Уезжаю. Комменты отключаю. Всем счастья!

Когда ребенок был ребенком, он ходил, опустив руки… Он хотел, чтобы ручеек был рекой, река — бурным потоком, а эта лужа морем. Когда ребенок был ребенком, он не знал, что он ребенок. Все его воодушевляло, и все души сливались в единое целое. Когда ребенок был ребенком, у него не было ни суждений, ни привычек. Часто он садился, скрестив ноги, а потом срывался и бежал. У него были густые вихры, и он корчил рожи, когда его фотографировали.

Когда ребенок был ребенком, это было время вопросов: Почему я — это я, и почему я — это не ты? Почему я здесь, почему не там? Когда началось время и когда кончается пространство? Может быть, наша жизнь под Солнцем — это только сон? Может быть, то, что я вижу, слышу, чувствую — это только мираж мира в этом мире? Существует на самом деле зло и есть ли по-настоящему злые люди? Как получается, что до того как я стал тем, кто я есть, меня не было, и что однажды я перестану быть тем, кто я есть?

Когда ребенок был ребенком, он терпеть не мог шпинат, зеленый горошек, рисовую кашу и вареную цветную капусту. А теперь он все это ест и не потому что его заставляют… Когда ребенок был ребенком, он однажды проснулся в чужой постели, а теперь это происходит с ним постоянно. Тогда многие люди казались ему красивыми, а теперь — лишь некоторые. Он имел ясные представления о рае, а теперь он о нем лишь догадывается. Тогда он не думал о небытии, а теперь трепещет перед ним. Когда ребенок был ребенком, его жизнь была вдохновенной игрой, а теперь вдохновение иногда посещает его во время работы.

Когда ребенок был ребенком, ему хватало яблок и хлеба, чтобы наесться. Так было всегда. Когда ребенок был ребенком, ягоды сами падали ему в руки, как это делают только ягоды. И так было всегда. Неспелые орехи пощипывали ему язык. Так было всегда. Забравшись на гору, он мечтал забраться на другую, еще выше. А попав в какой-нибудь город, мечтал оказаться в другом, еще большем. Так было всегда. Забравшись на дерево, он тянул руку к вишням, и испытывал восторг такой же, как сейчас. Стеснялся незнакомых людей так же, как сейчас. Он ждал первого снега, ждет его и теперь. Когда ребенок был ребенком, он метнул в дерево палку, как копье, и она до сих пор дрожит.
Петер Хандке, «Песня детства»

_____________________________________________________

    Вообще говоря, отличить гения даже от очень талантливого человека просто. Дело в лёгкости. Гений – лёгкий, как дыхание ребёнка. Гений непредсказуем, всегда нетривиален. Он постоянно удивляет своими неожиданными ракурсами взгляда. И при этом лёгок, ненатужен, естественен. И в его работах воочию проглядывает некая формальная бездна. Формальная, потому что человек искусства имеет дело прежде всего с формой. И вот смотришь на формальную вещь гения – и аж муражки по коже – ощущение простора, бездонной глубины и дуновения свежести. Весьма вероятно, что дело тут в устроении мозгового субстрата – то, на что таланту требуется время и усилие, гений делает на щелчок пальца – как-то, видать, нелинейно, эффективней у гения нейронно-синаптические связи работают. Как бы то ни было, но гений (ежели не сопьётся от огорчения нашим лучшим из миров) всегда будет на шаг-два впереди даже самого талантливого человека.   

    Вот вы говорите - мир скучная штука А я скажу - херня всё это. Тут у нас во КейЗэт вон чего творится - последние новости - какой-то водила КАМАЗа под наркотой принял мирно пасшихся 15 верблюдов за злых духов. И благочестиво решил расправится с шайтанами. И давай за ними гоняться по степи, давить по-одиночке. Чем его так вштырило не сказали, но видно, что нахлобучило чувака неподецки.  Хозяин несчастных животных конечно вчинил иск дебилоиду - за каждого верблюда на российские деньги - примерно по 38 тысяч рублей; это выходит за 15 кораблей пустыни - 570 тыщь рублёв. Тяжкие у демоноборца отходняки, наверное, были. Не устаю удивляться нашему вот этому самому миру-то - сумашедший ж дом. А люди, люди-то какие подобрались - достойные обитатели палаты для буйных. Если такое снять в кино - никто ж не поверит, скажут - петросянство. Выпить что ль ещё коньяку?

    Хотел я написать очерк об индуктивной логике, как о древней кредитной системе, как об экономике, искусственно раздувающей потребительский спрос. Опус под названием «Война синтагмы и ассоциаций». Но чё-то пока не заладилось, всё лень-матушка. От монументального, эпохального замысла осталось у меня несколько фрагментов, которые шибко жаль в загашнике держать. Дай думаю опубликую. Да и стиль вышел прикольный – шизофреническо-телеграфический. Потом, надеюсь, допишу, соберу пазлы воедино. Вот:   

Дон Хенаро пронзительно взглянул на меня, а потом отвернулся и стал смотреть на юг.
– Я никогда не дойду до Икстлана, – твердо, но очень тихо, едва слышно проговорил он.
– Иногда бывает – я чувствую, что вот-вот, еще немного, еще один шаг – и я дойду.
Но этого не будет никогда.
На моем пути не попадается даже ни одного знакомого знака или указателя,
который был бы мне привычен.
Ничто больше не бывает прежним, ничто не остается тем же самым.
Дон Хуан и дон Хенаро переглянулись. Глубокая печаль была в их взглядах.
– И только призрачные путники встречаются мне по пути в Икстлан, – мягко сказал дон Хенаро.
                                                              Карлос Кастанеда, «Путешествие в Икстлан»

    В начале августа 1881-го года Фридрих Ницше, пребывая на берегу озера, недалеко от  швейцарского селения Сильс-Мария, понял нечто ужасное. Он осознал, что суть человеческого существования есть вечное возвращение. С той поры это тягостное прозрение стало главным в его учении. Ницше стал доктором вечного возвращения.
    Что значить – выдержать вечное возвращение? Это значит – допустить и принять знание того, что ты будешь всю жизнь искать свою Итаку, свой милый дом, и не видать тебе покоя, не видать тебе родных берегов вовек. Такое знание трудно выдержать, почти невозможно. Проще утешительная ложь.  

    Господь – Пастырь мой. Я дон Левон де Лузиньян, царь Киликийской Армении, сенешаль Иерусалима, рыцарь Ордена Меча. В моих жилах течёт кровь знатнейших династий христианского мира. Я потомок злополучного короля Иерусалимского Ги де Лузиньяна, храбро бившегося за Гроб Господень с сарацинами могучего Саладина у подножия Хаттинских Рогов, с вершины коих в пору юности мира проповедовал сам Спаситель. Я родственник достославного Петра I де Лузиньяна, короля Кипра, короля Иерусалимского, царя Армении, грозы Александрии и Сирии, удостоившегося великого чуда – видения Господа нашего Иисуса Христа, явившегося к верному слуге своему Петру и потребовавшему освободить Святую Землю от власти неверных. По материнской линии я потомок Георгия V Блистательного, царя Грузии, этого превосходного мужа, чья слава гремела по всей земле, и чей род Багратионов восходит к самому царю Давиду, библейскому Псалмопевцу. На меня падают отблески славы Левона II Хетумида, беспримерного царя-строителя моей Армении, снискавшего уважение даже у врагов.  

Ну вот я опять еду в горы. Всем привет, не скучайте. Комменты отключаю, во избежание, как обычно.

    Интересно рефлексировать постфактум собственную гносеологическую стратегию. У меня это чутьё. Я годами пробовал его уловить в дескриптивные силки, но я успешно убегал от себя. Как я понимаю, когда что-то понимаю? Ну вот какое-то чутьё. То есть, я читаю нечто про Кумран, скажем. Читаю то, читаю сё, и вдруг опа! есть запах, след взят. И всё, просто бегу неотступно как бладхаунд за непойми чем. То есть я сразу инсайтом понимаю что-то, но что это - пока не понимаю. Такой инсайт бессознательный. Чутьё ведёт. Собираю улики, сортируя их по каким-то неведомым паузальным связям. Я вообще считаю, что ментовская метафора - ключевая в научном познании. Недаром же говорят про репрессивные органы - легавые, дескать шьют свои дела белыми нитками. Вот белые нитки поначалу и есть. В них всё дело. Конспирология=индуктивное мышление. И неочевидная дедукция с какими-то странными, едва ли не кинестатическими тюпосами. Нутром чую.

Мы всего лишь дети,
подслушивающие непонятные разговоры взрослых за дверью.
                                                                          Джаз Аубакиров

Гениальный Феофан Чайник гениально сформулировал керигму психоанализа:

Человек, пойми - ты не виновен в фантазиях своего воображения.

Ибо существование предшествует сущности. Если мальчишка воображает, что убьёт отца и переспит с матерью, то он ни в чём не виноват. Он всего лишь маленький мальчик, попавший неведомо откуда в этот странный мир взрослых. Взрослых, которые сами всего лишь сильные дети. Судят лишь за поступки. За воображение судить бесчеловечно.

    ЖЖ пенится гомосрачами, как деревенский сортир с дрожжами. Даже я в одном бурлении говн поучаствовал. Проявил себя как махровый реакционер, практически гомофоб и нерукопожатый обскурант. Вот правильно Марина говорит, что я сволочь и тоталитарист. Но я какой-то странный тоталитарист получаюсь. Я, оказывается, тот ещё тролль, высоко нёсу знамя маевтической иронии Сократа, этого главного тролля, постмодерниста, пидора и жыда всех времён и народов. Кстати, зачотно обсудили тему властного троллинга ширнармасс дурацкой фигнёй, высосанной из двадцать первого пальца влиятельным и богатым гомосексуальным лобби. Других же проблем у нас нет, кроме страданий бедненьких, угнетённых геев и лесбиянок, правильно? Люди, знайте: главный тролль - это государство и его хитрожопый властный дискурс. У крутого конспиролога Сергея Жарикова вычитал прекрасное: "амбивалентность дискурса, который, в свою очередь, репрезентируется посредством "магии" Ментовского Барокко". Да, это вот оно и есть. Самая мякотка.

Неправильный они  рефрен поют. Надо не "Daddy, Daddy co-o-o-ol", а "Ом мани, падме ху-у-ум, о-ом, падме ху-у-у-у-ум". Так правильней будет, красивей и логичней. Потому как "Бони М" - трэшак чисто ваджраяновский, считай бонский. Шестислоговый, четырёхрукий. Как вспомню своё детство, так вздрогну. "Она сходит с ума как дура, от своего Крутого Папика. Папик, папик крутой, папик, папик крутой!". И ещё "Абба". Тпфу, басурмане.

    Что же ты, зараза, вместе с танком не сгорел? Это и есть самое глубинное наше мировозрение, родное. За всё надо платить. Цена всему - жизнь. Ты всем обязан. Периодически хочется ответить на манер Гамлета - да подавитесь вы своим билетом.  Но не отвечаю. Хотя может и правда: лучшее для человека - и на свет не рождаться? Не, "нахуй, нахуй, - кричали пьяные пионеры". В натуре надо в горы, в Священный мир, к великой Пустоте, которая не задаёт бесчеловечных вопросов. Она не знает кто такой человек и нахуя ему танки.

    Ежели силы добра победят, и многоглавая гидра капитала испустит свой смрадный дух, я, оставив попечение житейское, умиротворённо удалюсь в горы, дабы предаться там, в уединении и покое, духовным созерцаниям и благочестивым размышлениям, подобно великим мужам древности, коих мы все должны иметь примером себе.

Оказывается, в мире существует целая индустрия рок-музыки на языке эсперанто. Мама родная, вот так живёшь и не знаешь ничего, а ведь целая индустрия, и причём давно. Анна Семенович похудела - смотрите фото. Трэш. Трэш и спам. Поросёнок Пётр со сраной Земляшки.

    Смерти нет. А когда она «есть», нас нет. Эпикур, этот незамеченный многими гений, был прав: пока человек жив, с собственной смертью он не встречается. Живому неизвестно, что такое смерть. Мы видим лишь трупы других существ, но собственной смерти в нашем непосредственном опыте-переживании нет. А если смерть «появляется», то человек умолкает навеки – превращается в труп, и уже не может рассказать живым что такое смерть. А если бы и мог, то это говорило бы лишь об одном – рассказывающий жив, а значит, неизбежны сомнения – а был ли он мёртв? Итак, все рассказы о смерти, как уничтожении, есть нарративы без реальной референциальной базы.    

Ежели один человек построил,
другой завсегда разобрать может.
                 Из к/ф "Формула любви"

    Говорят, темперамент штука врождённая. Я темпераментный. Легко завожусь. Конечно могу держать себя в руках, умею и отрешаться - впадать во вненаходимость. Но эмоционально реагировать для меня - статистически привычней. Особенно на упёртую тупость. Меня это бесит, бесит!!! Оборотная сторона такого раздражения - уныние. Периодически мерещится, что я психиатр на острове буйных, галлюцинирующих шизофреников. И типа ничего с этим не поделаешь. Дескать, природа у людей такая - куриная. Кругом безмозглые жлобы, один я - д'Артаньян.

    Но это всё от гордыни конечно. От обычной, тупой гордыни моей. На самом деле, люди как люди, и тупость их мнимая - она событийна, сиречь изменчива. Сегодня человек thick as a brick, а завтра глядишь - вполне себе умница. И вот я  чего вообще понял. Появился у меня неопровержимый аргумент в пользу эгалитаризма, как всеобщей способности к пониманию вещей тонких. Этот аргумент - я сам, собственной персоной. Всё просто, как всё гениальное:

    Я сам не пророк, не святой, не гений, обычный человек с обычным социальным происхождением. И если я чего-то понял, то это уже прецендент. А значит, тоже самое способны понять и все остальные хомо сапиенсы без органических поражений ЦНС. Вот я какой умный.

    Могу конечно тоже самое проиллюстрировать отсылкой к знаменитому случаю, когда Сократ простыми наводящими вопросами  помог обычному мальчишке самостоятельно вывести теорему Пифагора. Но ведь вы и сами поймёте. Вы же умные.

Я ищу таких как я
Сумасшедших и смешных,
Сумасшедших и больных,
А когда я их найду
Мы уйдём от сюда прочь,
Мы уйдём от сюда в ночь.
Мы уйдём из зоопарка.
            Егор Летов, «Зоопарк»

Все, кто мог сойти с ума, уже посходили
Все, кто мог умереть, давно уже в могиле
А у нас все в порядке.
            Умка, «Люди под сорок»

    Предались мы вчера с друзьями вакханалии воспоминий. О дурной молодости и прекрасных временах. Выяснили, что деревья тогда были выше, а вода мокрее. И молодёжь нынче не та пошла, не та. Конформисты какие-то, а не молодёжь. Не то что мы были. Друг вот рассказал, как он лет в двадцать женился: из-за постоянных флеш-бэков он начал бояться темноты. Вот и женился – одному страшно спать было. Допсихонавтился, до загса.
    Так вот про него. Он с некоторых пор подвесился аппаратом нехилым, и гитару собственноручно из махагона замастырил. Гитара кургузая какая-то вышла, в орочьей эстетике, но звуки издаёт небесные. Атака хорошая, тона чёткие, сустейн, все дела – реально хорошая гитара, я офигел. Усилок концертный где-то надыбал за недорого, ламповый, английский, винтажный. Сказка, а не усилитель. Порталами всю комнату заставил, все примочки есть, микрофоны, процессоры. Даже микшер ямаховский имеется. А в углу контрабас настоящий стоит, в рабочем состоянии. С рук купил, реальный такой контрабас, с комод размером. От же ж. Не человек – титан духа. Образцовый псих, люблю таких сумашедших и смешных. Ему самому лет под сраку, член Союза художников, но при этом рубит панкуху, что твой Сид Вишез. 

          Встану да похожу
          Шляпки от гвоздей нахожу
          Без гвоздей живу не тужу
          Хуй на них положу.

– Да вы же были тогда совсем детьми! – сказала она.
– Что? – переспросил я.
– Вы были на войне просто детьми, как наши ребята наверху.
Я кивнул головой – её правда. Мы были на войне девами неразумными, едва расставшимися с детством.
– Но вы же так не напишете, верно? – сказала она. Это был не вопрос – это было обвинение.
– Я… я сам не знаю, – сказал я.
– Зато я знаю – сказала она. – Вы притворитесь, что вы были вовсе не детьми, а настоящими мужчинами, и вас в кино будут играть всякие Фрэнки Синатры и Джоны Уэйны или ещё какие-нибудь знаменитости, скверные старики, которые обожают войну. И война будет показана красиво, и пойдут войны одна за другой. А драться будут дети, вон как те наши дети наверху.
И тут я всё понял. Вот отчего она так рассердилась. Она не хотела, чтобы на войне убивали её детей, чьих угодно детей. И она думала, что книжки и кино тоже подстрекают к войнам.
И тут я поднял правую руку и дал ей торжественное обещание.
– Мэри, – сказал я, – боюсь, что эту свою книгу я никогда не кончу. Я уже написал тысяч пять страниц и все выбросил. Но если я когда-нибудь эту книгу кончу, то даю вам честное слово, что никакой роли ни для Фрэнка Синатры, ни для Джона Уэйна в ней не будет. И знаете что, – добавил я, – я назову книгу «Крестовый поход детей».

Курт Воннегут, из романа «Бойня № 5».

    Сижу я как обычно перед монитором, в тишине и покое. И вдруг какая-то огромная оса нарисовалась. Я её ещё до этого заприметил - сидела на шторе в весеннем оцепенении. А тут вдруг очнулась и давай нарезать сумашедшие зигзаги по комнате. Так и норовила мне в лоб прилететь, пьяная от пробуждения. Решил я её в расход, к осам-праотцам отправить, в западный рай Будды Амиды, к тараканам. А чтобы ни в чём неповинное насекомое обрело лучшее перерождение, я её томом Хайдеггера грохнул.

Я опять понял всё. Загадку активного бытия в нас. Сущее событийно наваливается на нас отовсюду. Сущее выпадает дождём из грозовой тучи, бьёт фонтаном из горного родника, наваливается на нас встречами с людьми. Отовсюду. Но и каждый из нас точно такой же хран потока сущего. Из нашей глубины вовне шарашит поток сущего. И для внешних наблюдателей мы тоже события. Но точно так же как скрыт от наших взоров источник дождя или родника, так же скрыт для нас наш собственный исток. Всё различие в том, что наш источник у нас внутри. И мы можем заметить его, но не в нём самом, а опять же в его сущем, в том, что из него изливается - чувства, самоощущение, интуиция, какие-то импульсы-требы (Trieb). Когда мы в рефлексии это замечаем в себе, мы удивляемся - "о, из нас тоже что-то брызжет!" Мы способны понять, что сущее накатывает не только извне, но и мы являемся накатом для кого-то внешнего. Итак, бытие, как невидимый источник, не только вне нас - за внешним нам сущим, но и внутри нас, скрыто и за нашим потоком. В этом смысле, люди не выше и не круче любой кошки, или фонтана в городском сквере. Просто мы замечаем этот поток, понимая, что за ним всегда скрывается само бытие. Может быть его замечают и кошки?

Для меня долгое время было загадкой следующее жизненное обстоятельство: состояния тотальны. Это своего рода дискретные пузыри. То ты в одном, то - бац! и уже в другом. То мир прекрасен, то отвратителен. То скучен, то удивителен и свеж. То глубина, то плоскость. И никакой особой связи между состояниями. Человек пытается связать их мышлением, как памятью-Wessen, но не шибко хорошо выходит. И вот я понял в чём тут дело. Пузыри событийны. Каждый из них есть сюжет в себе и для себя. Законченная история. Каждый такой пузырь и есть тотальность, но с маленькой буквы. Со своим концом истории. Такие событийные состояния показуют, что мир постоянно пересотворяется заново. А человек это всегда Адам. Первый человек на Земле.

Максвелл стоял и слушал - музыка была, как звон серебряной воды, бегущей по счастливым камням.
Неземная музыка. Музыка фей. Да-да.
Слева от него на лужайке фей играл их  оркестр. Оркестр  фей!
Феи, танцующие на лужайке! Он никогда еще этого не видел, и вот теперь ему  представился случай!
Максвелл свернул влево и начал бесшумно пробираться к лужайке.
- Пожалуйста! - шептал он про себя. - Ну, пожалуйста, не исчезайте!
Не надо меня бояться. Пожалуйста, останьтесь и дайте посмотреть на вас!
Он подкрался уже совсем близко. Вон за этим валуном!
А музыка все не смолкала.
Максвелл на четвереньках пополз вокруг валуна, стараясь не дышать.
И вот - он увидел!
   Оркестранты сидели рядком на бревне у опушки  и  играли,
а утренние лучи солнца блестели на их радужных крылышках и на сверкающих инструментах.
Но на лужайке фей не было.
Там танцевала только одна пара, которую Максвелл никак не ожидал увидеть в этом месте.  
Две чистые и простые души, каким только и дано танцевать под музыку фей.
Лицом друг к другу, двигаясь в такт волшебной музыке, на лужайке плясали Дух и Вильям Шекспир.
                                                                                              Клиффорд Саймак, "Заповедник гоблинов"

    Многим нравится лунная музыка. Луна - это красиво. Нетопыри, кладбища, волчий вой - уважаю. Но мне больше по сердцу музыка солнечная. Лето и солнце. Блеск утренней росы. И потоки ослепительного света в жаркий полдень на берегу счастья.
    Но весна. Крадучись является жизнь. Ветерком махнет и нет льда в душе. Солнце привыкает светить. Удивлённо выглядывают за угол земли прятавшиеся от глаз - что там нового? Ненавязчиво Бытие. Трава никого не трогает, растёт себе во славу Господа. Весной лишь надежды бегут вскачь, как радостные дети.
    В шестидесятые взошло странное Солнце. Обняло, разбудило спящих, родило эпоху и закатилось за горизонт событий. Была в Америке тогда группа "Бисер перед свиньями". Шепелявец Том Рэпп - солнечный гений, среди равных себе детей возрождения веры источнику чистой воды. Его музыка - дуновение весны, утро мира, наступающее сквозь усталость древнего эльфа.

Вот говорили - все вымрут, а тараканы останутся. А вот хуй. Тараканы ушли в Чистые Земли Будды Амиды, а мы, блять, остались.

Большой секрет для маленькой
Для маленькой такой компании
Для скромной такой компании
Огромный такой секрет –
Ах, было б только с кем поговорить.
            Ю.Мориц, «Большой секрет для маленькой компании»

    Кратко о том, как оно всё на самом деле устроено. Ведать вам должно, товарищи, что феноменология токмо путаницу вносит, ежели излагать онтологию и соответствующую ей антропологию последовательно, от феноменологии. Такая уж она, феноменология, с её созерцательным акынством. Всё на что она способна, это рано или поздно остановится перед разверзшимся зазором, рвущим последовательность. А в зазоре такое… Есть многое на свете, товарищ Горацио, что и не снилось вашим феноменологам. Можно, конечно, и последовательно излагать, по мере поступления фактов в восприятие, но от такого и рехнуться недолго. А потому, раз уж у нас тут онтология вытанцовывается, то пусть пока метафизика будет, в служебных, исключительно в служебных целях. Немного нарративу оно ещё никому не мешало. Итак кратко, тезисно, сумбурно. Подробности и связность потом.   

Христос воскрес!

    Евангельские события Страстной Пятницы имеют один немаловажный аспект. Позор Господа. Римская легионеры в претории издевалась над Христом, уподобляя его царю. «Тогда воины правителя, взяв Иисуса в преторию, собрали на Него весь полк и, раздев Его, надели на Него багряницу; и, сплетши венец из терна, возложили Ему на голову и дали Ему в правую руку трость; и, становясь пред Ним на колени, насмехались над Ним, говоря: радуйся, Царь Иудейский! И плевали на Него и, взяв трость, били Его по голове». (Матф.27:27-30).

    Надо понимать, что это не просто глумление грубой солдатни. Эти события связаны с римскими религиозными обычаями. А именно с ритуальной непристойностью – т.н. ludibrium. Это действо, в виде фасценнинских песен, имеет свой исток в церемонии приапеи – шествии в честь бога LiberPater. Как известно, римляне не различали игры-ludus и богослужения. Богослужения латинян были, мягко выражаясь, игривы, да что там говорить, прямо неприличны. Связаны они были с фаллическими культами производящей мощи природы, в виде поклонения Приапу-великому Пану, и его женской ипостаси – Великой Богине-Венере. Культы, конечно, у язычников-римлян были разные, богов было много, религиозных праздников тоже немало. Но суть одна – избавить общество от порчи-invidia. Invidia – буквально «зависть», а в контексте римской культуры – загадочные, невидимые, хтонические силы, что лишают человека и общество мощи. То, что приводит к потере эрекции fascinus-фаллос (как образ природной силы и могущества), к impotentia – к бессилию. Римляне были чрезвычайно суеверным народом.