сейчас у него нет ровным счетом никого. Все его друзья томятся в плену, ожидая своей участи. Марвиус пытался заснуть, но сон никак не приходил. Рана в ноге болела ужасно, и только холод сдерживал нагноение. Марвиус помнил как гнили тела прямо у него на глазах... Много тел воинов, мовэрийцев и южан, валялись на поле и под распекающими лучами солнца, гнили и становились легкой добычей для мух, а затем и падальщиков...
Солнце жгло невыносимо. Доспехи накалялись до такой температуры, что на них можно было жарить яйца. Если бы воды хватало, можно было бы ее использовать для охлаждения горячего металла. В последнее время с Мовэрии начали задерживаться обозы с водой и едой. Находясь на границе с Южным Королевством, мовэрийцы не находили никакой поддержки со стороны местных южан, которые тут проживали. Каждый южанин, от мала до велика, брался за оружие и сопротивлялся. Мовэрийцы валились с ног от жары, болезней и голода. Сэру Трою было поручено отправиться на путь, через которые приходили обозы. Было подозрение что там засели южане, перехватывающие все, что посылалось мовэрийской армии из дома. Когда Трой заговорил об этом с Марвиусом, монаха не нужно было уговаривать примкнуть к отряду из десяти человек. Он был рад отправиться с Троем на разведку и очистить пути от южан. Они ехали в тишине по открытой пустынной местности, прислушиваясь и присматриваясь ко всему. В безоблачном небе кружили голодные хищные птицы, высматривающие чем бы полакомиться. Проклятое солнце, от которого нельзя было укрыться, бесило всех. Не было мовэрийца, который бы не проклял лишний раз эту жару. Воины хотели дождя, похолодания, но ничего этого не было. Учитывая то, что они находились всего лишь на границе, никто не представлял что-же творится в самой стране южан.
Казалось, все Южное Королевство намеренно решило уморить мовэрийцев ужасным климатом. Мовэрийцы гибли не столько от мечей южан, сколько от всей местной атмосферы. Некоторые сходили с ума, бывали случаи дезертирства. Беглых старались сразу же изловить и публично казнить, чтобы сохранить дисциплину в армии. Поскольку деревьев почти не было, дезертиры избегали смерти через повешение. Их убивали быстро, перерезая горло прямо на глазах солдат.
Внезапно Трой попридержал Бешеного и поднял вверх руку, предостерегая отряд о опасности. Впереди на трех верблюдах убегали южане. Некоторые солдаты захотели немедля отправиться в погоню, но Трой сказал что это сильно смахивает на западню. Марвиус тоже так считал, хоть и не видел вокруг ничего подозрительного, кроме удаляющихся впереди трех неясных фигур. Отряд перешел на шаг. Они въезжали в какую-то рощу из колючих растений, смахивающих на сухие деревья, только без листьев. Как они могли расти в подобном климате, трудно было сказать.
- Будьте начеку, - приказал Трой. Никто с ним не спорил. Марвиус обнажил меч, и в этот момент на него набросился дикий южанин. Его лицо было в пыли и трухе от растений, а в руках он сжимал короткую саблю. Удар пришелся по доспеху, и пока южанин вновь заносил руку для очередного удара, конь Марвиуса растоптал нападающего. В тот же миг из рощи вылезло пятеро полуголых южан с саблями и ножами. Расправиться с ними не составляло никакого труда. Все солдаты были в отменной форме. Добив врагов, отряд отправился в погоню за южанами на верблюдах. По всей видимости, те знали, что за ними гонятся, поэтому гнали своих животных, не щадя.
- Надо взять их живыми, - сказал Трой. - Должно быть это лазутчики. Они не должны добраться до своих.
- За ними! - крикнул Марвиус, подгоняя своего коня. Солдаты одобрительно закричали, пускаясь в погоню. Южане оглядывались назад, что-то крича. По всей видимости, они были напуганы превышающей численностью врагов.
- Быстрее, они не должны завести нас в новую засаду! - кричал Марвиус. Ему удалось догнать одного южанина и сбросить его с верблюда. Отряд погнался дальше, преследуя двух оставшихся.
- Бросай оружие, - сказал монах. Южанин дико озирался по сторонам, выкрикивая что-то на своем языке. Он защищался двумя саблями, молотя ими воздух, подобно мельнице. Южанин предпочел сражение сдаче, призыву к которой не понял. Марвиусу нужно было обезоружить противника, а сделать это с человеком, вращающим сабли, было не так-то просто. Еще сложнее взять этого южанина живьем. Если бы его надо было убить, монах давно б покончил с ним.
- Сдавайся, - крикнул Марвиус. За ход войны некоторые южане знали основные слова на мовэрийском, равно как и мовэрийцы знали некоторые понятия южан. Южанин понял, чего от него добиваются, и еще яростнее завертел саблями. Тогда Марвиус бросился на него, выбив, сперва одну саблю из рук южанина, а затем и вторую. Южанин был повержен и связан. Марвиус стал дожидаться свой отряд, который рано или поздно должен вернуться тем же путем. Монах посмотрел на южанина и проявил к нему сочувствие. Тот был измотан и довольно жалок. Марвиус хотел ему дать воды из своего бурдюка, однако южанин не стал пить, а лишь злобно окрысился, показав желтые зубы.
- Я не стану тебя травить, дурак, - добродушно сказал монах. - Смотри.
Монах сам отпил воды, затем вновь протянул бурдюк южанину. На этот раз пленный начал пить. Марвиус не испытывал к этому человеку ненависти, хотя и понимал что перед ним враг, готовый в любой момент убить его. Южане не знают пощады к своим пленным. Скольких мовэрийцев они заморили в плену! А ведь южане сами начали эту войну. Эту бессмысленную войну.
- Скажи спасибо, что я не горю желанием отрезать тебе уши, что впрочем ты заслужил, - говорил монах, усевшись около своего коня. - Сейчас вернется отряд, и ты все расскажешь. Где находится ваш ближайший лагерь, сколько там человек и так далее.
Южанин что-то пробормотал, очевидно, ругательство. Монаху лень было давать негоднику затрещину, к тому же он сильно вымотался на этой жаре.
- И как вы только переносите этот климат? - продолжал беседовать монах. Он знал, что южанин ничего не понимает и не может ответить, именно поэтому Марвиус и разговаривал. Скорее для себя, а не для южанина. Чтобы не заснуть надо было либо двигаться, что было крайне обременительно с пленным, либо сидеть и говорить.
- Когда-нибудь вы отречетесь от своего Ашана и поймете, что нет истинней веры, чем вера в Ночных Богов, - сказал Марвиус. - Я для того и пошел на войну, чтобы защитить свою землю, но и затем, чтобы научить вас, южан, настоящей вере. Ашан тебя не спасет потому что его не существует.
Южанин разразился новыми ругательствами, но монаху не было до этого никакого дела. Он продолжал говорить:
- Магистр Отуй послал меня сюда просвещать вас, невежд, а вы этого не хотите. Слепцы, вся ваша жизнь это сплошной мрак и невежество. Подобно проклятым воргинам вы вынашиваете агрессивные планы и нападаете на страны. Вся проблема в вашей вере. Моя религия не проповедует войн, она миролюбива, предписывающая обнажить меч только в крайнем случае. А вы - агрессоры. Вот этим мечом я рублю ваши головы, южанин! - Марвиус показал пленному меч дома Отуев. - Когда-то давно он рубил вас, но вы не сделали надлежащих выводов и сунулись в Мовэрию снова. И снова. Моя страна стала для ваших правителей навязчивой идеей. Вы не ожидали от нас такого отпора, да? Скоро мы войдем в твою страну, южанин, и научим всех доброте и смирению. Не захотите добровольно учиться, придется прибегать к мечу. Во имя блага иногда необходимо пролить кровь. Если ваш Падишах откажется от веры в Ночных Богов, ему придется умереть, как и всем остальным, преданным вашему Ашану.
Если бы этот южанин понимал хотя бы малую часть из сказанного монахом, от бешенства и злобы он проглотил бы собственный язык.
- Южанин, как вы только можете жить в таком пекле? Вся беда в том, что боги наказывают вас. Когда вы обратитесь к Ночным Богам, они сделают вашу землю плодородной, с травой, озерами и реками... Неужели вы не понимаете, что наказаны богами за неверие? Слепцы!
Вскоре вернулся отряд Троя. Солдатам удалось схватить одного южанина.
- А где второй? - поинтересовался Марвиус.
- С богами, - ухмыльнулся один из солдат, по имени Джэк. Трой был суров. Монах понял, что так разгневало друга. Он хотел захватить обоих, но что-то произошло. Пока солдаты привязывали своего южанина к захваченному монахом, Марвиус попытался поговорить с Троем.
- Нечего рассказывать. Мы взяли лишь одного, - ответил Трой.
- Второго пришлось убить?
- Он сам себя убил, - нехотя ответил Трой. - Поняв, что он проиграл, мерзавец зарезался своим кинжалом. В принципе нам хватит и двоих. Хоть один да расскажет нам все. Джэк, займись-ка ими, ты у нас знаток языка.
Солдат выдавил из себя улыбку, предвкушая длинный и тяжелый разговор с пленными южанами. Джэк задал обоим один и тот же вопрос, на что получил агрессивные выкрики.
- Скажи им, что того, кто будет с нами честен, мы отпустим, - посоветовал Трой. Южане продолжали молчать, угрюмо глядя на мовэрийских солдат. - Джэк, делай с ними что хочешь, но узнай что они здесь делали и где расположен их ближайший лагерь.
Трой сплюнул на землю, смочил горло водой, и пошел к трофейным верблюдам. Монах проводил друга неодобряющим взглядом. Как рыцарь может приказывать "делать с пленными что хочешь"? Марвиус пронаблюдал за тем, как Джэк нанес одному из пленных удар в лицо, и подошел к Трою. Тот намеренно не смотрел на монаха.
- Трой, это не правильно, - сказал Марвиус.
- Что именно не правильно?
- Мы не можем себе позволять опускаться до их уровня, - монах все больше распалял себя. - Не забывай о том, что мы рыцари.
- Что тебя смущает? Тот факт, что я дал распоряжение выбить из них ответы? Именно потому что мы рыцари, ни я ни ты не делаем этого лично. Для этого есть солдаты, которых хлебом не корми, а дай выместить зло на враге.
- Но ведь они забьют пленных до смерти.
- Пусть забьют, но мне нужны ответы. Даже не мне, Марвиус. Ответы нужны королю. Не забывай, что мы тут делаем. Очевидно, недалеко от путей находится лагерь южан. Для атаки нам нужно знать сколько в нем человек. Ты ведь не предлагаешь сунуться в воду, не зная брода?
- Трой, прикажи прекратить это безобразие... Они связаны и не могут дать отпора. Хочешь с ними разобраться - дай каждому по мечу и убей, это не будет противоречить рыцарским обетам.
- Я ничего не нарушаю, монах. Как и ты. Я выбиваю информацию у врагов, врагов, которых никто не звал к нам. Они сами соизволили пожаловать в Мовэрию.
- Это так, и все-таки это не дает повода так обращаться с ними. Я слыхал, как в некоторых наших лагерях издевались над пленными. Отрезали им языки, половые органы, садили на кол, засовывали в зад палки и прочее. Да, они враги, да, они не верят в Ночных Богов, и у меня нет причин их любить, Трой, но все-таки надо иногда проявлять милосердие.
- Милосердие? - вскричал Трой. - А южане проявляют милосердие, когда нападают на наши малозащищенные обозы? А они проявляют твое хваленое человеколюбие по отношению к нам? им неведомы эти понятия. Именно поэтому вам, ночникам, никогда не удастся обратить их к Ночным богам.
- До того, как вы приехали, я рассуждал сам с собой. Не смотри на меня так, я не сошел с ума, хотя еще пара недель такой жары, и это может случиться. В общем я пытался втолковать своему пленному южанину что мы миролюбивы, понимаешь? Мы не находим удовольствия в простом пролитии крови, издевательствах... Когда мы убиваем, то делаем это по необходимости, в бою. Сейчас идет война, но даже это не дает оправдания для бесчеловечных поступков. За время ведения этой военной кампании мы стали озлобленнее, Трой. Я давно стал это наблюдать. Война сделала нас такими.
До них доносились истошные крики южан, которым засовывали под ногти острия ножей и заламывали пальцы.
- Если ты не остановишь солдат, это сделаю я, - сказал монах. - Я тоже воин, и готов когда нужно убивать врагов, но принимать участия в аморальных преступлениях. Не думаю что лорд-командующий Гастор одобрит это.
- Слушай меня, Марвиус, лорд Гастор, и даже сам король Эдинг одобрят все что угодно, какие угодно методы ведения войны, только чтобы наши солдаты одержали победу в этой войне. Ты думаешь, я испугаюсь командующего Гастора? Нет, дружище. Я действую по обстоятельствам.
- Извини, но я не могу одобрить этого...
- Куда ты? - спросил Трой, когда Марвиус садился в седло.
- Подальше отсюда... - ответил монах, а солдатам сказал следующее: - Вам же, господа мучители, хочу сказать, что боги покарают вас за это злодеяние.
Марвиус еще раз с сожалением посмотрел на несчастных южан, один из которых харкал кровью, и уехал. Монах пытался оправдать действия Троя военной необходимостью, но все равно не мог вынести подобного отношения к безоружным и связанным людям, пусть даже и врагам. И дело было не в излишнем человеколюбии, которое пытался проявить Марвиус, скорее отвращении к бессмысленному насилию. Пока он скакал во весь опор, загоняя лошадь, крики плененных южан продолжали его преследовать.


Тогда Марвиус проявил сочувствие к тем двум южанам. По прошествии времени, их лица все еще стояли перед глазами, а крики иногда он слышал во сне. Даже находясь в положении приговоренного к смерти, и находясь на месте этих южан, которых так жестоко пытали, монах все еще проявлял к ним сочувствие и в какой-то мере понимал необходимость тех пыток. Сейчас он сам ощущал себя этими южанами. Трой все-таки потом разговорился за стаканом вина и признался, что солдатам так и не удалось ничего узнать от плененных южан. Они так и умерли под пытками, проклиная мовэрийцев. Марвиус намеревался умереть так же. Он не собирался ничего рассказывать мрахусцам, и тем более отрекаться от своей веры. Лучше умереть достойно, чем отречься от всего во что веровал и подохнуть как собака. Страха перед смертью не было. Монах просто смирился с неизбежностью. Когда его растормошили воргцы, Марвиус бредил и какое-то время не соображал где находится. Пока его тащили в Зал Чистоты, воспоминания возвращались. Воргцы были в сборе. В зале не было свободных мест, все 600 были заняты борцами за веру. Медведь с помощниками уже ожидал свою жертву. На глаза навалилась темная пелена, и монах потерял сознание. Он пришел в себя от крика, который вырывался из его горла. Красторх что-то кричал ему в лицо, Медведь деловито кивал, забивая клинья в колодку, а монах обращался к богам.
- Прекратить! - крикнул Красторх. - Медведь, завтра повесишь его и остальных на площади замка. Если он подохнет раньше, ответишь своей головой.
К месту казни монаха пришлось везти на загаженной нечистотами телеге, которую тащили несколько бедных мрахусцев, решивших заработать на этом себе на хлеб. Марвиус открывал глаза и смотрел на небо. Перед глазами все плыло, но серая пелена, застилавшая мрахусское небо, не хотела исчезать. Монах был не в силах повернуться, все тело болело. Обрубки ног горели огнем, хотелось выть от боли. Марвиус сжимал зубы до боли, кусал губы пока не текла кровь, все для того чтобы сдержать крик. Он оглядывался назад, вспоминал свою жизнь, чтобы понять правильно или он ее прожил. Прими он в свое время предложение магистра Отуя, то не очутился бы здесь. Закрывшись в Церкви Ночи, он продолжал бы изучать священные тексты и прочие науки, стараясь познать как можно больше, чтобы стать духовной в высшей степени нравственной особой. Был шанс замолить свои грехи перед богами и не проливать больше ничью кровь, не садиться в седло, не брать в руки меч, не надевать доспехи и страшный шлем в виде собачьей головы... Всего этого можно было избежать в свое время. Но монаха потянуло на войну. Захотелось попытаться что-то сделать, посмотреть на причину этого конфликта изнутри, и попробовать рассказать южанам при возможности о Ночных Богах. С другой стороны, не очутись монах на войне, он бы не познакомился с настоящими друзьями. С лордом Дэцимусом, с графом Буркгардом, с Троем. Марвиус не жалел ни о чем. Поздно было сожалеть о чем-то, да и не нужно. Что сделано, того не воротишь. Были в жизни монаха поступки, за которые ему было стыдно. Временами он предавался пьянству и разврату, иногда был чрезмерно агрессивен. Всему виной была война.
Люд, проживающий в долине, примыкающей к замку Йомсборг, повылазил из своих ветхих домов и направился на площадь, где еще с ночи были возведены три виселицы. Повешение еретика для народа было занимательное событие, позволяющее отвлечься от собственных проблем. Да и что проблемы простых работяг по сравнению с проблемами, которые приходится решать воргцам! Изловить еретика не так-то просто. И подумать только - ночник забрел в Мрахус. Ну и поделом ему, собаке. Слухи по долине разносились очень быстро. Поговаривали, что вместе с монахом будет повешен и один воргец, предавший священный орден, а также одна мрахусская охотница, каким-то образом причастная к этим преступникам. На казнь съезжались из разных городов как на красочное представление бродячих актеров. Зрелище обещало быть довольно интересным. Все хотели заклеймить позором еретика и изменника. Не было отбоя от желающих запустить в преступников камнями и гнилыми фруктами. Народ требовал хлеба и зрелищ, поскольку хлеб был не у всех, мрахусская власть возмещала недостатки кровопролитными зрелищами. Чего только стоит борьба за Трон Льда на Арене! Народ бьется в экстазе, глядя, как мужчины и женщины умирают ради своих амбиций, а некоторые и по пьяни.
- Скорее, боги, - молил монах, когда его тащили к виселице, где потирал руки Медведь с помощниками. Монах увидел Гюйль, лицо которой было превращено в сплошное кровавое месиво. На ней были обрывки от одежды, через которые проступали кровавые пятна. Увидав монаха, гордая охотница попыталась ему улыбнуться, но у нее ничего не получилось. Ею занимался помощник Медведя. Воргец тщательно проверял петлю, которая должна затянуться на шее охотницы. Второй помощник Медведя занимался Турахом. Бывший Старший Адепт вообще не подавал никаких признаков жизни. Он также был сильно избит, его ноги и руки были переломаны в нескольких местах, а на месте глаз была сплошная рана от ожога. Глядя на эту картину, на три виселицы, на мрахусских людей, так жаждавших увидеть как умрут преступники, Марвиус просил богов только об одном: чтобы они поскорее прекратили его существование.....

- Тащи его сюда, Марвиус!
Монах укорливо посмотрел на своих братьев, с которыми отправился на войну. Воины Церкви Ночи сидели у костра и жарили пойманную гиену. Была ночь перед боем. Монахи отдыхали, пели песни и ждали трапезы. Они расположились неподалеку от лагеря лорда-командующего Гастора. Монахи представляли собой независимый отряд и подчинялись исключительно магистру Отую. Даже король не имел права приказывать ночным братьям.
Марвиус подстрелил из лука дикого кабана, весьма норовистого, заставившего монаха изрядно попотеть.
- Дик, займись этим чудовищем, - попросил монах чтобы избавиться от тяжелой ноши. Услужливый Дик принял на себя груз мертвой туши и дотащил ее до костра, где монахи принялись потрошить кабана-гиганта.
- Брат Марвиус, да ты подстрелил не кабана, а какого неведомого гада, - смеялись монахи. Никто не думал что в этой начинающейся здесь пустыне обитают кабаны. В Мовэрии знали что Южное Королевство, не смотря на пустынную местность, изобилует животным миром, но чтобы тут водились кабаны никто не знал.
- Быть может это наш мовэрийский кабан, - предположил старый монах по имени Руперт. - В мои молодые годы в наших лесах водились и не такие чудища.
- Так то в лесах, - махнул рукой другой монах, по имени Генри. - Другое дело здесь, в пустыне! Как они тут вообще выживают?
- Поторопитесь, братья. Мы должны скоро тушить костры, - распорядился Марвиус.
Враг не должен не при каких обстоятельствах засечь их лагерь. Открыть свою диспозицию значит лишить себя шанса достойно сразиться с южанами. С первыми лучами солнца монахи должны объединить свои силы с армией лорда-командующего и напасть на вражеский лагерь, который по данным лазутчиков, был весьма укреплен. Побывавший в лагере лорда-командующего, монах убедился что воины готовы к бою. Они построили баллисты и стенобитные орудия, способные разнести крепость в пыль. Солдаты надеялись, что король даст команду углубиться во вражескую страну, и тогда эти орудия пригодятся как никогда. На Юге есть масса больших городов и еще больше неприступных крепостей, фортов и замков. Пока что король Эдинг не спешил с принятием решения. Иногда его видели по ночам, бродящим возле своего шатра, и обдумывающего планы. Солдаты были преданы своему королю и рвались в бой. Южан удалось заставить бежать с мовэрийской территории, но стоит ли продолжать войну далее, Эдинг не знал. Лорд-командующий Гастор советовал королю рискнуть и войти в Южное Королевство. Но король медлил с решением, взвешивая все "за" и "против".
Монахов разбудил крик дозорного. Было еще темно, луна еле-еле просвечивала через облако, и сучья продолжали дотлевать на месте костров. Для оценки ситуации понадобилось мало времени. Поскольку почти все монахи, отправившиеся на войну, были бывалыми воинами, паники никто не поднял. Ночники похватали мечи и щиты, кто-то взялся за луки, и сражение началось. На лагерь нападали со всех сторон. Под боевые крики, южане налетели на монахов. Марвиус вознес молитву Ночным Богам и пообещал им, что одержит эту победу в их честь. Южан было легко увидеть, почти все несли с собой факелы. Этого хватило чтобы отбить атаку врага. Южане были вооружены саблями и копьями, для маскировки они вымазались в саже. Не возьми они факелы, увидеть их в этой мгле было бы практически не возможно. Марвиус уверенно приносил в жертву богам неверующих существ. Ему было жаль убивать людей, но никакого иного выбора не было. Когда перед тобой вооруженный враг, ты должен либо сражаться, либо склонить голову и добровольно пасть от руки победителя. Южане умирали от наносимых монахами ран, но и храбрые воины Церкви Ночи падали, сраженные южанскими саблями, лезвие которых обработали ядом. Страшное оружие. Достаточно было малейшей царапины, и человек умирал в муках. Сперва наступал паралич, а затем несчастный еще какое-то время ожидал своей смерти. Ему везло, если враг удосуживался добить побежденного, но так было не всегда. Зачастую южане оставляли монахов умирать на земле недвижимыми, переключаясь на нового противника. Марвиус едва избежал одной такой царапины. Он отпрыгнул от противника в сторону и метнул в него нож. Попадание оказалось метким. Рукоять ножа торчала из горла южанина. Рядом лежали его братья вперемешку с южанами. Монахов оставалось все меньше, но и южане получили по заслугам. Вскоре победа была одержана. Из отряда Марвиуса в живых осталось лишь 27 человек, из 350. Почти весь отряд монахов был уничтожен. Победа досталась слишком большой ценой. 323 верных служителя Церкви Ночи, отправившиеся на войну с Марвиусом, сейчас умирали на земле. Монаху пришлось оказывать своим друзьям милость. Далеко не все умерли сразу. Многие лежали на земле, пораженные ядом и истекающие кровью из страшных ран. Марвиус вместе с выжившими монахами был вынужден добивать своих товарищей. Со слезами на глазах, тяжело дыша, он вонзал свой меч в грудь друзей. Эту картину он помнил всю жизнь. Многие южане также лежали на земле, стоная от боли. Их тоже пришлось добивать. Легко раненых южан Марвиус распорядился перевязать и доставить в лагерь лорда-командующего.

В момент, когда на Марвиуса одевали петлю, перед его глазами появлялись образы из прошлого. Вот он добивает умирающих от ядовитого лезвия друзей, вот он становится невольным свидетелем пыток южан, вот он убивает первого в своей жизни человека, а вот его отряд бросается в сражение с основным войском Падишаха Баязида. Трой тогда дрался с монахом бок-о-бок….
Воронье кружило над местом казни, предвкушая пиршество. Марвиус попробовал сконцентрировать взгляд на одной из ворон. Как бы он хотел сейчас воспарить вместе с этими птицами и с высоты птичьего полета рассказать этим невеждам о непоколебимой силе своей веры. Он не слушал, что ему говорит Красторх, сейчас это было совсем не важно. Монах сделал свой выбор уже давно, еще тогда, когда первый раз пересек порог Церкви Ночи, когда взял в руки священные книги и посвятил свою жизнь богам. Что еще надо человеку, чтобы прожить свою жизнь достойно? Познать истину, за которой гоняются просвещенные умы, сделать что-то хорошее в жизни, послужить своей стране и достойно умереть. Этого более чем довольно. Если человеку суждено получить хоть что-то из этого, он может смело считать свою жизнь не напрасной. Марвиуса смущало, что его вешают. Он всегда хотел умереть с оружием в руках, но, как видно, не суждено. Крики восторженной толпы звучали все тише и тише. Неужели они замолкнут? Скорее монах сможет игнорировать этих грешников. Что и получилось.
- Кончайте с ними, - рявкнул обозленный на весь мир Красторх. - Все равно эти преступники не каются.
Медведь, до того придерживающий тело монаха, которое физически не могло стоять на пне, отпустил его. Веревка впилась в горло монаху. Жажда жизни брала свое, и организм требовал кислорода, продолжая бороться за право существования. Позвоночник монаха не сломался, что сделало повешение еще более мучительным. Спустя какое-то время жизнь покинула тело монаха Церкви Ночи Марвиуса. Вслед за ним повесили и Гюйль с Турахом. Казнь была закончена, и народ начал разбегаться по своим делам, бурно обсуждая самые интересные моменты казни.
- Надо уведомить правительницу о совершении правосудия, - сказал Керк, обращаясь к Красторху.

Увидев волков, Троем овладело чувство спокойствия и какой-то непонятной уверенности. Казалось бы, откуда такому чувству взяться в подобной ситуации? Он узнал этих волков. Именно они были у Отшельника. Красноглазый и Отчаянный неподвижно стояли и смотрели на Троя.
- Если бы вы меня только могли понять, - сказал рыцарь. - Проклятье, дошел до того, что разговариваю с волками. Наверное, я схожу с ума.
Сумерки очень быстро сгущались, но снег служил хорошим ориентиром. Он был повсюду, белея со всех сторон. Никаких деревьев поблизости не было. Трой надеялся увидеть где-нибудь вдалеке огни мрахусских лачуг, но вокруг было темно. Он продолжил движение, чтобы не замерзнуть в этих снегах. Было очень холодно. Трой не припоминал таких морозов в Мовэрии. Его первоочередной целью было добраться до дворца правительницы Севера. Он знал, куда повезли друзей, а также знал, что это не понравится Марго. В противном случае он ничего не смыслит в политике. Нужно быть болваном чтобы не увидеть очевидных вещей. Воргцы на ножах с правительницей, иначе они бы не посмели нарушить ее приказа. И не нужно быть дворцовым интриганом чтоб подобное не заметить.
На небе показалась полная луна, осветившая все вокруг. Трой отчетливо видел, что волки идут впереди него, словно указывая путь или охраняя. Когда воин обессилел и еле волочил ноги, он почувствовал что его тащат за рукава. Трой открыл усталые глаза и увидел волков, тащивших его за правый и левый рукав. Животные умудрились схватить Троя так, чтобы тот не почувствовал боли и в тоже время ощущал направление. Когда он хотел упасть и не подниматься, волки вытаскивали его из снега и заставляли идти дальше. Рыцарь не испытывал страха. У него не возникало никаких опасений на счет волков. Трой был смертельно усталым, ему казалось, что еще чуть-чуть и он упадет замертво. Упадет, чтобы больше никогда не вставать. Упадет, чтобы навсегда остаться в этих снегах.
Когда он увидел впереди свет, то не поверил своим глазам. Он решил, что это начинается бред, который приведет к помешательству. Трой просил богов дать ему силу и стойкость чтобы дойти. Когда же его глаза увидали свет, он поблагодарил силы, которые берегли его такое длительное время. Сомнений быть не могло - он вышел на какое-то поселение. Буквально уговаривая себя изо всех сил, он заставил свое тело добрести до ветхого деревянного дома, в окнах которого горел свет. Рядом была еще пара домов. Селение было не большим. Дома были без ограждений и собак, что не могло не порадовать Троя. Волки безмолвно отошли от рыцаря и скрылись в тени. Переведя дух, Трой постучал в дверь ногой. Он был в том состоянии, что если хозяева не отопрут - воин просто высадит дверь. Сама деревянная дверь содрогнулась от сильных ударов рыцарского сапога. Оттуда доносились испуганные крики, вопросы на мрахусском. Трой не знал этого языка, да и знать не хотел. Все что ему было надо - согреться, поесть и поспать, а потом разузнать как добраться до дворца Марго.
Дверь с противным скрипом отворилась, и навстречу Трою вышел престарелый бородач в сильно поношенных одеждах из шкур. Старик испуганно взирал на незваного гостя. Из-за его спины показалась старуха, очевидно жена. Старик громко прикрикнул на нее, и та безмолвно скрылась в доме. Всего этого Трой уже не видел. Не видел он и того, как из окон соседних домов выглядывали такие же напуганные люди. Рыцарь упал прямо на пороге, потеряв сознание. Старику пришлось подхватить рыцаря и втащить в дом, что получилось не без помощи жену, которую пришлось звать нечеловеческим криком.
Трой очнулся, лежа на жестком лежбище, укрытый теплыми шкурами. Рядом с ним сидели два старца в лохмотьях, из которых один был хозяином дома, отворивший незнакомцу.
Это было селение под названием Мохтарг. В нем жило пятнадцать семей, преимущественно старики со своими старухами. Они жили довольно бедно, но с голода не умирали. Каждая семья держала свое хозяйство, которое их и кормило. Вторжение вооруженного странника вызвало в селении панику. Старики видели оружие не редко, и в большинстве случаем это не предвещало им ничего хорошего. В Мрахусе было очень много разбойников, живущих за счет бедных жителей. Старики отдавали все что имели добровольно, прекрасно зная, что им не устоять против вооруженных мужчин, готовых на все. Запасливые селяне умудрялись припрятывать кое-что на всякий случай, в противном случае очередное нашествие разбойников стало для них роковым. Трой попал в дом Урхара и Мизры, мирных бедных людей, доживающих своей век, чтобы в определенный час послужить Воргу едой. Урхар был воином до того как руки потеряли силу и могли крепко держать меч. Он не испугался чужака. Урхар считал, что против судьбы не попрешь. Это было распространенное мировоззрение народа Мрахуса. Что должно случиться, случится непременно. Ворг в любом случае явится за своей добычей. Суждено быть убитым этим незнакомцем - Урхар умрет. И ничего не изменить.
- Он очнулся, - сказал Урхар своему другу по имени Сарг. - Жена! Тащи сюда суп!
Боясь разгневать мужа, Мизра наполнила глиняную миску двухнедельным отстоявшемся супом и принесла незнакомцу.
- Ешь, - сказал Урхар. Незнакомец недоверчиво осматривался, переводя взгляд с супа на стариков. Он начал искать глазами свой меч, и успокоился лишь тогда, когда Зальберг очутился под рукой. Урхару пришлось самому отхлебнуть из миски, чтобы показать гостю что еда не отравлена. Только после этого Трой начал есть. От мерзкого кислого вкуса воин скривился, но горячая жижа была необходима истощенному организму. Старики что-то говорили между собой, но Трой ничего не понимал как ни силился. По-видимому, они обсуждали его. Но Трою сейчас было не до этого. Он знал, что убивать его никто не намеревается, так что защищаться не нужно и можно расслабиться на время. Мысль о спасении друзей не покидала его даже тогда, когда он не мог стоять на ногах. Быстрее бы силы вернулись, и тогда он продолжит свой путь. Старики о чем-то его спрашивали, но рыцарь сказал что не понимает их. Он поблагодарил за еду и закрыл глаза, намереваясь уснуть, чтобы как можно скорее встать на ноги....
Дни тянулись незаметно для Троя. Он потерял им всякий счет. Все внутри него бунтовало против нахождения в этой лачуге и употребления противнейшего супа, которым его потчевали три раза в день. Силы возвращались к рыцарю очень медленно - сказывало бегство по снежной пустоши в компании волков. А были ли волки? Этот вопрос терзал рыцаря. Быть может, он видел только то, что являлось первыми симптомами приближающейся мигрени? Он бился в лихорадке несколько дней, старики еле его откачали. Когда ему стало немного легче, Трой стал подниматься с постели и прохаживаться по дому. Он рад бы поговорить с жильцами, да не знал их языка. Его они не понимали и относились с некоторой опаской. Троя не беспокоило что старики могли доложить о нем Диким или воргцам. Чему быть того не миновать, от всего не убережешься. Не для того боги помогли ему, бредущему в снегу, чтобы попасть в теплый дом, обогревшись и отъевшись - положить голову под топор палача или всунуть голову в петлю. Почти целыми днями стариков не было дома, они работали на улице, изредка забегая проведать Троя и накормить супом. Он уже стал понимать некоторые слова на мрахусском, такие как "да", "нет", "хватит", "опасность". Но этого было недостаточно для того, чтобы объяснить старикам чего он хочет. Восстановить силы помогали упражнения с мечем, которые он делал регулярно на улице. Когда голый по пояс Трой выходил на улицу со своим Зальбергом, почти все жители селения на некоторое время оставляли работу и наблюдали за умелыми движениями рыцаря. Упражнения очень быстро утомляли его, и, тем не менее, он шел на поправку. В потрепанном от времени деревянном шкафу Трой нашел несколько книг, написанных на мрахусском языке. По ним ему пришлось обучать этот непонятный и чуждый язык. Когда он пытался сказать что-то на мрахусском, старики хохотали во все горло. Они поправляли Троя, показывая, как следует произносить то или иное слово. Постепенно Трой приноровился к произношению, и изучение языка пошло быстрее. На ломаном мрахусском он говорил старикам о правительнице, что ему надо к ней попасть, но те пока еще его не понимали. Старуха при упоминании правительницы делала испуганные глаза и убегала готовить еду, пока муж не разгневался, а сам муж раздувался от гордости, рассказывая Трою как воевал в армии Диких при старом правителе Севера. Слово через слово рыцарь понимал то, что ему говорят, но до полного владения языком было еще далеко...
Больше всего ему не давала покоя мысль о друзьях, которые находятся в опасности. Он намеревался броситься на их выручку хоть сейчас, прорубая мечем путь даже через льды. По ночам он упорно читал книги при свете свечи, бубня незнакомые фразы. Одновременно с чтением ему пришлось освоить и мрахусскую письменность.

- Мне нужна Марго, - сказал Трой с ужасным акцентом сидящему рядом с ним старику. На столе стояла бутылка с перебродившим элем, который на вкус был ужасен, зато превосходно опьянял. Старик участливо закивал головой, почесывая седую немытую бороду. - Ты меня не понимаешь, старик.
- Марго хороша... однажды я взял силой одну Марго. Я тогда был еще молод. Грозный воин. Мы тогда одержали победу в войне с кланом Угри, напали на их деревню и перебили всех мужчин. До сих пор вспоминаю сладкие тела их женщин. Я ведь Мизру забрал оттуда, она была женой главы клана, которому я выпустил кишки, - рассказывал захмелевший старик.
- Плевал я на твою Марго! Мне нужно к правительнице! - крикнул Трой на мовэрийском. Старик испуганно вздрогнул, не понимая чего от него хотят.
- Марго... она была великолепна! - в угаре продолжал старик, полагая что Трой желает слушать дальше историю про былые подвиги. - Тогда я имел ее раз пять, после чего проломил башку каменным топором. Десять дней мы пробыли в этой деревне, а затем сожгли ее дотла, забрав с собой скот и женщин.
Трой в бессильной злобе прикрыл глаза. Старик его не понимал, а он не понимал старика. Хотя суть улавливал.
- Не понять тебе меня, Урхар, - сказал Трой, наливая эль в рог.
- Урхар был сильным, - говорил старик. - Он убивал всех одним ударом. Враги молили о пощаде, обливаясь кровью, но Урхар не знал пощады. Я не знал пощады!
Старик сильно ударил себя кулаком по слабой груди, издав хриплый рев. Трой уже привык в этим дикарским выходкам. Очевидно, это в крови мрахуссцев. Старуха притащила еще небольшой бочонок с элем из погреба. Как узнал Трой, эль изготавливали они сами. Пойло пользовалось популярностью в селении. Мало того, к Урхару приходили жители соседних селений только чтобы купить эль или обменять его на шкуры, древесину или сало. Трой спрашивал сколько лет Урхару, но либо старик не понимал сути вопроса, либо просто не знал сколько ему лет, что было вполне вероятно, потому что местные жители не очень-то предавались таким мелочам. Смысл жизни для них сводился к тому чтобы встать спозаранку, проверить силки на случай попадания в них животины, наколоть дров для печи, половить рыбу в ледяной воде и посудачить у кострища о своих былых подвигах.
Прожив некоторое время в селении, Трой вник в дневное расписание жителей этого места. Будучи истинным рыцарем, он помогал старикам по хозяйству. Урхар посвятил его в кое-какие подробности ремесла винодела. Трой попытался вникнуть в это, но, почувствовав что не имеет к этому никакого стремления, решил взять на себя обязанности по колке дров и растапливанию печи. Хозяева взяли его под свою крышу, кормили, поили, поэтому рыцарь обязан был хоть чем-то помогать этим старикам. Каждый новый день был для него мукой. Он считал эти дни напрасной тратой времени, в то время как его друзья могут быть уже мертвы.
В одно морозное утро, встав с первыми криками пробудившегося петуха, Трой вышел во двор, сделал двадцать приседаний и сорок отжиманий на руках чтобы согреться, и принялся колоть дрова. Старики еще спали, а печь нуждалась в постоянной поддержке огня. Погасни в ней огонь хоть на час - в доме будет еще холоднее, чем на улице. Мрахус был суров. Мовэриец слегка адаптировался к температуре этой страны. Оказывается, нынче в Мрахусе осень. Трой не представлял что же тут будет зимой, и как местные живут в таких морозах. Он ставил деревянные колодки на широкий пенек и топором раскалывал их. Внезапно до его слуха донесся топот копыт. Рыцарь знал, что в селении ни у кого нет лошадей. Только несколько коз да коров, которые и кормили этих людей. Насторожившись, рыцарь стал вслушиваться. По звуку он определил что в селение въехало от пяти до семи человек. Не желая дождаться сюрпризов, Трой бросился в дом за мечем. Со всей скоростью на которую был способен, он оделся в одежду из шкуры и затем вернулся на улицу. По селению разъезджали шестеро всадников. Из оружия при них были ржавые мечи и топоры. Вид они имели довольно неряшливый, можно сказать даже запущенный. Их одежды представляли собой старые поношенные кожаные куртки.
- Подъем, сучьи дети! - заорали они. - Пора платить дань клану Огня.
- Давно ли клан Огня так сильно обнищал? - повысил голос сэр Трой, упершись о Зальберг, острие которого потонуло в снегу. - Даю вам время убраться подальше отсюда, если не хотите украсить снег своими потрохами.
Грозная речь Троя, произнесенная на мрахусском, хоть и с легким акцентом, произвела на разбойников впечатление. Они начали перешептываться между собой, с опаской поглядывая на Зальберг. Трой полагал, что без труда расправится с этим сбродом. Сброд же так не считал.
- Похоже, этому псу надоело тявкать, - хохоча во все горло воскликнул один из разбойников, седоволосый с неоднократно перебитым носом. Его друзья одобрительным смехов восприняли шутку. Когда же Трой метнулся к ближайшему всаднику и движением меча подсек ноги лошади, что повергло и животное и наездника на снег, остальные спешились и бросились на рыцаря. К тому времени Трой добил неудачливого всадника. Разбойники начали издавать воинственные звуки и пытаться атаковать рыцаря. Один не успел уклониться и меч Троя снес ему голову. Разбойников осталось четверо.
- Собака, я тебе яйца оторву! - заорал во все горло вонючий разбойник, обладающий грозного вида топором. Трой пожалел что при нем нет того щита, которым он прикрывался от Марго. Сейчас он оказался бы как нельзя кстати. Приходится брать всю силу удара на меч и полностью положиться на свои мускулы. Учитывая, что он еще не до конца поправился, рыцарь решил вести себя осторожно и не лезть на рожон. Пришлось использовать технику боя, применимой к битве с несколькими противниками. Трой отчаянно завертелся на месте, используя меч в качестве тесака. Брызнула кровь, некоторые горемыки лишились кистей рук и с криками принялись убегать. Двое наиболее агрессивных, вооруженных топором и молотом, решили попытать счастья. С ними рыцарю пришлось значительно попотеть. Он уклонялся от смертельных ударов топора с молотом, намереваясь поразить высоченного типа с топором, того, кто грозился оторвать яйца.
- Сдавайся, животное, и я подарю тебе жизнь, - крикнул вонючий амбал. - Будешь согревать меня по ночам...
Трой не дал ему договорить угрозу. Зальберг со скоростью ветра рассек амбалу горло. Тот издал несколько булькающих звуков, попытался сдержать кровь, хлынувшую из раны и рта, но ранение было смертельным. Последних из разбойников бросил молот и упал на колени перед Троем, склонив голову.
- Пощады, - прохрипел он. Выжившие разбойники повскакивали на своих лошадей, и истекая кровью, помчались подальше из этого селения. Трой занес меч над головой варвара. Рыцарь задумался, пощадил бы этот ублюдок его, окажись Трой поверженным? Однозначно, что нет. Так почему же он должен миловать этого прощелыгу, на чьей совести не один десяток убийств, воровства, насилия и прочего? Почти все жители селения наблюдали за дракой. Сейчас они с замиранием наблюдали за расправой над разбойником.
"Проклятье, кем я себя возомнил? - спросил себя Трой. - Королем? Кто я такой чтобы вершить правосудие? Я рыцарь, мои идеалы заключаются в восстановлении справедливости, защиты слабых... Я должен убивать, но только тогда, когда это необходимо"...
- Живи, пес, - бросил Трой, погрузив окровавленный Зальберг в снег чтоб кровь не засохла на клинке. Разбойник продолжал сидеть в покорной позе. - Можешь убираться.
- Отныне моя жизнь принадлежит тебе, господин, - смиренно произнес разбойник. - Ты спас меня, я твой вечный должник.
- Прочь, ты мне ничего не должен, - скривился Трой.
- В таком случае убей меня.
- Чего ты хочешь?
- Служить тебе. Я буду твоим псом, всегда прикрою спину, - говорил разбойник. - Родерик не лжет. Он клянется в верности тебе, господин.
Старик Урхар подошел к Трою и начал шептать тому на ухо о порядках в Мрахусе, будто бы поверженный враг, которого пощадили должен искупить свой долг своей жизнью, посвятить себя службе тому, кто его пощадил. Отказываться от служения значит нанести смертельное оскорбление. Таким образом, старикам на шею сел еще один лишний рот... А Трою навязался опасный оруженосец, от которого можно ждать подвоха.

Родерик постоянно находился около Троя. Как и обещал, он всюду за ним ходил и выполнял все, что рыцарь прикажет. Трой не желал иметь себе пажа или оруженосца, хоть и по своему социальному положению ему это было положено. Он бежал от баронства, замков и балов на войну, от воров-лакеев, льстивых подлых дворцовых дам. В итоге он обрел оруженосца, сам того не желая. К тому же этому оруженосцу не нужно было платить жалованья. Родерик родился в семье воина, которого убили во время нападения. В Мрахусе это было в порядке вещей. Потеряв семью, десятилетний Родерик попал в шайку к разбойникам, промышлявшим самым обычным для них делом - убийствами и грабежами, прикрываясь именем правительницы Марго. Как стало известно Трою, Родерик был хорошим наездником, больше всего в мире он любил лошадей. В знак признательности, Родерик подарил своего скакуна по кличке Ветер Трою, но рыцарь отказался принять этот дар, хотя и признал все прелести этого коня. После Бешеного Трою никто был не нужен.
Отныне рыцарю было с кем упражняться в бою. Родерик обучал Троя владению молотом, а Трой иногда давал оруженосцу подержать Зальберг. Родерик никогда в жизни не видел такой меч и очень бережно держал его в руках, словно боясь сломать. Трой посмеивался в отросшую бороду и уверял, что металл из которого был выплавлен этот меч, один из самых прочных. Рыцарь глядел на свое отображение в воде и не узнавал себя. Его лицо превратилось в белую, словно высеченную из камня волосатую маску. Борода была неухожена, что доставляло Трою огромный дискомфорт. Старик замечал это и отпускал по этому поводу некоторые шутки. Родерик со временем слегка осмелел в присутствии своего господина, которого он только так и называл. Первым он никогда не заговаривал с рыцарем, старался советы давать очень осторожно, чтобы не затронуть гордость Троя. Чтобы занять своего нового слугу делом, рыцарь велел тому помогать старикам, а в свободное время обучать его языку и мрахусским обычаям. Старики научили его всему, что знали сами, а этого было недостаточно. Трой все еще чувствовал себя не в своей тарелке. Он не знал, с какой стороны подойти к делу, каким образом можно попасть к правительнице.
- Что ты знаешь о воргцах? - спросил рыцарь Родерика в час солнечного заката. Они сидели во дворе и занимались заточкой оружия. Родерик нашел на чердаке несколько ржавых клинков и решил привести их в надлежащее состояние.
- Они плохие люди, господин, - с ненавистью в голосе сказал Родерик.
- За что ты их не любишь?
- А за что их любить? Будь они прокляты, сучьи дети! - Родерик все больше разжигал в себе злобу. - Ездят по стране с важным видом, творят что хотят, забирают у бедных последнее...
- Но ведь вы также забирали у бедных, - поправил его Трой. - Чем же ты лучше их?
- Мы делали это чтобы выжить. Закон выживания, господин. Побеждает сильнейший. Тот, кто слабый должен умереть. Так было всегда.
- Неужели тебе не жаль тех людей, которых ты со своими дружками уморил с голоду? - поинтересовался Трой, с заинтересованностью ожидая ответа. Необходимо разобраться что из себя представляет Родерик.
- Я хотел жрать. А в этом состоянии я готов на все.
- Ты бы мог помочь этим людям, а не отбирать у них последние запасы. Они бы тебя накормили.
Родерик замолчал, в задумчивости вцепившись пятерней в спутанные волосы. Очевидно, такая мысль в его голову не приходила. Хорошо хоть то, что этот малый имел мозги чтобы задуматься.
- Если хочешь служить мне, - сказал Трой, - отныне ты будешь вести себя как мой оруженосец. Я рыцарь. Тебе известно, что это значит?
В ответ ему было молчание. Родерик отрицательно замотал головой.
- Рыцарство является одним из признаков высокой цивилизованности мовэрийцев. Рыцари должны соблюдать свои обеты. Служить своим правителям, отстаивать честь дам, защищать слабых, не щадя собственной жизни...
- Честь дам? - переспросил озадаченный Родерик. - Я не понимаю этого, господин. Слишком сложно. У нас в Мрахусе все проще. Если ты сильный и имеешь оружие - можешь убить того, кто слаб и забрать его имущество.
- А Дикие разве не должны соблюдать порядок и вершить правосудие? - спросил Трой. - Или воргцы?
- Они могут реагировать на воровство, оскорбление воргцев или правительницы... У нас разрешены поединки везде, кроме городов. Выезжаешь за город и сражайся, - сказал Родерик. - Можно вызвать на бой любого, кроме благородного. Для этого нужно самому быть благородным.
- Ты не состоишь в клане?
- Нет, господин, куда мне... Если бы я был в клане, то не искал себе пропитания у таких же нищих, как и я сам.
- Отныне ты не будешь голодать. Верно мне служи, и все будет нормально. Но если ты меня предашь, Родерик, тогда убью.
Родерик упал на колени и поцеловал лезвие меча Троя. Очевидно, это должно было означать клятву верности. Трой продолжил заниматься Зальбергом, иногда задавая мрахусцу интересующие вопросы.
- Мне надо добраться до правительницы, - пребывая в глубочайшем раздумии, произнес Трой на мрахусском. Сколько времени он зубрил эту фразу, словно молитву! Ночами она не давала ему спать. Всю прошлую ночь Трой глаз не сомкнул. Ему снился Дэцимус, предостерегавший Троя об опасностях, грозящих детям. Затем во сне он видел Диану и Гюйль, Марвиуса. Монах как-то нехорошо на него смотрел, словно в немом укоре.
- Когда отправляемся? - спросил Родерик.
- Что? - очнулся от раздумий Трой.
- Я спрашиваю господина, когда мне седлать лошадь.
- Ты знаешь безопасную дорогу до Марго?
- Я знаю, господин.
- Тогда готовься к поездке.
И вновь Трою предстоит отправиться в путь. Пришла пора спасать друзей от воргинов, но для начала надо попасть к Марго. Любой ценой - но ему нужно поговорить с правительницей.

Трой наотрез отказался ехать на коне Родерика, и тогда оруженосец попросил у рыцаря разрешение отлучиться на один день. Трой, не очень нуждающийся в оруженосце-мрахусце, разрешил Родерику отправляться куда ему будет угодно. Спустя день, на рассвете, Родерик явился с двумя лошадьми, при том, что ушел он пешим. Одного коня он преподнес старикам в качестве благодарности за кров, а второго - белого жеребца с гордой походкой, Родерик отдал Трою. Рыцарь не хотел спрашивать где и как он смог их раздобыть, прекрасно зная, что без воровства и возможно убийства тут дело не обошлось. При других обстоятельствах рыцарь ни за что не принял бы такой дар. Дорого было каждое мгновение, промедлять более было нельзя. Трой вскочил на белого коня, назвав его Бураном. Старик Урхар с видом знатока сообщил, что этот конь достоин великого воина, коим является Трой. Родерик подтвердил эти слова громким мычанием. Старики собрали для Троя пожитки, прикрепили вещевые узлы к седлам коней и проводили рыцаря, пожелав тому удачи. Трой был благодарен этим людям, с которыми успел подружиться. Провожать его вышли почти все жители селения, с которыми Трой так же успел познакомиться. Старики приняли его как своего, и рыцарь был им за это благодарен. Уже второй раз мрахусцы спасли его шкуру.
- Вперед, Родерик! - крикнул Трой, каблуками нагоняя Бурана. Родерик ехал сзади на Ветре. Очень быстро лошади перешли в галоп. Этим северным породам снег был словно нипочем. Они были рождены в этом краю, так что не было ничего удивительного в том, что животные прекрасно себя чувствовали в снежной местности. Родерик поравнялся с Троем и указывал безопасные дороги. Трой удивлялся, как этот мрахусец мог видеть куда ехать, ведь тропы, по которым они следовали, были в снегу, и лишь при очень пристальном всматривании рыцарь мог предположить что это дорога. Родерик уверенно вел Троя. Рыцарь не хотел думать о предательстве. Также он не хотел думать о суде над друзьями. Не время отчаиваться, надо глядеть вперед...
Трой вскидывал голову вверх, бросая взгляд на холодное, затянутое серой пеленой, небо. Он кусал до крови губы в бессильной злобе, проклиная каждое мгновение, потраченное зря. Сколько он пробыл в этой деревне? Сколько времени ушло на изучение языка? Десять дней? Двадцать? Боги, за это время могло произойти неизбежное. Не щадя коня, Трой загонял животину до полусмерти, останавливаясь лишь тогда, когда у несчастного животного начинала лететь пена изо рта.
Родерик предусмотрительно помалкивал, не имея желания портить хозяину и без того скверное настроение. Он вообще был не из болтливых, предпочитая действия словам. Лучше уж проверить подпруги у лошадей да седла подправить, чем перечить господину. Родерик никогда не был невольником, как и все мрахусцы, поэтому он не знал раболепия. Исполнительность и гордость - это да, но не раболепие. Он слыхал, что в далеких теплых странах существует рабство, там люди как животные продаются и покупаются, но в Мрахусе все были свободными и гордыми. Даже если ты беден и тебе нечего есть, ты все же сохраняешь свою гордость. Родерик считал служение рыцарю Трою большой честью. Великий воин пощадил его, стало быть, теперь Родерик поступил в его распоряжение. Даже если воина убьют, Родерик должен будет посвятить остаток своих дней поиску убийц и возмездию за убийство господина. Таковы северные понятия чести. Чужеземцам сложно понять мрахусцев. Родерик знал, что его господин из Мовэрии, кое-что он слышал об этой стране, но понятие рыцарства было ему незнакомо. Он пытался понять, что это означает, но никак не получалось. Сказывался образ жизни, который он вел ранее, да и страна, в которой были совсем другие понятия, весьма отличные от мовэрийских. Его не смущал тот факт, что Трой был чужеземцем, потому что долг заставлял Родерика закрывать на это глаза. При других обстоятельствах он бы с радостью повесил чужака на первом же дереве или всадил нож под ребра... В Мрахусе не церемонятся с чужаками. Поднять же руку на Троя он не мог. Скорее он позволит убить себя, чем подумать скверное о рыцаре.

Буран не мог сравниться с пропавшим Бешеным, но имел свои заслуги и определенные преимущества. Белый скакун выглядел весьма аристократично и стоил бы в Мовэрии немалые деньги. Он был хорошо управляем и выносливым конем. Первое время Буран пытался сбросить седока, но со временем понял что от этой ноши ему не отделаться в ближайшее время, и начал вести себя вполне обычно. Трой должен был сдерживать жеребца, чтобы Родерик с Ветром смогли поравняться с ним.
- Ты умеешь выбирать коней, - одобрительно сказал Трой. Родерик зарделся в улыбке, довольный тем, что угодил своему господину. Рыцарю не подобает держать в оруженосцах разбойника, но ведь и разбойник может изменить свою жизнь, стать если не порядочным человеком, то хотя бы сделать для этого все возможное. Трою нравилось, что Родерик не балагур и знает когда нужно сделать остановку, чтобы напоить коней у рек, которые чудом не замерзали при таких морозах. Родерик сообщил, что к середине зимы все реки неизбежно заледенеют. Он дал Трою мех с элем старика Урхара, дождался пока рыцарь сделает несколько глотков, после чего с одобрения Троя и сам припал к согревающей смеси. Эль был чудесен, особенно он был как нельзя кстати для замерзших путников.
Поскольку в Мрахусе ненавидели чужаков, Трой должен был выдавать себя за мрахусца, тем более что за время, проведенное в этой стране, стал немного похож на северянина. В шкурах, к которым нужно было привыкать, иначе замерзнешь, говоря на этом языке, чтоб не выдать себя в будущем и нарваться на неприятности - Трой стал условным мрахусцем. Он выбрал себе имя Трояр, на время скрывая настоящее имя и положение. Трояр стал мрахусским благородным воином, странствуя по стране в компании помощника Родерика... Именно так должны думать все. Нельзя чтобы хоть кто-то заподозрил истинное происхождение Троя и его намерения.
- Господин, в Субир мы попадем, - сказал Родерик, с аппетитом пережевывая сушеное засоленное мясо - еще один дар старика Урхара. - Но я не знаю, как вы сможете пройти к правительнице.
- Зови меня Трояром, я ведь уже говорил. Разве Марго не принимает просителей? Не вершит правосудие?
Родерик пожал плечами. Они стояли у своих лошадей, давая животным отдохнуть от бешеной скачки.
- Я скажу, что ты украл у меня ценную вещь и попрошу Марго нас рассудить.
- По закону ты имеешь право меня убить.
- Проклятые ваши законы! - ругнулся Трояр. - А если я благородный и мне не пристало марать об тебя руки? Неужели я не могу попросить правосудия у правительницы?
- Господ... Трояр, я не ведаю. Я всего лишь нищий бродяга, ищущий чего-нибудь пожрать. А до дел правительницы мне интереса нет никакого. Вот был бы я силен - можно было бы бросить ей вызов. Тогда, победив, я сам бы стал правителем и благородным. Только не справлюсь я с ней. Сильна говорят... Но вы можете сойти за благородного.
Родерик покосился на перстни, которые Трой носил поверх перчаток, что уже само по себе могло кричать о его благородстве.
- Ты мой вечный должник, не забыл? - поинтересовался Трой. - Послушай, все что мне нужно, так это попасть к Марго. Я не могу тебе рассказать всего, просто проведи меня к ней.
- Что-нибудь придумаем... Кстати, мы сможем увидеть Марго в Субире на празднике Граххара. Как же я мог забыть?
- Это кто такой?
- Граххар - великий воргец. Он беспощадно казнил всех противников веры в Ворга. Сильный воин был, и грозный. В день его смерти каждый год по всей стране проходит древний обряд с кулачными боями, поединками с оружием, воргцы будут угощать народ выпивкой.
- Там будет правительница?
- Конечно. Ее не может там не быть, - уверенно ответил Родерик. - Мы как раз поспеваем к торжествам.
- Погоди, я запутался. В этот день убили этого воргца - так?
- Да, его замучили еретики тысячи лет назад.
- Так чему же воргцы радуются?
- Он умер как воин, не предал своих друзей. Держался до последнего даже во время четвертования. Затем этих врагов истребили воргцы. Мы радуемся тому, что он сделал для Мрахуса. Граххар преданно служил Воргу, за это воргцы и народ его чтит.
- Я понял. Ты такой же фанатик как и воргцы.
- Я недолюбливаю воргинов, но к Воргу отношусь с почтением, Трояр. А у вас в Мовэрии не считают что все в лапах Ворга?
- Мы верим в Ночных богов.
- Еретики, - не удержался Родерик. Трой врезал ему затрещину, чтобы показать кто здесь главный. Все-таки оруженосцу не подобает распускать язык и пускаться в пререкания с господином. Пусть Родерик не раб, но все же перечить рыцарю права не имеет. Тем более хулить Ночных богов. Был бы тут Марвиус, Родерик вряд ли сумел сохранить голову на плечах. Вспомнив о друге, Трой загрустил. Чтобы не впадаться в сентеминтальные чувства, он поторопил Родерика и буквально силой заставил того продолжать путь. Родерик не стал возражать и покорно вскочил в седло, чтобы не получить от Троя еще одного тумака.