Это сумасшедшее ощущение, словно наркотик. Предрассветное небо, окно нараспашку так, что птиц слышно в наушниках, Джаред Лето надрывается, ты в фотошопе, виски, сок и сигареты. И ты после знакомств и выпускного, полон идей и ресурсов. Это самое волшебное время, я чувствую себя лучше, чем во всех калифорниях мира, лучше, чем такое вообще возможно. Меня сегодня два раза обняли незнакомые люди и сказали, что я классный. <улыбается> Так не бывает; это ведь охуенно. Охуительно. Дайте мне пять минут, я спал весь месяц по три часа, мне только плёнку перемотать.
Виски, сиги, фотошоп, музыка классная, воздух свежий, друзья, что поднимают звонками - и мы вместе мчимся спасать мир, приносить радость, решать личные проблемы, смеяться, молчать по часу, курить, выёбываться, упражняться в мимике. Ты - неважен. Обстоятельства важнее.
Я вас обожаю. Всех, кто рядом, кто знает меня больше, чем я сам себе позволяю, кто пережил ебучий ад и, конечно же, пиздец, а потом остался. Вот такие - друзья.
Да всего-то по пальцам руки вас и, я думаю, это всё же отдельный вид любви, когда ты сбрасываешь или игноришь всех вообще, даже себя, кроме них. Даже на краю крыши. Иначе кто спасёт мир, кроме моих талантов распиздяя нас? 
Я не знаю, как можно было бы выжить, если бы не вы. Заебись, что вы не читаете это, я буду стесняться, блять, и отрицать или отшучиваться при вдруг разговоре об этом. Я столькому учусь с вами вместе, и мне это безумно нравится. 
У меня сейчас не осталось серебряных браслетов, крыльев, вещей каких-то ценных и прочих штук, но если нужно - берите от меня всё, что нужно. Я себе найду. И вам - это всё для жизни. Только будьте такими, как я вас знаю. Охуенными. Живыми.

Идёшь один через тёмные комнаты, помнишь, как в детстве? Через страхи свои, столь смешные при свете, но шаг ускоряешь, когда выключателем вниз. И потом ты живёшь долго-долго, другого боишься уже и, возможно, недетские страхи такие, когда просто - щёлк! - и совсем ничего. И бояться устал, даже жалко, даже Фредди, блять, Крюгера нет (а уже как родной), никаких тебе призраков - тут ведь учёба, любовь и пиздец, отсосите. Забыл; но потом понимаешь, что света и не было. Монстры остались, но свет не включили, и сколько уже так? Не съели. Каким надо быть, чтобы даже не съели? И ходишь вот в комнатах, ищешь, придурок, ответы в углах, сигареты просиживать в кухне, в постели... Каким надо быть, чтоб не ели тебя, не кромсали на части? Наверное, тоже "одним из"; и ты тут вспоминаешь свои пиздецы, понимая, что да, в тебе нечего есть, только сам пустоту собираешь. Сука, всю свою жизнь вырываешь у всех пустоту, со слезами, конечно, ну как же, плохой, забираешь, уносишь куда-то к себе, и потом они будто бы светятся, люди все эти. И так хорошо. Посижу в этих комнатах, поулыбаюсь им всем, а под утро беззвучно гореть, долбоёба кусок.

Я порой вижу рассветы такого цвета, будто расцарапанная кожа. Нежно-алый, и так непривычно и холодно просыпаться и бежать на балкон, расталкивая всю свою сумбурную память. Такое нельзя фотографировать или рисовать, такое только показывать. И вот ты стоишь на балконе, твои ступни обнимает ледяное дыхание воздуха - но ты чувствуешь запах своего кофе, потому что она подошла и протянула тебе молотые зёрна. "Свари, как ты это делаешь." Хочу, чтобы вот так, без одежды, купаться в самых первых лучах, и привлекаю тебя к себе, чтобы вместе, чтобы не успела замёрзнуть в эту непонятную весну. Стоишь сзади, обняв меня с этой банкой и, поджимая ступни, поцелуями в плечо пытаешься увести меня к плите. Мне хочется и стоять, и варить кофе; думаю в этот момент о ситуациях, где нет выбора, типа ночёвки в лесу на горе, но ты начинаешь чуть покусывать за бок, и я понимаю, что сейчас другое утро. Тоже счастливое, только не так, как я представлял.
И вот кухня такая без света, и всякая шкворчит яичница по-виковски со всякой хернёй (из которой по большей части перцы), и кофе подходит, и жарятся тосты на сливочном - а ты такая куришь, закинув ногу на ногу, и мне безумно нравится, что ты раздета. Успеваю принести тебе плед, завернуть в него и под дурацкие хихиканья отнести обратно в постель, где можно устроить из подушек сиденье и подать завтрак.
 

На эскалаторе в шею.
И потом эти глаза.
Ррррр

Этеншн, бойз энд гёлз, Вик ин да хаус!
По многочисленным многолетним просьбам (и по другим причинам) блядский Вик восстановил аккаунт в контакте! Поэтому все, кто так жаждал посмотреть, что ж он там нафоткал за 20 лет и под какую музыку роняет слёзы в бухло - добро пожаловать.
На данный момент страница ещё подвергается редактированию, засовыванию контента во все места и, возможно, упорядочиванию всей этой хеерии в альбомы, чтобы самому себе не сломать мосх, и когда это закончится - неизвестно. Всё, я вас предупредил, моя совесть чиста.

Прямо в ад.

   Впервые я увидел их на очередном мероприятии в библиотеке. Мне было жарко, и ещё эта толпа, разбитая на отдельные галдящие кучи, радостно разливала всем желающим непонятно откуда берущуюся водку с соком, поэтому вдобавок мне постоянно хотелось курить. У двери на выход было вообще не протолкнуться, меня плавно вынесло с потоком и практически сразу прижало к стене. Я успел только нащупать в кармане зиппо, как тем же потоком ко мне прижало и её. Отстраняться мне было некуда, я посмотрел на девушку и извиняюще улыбнулся. А она уже смотрела на меня с улыбкой и, по-видимому, решила остаться прямо тут. Чёрт, она мне едва доставала до плеча и выглядела ещё ребёнком, да к тому же два хвоста на голове и гольфы дополняли образ эдакой Лолиты. Она повернулась ко мне спиной и продолжила разговор с подругами, что, прикуривая, тоже посмотрели на меня и мы обменялись приветственными кивками. Чтобы не смущаться - откинул голову на стену и пытался не думать, специально ли эта хвостатая детка рядом уже практически трётся.
   Потом внутри я нашёл каких-то знакомых панков, и в их компании оказались те три девчонки. Я рассказывал анекдоты и что-то весёлое про музыку с литературой, так что чуть позже мы вышли курить уже вместе со стаканчиками. Мне было интересно, девчонки оказались умными и выглядели очень симпатично.
- Я Ульяна, это Оля, моя подруга, а с вот с ней, - показывает на хвостики, - мы познакомились недавно случайно. Это тоже Оля.
   Хвостики мотнулись в сторону, не отрывая от меня взгляда. В нём был совершенно нескрываемый интерес. Алкоголь заставлял блестеть её глаза и смотреть немного насмешливо. Или мне так казалось?
- Можешь звать меня Хэл, - она подала мне руку. - Чтобы не было путаницы.
- Я это запомню, - мягко трясу её маленькую кисть с серебряным браслетом. - Ну что, за знакомство?

   ...Что ж, мы так и ушли вчетвером оттуда, решив гулять по городу. Ульяна, правда, оказалась продуманной девушкой, и перед уходом, быстро оценив ситуацию, сказала "Ща, пару сек" - нырнула обратно в библиотечный хаос. Надо отдать ей должное, она умудрилась спиздить оттуда три бутылки водки и один сок. Эта троица мне начинала нравиться.
   И мы гуляли. Болтали, рассказывали забавные истории, спрашивали друг друга что-то интересное и периодически шарахались по тёмным углам и дворам, чтобы беспрепятственно намешать "отвёртку". Хэл пила вместе со всеми, но не курила, и так и липла слева ко мне, словно кошка, постоянно заглядывая снизу мне в лицо и слушая, что я говорю. В темноте я не мог понять, какого цвета у неё глаза. Разговоры не прекращались ни на секунду - Ульяна с Олей решили, что летняя ночь совсем не для сна, и, казалось, не заткнутся никогда в жизни. Но мне нравилось.
   Вскоре мы сидели на лавочке в парке.
- Так, короче, смотри, - вещала Оля Ульяне. - Послезавтра приезжают из Ельца чуваки, будут играть какую-то попсу в Быхановом, надо идти. И потом у этих опять чтения в библиотеке будут.
- Бляаа, Оль, - со смехом стонала Уля, - я ж с ума там сойду!
- Ну ещё квартирник у Паши с Лерой будет, не знаю, кто там.
- А вот у них бы я посидела. - Ульяна высунулась ко мне. - Хочешь с нами? Как раз поиграешь, если хочешь, там хорошие ребята.
- Я только за! Если никто не будет против незнакомых парней.
- Ой, да ладно тебе! - хором запричитали девчонки. - Ты клёвый, хоть душнил будет поменьше. Пойдём с нами!
- Хах, ну если только со всеми. Ни разу столько девушек не собирал за один вечер, - потихоньку выёбываюсь. - Хэл, ты тоже будешь?
Хэл в это время смахнула какие-то сообщения не читая, выключила звук телефона, убрала его в сумку и снова уставилась на меня.
- Я бы сходила.
- Ну отлично, тогда давайте в семь у этих музыкантов, у клумбы, и встретимся, ага?

   Квартирник был чудесный, кроме отсутствия кофе. Погода - чудесная. На балкон (он так удобно был в соседней пустой комнате) со мной вышло человек семь, кто-то забился на стоявшую там старую тахту, я же стал у окна. Внизу, конечно же, тусила Хэл, в юбке, маечке и туфлях на каблуках, с теми же хвостами, стараясь, чтобы её не затоптали вместе с бокалом вина. В тот вечер она была почему-то спокойнее и... задумчивее, что ли. Она привстала на порожек у окна, перегнулась и рассматривала расписной снаружи балкон. Да там вся квартира была расписана красками - стены, холодильник, шкафы... Люди потихоньку докуривали и уходили, издавая по пути радостные "Ооо! Вот это наша тема!", когда кто-то вспоминал очередную песню, которую надо бы сыграть. 
- Вы там чё? - докуривала Уля, обращаясь ко мне с Хэл.
- Я ещё проветрюсь, жарко пипец. Вся спина мокрая.
- А я пока допью, - ответила Хэл и ловким движением выхватила у Ульяны сигарету. - Идите с миром, - улыбалась она.
Ульяна развернулась, вытаращила глаза на Олю, пробурчала "ухнихуяссе", и мы с Хэл остались одни. Я тоже высунулся из окна, мы чокнулись бокалом и бутылкой. Хэл затянулась, потушила сигарету, повернула ко мне голову и посмотрела из-за плеча.
- Вик. - Хвосты свесились вниз. - Почему ты такой? Я ведь тебе нравлюсь?
"Блять, сейчас надо что-то говорить" - пронеслось в голове.
- Слушай... Хм... Я понимаю, что ты хочешь спросить, и я бы рассказал тебе, но в двух словах не получится.
- Я не спешу. - Хэл щелкала ногтями по болтающейся над улицей подвеске на шее и смотрела вниз. Я пару мгновений помолчал, выстраивая свою историю.
- Только то, что я скажу, ты не прими как пафос или загадочность, потому что... - я не договорил. Хел вдруг развернулась ко мне, развернула меня за плечо своей серебряной рукой (а я в тот момент уже понял, что будет) и не отводя взгляда сказала:
- Думаю, можно и покороче.
И...
Она вся горела. В прямом смысле. Она пыталась прижать меня к себе, но получалось так, что прижимала ко мне себя. Её маленькие красные губы обжигали меня, я никогда такого... Не отрываясь от поцелуя, я сел, обвитый ею, на тахту, а Хэл толкала меня дальше, лечь на меня, и дыхание её было частым и тяжёлым, и она продолжала выжигать на мне свои красные поцелуи с нарастающим неистовством. Я завёлся, наверное, за две секунды, не понимая толком, как это возможно и что с нами такое. Она сидела (или лежала) на мне сверху, держа меня за шею одной рукой, вторую ладонь она запустила мне под футболку, и я чувствовал даже через джинсы, что между ног она она тоже горит. Это было похоже на безумие, она шёпотом стонала, переводя дыхание, и когда я впился в её шею, оттянув голову за эти хвостики, Хэл, не переставая тереться об мой член через джинсы, просто выдохнула мне в ухо:
- Расстёгивай...
Чуть привстала, давая моей руке заняться ремнём и молнией, но снова села прямо на мои судорожные пальцы, заставляя меня говорить, что я никогда не встречал такую горячую в буквальном смысле. Хэл, практически не вставая и не вынимая языка из моего рта, отодвинула в сторону своё бельё, и начала скользить по члену, вызывая дикую дрожь в бёдрах и нестерпимое желание войти в неё. А в её полузакрытых глазах в тот момент мелькнула та показавшаяся насмешливость, и Хэл, улыбаясь, пояснила "Хм, а я не прогадала!". Она уже прикусывала мне уши и губы, когда я обхватил ладонями её кукольную шею, чуть поднимая Хэл над собой, и когда она выгнула поясницу так, чтобы кончик члена скользнул прямо в/между её пылающих влагой губ - сжал сильнее, опуская её на себя. Хэл в этот момент трясло, и её стон я закрыл своим ртом, хотя музыка из комнаты и так была довольно громкой. Она извивалась на мне, вцепившись мне маленькими коготочками в грудь и в живот; хвостики, танцующие рядом с ними на мне, были словно шёлк на оголённых нервах. Хэл была такой отзывчивой, угадывала любое движение, потакая моим рукам и, видимо, даже мыслям, в то же время испытывала непередаваемое наслаждение...

...А в зале горели свечи и разбросанные гирлянды от ёлок. Ребята внезапно вспомнили группу "Браво" и наяривали, как в последний раз. Ближе к музыкантам сидели пьяные девчонки с парнями, танцуя сидя и подпевая. Хэл большими глотками допивала бутылку и щедро наливала мне, Уля с Олей, посмотрев на Хэл, естественно, догадались, что произошло, и  загадочно улыбались, перешёптываясь в другом углу.
- Хэл - это от Хельги, которая Ольга?
Её охуительные глаза поверх бокала промычали мне в него "угу" и, оторвавшись от вина, она хитро добавила: - По большей части.
И притянув меня к себе, чтобы слышал только я:
- Даже не знаю, сколько раз кончила. Это пиздец какой-то.

И взяла меня за руку.

Счастье - это, наверное, когда ты приходишь, а тебя обнимают. Неважно каким пришёл, неважно когда. В моей семье так не принято, и привыкаешь.
Может, счастье - это когда тебя любят? Но я не знаю такого. Это всегда в одностороннем порядке, и тошно в любом случае. Хотеть близости и бояться - ну чего я такой дикий?..
Наверное, счастье внутри? Но там... там внутри только сны и вещи, которым нет слов. Их и при желании не расскажешь, эти вещи. "Штуки", как я их называю.
Ни деньги, ни секс, ни быть знаменитым - золотая рыбка бы сдохла у меня в руке, пока я думаю над желанием. Не умею себе желать. Всё хорошо. Пусть всем будет хорошо. Пожалуйста. Очень прошу. Только не трогайте меня больше.

Иногда я ночью прохожу мимо бара рядом с домом, и единственный плюс в нём - это то, что он до четырёх утра. Если есть желание и деньги, можно выпить черносмородинового "Абсолюта", прямо из стакана со льдом, не меньше ста пятидесяти. Ночью ни к кому не прийти, не написать, ни, конечно, погулять - все живут как-то... правильно, не как я. 

- А ты, случайно, не байкер?
- Блин, тебе лет восемнадцать!
- Мне двадцать два. Ездишь на мотоцикле?
- Были байки - ездил, сейчас нет. Но это давно было.
- Я тебя запомнила. Помнишь, лет восемь назад у киоска на Звёздном просила прокатить меня, а ты отказал?
- Как ни странно, но да. Тебя - нет, но ситуацию помню. У меня не было с собой второго кивера, я отказал. Почему ты меня запомнила?
- Мне до этого парни не отказывали, - смеётся. - Ты же не ищешь секса?
- Что? а... да нет... Разве я похож на этих самцов?
- Мог бы. Сядешь с нами?
- У вас там своя компания, я...
- Ой, ладно тебе, давай с нами. Поболтаем, выпьем вместе, одному же скучно.
- Какая ты смелая. Ну пойдём. Слушай, а тебе в майке не холодно?
- Нет, я не мерзлявая. А сколько тебе лет?
- Сорок вот недавно.
Она с улыбкой отшатывается.
- Да тебе тридцать!
- Да вы там нормально пьёте, я смотрю!
- Я не верю.
- Показать паспорт?
- О! А можно?
- Почему нет? Пойдём к твоим друзьям.

...Лучше, чем тётки за пятьдесят. Ну хотя бы раз в полгода такое происходит - уже хорошо.

- Ммм, чувак, а я Илья, давай с нами, - говорит мне угашенный кучерявый чел в очках. - Давай с нами.
- Хах, так я уже с вами. Мы тёзки. Итак, девчонки, акция! Я заказываю всем выпить, а вы по очереди садитесь между нами и загадываете желание вслух!
- Ееее!
- Кать, но тут места не хватит, куда ты!
- Да, давайте по очереди.
- Нет, надо на коленях у обоих, я проверяла! - какая-то Катя допивает и лезет между столом и нами.
- Хорошо, что ты с нами, а то мне тридцать, чувствую себя старой бабой здесь.
- Да, это наша начальница!
- Охренеть. Можно я не буду тебе помогать, а то домогательства, всё такое...
- Я тебя умоляю! Сама могу, смотри.

<роняет пару коктейлей, все визжат.>

- Ох, бля. Щас повторим, без паники!

...Потом мы курим. Половина девчонок не умеют краситься и одеваться, парни решают добавить мне денег на этот перфоманс, получают от меня реверансы.
Так как у меня сигарета больше, все идут внутрь, я остаюсь докуривать и провожу ладонями по лицу. Сука, что я делаю, кто я вообще, нахуя?
И через секунду - а похую. Отлично сидим, это как попутчики в поезде, даже не всех по именам знаешь.

- Вик или Илья?
- Как удобней. По пьяни легче Вик, конечно.
- Ты смешной. А что за история с ограблением?
- Да всего-то двенадцать гондонов, это не ограбление.
- Ого!
- Да я был ещё девственник вообще!
- Бляааа, давай уже рассказывай!
- Ты чего такой трезвый, а? Вольдемар! Налей ему ещё этой херни!

Да, мою жизнь в инстаграм не выложишь. Ну, кроме блядских закатов. Мне плевать. Я живу как умею, и не делаю того, чего не хочу. 

- Мы не тесновато сидим?
- Тебе не нравится?
- Мне нравится то, что мы вряд ли ещё встретимся и вы забудете про меня через неделю.
- А мне нравится то, что я вспомню тебя, если увижу.
Смотрю, чуть прищурившись.
- Но ведь вокруг полно людей. Я не могу так понравится.
- Да хватит уже, дело не в этом. Ведь всё хорошо?
- Да кто же спорит?
- Расслабься уже, мы бы так не сидели. Ты классный.

В итоге Вик нахуярился так, что забыл в собственном подъезде перфоратор. Хорошо, что до утра никто не утащил.
Долбоёб? Долбоёб.
Блять, ни разу не было похмелья, и это прям путёвка в алкоголизм, но... я не могу так. Ни с чем не могу. И, кажется, ни с кем.
Хотя бы людей вокруг себя хороших собираю, это...  это, сука, единственное, о чём можно подумать в подъезде перед тем, как забыть перфоратор. И откуда во мне это постоянное чувство вины за то, что я вообще тут живу?

Если кто-то, блять, прочёл этот бред до этих строк - рекомендую нахуяриться и написать мне что-то типа "блин, ты чё такой".
Да хер знает. Нравится вкус и запах этого.

Что ни день - то избито клише.
Встать, уйти бы с киносеанса.
"Досмотри до развязки, мон шер" -
С режиссёрским мне скажут прононсом.
В лабиринте ошибка, смотри:
Нет ни нитей клубка Ариадны,
Ни намёка на выход, и ты
Слышишь рядом шаги Минотавра.
Просыпаешься снова во сне
И идёшь, чтобы делать хоть что-то,
Забывая, как выглядит свет,
Понимая, зачем ты и кто ты.
В коридорах наощупь вдоль стен
Твои пальцы ложатся, как в пазл,
В те следы от огромных когтей -
Горло сжалось мучительным спазмом.
Он ждал целую вечность один,
Замурованный заживо кем-то.
Он так близко, что смысла идти
Больше нет. Обернись.
...Только стены.

Твои ледяные ладони обожаю, когда они мне под одежду греться. Когда в кино откровенно целуешь, даже не в последнем ряду. Когда, ошалевшая в дождь, забравшись в автобус, проклинаешь меня за прогулку и показываешь свои охуительные волосы мокрые - "ты видишь?". Обожаю твой голодный взгляд, когда кормлю тебя с руки, а ты специально ещё прикусываешь мне пальцы - ну потому что не всё так просто. Хватаешь за задницу, вынимаешь изо рта сигарету затянуться, ждёшь, когда я сварю кофе и чуть обжигаешь губы свои. Эти смс про "Мужчина, давайте познакомимся" и "Я поцелую и убегу вооон туда", прищуренный взгляд, если я предлагаю срочно почесать какую-то собаку, отражение солнца в твоих глазах, показывать язык с абсолютно серьёзным лицом в толпе, уткнуться при случае в шею, вдыхая твой запах - я влюбляюсь каждую секунду. "Ох уж эти глазки" - говоришь мне ты. Дико нравится, но стесняюсь и выёбываюсь сразу, что вызывает твою улыбку - и мы смотрим друг на друга так, прямо у перехода. Когда даришь мне бабочку, когда боишься грозы и смеёшься, потому что рядом и так здорово. И дома потом, едва раздевшись, тянешь меня на диван "на пять минуточек полежать", и почти сразу засыпаешь, а я могу тебя безнаказанно и осторожно гладить, только бы не проснулась. Ты красивая. Вся. Не существует мне мира, кроме как с тобой. Может, и меня так-то не было до тебя.

И тебя.

Люблю.

Пусто так, что нет даже эха.

Обними себя, свернись калачиком.

Выйдет солнце - другим потеха.

Угораздило же родиться.

Мальчиком.

Я же не один заметил, что этот год прям-таки бурлескает пиздецами? Кого ни спрошу - всё то же самое. Походу, я снова в той половине неудачников, чтобы остальным хватило места там, где хорошо.

Секс с бывшим - вино, им оставлен/но/ с ночи.
И хочется дико его, и -
быстрее.
А впрочем,..

Ещё.
Не спеши,
А
Теперь побыстрее..
Мне хочется, чтобы как.... <стоны>
...как звери.
Не спорь, не люби, нам не больно
- Сильнее!
<...Я завтра вдыхать буду запах постели.>
Мы - призраки собственных чувств, не влюбляйся.
С утра я пью кофе, а ты - просыпайся.
Будь сном моим, явью, умри прямо внутрь,
Не бойся, я тоже хочу быть безумной,
Пожалуйста, трахай меня, до конца, извивайся,
Держи, я..! <кричит>
...

Утро.
Кофе.
Прощаться.

Вот тебе небо в пикселях,

Ногти в ладонь - и в карманы.

Чёрным и белым твой виски был,

И разноцветными - взгляды.

Где ты, "ни-с-кем" даже в зеркале?

Кто тебе жжёт сигареты?

Пусть я с тобой и не первая, и

Спутник беззвёздной планеты.

Вот тебе я - одиночество,

Вот - тебя морем закрыла.

Выцелуй дно моё дочиста.

Я до тебя не любила.

Сука, как это вырвать из себя?..

Здесь должна быть запись, но у меня руки дрожат, потому что холодно.
Записей давно нет... собственно, в том и плюс, что никто не читает. Но вот даже сам с собой я сдерживаю себя. Просто... чёрт, мне редко бывает холодно, но почему сейчас какой-то пиздец.
Это потому, что становлюсь мудаком, да. Да и похуй уже, мне терять нечего, кроме себя. Смешное теперь такое слово - это "себя". Всё, что сам не отдал - спиздили.
Дурдом какой-то; так часто хочется с кем-то побыть - и бежишь от людей, либо к незнакомым, чтобы не замечали в толпе.
В парке есть одна берёза, на которой я "тарзанку" делал и с собакой играл - вот там единственное место, которое моё. Зарою диски там. Как был один, так и останусь.

Судя по всему, мне надо было быть проституткой. Что, собственно, и происходит. Бля.

Ночь, чужой город, отель на реке,
Вид на стену, скрипит пол, бутылка
Красивая с джином невкусным -
Закусив сигарету, в постели сидит
Кто-то грустный. И
Пицца наутро заказана острая,
Нож маникюрный, ещё два глотка,
Ни "привет", ни "пока"
(вырезает всю грязь).
Завтра наверняка ты проснёшься;
А небо красивое было вчера, ты не видел.
Сочтёмся.
И сколько таких, на балконе курить
Коих тянет сквозь сон, сквозь дерьмо это,
Мысли и память?
Ты уже ненавидишь все знаки,
Где ты препинаешься, да ведь?
Но хватит об этом, тут нет ни жильцов,
Ни админа, и рифма запрятана посередине,
Концов, блять, не сыщешь. И ветер.
Его тоже нет.

Я придумал, как это сделать. Надо только бумажку с собой.