На второй день съёмок я на утреннем распределении реквизита попросил действующую "мосинку". Ходить в атаки стало ещё интереснее. Перед каждой съемкой боя "оружейники" раздавали "стрелкам" по три холостых патрона. Стрелять нужно было с умом, чтобы не оглушить бегущего впереди или противника. Были случаи бездумного обращения с действующими винтовками. Кто-то добил поверженого "красного" выстрелом в упор, кто-то случайно или по недомыслию палил во время репетиций. Такие "стрелки" сразу лишались боевого оружия, получая взамен пустышки. Я в полной мере ощутил давно забытый мальчишеский азарт игры в войнушку. Только теперь присев на колено и поймав комиссара на мушку я нажимал на курок настоящей трёхлинейки и слышал, ощущал настоящий выстрел, передёргивал привычным уже движением затвор, краем глаза ловил движение отлетающей в сторону гильзы и чувствовал собственную неимоверную крутизну. Этого всего так не хватало в детстве! Уверен, что большинство "стрелков" на съёмках испытали нечто подобное. Забредали в голову и другие мысли: неужели в настоящем бою так же легко стрелять в человека?

Второй звездой наших баталий стал Леонид Бичевин. Если Павла Турбинера я до этого нигде не видел, то Бичевина я знал по "Морфию" и "Шагалу-Малевичу". Правда, во время съёмок эпизода, где Бичевин в роли красного командира Телегина сталкивается на поле боя с каким-то давним знакомым в исполнении не известного мне на тот момент актёра, убийством которого всё и завершалось, произошёл небольшой скандал. Ведущий оператор после дубля высказал Бичевину будто тот не достаточно выложился в той сцене, а переснимать по какой-то причине киношники не могли. В ответ Бичевин вскипел, и его гнев был слышен на всю площадку.


В перерывах между съёмками участники массовки и зеваки осаждали актёров с просьбами о совместном фото или об автографе. Мне было интереснее делать репортажные кадры. Однако, в один момент ко мне обратился мужчина в возрасте из массовки с просьбой снять его вместе с актёром, которого в описанной выше сцене убивал герой Бичевина. Мы дождались неизвестную мне звезду у вагончика гримёров, откуда актёр вышел и мирской одежде. За компанию со звездой сфотографировался и я. Позже выяснил, что это был Пётр Рыков.


Уже перед самым закатом на площадке появился Александр Яценко - наиболее уважаемый мной актёр из всего звездного состава фильма. Сразу стало понятно, что он простой и душевный человек, всеми обожаемый. Ко всему прочему, Яценко был навеселе. Я же в этот момент остался запасным игроком у командного пункта съёмочной площадки из-за моих длинных волос. Снимали эпизод Первой мировой, и мой хвост не помещался ни под русскую фуражку, ни под плоскую германскую каску. Короче говоря, конкурентов у меня практически не оказалось, и было время обменяться любезностями,рукопожатиями и даже обняться с известным и любимым актёром.

Ну и на последок, автор "Окопной правды" - актёр массовых сцен, взгляд со стороны.

Для создания боевой обстановки пиротехники постоянно жгли автомобильные покрышки (чёрный дым) и дымовые шашки (белый дым). Ох и надышались же мы этими дымами! Всё чертыхались: неужели нельзя было уже придумать какой-нибудь специальный кинематографический дым без запаха?

Атаку в первый день снимали очень долго. Белые побеждали и после короткого рукопашного боя обращали Красных в бегство. В перерывах между репетициями и съёмками я доставал из сухарной сумки свой "Кэнон" и начинал фотоохоту.


Группа каскадеров на переднем плане разбивалась по парам и придумывала себе драки. Мы создавали фон: бегали, стреляли, падали раненными и убитыми, изображали "жизнь трупов"- то-есть копошения и конвульсии.
Были на поле и бутафорские покойники.

Ну вот и долгожданное "Было", а с ним и обед.

В процессе съёмок первой атаки я наблюдал за работой пиротехников. Даже не ожидал, что за два дня взрывы станут весьма обыденным событием. За это время насмотрелся их в изобилии. Закладывались заряды иногда очень близко к актёрам и участникам массовки. Никаких дублёров на на площадке не видел. На минирование одной точки уходило минут десять. К месту взрыва на квадроцикле подвозили пару мешков. Глубоко в секреты пиротехников я не погружался, но запомнил, что закладка состояла из какого-то пакета, торфа и цемента. Больших взрывов достигали с помощью сжатого кислорода, если не ошибаюсь. От места закладки протягивался тонкий кабель, а сама точка отмечалась полосатым дорожным колпаком, который убирали только перед началом съёмки.


Это самое начало наступало не только после легендарного "Мотора". Сначала в рациях звучало "киношно-сленговое" словечко "Можем", потом "Внимание, Тишина, Съёмка", только потом "Мотор"- это для запуска камер, "Начали", быстрый щелчок хлопушки-нумератора и его объявление. Вот такой ритуал начала. В конце каждой сцены мы ждали возгласа "Стоп, Снято". Но это ещё не означало финала. Когда после порой многочисленных дублей мы слышали эпическое "Было", в ответ по полю разносилось раскатистое "Ура!" Вот это ёмкое слово стало для нас хитовым.
Итак, первая атака. Павел Турбинер пробегает по нашему окопу под артобстрелом, в районе блиндажа происходит перепалка ведущих актёров, после чего Паша, как его вслед за участниками съёмочной группы начинает именовать и массовка, поднимает белогвардейцев во встречную атаку. Артобстрел весьма внушительный, первый взрыв метрах в пяти от меня. Не оглох, конечно, но в ушах звон, обильно посыпало землёй, а тут и время выбираться из окопа за "нашим благородием" навстречу Красным цепям.

Сцену переснимали несколько раз, меняя траектории движения двух камер. Каждый раз пиротехники восстанавливали заряды, и мы возвращались на исходные позиции. Пока Павел стоял рядом в ожидании нового дубля, я заговорил с ним, желая узнать из первых рук какой конкретно эпизод Гражданской войны мы в данный момент снимаем. В общении Павел - человек простой, открытый. Однако, в исторические детали он , как оказалось, не вникал. Стало ясно, что для актёра важнее взаимодействие характеров, а не время года и географическое положение нашего неопределённого полка. После нескольких наводящих вопросов Павел подтвердил моё предположение, что год 1918-й, а воюем мы где-то в районе Ростова и Новочеркасска.

Расскажу о команде "киношников". С массовкой непосредственно работает несколько человек. Самые "верха" - это второй режиссёр- женщина в летах, кепочке и тёмных очках. Она даёт в мегафон общие указания, типа "Тишина" и "15 минут перерыва", иногда обрисовывает для нас ситуацию , чтобы из окопа страшной гражданской войны мы не шли в атаку с улыбкой. Постановщик батальных сцен - мягковатая для такой должности, творческая личность. То и дело не ругает нас бестолковых, а как-то стенает по нашей бестолковости. Частенько даёт совершенно исключающие друг друга указания.

Два военных эксперта - оба Сергеи, совсем разные по характеру, но оба вызывающие общее уважение. Главный из них - Сергей Прищепа - непререкаемый авторитет, не иначе как наш Суворов.

Если бы вся достоверность зависела только от консультантов, то война в нашем кинематографе выглядела бы весьма убедительно, однако, на многое есть воля режиссёров и, тем более, продюсеров. Например, в нашем фильме мы вынуждены были ходить в атаки с непримкнутыми штыками, либо совсем без них - так повелел продюсер, вероятно, во избежание случайных травм среди неопытной массовки. В одной лишь сцене схватки ведущих актёров был использован бутафорский пластмассовый штык.
Самый близкий к нам - "рядовым" "киношник" - Владимир, которого все называют Бригадиром. Суров иногда, но справедлив и чёток. Даёт конкретные указания каждому из нас, контролирует наши перемещения по полю боя, сам частенько участвует в боевых действиях в роли солдата.
Ещё, конечно, к нам постоянно подходят гримёры. Одна женщина, не знаю её должность, запомнилась всем нам почти маниакальным неприятием чистоты нашей одежды. Увидев недостаточно запачканного солдата или офицера, она будто с брезгливостью просила его присесть в ближайшее кострище и лично начинала топтать полы шинели, добиваясь исторической достоверности. На её языке пачкать нас называлось "фактурить".

Ради участия в фильме я готов был распрощаться со своими длинными волосами, но гримёрам стало жалко долгих лет, потраченных на отращивание хвоста. Папаха решила вопрос. Через несколько минут я уже красовался в зимней форме рядового солдата Добровольческой армии.
В комнате гримёров стояли стенды со множеством разнообразных усов, похожих на засушенных бабочек из музея насекомых. Мне бутафорские усы не понадобились за наличием собственных, а все безусые были на съёмках оклеены ими, кроме одного, оказавшегося усовым аллергиком. После каждой атаки на поле боя у кого-нибудь обязательно ус отклеивался в норовил вспорхнуть. Гримёры, однако, этого им сделать не давали. Наш военный грим состоял ещё из специальной разводимой в тазике грязи, которой все участники боёв были обильно замазаны на всех доступных взгляду участках кожи.
Едем на поле битвы. Гора Джуца встречает нас тишиной нежно-зелёных склонов. С севера и востока в отдалении расположились Юца, Машук и Бештау. Перед боем каждый получает порядковый номер, военное снаряжение и оружие. В отличие от большинства, которому достались солдатские вещмешки, я получаю сухарную сумку планшетной формы, в которой оказывается очень удобно носить мой зеркальный "Кэнон". Каждому на ремень полагается кожаный футлярчик для патронных обойм. Дальше очередь за "трёхлинейками" или "мосинками". Все винтовки настоящие, 1930-х и 1940-х годов, превращённые в макеты (стволы пропилены и заварены). Примерно треть "мосинок" способны стрелять холостыми. Среди оружейного запаса попадаются и более экзотичные экземпляры начала двадцатого века, в основном немцы. Отдельная оружейная мекка - два станковых пулемёта системы Максим, один из которых привлекает любопытствующих свастичными клеймами китайской армии 1930-х.


Интересно наблюдать, как оружие будоражит умы, как жадно передёргиваются затворы, вертятся в руках шомполы, принимаются картинные позы спецназовцев или бывалых охотников. Некоторые "актёры массовых сцен" просто не могут сами остановиться.
Но вот мы и в окопах. Пока в середине в блиндаже идёт подготовка к первой сцене, солдаты, офицеры, юнкера стараются укрыться в скупой тени от жарких лучей весеннего Солнца.

В этот раз переправа в Крым нам далась довольно быстро и легко во многом благодаря нашей малышке. Очередь машин в любом случае была небольшая, но, из-за нахождения в машине грудного ребенка, мы преодолели переправу на один паром быстрее. Для этого потребовалось сделать ксерокопию свидетельства о рождении и отдать её контролёру. Раньше перед отправлением каждого парома над портом звучала песня «Паромщик». В 2013 году мы уже не застали этой славной традиции.
Сам паром в первый раз производит сильное впечатление — этакий пожиратель машин, но сейчас для нас он стал уже привычным зрелищем. Над проливом кружили грозовые тучи, но на время нашего плавания они немного рассеялись.


От российского берега паромы провожают российские чайки. У нас они почему-то все белые и очень крупные, упитанные. С украинской стороны чайки какие-то серенькие и худые. Это замечаешь на обратном пути, и тут же в душе начинает раздуваться национальная гордость.




Ну вот мы и в Крыму. Но до нашего места назначения необходимо ещё сделать внушительный бросок. В прошлые года мы останавливались в Коктебеле на территории авто-кемпинга, жили в палатках. На этот раз наш путь лежал к Новому Свету, а в его лице и к повышенному уровню комфорта.

Уже в темноте мы добрались до поселка, проехали мимо винного завода «Фанагория», и были встречены хозяевами гостевого дома. Начиная с ворот, постройки на территории домовладения были стилизованы под некую крепость. Нас поселили в крайнем номере одноэтажного дома, фасад которого был выполнен из камня в виде ряда арок. Напротив нашего номера в сумерках различались какие-то таинственные развалины, заросшие травой.
Утром мы проснулись от пения петухов и ещё какого-то покрякивания. Перед входом в номер расхаживал павлин(!) с жиденьким хвостиком. Оказалось, хозяева кроме прочего занимаются ещё и разведением этих экзотических птиц. А хвосты павлины по сезону меняют, и сейчас новый хвост у нашего будителя только начинал расти.


А ещё оказалось, что мы находимся на окраине древнегреческого города прямо рядом с его некрополем. Фанаго́рия (греч. Φαναγoρει’α) — крупнейшая древнегреческая колония на территории современной России. Её раскопки начались ещё в 19-м веке, а с 1936 года вообще ведутся почти непрерывно. Хозяин гостиницы Анатолий Александрович тесно общается с археологами, которые едут сюда со всего мира, и временами участвует в их экспедициях. Вот эти его друзья-археологи и снабжают его по знакомству камнями древних сооружений, а из этих камней Анатолий Александрович строит на своём участке очень живописные дома. И вечерние романтические развалины — это никакие не развалины, а лишь один из его запущенных долгостроев.


Ворота, через которые мы въехали накануне — уменьшенная копия ворот Фанагории, зарисованных когда-то древним путешественником. В глубине двора у хозяина устроен небольшой музей под открытым небом. Там из зарослей травы выглядывают куски статуй, надгробий, есть даже кусок окаменевшей древесины, которой недавно исполнилось два миллиона лет.



Не долго думая, мы продлили наше пребывание в Сенном ещё на сутки и пошли купаться в Таманском заливе. Выход к берегу между двумя курганами, берег песчаный, но вода при этом абсолютно прозрачная.
Тут у нашей Владиславы состоялось знакомство с морем и даже первое купание.




Дно залива в этом месте покрыто ковром водорослей, по которому неожиданно приятно было ходить. От пустынного пляжика, видимо, специально для отдыхающих очищена от водорослей широкая дорожка в море. Залив мелкий, я заходил метров на двести от берега, и там мне было по грудь. Водоросли обильно снабжают воду залива йодом, отчего в воздухе хорошо заметен его аромат, а вода из крана так-же имеет горьковатый привкус.
Мы были не мало удивлены, обнаружив, что в заливе Черного моря водятся рыба игла и морской конек. Иглу до этого доводилось наблюдать только в Красном море, а конька мы все видели впервые в жизни. А потом мы с Ксенией вооружились небольшими водяными пушками и бросились резвиться, словно дети.

Ещё одно увлекательнейшее развлечение на пляже — поиск на берегу и в прибрежных водах фрагментов древнегреческой глиняной посуды.
Но самый крупный улов исторических артефактов ожидал нас в ста метрах восточнее калитки Анатолия Александровича, где не задолго до этого проводились официальные раскопки некрополя.
Проводились они с помощью бульдозера, который срезал пласт земли глубиной но двух метров. Проходя вдоль такого среза, во многих местах мы видели в толще земли остатки глиняной посуды и человеческие кости.


Неподалёку мы обнаружили гору битых амфор вперемежку с костями. Это был археологический мусор — всё то, что учёные не посчитали ценным. Донышки, горлышки, ручки греческих амфор. Мы выбрали несколько наиболее интересных мелочей и отправились готовить ужин. На следующее утро нас ждала переправа.

В сентябре 2013 года мы уже в третий раз были притянуты магнитом волшебного полуострова. Путь к морю в первые два раза воспринимался нами как вынужденное неудобство длительностью примерно в сутки, которое нам нужно преодолеть как можно скорее. В третий раз нам пришлось полностью пересмотреть наше отношение к дороге из-за появления в автомобиле нового и самого главного пассажира — нашей Владушки, которой во время поездки исполнилось семь месяцев. Тут уж «как можно быстрее» стало не самым важным, нужно было обеспечить нашей красавице максимально комфортное путешествие. В этот раз мы ехали только днём и делали несколько продолжительных остановок в пути на «поесть, поползать, подышать». В таком режиме за сутки до места добраться было нереально, и мы выбрали местечко на берегу Таманского залива недалеко от Порта Кавказ для первой ночевки.

Первую основательную остановку на обед мы сделали сразу после Крапоткина на обочине в лесополосе с видом на убранное кукурузное поле.

Вторую остановку мы успешно совместили с посещением краснодарской «Икеи», правда, тут нам пришлось побороться с нашим навигатором и с мудрёной многополосной разметкой Краснодара. Все эти трудности команда нашего звездолёта Mitsubishi ASX во главе с капитаном — Людмилой Константиновной благополучно одолели. В «Икее» мы отделались минимальным количеством покупок — давил железный аргумент — отсутствие свободного места в машине. Выезжая из Краснодара я позвонил на выписанный из интернета номер частной гостиницы в поселке Сенном и договорился о ночлеге.

2 мая на автовокзале Туапсе мы сели в автобус до посёлка Анастасиевка, куда и прибыли часам к 12-и дня. Погода установилась ясная и даже жаркая. В первом попавшемся дворе приобрели десяток домашних яиц и направились вглубь ущелья в район полян, занятых лагерями отдыха.

Впереди красовались вершины горы Два брата. Вскоре мы подошли к широкому броду через реку Пшенахо.

Во время недавнего наводнения автомобильный мост в этом месте смыло.

В этот день мы видели и другие более масштабные последствия разлива Пшенахо. Дороги и тропы ущелья теперь не имели почти ничего общего с картами и описаниями прошлых лет.

Мы не нашли по описаниям ничего, что собирались посетить, кроме двух разрушенных и затоптанных дольменчиков у поворота на турбазу.

Зато неподалёку от отсеченной оползнем части дороги мы набрели на свежие следы медведя.

Палатку поставили через лесок от дороги на низком берегу реки на выровненной потопом площадке. Вокруг было множество намытого рекой сушняка, и с дровами проблем не было. Однако, близость реки после всего увиденного за день немного пощекотала нам нервы, особенно когда под утро покапал небольшой дождик.

На следующий день мы решили посетить водопады на ручье, текущем с Двух братьев. Это тоже оказалось весьма непростой затеей.
По всему было видно, что в советское время тут был очень популярный маршрут. Кроме маркировки на деревьях время от времени попадались старые таблички с указанием расстояния до водопадов и со стихами об охране цветов, а кое-где были даже остатки деревянных лестниц на крутых подъёмчиках. Сложность маршрута заключалась в том, что ручей постоянно пересекал тропу. Нам пришлось 9 раз переходить его в брод и раза 4 была возможность перепрыгивать по камням не снимая обувь. Кроме того ручей перелопатил тропу так же, как река дорогу по ущелью.

Примерно через час мы добрались до развилки, успешно замусоренной группой туристической молодёжи, встреченной нами за день до этого при высадке из автобуса. Тропа к водопадам уходила вправо, а круто наверх указатель предлагал посетить Шипчатский поток - по описаниям очень красивое место. Пока были силы и время, мы рванули вверх, оставив водопады на обратную дорогу. Тропа была завалена листьями, из под ног разбегались ящерицы, попадались и змеи.

Поднявшись уже довольно высоко, мы вышли на старую лесорубную поляну, где тропа потерялась. Это обстоятельство нас слегка деморализовало, и, когда тропа была найдена, и стало видно, что до потока ещё нужно было дать круг примерно на час, мы сдались суровой Анастасиевке и пустились в обратный путь, рассчитывая в оставшееся до автобуса время успеть побывать хотя бы на водопадах.
От упомянутой развилки тропа до первого водопада представляла собой сплошное месиво из камней и деревьев. В какой-то момент мы уже засомневались в реальности достичь и этого пункта. Но вот, наконец, мы пробились к живописному каскаду небольших водопадиков. Несмотря на майскую прохладу того дня и срывавшиеся капли дождя, мы не смогли устоять перед соблазном искупаться в замечательной купели, пробитой водопадом, а глубина там оказалась около двух метров.

На обратном пути уже на предпоследнем из нескончаемых бродов Ксения оступилась, и её ботинки очутились в ледяной воде.
Анастасиевка ещё раз показывала нам свой сложный характер.
Надеемся, что, когда жизнь приведёт нас сюда в другой раз, это красивое и гордое ущелье примет нас радушно, как старых знакомых.

Вечер 3 мая мы провели в Туапсе, сидя на камешках городского пляжа и любуясь прыжками стаи дельфинов в непосредственной близости от гигантского химического терминала, отравляющего жизнь всему региону. За нашими спинами гудели поезда, на одном из которых нам предстояло в тот день отправиться домой.

В начале мая у нас с Ксенией образовалось три общих выходных дня, и мы решили навестить море и побродить в районе Туапсе. В четыре часа утра 1-го мая мы высадились из поезда в сырой тёплый предрассветный туман.

Мы дошли пешком до автовокзала, где, ожидая его открытия, попытались выяснить у бабушки-уборщицы, есть ли поблизости круглосуточный магазин. В ответ бабушка разрядила в меня весь боекомплект накопленных за долгие годы обид и злобы. Узнали расписание пригородных автобусов,чтобы на следующий день выехать в посёлок Анастасиевка, сели в такси и отправились на улицу Кадошскую, запасшись по дороге водой и едой.

Не с первого захода таксист нашёл спрятанную между домами и гаражами металлическую бесконечную лестницу, которая вывела нас на гребешок горного массива.

Там, сверившись с картой, мы уверенно зашагали по автомобильной дороге в сторону скалы Киселёва.
Скала названа в честь художника, изобразившего её на картине "Кадошские скалы".

По причине густого тумана мы не видели моря, пока не вышли на край скалы-соседки Киселёвской, где и поставили палатку на удобном балкончике. На картине наша палатка была бы изображена в верхнем правом углу.


Позавтракав, мы отправились гулять по живописному пустынному берегу.



Усвоение обеда сопровождалось чтением вслух книги "Аку-Аку" Тура Хейердала.

В этот день мы также прогулялись на соседний отрог и на вершину скалы Киселёва, выяснили расположение троп, ведущих туда от дороги.
Заснули под завораживающий шум прибоя.
На следующее утро, собрав палатку, мы не спеша двинулись в обратный путь к Туапсе. По дороге нам попался пастух с компанией козлят и козочек.

Проходя прошлым утром в сторону скалы, мы заметили открытую но притопленную штольню прямо рядом с дорогой.
Теперь около неё мы увидели мужчину, мывшего машину водой из штольни, и спросили его, что это за объект.

По его версии штольня вела в бомбоубежище времён Второй мировой. Позже в нэте я обнаружил скудную информацию о заброшенной ракетной базе или просто военном объекте, находившемся в районе Кадоша. Вероятно, эта штольня относилась именно к нему.

На этот раз таксист нам попался душевный, мы с удовольствием общались с ним всю неблизкую дорогу. Он показывал нам здания посольств и самых дорогих отелей Каира, мимо которых мы проезжали.
После окончания нашей операции «Буря в пустыне» мы с трудом узнали себя в зеркале. Привели себя в порядок и пошли в «Gad» ужинать. На этот раз в зал после нас зашла ещё одна пара европейцев. Их внешний вид был, пожалуй, в большей степени экстравагантным для арабского мира, чем наш с Ксенией, у парня высоко на затылке красовался хвостик на буддийский манер. Я предположил, что они французы или англичане, но через несколько минут к нам подсел молодой человек и обратился на чистом русском языке. Оказалось, что те ребята были из Петербурга, в Каире они застряли по вопросу оформления какой-то длительной визы в Индию, которую в России не выдают. Услышав родную речь они решили узнать у нас, как можно поинтереснее провести несколько дней в Каире, но тут мы не многим могли им помочь.
Из-за перспективы попасть ещё в одну песчаную бурю мы вынуждены были отказаться от намеченной на третий день поездки в Саккару, следовательно нам нужно было купить билеты на автобус до Хургады. Вечером мы отправились на поиски автовокзала за спиной у Каирского музея. Там находилась гигантская дорожная развязка, где под опорами эстакады мы приметили что-то похожее на автостанцию. По-английски там никто не говорил, с трудом удалось найти молодого араба, который хотя бы понял наш вопрос и указал нам примерное направление, где следовало искать нужный нам вокзал. Много раз мы спрашивали прохожих и охранников, много раз получали неуверенные рекомендации, пока наконец парень в костюме, вышедший из супермаркета, ни отвёл нас к невзрачному крыльцу, мимо которого мы уже несколько раз проходили. Там на первом этаже спрятались кассы автовокзала «Эль Гунна», а сами автобусы останавливались просто у тротуара улицы. Билеты в первый класс до Хургады на половину первого следующего дня обошлись нам в 80 фунтов на человека. Уставшие, но довольные и переполненные за день впечатлениями, мы отправились в отель спать.



Дорога в Хургаду началась с раздачи сухих пайков и почти часового проезда по эстакадам Каира. В районе Суэца за окнами замелькали ряды гигантских вентиляторов ветряной электростанции, а потом дорога приблизилась к берегу моря. На автобусах такого уровня крутизны нам в России не приходилось ездить, да и дороги в Египте выше всяких похвал.




По телевизору, висевшему в начале салона, показывали местный боевик. Сюжет нас сильно насмешил: крутой египетский мафиози баллотировался на пост президента Украины(!) и начинал торговать старым советским оружием. Потом у него похищали дочь, потом какая-то кровная месть переходила в суровую дружбу и т. д. Мы просто сползали под сидения, когда мафиози на выборах с трибуны на ломаном русском кричал: «Я лублу Украина!»
В дороге мы познакомились с хургадским инструктором по дайвингу, которого звали Хамада. Он, конечно, агитировал нас погрузиться в глубины, но мы так и не воспользовались его приглашением, предпочтя в последние дни спокойный размеренный отдых. От Хамады мы узнали всё, что интересовало нас о поведении акул, которые перед самым нашим отъездом в Египет атаковали туристов в Шарм-Эль-Шейхе.
В Хургаде нас ждал наш уютный «Сэнд Бич» с рогом изобилия в районе ресторана. Оставшиеся три дня мы отдыхали, отъедались, отсыпались и купались.
Только в этот момент произошло наше знакомство с обитателями Красного моря. До этого мы увлечённо разглядывали через маску лишь серых обитателей Черноморских прибрежных вод. Из всех красноморских курортов Хургада слывёт самым безрыбным местом, но рядом с волнорезом нашего отеля всё же был небольшой риф, и впечатлений у нас было больше, чем достаточно.



Рыбы нас не боялись, некоторые подолгу позировали перед фотоаппаратами отдыхающих. Мы дали некоторым видам свои названия. Например, жёлтая полненькая рыба с выпуклыми крапинками и смешными губками получила от нас название «коробочка». Крупные, до полуметра, чёрно-синие рыбы с жёлтой полосой, которые любили играться с купающимися, были названы «толстяками». Рыбы-иглы, рыбы-клоуны, морские ежи двух разных видов обитали в непосредственной близости от пляжа отеля. Иногда подплывали более редкие гости.




Так мы увидели кальмара, небольшого ската и пару существ, которых раньше не могли даже вообразить. Одно было похоже на верёвку метровой длины, которая ползала, как червяк по дну, иногда раскрывая на одном конце десяти сантиметровые щупальца и захватывая ими какую-то добычу. Другие загадочные существа были замечены нами поздним вечером в темноте, когда мы вышли на пирс, чтобы сфотографировать чёрных морских ежей, к ночи выползавших из своих дневных убежищ. В свете вспышки мы увидели три медленно колыхавшихся тряпочки. При ближайшем рассмотрении они оказались тончайшими рыбами, в профиль похожими на больших скалярий. Они не боялись даже яркого света фонарика и продолжали свой медленный танец.
Вода в море была не теплее летней черноморской, а солнце прогревало берег часам к одиннадцати. Ветерок прибавлял бодрости. В этот период, по рассказам местных жителей, отдыхали русские, поляки и финны. Последние купались даже по утрам и вечерам. В пять часов солнце покидало небосвод и отдыхающие перемещались в отель и в ближайшие увеселительные заведения.
На карте Хургады Ксения заметила Hard Rock Cafe, и мы решили прогуляться до него пешком. Хургада очень сильно растянута вдоль морского побережья, а наш отель находился недалеко от северной окраины в районе Даун-таун. Общая карта города у нас была схематическая, и когда мы через полчаса дошли до отеля «Бейрут», то стало ясно, что без такси нам не справиться. Когда мы увидели Hard Rock Cafe снаружи и внутри, то долго не верили своим глазам, настолько контрастно это заведение выглядело по сравнению со всем, что мы видели в Египте. Настоящее! На входе будто приземляющийся после прыжка розовый Кадиллак с горящими в вечерних сумерках фарами. Внутри множество гитар, которыми был отделан потолок, на стенах витрины с вещами знаменитых музыкантов, плакаты, экраны с которых лилась приятная, настоящая музыка. Мы заказали напитки, прогулялись по залам этого рок-музея.




На выходе в фирменном магазине Hard Rock Cafe мы приобрели футболку для Ксении и довольные отправились в обратный путь до «Сэнд Бич».
Последний полный день в Хургаде кроме купания мы посвятили приобретению сувениров для себя и для родных и близких. Мы добрались до района Саккала, где были сосредоточены сувенирные лавки, и погрузились с головой в океан туристических товаров, среди которых было очень непросто обнаружить что-то интересное и качественное.
Во время наших сувенирных скитаний мы увидели магазинчик, где в прозрачном баке бурлил холодный белый кокосовый сок. Пришлось пить из единственного гранёного стакана, которым годами пользовались в этой лавке. Напившись кокосовым, попробовав какого-то тёмного сока из неизвестно чего, так как продавец ни звука не понимал по-английски, захотелось взять впрок ещё и тростникового, но про одноразовые стаканы тут говорить не приходилось. Мы думали было освободить от воды нашу пластиковую поллитровку, но тут к прилавку подошёл араб и приобрёл тростниковый сок на вынос. Продавец достал небольшой целлофановый пакет, налил в него сок, вставил трубочку, завязал на узелок и вручил покупателю. Мы тут же показали жестами, что хотим такой же.



К вечеру уставшие мы приползли в отель, насладились последним ужином и прочитали на стенде информацию по нашему утреннему выезду.
В аэропорт Хургады нас доставил пегасовский автобус, при свете дня мы увидели, что здание аэровокзала состоит из нескольких гигантских тряпичных куполов. На юге страны вообще не бывает дождей, и можно не беспокоиться, что крыша протечёт. В туалетах висели плакаты, где на разных языках красовалась просьба не давать «бакшиш» работникам аэровокзала. А работники действительно толклись на входе, пытаясь выдурить у туристов плату за пользование туалетом.
Казалось, что все приключения, которые приготовил нам Египет, уже остались за нашими спинами. Не тут то было! Когда мы ожидали вылета у дверей на взлётно-посадочную полосу, к нам подошел молодой работник аэропорта с рацией в руке. Он попросил Ксению перевести на русский язык объявление о том, что должна была начаться посадка на наш рейс и о том к каким воротам нужно было для этого подойти.
К нашему недоумению, араб попросил кого-нибудь из нас повторить это объявление перед микрофоном на весь зал ожидания. На амбразуру отправился я. В это же время в Москву тоже отправлялся рейс, и меня попросили объявить и его. Очень необычно было услышать в динамиках аэровокзала Хургады собственный голос. Как мне показалось, основная проблема для арабов была в произнесении слова «Домодедово», которое у них получалось не лучше, чем «Демододово», вот они и обратились за помощью к носителям языка.



На этот раз мы заполучили места у иллюминатора и первую половину полёта, пока не начались облака, наслаждались видом из окна. Под крылом проплыла Хургада, потом Шарм-Эль-Шейх, а за ним мы потерялись в пустынной географии ближнего востока. Обратный путь нам показался более беспокойным, мы то и дело попадали в зоны турбулентности, экипаж был не так мил, как в прошлый раз, и командир не ободрял нас своими комментариями.
Ростовский аэропорт встретил нас очень долгим ожиданием багажа, многие туристы получили свои чемоданы уже без ручек и с разбившимися внутри бутылками.
Рейс сильно задержался, и мы успели только на вечерний проходящий поезд до Минеральных Вод. Посреди ночи мы были дома.
На прощание мы можем сказать слова только на арабском, так как египетского не знаем: «Ашкурукум! Маасаляма!»

Теперь путь наш лежал к Великой пирамиде, известной в народе, как Пирамида Хеопса. На подходе к ней на нас напали два настойчивых дарителя арафаток. «Дарили», насильно надевая на голову и шёпотом запрашивая «смол мани». Так они нас рассердили, что пришлось применить секретное оружие в виде гневного возгласа - «Букра инчалла»! В одном из отчётов на сайте «Египетского клуба» я вычитал этот рецепт избавления от назойливых арабских «дарителей» и «катателей». В переводе с арабского это означает «завтра, если будет угодно Аллаху». После такой фразы правоверные не могут позволить себе спорить с волей Аллаха. Мне было совестно как-то использовать эту хитрость, но в крайних случаях я прибегал к ней, и это всегда срабатывало, ввергая нападавшего в забавное замешательство. Ксения в шутку говорила, что я на них «буркнул».
Ветер в тот день сдул с просторов комплекса большинство торговцев и праздных туристов, были лишь те, которых привезли на автобусах с юга. Обстановка бури очень помогла нам получить впечатления в относительном спокойствии, при этом придавая пейзажу неповторимый колорит. Но холодный ветер с песком испытывал и нас на прочность, и мы направились в одну из маленьких пирамид-спутниц Великой Пирамиды немного отдышаться во время осмотра. Мы знали, что вход в неё бесплатный и ограничились «саламалейкумом» на входе и «маасалямом» на выходе, и смотритель остался без ожидаемого «бакшиша». Такая неказистая снаружи, внутри пирамида была отлично устроена из идеальных блоков песчаника. В «погребальной» камере была явно видна былая граница пола, в котором потом грубыми инструментами вырубили неаккуратное углубление для саркофага и похоронной утвари.



Внутри мы так хорошо согрелись, что не хотелось выходить на ветер. Рядом с Великой Пирамидой были ещё несколько объектов, достойных внимания: остатки базальтового пола «храма», пустая яма от Солнечной ладьи и очищенный от песка колодец, позволявший увидеть фрагмент подземных ходов.
Потом мы подошли к северной стороне Великой Пирамиды, поднялись ко входу в неё и выяснили, что билеты внутрь продавались у второго входа на территорию Гизы. Зимой билетов внутрь Великой пирамиды продают всего 250 в день. Половину утром, а остальные в час дня. В тот момент была как раз половина первого, и мы успели добраться до кассы, заполучить заветные билеты и вернуться ко входу в числе первых.



Смотрители запрещали пользоваться фотоаппаратурой внутри пирамиды, но я сунул охраннику 5 фунтов, и мы спокойно снимали всё, что захотели.



Хеопс (он же Хуфу) присутствует в названии пирамиды благодаря упоминамию в трудах Геродота, который сам, возможно, является лишь литературным персонажем. Никаких подтверждений связи Пирамиды с Хеопсом не было найдено, пока в первой половине 19-го века полковник Говард Вайс ни подделал надписи на стенах одной из разгрузочных камер - маленького технического помещения над так называемой «камерой царя». Факт подделки научно доказан 30 лет назад, когда были выявлены грубейшие ошибки даже в написании самого имени Хуфу, не говоря уже об исполнении надписей и о деталях их обнаружения. Тем не менее, на основе этой фальсификации уже были написаны многие научные труды, и официальная наука решила не заметить брешь в фундаменте. Пирамида так и осталась приписанной к фараону Хуфу, единственное вероятное изображение которого нужно рассматривать под лупой — так оно мало.
Внутреннее устройство Пирамиды поражает не меньше, чем её грандиозный вид снаружи.



В настоящее время посетителей пускают в Пирамиду через ход, пробитый в 820 году по приказу багдадского халифа Абдуллы Аль-Мамуна. Этот ход — результат поисков сокровищ, которые так и не были обнаружены. 30-метровая штоленка ведёт в место стыковки двух наклонных ходов и позволяет обойти гранитную пробку в этом месте.
В низких наклонных коридорах пирамиды мы поднимались пригнувшись и отмечали, что стены там были составлены из наклонно (!) лежащих блоков, между которыми нельзя было бы просунуть даже лезвия бритвы.




Под ногами мы нигде не увидели ни одной ступени, их отсутствие компенсировалось деревянными мостками, сооружёнными для удобства посетителей. Для посещения была открыта лишь одна из трёх известных камер Пирамиды. Видимо, нынешние хозяева считали, что этого вполне достаточно. Коридоры в «камеру царицы» и в нижнюю камеру были заперты на решётки.



Каждый отрезок этого фантастического сооружения производил на нас своё особенное впечатление. Очутившись в районе предкамеры мы уже перестали обращаться к своей внутренней логике. Столько странного и необъяснимого в такой концентрации мы ещё не встречали. Но впереди нас ждал зал с саркофагом.


Фотография братьев Эдгар 1910года.

У дальней от входа стены стоял гранитный ящик без крышки, который считается саркофагом фараона. Когда арабы впервые проникли в этот зал, в ящике был лишь толстенный слой пыли, а крышки уже тогда не было в помине. Мы принялись осматривать внутреннюю поверхность ящика в поисках знаменитого следа от сверла. Когда мы его обнаружили и начали фотографировать, подсвечивая фонариком, несколько туристов, добравшихся до «камеры царя», присоединились к нашему увлекательному занятию. Мы на время почувствовали себя экспертами-пирамедологами, к нам обращались с вопросами, а мы с серьёзным видом опровергали сомнительные знания, полученные в школах разных стран мира.




Мы обратили внимание на большое повреждение одной из стен гранитного зала. Было видно, что кто-то пытался с помощью динамита пробить огромный гранитный блок, заложив заряд в отверстие южной из двух узеньких каменных труб шедших от «камеры царя» до поверхности Пирамиды. На какие только идиотские действия ни решались люди в поисках мифических сокровищ. Мне не удалось обнаружить информации, кто и когда занимался этой разрушительной деятельностью, но, думается мне, то мог быть пресловутый полковник Вайс. Известно, что он использовал динамит на южной поверхности Пирамиды, надеясь обнаружить ещё один вход в том месте, где его наличие могла подсказать только безумная логика полковника— напротив хода Аль-Мамуна. В расширенный взрывом гранитный канал теперь был вставлен неторопливый вентилятор. Похоже, от того взрыва пострадал и гранитный ящик, угол его с южной стороны был сильнее всего отбит.



На обратном пути мы задержались у гранитной пробки, не поддавшейся когда-то арабам. Ксения перелезла небольшой заборчик и спустилась в закрытый для туристов нисходящий коридор. Ход вниз, как я уже писал, был закрыт решёткой, а в конце верхнего отрезка был виден настоящий вход в Пирамиду.



Покинув Великую Пирамиду мы направились к Средней, обошли её с севера и добрались до Малой. На Пирамиде, приписанной к фараону Микерину (он же Менкаура), в нижней части сохранилась гранитная облицовка. В 1837 году всё тот же полковник Вайс вскрыл пирамиду и обнаружил там всё, что собирался обнаружить: базальтовый саркофаг без крышки, деревянную крышку, деревянный гроб с мумией и надписи про Менкаура. Только этот первопроходец египетских фальсификаций подготовился не так основательно, как позднее Говард Картер. Крышка, гроб и мумия доехали до Британского музея, а оригинальный,по видимому, саркофаг утонул вместе с кораблём. Дерево и мумию позже подвергли радиоуглеродному анализу и признали чужими останками раннехристианского периода, но, например, в словаре Брокгауза мумия так и записана на Менкаура.
Облицовка пирамиды была выполнена очень своеобразно, гранитные блоки были отшлифованы только вокруг входа на площади примерно 5 на 5 метров и уже на месте, то есть после установки на пирамиду.



Мы обошли пирамиду и оказались в полном одиночестве около трёх её пирамид-спутниц. За ними начиналась настоящая пустыня, где вдали терялся в песках одинокий силуэт бедуина на верблюде.
Под обветренными холмиками пирамид-спутниц явно находились прекрасно сложенные подземные сооружения, из песка торчали нижние ряды кладки пирамид, составленные из идеально обработанных блоков. Только никому в Египте это не было интересно, и входы в подземелья были просто завалены камнями и песком.



С восточной стороны к Малой Пирамиде примыкали остатки храма, внутри которых мы обнаружили пост туристической полиции. Охранники с удивлением уставились на нас, видимо, не часто туда забредали туристы. Мы же подошли к облицовке пирамиды и увидели точно такой же отполированный квадрат, как у входа, только не тронутый. Об этой детали мы не встречали никаких упоминаний в многочисленных интернет-источниках.



Уже порядком уставшие и голодные мы пересекли плато в направлении Средней Пирамиды, прошли через её храм мимо ладейных ям и выбрались на асфальт недалеко от Сфинкса и выхода с территории комплекса.
На этот раз таксист нам попался душевный, мы с удовольствием общались с ним всю неблизкую дорогу. Он показывал нам здания посольств и самых дорогих отелей Каира, мимо которых мы проезжали.

В стоимость услуг отеля входил завтрак в кафетерии на крыше здания, туда мы и направились утром. Глядя на панораму окрестных каирских крыш можно было легко предположить, что город недавно пережил ядерную бомбардировку.



На улице дул пронизывающий ветер. Кафетерий состоял из двух столиков расположенных на лестничной площадке, куда ветер без труда добирался. Завтрак состоял из чашки кипятка, пакетика чая и маленьких самолётных упаковочек джема и плавленного сыра. Нам грозил ещё один голодный день, но неожиданно подоспела помощь в виде полненького канадца — нашего соседа по отелю. Он тоже поднялся «на завтрак», мы разговорились. Канадец находился в Каире по работе, хорошо говорил по-арабски, задал пару вопросов обслуге и объяснил нам, как найти нормальную столовую, которая называлась «GAD». Мы надели всю имевшуюся одежду, так как на улице было градусов 10 тепла, и направились на второй завтрак. «GAD» был всего в двух кварталах от нас, нижний этаж его представлял из себя открытый арабский фаст-фуд, а на втором этаже располагался вполне приличный по местным меркам ресторан. Фунтов на 30 (примерно 150 рублей) мы прекрасно наедались там вдвоём. Готовили там вкусно, сытно, следили за чистотой.



На улице мы остановили такси и назвали свою цену за поездку до Гизы. В Египте такси никогда не стоят, они всегда находятся в движении. Там предложение сильно превышает спрос. Таксисты охотятся на потенциальных пассажиров, разъезжая по улицам, притормаживая у каждого пешего туриста и сигналя. С первым остановившимся таксистом мы не сторговались, видно, слишком новая у него была машина. Тут же за ним остановилась древненькая «Пежо», водитель которой моментально согласился на наши 20 фунтов. Наш таксист представился Сэмом, очень известным в городе человеком. Стал рассказывать, что имеет несколько десятков лошадей и верблюдов. Узнал, как нас зовут и объявил, что у него жена в этот день вот вот должна была родить и он решил назвать ребёнка именем первого попавшегося пассажира. Попались мы, и воображаемый ребёнок должен был стать Владиславом Сэмовичем или Ксенией Сэмовной. Таксист протянул нам рекламку лавки масел, на которой на разных языках было нацарапано какое-то обращение Сэма. Мы ничего там не разобрали, вообще, реагировали на все эти развлечения довольно слабо, и водитель на время успокоился. К этому моменту мы преодолели длинную пробку каирских улиц и въехали на эстакаду района Гиза. По обе стороны дороги на сколько было видно глазу раскинулись трущобы Гизы, состоящие из 2-3-х этажных домов слепленных из какого-то хлипкого кирпича, напоминающего высушенный навоз. Мы глядели на эти серо-коричневые бескрайние муравейники и удивлялись, по какой причине у арабов начисто отсутствует тяга к прекрасному? Никто из них даже не задумывается над тем, чтобы как-то украсить внешний вид своего жилища. За пару кварталов до пирамид таксист притормозил и взял на борт своего брата, одетого по бедуински. Началась активная реклама верблюдной прогулки. Но, не на тех напали! Мы расплатились строго по договоренности и выскользнули из расставленных сетей.
На территорию комплекса пирамид существует два входа. Мы очутились у входа, расположенного недалеко от Сфинкса.
Как обычно, пустили в ход свои ISICи и перед нами открылись ворота в пустыню, а за ними нас ждала самая настоящая песчаная буря.



Небо почти не отличалось по цвету от земли, и границу между ними нам подсказывали силуэты пирамид. Ветер атаковал мириадами колючих песчинок, которые моментально захрустели на наших зубах. У меня были с собой мои астигматические очки, а Ксеннии пришлось совсем туго.



Мы приблизились к Сфинксу и начали осмотр с храма, приписываемого фараону Хафру. Сразу у входа в это сооружение мы увидели огороженный колодец, в котором когда-то была обнаружена статуя Хафра, закопанная вниз головой. Теперь в этот колодец туристы кидали монетки. Строение представляло собой яркий образец магалитической кладки из гигантских гранитных блоков. Загадка возникновения этого объекта, именуемого без особых оснований храмом, затерялась где-то за спинами более красивых загадок возникновения Сфинкса и Великих пирамид. А, ведь, эту головоломку тоже никто пока не смог решить.



Но вот мы вышли на край скалы на уровне правого плеча знаменитого гиганта. Лучше всего созерцать его молча, вот и сейчас я промолчу. Отмечу только, что было интересно заглянуть за спину всемирно известной картинки и увидеть хвост Сфинкса.

В зал Царских мумий билеты продавались отдельно и стоили для простых смертных недёшево. Для нас они обошлись в 60 фунтов на человека.



В зале было выставлено 11 мумий предположительно царственных особ. Неуверенность в принадлежности тел мы увидели даже в сопроводительном тексте мумии Хатшепсут. А, если знать историю обнаружения всех этих мумий, то под сомнение могут попасть и все остальные подписи. Дело в том, что большинство, если не все, тела были найдены в конце 19-го века в двух пещерах-складах по нескольку десятков в каждой. Все в простых деревянных саркофагах, без украшений. К каждому телу был прикреплён кусочек пергамента с именем фараона. Конечно же, этого не рассказывает ни один экскурсовод. Мумии в любом случае производят довольно сильное впечатление. Интересные истории связаны с мумией Рамзеса 2. Руки его приподняты над грудью, а голова немного запрокинута. Эту позу мумия приняла уже в музее. Описания того случая приводятся разные, и не ясно, как всё было на самом деле, но то, что «ожившая» мумия сильно напугала охранников, упоминается во всех версиях. Потом Рамзес летал во Францию на «лечение» и ему для этого выдавали настоящий паспорт, где в графе о роде занятий было указано - «император, умерший».



Недалеко от царских мумий располагался зал с мумиями животных. Особенно впечатлил крокодил и большая зубастая рыбка.
После мумий мы принялись за тутанхамоновщину. Большая часть второго этажа музея была занята выставкой добра, извлечённого из гробницы Кинг Тута. Кое-где на стенах над экспозицией висели большие фото, демонстрировавшие расположение всех этих вещей в гробнице на момент обнаружения. Эти фото вызвали у нас недоумение. Гробница напоминала склад, где кое-как были сложены различные «товары».




Золотая маска, саркофаг и золотые увесистые украшения были выставлены в отдельном охраняемом зале, который мы не сразу обнаружили.



Когда уже по возвращению домой мы стали интересоваться деталями обнаружения гробницы Тутанхамона, то нашли объяснение её захламлённости в довольно жестокой но логичной версии. Есть веские основания предполагать, что Говард Картер не находил нетронутую гробницу, а создал её сам. До того, как он объявил, что ищет именно гробницу Тутанхамона, о таком фараоне вообще не было конкретных сведений. Потом Картер начал перекапывать Долину Царей, которую до него уже много раз перекопали знатные охотники за египетским золотом, которым так и не улыбнулась удача. Больше пяти лет потребовалось на создание гробницы. В маленькое помещение напихали такое количество артефактов, что выносить их потом пришлось несколько лет. А внутри идеально сохранившегося многоуровневого саркофага лежала отвратительной сохранности мумия. Выручка от продажи за границу значительной части «товаров» принесла экономике страны гигантскую прибыль. Бренд до сих пор успешно работает в Египте на бюджет. Афера не могла пройти идеально, и возникло «проклятие фараона», которое за несколько лет после открытия гробницы унесло два десятка жизней ненужных свидетелей. Когда вникаешь в детали раскопок, в обстоятельства смертей, не возникает никаких сомнений в существовании грандиозного подлога. А те обстоятельства обнаружения всех остальных царских мумий, про которые я упоминал выше, лишний раз демонстрируют неувязочку.
Вообще, когда мы начинали интересоваться, на каком основании было построено то или иное научное знание в истории Египта, в памяти всплывала одна из колонн Карнака, составленная из разнородных камней, выпиравших в разные стороны. В основе очень стройной теории всегда оказывался нелогичный бардак очень часто создававшийся преднамеренно с меркантильной целью или из жажды славы.
Уверен, что в Каирском музее мы могли найти ещё очень много интересного, но после пятичасового восприятия у нас наступило полное насыщение, и мы отправились в отель.
Улицы в центре Каира по архитектуре напоминали улицы Питера или Парижа. Нескончаемый ряд многоэтажных фасадов первой половины 20-го века. Первый этаж — бесконечный поезд магазинов и кафе, где можно было найти лишь кофе с пирожным. В МакДональдс мы даже заглядывать не стали и отправились спать голодными.
Справедливости ради стоит упомянуть, что весь первый день в Каире мы просуществовали благодаря великолепным восточным сладостям, которые купили утром в магазине «ABD» неподалёку от отеля. Нас тогда очень впечатлило невиданное для арабов обслуживание: все работники прекрасно понимали английский, сладости брали через целлофановый пакет.

Утром мы прибыли в Каир, вышли из здания вокзала и нам показалось, что после ночного кошмара мы проснулись в Аду. Дул сильный ветер, к привычной уже арабской грязи прибавилось просто сумасшедшее дорожное движение. Машины сновали во всех направлениях по земле, по эстакадам, проходящим над другими эстакадами тоже заполненными машинами. Высокие здания покрытые таким же слоем пыли, как наш поезд, сливались в одно серое пятно. Их очертания полностью терялись на расстоянии нескольких сотен метров в сплошном облаке. Только это был не туман, а пыль. После нескольких бесплодных попыток найти англопонимающего и выяснить, где стоит гигант-Рамзес, в честь которого был назван вокзал, мы отошли на экономичное расстояние от площади и остановили такси. Позже я выяснил, что статуя Рамзеса за несколько лет до этого была перевезена в Гизу, и теперь вообще неизвестно кто и когда её увидит вновь. Отель, куда мы направились, был выбран через тот же сайт, что и Луксорский Боб Марли. Назывался он «Кинг Тут». Ксения продолжала пребывать в шоке от происходящего вокруг, и интерьер загаженного подъезда её добил. Мы поднялись на нужный этаж и выяснили, что свободного номера с туалетом внутри в тот момент не было. Тогда мы обратились в отель, занимавший этаж ниже «Кинг Тута», и вселились в номер за 170 фунтов в сутки так как не было никаких душевных сил искать лучшее место.

Приняли душ, переоделись, чай попили с сухарями, и настроение приблизилось к норме. На этот день мы запланировали посещение Каирского музея. Отель находился в 15-и минутах ходьбы от него, но один нехороший человек умудрился отнять у нас на этом пути ещё столько же времени. На пол пути к музею мы остановились на небольшой площади, где сходились 5 или 6 улиц, развернули карту города и стали выбирать, какая из них быстрее приведёт нас к цели. В этот момент рядом материализовался участливый араб, одетый по-европейски аккуратно. Поинтересовался, что мы ищем — музей? - сейчас покажу как лучше к нему пройти. И указал на улицу уходившую влево. Вообще он своим напором и добродушием немного оглушил нас и овладел нашим доверием. Профессионал высокого класса! Ткнул пальцем в магазинчик за нашей спиной, сказав, что это фирма его отца, этим продемонстрировал, что не имеет намерения нас туда затащить. Жена его оказалась русской из Санкт-Петербурга, поэтому он хорошо понимает язык. Тут он спросил нас, знаем ли мы который час. Мы точно не знали, а лезть за сотовым в рюкзак не хотелось. Араб спросил прохожего, тот что-то буркнул в ответ. «Как, уже пол второго? А музей сегодня работает до трёх! На такое короткое время нет никакого смысла туда идти!»- воскликнул он. К этому моменту мы уже отошли на пару кварталов от площади. И тут только он раскололся, сказав, что хочет дать нам визитку своей фирмы, чтоб мы прорекламировали её потом в России своим знакомым, а для этого нужно на минутку зайти вот сюда. И перед нами открылась дверь лавки ароматических масел. Визитку мы взяли, чтоб потом нужным образом «прорекламировать» этого мошенника, от гостеприимного чая твёрдо отказались и вышли вон. Пришлось делать приличный крюк, чтоб вернуться на правильный путь. И времени оказалось только пол первого и музей открыт был до шести или семи. С такими жёсткими приёмами мы до этого не сталкивались.
Переправившись через многополосную трассу, мы прошли проверку на двух КПП и оказались во дворе музея. Купили льготные билеты, спрятали фотоаппарат в рюкзак и направились внутрь. На четвёртом уже КПП у нас второй раз просветили рюкзак, разглядели там камеру и отправили сдавать её на хранение. Выходим во двор, идём к домику камеры хранения. Не очень комфортно было отдавать свой драгоценный фотоаппаратик в замен на самодельный жетон и смотреть, как наш Canon ложится на открытую полку, где нет даже перегородок не то что запирающихся ящиков. Скрепя сердце возвращаемся в холл музея, светим рюкзак, проходим через рамку. У Ксении "звенит" сумка. И тут я вспоминаю про походный набор складных столовых приборов. Достаю вилку, ложку и — о боже! - нож... Тупой, маленький, складной, предназначенный для намазывания масла или паштета. Один охранник воспринял находку спокойно, а другой потребовал, чтоб мы сдали набор в камеру хранения. Тут мы с Ксенией не смогли и не стали сдерживать эмоций. Охранники напора не вынесли и поспешно признали наше право на пронос «оружия».



По причине строжайшего запрета на фотосъёмку в музее мне приходится иллюстрировать эту часть рассказа чужими фотографиями найденными в сети.



Мы провели в музее около пяти часов, посмотрели, конечно, далеко не всё, но насытились. Музей поражает хаотичностью выставки. В одной витрине порой выставлены абсолютно разные по уровню артефакты отнесённые учёными к одному периоду истории древнего Египта. В центральном зале много впечатляющих каменных изваяний, саркофагов. Осмотрев их мы по боковой лестнице поднялись на второй этаж. На пролёте лестницы находился вход в туалет, через открытую дверь которого было видно, как араб, вероятно, рабочий мыл в раковине ноги. Вверху мы наткнулись на фантастические экспонаты Саккарской коллекции. Самым ярким из них является «руль от летающей тарелки» официально именуемый вазой.




В коллекцию «древностей», которую собирал фараон Сети Первый, если не ошибаюсь, в Саккаре входила масса каменных сосудов, выполненных с использованием невозможных технологий. Среди них тончайшие каменные тарелки с загнутыми краями, графины с тонким высоким горлом, выработанные внутри, каменные сосуды с яйцевидным дном идеально сбалансированные, каменные диски, похожие на современные CD и многое другое.




Всё это приписывается эпохе фараона, несмотря на упоминания о том, что уже тогда коллекция была археологической. Саккарские артефакты были распиханы по разным уголкам музея, но так отличались от общей массы экспонатов, что везде привлекали наше внимание.

Затратив минут 15-20 на дорогу мы добрались пешком до Рамессеума. Разговорчивые охранники выведали у нас пару русских слов и пропустили с штативом под честное слово, что пользоваться им мы не будем.



Главная достопримечательность Рамессеума – гигантская разрушенная гранитная статуя. Мы бродили вокруг неё потрясённые величием этого невозможного произведения неведомой культуры.





Снова на смену вопросу, как это чудо было сотворено, пришёл вопрос, как оно было разрушено? Кроме загадочного надреза на лбу гиганта нас заинтересовали повреждения 350-тонного блока, на котором он когда-то сидел, и остатки его ног. Все эти огромные куски гранита, разбросанные в радиусе метров 20-ти от постамента, да и трещины самого постамента наталкивали на мысль о подрыве статуи. Никакое землетрясение и никакие человеки с молотками не смогли бы размолотить исключительно нижнюю часть тела сидящей статуи и раскидать гранитные коленки ростом с человека и другие фрагменты гиганта на таком расстоянии от упавшего назад туловища.


Плавный разрез, как в Карнаке.



А нынешние «наследники» былых творцов и разрушителей сейчас пытаются сохранить отдельный камешек, заливая через бумажные воронки в трещины суперклей.



Добравшись на попутке а затем на пароме обратно в центр Луксора, мы перекусили и зашли на сувенирный рынок. Потом у нас ещё оставалось вечернее время, и мы направились искать Луксорский музей. По пути попали в лавку изобретательного торговца папирусом, который потратил на нашу поимку одну открытку и кусочек папируса, где намалевал, почему-то на арабском, моё имя. Мы не спешили в тот момент и предоставили ему возможность испробовать на нас все ухищрения, ведь всё равно мы не собирались у него ничего покупать. Участок набережной, ведущий к музею, был в состоянии ремонта, и там не было освещения. Это позволило нам наконец прогуляться вдоль реки в тишине и покое. Западный берег был капитально подсвечен, и его жёлтые холмы красиво отражались в водах Нила.
В Луксорский музей мы так и не пошли, решив сэкономить на этой комнатке со статуями и предвкушая впечатления от огромного Каирского музея.

Забрав рюкзак из отеля, мы пришли на вокзал часа за полтора до отправления поезда. Там нас нашёл Марэк, который хотел посмотреть на поезд, на котором ему предстояло на следующий день отправиться в Асуан. К нам подошёл полицейский, спросил билет, не для того, чтобы нас проверить, а чтобы показать, куда подойдёт наш вагон. Потом прибыл «спящий» поезд, и все иностранцы загрузились внутрь. Окна у поезда были тонированные, и внутри ничего было не различить. На другой путь пришёл «обычный» пассажирский поезд, и мы увидели, что вагоны там общие сидячие, как в кинотеатре, окна не везде со стёклами, народ очень грязный... Каков же окажется 1-й класс? Когда с 40-минутным опозданием подкатил наш поезд, Ксения погрузилась в задумчивость перешедшую в шок. Снаружи вагон был настолько «затонирован» пылью, что мы оказались лишены возможности смотреть в окно, с трудом различая лишь силуэты.



Внутри шестиместные сидячие купе, двери не предусмотрены, какие-либо форточки тоже. Номера мест написаны по-арабски маркером на стене. В купе было душно, стоял запах затхлости, на полу грязь, пятна, в происхождение которых не хотелось вникать. Продлись стоянка поезда ещё минут 15, и Ксения сбежала бы на волю. Сначала мы ехали в купе одни. Арабы, проходившие по коридору, немилосердно пялились на нас, чем вынудили привесить импровизированную занавеску из вязанного платка Ксении. Мы кое-как улеглись на трёх местах и погрузились в беспокойную дремоту. Отлежав какую-нибудь часть тела, мы открывали глаза и видели каждый раз разных попутчиков на сидениях напротив: то спящего бедуина в тюрбане, то любопытного молодца, пытавшегося с нами заговорить ни о чём, то семейство, не поместившееся на сидениях и устроившееся частично на полу.

На следующее утро мы рассчитались за проживание в отеле и, оставив вещи на ресепшене до вечера, отправились на вокзал за билетами на вечерний поезд. Вот тут нам пришлось туго. Кассир объявил, что билетов нет. Сначала мы подумали, что с нас просто хотят получить немного дополнительных фунтов, но кассир был непоколебим. Спросили билеты на «спящий» поезд – тоже нет! Мы разыскали менеджера вокзала и очень эмоционально стали спрашивать его: как можно вообще уехать из Луксора, если заранее билеты не продают, а в день отъезда их уже нет? Менеджер прошёл с нами к кассе и занялся выяснением ситуации у кассира, как-будто никогда раньше с этой проблемой не сталкивался. Потом он объяснил нам, что на проходящий поезд первого класса из Асуана в Каир в Луксоре никогда не продают билеты, и пассажиры садятся в него при наличии свободных мест. А на дорогой «спящий» поезд билеты раскупаются заранее. В наши планы никак не входило ожидать одиннадцати часового вечернего поезда, надеясь лишь на удачу. Почему нельзя было ещё в первый наш визит сказать нам, что этих билетов не просто нет, а не бывает? Вероятно, тогда мы бы ещё успели купить дорогие билеты на «спящий». Пока мы выслушивали менеджера, кассир куда-то сходил и вернулся с радостной новостью: билеты он нам достать смог, правда стоили они по 165 фунтов вместо положенных 90. Деваться было некуда, мы согласились на эти условия, но нам нужно было разменять доллары. Мы бросились на улицу в поисках банка и угодили в объятья местного выходного дня. Банки были закрыты. В довольно возбуждённом состоянии мы забежали в какое-то учреждение и обратились на английском языке к охраннику. Он понял только то, что нам нужна была помощь. В это время на лестничной клетке того здания двое рабочих чинили лифт. Один из них сидел на крыше лифтовой кабины и что-то крутил. Именно он оказался там самым англоговорящим и к нему направил нас охранник. Вникнув в нашу проблему парень попросил напарника придержать двери лифта, а сам спрыгнул на пол и попросил нас следовать за ним. Мы вышли из здания прошли метров сто по улице, и там наш провожатый указал нам маленький обменный пункт, который сами мы точно бы не нашли. С таким участием и отзывчивостью мы сталкивались в Египте ещё много раз.



Разменяв необходимую сумму, мы поспешили обратно в здание вокзала. На входе к нам буквально бросилась маленькая пожилая европейка с возгласом «help». Оказалось, что она итальянка и не знала английского, могла говорить лишь на французском со словарём (на французском мы с ней и общались), ей нужно было ехать в Асуан, а на вокзале её никто не понимал. Вникнув в её проблему, я попросил подождать пару минут пока мы решим свои. Приняв наши фунты, кассир повернулся к какому-то фантастическому устройству, смутно напоминавшему мольберт, вложил в маленькое отверстие крохотные кусочки картона и стал двигать какие-то рычаги и жать на клавиши. После этих сложных манипуляций картонки были выданы нам в качестве билетов.



Пока мы покупали билеты, в вокзальном бюро помощи туристам появился вежливый араб (до этого момента бюро пустовало) и занялся вопросом итальянки. Всё же мы решили проверить, получила ли она надлежащую помощь. Араб невозмутимо выслушал её и вывел на монитор расписание поездов до Асуана. Женщина выбрала нужные ей рейсы и мы вместе вернулись к кассам. И там выяснилось, что расписание в бюро не соответствовало фактическому расписанию! Некоторое время мы выясняли настоящее расписание переводя с английского на французский, потом со словарём на итальянский и обратно. Когда всё уже стало понятно, кассир вдруг переключил своё внимание на ждавших своей очереди месных жителей. Итальянка с фунтами в руках от недоумения перешла на родной язык. Её переполняли эмоции. Мы тоже уже ничего не могли понять, пока к кассе не подошёл араб из бюро. Оказалось, что видя наши языковые сложности, кассир в последний момент засомневался, правильно ли все мы друг друга поняли и вызвал подмогу. Пришлось ещё раз всё объяснять подмоге, и когда тот подтвердил кассиру наши требования и началась таки продажа билетов, мы с Ксенией по-английски удалились.
Выпутавшись из очередной арабской ловушки, мы направились к набережной Нила. По пути случайно встретили Мустафу, который тут же выразил сожаление, что мы не обратились за помощью к нему, ведь он бы моментально решил все билетные проблемы. Добравшись до набережной, мы стали искать паромную переправу. Шагнув на борт двухпалубного парома и заплатив по фунту за переправу, мы оказались единсвенными пассажирами-европейцами и моментально стали объектом живейшего интереса окружающих. Туристы обычно переправляются через Нил на экскурсионных катерах или становятся добычей фелюк. Нас принялись снимать на цифровые мыльницы, а мы ответили залпом из нашего Canon 500D. Попав в наш прицел, арабские операторы начинали делать вид, будто снимают друг друга и Нил, по которому они, видимо, сильно соскучились. Ненавязчивый попутчик, конечно же, совершенно случайно оказался водителем такси на западном берегу и предложил нас подвести. Таксист был немало удивлён, когда я стал торговаться с ним на арабском, однако, он был настойчив, и цену удалось сбить только с 30-ти до 13-ти фунтов. Обратно на попутной маршрутке мы доехали за 5 фунтов за двоих.
Высадились у карты-схемы достопримечательностей западного берега и приобрели льготные преподавательско-молодёжные билеты в Мединет-Абу и в Рамессеум.





Рядом с храмом Мединет-Абу находился ресторан, который входил в обязательную программу практически всех автобусных экскурсий. К счастью, сам храм не входил в ту же программу, и внутри нам попадались лишь единичные посетители. На входе меня попросили оставить штатив, прикреплённый к рюкзаку. В этом храме нас больше всего заинтересовали настенные сюжеты с участием «вибрирующих пятачков», которые фараоны с богами передавали друг другу на небольших подносах.



В дальних уголках комплекса нам стали попадаться небольшие деревянные загородки закрывавшие проход в некоторые помещения. Пока смотрителей рядом не было, мы отставляли эти загородки и заходили в комнаты. Потом один смотритель заманил нас в одну из таких «закрытых зон» и великодушно отправил смотреть какие-то неимоверно важные комнатки. Для нас же единственная ценность этого закутка была в затенённой его прохладе. Выходя я не стал совсем уж обежать смотрителя и сунул ему самую маленькую монету в качестве бакшиша. Все эти загородки - лишь инструмент заработка смотрителей.
На территории храма, как и в Карнаке, находится маленький «священный» пруд. Рядом с ним мы тоже обнаружили вход в подземелье.



Вообще в разных местах комплекса мы много раз видели какие-то люки и зарешеченные колодцы.

Первые часы нашего осмотра Карнака сопровождались всемирным туристическим многоголосием. Это нам нисколько не мешало, так как гиды водили группы только по центральному району комплекса, и пересекались мы с ними нечасто. Примерно после двух часов дня контингент посетителей Карнака начал меняться. Стало заметно больше арабских групп, в основном, детских и подростковых. Мы были немного удивлены просьбой арабской девушки, лицо которой было полностью скрыто платком за исключением глаз, она хотела сфотографироваться с Ксенией. Многие русские туристы, сталкиваясь с подобной ситуацией и превращаясь в самый интересный экспонат музея, чувствуют себя задетыми и уязвлёнными, мы же отнеслись к этому явлению с большей терпимостью. Ребята приехали в туристический Луксор из не туристического Суэтца, где европейцев встретишь нечасто. Разность культур на столько существенна, что арабы воспринимают иностранцев почти как инопланетян. Если в Каире, Луксоре, на морских курортах к инопланетянам попривыкли, то для населения других районов страны иностранцы неимоверно интересны. Сами арабы очень редко имеют возможность выезжать за границу, виной тому, на сколько мы поняли, и малое благосостояние и суровые законы. Вот и получается, что для арабов, приезжающих в культурные центры Египта из глубинки, живые европейцы гораздо интереснее каменных изваяний Рамзесов.



Пробираясь в направлении выхода мы стали подвергаться всё более массированным атакам заинтересованной арабской молодёжи. Множество детей здоровались с нами, пытались заговорить, стараясь использовать все те немногие английские выражения, которым их обучили в школе, снимали нас на сотовые телефоны и просили разрешения сфотографироваться вместе. Мы старались никого не обидеть, отвечали, здоровались, фотографировались, но скоро внимание нас утомило, и мы вздохнули с облегчением выйдя из гигантских ворот Карнака исписанных туристами прошлых веков. Кстати, эти многочисленные графити находились на приличной высоте, что показывало, как сильно эти постройки были занесены песками в те времена.




Из Карнака до центральной площади мы поехали на такси. В наших планах была поездка на следующий день в Абидос через Кену. В отеле Амр предложил свозить нас туда за 350 фунтов, но мы не хотели связываться с сомнительным человеком, да и надеялись найти тикси дешевле. Не тут то было! Первая же попытка привела к неожиданным результатам: таксист, подвозивший нас от Карнака не только предложил нам ту же цену и не желал уступать, но ещё оказалось, что он был знаком с Амром, они когда-то вместе курили травку! Таксист в довершение всего вытащил откуда-то спичку, обмазанную каким-то зельем, и предложил мне попробовать. По его заверениям эта штука делала мужчину сильным. В этот момент в дух шагах от машины стоял полицейский, но это таксиста нисколько не волновало. От его услуг мы, конечно, отказались и продолжили поиски. Выбрали машину по-проще и водителя с более ясными глазами. Сторговались на 280 фунтах, но в процессе торга стало понятно, что он никогда дальше Кены не ездил и просто не представлял, куда нас нужно будет везти. С таким тоже было не безопасно ехать на целый день в неизвестном нам и ему направлении. Тут мы ощутили сильную усталость от арабского менталитета, который давил со всех сторон, и решили отказаться от намеченной поездки в Абидос, ограничившись посещением западного берега Нила. Зачем мучить себя, гоняясь за колличеством поверхностных впечатлений? Лучше меньше, да лучше! Мы зашли на железнодорожный вокзал, где кассир сказал нам, что билеты на поезд первого класса до Каира мы сможем приобрести только в день отъезда.
Теперь немного подробнее о причинах нашей усталости. Я уже писал об общей склонности арабов к нарушению личного пространства гостей страны. Как-будто специально для полноты картины на нас в тот момент надвигался вечер четверга – канун выходного дня. Как оказалось, на те дни выпал какой-то большой праздник. На главной площади к этому моменту соорудили большую сцену и зрительный зал. В городе провели уборку по-арабски: засыпали песком обочины дорог, где скапливался лошадиный навоз, после чего запах мочи стал гораздо слабее. Так же мы были свидетелями погрузки мусора из большого уличного бака. Несколько рабочих подъехали на стареньком грузовичке, расстелили на земле большую тряпку и стали руками без перчаток вытаскивать на неё мусор из бака. Потом они поднимали тряпку и высыпали содержимое на борт грузовика.
В Луксоре очень развит бизнес по катанию туристов на запряжённых колясках, которые извозчики-арабы называют «колеш». Обычно извозчик прилипает к отдельноидущим иностранцам и настойчиво предлагает прокатиться за «смол мани». Кроме «колеш» в Луксоре есть ещё одна напасть – «фелюка», но это только на набережной, где владельцы маленьких парусных лодок ни в коем случае не позволяют приезжим насладиться спокойной прогулкой у реки. Все эти мирные нападения очень выматывают за день.



Вечерело, прихватив штатив для фотоаппарата, мы направились в сторону Луксорского храма. Он был доступен для посещения до девяти часов вечера. На улицах стало в несколько раз больше народа, как-будто в город приехали все жители окрестных деревень. На дорогах заработали светофоры и почему-то сразу стало труднее переходить улицы. По пути мы встретили несколько свадебных кортежей, женихи с невестами были так вычурно наряжены и накрашены, что казались актёрами индийского кино. На одной из главных улиц мы увидели громадную палатку, занявшую полосу движения. Под навесом этой палатки прямо на проезжей части стоял длинный праздничный стол и гуляла свадьба.
Наконец, мы добрались до Луксорского храма, в лучах ночной подсветки он представлял собой великолепное зрелище. Впечатление от вечерней прогулки по Луксорскому храму было совершенно отличным от дневных карнакских впечатлений. До появления туристического интереса арабы не много внимания уделяли чуждым их культуре развалинам, и этот храм, как и многие другие, был на половину своей высоты погребён под камнями и песком. Вокруг торчавших из песка голов огромных статуй народ лепил свои халабуды, а там, где древняя стена торчала особенно высоко, к ней пристроили мечеть. Теперь же почти весь город пересекает громадная траншея, в которой под уровнем арабских улиц когда-то находилась аллея сфинксов, тянувшаяся от Луксорского храма до самого Карнака. Как-то это символично – арабы построили свои нелепые домишки поверх грандиозных сооружений египтян.




Билеты нам обошлись в 25 фунтов на персону благодаря нашим молодёжно-преподавательским удостоверениям. На территории храма есть бесплатный туалет, на входе в который, конечно же, арабы просят «бакшиш».

Утром мы сперва сходили в местный «Зимний дворец» - самый респектабельный отель Луксора, у входа в который находился переговорный пункт, позвонили домой, затем позавтракали и направились навстречу древностям. Сначала мы собирались дойти до Карнака пешком, но солнце уже начало припекать, а ходить по развалинам мы намеривались весь день, по-этому всё же остановили маршрутку и доехали за 5 фунтов за двоих.
Перед входом в комплекс огромная площадь. Сначала мы прошли мимо невзрачных строений справа и направились ко входу, прошли охрану, небольшую аллею бараноголовых сфинксов и там только выяснилось, что кассы находятся в тех невзрачных строениях. Пришлось возвращаться и кружить по площади пока я наконец не нашёл незамеченное ранее окошко. « ISIC » сработал и мы заплатили по 35 фунтов за билет вместо положенных 70.



В дальнейшем эти карточки не только окупились, но и здорово сэкономили нам денег. Арабы очень внимательно их проверяли и при покупке билетов и при входе в храмы и музеи, всегда спрашивая, кто из нас учитель.




Описывать Карнак бесполезно, как и многое другое, что обязательно нужно увидеть собственными глазами. Однако, я опишу некоторые особенности нашего осмотра. Задолго до поездки мы видели кое-какие фрагменты Карнака в фильмах серии «Запретные темы истории». Наше отношение к египетской цивилизации на столько же далеко от официальной исторической версии, как и отношение авторов «Запретных тем», но их подход кажется нам чрезмерно материалистическим и несколько субъективным.
Если подходить к осмотру развалин с исследовательским интересом и не пытаться найти там подтверждения какой-то уже выстроенной гипотизы, то взору открывается множество интересных и неоъяснимых деталей. Кроме многочисленных примеров применения невероятных возможностей (а не технологий) работы с камнем, кроме необъяснимых с исторической и вообще научной точки зрения конструкций, кроме следов бездарного древнего и современного ремонта, мы натолкнулись на несколько загадок, о которых ранее не слышали и не читали. В центре комплекса есть такой экспонат, как лежащий многотонный кусок гранитного обелиска. Рассмотрев внимательно место откола его от остальной части ныне отсутствующей, мы с удивлением обнаружили следы некоего инструмента или воздействия, с помощью которого обелиск был разрушен. По трём из четырёх граней обелиска поверх изящьно выполненных картин проходили глубокие плавные (но не ровные) канавки. Глубина канавок была примерно 10 сантиметров, было совершенно очевидно, что это не следы грубого воздействия примитивных инструментов, так-как по всей своей длине и глубине канавки были как-бы отшлифованы. В то же времы было ясно, что нанесены эти повреждения были с челью разрушить обелиск, отколов его в месте надреза. Впечатление от этих надрезов усугублялось наличием ещё одного разрушительного следа на обелиске примерно в метре от описываемой канавки. На этот раз было отлично видно, что след оставлен вполне примитивным инструментом, и что его применение не принесло желаемого результата: гранит оказался ему не по зубам. Оба эти следа прекрасно видны и на фотографии конца девятнадцатого века.




Когда на следующий день на другом берегу Нила в развалинах Рамессеума мы обнаружили эдентичную разрушительную канавку прямо на лбу лежащего там гранитного гиганта, нам стало окончательно ясно, что при разрушении этих чудесных построек применялись столь же невероятные для нынешнего человека возможности воздействия на камень, как и при их создании.



Плавный срез.




Плавный срез (крупно).



Грубый след.

Недалеко от «священного» пруда мы обнаружили вход в подземное сооружение. Подземный коридор был затоплен. Интересно, что там под водой, и что на дне самого пруда? Ведь должен же был кто-нибудь исследовать эти места!

Отель мы выбирали по информации из Интернета и могу теперь сказать, что не ошиблись, хотя местечко явно подойдёт далеко не каждому. Бадр-стрит, на которой находится отель, оказалась весьма грязным и страшным на первый взгляд проулком. Особенно поразил нас запах навоза.


Но мы решили оценить отель внутри, и там нам всё понравилось. Сторговались на 70 фунтов за номер в сутки без питания, которое в этом месте практически и не предусмотрено. Оформлением это помещение, видимо, обязано группе свободных художников, некогда хорошо поживших здесь. Множество плакатов и фотографий великого Боба окружены разнообразными по тематике и стилю картинами на стенах и дверях номеров. Очень молодёжное местечко.



Мы с Ксенией далеки от наркотической темы и на многие детали сервиса не сразу обратили внимание. Потом, анализируя поведение персонала и постояльцев, мы пришли к выводу, что этот отель рассчитан в первую очередь на людей, желающих отдохнуть, используя кроме прочего и спец средства. Но всё это нисколько не мешало нам просто жить в отеле, никто ничего не навязывал и никаких проблем не создавал. В соседнем здании располагалась школа, откуда утром мы слышали какие-то художественные хлопанья-топанья и речёвки. В доме напротив, сложенном вкривь и вкось из кирпича, похожего на саман, на крыше жило множество голубей, а со второго или третьего этажа иногда блеял барашек.




Я не называю и не назову жителей этой страны египтянами, так как к настоящей египетской цивилизации или расе, если угодно, они не имеют ни малейшего отношения. Всё равно что наших пятигорских армян называть русскими. Пришедшие когда-то на египетскую землю арабы теперь любят представляться туристам правнуками Тутанхамона и Нифертари, зачастую тыкая при этом в изображения совсем других фараонов и богов. Вообще арабская составляющая в Египте нам с Ксенией не была изначально интересна, но там она нахлынула на нас с таким напором, что от неё никак невозможно было отмахнуться. Укреплялось впечатление, что арабы специально заселены на эту землю по какому-то закону кармы, чтоб культура живущих с культурой когда-то живших не имела точек соприкосновения. Нынешнее население довольно сильно мешает путешественникам и туристам получать чистые впечатления от остатков древней культуры. Постоянно приходится преодолевать преграды и помехи творимые арабским менталитетом. При этом нужно отметить, что жители относятся к приезжим с искренним радушием. В Луксоре каждый второй прохожий здоровался с нами, не имея никакого коммерческого интереса. За русских нас принимали очень редко, чаще за скандинавов или поляков. Наши соотечественники встречаются там только в составе туристических групп и далеко от автобусов не отходят, да и не соответствуем мы с Ксенией привычному типажу русских туристов. Уж слишком мы длинноволосые и стройные по сравнению с основной массой отдыхающих в Египте россиян. Когда мы встречали там русских, то задавались вопросом, неужели в России действительно преобладает тип молодых людей, похожих на «братков» с подругами, больными вычурной безвкусицей, и тип людей в возрасте, похожих на успешных пенсионеров не наживших особых признаков мудрости и даже просто интеллекта? Или дело тут в соотношении статуса египетских курортов с финансовыми возможностями именно такого слоя населения нашей страны? Очень хочется думать, что верен второй вариант. И не смотря на всё это, узнав в разговоре, что мы из России, практически все луксорцы искренне хвалили нашу страну и старались продемонстрировать все свои знания о ней. Так мы узнали, например, что в тот момент уже третий день развивался вооружённый конфликт между Россией и Польшей! Такую информацию почерпнул из новостей один местный полицейский и поспешил поделиться с нами. А в это время наши родные благодаря теленовостям, но уже о Египте, испытывали сильнейшее волнение, представляя, как нас сносил ураган, накрывал лесной пожар, перевернувшийся автобус,кусала прыгающая по пляжу акула, а потом мы ещё рисковали оказаться жертвами непонятных народных волнений в Каире. Вот на сколько полезная и объективная вещь — новости.
На самом деле в Египте мы чувствовали себя в большей безопасности, чем на родине. Дело в том, что у местных жителей нет ни малейшей расположенности к агрессии. Полицейских много, но им не с чем бороться. За 10 дней мы не видели ни одной драки, вообще ни одного правонарушения. К любому полицейскому можно обратиться за помощью и получить её, не опасаясь, что у тебя будут проверять документы и разводить на деньги. Особенная ситуация на дорогах. Правил дорожного движения тут как-будто не существует, все едут куда хотят и когда хотят, но,о чудо, это не приводит к ДТП. За 10 дней мы не видели не только самих аварий, но даже каких-либо их последствий. Все водители активно общаются между собой сигналя и мигая фарами. Это немного напоминает наши свадебные кортежи. А ведь их свадьбы умудряются выделиться своими сигналами на общем сигнальном фоне!
Первые пару дней мы учились переходить дорогу так, как делают это арабы, там, где удобно нам. А потом совсем освоились, и нас уже не пугало даже скоростное многополосное движение в Каире.
Пожалуй, единственная проблема для нас заключалась в питании. Недостатка в закусочных не было, но нас просто убивала тотальная антисанитария. Приходилось повсюду носить с собой походный набор складных столовых приборов и баночку спирта с ваткой. После протирания краёв чашек в местах общепита ватка неизменно оказывалась чёрной. Единственным местом, где пользовались одноразовой посудой, был МакДональдс, но и тут эти одноразовые вилки служащие хватали руками, руками же напихивали картошку фри в пакет, а,зная отношение населения к личной гегиене, трудно было предположить как часто они моют руки. На фоне нашей обычной нелюбви к МакДональдсу эти детали заставили нас отказаться от дальнейших его услуг, а жирной точкой послужил просто экстравагантнейший запах сыра, которым был посыпан салат. Без преувеличения, носки просто отдыхали. Рядом с этим неудавшимся островком запада мы нашли местный фастфуд самый чистый в Луксоре. Туда и возвращались потом есть, расставшись с мечтой о натуральной пище.




Кстати, с другой стороны с МакДональдцем соседствовала лавочка с большим плакатом Боба Марли (уж не нашего ли Амра?), откуда выходил парень и вполголоса предлагал гашиш и кокаин. И это на центральной площади города!
Проблему воды мы решали покупкой бутылок «Нестле-вотер», она обходилась в два с половиной фунта за полтора литра, но её не всегда можно было найти в магазинах. Потом, по совету Марэка, мы перешли на местную воду «Барака», она была везде и по два фунта. С собой у нас был кипетильник и заварка. Чай и сухари, привезённые из России, очень помогали нам в путешествии.
По пути от площади к отелю в наш первый луксорский вечер мы случайно заметили вывеску, рекламировавшую оформление международных студенческих « ISIC ». Вокруг не было ничего напоминающего офис, но тут нам на помощь поспешил подросток, видимо, специально приставленный к плакату. Он проводил нас в какой-то грязный подъезд, где на втором этаже обнаружилась местная турфирма. Мы с Ксенией не являлись студентами, но для нас « ISIC » предоставил возможность получить карточку преподавателя и «молодёжную». После долгих сомнений мы расстались с 95-ю фунтами за каждую карточку. Теперь и у меня и у Ксении был самый настоящий неподдельный « ISIC », по которым на следующий день мы надеялись получить пятидесятипроцентную скидку за билет в Карнак.
В холле нашего хостела мы ещё утром приметили общественную гитару. Теперь же вечером прихватив инструмент поднимаемся на крышу попить чай. Крыша представляет собой растаманский рай под полотняным навесом: вокруг низких столиков уютно расставлены диваны, кресла и кровати покрытые вязанными разноцветными пледами. С перекладин навеса тут и там свисают рукодельные светильники и погремушки. В углу под ненавязчивое пение бумбокса беседует компания постояльцев из европы. Здороваемся и проходим в противоположный угол крыши, где стоит длинный высокий стол для пятничных бесплатных ужинов. Сидим, пьём принесённый из номера чай, я настраиваю гитару. Через несколько минут к нам подходит посол европейцев. Его зовут Андрей, он из Польши. Приглашает присоединиться к их компании. Знакомимся. Колен из Ливерпуля, Сэм из Швейцарии и Андрей предлагают нам кальян, беседуем о Египте, об особенностях отеля. Рядом со столиком покачивается гамак. Слово за слово, в разговор вступает гитара, и над Луксором уже раздаятся не привычная мусульманская молитва, а Пятигорский блюз. «Я еду на трамвае в Цветник...» Может быть, кто-нибудь из местных сочинит Луксорский блюз, и там будет петься: «Я еду на колеше в Карнак...» :) Интересно наблюдать за слушателями, которые не понимают в песне ни слова. Ксения снимает видео и просит перевести европейцам содержание блюза. Я пускаюсь в красочные описания родного города, а Ксению удивляет, что ни один из иностранцев не слышал о Лермонтове.

7 декабря 2010 года Ростов на Дону встретил нас холодным безразличием серых от пыли домов. После поездки на местном трамвае и прогулки по набережной безразличие стало уже совсем холодным, и мы с Ксенией, немного отогрев носы в кофейне рядом с центральным парком, направились дожидаться нашего рейса в аэропорт.
Зал ожидания внутренних рейсов в ростовском аэровокзале гораздо больше и удобнее, чем зал ожидания международных рейсов. Из окон открывается прекрасный вид на взлётно-посадочную полосу. Наблюдение за взлётом и посадкой самолётов очень успокаивает нервы перед полётом.
После прохождения таможенного контроля мы оказались уже во внутреннем зале ожидания, где пришлось провести полтора часа из-за задержки рейса. Цены в кафешке привели нас в задумчивость: чай из пакетика стоил сто рублей. В зале везде были развешаны таблички о запрете курения, а в углу было отведено специальное место для курильщиков. По задумке там, как в европейских вокзалах, должна была работать вентиляция, но она конечно-же не работала, и через час уже все некурящие с детьми толпились на лестнице вниз и у выхода на посадку.
Экипаж Боинга 737-800 компании «Оринэйр» во главе с капитаном всретил нас на входе в самолёт, и мы сразу же прониклись уважением к этим людям, в чьи руки вверяли свою жизнь на ближайшие три часа. Для Ксении это был первый в жизни полёт, а я летал крайний раз лет семь назад. Очень многое зависит от мастерства и характера пилота, это мы очень хорошо поняли на обратном пути, когда у нас появилась возможность сравнить два разных экипажа.




Высадка в Хургаде прошла очень динамично и просто. Миграционные карты раздали гиды «Пегаса», мы их заполнили в небольшой очереди за визами. Тут я первый раз попробовал «шукран»(спасибо)и был несказанно рад, услышав в ответ «афуан». В автобусе по пути в отель молодой пегасовец объявил нам имя нашего отельного гида и время встречи с ним — 18-00 следующего дня. А мы собирались уже в обед уехать в Луксор. Пегасовец сказал, что наш отельный гид должен взять у нас наш туристический ваучер для регистрации в полиции и т. д. А сам этот ваучер, вроде бы, должен заменить нам на время пребывания в Египте даже паспорт. Мы засомневались в его словах, но попытались до отъезда найти нашего отельного гида. Ничего у нас не вышло, даже звонить на указанный в фойе номер пробовали. В итоге, просто переписали информацию из ваучера и оставили на ресепшене записку для гида. Конечно же, во время нашего путешествия никто и нигде ни разу не спросил про этот ваучер. Вообще, никто не проверял у нас документы. В отелях мы оставляли на ресепшене ксерокс паспортов, сами паспорта им не нужны.



Отель «Sand Beach 3*» произвёл на нас весьма положительное впечатление. Прибыли мы уже после 8 вечера, заселили нас быстро, номер дали с балконом, выходящим на дорогу. Служащие рассчитывали, конечно, немного заработать, предложив переселение, но нас всё устраивало, и шум не мешал. Ужин у нас получился поздний, и он нам тоже понравился, хоть мы тогда и не знали, что обычно в начале ужина тут предлагается большой выбор великолепных десертов. Этого выбора хватает на первый час ужина, а мы явились тогда позже. После ужина прогулялись на пляж отеля, любовались на звёздное небо, когда совсем замёрзли, поднялись в номер и моментально заснули. В этот раз Ксения даже опередила меня в соревновании на скоростное погружение в сон.
Утром после завтрака и осмотра пляжа при свете дня мы отправились на автовокзал купить билеты до Луксора. Самый простой и быстрый способ обнаружения автовокзала — взять такси. Первый торг: таксист запросил 50 фунтов, мы настояли на 10. По пути я примерно сориентировался по карте, и обратно мы уже добирались пешком. Нужный нам автовокзал находился недалеко от городской почты. Тут мы и начали получать впечатления от арабского колорита. Со всех сторон на нас хлынула местная жизнь, густо приправленная тотальной стройкой=разрухой, мусором и мухами, беззастенчивым интересом к «бледнолицым». Над окном билетной кассы красовалось расписание, изучив которое мы выбрали самый подходящий рейс на 12-30. Когда я запросил в кассе билеты, выяснилось, что на самом деле в этот день в Луксор шли два рейса на 11-00 и на 16-00 не имевшие к расписанию никакого отношения. Кассир объявил, что билеты нам продадут только в автобусе. Нужно отметить,что во время путешествия по Египту везде, кроме станции «Эль Гунна» в Каире, реальные расписания транспорта не соответствовали не только свежайшей информации из Интернета, но и тем расписаниям, которые были вывешены на вокзалах.



Мы решили попытаться успеть на одиннадцатичасовой рейс и поспешили в отель за вещами. По пути тут же рядом с почтой зашли в солидный банк и обменяли 200 долларов на «нукуд сагыра»(мелкие купюры). Вместо двух зелёных бумажек я загрузил в рюкзак внушительную пачку розовых десяток в банковской упаковке и несколько купюр по-крупнее. Мы пытались отыскать какую-нибудь официальную конторку «Водофона», но, видимо, утром у них всё закрыто. Зашли в лавку, где продавались сотовые телефоны, и молодой араб предложил нам сим карту за 75 фунтов с 10 фунтами на счету, если мне не изменяет память. Хоть это и было дороже, чем по информации с форумов, мы готовы были её купить. Продавец пол часа возился с симкой, и у него так и не получилось её активировать. Пришлось забрать деньги и ускорить шаг. Дальше мы попали в район сувенирных лавок и, добравшись до отеля уже имели прозвища - «бьютифул рашн мадама» и «лаки мэн». В дальнейшем мы так и не обзавелись сотовой связью и пользовались для звонков родным услугами переговорных пунктов.
Когда мы второй раз подошли к автовокзалу, на входе нас встретила толпа арабских мужчин. Было впечатление, что все они ждали нас, чтобы проводить до нужного автобуса. Всё это было необычно и немного забавно, мы ещё не привыкли к такому навязчивому вниманию. У автобуса стоял полицейский и невысокий араб прогрессивной внешности в футболке и бейсболке. Они стали интересоваться где в Луксоре мы собираемся остановиться. Услышав, что мы направляемся в отель «Боб Марли», араб в бейсболке сказал, что это хороший выбор, и всё будет в порядке. Автобус вполне нормальный, ни в какое сравнение не шёл с нашими ставропольско-краснодарскими Икарусами-мучителями. За проезд мы заплатили по 35 фунтов за человека.



Кроме нас с Ксенией этим рейсом ехал ещё один европеец, которого мы сперва приняли за немца. Он оказался поляком, его звали Марэк. Он работает переводчиком и журналистом в Швеции, много путешествует и пишет о своих поездках статьи. Это был его второй приезд в Египет, горячие авиабилеты из Стокгольма обошлись ему в 140 долларов в обе стороны. Из приезжих были ещё две арабские супружеские пары, одни молодые с ребёнком, другие в возрасте. Парня в бейсболке звали Мустафа, мы познакомились во время получасовой остановки. Мустафа был хорошо знаком с хозяином «Боба Марли» по имени Амр. Как выяснилось позже, Мустафа вообще был очень пробивной молодой бизнесмен, способный решить любые вопросы в Луксоре. Это мы поняли, когда высадились на окраине Луксора из нашего проходящего автобуса, и увидели специально приехавший за нами местный маршрутный бусик. Мустафа успел за время поездки «обработать» всех приезжих, созвонился с нужными людьми, и теперь микроавтобус отправился развозить нас по отелям за выгодные для всех 5 фунтов с человека. Кстати, при пересадке лично присутствовал хозяин «Боба Марли», который сразу показался нам подозрительно похожим на наркодиллера.

" Дольмен с. Хамышки — находится на живописной поляне левого берега р. Белой, перед въездом в с. Хамышки, у подножья г. Монах. Впервые был описан Е.Д. Фелициным в 1904 г. Представляет собой полумонолит — песчаниковая глыба длиной свыше 11м, шириной до 2,5 м и высотой 2,5 м. Фасадная часть ориентирована на юго-восток. В середине выдолблено корытообразное углубление. На внутренней стенке сохранились наскальные рисунки-петроглифы".

По описанию, найденному в сети, дольмен должно было быть видно с дороги. По информации, полученной от смотрительницы музея, он был похож на расколотый камень и стоял в одном из крайних огородов села.
Единственный местный житель хоть и был сам по себе весьма харизматичен и чрезвычайно вежлив, но не смог пролить свет ни на местоположение дольмена, ни на происхождение названия горы.


Монах «анфас» очень скоро был нами замечен, и в происхождении названия мы разобрались. Исследование огородов уже подтолкнуло нас к решению расслабиться и прекратить поиски, как вдруг мы заметили внушительный камень в самом углу огороженной территории. Стоило нам приблизиться к забору, тут же за нашими спинами раздался скрипучий голос старушки. « Что вам здесь нужно? Это частная собственность!» Обладательнице голоса было примерно за восемьдесят, голова её была повязана белым платком, и появилась она так неожиданно с тыла, что невольно возникло впечатление материализации из воздуха. Я с интересом стал вглядываться в загадочную фигуру, она, ведь, легко могла оказаться призраком. Вежливо объяснив ей, что мы никого не хотели потревожить и не собиралась посягать на её собственность, я спросил, не являлся ли заинтересовавший нас камень дольменом. Старушка затараторила без остановки, как будто читала текст. «Дольмен разрушен, около него табличка стоит. Хотите дольмены посмотреть – езжайте в Ходжох или в Гузерипль. Там к ним экскурсии водят. А тут смотреть нечего». Мы сделали вид, что удаляемся, потеряв интерес. Сами же прошли вдоль изгороди и увидели в глубине необъятного покоса тот санный дольмен, отмеченный табличкой.



Худенький забор в этом месте пережил уже не один ремонт. Другие обладатели подобных достопримечательностей просто берут деньги за вход в их огороды, а эта старушка совершенно бесплатно находилась в постоянной битве с многочисленными искателями истины.
В лесу напротив дольмена я заварил чай, а Ксения в это время собрала несколько подосиновиков. День клонился к вечеру, мы заметили неутешительное отсутствие на дороге проезжающих грузовиков. До этого мы выяснили, что они работали до поздней ночи, но вечером, видимо, ездили очень редко. Пришлось голосовать всем подряд на удачу. Минут через тридцать перед нами остановились светлые «Жигули». Водитель и пассажир весело освободили нам заднее сидение и весело повезли нас по направлению к лагерю. По дороге мы узнали, что наш водитель раньше работал в управлении заповедника. И водитель и его товарищ всю дорогу рассказывали нам истории о неудачных розыгрышах и о том, как ночью толпы змей и лягушек переправлялись через дорогу к реке. В одном месте водитель даже остановил автомобиль для того, чтобы показать нам красоты Гранитного каньона, но сумерки уже окутали ущелье, и вид был не так живописен, как днём. Высадившись у ворот нашего лагеря, мы в очередной раз поразились душевностью всех людей в этом ущелье, с которыми свела нас жизнь.
Этим же вечером мы направились в гости к Тимофею Ильичу. Директор лагеря разместил его в одном из длинных домиков для отдыхающих. Тимофей Ильич сначала принимал нас за таких же геологов-студентов, какие жили в лагере, но, узнав, что мы в геологии совершенно ничего не смыслим, перешёл с профессионального языка на общедоступный и поведал нам историю своей жизни и причину приезда в лагерь. Родился он в Таганроге в 1927 году. Его мать была осуждена, как враг народа, и отец отправил сына в Казахстан, подальше от родного города. Там Тимофей Ильич пережил годы войны и, отучившись в техникуме, отправился в Сибирь в поисках суровой романтики из рассказов Джека Лондона. Там он устроился в шахту проходчиком. На шахте он познакомился с потомственным золотоискателем, который научил его тонкостям профессии своих предков. Вскоре они вместе решают заняться добычей золота, берут лицензию, собирают бригаду, но, как только промысел начинает приносить доход, этот участок забирает государство. Потом уже на государственной службе Тимофей Ильич обнаруживает новое месторождение золота. За это сыну врага народа не положены даже премиальные. Потом начинается карьерный рост в пределах возможного, ведь в партию его тоже нельзя принять и высшего образования у него нет. За второе открытое месторождение в виде исключения Тимофею Ильичу вручают орден. Последние годы старик занимается обработкой самоцветов. За ними он и приехал в ущелье. Но тут найти их оказалось не так уж просто. Очень обжитые места, всё уже в чьей-либо собственности. Так что деловым аспектом он остался недоволен, отдыхать же этот человек не привык.
Из рассказов Тимофея Ильича мы узнали кое-что о кристаллах, добытых нами в штольне Никеля. Во время беседы к старику зашёл один из работников лагеря и наградил нас очень интересной информацией. Он рассказал, что по руслу одного из ручьёв недалеко от Каменномостского легко можно найти каменные образования, внутри которых находятся либо кристаллические брызги, либо окаменевшие ракушки. Выяснив примерное местонахождение ручья, мы решили отправиться туда на следующий день.

"Аммониты (аmmonoidea) - надотряд вымерших беспозвоночных животных класса головоногих моллюсков. Название получили по имени древнеегипетского бога Амона, изображавшегося с закрученными рогами барана, которые напоминает спиральнозавитая раковина многих аммонитов. Жили с девонского периода по меловой включительно по всему земному шару; имели наружную (часто скульптированную) раковину различной формы, разделённую поперечными перегородками на ряд камер. Мягкое тело животного находилось в последней камере. Остальные камеры были наполнены газом и играли роль гидростатического аппарата. Диаметр раковины до 2 м. Амониты были широко распространены в морях и являлись хищниками. Одни из них хорошо плавали, другие преимущественно ползали. Всего известно около 1500 родов и очень много видов, быстро сменявших друг друга во времени; в связи с этим аммониты являются одной из важнейших групп "руководящих" ископаемых".

Утром последнего дня отдыха на реке Белой мы, как обычно, остановили грузовик и направились на северную окраину Хаджоха или посёлка Каменномостского. Ориентиром для высадки послужил автомобильный мост над одноколейной железной дорогой, шедшей из Майкопа до какого-то завода в Хаджохе.



От моста мы направились по просёлочной дороге через поле в сторону заросшего лесом холмистого хребта. До этого момента насекомые нас не мучили, а тут набросились толпой. Отбиваясь от слепней мы прошли довольно далеко по кромке леса и услышали журчание ручья. Растительность тут была настолько бурной, что нам сразу стало ясно: без тропы пройти не удастся. А тропы там не было. (Уже вернувшись в Пятигорск, я выяснил по карте, что, скорее всего, наш информатор под ручьём имел в виду реку Малый Хаджох, до которой мы не доехали метров 500). Неопределённость перспективы поиска, непроходимость леса и навязчивые насекомые вынудили нас отправиться в обратный путь в сторону посёлка, где мы собирались посетить несколько интересных мест.
Пройдя километров шесть вдоль трассы (на такое расстояние решили грузовик не ловить), мы очутились рядом со свежепостроенным музеем не ясно чего. Кто-то предприимчивый собрал в этот домик коллекцию аммонитов и просто красивых камней с округи, а из аммонитов покрупнее, которые не реально утащить, выложил «сад камней» по дороге к расположенному неподалёку Хаджохскому дольмену.



"Хаджохский дольмен — («чъыгыудж» – адыгское название – «деревья, танцующие круговой танец») достаточно известен в литературе и посещаем. Расположен на северной окраине пос. Каменномостский, в 200 м от автотрассы Майкоп—Гузерипль, на правом высоком берегу р. Белой.
Является транзитным экскурсионным объектом по дороге на Лагонаки. Находится на вершине небольшого кургана. Дольмен хорошо сохранился, в задней плите пробито отверстие, частично врыт в землю. Дольмен портально-коридорного типа, высотой 1,7 метра, шириной 2,8 метра. Длина основной камеры 1,8 метра, с порталом – 2,8 метра, а с коридором – 7 метров. Отверстие в передней стене овальной формы сильно смещено от центра к северной стене. Датирован 1-й половиной 3-го тысячелетия до нашей эры".

Рядом с музеем был сооружён хиленький заборчик с калиткой, на которой красовалась надпись: «Вход в музей + осмотр дольмена 40р – взрослый, 20р – детский». Мы в музей не собирались, а направились сразу через «сад камней» к дольмену. Как и во многих других курортных местах, здесь хозяева музея не имели никаких прав на дольмен, но кто из автобусных туристов задаётся такими вопросами?
Впечатлённые громадными аммонитами мы вышли на лужайку, где и увидели дольмен.



Тут мы даже проверили, куда он был сориентирован. Оказалось, что на юго-восток, в то время, как остальные посещённые нами дольмены смотрели на точку заката Солнца. Это нас немного расстроило, к тому же, сложен этот дольмен был из камней совершенно другой породы, нежели Гузерипльские.
На обратном пути к калитке мы повстречали группу «обилеченных» туристов.



Добравшись на рейсовом автобусе до центра Хаджоха и посетив местный «Магнит», мы отправились к Хаджохским водопадам. По пути видели странный закрытый музей «Стоянка древнего человека». Доступной для осмотра оказалась лишь стоянка собаки древнего человека (или не древнего). Потом нам попалась похабно достроенная древняя крепость, внутри устроили какой-то аттракцион. Вскоре мы увидели стояночку и мост к водопадам. Полностью эта достопримечательность называется «Ущелье реки Руфабго с водопадами». Вход стоил 100 рублей на человека. Как оказалось, за эти деньги предлагалось посмотреть, как туристическим бизнесом удалось испортить замечательное место. Толпы туристов, лезших в каждый мало-мальски доступный уголок, чтобы украсить собой недостаточно красивый для фото вид, ряды ларьков, всюду мостики и лесенки. Сильно напоминало наши «Медовые водопады», только вода там была мутная как в лужах. Не знаю, всегда ли она там такая, или просто нам не повезло с моментом посещения.



Полюбовавшись на каньон реки Белой с моста, мы вышли к трассе и, видя, что нигде поблизости мы не найдём больше расширения, где можно автостопить, нерешительно подняли большие пальцы.





Нерешительно, потому что и здесь расширение было очень незначительным и стоял знак «Остановка запрещена». Тут мы увидели тот самый грузовик, который подвёз нас утром. Водитель тоже нас узнал и совершил подвиг.
Проехав чуть дальше по дороге, он остановил грузовик, тем самым перекрыл проезд по своей полосе, а там везде сплошная разделительная, и включил аварийную сигнализацию. Мы побежали к машине и быстро загрузились.
Грузовик быстро домчал нас до лагеря, где мы поужинали и решили провести остаток вечера на берегу реки. Через дорогу напротив лагеря находился автомобильный спуск к реке, перекрытый шлагбаумом. Внизу нас ждал длинный навесной мост-кладка через реку.



Река Белая здесь имела очень широкое русло и медленное течение. Прогулявшись по мосту, мы прошли немного в сторону и обнаружили приемлемое для спуска к самой реке место. Гуляя по обширной отмели, мы собрали несколько интересных камней для нашего аквариума, а потом совершили купание, несмотря на вечерний час и прохладную уже почти осеннюю погоду. Получив замечательный заряд бодрости, уже в потёмках мы направились к палатке, собрав по дороге веток для костра.



На утро, собрав маленькие гирлянды сушёных грибов, мы сложили палатку и упаковали рюкзаки.
Попрощавшись с нашим замечательным местечком, мы в последний за этот отпуск раз прошли мимо туалета, который требует особого упоминания. Привыкший за студенческие годы к жёстким условиям гигиены в лагере Дамхурц, я был приятно удивлён состоянием санузла лагеря ростовчан. Сливные бачки в каждой кабинке, раковины с контейнерами для жидкого мыла с торца постройки и, конечно, наличие света всю ночь делают отдых гораздо комфортнее.



Небольшой рейсовый автобус на удивление пришел почти по расписанию около половины восьмого. Оставив за спинами это гостеприимное и волшебно-красивое ущелье, мы отправились в обратный путь, вспоминая ту мышь, которая, как хозяйка поляны, являлась под нашу палатку каждую ночь и шуршала нашими пакетами.

Обратный путь до палатки мы проделали в молчании. Там я сварил суп, и настроение наладилось. Мы решили не терять времени и прогуляться до темноты. На обороте купленной мной карты был небольшой путеводитель по ущелью реки Белой, в нём я прочёл, что в километре южнее нашего лагеря река проходит через Гранитный каньон. Длина этого участка, описанного в путеводителе как одно из красивейших мест Кавказа, около четырех километров. Туда мы и направились. Место действительно красивое, но полюбоваться им не просто.
Карта и путеводитель были рассчитаны в основном на рафтеров, которых в ущелье приезжает множество, и которые имеют возможность любоваться рекой и её берегами с поверхности самой реки.
Дорога здесь проходит метрах в пятидесяти над рекой, спуститься к реке невозможно. Дорога имеет лишь две полосы, и пространство для пешеходов не предусмотрено. Таким образом, нам пришлось идти по краю дороги и, при звуке приближающейся машины, то и дело прижиматься к бордюру, отделявшему нас от пропасти. На всём протяжении Гранитного каньона было лишь пять или шесть мест, где дорога имела расширение для остановки и отдыха водителей, откуда открывался прекрасный вид на заключённую в гранитные скалы реку.



На следующее утро мы запланировали поездку в станицу Даховскую. По информации из сети, недалеко от станицы находилось дольменное поле, одно из крупнейших в районе, на котором насчитывалось более ста дольменов.

Информация из сети гласила: "Дольмены на Дегуакской поляне — расположены в доине. р. Белой возле ст. Даховской. Всего найдено около 140 дольменов. Они занимают грядообразные и курганные поднятия. Обнаружены академиком Е.Д. Фелициным в конце XIX в. В основном плиточного типа. Крупное поселение дольменостроителей найдено на Догуажской поляне близ станицы Даховской и названо Догужанско-Даховским. В нем обнаружено очень много предметов быта, всевозможные изделия из рога и костей гончарные горны, плавильные печи, бронзовые ножи и топоры, древняя керамика, каменные наконечники для стрел, бусы и подвески. А самое главное найден древесный уголь в большом количестве, по которому удалось установить, что горн здесь разжигали в последний раз около 4050 лет тому назад".

Не зная местности, трудно было по карте сориентироваться, где точно оно находится. Мы понадеялись на получение совета от местных жителей.
До станицы от нашего лагеря было километров 15 по извилистой дороге, и мы решили попробовать продолжить тренировки по автостопу. Во время вечерней прогулки до каньона мы видели, что по дороге часто проезжают самосвалы. В кабине каждого два пассажирских места. Вот, один из этих самосвалов мы и остановили, выйдя из ворот лагеря и не простояв и десяти минут. От водителя – парня из Тамани – мы узнали, что в конце ущелья ведётся строительство дороги до плато Лаго-Наки. Самосвалы ездили туда круглые сутки, просто вечером и ночью реже, чем днём. Дальнейший наш опыт (а за два дня нас подвозили на самосвалах пять раз) показал, что останавливался каждый грузовик, которому мы голосовали.



Высадившись в Даховской, мы принялись расспрашивать местных жителей о дольменах. Все в один голос говорили, что никаких дольменов около станицы нет. Нас направляли в Хаджох, Гузерипль или в сторону Лаго-Наки. Один мужик с удовольствием объяснил, как добраться до двух пещер над станицей, но мы искали не пещеры. Весьма озадаченные такой неудачей, мы снова принялись ловить попутный грузовик.
Теперь мы направились в обратную сторону и доехали до последнего населённого пункта в глубине ущелья – до Гузерипля. На одном берегу реки расположились несколько турбаз и сам посёлок, а на другом берегу начиналась территория Большого Кавказского Заповедника. Купив по семьдесят рублей билеты в музей заповедника мы преодолели пропускной пункт перед мостом и направились на другой берег.



По дороге от моста к музею находится интересная достопримечательность – мини-гидроэлектростанция.
Она построена, на сколько я понял, немцами в 1942-м и до сих пор обеспечивает энергией два посёлка.

Нэт сообщал: "Гузериплъский дольмен — расположен в пос. Гузерипль, на правом берегу р. Белой, на территории Кавказского государственного биосферного заповедника. Это один из самых крупных цельных дольменов респ. Адыгея. Строительство датируется II тыс. до н.э. Фасадная часть ориентирована на запад. Дольмен принадлежит к типу составных сооружений и сложен из песчаниковых плит. Камера в плане овальной формы. Высота дольмена достигает почти 2,5 м., шириной по крыше 4,5 метра, длиной 5,25 метра. Отверстие малой круглой формы в нижней части передней плиты".



Территория музея огорожена сеточным забором, а дольмен на территории огорожен ещё и своим отдельным забором. Около него установлен стенд с кратким объяснением смысла этого строения с точки зрения официальной науки. Стенд делали люди явно стеснённые в средствах и знании компьютера. Каждое фото представляло собой десятка два громадных пикселей, среди которых можно было попробовать угадать силуэт изображённого объекта. На этом стенде, кстати, был описан случай несанкционированных раскопок дольмена в районе дороги на Лаго-Наки, повлекших его разрушение, а на фото рядом угадывался силуэт второго Гузерипльского дольмена, о котором чуть позже. История с раскопками очень тёмная, и про этот разрушенный дольмен по сети ходит куча историй. Самая близкая, на мой взгляд, к правде гласит, что разрушен он был в семидесятые годы во время строительства дороги, а в 1999-м году группа энтузиастов подогнала туда кран и собрала дольмен по своему разумению. Но долго он не простоял и саморазрушился, при чём плиты разломились.



Гузерипльский дольмен, и в правду, внушительный, на меня, пожалуй, он произвёл сильнейшее впечатление из всех виденных за лето. Нам и здесь повезло побыть рядом с ним в тишине и спокойствии.
Потом мы направились в здание музея. Веранда и столик смотрительницы были плотно заняты сувенирами: фото с видами природы в рамочках, магниты, брелки и т.д. Ксения некоторое время определялась с выбором сувенира, пока её взор не пал на небольшую свечу с рельефной картиной, изображавшей Гузерипльский дольмен.
Первый зал музея был посвящён дореволюционной истории заповедника, а точнее царской охоте, о которой можно было узнать из подборки старых фотографий: Великий Князь и туземные охотники, охотничьи трофеи, быт охотников.
Остальная часть музея заполнена чучелами животных, обитающих в заповеднике, видами заповедника, картами и описаниями интересных мест. Нас особенно поразило чучело зубра и история сохранения этого редкого вида.
В заповеднике сейчас живут около 200 зубров.



Смотрительница музея подробно объяснила нам, как пройти ко второму дольмену. Тропа не популярна у туристов, так как дольмен разрушен. По пути к дольмену нас встретило эксцентричное пугало с очень выразительным лицом.



Дольмен находился в глубине огороженной забором территории и был окружён маленьким лесочком.



Передняя плита была расколота таким образом, что Ксения решилась «примерить» отверстие дольмена, не боясь застрять в нём.





На обратном пути мы задали смотрительнице ещё один вопрос о дольменах, и она с радостью наделила нас большим объёмом информации о дольменах ущелья и о дольменах вообще.
От неё мы узнали о загадочной каменной плите на другом берегу реки. Плита была испещрена лунками разного диаметра и глубины. Кому-то эта поверхность напоминает карту звёздного неба, кому-то просто результат длительного воздействия воды, но даже в последнем случае результат очень замысловатый.



Мы вернулись к месту прибытия и почти сразу остановили очередной грузовик. Добравшись до села Хамышки, мы высадились, надеясь разыскать ещё один разрушенный дольмен, находившийся в частном огороде.

Третьей главой отпуска 2009 должно было стать восхождение на Эльбрус. Однако обстоятельства сложились по-другому. Всё снаряжение и питание для восхождения у нас было приготовлено заранее. Оставалось взять в Альп-клубе ботинки-пластики и ледоруб. Сам Альп-клуб начал восхождение 4-го августа, и возвращение группы намечено было на вечер 8-го числа. В это время на вершине лютовала непогода, часть группы спустилась (кое-кто даже подморозился), часть осталась ждать погоды ещё на два дня, но так и не дождались. Итак, крайний срок для выезда у нас было 11-е августа, а необходимое снаряжение всё ещё было на Приюте Одиннадцати, и погода не предвещала ничего хорошего. Мной было принято волевое решение отказаться от восхождения и на этот раз, а оставшиеся дни отпуска провести в Адыгее. В 9-50 утра 11-го августа мы с Ксенией выехали с автовокзала Мин-Вод на автобусе «Нальчик – Майкоп». Билеты обошлись в 385 рублей за человека и 39 рублей за место багажа. Автобус, конечно, убитый – старенький «Икарус», а ехать аж шесть с половиной часов. Так что, дорога довольно тяжёлая. На подъезде к Майкопу полил дождь, мы приготовились к худшему, но в самом городе было сухо. Мы перебазировались на пригородный автовокзал, купили билеты до села Хамышки за 80 рублей на человека и решили перекусить в ожидании отправления в 18-20. Нормальную еду в этом районе найти оказалось не просто, кафе-столовая обнаружилось лишь с противоположной стороны рынка, что находится напротив автовокзала. В автобусе я сразу предупредил водителя, что нам выходить на Никеле, так как там обязательной остановки нет. Услышав наш разговор, один из пассажиров – сухонький дед сказал, что ему как раз туда же. На месте бывшего рабочего посёлка теперь расположились две туристические базы. Около восьми часов вечера мы высадились у ворот одной из баз. Внутри возвышались громады новеньких срубов.


Немного левее обнаружился вход в менее навороченный лагерь «Белая речка», где отдыхают и проходят практику геологи из Ростовского Университета.



Туда мы и направились вместе с новым спутником. Тимофей Ильич (как представился нам дед) прибыл в лагерь по приглашению директора по фамилии Голиков. Мы подошли к дому директора вслед за Тимофеем Ильичём и спросили, можно ли поставить палатку на территории лагеря. Голиков легко согласился, и мы сошлись на трёхстах рублях за три дня и четыре ночи. Таким образом, мы получили возможность пользоваться душем и туалетом в лагере, а так же оставлять палатку под присмотром.




Место нам было указано просто сказочное, от домиков лагеря нас отделял небольшой осиновый лесок, где мы по пути к туалету собирали подосиновики, с северной стороны полянка заканчивалась крутым склоном к реке Сюк.




На следующее утро мы попытались обнаружить дорогу, ведущую к штольням. Никто из опрошенных отдыхающих не был в курсе, а ребята из соседнего лагеря уверенно отправили нас на север по трассе. У меня же была информация от Штирла, что тропа идёт по южному берегу реки Сюк, да и на карте она была отмечена именно там. В итоге мы вернулись к нашей палатке и отправились вверх по реке по узенькой тропке. Через некоторое время мы вышли на конкретную просёлочную дорогу, которая, как оказалось, шла с территории нашего же лагеря. Вообще, за эту поездку я много раз убеждался, что люди на местах обычно вообще ничего про эти места не знают и всегда рады подсказать дорогу в обратную сторону. По состоянию дороги было видно, что недавно здесь были обильные дожди, и нам пришлось месить грязь практически все три с половиной километра до штолен. Очень пригодились резиновые сапоги.
По дороге мы наблюдали немыслимое количество грибов, но это были преимущественно грузди, сыроежки и зонтики, которые не засушишь и с собой не увезёшь.



Около брода через ручей с живописными водопадиками мы обнаружили своеобразный указатель – просверленный шпуром камень был возложен на видное место. Чуть выше ручья мы, вероятно, прошли мимо заваленного входа в штольню №9. Рядом оборудованное ещё во времена работ место отдыха.



Выше по тропе мы увидели дым костра и подошли к простенькой палатке. Нам навстречу поднялся парень, в разговоре с которым выяснилось, что он был в штольне, ночевал внутри, а нам ещё оставалось минут тридцать ходьбы до входа. Ещё выше справа от тропы мы нашли разрушенное здание, потом развилку дорог, левая из которых, видимо, ведёт к верхним штольням. Полянка, до безобразия загаженная мусором, возвестила нам о близости входа и о его популярности.



Самая посещаемая штольня Никеля по разным данным имела номер 12 или 13, а по информации сайта геологов она вообще 3-я. Перед входом возвышается земляной вал непонятного назначения.
Из темноты навстречу нам вылетела сова. Первые пятнадцать метров штольни сохранили ещё остатки деревянной крепи. Видимо из-за прошедших дождей, воды в штольне было довольно много. Штольня длинная и разветвлённая, почти все боковые ходы заложены кирпичом или залиты бетоном, а позднее пробиты.



За последний год Ксения подзабыла уже свои негативные впечатления от 13-й штольни Бештау, где ей довелось ждать моего возвращения из мега-рудосброса, и от штольни Большой Лабы, где она пережила несколько весьма неприятных минут между грохотом, похожим на шум обвала и моим появлением из маленького лаза в опасном завале. В интерьере штольни Никеля все плохие воспоминания к ней вернулись, и, несмотря на приличное состояние тоннеля, мы оба продвигались вглубь на нервах чуть ли ни бегом. Боковые ходы не проходили, я лишь отмечал их на схеме. Когда впереди послышался громкий шум воды, мне с большим трудом удалось уговорить Ксению идти дальше. Шум раздавался из глубины затопленного коридора за дамбой. Пройдя ещё метров пятьдесят, мы увидели первые прожилки кристаллов справа в стене.



А дальше уже слева перед нами возникла та самая фантастическая расщелина, которую не раз я видел на фотографиях, но не мог и представить, как она выглядит в реальности. Ближе к полу в корке кристаллов была проделана значительная брешь, кто-то брал здесь приличного размера образцы. После этих работ на полу осталась внушительная куча осколков, из которой мы с Ксенией набрали десяток более-менее крупных кристаллов.



Ещё в глубине штольни мы набрели на развилку, где в двух импровизированных зальчиках были установлены две высохшие и опавшие уже ёлки со следами праздника вокруг. Так что, не только Скамп с Фауном НГ в штольнях отмечают. Когда в двух штреках нам попались остатки крепи в виде избы и горки породы, выпавшей из потолка, мы повернули назад к выходу.

А дальше нас ждала довольно долгая дорога по серпантину, проложенному по ОЧЕНЬ крутым склонам.

То и дело мы проезжали мимо развалин древних башен. Временами облака заволакивали всё вокруг, когда мы вырывались из их пелены, то видели далеко внизу красоты горных ущелий. Горы здесь не похожи на ту альпику, к которой я привык.


Наконец мы спустились в широкое ущелье к реке Гизельдон. Здесь нас и ждал сам «Город Мёртвых».




Его склепы действительно напоминают дома. Строились они из местного камня, снаружи обычно покрывались желтой охристой облицовкой. В каждом склепе оставлялось отверстие - лаз, служивший входом.
Покойника вносили через лаз завернутым в ткань или в ладьеобразной деревянной колоде в одеянии и с некоторыми мелкими предметами (ножи, топоры, кинжалы, булавы, стрелы).



В стенах делались небольшие отверстия для вентиляции. Благодаря исключительной сухости местного климата, хорошей проветриваемости и теплоте трупы мумифицировались и хорошо сохранялись.
Из нескольких десятков склепов Даргавеа большинство наземные, есть и полуподземные (IX-XIV вв.).
Мумии мы как-то не решились фотографировать, слишком жуткое впечатление они производили. Погребальные ладьи казались чем-то инопланетным в горном ущелье, где едва ли кто-то из живых когда либо пользовался лодкой.

Чуть выше по склону как бы охраняя этот город, стоит Башня Мамсуровых.



Внутри она устроена по классическому стандарту осетинских фамильных башен. Потолок нижнего этажа очень высок, к люку в потолке ведёт приставленная лестница. Этот этаж был предназначен для домашнего скота. Второй этаж был жилым, выше него шёл невысокий этаж для хранения запасов, с него через люк можно было выйти на крышу. Заблокировав вход в башню, хозяева оказывались в небольшой крепости и могли переносить довольно длительную осаду, обороняясь с крыши и через бойницы. Кладка таких башен выдерживала удары пушечных ядер русских войск.










Пасмурная погода добавляла мистические ноты в симфонию окружавшей нас красоты. Облака не позволили нам увидеть второго кавказского великана – Казбек, от которого мы находились всего в двадцати километрах, но это стало лишь поводом для устойчивого желания вернуться в эти места ещё раз.

Под скалами левого берега Фиагдона примостились строения старинного аула Дзивгис.
Выше, прямо на склонах - старинные крепостные сооружения для охраны ущелья. Рядом, на поляне, небольшая церковь Святого Георгия, надгробные памятники - цырты н склепы возле нее.
Точная дата постройки церкви-храма "Дзивгисидзаура" неизвестна, но надпись (по-грузински): "Я, царь Карталинский, патрон Георгий, в году 301 (1613 г.) пожертвовал колокол сей тебе, Святому Георгию Дзивгисскому, дабы дарована была нам победа", позволяет отнести ее к XVII в.


Кладбище под скалой совмещает в себе множество разнообразных традиций захоронения. Здесь и менгиры, и наземные склепы, и подземные, есть вмонтированные в скалы. Современное кладбище чуть в стороне создаёт контраст с древними могилами.







Крепость мы сначала даже не заметили, на столько она сливается со стеной скалы. Внутри укрепления есть пещера, вероятно, связывающая отдельные его части. Проверить догадку не получилось, так как очень не во время сели батарейки в фонарике.




Сразу же за Дзивгисом Куртатинское ущелье заметно расширилось, и мы оказались в Фиагдонской котловине с множеством полузаброшенных селений. Автобус остановился у памятника погибшим жителям Куртатинского ущелья, который представляет собой статую коня в натуральную величину, коня, потерявшего хозяина.




Похоже, до Осетии не доходила Оттепель, да и вообще там не спешат ничего разрушать.




Напротив Сталина на холме стоит памятник Ленину. Я подумал сначала, что с большого камня с надписью «Ленин 1924» снесли бюст. На самом деле оказалось, что бюста там никогда не было, и что это первый в Осетии памятник Ленину, установленный в год смерти.
Вдалеке я заметил заброшенный завод,
Сделал фото, чтоб потом разглядеть на склоне штольни, но их там не было.




Изучив уже дома карту генштаба, я выяснил, что сами штольни находились гораздо выше завода за перевалом.

Во время этой остановки мне удалось снять редкий кадр: прекрасная Ксения почти добровольно согласилась предстать перед объективом.

Непривычно было воспользоваться для поездки в горы экскурсией, но в данном конкретном случае нам это показалось оптимальным вариантом. Мы с Ксенией приобрели билеты на однодневную поездку в Осетию до древнего некрополя около селения Даргавс.
Народ очень любит названия типа «Долина смерти» или «Город мёртвых», причём обычно так переводится аборигенское название какого-нибудь места. На деле же оказывается, что аборигены имели в виду совсем другое. Даргавс, конечно, тоже так не переводится, но название некрополя фигурирует даже на карте генштаба.
После долгого путешествия по равнинной части Осетии с посещением не особо интересных памятников мы попали, наконец, в тиски горного ущелья и остановились у странного сооружения. Это был водопад полностью одетый в бетон. Видимо, в советское время это обилие бетона казалось красивее свободной мощи водопада. Справа на бетонной стене красовался портрет Ворошилова. Автобус остановился около этого строения, экскурсанты принялись за фотосессии, а мы спешно перебрались на другую сторону дороги и вернулись метров на 50 туда, где с противоположной стены ущелья стекал поток поменьше, но не изуродованный человеком.



Дальше путь наш пролегал по крутому берегу реки Фиагдон. Следующая остановка около Куртатинской теснины.




Фотографируя это бешеный поток, прорывающийся сквозь скалы, я упустил в пропасть насадку на видоискатель. Спасать её благоразумно не полез.




Значительная часть теснины огорожена забором и адаптирована для осмотра туристами. Жаль, конечно. Вход туда стоил рублей 50. на территории находится несколько вальеров, в каторых томятся четыве медведя и один снежный барс.







Ещё там наблюдаются остатки застойного благополучия этого туристического объекта в виде скульптуры меча, своеобразного бетонного навеса и декора былого ресторана, от которого осталось очень немногое.

Третье морское утро началось стремительно. Я торопил Ксению с выходом, как оказалось, не напрасно. Едва свернув за угол, мы остановили маршрутку до Геленджика. Проезд, кажется, стоил семнадцать рублей за человека. Не доезжая до конечной остановки, я увидел стоящий у тротуара автобус до Пшады. Мы очень оперативно пересели в него и отправились на встречу с дольменами. Билет в одну сторону стоил около 90 рублей, и ехали мы около полутора часов. Выйдя на центральной площади посёлка, мы, руководствуясь схемой из книги «Дольмены Геленджика», прошли ещё метров пятьдесят и свернули влево. Дальше путь наш лежал по восточному (для реки это левый) берегу реки Пшада. Следуя по указателям, прошли по узенькой улочке посёлка и очутились у плаката «Дольмен-50метров». В указанном направлении увидели просёлочную дорогу, перегороженную цепочкой, и тропу, ведущую в лес.


Дорога показалась нам въездом в чьи-то частные владения, и мы пошли по тропе. Почти сразу мы оказались у ряда небольших гротов в скальных образованиях холма. Тропа уходила куда-то в сторону вершины этого холма, мы собрали все попавшиеся нам грибы «зонтики» и спустились напрямую к дороге. Вышли мы прямо к дольмену «Сердце матери». Ни я, ни Ксения до этого дольменов не видели. Это была первая встреча.
Дольмен был высечен из цельного камня и накрыт громадной плитой. Около него расположилась группа паломников.
Одна из паломниц стояла справа от дольмена, опершись на него рукой, и шёпотом тараторила какие-то молитвы. Периодически она громко и резко делала вдох, подобно пловцу, на секунду оказавшемуся над водой, а потом снова уходила под воду и выпускала мириады пузырьков-слов, пока у неё ни заканчивался воздух.
Минут через пятнадцать паломники разошлись, оставив нас наедине с дольменом. Ксения долго общалась с ним, положив на это время свой оберег в отверстие дольмена, а я ходил вокруг и делал фото. После этого мы предприняли было попытку найти древнее капище выше на холме, но не нашли и решили продолжить движение по запланированному маршруту. Выходя к указателю, мы с удивлением заметили радом с цепочкой пластиковый столик с пачкой билетов и пару мальчишек, сидящих в тени деревьев. Было около одиннадцати утра. Мы отметили про себя, что зашли к дольмену очень вовремя. Прямо напротив указателя мы зашли в калитку и, перейдя по мостику какой-то ручеёк, оказались рядом с развилкой. Направо дорога уходила в сторону горы Цыганкова, прямо была дорога к «Деревне дольменов». Подробного описания маршрута на гору у нас не было, да и дорога туда оказалась очень грязной и размытой, и мы выбрали «деревню».




Очень скоро мы стали свидетелями того, как развлекают отдыхающих водители бортовых грузовиков и джипов по дороге к Пшадским водопадам. У реки множество мелких рукавов, и дорога постоянно пересекает эти рукава. Машины на приличной скорости проезжают все эти броды с тем, чтобы пассажиров хорошенько полило водой. То там, то тут слышалось шипение брызг, визг и смех. Минут за сорок-пятьдесят мы добрались до указателя «Деревня дольменов». На входе в лес у тропы здесь организована была торговая палатка, за которой раздавался рокот дизеля. Около палатки с сувенирами и продуктами стоял такой же пластиковый стол с билетами.
Мы, конечно, ничего спрашивать не стали, и на нас тоже никто внимания не обратил. На сколько мы поняли, этот лохотрон а-ля Остап Бендер рассчитан на приезжающие туда экскурсии, их то там и обилечивают, не имея на это никаких прав. Это, кстати, сейчас очень развито на курортах Кавказа. За восхождение на Эльбрус крепкие ребята типа из охраны заповедника тоже требуют аж тысячу рублей с каждого поднимающегося от канатки к Приюту Одиннадцати, не имея на это никакого права.




В десяти метрах от палатки мы увидели два разрушенных дольмена, которые в книге упоминались, как «Стражи». А, пройдя чуть дальше, оказались в самой «деревне» среди восьми неплохо сохранившихся дольменов. Нам сказочно повезло, и мы не застали на полянке никого, кроме двух тихих женщин с маленькой девочкой. Все всегда ищут в геометрии, расположении дольменов какую-то логику. Одна из женщин рассказала, что дольмены тут расположены по кругу вокруг одного центрального, который называют дольменом Солнца. А я предположил, что, если отверстия дольменов сориентированы в сторону захода Солнца, то в «деревне» дольмены просто расположены таким образом, чтобы не закрывать друг другу вид.
Мы побыли у дольменов сколько нам хотелось, никто нам не помешал, потом отправились искать ещё один, расположившийся неподалеку за яблоневым садом.





Найти его оказалось не просто, к нему вела еле заметная тропка. Этот дольмен стоит на холме над ручьём, в книге он имел имя «Патриарх», ещё его называют «Крылатым». Действительно, боковые плиты непривычно выпирают вперёд, образуя подобие крыльев. Ксения собрала несколько плоских камней у подножья дольмена с тем, чтобы дома соорудить из них маленький дольменчик.
За спиной дольмена мы расположились на небольшой, но праздничный обед. Дело в том, что ровно за год до этого дня мы с Ксенией познакомились. Так получилось, что эту первую годовщину мы отпраздновали поездкой к дольменам.




Праздничность нашему обеду придала баночка красной икры.
Довольные мы отправились в обратный путь и успели на автобус, уходивший из Пшады в пол четвёртого.
У нас оставался ещё один день морского отдыха. Сначала мы собирались в этот день совершить ещё один выход к дольменам горы Нексис, но потом решили не смешивать впечатления и оставить это путешествие на будущее.
Последний день мы посвятили купанию, для чего отправились по берегу в сторону Геленджика на известный нудистский пляж. Этот участок побережья неприятно поразил нас обилием мусора. Из всех немногих купавшихся там нудистов было меньше половины. Мы с трудом нашли более-менее чистое место на берегу и расположились на полотенце. В воде у берега было полно камней с прилипивщимися к ним морскими улитками, у которых ещё не закостенели ракушки. Только в тот последний день Ксения почувствовала, что может плавать, с громадным удовольствием ныряла. Вечером, после заката мы снова пришли к морю искупаться на прощание. Погода начала портиться, и дул довольно сильный ветер. После купания Ксении надуло уши так, что, приехав в Пятигорск на следующий день, я не был уверен в успехе наших дальнейших мероприятий. Но всё обошлось, и Ксении удалось не заболеть сильнее.

На следующее утро мы долго спали, а потом отправились на городское кладбище. Оно расположилось на краю тридцатиметрового обрыва на южной окраине города. Пять лет назад на кладбище можно было пройти прямо с пляжа мимо ограды пансионата «Голубая даль». Этой дорогой мы направились и на этот раз, но очень скоро упёрлись в ворота какой-то стройки. То, что возводилось за забором, было похоже на очень дорогую дачу. Пришлось обходить её через территорию пансионата и через другую стройку. И вот мы на месте. Обычно кладбища располагаются на пустырях, где потом в оградках вырастают деревья. Здесь же хоронят прямо в сосновом лесу, и это придаёт кладбищу какую-то особую умиротворённость. Захоронения вплотную подступают к самому краю обрыва, откуда открывается чудесный вид на морские просторы.


С высоты видно, насколько чистая внизу вода.



От кладбища мы продолжили нашу прогулку по тропе, идущей по краю обрыва.

Из-под ног постоянно вылетала саранча. Очень скоро мы добрались до живописного соснового бора. Когда-то я видел это место совершенно пустым, теперь же здесь расположился кемпинг. По краю обрыва протянули верёвочные перила, повесили предостерегающие таблички, а среди деревьев расположились разномастные палатки и автомобили.



Съев взятые с собой персики, мы отправились в обратный путь, любуясь видами с небольших балкончиков, вытоптанных на краю обрыва.

В ночь на 3-е августа 2009 года из спящего города Пятигорска отбыл новенький Хюндай, принявший на борт команду в составе: капитан – Людмила Константиновна, боцман – Павел Иванович, кок – Кумаляля и два матроса – Ксения и Ваш покорный слуга. Примерно в половине шестого вечером этого самого 3-го числа судно прибыло в порт Дивноморска (или Дивноморского, как часто называют это место карты). Команда вселилась в проверенный уже годом раньше дворик Тёти Дины. Сговорились на весьма демократичной для разгара сезона цене в 300 рублей за человеко-сутки.


В первый же наш морской вечер Ксения натёрла ногу (что важно для дальнейшего повествования), а я впервые в жизни побывал на таком плотно засиженном отдыхающими пляже, который раньше видел лишь в кино. Чтобы дойти до воды, приходилось перешагивать через загорающих! А в воде можно было плыть только на месте, так как со всех сторон в метре от меня на своих местах плавали другие люди. Не мудрено, что в таких условиях Ксения не могла научиться плавать, а лишь могла заболеть уверенностью в собственной неполноценности как пловчихи. Ситуацию требовалось срочно менять. Утром следующего дня мы с Ксенией поднялись довольно рано, выяснили, что на маршрутный транспорт тут надеяться нельзя и отправились через весь городок в сторону выезда на Джанхот, попутно высматривая аптеку, где надеялись купить пластырь для свеженьких мозолей на ножке. Найти аптеку оказалось не просто, а когда мы отворили её дверь, нас буквально отбросил пружиной хвост впечатляющей размерами очереди. Пройти нам в этот день предстояло не один километр. Отсутствие пластыря ставило под угрозу успех всего мероприятия. На амбразуру был временно брошен носовой платок, и тут за углом мы внезапно обнаруживаем загадочную вывеску «Аптечного пункта». Расписание работы этого учреждения заставило нас задуматься. Пункт закрывался в 15-42!


На выезде из городка мы интуитивно выбрали удачное место для автостопа и уже через пять минут ехали на заднем сидении легковушки. Водитель попался не самый разговорчивый, от чего возникло предположение, что подобрал он нас не из-за скуки. До Джанхота доехали быстро, и по манёврам автомобиля стало понятно, что в посёлок он заехал только ради нас, а самому водителю нужно было куда-то дальше. Видимо, водитель надеялся на вознаграждение и не стал отказываться от протянутого мной полтинника. Нас устраивал и такой расклад, ведь, за такси мы заплатили бы гораздо больше. Бухта Джанхота совсем маленькая, раз в пять меньше Дивноморской. Половина пляжа принадлежит какому-то детскому лагерю. Мы полюбовались немного на соревнования юных пловцов и направились дальше на восток по прибрежной полосе. Стоило нам выйти за пределы бухты, как в дали показался силуэт Скалы «Парус» - цели нашего похода.

С этого момента мы с Ксенией очутились на берегу того самого любимого мной и полюбившегося теперь и ей Моря. Мы тут же увлеклись сбором ракушек и красивых камешков.
Слева по пути следования нависал высокий обрывистый берег, в каждой расщелине которого ютились палаточные городки дикарей. Дикари спускались к воде по деревянным лесенкам и канатам, часто блистая отсутствием деталей одежды, а иногда, наоборот, интригуя избытком деталей (как, например, Дама с Саквояжем и Витязь в Овечьей шкуре). Некоторые дикари занимались живописью и скульптурой, другие обучали детишек навыкам скалолазания. Вообще, все эти люди отдыхали душой и телом по-настоящему, в отличие от цивилизованных купальщиков на городском пляже. Трёх с половиной километровый путь от Джанхота до скалы запомнился нам ещё и фотоохотой на чаек, которых там было видимо-невидимо.

Конечно же, мы не упустили возможности побыть дикарями на этом прекрасном, свободном берегу.

Скала Парус – очень популярное место, сюда множество отдыхающих доставляются на катерах и лодках, а так же прибывают с базы отдыха недалеко от Прасковеевки. Около дыры в скале постоянная очередь из желающих в этой дыре сфотографироваться. На торце скалы висит одна оттяжка, а чуть выше – база. Почему-то скалолазы закрепили всё это лишь на трети высоты скалы. Наверное, они просто поднимали туда кефирников для фото за деньги.


На обратном пути до Джанхота мы в полной мере ощутили на себе власть Солнца. Последствия сгара не сошли ещё полностью на момент написания этих строк. Джанхот порадовал нас парой стаканов доброй старой газировки из доброго старого аппарата, какие стояли когда-то на каждом углу. Теперь же аппарат стоял внутри ларька, и стакан стоил не три копейки, а двадцать рублей, но вкус остался тот же.
Добравшись до автобусной остановки и просидев там минут тридцать, мы убедились, что расписание не имеет ничего общего с реальностью. Мы двинулись в путь до Дивноморска вдоль автомобильной дороги. Сначала пробовали остановить какой-либо транспорт, но не имели в этом успеха и скоро оставили попытки. По пути увидели смешное сочетание знаков. Похоже, что через пятьдесят метров всем следовало убегать от обвала.


Часа за два мы одолели семь километров пути. Солнце тут припекало не так сильно, как на берегу. Кое-где спасали тени деревьев и лёгкий ветерок.
Несмотря на усталость, вечером мы вышли на опустевший после заката городской пляж и купались под звуки живого выступления Южно-американской группы «Инка Карал», записи которой задолго до этого полюбились Ксении.