(75БA)
Мы «опередили график» и, если верить словам моего напарника, у нас было некоторое время, чтобы отдохнуть, подготовиться или просто осмотреться. С разрешения Дина я отправился вниз, чтобы ещё разок повидаться с Сибилл. Но это была версия для Дина, если он спросит, когда я вернусь обратно. Хотя и не хотелось его обманывать в такой важный момент, но я остро нуждался в том, чтобы развеять мучившее сомнение, при этом не обидев этого человека своей подозрительностью. Возвращался я, чтобы поговорить с Изгнанницей.
* * *
Заставка.
Даррен, Харви и ещё парочка ребят из команды выходят из здания спорткомплекса с рюкзаками. У них хорошее настроение. Харви что-то, оживленно жестикулируя, рассказывает, потом заливается хохотом, забросив голову назад и одновременно хлопает Даррена и ещё одного старшеклассника по спинам. Все смеются. Компания движется по асфальтированной дорожке, направляясь уйти со двора. Справа от ворот школы у кирпичного забора, ограждающего весь школьный массив, стоит худенькая рыжевато-русая девушка в кремовой майке и бриджах цвета хаки с небольшим рюкзачком через плечо. Камера приближается и демонстрирует крупный план героини, теперь можно рассмотреть, что ещё у неё воздушная прическа с множеством вьющихся локонов, немного не доходящая до плеч, и кулончик в виде божьей коровки на плотно облегающем шею черном лоскуте кожи.
Девушка близоруко щурится, чтобы рассмотреть идущих, увидев же кого искала, расцветает и радостно машет рукой над головою.
Даррен замечает старшеклассницу, что-то говорит однокомандникам, разводя руками в стороны. Харви что-то пытается доказать, но Даррен кладет ему руку на плечо и отрицательно машет головой, добродушно прищурившись.
Дойдя до девочки с рюкзаком, компания сворачивает налево, а Даррен подходит к ней. Когда он оказывается совсем рядом, школьница (где-то на голову ниже ростом) замечает ссадину на щеке у Даррена и, изменившись в лице, осторожно протягивает руку, чтобы погладить щеку тыльной стороной ладони. Беннет снисходительно улыбается и взъерошивает волосы девчонки ещё больше, а та с весёлым возмущением легонько толкает его в грудь кулачком той же руки.
Камера «догоняет» компанию Харви и остальных ребят:
Они делают несколько шагов спинами вперед, с любопытством наблюдая за Дарреном, потом Харви разворачивается сам и хлопками похожими на те, которыми он сопровождал свой анекдот, призывает остальных обернуться в «правильное для ходьбы» положение.
* * *
Чарли сидела спиной к выходу прямо на полу у докторского стула, на котором лежала Сибилл. Она замерла, обняв колени, точно так же, как тогда, когда мы встретились впервые в камере участка и она раздосадовалась из-за разговора об её стиле жизни. Только в этот раз моё появление сразу вывело её из оцепенения. Она неловко с рассеянным видом поднялась и сделала несколько шагов мне навстречу.
- Ты вернулся? Почему?
- У нас не так много времени, Шарлин. – я взял её за плечи и усадил на другой стул, на котором недавно ждал моего пробуждения Хейт, глядя над её очками прямо в глаза. – У меня один-единственный вопрос к тебе!
- Да?
- Я жив?
Изгнанница глядела на меня широко открытыми глазами.
* * *
Дин присматривает за дверью, держа в руках свою кепку. Потом, как будто о чем-то вспомнив, с критичным видом дергает вправо головой и надменно ухмыляется:
- Уф! Ставлю свою любимую бейсболку, что отправился к Изгнаннице задавать глупые вопросы и говорить «усю-мусю» остальным!
С этими словами Хейт одевает бейсболку на голову.
* * *
- Я бы знала, если бы ты был призраком или чем-то сверхъестественным...
- Спасибо! – я убрал руки от Чарли и отошел, отворачиваясь, чтобы спрятать лицо – теперь было стыдно за заданный вопрос. – Мне так важно было это услышать.
- А почему именно теперь ты об этом спросил?
- Почему?.. Хороший вопрос. Я вспомнил, как я чистил и зашивал себе руку. В ранах были микрочастицы... Думаю, из когтей той твари, что меня так раскромсала. Я увидел, когда снял бинты и приоткрыл один из «порезов» лезвием скальпеля. Перед тем как дезинфицировать нужно было поковыряться...
- Больно? – искривилась Изгнанница.
- Хех! Это ничего не сказать! Именно поэтому в какой-то момент от боли у меня дернулась рука и я разрезал скальпелем какой-то из сосудов. Дело в том, что у меня и так не хирургическая координация, да плюс на своей же второй руке ковыряться без наркоза! – я вздохнул, по спине пробежали мурашки от вспомнившегося. – Кровотечение было сильное и до момента, когда я зашил поврежденный сосуд, крови вытекло порядком. А дальше я уже, как в тумане, шил-чистил-дезинфицировал-шил, даже не скажу последовательности. Очень сложно было выжить с такой потерей крови, даже с той регенерацией, о которой вы с Дином говорили.
- Так вот ты о чем! Пока ты был без сознания тебе сделали переливание. Дин сказал, что знает, как это делается, ну, и, собственно, сделал. Благо всё необходимое нашлось.
- И даже кровь? Насколько я помню здесь не было её.
- Нет, кровь мы перелили Дина. Потом он всё убрал через некоторое время, чтобы ты, цитирую, «не стал звать его своим братом по крови!». К счастью, у него первая группа с позитивным резусом... я сомневалась по поводу резуса, но он уверил у меня, что у тебя тоже такая.
- Да... Такая.
- Как он узнал, меня не удивило. Он много знает о тебе. Но не думаю, что он опасен. У него так сияли глаза, когда он взял на руки Сибилл. Уверена, детей он любит. Тем более, что сразу вызвался найти для девочки кенгурушку и другие вещи, не желая дожидаться возвращения привычного хода вещей.
- А, ммм... Его ты «чувствуешь»?
- Нет, так же, как и вас всех. Хотя я уже ничего почему-то не чувствую, – Шарлин с невыразимой грустью посмотрела на свои руки так, словно искала ползавшего по ним муравья. – Я боюсь, что это из-за разрыва с Городом.
- Так, всё-таки, ты научилась с ним говорить?!
- Наверное. Я многое могла, даже в ЭТОМ месте, только вот теперь, по-видимому, «иссякла».
- Понимаю. Мне жаль, но когда диффузия закроется, а она закроется, это тебе вряд ли понадобилось бы. Не хочу тебя ранить этими словами, но это действительно так.
Шарлин пристально посмотрела на меня, горько усмехнувшись:
- Здесь ты прав. Но Дин обещал мне помочь в этом. Я ему верю.
Я пожал плечами и направился к Сибилл. Та зевнула, сморщив личико – разговор с Чарли разбудил сестру. Моя рука потянулась, чтобы приложить непослушный светлый хохолок на голове ребёнка, но тут вспомнилось, что у меня руки не самые чистые, и я вымыл руки, которые жгли от натертых крючками пистолета мозолей, сорванной ключом кожи, а также от ожогов, которых я и не заметил, что получил, когда вытаскивал Ками из задымленной псевдодетской. На скорую руку заклеив раны пластырями, которых здесь было в достатке, я поспешил приложить всё-таки хохолок на головке Сибилл и взять её на руки.
Она поглядела на меня сонненькими глазками.
- Интересно, Сибилл меня узнаёт?
- Вряд ли. Хотя как знать.
- Это твоя сестра? – послышался слабый со сна голос Камиллы.
Я кивнул довольно и вместе с малышкой на руках подошел к журналистке. Декстер же уже, подобрав ноги, сидела на кушетке. Выглядела она посвежевшей, хотя вне комнаты не так много времени прошло.
- Милая такая! Глаза и волосы, как у тебя точно. Можно? – она протянула руки к ребёнку.
Я осторожно передал Сибилл.
- Привет, маленькая! А ведь мы заочно знакомы! Твой брат мне все уши прожужжал рассказом о том, какая ты хорошая, какая ты красавица...
Ками в этот момент была такой светлой, улыбка коснулась даже моего лица, пока я не осознал, что левый кулак Декстер наконец-то разжался и серый комок бумаги упал, легонько срикошетив от кушетки на пол. Я поднял его под угугуканье журналистки, полностью сосредоточившей внимание на моей сестренке (отголоски сознания напомнили, что после пережитого Ками – это отличная эмоциональная разрядка, хоть ребёнок принесет капельку позитива в происходящее), и осторожно стал разворачивать, чтобы не порвать обветшалый и сильно смятый лист.
Это была вырванная страница из ежедневника, датированная восьмилетним сроком давности. В том, что это страница ежедневника доктора сомнений не было. Меленькую «каллиграфию» руки врача из всех имевших отношение к происходящему могли прочесть, пожалуй, только два человека: я и Кауфман. Повезло мне – если бы не являлся фармацевтом, единственной специальностью, помимо самих врачей, понимавшей эту вязь, то это был бы только черканный лист. Но текст оказался довольно интересным:
«16 января 20** года
Личные записи доктора Денниса Мосса о случае с пациентом № 72 568.
С сегодняшнего дня я решил вести эти записи, поскольку считаю случай вверенного мне пациента исключительным и особым. Я не могу писать всё в историю болезни, и именно поэтому буду записывать всю информацию в деталях сюда. Возможно, это впоследствии поможет мне и моим коллегам при повторном возникновении подобных случаев.
Итак.
Имя пациента: остается под вопросом, равно как и другие данные его биографии.
Возраст около 20 лет 2/3 года.
Цвет кожи: бледный.
Волосы: тёмные, прямые.
Рост: 1,82 м.
Вес начальный (на момент обнаружения): 65 кг.
Вес стабильный: 85 (3) кг.
В начале октября (5) минувшего года в районе Сэндфорд-Стрит появился абсолютно голый заросший человек. Он отрешенно шел под осенним дождем, когда его заметили местные жители и вызвали полицию.
Полицейскими субъект был доставлен в наш госпиталь, где был осмотрен доктором Дж. Роуэном. Его голова, лицо, плечи (ровно до локтей), часть спины и грудь были покрыты густыми сбившимися волосами.
РЕМАРКА: Первоначальный диагноз (гипертрихоз) не подтвердился анализами, и волосы сами выпали в течение полутора недель, оставив нормальный для человека уровень волосяного покрова.
На остальной же не защищенной волосяным покровом коже имелось множество видимых ссадин и микропорезов разной глубины, величины и направленности. Особенно счесаны и сбиты были пальцы рук, а под ногтями была почва.
Но психическое и психологическое состояние пациента вызвало куда большие опасения. Первое время человек совершенно не говорил и не издавал никаких звуков, лишь разглядывая окружавших его людей и вещи с неким флегматизмом. Это не было похоже на взгляд сумасшедшего, но это, определенно, не обычный человеческий взгляд, более всего походящий на осмысленный взгляд младенца. Возможно, причина в моем восприятии, поскольку я никогда не видел настолько ярких травянисто-зелёных глаз, как у пациента.
Пациент вел себя довольно странно, не выказывая никакой активности, подолгу глядя вдаль, сквозь меня и предметы. Вывести его из этого состояния я не мог, пока с ним не происходило это само собою, либо я не использовал способ, который опишу чуть позже. До выяснения обстоятельств этот молодой человек остался в одиночной палате нашего госпиталя, так как реакция на раздражители показала, что психически пациент здоров, но пребывает не то в состоянии шока, не то он действительно «ребенок-маугли» или вообще «сасквач». Против этой гипотезы свидетельствует следующее обстоятельство (тот самый способ, о котором я упомянул выше): единственной вещью, которой можно было поначалу привлечь его внимание являлось слово, размашисто написанное черным маркером на внутренней части его левого предплечья. Кто-то же сделал это! Со временем (12 декабря) он сказал своё первое слово и тоже в реакции на написанное на руке слово, которое, судя по всему, является его именем. С тех пор его словарный запас расширяется очень интенсивно, но в ответ на предположительное имя он, волнуясь, отвечает другое слово. Такое ощущение, что он хватается за эти слова, как за спасительный круг и единственное, что связывает его с прошлым. Я считаю, что эти 2 слова являются его именем и фамилией.
Пока нет оснований для перемещения пациента психиатрическую клинику я постараюсь сам разобраться в этом занятном случае.
РЕМАРКА: При осмотре места первого появления пациента полиция нашла дыру в асфальте с небольшим углублением в почве, которого вполне достаточно, чтобы там в позе эмбриона находился взрослый человек. Догадка звучит эта фантастически и ничем не доказана, но факт остается фактом. А в этом городе бывали и другие не менее удивительные происшествия и случаи.
С завтрашнего дня я начну более детально описывать произошедшее и происходящее, методы лечения, реакции пациента на те или иные события и раздражители.
NB: Особое внимание уделить случаю с позавчерашним появлением в палате пациента одежды. Никто не знает, откуда она, а пациент всеми возможными для него способами дает понять, что эти вещи – его. Все работники госпиталя утверждают, что не имеют ни малейшего представления об этом, что никто из них не приносил парню никаких вещей. Пациент тоже не был замечен вне своей палаты. Можно было бы закрыть на это глаза, но уж больно странно всё обставлено, и докопаться до истины – моя обязанность. Медперсоналу нет причины не верить, но кто-то же помог ему достать эти вещи. Саму одежду пациент аккуратной стопочкой сложил на стуле в углу.»
Я «перепробежал» некоторые строки, ворочая во рту оватневшим языком, вчитываясь в каждый слог. Смутные догадки завертелись в моей голове.
- Что там, Даррен? – на меня озабоченно смотрела настороженная Ками.
- А? Да, история одного из пациентов местного госпиталя. Ничего особенного…
- Но на тебе лица нет! Оно у тебя стало одного тона с волосами.
Я машинально коснулся рукой лица, будто мог почувствовать его цвет.
- Есть одна мысль! Но это скорее догадка, которую я пока не хочу озвучивать. И даже не знаю, чтобы это могло означать, окажись это не просто совпадением. Какой-то очередной намек города, который можно трактовать по-разному.
- Ясно... Надеюсь, ты знаешь, что делать с этим. А когда всё вернется к прежнему состоянию? Это уже так долго продолжается.
- Тогда мы уничтожили сильное порождение, это нужно сделать и теперь.
Ками понимающе кивнула, покачивая Сибилл на руках.
- Я сейчас уйду... – я исподлобья посмотрел на Камиллу с ребёнком, затем перевел взгляд на Шарлин, потом снова на журналистку и сестру .
Обе девушки пытливо посмотрели на меня.
- Я хочу, чтобы вы знали. Мною была совершена глупость, не отдавая полного отчета о возможных последствиях. Именно человек, которого вы видите перед собой помог чудовищу под личиной доктора Кауфмана перейти в нашу реальность, тем самым создав диффузию между миром истинным и вот этим вот. Но я же обещаю вам всё исправить. Я… и Дин сделаем это. Примите это обещание, пожалуйста.
Я опустился на корточки у кушетки с Камиллой:
- Я не имею права, но прошу тебя сделать одну вещь.
- Всё, что угодно.
- Можно? – я взял из её нагрудного кармана ручку и блокнот и написал адрес на последней странице обложки. – Вот это адрес моих родителей в Брамсе, куда нужно будет доставить маленькую Сибилл. Позаботься о ней, если я не вернусь… Быть может, выйдет так, что вернутся сможет только Дин. Ради всего святого…
- Даррен, не говори так! Ты сам её отвезешь.
Журналистка сжала в кулаке отворот моего плаща, испуганно бегая взглядом по моему лицу.
- Конечно! Сам не хочу! – я постарался как можно естественнее улыбнуться (даже не знаю, получилось ли) и, легонько сжав её кулак, убрал, не выпуская кисть девушки. – Береги себя, Ками! Кстати, у меня для тебя есть награда! Я отдам тебе её позже, в ней ещё не хватает маленькой детали для полной композиции.
Горько подумалось, что нужно на всякий случай проинструктировать Дина насчет подарка для Декстер.
- Ты мне веришь? Можешь даже включить свой диктофон.
Камилла помотала головой, а я, еле касаясь, приложил на головке Сибилл опять оттопырившийся непослушный хохолок..
- Потерпите, милые дамы, осталось немножко. Я на вас надеюсь! – уже направляясь к выходу, добавил я.
Чарли утвердительно кивнула, но на сцеплённых пальцами руках даже побелели еле видимые костяшки, а Камилла прижала к себе ребёнка.
Я взялся за ручку, потом, иронично усмехнувшись, вновь повернулся к девушкам:
- Вы бы себя видели! Сама серьёзность! Что там терминатор говорил перед тем, как пошел плавать в раскаленном металле?
- Шут гороховый! – беззлобно произнесла мне вслед Чарли, а я, выходя, поднял правую руку с оттопыренным вверх большим пальцем.
Когда дверь закрылась, улыбка осыпалась с лица, как грим. Проглотил комок в горле и решительно направился к Дину.
* * *
Заставка.
Школьный коридор. Звуков нет – одна музыка.
Школьник Даррен, складывает какие-то вещи в свой ящичек.
К нему подлетает испуганная девчушка – всё та же, которая ждала его с тренировки, и хватается за плечо обеими руками. Даррен растерянно смотрит на неё пока она что-то оживленно рассказывает ему. Даррен мрачнеет и хмурится на глазах. Девушка словно дает пощёчину невидимому человеку, а затем показывает на свою шею, убрав несколько локонов в сторону. Крупным планом можно увидеть порозовевшую кожу справа и слева шеи и именно в том месте, где она носила своё украшение в виде ремешка с кулоном. Даррен немного наклоняет голову, чтобы лучше рассмотреть. Затем позволяет локонам немного прикрыть края покраснения и суставом согнутого указательного пальца вытирает девочке слезу, готовившуюся скатиться по щеке.
* * *
Когда я вышел из лифта, мне показалось, что на шею что-то капнуло. Не придал значения, так как был погружен в мысли о предстоящей схватке. Но на меня снова что-то упало, теперь на волосы. Я поднял глаза. Чтобы сильно изумиться, то – нет, но впечатление происходящее на меня произвело неизгладимое. Потолок и стены в местах соприкосновения с ним шелушились, как старая краска, отслаивались целые куски и сворачивались, как картон, форму которого «выпил» огонь. Складывалось ощущение, что всё вокруг сделано из серой бумаги, которую продуцируют осы, разжевывая кору и скрепляя её своей слюной. Как будто раньше я не замечал этих декораций под краской, а сейчас они отсырели и стали расползаться на слои, обнажая всё те же опостылевшие остовы переплетенной коррозионной арматуры и толстой проволоки. Легкая вибрация дрожью проходила по «скелету» башни, отзываясь стенаниями и шелестом потусторонней бури, просачивающейся внутрь рыжим приливом мелких частиц.
Прогнал усилием воли мысли о том, что это может означать. Заплакал колокол. Мне сложно объяснить более точно этот звук, который я слышал. Исходил он определенно опять от колокола, но казалось, что колокол «умирает», его громогласный голос затихал, будто его изолировали от распространения звука. Опрометью бросившись к белым залам, я влетел в них и обомлел. Увиденное по ощущениям напоминало осмотр раненого аиста, по белоснежному оперению которого струилась кровь… Эмалированный камень, так же как и стены «отеля», расслаивался, жух, сворачивался пепельной стружкой и осыпался, но в этом месте это сопровождалось струями гнилостной воды, слезами сползавшей из необозримой выси. Забрезжил, как гибнущая уже лампочка, свет. И всё это под заунывный аккомпанемент сдавленных рыданий умолкающего колокола. Да что же это?!!
* * *
Заставка.
Кауфман в том самом помещении (Отражение Зала Колокола), где Белл-Мэн опускал нечто огромное автоматической лебёдкой. Нет ни звуков, ни музыки. Глаза Майкла Кауфмана не показываются, но его шрам вновь становится раной, и тонкие струйки крови начинают сочиться из диагональной звезды на лице этого человека. Доктор развязывает и снимает галстук, пряча его в карман. Он идет к тому самому объекту, который поднял Белл-Мэн, расстегивая жилетку, затем сорочку. Сбрасывает пиджак и начинает расстегивать пуговицы на запястьях. Камера демонстрирует «объект»: сшитые сухожилиями сереющие куски человеческих тел.
* * *
Сквозь дверной проем я увидел Дина, стоявшего в проеме между следующим залом с колоколом и изменяющимся двойным залом. Он махнул несколько раз рукой, чтобы я ускорился, что я незамедлительно и сделал.
Сверху заскрежетало, но смотреть я не стал, хотя внутри всё похолодело – я догадывался, что это… и не ошибся. Когда я впрыгнул (в буквальном смысле) в первый из залов, имитирующих «Лунный танец», с приглушенным (почему?!!) грохотом обрушился сверху колокол, отрезав путь назад (вспомнились слова классика, которые я сам написал на поверхности зеркала в тюрьме).
- Д***мо! Что-то происходит!
- Ты тоже слышал голос Города, как и Чарли?
Хейт критично смерил меня взглядом, но озадаченность не сползла с его физии.
- Поднимайся! Вот теперь поспешить придется!
- Нас ждет Кауфман. Надеюсь, всё вернется на круги своя с его поражением.
- А я более чем уверен в этом.
- А если продуем?
- «Переиграем»! – со слабой иронией улыбнулся Дин, вручая мне лук с колчаном.
Мы беспрепятственно трусцой пробежали сквозь оба «Лунных танца» и оказались у дверей, одна створка которых была украшена изображением сокола, а вторая – младенца, сидящего на листе лотоса и приложившего указательный палец к губам. Подсвечивая фонарем, я записал несколько кадров этой двери. Аккумулятор показывал, что рекордер вот-вот и откажется снимать без подзарядки, но у меня в планах было ещё несколько кадров.
- Не вздумай кричать, стрелять и даже говорить!
- Я понял уже. Не рекомендовано так же падать.
- Молодец. Вот ещё что! Возможно, будет больно, очень больно – поэтому рот лучше заклеить.
Было ощущение, что мы глохнем – приходилось повышать голос и наклонять головы, чтобы донести свои реплики друг другу. Тишина материализовалась, поедая любой звук. Так, видимо, и должно было быть в срезе реальности, откуда вернулся доктор. Теперь я вспомнил, что в измененном состоянии разума также не было звуков, когда я выдирал дух Майкла из хватки окровавленной медсестры. Но тогда это было что-то на полпути между бредовым сном и явью, а здесь я был в отличном состоянии и отдавал отчет каждому своему поступку.
Человек в бейсболке протянул мне скотч. Я сделал, что от меня полагалось. А Хейт распечатал пачку одноразовых платков и запихнул себе в рот такой импровизированный кляп и лишь потом заклеил рот. Через каких-то пять минут я пойму, зачем он сделал это…
* * *
Мы вошли в альтернативную «звонницу». И только пересекли пределы зала, как дверь за нами раскалилась до бела. Колокола здесь не было, но было и не до того, чтоб особо разглядываться по сторонам. Для начала у меня перехватило дух... И поверьте, это был не благоговейный трепет перед предстоящей схваткой, это в самом прямом значении этого слова – влажный, маслянистый воздух был пропитан отвратительным запахом мертвечины. Нечто подобное я осязал в тюремных подземельях, но сейчас это был тот же запах в кубе. Рвотный позыв, норовил вывернуть меня наизнанку. Благо я хоть не ел давно, вспомнилось только, как я пил чистую воду в смотровой, и рвать мне было попросту нечем! Хотя позыв не интересовался особо моим питанием, а остервенело терзал мой пищевод и желудок.
Кажется, не зря в тот миг у меня возникли ассоциации с тюремным «адом»: «Так вот что это было! Эти существа собирали тело для Гарпократа, более надежное (и соответствующее случаю), нежели несовершенная оболочка доктора Кауфмана!». Пошитый из человеческой плоти монстр высотою в три с половиной метра (как минимум!) высился у противоположной стены. Его матово-свинцовое тело покрывала какая-то сукровичная жижа, поблескивавшая в свете фонаря, а раскиданные россыпью по всему телу глаза пылали адским пламенем (знаю, не самое лучшее и уж совсем неоригинальное сравнение, но именно так, пускай и шаблонной ассоциацией, мне в тот миг подумалось). Чем-то он напоминал паука с толстенными шестью лапами, заканчивающимися связанными воедино человеческими конечностями в нижней части и двумя на верхней половине, напоминавшей скорее человеческий корпус, хотя и с такими же лапами вместо рук. В довершение картины на месте, где у человека должна быть шея, из туловища по пояс торчал оголенный Кауфман, я еле узнал его окровавленное лицо… Но не узнать того, кто издевался так изощренно надо мною в срезе с «Лунным танцем», я не мог! «Арахнотавр!» – так обозвало сознание существо, пожонглировав греческими понятиями и отказавшись называть этого монстра «Кауфманом», хотя бы из уважения к Валери.
Только в худшем кошмаре ЭТО могло полноценно функционировать, и оно функционировало! Перебирая снопами рук и ног на лапах из туловищ несчастных, «паук» двинулся на нас. Сумасбродная мысль заснять чудовище…. была выполнена, не взирая на осуждающе изумленный взгляд Хейта, мол «Нашел время!»
Драгоценная камера исчезла в кармане плаща, и я полноценно сжал лук в руках, заряжая стрелу.
Я указал Дину на торчавшее тело бывшего доктора, на что тот утвердительно кивнул, и мы рассредоточились по флангам – я пошел вправо, а Дин – влево. Что было дальше – вспоминается туманно, но я попытаюсь изложить, что запомнил.
Оббежав, стараясь не поднимать шум, сбоку, я заприметил выход из комнаты, ранее закрываемый монстром. Возможно, придется им как-то воспользоваться. Мыслить приходилось быстро, поскольку, как мне показалось, наш оппонент на мгновение опешил от двух противников, которые к тому же разбежались при его приближении в разные стороны. Но медлил он не дольше трёх секунд. Подняв высоко левую лапоруку, он продуцировал алые молнии с призрачным пламенем. По спине побежали мурашки, а сердце сжалось от ужаса, эмоции стали моими врагами настолько, что полностью сковали тело… И только неистово кричавший разум вывел меня из оцепенения, и я, перекувыркнувшись, ушел от павшего на моё место огня.
Когда я снова был на ногах, увидел, что та же участь ожидает и Дина. В ответ мы стали стрелять из лука и арбалета в монстра, маневрируя между огнем и молниями, а также пытаясь не попасть под физическую атаку арахнотавра.
Всё не получалось попасть в тело Кауфмана, а стрелы утыкались куда угодно, но только не туда, куда надо, что было как слону дробина. Практики стрельбы из лука я не имел никогда, и приноровиться быстро не выходило. Так же «мазал» и Дин из своего арбалета. Когда у меня в колчане остались только три стрелы, перевесил лук на спину, решив подготовить мишень к попаданию. Для этого я вооружился мачете и стал набегать на лапы врага (в основном задние), рубя по швам, чтобы сделать хоть что-то действенное. Дин понял мой замысел и стал отвлекать Кауфмана, уворачиваясь от молний и лишь изредка выпуская стрелы из арбалета, скорее для поддержания внимания нашего соперника, нежели, чтобы уже попасть. В эти мгновения я понял, что у меня одного в зале, убранство которого составлял лишь какой-то пульт управления и свисающие сверху крючки на цепях, не было никаких шансов и аргументов против такой «махины». Руководствуясь правилу «вода камень точит» я стал методично рубить ноги врага и, наконец приведя одну в нефункциональное состояние, стал настолько самоуверен в том, что победа будет за нами, что был отрезвлен ударом одной из лап – я перелетел через весь зал и больно ударился о стальную стену. Благо, звуки здесь были приглушены, и моё падение не стало причиной нашего проигрыша, а мачете мне посчастливилось не выпустить из руки, иначе, думаю, проблемы бы для нас закончились, равно как и всё остальное. Тварь засеменила к оглушенному мне, даже до конца не осознавшему, что происходит, и обе лапы её взмыли ввысь, собирая разряд невероятной мощности. Я даже разглядел сияющее триумфом лицо доктора.
«Я же тебе советовал не идти против моей воли!»
Освободившийся от внимания арахнотавра Дин получил возможность прицелиться и выпустил стрелу в спину Кауфмана. Судя по всему, попал, так как подсвеченное инфернально-красным лицо доктора исказила гримаса боли и злобы, но в следующий момент в мою сторону полетела целая пышущая жаром шаровая молния, размером с автомобиль. Я неуклюже приподнялся и прыгнул в сторону. Место, где я упал секунду тому назад, сейчас было раскалено почти так же, как и входная дверь, а штанина на правой ноге загорелась. Я потушил её. Чтобы набрать достаточно энергии для повторного удара, требовалось время и арахнотавр не придумал ничего лучше, чем ударить в меня минимальным разрядом, я снова кувыркнулся, но чуть не взревел от боли, молния прошила правую ногу и сотрясла всё моё тело. Я пополз инстинктивно вперед, перебирая плечами, а руками волоча парализованную ногу. Сказать на что это было похоже я не могу… Кажется, что тебя убивают миллионом цыганских игл, а потом воскрешают сразу же обратно, чтобы ты почувствовал всю мощь своего врага и нечеловеческую боль.
Только что я был уверен в победе, а какое-то мгновение спустя где-то в глубине души я уже смирился с поражением. Как можно было уверовать в своё доминирование над демоном?! Да, что уж теперь.
«Ты хвастался тем, что ты человек, и этого достаточно! Ты и сейчас в это веришь?! Ты – ничто! Песчинка из миллиардов и миллиардов, приходивших в этот мир до тебя!»
Не знаю, было ли это послание для меня от Гарпократа или же просто рефлексия моего сознания, но я подобрался, поднимаясь на ноги у стены, как на расстрел.
«Я не хочу быть частью твоего мира, ублюдок! Если можешь меня уничтожить совсем – сделай это!»
Но Дин, напротив, сдаваться не собирался: он подпрыгнул на одну из цепей и взобрался повыше, а затем, раскачавшись… налетел на спину Кауфману, зажав шею последнего усыпляющим захватом. На лице, когда-то принадлежавшем дяде Валери, даже проявилось замешательство. Однако огромная правая лапа с легкостью оторвала Хейта от тела доктора и, зажав в хватке десятка рук, подняла над головой, словно принося в жертву. Вторая стала собирать разряд.
Багровый свет прошил Хейта. Я с ужасом смотрел, как падала кепка Дина с эмблемой вороного с огненной гривой…
* * *
- Вы больше не дети! Вы игроки этой команды, и этот флаг отныне символ вашей доблести, ваша гордость! За флаг государства гибнут люди! Потерять знамя – позор! И с сегодняшнего дня этот флаг и этот герб становятся для вас такими же символами вашей жизни! Вы должны отдавать все свои силы на поле! Выкладываться не на 100, а на 786%...
* * *
Демонстративным жестом, каким люди выбрасывают нечто отвратительное, вызывающее брезгливость, монстр легонько отбросил за ногу сотрясающееся в конвульсиях тело Дина в сторону.
Искать мачете я не стал. С ножом в руке я кинулся под монструозного паука, где было достаточно места, чтобы я мог пробежать. Вдоль всей длины тела шел один из швов и именно в него я направил удар ножа, а затем рванул изо всех сил вперед, разрывая армейской сталью жилы-нити. Посыпались «детали» с трухой запекшейся крови.
Я выбежал с другой стороны, а мой франкенштейнеобразный оппонент расползся. Все лапы, кроме тех, что служили руками, оказались не у дел.
Наотмашь монстр ударил меня, чтобы я не налетел сзади. Я прокатился по полу ярдов 7, но быстро вскочил на ноги, вооружаясь луком.
Я выпустил все три в Кауфмана и попал каждой, оборвав очередной «набор» энергии. Мой враг осел, а молнии обожгли левую конечность самого чудовища. Не верилось, что это всё.
Я подошел к горе плоти, испускавшей мерзкий запах и поглядел на тяжело дышавшее тело доктора.
Лицо Майкла сквозило пренебрежением, он приложил лоскут плоти на лице и вытер ладонью кровь с лица, но кровь выступила снова. Он, не отрывая взгляда, смотрел на меня с неким насмешливым вызовом. Нужно было его добить. Я нашел взглядом мачете и наклонился поднять его, но правая лапа арахнотавра десятком рук схватила меня за горло и прижала к ржавой клетке пола. Я стал колоть в лапу (и руки, и ноги на ней) сразу ножом и мачете. Прижатый к полу, я не мог размахнуться, чтобы отрубить конечности. В глазах стало темнеть. Не верилось, что я совершил глупость на последнем шаге. Мой заклятый враг приподнялся выше, чтобы, глядя мне в глаза, покончить со мною…
Мои руки слабели, и я видел, уже только черный силуэт и малиновые россыпи глаз. Когда я уже двумя руками сжимал нож и не мог уже и удара как следует нанести, у силуэта появилась вторая голова, и хруст ломающихся шейных позвонков закончил мою экзекуцию.
* * *
Я оторвал от своей шеи шесть рук, и пополз прочь, жадно глотая зловонный воздух носом, а потом оторвал от лица скотч и по-рыбьи стал дышать ртом. Кровавые круги вращались калейдоскопом перед глазами. Дин подобрал свою бейсболку и, отряхнув от чего-то, одел на голову.
Напарник помог мне подняться. Я открыл рот, чтобы что-то сказать, но Дин с равнодушным видом приложил указательный палец ко рту и жестом пригласил следовать за ним. Я зачем-то поднял мачете и спрятал, как и нож (видимо, уже привычка). Дин указал собрать все стрелы и оружие. Видимо, важно было, чтобы ничего не осталось здесь.
Мы отперли последнюю дверь из почерневшего серебра (что запало в память – она была гладко полированная и без каких-либо узоров) и вышли из зала последней схватки. Я ни разу не посмотрел на тело побежденного демона (даже выдирая из его последней оболочки стрелы) – не хотел.
* * *
Когда глаза адаптировались к свету дня, я увидел, что мы стоим у входа в «Лунный танец». Таял утренний туман. Я преклонил одно колено, ощупывая асфальт, не веря. Ещё неделю назад я бы не поверил, что буду рад увидеть этот город.
- Вот теперь можно и поговорить! – выплюнув кляп, проговорил Дин.
- Всё?
- Ха! Ну, пока не совсем. Раны никогда не исчезают – диффузия будет ещё заживать в Сайлент Хилле, но об ТОМ МЕСТЕ можно уже и не вспоминать.
- Уф! А где…
Я не закончил. Те, о ком я хотел сказать, появились сами – туман, как по мановению волшебной палочки открыл противоположную сторону улицы, где на лавочке сидела Камилла с Сибилл на руках, а рядом стояла Шарлин, молитвенно сложив ладони.
* * *
Я собрался с силами и понуро вошел в приемную «Вудхауза».
- Даррен! – Кора бросилась ко мне.
Но увидев моё состояние перешла на прихрамывающий шаг. Она не спрашивала ничего, только бегала взглядом по моему лицу, положив руки с израненными запястьями мне на грудь. Глаза заплыли пеленою из влаги. Она отрицательно качала головой, моля каждой морщинкой и мускулом сказать, что всё не так. Я же покачал в ответ головой и опустил глаза. Женщина беззвучно зажала кулаком рот и опустилась медленно на пол, поджав сбоку колени. Я встал рядом с ней на колени и прижал её голову к себе, поглаживая плечи. Но сил там находиться не было никаких…
Поднявшись, я извлек из кармана пакет и лист бумаги, который я выпросил записать у Дина.
- Это может сделать только родная кровь… Простите.
Я ушел, а она всё сидела, покачиваясь в безмолвном рыдании.
* * *
Заставка.
Дин принес в одной руке на плечиках покрытую целлофановым пакетом кремово-розовую кофту.
Шарлин встретила его появление, поднявшись с лавочки. Дин молча передал ей одежду. Чарли недоуменно посмотрела на неё, но приняла, отложив на лавочку. Следом Дин вручил её блокнот с застежкой, похлопав по плечу, будто выражая свою поддержку. Изгнанница поспешила раскрыть записную книжку, хотя Хейт хотел ей помешать, чтобы она не читала сразу, но она убрала его руку. Казалось, что мир для неё исчез с получением её «награды». Она, беззвучно шевеля губами и бегая взглядом по расписанным страницам, отошла в сторону. Затем вернулась, чтобы забрать одежду и вновь отошла в сторону. Ками недоуменно следила за Чарли. Туман разделил Шарлин с Камиллой и Дином.
Ками пытливо посмотрела на Хейта, а Дин прикрыл глаза козырьком бейсболки и спрятал руки в карманы куртки.
* * *
- Где Шарлин?
- Даррен, она ушла куда-то! – пожала плечами Декстер.
- Не стоит беспокоиться! С ней всё будет в порядке. Её мечта сбылась так же, как и твоя! – серьёзно вставил Дин. – А остальным нужно покидать город. Поедем на метро до Брамса, а за машинами вернетесь потом.
- Что? Какое метро? До другого города?
- Последний подарок диффузии. Используем его и начнем новые главы нашей жизни! – улыбка вновь вернулась на вечно ироничное лицо Дина, и он жестом позвал нас за собою.
* * *
Все вместе спустились в метро по неработающему эскалатору. Альтернативная сторона реальности! Это не радовало, но мы доверились Дину, который хотел использовать одно из последних проявление диффузии.
Почти сразу появился поезд…
Мы вошли внутрь вагона, и двери за нами чирикнули, предупреждая об опасности того, что они закрываются.
- Домой! – подмигнул Дин мне и Ками, когда поезд двинулся с места.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…
Алла Николаевна такая Алла Николаевна =)
