Наша студия Dreamlore занимается разработкой компьютерных игр и написанием невменяемых пресс-релизов к ним. В частности, лично я имею непосредственное отношение к созданию проекта «Евгений Онегин». Вы будете рыдать кровавыми слезами. Релиз может состояться весной. А может и не состояться, потому что есть подозрение, что закончим мы проект ориентировочно к маю. По традиции, в это время никто толком ничего не выпускает, потому что никто ничего не покупает — кроме еды и туалетной бумаги. Мы пока еще не навострились выпускать игры в рулонах, но готовы работать над собой.

P.S. Есть мнение, что раздел Q&A и обои для рабочего стола нам особенно удались. Даже лучше, чем сама игра.

Прогресс, не знающий обратной дороги и стирающий последние надежды консерваторов в порошок, согласно прогнозам фантастов, может иметь лишь два пути развития. В первом разумные машины встанут на одну ступень с человеком, и в сладком симбиозе будут сосуществовать со своими родителями. Во втором, поднявшись на определенную интеллектуальную высоту, решат «все, нафиг» и устроят жестяную революцию, вырезав к чертям собачьим половину населения планеты.

Случай тесного сотрудничества людей и машин почему-то мало кого интересует. Это кажется настолько банальным и скучным, что вы вряд ли даже вспомните хоть одно произведение, где встречаются роботы, не желающие разобраться с биологической заразой, их, между прочим, породившей. Без литературного негатива в отношении высоких технологий в наше время никак. Даже самолет-меломан Эдди из авиационного экшена «Стелс», расставшийся с жизнью ради друга-пилота, и то сперва успел нашалить так, что весь оставшийся фильм его латентный приятель устранял последствия детских капризов БПЛА.

Сценаристам и писателям куда интереснее кажутся варианты техногенного будущего с непременным апокалипсисом или еще более параноидальные случаи вроде использования людей в качестве гальванических элементов. Вот только почему-то никому из них, включая пресловутых «матричных» братьев Вачовски, не пришло в голову, что на самом деле существуют как минимум еще два возможных «завтра», причем гораздо более вероятных. Не менее печальных к тому же, но вам никто и не гарантировал сказку на этой странице.

План, которым открывается фильм – общий. Молодой человек со свалявшимися космами, в грязной, вытянутой футболке и красных тренировочных штанах пробирается через лес. Переплывает узкую речку, потом мочится в нее. Средний план – сушит одежду у костра. Утром возвращается домой, оступившись, падает, копается в саду, готовит завтрак, переодевается в комбинацию, расчесывается, ходит по дому, выходит, идет в теплицу. Бесконечно что-то бурчит, напевает, бормочет под нос. Иногда можно расслышать отдельные слова. Камера отъезжает, замирает, наезжает снова, останавливается и остается неподвижной на несколько минут. Молодого человека зовут Блэйк – подходящее имя для того, кто готовиться встретиться со смертью. В последние дни, оставшиеся до кончины, у Блэйка нет отбоя от посетителей. Приходит рекламный агент из «Желтых страниц», юные проповедники из религиозной общины, менеджер из звукозаписывающей компании. Голос в телефоне упрашивает его собраться с силами и подготовиться к концертному туру. Блейк мнется, отвечает неразборчиво, договаривает предложение с третьей попытки, убегает из дому, прячется. Общий план, средний, общий, еще раз общий.

Вместе с «Джерри» и «Слоном» не менее радикальные «Последние дни» составляют трилогию, в которой Гас Ван Сант наблюдает траектории приближения смерти. Пленка фиксирует испарение жизни, истончение связей с внешним миром, плавное выскальзывание из физических границ. На экране существо из плоти и крови, но стоит дотронуться до него, и на ладони останутся лоскутья влажного воздуха. Руки Блэйка еще в состоянии заполнять страницы мятого блокнота ровным, убористым почерком, держать гитару – и в сцене, в которой Майкл Питт, сгорбившись за ударной установкой, поет песню собственного сочинения, столько интимности, что кажется, будто режиссер включил камеру и ушел прочь. Но Блэйк не случайно бежит к реке, когда ему уже совсем невыносимо, и держится поближе к теплице, в которой в конце концов найдут его труп. Прах к праху, земля к земле. Смерть в данном случае никем не замеченная и никого не волнующая, размыкает оковы плоти и возвращает душу природе.