***
-- Помни, Люциус, что всё, чему ты будешь учиться, уже является частью тебя, вплоть до Самого Божества. Не изучай ничего, кроме того, что в глубине души уже знаешь. Не поклоняйся ничему, кроме своего подлинного "я". И не бойся ничего... -- Маэстро запнулся и поёжился, словно его кольнуло какое-то предчувствие. -- ...не бойся ничего, если ты уверен, что враг не сумел тайно овладеть твоей волей и не сделал тебя своей главной надеждой на исцеление. Ибо то, что творит зло, всегда страдает. Ты запомнишь всё это?
На лице юноши отразилось сомнение.
-- Я постараюсь, -- сказал он, -- изо всех сил.

***

-- Как ты сможешь сосредоточиться на Примирении, если мысли твои всё время направлены на другое?
-- Ты хочешь убедить меня, что я должен разлюбить Юдит?
-- Я думал, магия для тебя -- это религия...
-- Так и она моя религия.
-- Преданность, священная тайна...
-- То же самое можно сказать и о ней. -- Он засмеялся. -- Когда я первый раз увидел её, я словно заглянул в другой мир. Я понял, что жизнь свою поставлю на кон, лишь бы овладеть ей. Когда я с ней, я снова чувствую себя неофитом, который шаг за шагом подкрадывается к чуду. Осторожными шагами, сгорая от возбуждения...
-- Всё, хватит!
-- Вот как? Тебе неинтересно, почему я так хочу оказаться внутри неё?
Годольфин окинул его скорбным взглядом.
-- Не то чтоб очень, -- сказал он. -- Но если ты не скажешь мне, сам я никогда не пойму...
-- Потому что тогда мне удастся ненадолго забыть, кто я такой. Все мелочи и частности исчезнут. Мое честолюбие. Моя биография. Всё. Я буду полностью развоплощён, и это приблизит меня к Божеству.
-- Непонятным образом ты всё сводишь к этому. Даже собственную похоть.
-- Всё -- едино.

***