Предупреждение о мошенничестве взято с официального сайта издательства «Яуза». Надо же, мошенники оберегают нас от мошенников. Я сначала подумала, что их совесть замучила, и они решили признаться в своем многолетнем мошенничестве. Увы! Об издательских подделках и обмане уже не раз писали, и суды были, а им все божья роса.
Мила Дубровина, продюсер PublicPost об аферах «Яузы» очень подробно рассказала еще пять лет назад. Статья называется«Чем фальшивая Мэрилин Монро отличается от фальшивой Prada»
Мила Дубровина, продюсер PublicPost: В зависимости от того, где покупать, – в солидном книжном или переходе – каждая книга обойдется от 250 до 400 рублей. И каждая из этих книг – бессовестная подделка. Расследование, которым я занималась на PublicPost в октябре 2012 года, отняло много времени, сил и даже денег – пришлось купить все существующие книги этой серии, чтобы ознакомиться с содержанием. Зато мы выяснили и доказали, что ни одна из них не имеет права называться "уникальной автобиографией женщины-эпохи". Что производство этих "автобиографий" литературными неграми поставлено на поток. И что жизнь и смерть великих женщин стали предметом фальсификации и наживы.
После публикации этого расследования вышла и нагло красуется на витринах еще одна такая же книга – про Фаину Раневскую. Представляю, как метко и нецензурно она бы охарактеризовала деляг из "Эксмо".
И я представляю гениальную реакцию гениальной Фаины Раневской. Могу представить и реакцию Веры Лещенко на появившуюся из застенок «Яузы-пресс» «исповеди Петра Лещенко», писавшего тайно от нее свои воспоминания. Даже знаю, что она сказала бы, не буду повторять, это было бы точно, метко, но ...обидно, очень обидно старателям из «Яузы». Для тех, кто не в курсе: издательство «Яуза-пресс» опубликовало сокровенные мемуары «Петр Лещенко. Исповедь от первого лица».
Как видите, в очередной раз утерлись и переключились с женских биографий на мужские. И выбирают тех, кто ответить не может. Добрались и до многострадального Петра Лещенко. Понятно, художественный фильм о нем показал главный канал страны, а тут грядет юбилейная дата певца, как упустить такой куш. Насобирали все, что было опубликовано ранее, обрастили своими домыслами, так и состряпалось сокровенное.
Узнав об этой книге от знакомых, я не удивилась, мало ли проходимцев-сочинителей на свете. Вера Георгиевна Лещенко за долгие годы нашего с ней общения приучила меня не реагировать, точнее, не опускаться до объяснений с подобными писаками. Таких было достаточно, и почти все были лично знакомы с Петькой, и всё-всё знали про него. Вера Георгиевна даже не читала всю ту муть. Я начинала ей пересказывать очередной пасквиль, а она: «Хотят в лучах чужой славы поплавать, ну и ...на здоровье. Это не тонет». Промолчала бы я и теперь, но, когда услышала от одного коллекционера, что это величайшее событие, что найдены дневники самого Петра Лещенко, поняла, молчать нельзя. Поклонники Петра Лещенко тратят свои деньги на эту дурь, а директор издательства, сидя в своем кабинете под большим портретом Сталина, самодовольно прибыль подсчитывает.



Вождь и его система, его окружение, угробившие миллионы людей не только в своей стране, но запустившие свои щупальцы и в другие государства, оказывается, являются главными идеологами «Яузы-пресс». Издательство и не скрывает этого, директор открыто заявляет: «У нас собственный взгляд на историю — патриотический, за Сталина, за Родину. К тому же либеральный взгляд — про то, что мы победили в войне, закидав врага трупами, — сейчас не продаётся».
И сидели бы со своим собственным взглядом, писали бы про таких же, как сами. Зачем втягивать в свои мутные воды Петра Лещенко, жизнь которого эта система искорежила. Союзников у «Яузы-пресс», увы, хватает, но их похвалы издательству на уровне: что пристали, они хорошие. К примеру, Михаил Иванцов, Генеральный директор Объединённой розничной сети «Читай-город – Новый книжный – Буквоед» пишет:
"Я давно знаю Павла Быстрова — мы вместе учились на факультете энергетического машиностроения МГТУ им. Н.Э. Баумана. Тогда мы общались не часто, но, когда я занялся книжным делом, познакомились ближе, начали сотрудничать, а потом договорились вести бизнес совместно... Среди главных тем, которые всегда увлекали Павла, — фантастика и история. Со временем он стал больше внимания уделять истории России и активно популяризировал её ещё до того, как это стало мейнстримом. Более того, случалось, что ему приходилось посещать надзорные органы и отвечать на жалобы различных инстанций, которым историко-патриотические книги издательства казались излишне категоричными. Странная позиция для общества, где неустанно говорят о плюрализме и свободе слова. Но Павел, человек доброжелательный и очень отзывчивый, к этому всегда относился спокойно и даже с юмором».
Ох, не хотела называть имя предводителя мошеннического издательства, но его однокурсник это сделал. Веский довод привел в защиту издателя, который к своим деяниям относится «спокойно и даже с юмором». Юмор, уточним, из серии черного. На всех плюёт и мастерит свои подделки дальше. Пусть бы испражнялись в своих литературных шедеврах, но они же спекулируют на конкретных, известных личностях, перевирая их жизни на свой лад.
Больше доверия вызывает комментарий Марии Зезиной, Заведующей кафедрой истории российской государственности исторического факультета Института общественных наук РАНХиГС:
Как профессиональному историку мне не интересны книги, выходящие в сериях, которые называются «Запретные мемуары» или «Эпохальные мемуары», «Главные исторические сенсации» и т. д. Из того, что мне приходилось держать в руках, могу отметить труд Николая Зенкевича «Я был свидетелем убийства СССР». Книга представляет определённый интерес как свидетельство человека, который работал в ЦК КПСС. Но это не историческое исследование и не мемуары, а беллетризованные воспоминания. Часто авторы, которые пишут на исторические темы, позиционируют себя как историки, притом, что их книги не являются историческими исследованиями. Это очень характерно для «Яузы». Я вовсе не против исторических романов и даже произведений в жанре альтернативной истории, но не надо вводить в заблуждение читателей. Человек, который просто хорошо считает, не должен называть себя математиком.
Если речь о том же Сталине, не могу не назвать замечательную книгу Олега Хлевнюка «Сталин. Биография одного диктатора». Она написана увлекательно и популярно. И это, конечно, не «Яуза».
Фактов, что изданные мемуары подделка, у меня достаточно, книгу можно написать. Приведу самые главные для меня. Господина Теодора Мазилеску, предоставившего рукопись воспоминаний Петра Лещенко, которую он унаследовал после смерти своего дяди коллекционера, не существует, как и дяди – коллекционера Попеску не было в природе. Наши румынские друзья провели свое расследование и подтвердили сей факт. Даже если бы не было этого доказательства, я бы не поверила. Вера Георгиевна рассказывала, в каком напряженном графике проходила их жизнь. К тому же Петр Константинович практически не оставлял ее в одиночестве, даже на занятия по вокалу и фортепиано ездил с ней. Тут же столько наваял воспоминаний, да еще тайком от нее и, заметьте за короткое время: «Позавчера мне исполнилось пятьдесят два года. ... Тяжело у меня на душе. Мучает неопределенность моего положения. Нашего положения. Что с нами будет? Гляжу на Верочу, и сердце сжимается от боли... Пишу эти строки тайком от нее».
Коллекционера, поверившего в подлинность мемуаров, удивило только то, что не дали в книге ни одной картинки рукописной странички. Ничего удивительного! Это «Яуза» не могла сделать, ведь почерк Петра Лещенко сохранился в автографах и письмах. Если бы не это, то они написали бы пару страничек от руки, «состарили» бы бумагу и опубликовали.
Как же развеселили меня современные крутые словечки в мемуарах, Петр Константинович и не знал таких в те годы. А упоминание песни «Ой, мороз, мороз»? Хотя бы уточнили год появления этой песни и сверили с датой смерти певца! Видимо, писал любитель застолий, когда после первого стакана затягивают «Ой, мороз, мороз». Явно перемешались у автора этих мемуаров опубликованные в Интернете публикации с его личными сокровенными воспоминаниями. Такого перемешанного, на свой лад перетолкованного материала в книге много. Она вся из этого слеплена, объяснять издателям их проколы и ошибки нет смысла. Они так живут. Бесстыдство их совесть, что тут поделаешь.
Мы только предупредить можем доверчивых:
ОСТОРОЖНО, МОШЕННИКИ! 

Георгий Сухно.

Скерневице. Польша

ФАЛЬШИВКА 

Под видом чудом сохранившейся рукописи мемуаров Петра Лещенко вышла в свет очередная фальшивка московского издательства «Яуза-пресс»:

Петр Лещенко. «Исповедь от первого лица.» 288 стр. Дата выпуска: 17 октября 2017 г. Ответственный редактор Л.В.Незвинская. 

Ложь начинается с обложки, на которой автором книги указан Петр Константинович Лещенко. Нет, не писал он этой книги, ибо автором её является кто-то из группы «литературных негров», услугами которых привыкло пользоваться издательство «Яуза-пресс». В книге нет ни одного высказывания, которое принадлежало бы непосредственно Петру Лещенко. Убедиться в этом можно без труда, просмотрев любой раздел, в книге их двадцать три. Издатель в анонсе «От редакции» объясняет появление рукописи певца. Оказывается рукопись раньше хранилась у некоего румына Михая Попеску и была передана в издательство «Яуза-пресс» его племянником и теперь «у нас есть возможность ознакомиться с воспоминаниями самого Петра Лещенко, написанными им в 1950–1951 годах».  Нет, господа издатели, лжете, к сожалению, нет  и не будет у нас такой возможности. Пётр Лещенко воспоминаний не оставил, а то, что вы предлагаете читателю под видом мемуаров певца, является примитивной компиляцией почерпнутых из СМИ общедоступных биографических сведений, обильно «обогащенных» вашими измышлениями.

Кто конкретно является автором книги - пока остаётся загадкой. Да так ли важно знать фамилию этого проходимца. Названа  фамилия ответственного редактора - Л.В. Незвинской. Какой была ее роль? Ведь эта дама прекрасно знала, что редактирует фальшивку. Но совесть легко усыпить, если хорошо заплатят. Создание произведений, якобы написанных от первого лица и опубликованных по случайно обнаруженной рукописи, часто встречается и в художественной литературе этот приём вполне допустим. Но повествование в этом случае ведется от имени вымышленного лица, а не исторической личности. Петру Лещенко навязали авторство  книги, которой он не писал, а это мошенничество. Как выяснилось, оно безнаказано. Нет Пётра Лещенко, нет его родственников, которые имели бы право защитить имя певца. Наши попытки – глас вопиющего в пустыне. Этим и пользуются любители легкой славы и наживы. Петр Лещенко - не единственная жертва издательства «Яуза-пресс». Опубликованы, к примеру, фальшивые мемуары певицы Анны Герман и артистки кино Любови Орловой. Цель оправдывает средства? А как же совесть? Что скажите об ответственности  перед читателем, кооторый этому поверит? В том, что к известным фактам из жизни певца Петра Лещенко примешаны небылицы, измышления и даже ляпы состоит главная опасность этой книги. На страницах этой халтуры представлен искаженный образ любимого певца.

Нет необходимости доказывать, что ни одна строка в этой книге не принадлежит перу Петра Лещенко. Ослиные уши преднамеренной лжи торчат на каждой странице. Расчет прост, ведь имя легендарного певца, как магнит, притянет читателей, покупаемость книги в разы будет больше. Таков механизм мошенничества издательства «Яуза-пресс».

Хронологически компилятор начинает  повествование от имени Петра Лещенко днём 4 июня 1950 года. Помним, что Пётр и Вера Лещенко в это время являются артистами бухарестского Театра эстрады, проживают в новой квартире по улице Каля Машилор в центре Бухареста. График их эстрадных выступлений насыщенный. Написать книгу в такой короткий строк, оставшийся до ареста, да ещё тайно от жены у певца не было   возможности. Неуклюжее сообщение «пишу эти строки тайком от нее» нужно халтурщику, чтобы объяснить, почему существование рукописи оставалось неизвестным Вере Лещенко. 

Не буду перечислять все ляпы, их множество, остановлюсь на некоторых.

 «Вы пели для фашистов! — бросил мне в лицо генерал Водопьянов». По свидетельству Веры Георгиевны летчик Михаил Васильевич Водопьянов с глубокой симпатией относился к певцу, бывал на его выступлениях и он прекрасно понимал, что певец перед фашистами никогда не пел. Помогая Вере Лещенко с трудоустройством и пропиской в Москве после ее возвращения из Ивдель-Лага, Водопьянов свое доброе отношение к певцу не раз подчеркивал и говорил, что часто слушает записи Петра Константиновича.

Еще один пассаж: «Шаляпин однажды сказал мне, что, несмотря ни на что, мечтает умереть на родине».  Так ли это? Предложение вернуться лично от имени Великого Вождя три раза передавали Шаляпину. Его ответ был: «К этим сволочам ни живым, ни мертвым!». Эта позиция Шаляпина заслуживает уважения. Великий бас горячо любил свою родину, но искренне ненавидел большевиков, узурпировавших власть в стране. На парижском кладбище Батиньоль место для своей могилы он выбрал сам. Умер свободным человеком в свободной стране. Его нежелание возвращаться в СССР неоднократно подтверждала также жена Шаляпина Мария Валентиновна.

 «Контузия.» Почти вся эта глава - отсебятина составителя. Факт тяжёлого ранения певца на румынском фронте 3 августа 1917 года подтверждается в биографиях певца и архивных материалах РИА. Почти полгода провёл Петр Лещенко в кишинёвском лазарете Гербовецкой общины сестер милосердия РОКК, куда был эвакуирован из полевого госпиталя 14 августа.

Старший следователь, лейтенант Соколов записал в протоколе допроса Петра Лещенко следующее свидетельство певца:

«В августе 1917 года на территории Румынии был тяжело ранен и контужен и отправлен в госпиталь, сначала в полевой, а затем в г. Кишинев. Революционные события Октября 1917 года застали меня в этом же госпитале. Еще и после Революции я продолжал находиться на излечении до января 1918 года., т.е. до момента захвата румынскими войсками Бессарабии. В средних числах января 1918 г. я из госпиталя вышел...». В книге же это «пустячное ранение, которое и ранением назвать язык не поворачивался».  Я уверен, что упоминаемая в этой главе любвеобильная Катюша  Соленкова - очередной вымысл автора. Везде ложь! Петра Лещенко, участника Гражданской войны в рядах Белой Армии, автор изображает как человека с типичными чертами Homo Sovieticus.

«Кишинев в 1918 году».  Цитирую: «За меня мама волновалась потому, что я был прапорщиком русской армии, врага армии румынской. Вспомнит какой-нибудь офицер или солдат о том, как его ранило на фронте, или брата своего убитого вспомнит и застрелит меня со злости». Стыдобушка. Забыл компилятор заглянуть в школьный учебник истории, чтобы припомнить о том, что в Первой мировой войне Румыния была не врагом, а союзницей России. Надо же умудриться такой супер-ляп  сварганить.

И ещё: «Сережа Кочергин, с которым мы вместе пели в хоре, пристроил меня петь в только что открывшееся кабаре «Черная роза». Фантазии  компилятору хватает, а вот соображение, как мы убедились,  у него  в дефиците. Не знал, так заглянул бы в Интернет-источники, уточнил бы там. Проверил бы, если уж пишешь от лица человека, который не мог не знать, кто у него в друзьях. Списки членов хора Михаила Березовского и фотография доступны в Сети и там нет Сергея Кочергина, друга Петра Лещенко. Не было в Кишиневе ни Серёжи Кочергина, ни кабаре «Чёрная роза». Не было в Кишиневе и самого Петра Лещенко в то время. В январе 1918 подполковник  Михаил Гордеевич Дроздовский организовал  Вторую Добровольческую бригаду в Кишинёве.   В неё влились выздоравливающие солдаты и офицеры кишинёвских  госпиталей. Вероятно, записался в добровольцы и прапорщик Пётр Лещенко. Поход на Дон начался 11 марта 1918 года и окончился 7 мая. Токарь по дереву, подрегент, псаломщик, член вокального ансамбля - всё эти профессии Лещенко перепробовал уже в 1919 году после возвращения с гражданской войны. Большинства упоминаемых в этой главе людей: Кочергин, Павловский, Дроботенко, Пршеменский (надо Пшеменьский), некто Иван Антонович  взяты с потолка. Они, возможно, существовали, но не в окружении Петра Лещенко. Косящий под Петра Лещенко так лихо насыщает этот кусок жизни певца разными событиями, чтобы исключить его участие в Гражданской войне. Это придумано для фабулы. Объяснение одно: автору надо было каким-то образом замаскировать участие Петра Лещенко в Гражданской войне.

Данила Зельцер - реальное лицо, но не был он импресарио, как твердит автор под влиянием сериала «Всё что было», а был, как и Пётр Лещенко, одним из танцоров в танцевальном квартете «Елизаров». Трудно понять, зачем была выдумана вымышленная история любви юного Петра к милой Сашеньке. Видимо, предыдущей истории любви к медсестре Катюше Соленковой автору было мало. Но добавляет к этому ещё одно свидетельство артиста: «в четырнадцатилетнем возрасте я был безумно влюблен в цыганку Раду». Очередной покорительницей сердца Петра Лещенко стала еврейка Антонина (Това) Кангизер, уроженка Кишинева, на которой артист хотел жениться. В отличие от предыдущих это реально существовавшая особа. Но Това имела многих поклонников и с ней пришлось расстаться:

«Под впечатлением от разрыва с Товой я сочинил свою первую песню «Не уходи». Исполнять ее я начал много позже, но сочинил в декабре 1925 года».  Очередной ляп! Это румынское танго  было создано композитором Ефимом Скляровым в начале 30-х годов, Петр Лещенко не являлся его автором, но в 1934 году певец перевёл его на русский язык и включил в свой репертуар.

Но вот пришла новая любовь: «Мой Божий дар (так мне тогда казалось) звали Зиночкой Закитт. Она была латышкой, актрисой и приехала в Париж из Риги. Латышскую фамилию Закис Зиночка переделала на французский манер, а свое имя — в Женни». Все было наоборот: Женни она переделали в Зинаиду. Кстати,  Петр Константинович всегда называл ее именно Женни и в разговоре со знакомыми, и обращаясь к ней, так свидетельствовала Вера Лещенко. Не ошибся бы Петр Лещенко и в написании фамилии своей  жены: Ženija Zaķītе. Откуда взялась фамилия Закис? Такая латышская фамилия существует, но к жене Петра Константиновича она отношения не имеет. Закитт - эту форму увековечил следователь Соколов, кроме протокола допроса она раньше нигде не встречалась. В парижских и рижских эмиграционных газетах сценическое имя Зинаиды всегда писалось только как Зинаида Закит. Это всё мелочи, но они подчёркивают неряшливость редактора книги. Уж если приписываете воспоминания Петру Лещенко, то удосужились бы узнать, как правильно произносятся имена, фамилии, названия ресторанов и улиц. Лещенко, проживший в Румынии столько лет, такого бы никогда не написал:

«Ради Зиночки я в 1933 году открыл в Бухаресте кафе «Касуца ностря», а в 1935-м — ресторан «Лещенко» на Каля Викиторией».

«Касуца ностря» так румыны  не произносят, а автор повторяет это искаженное название многократно. К тому же «Наш домик» это не кафе, а ресторан с названием ««Căsuţa noastră»» (Кэсуца ноастрэ). Второй ресторан не упомянут, назывался он «Петр Лещенко» (Petre Leșcenco). Ресторан «У Лещенко» (Lа Leșcenco) был третьим. Вот его-то автор упорно называет  «Лещенко», не мог Лещенко запутаться в собственных ресторанах.

Или такое утверждение:

 «...у меня были весьма неприятные компаньоны. Главный компаньон, Марик (?) Кавура, был человеком с темным прошлым и уголовными замашками. (...) Другой компаньон, Станислав (?) Геруцкий, был невероятно мнительным и придирчивым человеком. Очень было тяжело иметь с ним дело».

На всех объявлениях ресторана в эмиграционной газете «Наша речь» можем прочесть: «Дирекция П.Лещенко, К.Кавура, В. Геруцкий». Имен Марик и Станислав нет и близко. К тому же, Кавура, это богатый и уважаемый домовладелец. Геруцкий – это Владимир Евдокимович Геруцкий, родился в Одессе,  русский офицер РИА, эмигрант, добрый друг семьи Петра Лещенко. Репрессирован, погиб в румынской тюрьме в 1956 году. Закит с сыном Игорем и его женой жили в доме Геруцких какое-то время.

«Когда в 1942 году ресторан закрылся, я испытал не сожаление, а облегчение». Глупость - фактически ресторан продолжал работать до конца войны.

«В Либаве я познакомился с Казимиром (?) Юношей, рижским поляком(?), владельцем нотного магазина. Юноша в прошлом был импресарио и сохранил полезные связи по всей Европе. В сентябре, уже по возвращении в Ригу, он предложил мне записать в Берлине несколько пластинок с моими песнями». Владельца нотного магазина, бывшего москвича Анатолия Павловича Юноши с Петром Лещенко связывали годы дружбы. Их жизненные пути пересеклись в старой Риге. Возможно, все началось с рижского кафе «А.Т.», где Пётр Лещенко начал выступать в начале 1930 года. А может, они познакомились на одном из музыкальных вечеров, которые устраивались в доме Марка Марьяновского. После недолгого общения Анатолий Юноша предложил Петру Лещенко сделать записи на пластинки на берлинской фирме «Парлофон». Он стал не только посредником между певцом и администрацией фирмы, но и финансировал поездку Петра Лещенко в Берлин  в 1931 году. Поездка эта увенчалась выпуском первых грампластинок с десятью песнями Петра Лещенко. Анатолий Павлович Юноша родился в 1896 году в Батуми. Жил в Риге. Арестован и осужден 9 октября 1940 года, расстрелян 29 августа 1941 года. Приговорен к расстрелу по ст. 58-4, 58-10-1.

«Организацией моих лондонских гастролей занимался импресарио Генрих Гольд». Генрих Гольд - это известный польский композитор. Здесь имеется в виду английский импресарио Харольд Хольт (Harold Holt). Даже в примечании умудрились допустить ошибку. Смотрите Прим. 73:  «После освобождения Одессы советскими войсками Виктор Селявин был арестован по обвинению в сотрудничестве с оккупантами, но после разбора дела обвинение было снято и Селявина освободили». Нет, не освободили! Профессор Одесской консерватории Виктор Селявин умер 10 мая 1945 года от инфаркта во время допроса в органах госбезопасности.

Кто, как не Петр Лещенко знал, когда и какой дом его разбомбили. Фальшивописчик же пишет: «Однажды бомба попала в мой дом, который я отдал Зиночке».  Компилятор слышал звон, но не знает где он.  Бомба попала не в загородную усадьбу Петра Лещенко в курортной местности Кармен Сильва (ныне Эфорие Суд), а в принадлежавшую певцу виллу, находившуюся в центре Бухареста на Аллее Кармен Сильва, но о существовании этой виллы писаке не было известн, вот и брякнул невпопад. Кстати, по свидетельству сестры Петра Лещенко Валентины виллу разбомбили не в 44-м, а в 39-м году. Собственно, в 44 году Вера Лещенко уже жила в Бухаресте и слышала, что несколько лет назад дом, в котором все Лещенко, Закит и Алфимовы жили разбомбили. Именно тогда Петр Лещенко купил квартиру маме с отчимом, где какое-то время и сам проживал, подарил квартиру и сестре с ее семьей. Закит с Игорем, ее мама поселились в 2-х квартирах, которые были в том же доме, что и  ресторан Lа Leșcenco. Это были квартиры для гостей. Там и Шаляпин останавливался.

Приведенные мною ляпы можно понять и объяснить неряшливостью издателя, но понять, принять, объяснить и простить искажение истины, когда называется конкретный человек, и подобная чушь преподносится от его лица, невозможно.

Сколько цинизма  в анонсе книги: «...сбылась заветная мечта тысяч поклонников его творчества: накануне 120-летия со дня рождения Петра Лещенко они смогли получить бесценный подарок — правдивую исповедь от первого лица».  Гореть вам в аду, господа фальшивописаки за ваш «бесценный подарок».

Девять месяцев  под сердцем у матери дитя.

Девять муз из  древней Греции -  от Клио до Эрато.

Девять жизней у недавно лишь родившихся котят.

В морях и океанах,  от заката до заката,

Испытывает мужество матросов Вал девятый!

И вот уж девять лет наполнены добром,

Пусть виртуальные, но тёплые страницы.

И я листаю их...  На этом сайте золотом

Мне Пётр  Лещенко поёт волшебным соловьём!

И в голосе его  нежнейшем моё сердце растворится,

И я заплачу  от любви к невинно убиенной  птице...

И песни, вечно юные, я буду запивать  вином!

М. Розова

                  ПЁТР ЛЕЩЕНКО О ТОМ, ЧТО БЫЛО...

Москва, октябрь 2013 год          
 

В отличие от многих «знатоков биографии Петра Лещенко», на нашем же сайте набравшихся сведений о певце и теперь загибающих пальцы и перечисляющих ошибки, ляпы и неточности в фильме, я анатомировать фильм не буду. Хотя, смею напомнить, что долгие годы общения с Верой Лещенко дают мне такое право. Несмотря ни на что, мне дорог этот фильм. Мне стали близкими и родными его создатели. Я хочу им сказать спасибо за любовь к Петру Лещенко и за возвращение его имени новым поколениям. Спасибо артистам, всей съемочной группе.
Всем, кто в кадре, и кто за кадром остался. СПА-СИ-БО!.
Много было проектов на тему «Петр Лещенко». Одни состоялись, другие в свисток ушли и мне по сей день жаль потерянного времени. Кстати, среди состоявшихся было несколько документальных фильмов, книжек и радиопередач с участием историков, очевидцев, коллекционеров, в которых вымысла и неточностей побольше, чем в обсуждаемом фильме. Как говорила Вера Георгиевна: «Не злюсь, когда врут с симпатией и любовью к Петру Константиновичу, но ведь чаще болтают, что левая пятка захочет».

Договор Веры Георгиевны Лещенко с очередной кинокомпанией, а это была «Централ Партнершип», я всерьез не восприняла и просто забыла о нем. Тогда речь шла о телевизионном, художественном фильме, но, кроме технических данных, имен продюсера и сценариста – Дениса Фролова и Эдуарда Володарского, другой информации не было.  Вера Георгиевна периодически вспоминала о том проекте, но ее волновало не когда начнется работа над ним, а кого пригласят на роль Петра Константиновича. Актрис на женские роли, она считала, что подобрать будет легко. Вера Георгиевна частенько и до появления «Централ Партнершип», меня пытала, кто мог бы сыграть Петра Константиновича. У меня ответа не было, а она из всего созвездия отечественных актеров, выделяла лишь двоих, но первым всегда называла Константина Хабенского.
Смотрела все фильмы с его участием, читала все, что о нем писали в газетах и журналах, даже вырезки собирала. До фан-клуба только дело не дошло. Роман был долгим, но герой его об этом и не знал. Отмечала Вера Георгиевна внешнее сходство актера с Петром Константиновичем: «Мне кажется они очень похожи и поведением. Костя - уверенный, активный, но моментами так застенчиво улыбнется – Петя вылитый».  Она ничего не знала о вокальных возможностях Хабенского, но, похоже, это ее не волновало, она  сердцем приняла его. Как споет? На этот счет у одесситки Веры Лещенко было одно мнение, кто бы не спел под Петра Константиновича - это всегда будут "две большие разницы".
 

Не стало Веры Георгиевны. Однажды, телефонный звонок вернул меня к разговору о восьмисерийном художественном фильме «Петр  Лещенко». Это случилось полтора года назад. Денис Фролов, надо отдать должное его выдержке, после моего слишком эмоционального монолога о конъюнктурщиках, в том телефонном разговоре сразил меня одной фразой: «Вся съемочная группа теперь только диски Петра Лещенко возит с собой и постоянно слушает. Для всех нас это открытие». Окончательно меня добило, что режиссер фильма Владимир Котт на роль Петра Лещенко предложил Константина Хабенского и кинокомпания уже  получила согласие артиста. Точно знаю, что ни с кем из кинокомпании о Константине Хабенском и о его сходстве с Петром Константиновичем, Вера Георгиевна   не говорила. Узнав, что Петра Лещенко будет играть Хабенский, подумала, хорошо бы при жизни Веры Лещенко так легко сбывались ее мечты.
А для себя тогда я решила, что сделаю всё возможное, что в моих силах, в поддержку этого проекта. Правда, от меня уже мало, что зависело: мы поздно встретились. Процесс уже был запущен, не остановить, не изменить, разве что штришки, детали…. Как сказал, Владимир Котт: «Глазами Веры Лещенко будьте!».  Морально тяжело мне это далось, но, видит Бог,  я старалась.

Кинокомпания "Централ Партнершип", которая работала над фильмом «Петр Лещенко. Всё, что было», довела проект до конца. При наших встречах с создателями фильма и на съемках я видела людей, способных сострадать тем, чьи судьбы они переносят на экран. Сцены допроса Веры и Петра Лещенко (Елена Лотова и Константин Хабенский) – за кадром не было безучастных лиц. На неточности, которые не поправить, смотрела я глазами Веры Георгиевны: «Приму неправду, если она от человека, любящего моего Петю». Здесь Петра Константиновича любили.
Не спорю, в сценарии было многое поставлено с ног на голову. Согласна, зачем надо что-то придумывать, если  речь идет о конкретном человеке, если называется его имя. К тому же судьбы у Петра Лещенко, и у других героев фильма - настолько яркие, интересные, что ни добавить, ни убавить. Эдуард Володарский, готова вновь и вновь это повторять, гениальный драматург. Ликбезом заниматься и рассказывать о его работах не буду. Кто не знает и захочет, легко найдет о нем подробную информацию в Сети. Но последние его работы, с точки зрения соответствия «упрямым фактам», месту и времени были наспех слеплены. Ощущение, что спешил, писал, как запомнилось, как предполагал. Одним словом, художественный вымысел. Конечно, имеет право автор на него. И это возможно, но, когда  речь идет не о жизнеописании конкретных личностей, не об экранизации Гроссмана...

Сегодня, после ухода Володарского из жизни,  у меня есть для него  оправдание: ОН СПЕШИЛ! Он хотел успеть осуществить все свои задумки. А в начале съемок, когда ничто не предвещало столь скорой кончины,  я так не думала и пыталась убедить Эдуарда Яковлевича, что многие факты из биографии самого Лещенко покруче придуманных сценаристом, у него  же штамп на штампе. Но Володарский уже занимался другими проектами и даже не пытался вникнуть в суть той разноголосицы, которую внес в жизнь своих героев. Он был, и его не было. Он слушал и не слышал. Недавно мне попалось на глаза его интервью, там он очень точно определил отношение к своим детищам: «Таких как я, осталось немного, я отстоял своё право писать сценарии так, как я считаю нужным». Вот и весь разговор. «Как я считаю нужным» - Кому нужным?
 

Вера Белоусова-Лещенко, Одесса, 1942 год

Скажем, история любви молодой красивой, талантливой одесситки, поющей в кинотеатрах между сеансами и мировой знаменитости – проходная мелодрамка. Но детали… 1942 год. Первый концерт мировой знаменитости в Одессе. Приглашенная им на концерт Вера, сидит одна в ложе (Король танго всё может!). Она растерянна и счастлива. Он поет для нее, и все это видят. Концерт заканчивается и Артиста зрители на руках уносят из зала, она бредет одна домой, где нет света, мама с братом «семечки лузгают», больше нет ничего. Она рассказывает маме о концерте, в голосе отчаяние – теперь для нее все случившееся – сон, прошлое. Но мировая знаменитость находит ее и приходит с цветами и подарками. Все гладко и счастливо складывается, если не думать о том, что война, что папа её, в недавнем прошлом служивший в НКВД, в первые дни войны ушел добровольцем на фронт. А тут жених у дочери объявился – ему ровесник, да еще иногда в румынской форме – форме врага, катает ее по оккупированной Одессе, выступает с ней в ресторанах, а потом увозит в Румынию. Какой психологический раздрай в их душах происходит, обывателю не понять.

Так в жизни было, по сценарию все проще – Вера помогает партизанам, Лещенко тоже их подполью способствует. Вот и познакомились два партизана, потом сидит она на приставном стульчике в зале, он поет для нее, потом они гуляют, потом любовь.

И Мириам Сехон совсем не  Зинаида Закитт, она красивая и поет прекрасно, танцует хуже. В жизни, напротив, Закитт - прекрасная балерина. Она не столь хороша собой, но за танец и талант и полюбил ее Петр Лещенко. Даже рожает Закитт не сына, а дочь. В одном схожи экранная Закитт и настоящая, они любят своего Петю. Жаль, что тема ребенка возникает только в связи с изменой мужа (ходоком Лещенко как раз не был, верный и надежный был!). Петр Лещенко был прекрасный отец и дождался триумфального выступления сына Игоря в Бухаресте, в Театре оперы и балета, известного впоследствии балетмейстера.
Выиграл фильм уйдя от правды? Нет, но и не проиграл. Ведь цепляет, ведь хороша Закитт, хотя и слабенько танцует.


Женни Закитт, Петр Лещенко и сын их Игорь Лещенко

Актриса Елена Лотова лишь на словах по сценарию - партизанка, смелая и отважная. На экране мы видим нежную, хрупкую, порой капризную, но верную и любящую Вероньку. Она стеснительна, трусиха, но какой характер проявляет, когда надо защитить свою любовь. Вера Георгиевна оставалась до последних дней своих таким же ребенком, привыкшим к опеке, требующим внимания, но она была очень преданным другом, своих в обиду не давала.  Так передать свою героиню могла только родная душа. Зная Веру Георгиевну молодой лишь по фотографиям и ее рассказам, я поверила Елене. Она даже жестами, улыбкой, манерой говорить – Верочка.

Елена Лотова
Еще один пример - история с Георгием Храпаком. У Володарского он – белый офицер, воевал с Петром Лещенко, в Россию не вернулся, таксистом работает. Артист хочет помочь другу, тот отказывается. Гордый, честный, да вот слабинку дал, свел счёты с жизнью от тоски по родине, только
песню оставил в память о себе и своей тоске. Трогательно и я готова смириться с версией Володарского. Оставалось одно: изменить нельзя, принять. На том и успокоилась, но после  знакомства с Алексеем, сыном Георгия Храпака вновь стала запятые переставлять и выходило – НЕЛЬЗЯ ПРИНЯТЬ.

Мы с Алексеем и его женой Натальей сидим у них  дома. Алексей рассказывает об отце. Наталья достает ноты того самого знаменитого «Письма из Румынии» («Я тоскую по родине»). У  весточки из 40-х, совсем истончились листочки. Смотрю картины Георгия Васильевича, держу в руках командировочное удостоверение – свидетельство пребывания  в Бухаресте в 44 году. Вижу, что сроки пребывания дважды продлевались, возможно, по ходатайству Лещенко. Вера Георгиевна говорила, что Петр Константинович собирался устроить выставку работ Георгия Храпака в Бухаресте. Представила концерт, на котором автор впервые услышалсвой  романс, переложенный Ипсиланти на музыку, в исполнении Петра Лещенко, их прогулки по Бухаресту: они  фотографировались, фантазировали, как встретятся в Москве. Лучшим исполнителем  романса «Тоска по родине» Георгий считал Петра Константиновича, Правда, по рассказам Веры Георгиевны, на концертах Мии Побер, которая пела этот романс и даже смогла записать «Тоску по родине» на пластинку, Георгий тоже бывал не раз. Он был влюблен в Мию. Ухаживал красиво, широко. Жорж Ипсиланти, муж Мии, смотрел на этот флирт с улыбкой.



Среди обилия комментариев о фильме были и об авторе «Тоски по родине», мол, вранье, эту песню, не мог сочинить молодой солдатик, списал у кого-то и выдал за свое, «что же от него других стихов не осталось?». Так вот – остались и стихи. Только о поколении  том, через ГУЛАГ прошедшем, заговорили, когда его  не стало. В 1949 году Георгий был осужден по 58-ой статье и отправлен в лагерь под городом Горьким (ныне Нижний Новгород). Алексей с Натальей показывают книжки-самиздат со стихами и рисунками Георгия Храпака, сделанными автором в лагере. Говорят, он и Петра Лещенко портрет писал. В каких лубянковских подвалах это пропало?
И опять во мне все взбунтовалось. Для чего биографию Храпака надо было так перевирать? Трудно понять логику сценариста. Алексей с Натальей развели руками. Для них в киноверсии эмигрант Георгий Храпак - однофамилец, не более. Как всегда, есть зато… Зато песня «Тоска по родине» прозвучала и в кои веки имя настоящего автора было названо. Отвлеклась я, простите, но о  Георгии Храпаке не могла не рассказать. Я теперь о нем по случаю и без оного вспоминаю. Яркий был человек, честный, талантливый. В лагерь попал, знал, по чьему доносу, но никогда даже не упрекнул своего «благодетеля». Тот сам признался Алексею, что виноват перед его отцом, который был ему другом. Но все осталось за кадром, хотя не могу не принять и кино-Храпака. По драматизму, по красоте характера - запоминающаяся личность.


Георгий Храпак

Вернусь к обильному потоку комментариев, размещенных после показа фильма по украинскому телевидению. Как всегда выбрались из своих нор сталинисты, ностальгирующие по вождю и советской власти. Опубликованные ими манифесты, призывают общественность, раскрыть глаза и запретить прославление предателя Лещенко. Аргументов – ноль, но лозунгов… Они возмущены  перевиранием истории, считают, что Лещенко не могли истязать советские службисты, так как он был румынский поданный. Все верно, только надо было сначала изучить документы, внимательно посмотреть румынские карточки ареста Петра Лещенко. И немного головой подумать.
Петр Лещенко был арестован в марте 1951 года и помещен в бухарестскую тюрьму Жилава. На свидании он сказал жене, что вернется домой через год. Тревожился о ней. Дело в том, что Веру Лещенко, в 44 году вызвали в советское Консульство и предложили вернуться вместе с братьями и мамой добровольно по линии репатриации в Союз, она отказалась. Тогда у нее отобрали румынский паспорт и свидетельство о браке. В советском консульстве она значилась, как Белоусова. Петр Константинович смог оформить жене временную прописку, которая заканчивалась летом 52 года.
Как только истек срок этой охранной грамоты, на следующий же день Веру Георгиевну арестовали. Кстати, и обыск проводить в ее доме, румынскими законами охраняемом, не имели право советские МГБэшники. Тем не менее, ключом Петра Лещенко (как он у них оказался?!) открыли сейф, достали все содержимое, потом собрали все  ценности и другие дорогие вещи. Все это Вере Георгиевне сложили, связали в узел и «посоветовали» с собой забрать, даже аккордеон прихватить рекомендовали. Добрые и законопослушные дяди пришли в дом. Вот только квартиру опечатали с живой скулящей собачонкой.

Веру Лещенко со всем ее «скарбом» доставили в тюрьму под Констанцей. Её удивило, что на румынской территории – советская тюрьма. Допрашивают ее советские следователи, сопровождают  советские охранники. Здесь же все вывезенное из Бухареста имущество отбирают и составляют опись. Здесь же ей выносит свой приговор «тройка НКВД».
В это же время Петра Лещенко переводят в распределитель, что в Капул Мидиа, недалеко от Констанцы. Петра Лещенко, допрашивают, как свидетеля. Вера Георгиевна видит на столе у следователя протоколы допросов с его подписью. Именно его крики слышит Вера Георгиевна и надзиратель подтверждает, что Петр Лещенко в камере рядом. В Жилаву его не возвращают. После распределителя через год 29 августа 1953 года в карточках ареста появляется запись, что Лещенко переведен в  Борджешть. И уже в мае 1954 года доставлен в тюремную больницу Тыргу-Окна, где находит свой последний приют. Именно допросы-истязания под Констанцей показаны в фильме «Всё, что было».  Что здесь неправда?

Список неточностей  в унисон с недоброжелателями могу продолжать бесконечно, но уже писала, что не хочу и не буду этого  делать. В фильме «Всё, что было» Петр Лещенко - певец необычайного магнетизма, красивый, обаятельный человек, «не полюбить мне в жизни больше никого».  Константин Хабенский, играющий Петра Лещенко, не подражает ему, он проживает его жизнь ярко и достойно. Поет не так? Можно спеть лучше, хуже, но также? Век минул, да вот пока никто не сподобился. Хуже было, но лучше или также, увы! Для чего сравнивать, слушайте, если хочется слушать. Слушайте и наслаждайтесь. Ковыряться и выискивать: "А вот ещё…", - удел завистливых и несчастных. Да, есть плюсы, и есть минусы, поделитесь, расскажите, но помоями зачем сдабривать.

Фильм "ПЕТР ЛЕЩЕНКО. ВСЁ, ЧТО БЫЛО" -  это рассказ Петра Лещенко о том, что было с ним, его поколением. Получился такой собирательный образ. Не по мотивам одной биографии, а по биографии всего поколения. У фильма «Все, что было»  с Петром Лещенко биографии схожи. В прошлом - ухабистые, полные недомолвок, взлетов и падений. В будущем -  светлые и долгие. Теперь я это точно знаю. Фильм приняли, хотя предвижу новый всплеск негодующих, 
когда начнется показ по отечественному телевидению.  
Негодуйте, а я сейчас поставлю последние кадры. 
И опять голубка будет биться в тюремных оконцах наших героев, 
будет «Девонька» нежно звучать и улыбнется измученная Веронька, 
и Петр Лещенко потянется к этому свету.
Жизнь продолжается.
В воспоминаниях. В песнях. Продолжается...



Ольга Петухова, Москва
Октябрь, 2013 год

И снова «Синий платочек»…

Мне казалось, что мы эту тему закончили и разобрались в ней,
но неожиданно я получил письмо,
которое не могло не вернуть нас к теме песни «Синий платочек».
Я получил  письмо от дочери Михаила Максимова,
одного из авторов «Синего платочка».  Завязалась переписка.
Знание фактографического материала, да еще «из первых рук»,
меняет наши взгляды на события.
Теперь я иначе отношусь к военному варианту «Синего платочка»,
было приятным и  знакомство с  ЕЛЕНОЙ МИХАЙЛОВНОЙ ПЕТРОВОЙ. 

 Военный оркестр только что исполнил «Синий платочек» перед Большим Концертным залом. 9 мая 2012 года

Елена Михайловна Петрова (в девичестве Максимова) студенткой вышла замуж за болгарина и с 1961 года живет в Софии. Занимается техническими переводами. Помнит, как выбирались с мамой и бабушкой из блокадного Ленинграда. Недавно была в Москве, встречалась с сыном Клавдии Шульженко. Как пишет Елена Михайловна, ее мечта сбылась, это была "встреча поколений":

«Вы даже не представляете, с каким нетерпением я ждала от Вас ответа. И вот наконец-то!   Переслала  его сразу  в Петербург своему большому другу, писателю Юрию Николаевичу Кружнову.   
Пару лет назад читала о  Петре Лещенко,  и о Вас давно знаю. Ваша любовь и увлечение Лещенко понятны.  
С Польшей меня  связала сначала моя тетя, которая много лет жила и работала во Вроцлаве.  Потом у меня появилось много польских друзей, они приезжали в Болгарию на научно-технические  конференции. 
В мае этого года я была в Москве и осуществила свое давнее желание – встретилась  с сыном Шульженко (Прим. GS. Сын Шульженко - Игорь Кемпер), который живет в Москве. Это была встреча поколений.

Папа упоминал о знакомстве  с Петерсбурским-папой  и его сыном Ежи - тот был тогда еще маленький, но год их встречи  не  помню. Зная из публикаций о Вашем неприятии военного текста, признаюсь,  даже чуточку беспокоилась,  ответите ли на мое письмо. Да, так случилось, что потребовались другие строчки для песни Ежи Петерсбурского. Папа был военным корреспондентом на Волховоском фронте, куда приехала Шульженко (об этом Вы знаете). Кстати, в начале марта на этот же фронт папа привез нас - меня, маму и бабушку, перевез нас из блокадного Ленинграда по  Дороге жизни, которую сразу разбомбили после нашего переезда, потом прокладывали рядом.
 В начале письма я упомянула Юрия Николаевича Кружнова. Он - краевед, литератор, искусствовед, участвовал в издании  нескольких энциклопедий, редактор нескольких журналов, автор более десятка книг - исследовательских, художественных (в том числе,  детских), а также сотен статей в российских и зарубежных изданиях.
Посылаю Вам журнал с его публикацией «НЕЗАБВЕННЫЙ «СИНИЙ ПЛАТОЧЕК», или история длиной в 70 лет». 
Бесконечно рада нашему общению. 
С уважением, Елена Петрова 

По рекомендации Елены Михайловны публикуем материал ее друга Юрия Николаевича Кружнова. 

Родился он в 1944 году в Ленинграде. Окончил Музыкальное училище при Консерватории и театроведческий факультет Театрального института. Сотрудник Российской национальной библиотеки, редактор детского журнала «АВТОБУС», музыкального «Скрипичный ключ», русско-норвежского «Соотечественник», юмористического уголка в газете «ПРОсцениум». Автор-сотрудник энциклопедий – БРЭ, «Три века Санкт-Петербурга», «Культура Ленинградской области» и др. Автор книг «Легенды БДТ», «Экзамен в Царскосельском Лицее», «Записки квартирного маклера», «Биографики» (пародии), «Чёрная каша» (сказка-повесть), «Краткая история русского театра» и др. Автор статей по истории музыки, театра, литературы, истории быта, истории Москвы и Петербурга, социальной истории, по краеведению. Живёт в Санкт-Петербурге.

Журнал "Скрипичный ключ". 
№1, 2015 год
Санкт-Петербург

ЮРИЙ КРУЖНОВ 

НЕЗАБВЕННЫЙ «СИНИЙ ПЛАТОЧЕК», или история длиной в 70 лет

Хотя многое из эпохи Великой Отечественной собираешь уже по крупицам,

порой кажется, что военное время —

оно совсем рядом, буквально вплелось в нашу жизнь...

Года три назад в Российскую национальную библиотеку (где я служу) пришел запрос из Болгарии, точнее — вопрос: нет ли в наших музыкальных фондах первого издания открытки 1943 года с песней «Синий платочек»? Эта открытка появилась в начале 1943-го, вскоре после выхода документального фильма Ю. Слуцкого «Концерт — фронту» (ноябрь 1942-го), в котором Клавдия Шульженко впервые исполнила эту песню со словами лейтенанта М. Максимова. Это был последний вариант текста (а их было несколько¹). На открытке, однако, нот песни не было, как и портрета Шульженко — только текст и скупая подпись: «Максимов». Эта открытка — уже раритет, она мало в каких семьях или у каких коллекционеров сохранилась. У нас в нотном фонде ее тоже не было. Но у меня имелось ее изображение, и я отослал его написавшей нам женщине из Болгарии. 

Песнями Великой Отечественной я занимаюсь давно, и история «Синего платочка» была мне известна. Среди прочих загадок была и такая, интересовавшая меня несколько лет — кто был тот таинственный «лейтенант М. Максимов», благодаря которому песня приобрела небывалую популярность в годы войны, и, как оказалось, популярность эта прошла и сквозь десятилетия. И сегодня мелодию «Синего платочка» (часто со словами) сможет напеть чуть не каждый десятый житель России. Современные эстрадные певцы включают ее в свой репертуар. Она стала таким же символом той войны, как гвардейская ленточка. 

Про «Синий платочек» я знал то, что знали все — прежде всего по воспоминаниям Клавдии Ивановны Шульженко «Когда вы спросите меня», где она описала, как во время одного их фронтовых концертов на Волховском фронте в начале 1942 года она попросила присутствовавшего там военного корреспондента Максимова написать новые слова к старому мелодичному вальсочку «Синий платочек» — эту песню часто просили исполнить бойцы. Потом я вычитал в опубликованном военном дневнике однополчанина Максимова — Александра Бартэна — как его друг за одну ночь написал слова. Песня с ними почти мгновенно разошлась в списках, в нотных открытках, в грампластинках (как раз в 1942-м было возобновлено их производство) по всем фронтам. Приводились в воспоминаниях Бартэна и слова самого Михаила Максимова о том, как он создавал песню. Но больше ничего узнать мне не удавалось, все дальнейшие поиски были тщетны.

Клавдия Шульженко среди бойцов Волховского фронта. Апрель 1942 года

Отослав изображение открытки в Болгарию, я, естественно, спросил у приславшей запрос женщины — а звали ее Елена Михайловна Петрова, она была человеком довоенного поколения и уже много лет жила в Болгарии — так вот, я спросил у Елены Михайловны, откуда у нее этот интерес. «Если помните, — отвечала она, — слова к этому вальсу написал лейтенант Михаил Максимов. Так вот это мой отец».

  Михаил Максимов. Крым, 1937 год. Елена Максимова-Петрова. София, 1961год
 Из письма Елены Михайловны Петровой:
" ...вот два фото - говорят, что мы с папой похожи". (Георгий Сухно, Польша)

В такие моменты обычно восклицают «Ах!» И я (мысленно, конечно) не удержался. Вот так удача! После этого мы с Еленой Михайловной очень подружились и переписываемся до сих пор. Я рассказал ей про свой интерес к песням Отечественной, а она мне рассказала про своего отца. Оказалось, что личностью он был неординарной, и, безусловно, достоин того, чтобы о нем не просто вспомнили, но написали хотя бы несколько страниц — то, что сохранилось в памяти его родных и знакомых.

К сожалению, Елена Михайловна мало знала о довоенной жизни отца, поскольку когда тот уходил на фронт, ей было девять лет. Они с матерью и бабушкой оставались в блокадном Ленинграде, и первые несколько месяцев Елена Михайловна жила в подвалах Эрмитажа — эту акцию организовал тогда его директор, академик Иосиф Абгарович Орбели. В мощных подвалах музея люди прятались от обстрелов, обогревались, как могли — просто жили, даже работали. Туда Лену с ее мамой и бабушкой привел сам Максимов, иногда приезжавший в Ленинград с фронта. К сожалению, под Рождество 1942 года в водопроводную систему Эрмитажа попала бомба, подвалы стало заливать, и всех его обитателей пришлось эвакуировать. А в конце февраля Лена с мамой и бабушкой эвакуировалась в Череповец. О жизни в эрмитажных подвалах и о маленькой Лене Максимовой написала рассказ петербургская писательница Татьяна Александровна Кудрявцева в книге «Маленьких у войны не бывает». Там есть очерк «Леночка» — это о Елене Михайловне. С Татьяной Александровной я тоже познакомился, она оказалась приятельницей моего хорошего друга — поэтессы Елены Васильевны Елагиной. Вот как неожиданно переплетаются судьбы!

Михаил Александрович Максимов в мирное время был человеком сугубо гражданским. До войны он закончил в Ленинграде Институт инженеров общественного питания (был такой), скорее всего, это было в 1930 году, а в 1932 году он уже преподавал на каких-то курсах предмет «экономполитика»².

Записавшись в июне 1941-го добровольцем (хотя имел бронь), Максимов был направлен на Волховский фронт помощником командира 1-й горно-стрелковой бригады артиллерийско-пулеметного батальона. Однако через некоторое время, уже в звании лейтенанта, был отозван в распоряжении редакции дивизионной газеты 54-й армии фронта «В решающий бой!».

Максимов писал стихи³, печатал их во фронтовых газетах. Это тихая проникновенная лирика, которой так ждали бойцы на фронте.

«Мы с тобою в верности до гроба

Никогда друг другу не клялись,

Но без слов ей присягнули оба

В час, когда прощаясь обнялись…»

Напомню вкратце историю песни «Синий платочек».

Польский композитор Ежи Петерсбурский (1895—1979)

Поначалу это был скромный инструментальный вальс, сочиненный польским пианистом и композитором Ежи Петерсбурским в 1939 году в городе Белостоке, «в один присест», чуть ли не перед самым концертом. Вместе со своим двоюродным братом Генрихом Гольдом он руководил тогда «Голубым джазом», который концертировал в СССР. В 1940-м «Голубой джаз» давал концерты в Москве, в концертном зале сада «Эрмитаж». Вальс так понравился присутствовавшему на одном из концертов поэту и драматургу Юрию Галицкому, что он тут же на концерте набросал к нему слова:

«Синенький скромный платочек

Падал с опущенных плеч…»

Слова понравились музыкантам. Тут же вальс под названием «Синий платочек» исполнил солист оркестра Станислав Ляндау. А вскоре песня приобрела популярность у широкой русской публики, вошла в репертуар известных певцов. В 1940 году ее со словами Галицкого записали на пластинку Изабелла Юрьева, потом Екатерина Юровская. Из известных исполнителей позже были Вадим Козин, Лидия Русланова, Вера Лещенко-Белоусова. А вот Клавдия Ивановна Шульженко, с именем которой позже эту песню станут связывать, ее тогда не исполняла. Как потом признавалась певица, мелодия ей нравилась, но не нравились легкомысленные, как она считала, банальные слова.

Популярность песни не померкла с началом войны. Уже в первые ее дни поэтом Борисом Ковынёвым был написан новый текст. Под названием «Прощальная» песня прозвучала по радио 29 июня 1941 года:

«Двадцать второго июня,

Ровно в четыре часа

Киев бомбили,

Нам объявили,

Что началася война».

Финальные строки этого текстового варианта использовала Лидия Русланова, когда в конце апреля 1942-м записывала песню на пластинку (со словами Галицкого)⁴.

А между тем, чуть раньше, 9 апреля 1942 года началась новая история песни. Тогда на Волховский фронт прибыла фронтовая бригада — джаз-ансамбль ленинградского Дома Красной армии им. С. М. Кирова под управлением Владимира Коралли с солисткой Клавдией Шульженко. Накануне отличившимся в боях частям и соединениям 54-й армии было присвоено звание гвардейских, в честь этого события и состоялся приезд музыкальной бригады. Сделать отчет о выступлении был откомандирован литсотрудник дивизионной газеты «В решающий бой!» Михаил Максимов.

И вот строки из военного дневника Александра Бартэна, однополчанина и друга Максимова: «5 апреля 1942 года. Вечером в клубном зале школы — концерт джаз-ансамбля Ленинградского ДКА под руководством Шульженко и Коралли <…> Тяжело раненые. Сдержанные стоны. Слабый свет. Маленькая школьная сцена с остатками детских декораций. Раненые послали записку. По их просьбе Шульженко исполнила “Синий платочек”…»

Шульженко спела вариант со словами Галицкого, вариант, который певице не нравился, но который был тогда популярен.

Вспоминает Михаил Максимов:

«Узнав, что я пишу стихи, Шульженко попросила меня написать новый текст «Синего платочка». “Песня популярна в народе, — сказала она, — у нее приятная мелодия. Но нужны слова, которые бы отражали нашу великую битву с фашизмом”. Максимов работал над текстом, как рассказывал Бартэн (см. выше) всю ночь. «Мне сразу понравилась песня, простые, берущие за душу слова, — рассказывала позже Шульженко. — У каждого из защитников нашей Родины есть своя родная женщина, самая близкая, любимая и дорогая, за горе и страдания которой он будет мстить врагу»⁵. Особенно нравились солдатам строчкиМаксимова: «Строчит пулеметчик / За синий платочек, / Что был на плечах дорогих!» 12 апреля 1942 года эти слова впервые прозвучали в исполнении Шульженко.

С этого момента началась та невероятная популярность песни, которая не стихала десятилетия. Вместе с песнями «Вечер на рейде» Соловьева-Седова, «Землянкой» Листова и некоторыми другими она открыла настоящую песенную лирику в советской музыке, странное, на первый взгляд, явление в военное время Но нет, не странное. Тоска по дому, по любимой женщине, по семье, просто по женской ласке возвращала солдат — хотя и в мечтах и в мыслях — к мирной жизни, а главное — не давала ожесточиться их сердцам, сохраняла тепло души, человечность. Играли роль и проникновенные мелодии, и слова. В истории же с «Синим платочком» слова сыграли решающую роль. Благодаря словам песня и стала символом, эмблемой военной эпохи. И была то заслуга никому неизвестного лейтенанта Максимова…

Сопротивление начальствующих органов проникновению «лирическому элементу» в военный песенный репертуар поначалу было довольно сильным. Слова песни «Синий платочек» в газете «В решающий бой!», где работал Максимов, печатать отказалась. Вот как рассказывал про это много лет спустя сам Максимов в цикле телепередач 1970—80-х Юрия Евгеньевича Бирюкова: «Я, конечно же, не мог тогда предположить, что “Синий платочек” с моим текстом “приживется” и что ему будет уготована такая долгая жизнь. В ту пору считалось ведь, что на фронте нужны совсем другого рода стихи и песни — призывные, мобилизующие. Помнится, редактор нашей газеты в ответ на мое предложение опубликовать эти стихи вместе с отчетом о концерте Шульженко тоном, не терпящим возражений, категорически заявил: “Вы что, лейтенант? О каких «синих платочках» может идти сейчас речь? Кругом — война, смерть, разрушения…” Об этом разговоре узнал наш ответственный секретарь, получивший новое назначение — редактором дивизионной газеты “За Родину!” – Александр Львович Плющ. “Давай, — говорил он мне на прощанье, — твое “творение”. Я его в своей газете напечатаю и тем отмечу вступление в новую должность. Авось, не снимут…” Он первый эти стихи опубликовал. Больше я их никуда не посылал…»

Михаил Максимов и художник Евгений Евган. 1942 г.

Бирюков пишет в своей книге «Песни, опаленные войной»: «Было весьма заманчиво отыскать эту первую публикацию «Синего платочка» и ее инициатора. Выяснилось, что живет он в Москве, был в свое время редактором <…> газеты «Неделя». Мы встретились <…> Порывшись в ящиках письменного стола, он <…> извлек оттуда пожелтевшую от времени <…> подшивку дивизионной газеты “За Родину!”. Вот и 101-й номер ее от 8 июня 1942 года, и в нем, на второй странице, стихотворение “Синий платочек” с подписью “Лейтенант М. Максимов”. “Сохранилась и газета с заметкой, рассказывавшей и о том, как восприняли эту песню у нас в дивизии, — продолжал между тем свои воспоминания Плющ. – Особенно пришлась она по душе пулеметчикам. Все они так и считали, что песня эта про них написана, коль заключают ее слова: “Строчит пулеметчик за синий платочек…”»

Газет «За Родину!» было во время войны несколько. Стихи Максимова были напечатаны в газете 331 дивизии 54-й армии Волховского фронта. Так песня начала свой путь к воевавшим на фронте. Потом прибавились грампластинки, которые с 1942 стали поступать в некоторые армейские части вместе с патефонами; открытки (в том числе нотные), тысячами присылаемые на фронт. Вот что писал Максимов своей жене и дочке в Череповец в 1942-м: «Вчера на почте были в продаже открытки-песни. Среди них мой “Синий платочек”, тот, что я писал для Шульженко. Есть у меня одна открыточка. Достану еще — пришлю. Лапуне [дочке Лене – Ю.К.] понравится — с картиночками. Приезжали с юга, рассказывали, что ее пел весь Сталинградский фронт…» Ходили по рукам списки стихов. С трогательным чувством рассматриваешь сейчас какой-нибудь солдатский блокнотик, куда вписаны слова «Синего платочка». Но, конечно, самый популярный способ распространения песен в то время — «с голоса», из уст в уста⁶.

И вот отгремела война. Что было дальше с лейтенантом Максимовым? Писал ли, печатал ли он и дальше свои стихи? Как рассказывает Елена Михайловна, стихи папа писал, как он говорил, с 6 лет, возможно, не переставал их писать и дальше. С фронта он присылал дочке, помимо других стихов, отрывки из своей шутливой поэмы «Похождения Клима Смекалкина» с рисунками его фронтового друга Евгения Евгана. К сожалению, эти рисунки, рукописи папы, разные другие его бумаги, хранившиеся в семье Евгана в Москве, после смерти художника исчезли. Из стихов Максимова осталось только то, чтобы было напечатано во фронтовых газетах или что он присылал в письмах. Среди них — стихотворение «Дочке» (десятилетней Елене Михайловне):

«Получил сегодня папа
Поутру твое письмо,
И хоть дождик мелкий крапал,
Стало ясно и тепло»7.

Задумывал он поэму, посвященную П.И.Чайковскому.

В 1960 году Елена Михайловна переехала на жительство в Болгарию и стала редко видеться с отцом, так что некоторые факты его биографии ей позже пришлось самой восстанавливать по разным источникам.

 Стихотворение «Дочке» Елена Петрова (Максимова). София. 1964 год

После войны лейтенант Максимов вернулся к своей мирной профессии. Был замдиректора ресторана «Нева» на Невском, потом директором ресторана «Метрополь». С «Метрополем» связана еще одна необыкновенная история — и в жизни лейтенанта Максимова, и, как оказалось, в моей тоже.

Рассказывая о работе в «Метрополе», Елена Михайловна как-то обмолвилась, что нашла в Интернете отрывки из книги Петра Меркурьева о его отце, артисте Василии Васильевиче Меркурьеве; а там упоминается и ее папа, Михаил Максимов. Я кидаюсь к полке и достаю книгу воспоминаний Пети о своих родителях — «Сначала я был маленьким», которую он мне когда-то сам и подарил. Под 1947 годом читаю: «Случилась трагедия: у Манюни [няня Меркурьевых – Ю.К.] украли все карточки на месячный провиант <…> Папа торопится на спектакль, мы остаемся дома с перспективой голодного завтра. В этот вечер папа не сразу идет домой — он заходит в ресторан «Метрополь» поужинать и что-нибудь выпросить из продуктов. Но надежды на это мало — и работники ресторана боятся: за такие проступки легко угодить в Сибирь <…> Во время папиного ужина к его столу присаживается молодой высокий красивый мужчина и сразу участливо спрашивает: «Василий Васильевич, что у вас такое грустное настроение?» Папа поведал незнакомцу нашу печальную историю. Собеседник тяжело вздохнул и, сказав: «Не отчаивайтесь, Василий Васильевич», отошел от столика. 

Поужинав, папа подозвал официанта, чтобы расплатиться. «За вас заплачено», — ответил тот. А когда пришел домой, то застал такую картину: мама, бабушка и Манюня рассматривали содержимое четырех огромных коробок. А там были и макароны, и крупа, и колбаса, и подсолнечное масло, и сгущенное молоко… “Вот, Вася, принесли и сказали, что это тебе. От кого — не сказали”.

Выяснилось, что вчерашний красивый молодой мужчина оказался директором «Метрополя», фронтовиком, лейтенантом Михаилом Максимовым. И завязалась у дяди Миши с нашей семьей очень прочная дружба, закончившаяся только со смертью моих родителей. Лишь несколько лет спустя <…> Михаил Александрович случайно обмолвился, что слова популярнейшей песни «Синий платочек», которую пела К.И.Шульженко, написал он…»

Когда я читал эту книгу 10 лет назад, я еще не интересовался личностью лейтенанта Максимова и потому, конечно, пропустил эти строки. Но теперь для меня открылось нечто весьма неожиданное.

С Петей Меркурьевым мы в 1960-х годах учились в музыкальном училище при консерватории на одном курсе, в одной группе, и я с сокурсниками часто бывал в квартире Меркурьевых на ул. Чайковского, 33. Мы целые вечера болтали, музицировали, обсуждали что-то, пили чай, кофе с молоком. У Меркурьевых почти всегда был народ — гости, да и семья была большая. И вот, прочтя строки о «дяде Мише», я задумался — а не видел ли я этого «дядю Мишу» там, на Чайковского, 33? Ему ведь тогда было лет 50. Я попросил Елену Михайловну прислать мне фото папы. Она прислала сначала военные фотографии. Он там совсем молодой, но мне показались очень знакомыми эти глаза — взгляд мягкий и очень добрый, но волевой и порой прямо «сверлящий». Наконец она нашла фото 1960-х годов. И тут я узнаю этого красивого статного мужчину, всегда веселого и общительного, всегда не прочь переброситься шуткой с молодежью. Я, может, и видел его у Меркурьевых несколько раз и, может, и сказал-то всего пару слов. Но юная память цепкая: я точно видел, я знал этого человека.

Вот какие зигзаги совершает судьба — в течение нескольких лет я пытался докопаться, кто же такой этот загадочный «лейтенант Максимов»? А оказывается, я был с ним знаком, я даже говорил с ним! Ну как это назвать — «планида»? Может, мне назначено было это судьбой?

Человек Михаил Максимов, как я недавно узнал, был неординарный. С сожалением надо признать, что был он из тех людей, про кого говорят – «не реализовавший своих возможностей». Что касается кулинарной части, тут как раз все было в порядке. Как рассказывала мне его бывшая студентка, профессор Маргарита Николаевна Куткина, с которой я недавно познакомился, он с 1960 года преподавал в Институте советской торговли в Ленинграде, а в 1975-м основал в нашем городе Высшие кулинарные курсы и был первым их руководителем. При этом он одновременно являлся замдиректора ресторана «Нева».

Помимо того, что он писал стихи, Михаил Александрович неплохо рисовал. К сожаленью, при разных переездах коробку с его бумагами и рисунками у Елены Михайловны украли. Но поразительнее всего были его музыкальные дарования. У него был абсолютный слух и он обладал тем, что называется «моцартовская память». «Ему играли незнакомую мелодию, — рассказывала мне Елена Михайловна, — он тут же садился к инструменту и ее воспроизводил».

А вот что пишет о нем Петр Меркурьев в своей книге: «Дядя Миша был потрясающе музыкален. Великолепно играл на рояле (хотя специально этому не учился), а слух у него был такой, что любой дирижер позавидовал бы! Однажды я решил его проверить «капитально» и двумя руками — от кончиков пальцев до локтей — «лег» на клавиатуру. Дядя Миша засмеялся, но назвал ноты, которые не прозвучали в этом диапазоне <…> От него я, шестилетний, узнал об опере Прокофьева «Война и мир» — Максимов ходил и на репетиции, и на спектакли в Малый оперный <…> а потом у нас дома по слуху играл почти всю оперу и пел очень приятным баритоном полюбившиеся партии».

Еще строки из электронного письма Елены Михайловны мне: «Он пришел однажды проведать маленькую внучку Аню, мою дочь. В этот момент по радио сказали, что будут исполнять прелюдию Рахманинова. Зная о его музыкальном таланте, я попросила его повторить ее после прослушивания. Он засмеялся, сел и всю сыграл, хотя никогда не учился. Он обладал природной техникой и исключительной музыкальной памятью. Это был феноменальный дар если бы он учился, достиг бы невероятных вершин…»

Елена Михайловна говорила, что, по утверждению одной из сестер отца, он в 1924 году поступал в консерваторию вместе с Павлом Серебряковым, и папу приняли (!), причем исключительно за его дарования. Но возможно, это легенда. Родственники Павла Алексеевича ничего не слышали про это, да и сведений об обучении Максимова в консерватории нет.

При всех своих талантах Михаил Александрович никогда не бравировал ими, вообще был «архи-скромен». Даже свое авторство «Синего платочка» много лет скрывал⁸.

До конца дней Михаил Александрович Максимов (а умер он в 1992 году) жил в Ленинграде-Петербурге – на улице Рылеева, потом на Гражданской улице. Судьба дарила ему редкие встречи с дочерью, с внучкой, пианисткой Анной Петровой-Форстер, и внуком, скрипачем Михаилом⁹. С семейством Меркурьевых у него дружба вскоре стала столь тесной, что, как рассказывают нынешние его родственники, «ВасВасич» сам наведывался к «дяде Мише» на ул. Рылеева, в дом 17—19, да не один, а со своим другом, артистом Игорем Олеговичем Горбачевым. С Максимовым, как рассказывают, можно было говорить на любые темы. Он не только был очень образованным человеком, но и был непревзойденным собеседником, остроумным, веселым, тонким.

А история песни «Синий платочек» после войны перешагнула границы СССР. В 1940-х ее первый исполнитель Ляндау перевел текст песни на английский и в 1952-м записал английский вариант на пластинку. В 1945 году появился французский «Синий платочек», его текст создал Луи Потерат — мелодия оставалась та же. В 1949 году появился испанский вариант песни поэта Марио Баттистелли — он был издан в Буэнос-Айресе, в Аргентине, куда в 1949-м перебрался Ежи Петерсбурский. Вскоре появился вариант текста на иврите известного израильского поэта Авраама Шлёнского, поляка по происхождению. Издавался «Синий платочек» и в США, правда, музыкаПетерсбургского подверглась переработке, и авторами ее были указаны два других композитора¹⁰. На родину самого Ежи Петерсбурского песня пришла только в 1967 году, и связано это было с возвращением композитора в Польшу. Авторами польских слов были Артур Тур и Агнешка Фейль¹¹. Этот «Синий платочек» и сейчас – один из хитов польской эстрады.

Но вряд ли этот нежный военный вальс где-то трогает слушателя так, как трогает он нашего слушателя. Слишком о многом — и многим — говорят до сих пор его звуки — и, конечно, его слова.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Поздние исследователи насчитывают около 80 вариантов.

² Перед войной ему пришлось на время уехать в Москву на курсы инженеров-механиков, и в это время, как рассказывает Елена Михайловна (со слов мамы), за папой приходили люди в военной форме, а у подъезда стояла черная «эмка» («черный ворон»). Интересовались, где товарищ Максимов, и, узнав, что он в отъезде, ушли. Больше, к счастью, они не приходили, даже когда папа вернулся.

³ Елена Михайловна говорила — «папой написано около ста стихотворений».

⁴ К сожалению, с матрицы тогда успели сделать лишь пробный оттиск; по какой-то причине тираж отложили. В 1948-м Русланова была репрессирована. Вышло указание приостановить трансляцию ее выступлений, а все ее записи уничтожить. Только в 1976 году, после смерти певицы, чудом сохранившийся экземпляр пробного оттиска удалось отыскать киевскому филофонисту В. П. Донцову. В 1982-м пластинка, наконец, вышла.

⁵ Подробности встречи Шульженко с лейтенантом Максимовым несколько разнятся в изложении даже самой Клавдии Ивановны — в книге и в ее поздних высказываниях. В книге, например, она пишет, что Максимов сам подошел к ней и предложил свой вариант текста. Но тут с ней расходится и сам Максимов (рассказывавший об этой встрече уже после войны в телевизионной передаче, что зафиксировано в статьях автором ее — Юрием Бирюковым), и его фронтовым другом Бартэном. По-своему излагает этот эпизод и руководитель фронтовой бригады Владимир Коралли.

⁶ Текст Максимова начинался словами:

«Помню, как в памятный вечер

Падал платочек твой с плеч…»

Именно этот вариант всегда исполняла Клавдия Шульженко — и во время войны, и после. Выйдя в 1976 году на свой юбилейный концерт с синим платочком в руке, она также начала песню со слов «Помню, в тот памятный вечер…» Сейчас тексты Галицкого и Максимова часто смешивают, начиная их словами Галицкого «Синенький скромный платочек…», а в нотах ставят: «слова Ю. Галицкого и М. Максимова». Но после войны очень мало кто брался исполнять эту песню, она стала «знаковой», как говорят теперь, песней Клавдии Шульженко. С 1940-го по 1944 год слова к «Синенькому платочку», помимо Галицкого, Ковынёва и Максимова, писали также Павел Герман, Михаил Гаркави и еще многие, часто безвестные авторы (см. сноску 1).

⁷ В стихотворении есть такие строки:

«Ты в родной вернешься город,

В раскрасавицу Москву»

Елена Михайловна рассказывала, что очень плакала, прочитав их: «Не хочу в Москву!» А недавно она обнаружила папино письмо, в котором тот объясняет дочурке, что он написал это для рифмы, и прислал новый вариант:

«Ты в родной вернешься город,

На красавицу Неву».

⁸ Вот и Петр Меркурьев пишет: Максимов «случайно обмолвился», что он автор слов к «Синему платочку». А мне Маргарита Николаевна Куткина рассказывала, что, будучи студенткой Михаила Александровича, она с подружками не раз пыталась разговорить своего педагога по поводу «Синего платочка» (то, что он автор их, слухи ходили), но он всегда уходил от разговора.

⁹ Анна Петрова-Форстер — активно концертирующая пианистка, педагог, исследователь русского фортепианного исполнительства. Как исполнитель открыла слушателю немало забытых имен конца XVIII — начала XIX веков. Ее статью об иностранных виртуозах, живших в России в то время, в 2014 году опубликовал «Скрипичный ключ» («Виртуозы и шарлатаны». 2014, № 2).

¹⁰ На нотах указано: Don Reid и Seva Foullon.

¹¹ По-польски песня начинается «Маленький синий платочек / Тот, что храню много лет…» Песня стала «женской», пелась от имени женщины (изначально песня — «мужская»), а платочек превратился в носовой, тогда как в русском варианте это был головной платок («Падал с опущенных плеч»).

ГЕОРГИЙ СУХНО

В ГОСТЯХ У СЫНА ЕЖИ СЕМЁНОВА

Впервые  о существовании Хора Семёнова я узнал из  книги  графини Анны Браницкой-Вольской  «Неотправленные письма», изданной в 1994 году.  Автор мемуаров опубликовала  письма, которые писала своему  жениху, пребывающему в немецком плену. Шел 1945 год. Анне  Браницкой было двадцать лет, когда  её с родителями и другими семьями уцелевшей польской аристократии,  как социально-опасных лиц, интернировали из Польши в Особый оперативно-пересыльный лагерь для военнопленных, расположенный в подмосковном Красногорске. Автор «Неотправленных писем» вспоминает:  

«Солдаты, сопровождающие нас, или дремали, или пели. Ах, как они прекрасно пели! Пусть спрячется хор Семёнова в руинах "Максима"!  Пели вчетвером на голоса. Многие из их песен я знала…».  

Упоминание, конечно, не в пользу Хора Семенова, но именно это привлекло мое внимание. Что за хор? Что за ресторан "Максим"? Если молодая девушка о коллективе знает, слышала их, помнит, что пели, значит,  этот Хор, как и ресторан «Максим», был очень популярный. Я об этом вокальном ансамбле тогда не знал ничего, хотя уже несколько лет интересовался эстрадой 30-х годов и мне были известны многие коллективы благодаря замечательной передаче "Люблю шум старой грампластинки" Яна Загозды на Польском Радио. 

В 2004 году имя Ежи Семёнова мне попалось в книге Томаша Лерского о фонографической фабрике «Сирена Рекорд». Несколько лет собирал Лерский матерал для своего капитального издания. В его исследовании,  кроме дискографии фирмы «Сирена Рекорд» было около 900 биографий исполнителей, записавшихся на "Сирене" в 10-30-х годах прошлого века. В этой книге я и нашёл  сведения о жизни Ежи Семенова, о его хоре и о песнях, которые Хор записал на пластинки. Всего несколько строк довольно приблизительной информации:

«Ежи, (Григорий) Семёнов. Дирижёр хора. Родился около 1890 года в России. (родом из Киева). Прибыл в Польшу после Октябрьской революции. Около 1930 года основал хор, имеющий в репертуаре русские песни. Ансамблем этим руководил до 1940 года. (...) Незадолго до начала немецко-советской войны выехал в Россию (1941). Более точные сведения о нём отсутствуют».

Послушать Хор Ежи Семёнова удалось только с появлением  Интернета. В Польше записи многих довоенных исполнителей, песни Хора Дана, Хора Юранда, Хора Варса часто звучали на Польском Радио, а вот песни Хора Семёнова почему-то упорно не допускались до эфира. Партийная цензура не дремала. В  Хоре Семёнова были, в основном, русские белоэмигранты, об этом я узнал из книги Томаша Лерского. Ежи Семёнов заинтересовал меня своим репертуаром. У хора Семенова было много записей песен, которые пел мой любимый  певец  Петр Лещенко. Видимо, его записи были хорошо известны Семёнову. Позже я узнал, что до войны в Польше Семенова называли "польским Лещенко". Не случайно  имя Петра Лещенко, как аранжировщика, появилось на некоторых пластинках "Сирены Электро" с записями Хора Ежи Семёнова. 

В  моём  первом, поставленном в 2009 году на наш форум  материале о Хоре Семёнова,  были неточности, заимствованные из доступных мне источников. Например, из материалов "Библиотеки польской песни". Большую  часть собранных мною сведений в литературе, СМИ и Сети, как оказалось, можно положить в папку с надписью «Мифология эстрады», они содержат не просто неточности, это истории из серии «нарочно не придумаешь».  Я принимал эти небылицы, к сожалению, за правду, пока нынешней весной не познакомился с Анджеем – сыном Ежи Семёнова.
Началось все с фотографии из коллекции Сергея Ставицкого на портале Russian Records. На фотографии – подпись: 1937 год, Шаляпин после репетиции с Хором Семенова, но Сергей Ставицкий признался, что «… к сожалению, кто запечатлен на фото, кроме Руновича и Шаляпина, я тоже не знаю. Кто из них Семенов (если он здесь есть) тоже загадка». Упоминаются  гастроли, значит, должно быть объявление в газетах, подумал я. Стал смотреть подшивки польских газет того времени. Удалось найти нужную информацию о гастролях Шаляпина. Так фотография от Сергея Ставицкого, которую мы опубликовали с его благословения у нас на форуме,  подсказала пути поиска  нашему  небольшому  коллективу  сайта Пётр Лещенко.  Сергей Пестов взялся за сбор материала, а я за поиски родственников Ежи Семёнова. Мы с Сергеем решили, что искать надо в Варшаве. Сегодня, живущих в Польше Семёновых,  не очень много, сотни полторы, и десять из них живут в столице. 
Не буду вдаваться во все подробности, скажу только, что поиски не заняли много времени. Связываюсь по мобильному телефону с одним из варшавских Семёновых, представляюсь  и спрашиваю, не является ли он родственником довоенного певца Ежи Семёнова.
— Да, я его сын, зовут меня Анджей Семёнов, — слышу в ответ.

Объясняю ему, что мы собираем информацию о его отце, интересуемся его песенным наследием. Выкладываю всё, что знаю. На мою тираду сын певца отвечает: 
— Мой отец по национальности и по воспитанию был русским, но он не был  эмигрантом. Не родился он в Киеве. И звали его не Григорием, а Георгием Васильевичем Семёновым.  В сороковых годах он не перебирался в Советский Союз. Он родился, жил и умер в Польше, похоронен вместе с моей матерью на варшавском Православном кладбище.
У  меня "в зобу дыханье спёрло". Ведь я недавно писал, что «много общего в судьбах  Георгия Семёнова и Петра Лещенко, что роднит их не только репертуар и стиль исполнения, а оба они родились в Российской Империи, что оба волею судьбы лишились Родины,  и оба умерли на чужбине.... Как я ошибался, как много вопросов у меня к Анджею↓. 

— Надо встречаться, Пан Анджей, не откажите,  —  прошу своего собеседника.

Он тут же откликнулся на мою просьбу:
— Напутано-запутано-перепутано все. Как говорят в России, без поллитры не разберешься...  Я охотно встречусь с вами. Расскажу, что знаю, покажу фотографии. Приезжайте!  

Решено, мы договариваемся с Анджеем, что сразу после праздника Пасхи я появляюсь в Варшаве. Пенсионеру собраться ничего не стоит -  много свободного времени. Да и поездка в Варшаву — мероприятие простое: всего час езды электричкой. Многие жители нашего провинциального города Скерневице ездят в столицу на работу каждый день.

Так и случилось. Прошли праздники,  и вот на перроне станции Варшава-Охота мы с Анджеем встретились. Сразу, как и договаривались по телефону, поехали навестить могилу его отца. Проехав несколько трамвайных остановок, мы вышли у  ворот Православного кладбища в районе Воля. 

Вход на кладбище.

Красивый ухоженный некрополь, уцелевший осколок канувшей в Лету Российской Империи. Богатством оформления склепов и надгробных памятников напоминает соседнее католическое кладбище в Повонзках, самое престижное в Варшаве. Хоронили здесь не только русских, но и православных верующих разных национальностей. Первые захоронения - это могилы русских солдат, погибших при подавлении польского восстания 1831 года. Есть много могил бойцов украинской армии, погибших за свободу и независимость своей родины в борьбе с большевиками в годы граджанской войны. Среди могил русской эмиграции много славных имён. Есть отдельный участок могил советских рабочих, погибших при строительстве возвышающегося над столицей Дворца Культуры и Науки им. И.В.Сталина. Помпезный дворец, строительство которого забрало много жизней, должен был стать символом братской дружбы между народами двух стран. Но не стал. Всё кладбище, обнесенное высоким железобетонным ограждением, занимает 13.3 гектара, найти могилу Семёнова без помощи пана Анджея я бы не смог. Скромная могила с металлическим православным крестом и табличкой с надписью:

ЕЖИ СЕМЁНОВ

АНЕЛЯ СЕМЁНОВА 

И даты жизни 

↓

Положили цветы на могилку, зажгли свечи. Потом тем же трамваем едем на квартиру Андрея Георгиевича. Пан Анджей объяснил, что русский язык понимает, но говорит не очень хорошо, поэтому мы перешли сразу на польский. Я узнал, что Анджей любит песни Вертинского, Окуджавы и Высоцкого. Раньше сам исполнял их на русском языке. Петра Лещенко не знает, не слышал, не пришлось... О Шаляпине знает и фотографию его с автографом, написанном отцу хранит. В Сети видел фото Шаляпина с Хором Семенова.

— Кроме Шаляпина на фотографии никого не знаю, и отца там нет. Откуда все берется?! Не имею понятия, откуда взялась легенда о выезде отца в СССР. Во время немецкой оккупации родители мои проживали в центре Варшавы по улице Вспульна 7, отец со своим хором постоянно выступал в кафе-баре "Максим", в подземельях самого высокого небоскрёба в Варшаве на площади Наполеона. Называли его "Прудентиаль" по названию английской страховой компании, для которой здание строилось. После капитуляции Варшавского Восстания семья наша перебрались в Ченстохову, где мы проживали до конца Второй Мировой войны. Мама моя рассказывала, что после разгрома Варшавского Восстания, когда шли из Варшавы в лагерь в Прушкове, один из конвоиров-власовцев вывел родителей со мной, годовалым ребёнком, из этого "похода" и, возможно, таким образом, спас нас от гибели. Позже семья наша вернулась в Варшаву, которая была в то время почти вся в руинах.

Анджей рассказывает, а я его новыми вопросами забрасываю. Многое хочется прояснить.
- …О своих предках знаю немного. Дед мой, Василий Семёнов, был офицером царской армии и служил в крепости Модлин под Варшавой. Погиб, спасая тонущего в Висле человека. Бабушку мою звали Берта, она происходила из немецкой семьи. Мама моя, Анеля, была из старинного дворянского рода Монастерских герба Пилава, умерла в 1977 году. У отца это был второй брак. Первый раз отец женился в 20-х годах, был то короткий эпизод в его жизни. - Пан Анджей показывает фотографию первой жены, миловидной молоденькой девушки в старомодной шляпке...     
Отца своего пан Анджей помнит плохо. Сохранилось в памяти Анджея, как  отец сажает его себе на  колени и поет песенку  о зелёном кузнечике.  Пан Анджей напевает:

Маленький, зелёненький, коленками назад
Всё кузнечик прыгает, чему-то очень рад:
Он рад зелёной травушке, он рад, что зелен сад,
Он рад, что сам зелёненький, коленками назад…
 
Когда отец умер,  мальчику было 5 лет. Жили тогда в Фаленице, пригороде правобережной  Варшавы. Сейчас Фаленица - это район Варшавы. Возвращаясь поездом из Варшавы в Фаленицу, отец умер в вагоне от инфаркта. Смерть врачи засвидетельствовали в Отвоцке, когда поезд уже проехал станцию Фаленица. Поэтому в документах местом смерти названа станция Отвоцк.
Спрашиваю пана Анджея об архиве отца.
- Все документы я передал профессору Флейшману из Университета Стэнфорд в Калифорнии. Он заинтересовался отцом, когда узнал о его дружбе с поэтом  Бартом. Отец поддерживал Барта во время пребывания того в Варшавском Гетто. Я получил от Флейшмана книгу об этом поэте на русском языке, там есть  упоминания о моём отце. 
Пан Анджей приносит два фотоальбома с семейными фотографиями. Один альбом — фотографии самого пана Анджея от дня рождения до зрелых лет, в другом, в основном, послевоенные снимки. 
— У меня сохранилось мало фотографий отца. Вот отец снят со мной, это, как полагаю, 1947 год. А это отец с гитарой, которую я храню. С этой гитарой отец снимался в фильме "Додек на фронте", но он там загримирован под цыгана, с приклеенными усами. 

На фото крайний слева - Ежи Семенов

Я вспомнил, как мы, когда смотрели те кадры из фильма «Додек на фронте», спорили, Баянова ли поет  с Хором Семенова, вычислили тогда и самого Семенова. Запомнили его с усами  и гитарой. Теперь знаю, что усы Семенов не носил, ему их приклеили. Беру в руки легендарную гитару с двойным грифом. Гитаре уже более 80 лет. Сколько великих артистов держали её в своих руках: Фёдор Шаляпин, Сергей Рахманинов, Юрий Морфесси... Многие оставили свои автографы, вся дека покрыта надписями, полузатёртыми временем: 

«Милейшему Георгию Семёнову - Юрий Морфесси. Знаешь, я завидую...»
«Если человек поёт - это не значит, что ему хорошо. Семёнову – ОрлоВ». 
Еще одна подпись: «Сергей Рахманинов».

Несколько часов общения с гостеприимным Паном Анджеем пролетели, как один миг.

Без поллитры разобрались, нам и по чашечке кофе было достаточно, а вот времени не хватило. 

Оставляю в подарок пану Анджею компакт с песнями Петра Лещенко.

Он дарит мне стопку старых грампластинок. Такая вот встреча была...

PS. Я не стал касаться биографии Ежи Семенова, уточненной его сыном Анджеем. Это можно найти в исследовании, размещенном на нашем сайте, коллекционером  Сергеем Пестовым. Наше общение до и после встречи с Анджеем подтвердило правильность и точность фактов, изложенных в материале  «ЕЖИ СЕМЁНОВ – «ПОЛЬСКИЙ ЛЕЩЕНКО»». Теперь о Ежи Семенове — ИНФОРМАЦИЯ ВЕРНАЯ!

2 ИЮНЯ (3 ИЮЛЯ) 1898 год -

ДЕНЬ РОЖДЕНЬЯ ПЕТРА КОНСТАНТИНОВИЧА ЛЕЩЕНКО.

ПЕВЕЦ ПРИЗНАВАЛ ТОЛЬКО 3 ИЮЛЯ -

ДЕНЬ СВОЕГО ДУХОВНОГО РОЖДЕНЬЯ, ДЕНЬ КРЕЩЕНИЯ!

СВЕТЛАЯ И ДОБРАЯ ПАМЯТЬ!

ПОМНИМ! СЛУШАЕМ!

РОЕМСЯ В АРХИВАХ! НАХОДИМ НОВЫЕ МАТЕРИАЛЫ,

НАПРЯМУЮ ИЛИ КОСВЕННО СВЯЗАННЫЕ С ПЕТРОМ ЛЕЩЕНКО!

СТРЕМИМСЯ НЕ ПРОСТО ПАМЯТЬ СОХРАНИТЬ,

НО И ОТ НЕЗАСЛУЖЕННЫХ НАВЕТОВ ЕЕ ОБЕЛИТЬ!

С ДНЕМ ДУХОВНОГО РОЖДЕНЬЯ, ПЕТР КОНСТАНТИНОВИЧ!

Когда Петерсбурский танго играет... 
О легенде польской эстрады наш рассказ 

В репертуаре Петра Лещенко одна лишь песня Ежи Петерсбурского "Ты и эта гитара" и у его жены Веры Лещенко "Синий платочек". 

Материала об авторе этой песни в Сети достаточно. Но ни с одной биографией, даже малоизвестной, мы столько не возились, сколько с жизнеописанием Ежи Петерсбурского. И все же разобрались и выбрались из паутины путаницы в Сети. Посудите сами, какая несуразица царит в публикациях о польском композиторе Ежи Петерсбурском: 

◊Ежи Петербургский, (настоящее имя Ежи Мелодиста). ◊ Ежи Петерсбурский (родился как Ежи Melodysta) właściwie: Jerzy Melodysta. ◊Автор музыки Ежи Петербургский (Мелодиста Melodysta). ◊Польский композитор Ежи Мелодиста, писавший музыку под псевдонимом Ежи Петерсбургский. ◊Композитор и музыкант Ежи Мелодиста-Петерсбурский. ◊Ежи Мелодиста, более известный под ником Ежи Петербугский. ◊Petersburski was born Jerzy Melodysta into the famous Jewish klezmer (Jewish traditional musicians) Melodysta. ◊family Petersburski (n é Jerzy Melodysta) was also a popular composer Jerzy Melodysta alias Jerzy Petersburski, est né en 1897 en Pologne. Alternative Names. ◊Е Jerzy Melodysta 1897-1979 Petersburski (nascido Jerzy Melodysta) também era compositor Jerzy Peterbursky (nome d'arte di Jerzy Melodysta). ◊ Ежи был назначен в 1940 году первым руководителем Госджаза Белоруссии, для которого он тут же написал вальс "Синий платочек" Он руководил Белорусским республиканским джаз-оркестром, собиравшим переполненные залы. ◊ Пан Ежи, пережив афронт, через несколько месяцев воспользовался шансом легально покинуть СССР. ◊ Он появился на свет в 1897 г. в знаменитой клезмерской семье с музыкальной фамилией Мелодиста. ◊ В советскую фронтовую песню «Огонек» превратился еще один хит Ежи Петерсбурского — «Польское танго», в русской версии получившее название «Стелла». 

Это малая часть недоразумений, которая рассеяна по всей Сети. 
Я получил письмо от сына композитора - Ежи Петерсбурского, который поддерживает публикации об отце на нашем сайте и возмущен перевиранием фамилии отца и других фактов его биографии на различных сайтах и в некоторых печатных изданиях. 
Несколько лет назад один из ведущих музыковедов Ришард Волянский (Ryszard Wolański), автор книг по истории польской эстрады, принес Ежи-младшему извинения, которые были опубликованы в варшавской газете "Gazeta wyborcza" (Избирательная газета) от 5 марта 2009 года. Привожу вырезку из нее и перевод той заметки: 
 

 
"Gazeta wyborcza" Варшава 
Свидетельствую, что в моём "Лексиконе польской эстрадной музыки" (изд. 1997, 2002) я опубликовал НЕ ВЕРНУЮ ИНФОРМАЦИЮ, касающуюся Ежи Петерсбурского. В биографии я указал, что Ежи Петербурский – собственно, Ежи Мелодиста. А ДОЛЖНО БЫТЬ: 
Ежи ПетерСбурский, сын Якуба ПетерСбурского и Паулины из дома Мелодиста. 
За случившееся ПРОШУ ПРОЩЕНИЯ у Ежи Петерсбурского-младшего. /Ришард Волянски/

 
ЕЖИ ПЕТЕРСБУРСКИЙ-младший 

Сегодня у нас есть возможность узнать о жизни Ежи Петерсбурского от его сына Ежи Петерсбурского - пианиста, композитора, сатирика. Приводим биографию композитора Петерсбурского, изложенную его сыном. Официально, коротко, но с гарантией, что точно. Фотографии из семейного альбома Ежи-младший подписал просто, по-домашнему. Читаешь и понимаешь, что в семье Петерсбурских царили тепло и уют, понимание и любовь. 

Ежи Петерсбурский 
(Jerzy Petersburski) 
20 апреля 1895 год, Варшава - 7 октября 1979, Варшава 

- композитор, пианист, дирижер, легенда польской эстрадной музыки. 

Ежи Петерсбурский родился в семье музыкантов - Якова (Якуба) Петерсбурского и Паулины Мелодиста (Melodysta). Первые уроки игры на фортепиано получил от матери Паулины. После окончания средней школы учился в Музыкальной Консерватории в Варшаве по классу фортепиано у Александра Михайловского. Учёбу окончил в 1916 году. В 1920 году он отправился в Вену, где учился у профессора Артура Шнабеля по классу фортепиано, композиции и дирижирования. 
Талант Ежи Петерсбурского оценил выдающийся композитор Имре Кальман (Emerich Kalman), проча молодому человеку блестящую музыкальную карьеру. Впоследствии они подружились. Будущее показало, насколько точна была оценка Кальмана. Ежи Петерсбурский также сотрудничал с кабаре и театриками-ревю: Мираж, Черный кот, Морское Око, Qui Pro Quo. В ресторане "Adria" в течение восьми лет он выступал с оркестром "Гольд и Петерсбурский". 
 

 



 
 
Myzka R.Kinga. Orkiestra Golda i Petersburskiego Matryca 17755 
Из коллекции Юрека Гогача, Варшава

Ежи Петерсбурский создавал хит за хитом. Для Веры Бобровской написал "Уже никогда" (Już nigdy), для Ханки Ордонувны - "Сам мне говорил" (Sam mi mówiłeś), для Адольфа Дымши - "Я и моя жёнка моя" (Ja i żonka ma) " для Людвика Семполинского - "Мне очень приятно" (Cała przyjemność po mojej stronie), для Толи Maнкевичувны и Александра Жабчинского "Ты, любовь и весна" (Ty, miłość i wiosna). В 1928 году он сочинил для Станиславы Новицкой шлягер всей жизни "Танго Милонга" (Tango Milonga), который под названием " О, Донна Клара " завоевал всемирную славу. Песню "Не я, не ты" под французским названием "Аmour disait follie" пела Эдит Пиаф .В 1936 году на слова Зенона Фридвальда (Zenon Friedwald) он написал великий шлягер "То последнее воскресенье" (To оstatnia niedziela), которое называли "танго самоубийц". 
 

В своём наследии Ежи Петерсбурский оставил также две оперетты - "Любовница с экрана" (Kochanka z ekranu) и "Роберт и Бертрам" (Robert Bertram). Кроме этого, он написал музыку для четырех фильмов: "Королева пригорода" .(Królowa przedmieścia), "Что мой муж делает ночью" (Co mój mąż robi w nocy), "Счастливое число тринадцать" (Szczęśliwa trzynastka) и "Сооблазнённая" (Uwiedziona).В 1936 году композитор Петерсбурский получил орден "Крест за заслуги", как "первый польский композитор, чья музыка вышла за пределы Польши". 
 

Вена, Советский Союз , Египет, Бразилия, Аргентина - это страны, где он также жил и работал. В Советском Союзе он написал еще один хит "Синий платочек" (Niebieska chusteczka). После войны у этой песни началась своя международная карьера: в 1945 году – популярность во Франции под названием "Le chale bleu", потом в Англии – "Blue shawl" и в Аргентине – "El Pañuelo Azul". На Радиостанции в Каире Ежи Петерсбурский вел передачи в программе "Польские часы". Там же выступал перед самим генералом Владиславом Сикорским. 
В Аргентине он провел двадцать лет. Был дирижером в Teatro El National в Буэнос-Айресе, дирижировал мюзиклом "Моя прекрасная леди" (My Fair Lady). Первые такты песни Ежи Петерсбурского "Все дороги ведут в Буэнос-Айрес" (Wszystkie drogi prowadzą do Buenos Aires) стали позывными главной радиостанции этого города. После смерти жены - Марии Миньковской - во время землетрясения в 1967 году, он переехал в Венесуэлу . В честь ее памяти сочинил песню "Плачущее пианино".(Płaczące pianino). 
В 1967 году он вернулся в Польшу. Женился на известной оперной певице Сильвии Клейдыш (Sylwiа Klejdysz), а в 1969 году родился его сын Ежи-младший. 
 

 
Szczęście rodzinne. W środku trzymiesięczny brzdąc o imieniu Jerzy. 
Семейное счастье. Родители с трехмесячным дитя по имени Ежи. 

 
Mama śpiewa kołysankę, którą Tata napisał po moim urodzeniu "Czas już synku czas". Na zdjęciu widać nuty z tekstem niemieckim "Kinder 
Augen". 
Мама поёт колыбельную, которую папа написал после моего рождения "Пора, сынок, пора". На фото видны ноты с немецким текстом "Детские глаза".

Ежи Петерсбурский умер в Варшаве 7 октября 1979 года. 

«По сей день произведения Ежи Петерсбурского исполняются во всем мире. Танго Милонга» - «О, Донна Клара» было опубликовано в тридцати странах, прозвучало финалом знаменитого ревю "Казино де Пари". Вальс "Niebieska chusteczka", известный в России, как "Синий платочек", танго "То последнее воскресенье" были записаны на пластинки и по сегодняшний день звучат в концертных программах в исполнении певцов, музыкальных ансамблей, а также камерных и симфонических оркестров. В частности, хит "То последнее воскресенье" был использован в фильмах " Список Шиндлера" Стивена Спилберга , " Утомлённые солнцем" Никиты Михалкова, и «ТРИ ЦВЕТА: БЕЛЫЙ» (фр. Trois Couleurs: Blanc) 1993 года, Франция-Швейцария-Польша, вторая часть трилогии «Три цвета» Кшиштофа Кесьлевского./ 
 

Из семейного альбома Петерсбурских. 

     
Wesołe jest życie maluszka. Веселая жизнь у малыша. 
Gitara akustyczna nie była mi przeznaczona. To ciągłe strojenie rozstrajało mnie. Chociaż na zdjęciu jestem jeszcze spokojny. Nie chciałem wystraszyć konika. Акустическая гитара не была мне пренадзначена. То постоянное настраивание расстраивало меня. Хотя на фото я ещё спокоен. Не хотел пугать лошадку. 
Przedstawienie w domu - rymowanki. Dzięki Tatusiowi oprócz miłości do muzyki również poczucie humoru okazało się dziedziczne. Домашнее представление - стишки. Благодаря Отцу кроме любви к музыке также чувство юмора было наследственным. 

     
Sopot 1975 - Mama, Tata i ja - to był taki rytuał poobiedni, czyli spacer po Monte Cassino do góry i na dół. Na dole Monciaka jedliśmy lody u Włocha a potem wolnym spacerkiem na Molo. I tak codziennie i codziennie i fajnie było. 
Сопот 1975 - Мама, Отец и я - то был такой послеобеденный ритуал, то есть прогулка по Монте Кассино вверх и вниз. Внизу улицы ели мы мороженое у Итальянца, а потом спокойно прогуливались к пирсу. И так ежедневно. И ежедневно это было замечательно. 
Na cztery ręce tak jak Marek i Wacek - Jerzy Senior i Jerzy Junior. В четыре руки, как Марек и Вацек - Ежи-старший и Ежи-младший. (Марек и Вацек - известный дуэт польских пианистов-виртуозов - GS) 
14.01.1979 Moje dziesiąte urodziny. Na powitanie wszyscy dostali butelkę Coca Coli ze słomką. Wtedy to był rarytas. Wszyscy w transie tanecznym. Afric Simone śpiewał swój przebój "Ramaya". 
14.01.1979. Мой десятый день рождения. Для начала все достали по бутылке кока-колы с соломинкой. Тогда было это редкостью. Все танцуем. Afric Simone пел свой хит "Ramaya".

С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ ВЕРОЧКА ГЕОРГИЕВНА! 
ПОМНИМ! ЛЮБИМ! 

ГЕОРГИЙ СУХНО 
СКЕРНЕВИЦЕ, ПОЛЬША 

"НЕБЕСКА ХУСТЭЧКА" 
ИЛИ ПОЛЬСКИЙ "СИНИЙ ПЛАТОЧЕК" 

Родившись на польской земле, вальс "Синий платочек" прошёл длинный путь по странам и континентам и по прошествии почти трёх десятков лет вернулся на родину одновременно с его автором - композитором Ежи Петерсбурским, таким же скитальцем, как и его песня. История этой песни - лабиринт, в котором легко заблудиться не только любителям, но даже опытным "ведам". Сегодня я поделюсь доступными мне сведениями о польском варианте песни с текстом поэта-песенника Артура Тура.О создании русского варианта текста песни читайте в наших публикациях "Еще одна правда о рождении "Синего платочка". 

Печатные материалы в СМИ и сведения в Сети указывают противоречивые даты создания "Синего платочка": 1939, 1940, 1967 и 1968 год. 

Я попытался создать свою историю-хронологию "СИНЕГО ПЛАТОЧКА". С нее и начну свой материал. 

1939-1940 годы. Перелом зимы. Белосток. Ежи Петерсбурский создал музыку к песне, которая облетела весь мир, дожила до наших лет. 
Весна или лето 1940 год. Москва, Яков Галицкий-Гольденберг написал русский текст. Первый исполнитель этого варианта - Станислав Ляудан, премьера состоялась в Летнем саду "Эрмитаж" 
24 августа 1940 год (по другим сведениям 21 сентября). Москва, Изабелла Юрьева записала эту песню на пластинку Ногинского завода. 
19 ноября 1940 год. Ленинград, Екатерина Юровская записала на пластинку Ленмузтреста 
29 июня 1941 год. Впервые на мелодию «Синего платочка» прозвучала по радио песня «ПРОЩАЛЬНАЯ» Автор стихов Борис Ковынев. 
27 апреля 1942 год Москва. Лидия Русланова записала на пластинку «Синий платочек» Оригинальная матрица: Грампласттрест. Пластинка в тираж не пошла. Сохранилcя пробный оттиск. Текст Галицкого, вероятно, в литературной обработке Гаркави. 
1942 год. Лидия Русланова со своим бывшим супругом Михаилом Гаркави исполняла во фронтовых концертах. 
5 апреля 1942 года. Клавдия Шульженко, в ее исполнении прозвучал «Синий платочек» в первом варианте перед солдатами на фронте. Воспоминания ленинградского писателя А. А. Бартэна (По страницам военного дневника) – доказательство того, что певица исполняла песню на текст Якова Галицкого. 
9 апреля 1942 год. Клавдия Шульженко - исполнение в концертах фронтовой бригады текстового варианта лейтенанта Михаила Максимова — литсотрудника газеты «В решающий бой!» 54-й армии Волховского фронта. В дивизионной газете «За Родину!». № 101 от 8 июня 1942 года опубликовано стихотворение «Синий платочек» за подписью – Лейтенант М. Максимов 
Ноябрь 1942 года на экраны страны вышел фильм режиссера Ю. Слуцкого «Концерт фронту», в котором Клавдия Шульженко исполнила "Синий платочек" с текстом Максимова. С записью из фильма на Экспериментальной фабрике грампластинок была выпущена пластинка в блокадном Ленинграде. 
13 января 1943 г. (по другим данным в конце октября 1942 года) Шульженко с джазом Семенова записала песню в московском Доме звукозаписи и в этой записи песня вышла уже на пластинках Апрелевского завода. 
1945-1947. Перед воинами контингента советских войск в Румынии "Синий платчек" исполняла Вера Георгиевна Лещенко-Белоусова. Осенью 1946 года записала на пластинку на бухарестской фирме "Электрекорд". 
Послевоенное время – измененный первый вариант Якова Галицкого прозвучал в исполнении Вадима Козина. 
1967, сентябрь. Артур Тур, поэт-песенник в соавторстве с Агнешкой Феиль написал польский текст для песни. Это был женский вариант, предназначавшийся певице Сильвии Клейдыш. 

О польской судьбе «Синего платочка». 
Версии. ЗА и ПРОТИВ! 

В своей книге мемуаров "Белая полицейская дубинка" (The White Baton, 1957), изданной на английском языке, первый исполнитель "Синего платочка" Станислав Ляудан посвятил этой песне отдельную главу. По свидетельству Ляудана, композитор Ежи Петерсбурский сочинил этот вальс в оккупированном Красной Армией Белостоке. Случилось это на квартире председателя профкома белостокских музыкантов по фамилии Quart (вероятно, Кварта) в присутствии хозяина квартиры, а также композитора Генриха Гольда и самого Ляудана. Сочинил композитор этот вальс совсем случайно, экспромтом, присев на момент к пианино. Автор мемуаров утверждает, что здесь же "на коленке" он сам на прозвучавшую мелодию написал польский текст о шёлковом синем платочке. Позже на гастролях исполнял новую песню там, где была польская публика, например, в советском Вильнюсе, отобранном у поляков. 
Сам факт появления в Белостоке инструментальной версии "Синего платочка" у меня не вызывает сомнения. Но рассказ Ляудана о создании им польского текста песни не совсем убедителен. Он подобен свидетельству Платона об Атлантиде, похож именно тем, что другими источниками не подтверждается. Единственный след - это приведенный в книге английский подстрочник польского текста. Обратите внимание, что нигде нет сведений о том, что польский "Синий платочек" исполнялся в концертах Ляудана для польских солдат на дорогах войны. Но это, конечно, не является доказательством того, что польского текста не было. После войны, проживая в Лондоне, Ляудан создал английский вариант «Синего платочка» («The Blue Shawl»), и песня эта стала коронным номером лондонских концертов певца. Позже, в 1958 году она была записана им на пластинку. Сожалею, но с английским текстом песни мне не удалось познакомиться. 
Польский поэт-песенник Артур Тур, никак не мог сочинить свой «Синий платочек» в 1939 или 1940 году. В это время он ещё не знал ни о существовании мелодии Петерсбурского, ни о русском варианте Якова Галицкого. Ибо проживал в оккупированной Варшаве. Находился с женой в еврейском Гетто до конца 1942 года, жил на ул. Крохмальной 9, был директором и художественным руководителем театра-ревю «Na Pięterku» («На первом этаже»). Поэтому все многочисленные свидетельства о его авторстве песни военного времени надо отложить на полку со сказками. Вот, например, есть солидная книга Тадеуша Шеверы и Ольгерда Страшинского "Пусть ветер её понесёт: антология песен периода 1939-1945" (Szewera Tadeusz, Straszyński Olgierd "Niech wiatr ją poniesie:antologia pieśni z lat 1939–1945, Łódz, 1975). На страницах 779-780 есть раздел о "Синем платочке", где сказано: 
«После сентябрьских событий 1939 года [Ежи Петерсбурский] очутился на территории Советского Союза и там написал музыку на слова Артура Тура "Синий платочек". Песня сразу же получила огромную популярность в СССР». 
В этой информации о "Синем платочке" есть неточности. Я полагаю, что Ляудан был прав. "Синий платочек" родился не в СССР, а в Белостоке, на территории, захваченной у Польши. Музыка этого вальса была написана не на чьи-то слова, а возникла, как инструментальное произведение. 
В Союзе на музыку вальса Петерсбурского были созданы различные русские тексты - Якова Галицкого с переделками Павла Германа, Михаила Гаркави и Михаила Максимова. На мой взгляд, самый лучший военный текст на мелодию "Синего Платочка" был у поэта Борисa Ковынёва. Его песню "Прощание" (Двадцать второго июня...) знали и любили все, песня эта пошла в народ, появились многочисленные народные переделки. В 1945 году появился французский "Синий платочек" (Le Châle Bleu), с текстом Луи Потерата (Louis Poterat). 
 

Затем песня перебралась в Южную Америку, в 1949 году в Буэнос-Айресе было издано 1000 экземпляров брошюр с нотами и испанским текстом "Синего платочка" (El pañuelo azul) авторства Марио Баттистелли (Mario Вattistelli). Популярный был "Синий платочек" ("תְּכוֹל הַמִּתְפַּחַת") в новом государстве Израиль. Появился там с текстом на иврите поэта Авраама Шленского. 
 

 

СИНИЙ ПЛАТОЧЕК 
Сл. Авраама Шленского 
(перевод-подстрочник) 

Чистый и синий платочек, 
Ласка и нежность руки. 
Ты мне тогда сказала: 
"Нет, не забуду 
нашу встречу навеки!" 

И настал день, и мы расстались вдруг. 
Синий платочек, 
Капля счастья - 
И сбудется мечта! 

Завершились мороз и дождь, 
Вокруг солнце и свет. 
Утро и вечер, ночь и тысяча, 
Тысяча звезд весны. 

И снова этот день, 
И вдруг мы встретились 
Синий платочек, 
Капля счастья - 
И сбылась мечта

С идеологизированным текстом Максимова еврейская песня не имела ничего общего. Попал "Синий платочек" и в США, но на американском нотном издании авторами слов и музыки были названы Don Reid и Seva Foullon, хотя мелодия была заимствована у Петерсбурского.. 
Импульсом к созданию польского "Синего платочка" был приезд Ежи Петерсбурского в Варшаву летом 1967 года. Это ещё не было возвращение, тогда он приехал на разведку. В свободном мире у него оставались две дочери: Галина Петерсбурская-Конарек и Станислава Петерсбурская с внучкой Барбарой. В столице Польши сохранились лишь родные могилы на Еврейском кладбище¹ на улице Окоповой, где были похоронены отец с матерью и их родители. 
 

Композитор ещё не знал, как встретит его родина, где враги обратили в пепел миллионы его соплеменников. Ещё не знал, что встретит в Варшаве свою последнюю в жизни большую любовь. Ещё не знал, что вскоре после победы Израиля в Шестидневной войне Польшу зальют мутные волны антисемитизма. 
Немногочисленные оставшиеся в живых евреи вскоре будут принудительно выдворяться из страны. К счастью, власть имущие позволили Петерсбурскому остаться и умереть на родине. Приезду композитора в Варшаву посвящена была небольшая заметка, опубликованная в варшавском еженедельнике "Столица" № 39 от 24 сентября 1967 года. 
 

"STOLICA": warszawski tygodnik ilustrowany. 
24 września 1967, nr 39 (1033) 

 

NA PIĘCIOLINII MIĘDZY ARGENTYNĄ I WARSZAWĄ. 
НА НОТНОМ СТАНЕ МЕЖДУ АРГЕНТИНОЙ И ВАРШАВОЙ. 
Приведу её текст полностью:

Список варшавян, живущих много лет за границей, которые посетили в последнее время столицу, расширил популярный в довоенный период композитор Ежи Петерсбурский, житель Буэнос-Айрес. В Польше он останется два месяца. Петерсбурский является творцом многих шедевров. К трём из них, сочинённых уже после выезда из Польши, были две недели назад написаны слова варшавской авторской парой - Агнешкой Феиль (Agnieszka Feill) и Артуром Туром (Artur Tur). Вот их названия: "Синий платочек" ("Niebieska chusteczka"), вальсок, сочинённый в 1940 году в Москве, который стал мировым шлягером, "Продавец кофе" ("Sprzedawca kawy"); и "Плачущее пианино" ("Płaczące pianino"). Эта последняя композиция была начата два месяца назад в Аргентине и закончена в августе в ... Варшаве. 

Необходимо отметить, что возвращение популярного композитора на родину после 28 лет отсутствия было неожиданностью для любителей его творчества. В Аргентине он прожил 18 лет (1949-1967), был он широко известным композитором с мировым именем, материально независимым, можно даже сказать, что был он богатым человеком. 
Эта журнальная информация о Ежи Петерсбурском написана по свежим следам и взята, по-видимому, от Артура Тура. Самым интересным для меня стало сведение, что у польского текста "Синего платочка", созданного в начале сентября 1967 года, были два автора: Артур Тур и Агнешка Фейль. Действительно, этих соавторов можно сравнить с Ильфом и Петровым. Почти все послевоенные произведения Тура созданы совместно с Агнешкой Фейль, поэтом, переводчицей и автором книжек для детей. Вот наиболее популярные песни их совместного авторства: Biedroneczki są w kropeczki (Божьи коровки в точечки); Czarodziejska samba (Волшебная самба) Klonowy listek (Кленовый листок) Walczyk parysko-warszawski (Парижско-варшавский вальсок ) Маргарита (Margerita); Милый карапуз (Miły brzdąc). 
 

↑ Артур Тур (собственно Артур Цвибак - Artur Cwibak) был на год старше от Петерсбурского, с композитором его связывала давняя дружба, тексты на музыку Петерсбурского Тур сочинял ещё до войны. Экономист по образованию, свою жизнь связал с театром и эстрадой. Песню "Синий платочек" ("Niebieska chusteczka") Тур сочинил специально для будущей жены Петерсбурского Сильвии Клейдыш. Сильвия - это сценическое имя певицы. 
Из книги Збигнева Адрьянского "Эстрадный калейдоскоп: лексикон польской лёгкой музыки" 2002 год. 
(Kalejdoskop estradowy: leksykon polskiej rozrywki 1944-1989, Zbigniew Adrjański - 2002) 
КЛЕЙДЫШ-ПЕТЕРСБУРСКАЯ СТАНИСЛАВА (Klejdysz-Petersburska Stanisława), 6.05.1927, Тарнов - 19.09. 1994, Варшава, псевдоним Сильвия (Sylwia), певица. Закончила Государственную Высшую Музыкальную Школу (PWSM) в Гданьске (по классу вокала). После окончания учёбы выступала в Театре "Побережье" (Teatr Wybrzeże), а затем в кабаре "Рыжий Кот" (Rudy Kot). Получила отличие в конкурсе песни, организованном Радиостанцией Польского Радио в Гданьске и стала лауреатом конкурса песни Польского Радио в Варшаве (1957). Выступала во многих радиопередачах (например "Вечерний чай у микрофона" - "Podwieczorek przy mikrofonie"), в телевизионных программах и на эстраде. 
Песни из ее репертуара: 
Наши первые дни - Nasze pierwsze dni (J . Karasiński - Hosper), 
Того счастья никто нам не отнимет -Tego szczęścia nikt nam nie odbierze (W.Szpilman - K.Winkler), 
Неправдивые сны - Nieprawdziwe sny (R.Żyliński - J.Miller), 
Вальсок парижско-варшавский - Walczyk parysko-warszawski (A.Ciejkowa - A.Feill, A.Tur), 
Так уж должно быть -Tak już musi być (R.Zyliński - A. Bianusz). 

Певица включила песню-подарок Артура Тура в свой репертуар и записала её на Польском Радио. Это был вариант от имени лирической героини: 

NIEBIESKA CHUSTECZKA. 
(muz. Jerzy Petersburski - sł. Artur Tur) 

Mała niebieska chusteczka, 
Ta, którą noszę od lat 
Bo ta niebieska mała chusteczka 
Mgłą przesłoniła mi świat 

Ref.: 
Czy tu, czy tam, 
Stale przy sobie ją mam 
Bo tę niebieską małą chusteczkę 
Tyś ofiarował mi sam 

Mała niebieska chusteczka 
Mokra już była od łez 
Kiedyś na wojnę z mego miasteczka 
Odjeżdżał na świata kres 

Ref.: 
Czy tu, czy tam, 
Stale przy sobie ją mam 
Bo tę niebieską małą chusteczkę 
Tyś ofiarował mi sam 

Nie trzeba wracać do wspomnień 
Ból serca ukoi czas 
Naszej gorącej miłości płomień 
Dawno na zawsze już zgasł 

Ref.: 
Czy tu, czy tam, 
Po świecie błąkasz się sam 
A ja po Tobie małą chusteczkę 
Jedną pamiątkę dziś mam 

Перевод-подстрочник: 

Маленький синий платочек, 
Тот, который ношу много лет, 
Мой синий маленький платочек 
Мглой заслонил мне свет. 

Припев: 
Здесь ли, или там 
Постоянно при себе его имею, 
Ибо этот синий маленький платочек 
Ты подарил мне сам. 

Маленький синий платочек 
Мокрый уже был от слёз, 
Когда на войну из моего городка 
Ты уезжал на край света. 

Припев: 
Здесь ли, или там 
Постоянно при себе его имею, 
Ибо этот синий маленький платочек 
Ты подарил мне сам. 

Не надо возвращаться к прошлому, 
Боль сердца успокоит время, 
Нашей горячей любви пламя 
Давно навсегда уже погасло. 

Припев: 
Здесь ли, или там 
По миру скитаешься сам, 
А я от тебя маленький платочек 
Единственный подарок сегодня имею. 

"Niebieska chusteczka" - единственно правильное авторское название песни Артура Тура. Часто встречающиеся в СМИ названия "Mała niebieska chusteczka", (Маленький синий платочек) "Błękitna chusteczka" (Голубой платочек) или "Mała błękitna chusteczka"(Маленький голубой платочек) - всё это отсебятина разных исполнителей. 
Замечательный свадебный подарок получила певица Сильвия Клейдыш. Пройдут века, а песня эта будет жить. Артур Тур был свидетелем на свадьбе Сильвии и Ежи, бракосочетание которых состоялось в варшавском ЗАГСе 30 января 1968 года. Увековечило это событие польское Информационное Агентство, публикуя сообщение: 
В Варшаве, в ЗАГСе был заключён брак одного из самых популярных польских композиторов лёгкой музыки ("Танго Милонга") Ежи Петерсбурского. Женился он на певице - Сильвии Клейдыш. Свидетелями были - Людвик Семполинский и Артур Тур. Ежи Петерсбурский после ликвидации своих дел в Аргентине, где проживал со времён войны - весной текущего года возвращается на постоянное местожительства в Польшу. Вскоре будет издана долгоиграющая пластинка "Польской Звукозаписи" ("Polskie Nagrania") c песнями Петерсбурского, которые поют - проф. Людвик Семполинский, Ирена Сантор, Сильвия Клейдыш, Ежи Поломский и другие. 
 

Долгоиграющая пластинка с записями песен Петерсбурского "Незабываемые хиты Ежи Петерсбурского" (Niezapomniane przeboje Jerzego Petersburskiego)² вскоре вышла и был на ней "Синий платочек" в исполнении популярного певца Ежи Поломского. Мужской вариант песни незначительно отличался от оригинального текста, в нём были заменены личные окончания и переделан припев. "Синий платочек" вскоре стал "визитной карточкой" Ежи Поломского, песню полюбили миллионы поляков. 
О трогательной встрече со своим "Синим платочком" в предпоследний год жизни композитора рассказал польский писатель Тадеуш Матулевич (Tadeusz Matulewicz) в очерке "Синий платочек" (Из книги "Откуда эта песня" - Skąd ta pieśń, издательство Поезерье -Pojezierze, 1987): 
 

 
Счастливая семья Петерсбурских. Сильвия с мужем и сыном. 1978 год

- О популярности песни может свидетельствовать следующий эпизод. В 1978 году супруги Петерсбурские с сыном находились на Балтийском Побережье. 
Незадолго до Праздника Возрождения Польши прибыл с визитом советский корабль - причалил к пристани, оркестр на нём исполнял лёгкую музыку. Ежи Петерсбурский подошёл к дежурному и обратился с просьбой помочь ему связаться с дирижёром. Моряк выполнил его просьбу. Вскоре появился молодой человек. Петерсбурский представился, как композитор "Синего платочка" и спросил, знают ли музыканты это произведение. Удивление дирижёра от неожиданной встречи со знаменитым композитором было огромным. Капельмейстер попросил маэстро подождать минутку. Оркестр перестал играть, но через некоторое время, как бы по заявке, исполнил "Синий платочек". Собравшаяся публика аплодировала. Петерсбурский растрогался до такой степени, что вынужден был взять лекарство, чтобы успокоиться. Радость была взаимной. Дирижёр пришёл со своим фотографом - с этой неожиданной встречи осталась памятная фотография с тёплыми словами посвящения. 

Обратите внимание, что синий платочек в польской песне, это не головной убор девушки, а подарочный синий носовой платочек, "мокрый от слёз" в минуты прощания. Понятно, сегодня на могиле Ежи Петерсбурского не оставляют синих платочков. Это реликт той эпохи, которая безвозвратно потерялась в пучинах времени. Но проходят годы, и продолжает звучать над землёй "Синий платочек" - символ любви и разлуки. 
 

Умер композитор в октябрьский день 1979 года, похоронен на варшавском кладбище "Повонзки". На мраморной плите четыре такта нотной записи. И слова: 
«Już nigdy nie zapomnę kochanych Twych słów» 
"Уже никогда не услышу любимых твоих слов", - строка из танго "Юж нигды!", известного в СССР по пластинкам, как "Польское танго". 
 

 

Примечание 

^1. Еврейское кладбище на улице Окоповой расположено на территории 350 квадратных километров, на нем находится около 150.000 надгробий. Кладбище является частью большого некрополя, созданного в начале 19-го столетия в удалении от центра Варшавы. Некрополь состоял из пяти кладбищ, два из которых католические, одно - протестантское, а также мусульманское и еврейское. Еврейская община Варшавы получила от городских властей разрешение на создание этого кладбища в 1806 году, и по сей день оно является действующим. Еврейское кладбище тоже делится на участки: для ортодоксов, реформистов, военных, детей и жертв Варшавского гетто. 
². Содержание пластинки "Незабываемые хиты Ежи Петерсбурского" 1968 
- Tango milonga (Танго милонга) - Irena Santor (Ирена Сантор) 
- Młodym być i więcej nic (Молодым быть и ничего больше) - Jerzy Połomski (Ежи Поломский)
- Już nigdy (Уже никогда)- Mieczysław Fogg (Мечислав Фогг) 
- Ja się boje sama spać (Я боюсь спать одна) - Barbara Rylska (Барбара Рыльская) 
- Ty i moja gitara (Ты и моя гитара)- Mieczysław Wojnicki (Мечислав Войницкий) 
- Cała przyjemność po mojej stronie (Мне очень приятно) - Ludwik Sempoliński (Людвик Семполинский) 
- Sam mi mówiłeś (Ты сам мне говорил) - Teresa Bełczyńska (Тереса Белчинская) 
- Wańka (Ванька) - Sława Przybylska (Слава Пшыбыльская) 
- To Ostatnia niedziela (То последнее врскресенье) - Mieczysław Fogg (Мечислав Фогг) 
- Niebieska chusteczka (Синий платочек) - Jerzy Połomski (Ежи Поломский) 
- Przebacz (Прости) - Irena Santor (Ирена Сантор) 
- Cztery nogi (Четыре ноги) - Jacek Fedorowicz (Яцек Федорович) 
- Żegnaj (Прощай) - Sylwia Klejdysz (Сильвия Клейдыш) 


© http://petrleschenco.ucoz.ru/forum/ 
© Георгий Сухно, Скерневице, Польша. 2014 год