Минхерц, Ваша светлость, Большой Брат наш, Ваша забота о сохранности властной вертикали, созданной из опилок, старых игральных карт и экологически чистого говна (не содержит холестерина и ГМО) удлиняет время полураспада духа, и без того увязшего в истории.  Социальная лестница аварийно небезопасна для всех, кроме тех кто уже стяжал и теперь красиво расположился среди верхних, на смотровой площадке в белых шезлонгах с правом ссать через перила на нижних. 

 

Для нижних лифт стоит на вечном ремонте. Зато есть дырка в полу. И вы будете последними кутаками, если не оседлаете эту странную возможность и не промчитесь на ней как Гагарин на своей серебристой ракете отсюда и до обеда. И не каждый может, даже когда нельзя. Только некоторые. Идейные или просто - за деньги. Поэтому теперь не надо показывать полную радугу в кармане по понедельникам, а неполную - остальные дни жизни. Мы и так Это видим. Очень низко сидим, минхерц, Большой Брат наш, и как ёжики знаем лишь одно, но главное - чем приятней наощупь твоя попка, тем меньше тебе надо мозгов для вертикального скольжения в горизонтальную благодать. Так что вверх взлетают преимущественно круглые упругие жопы - одинаковые как плюшевые зайчики.. А жопы похожи на секреты и тайны. Они есть у всех, просто у некоторых они грязнее. 

 

А мы, Ваша светлость, Большой Брат наш, Минхерц, те кто успел, но не стал, всегда трепещем только за себя и только перед теми, кого ненавидим. А когда наше счастье перестает от них зависеть, может произойти всякое. Время от времени энергия нижних вырывается наружу в восхитительной яркой вспышке, причин которой никто из нас, ленивых философов, по-настоящему не может понять, и, в недалеком будущем, сидя в архивах и копаясь в прошлом, мы никогда не сможем объяснить, что же на самом деле произошло и откуда есть и пошли эти надбровные дуги, низкие лбы и волосатые лица.

 

Миру мурр, Ваша светлость. Не ссыте. Скоро все будет абгемахт.

Мир не цикличен, хотя Сыма Цянь и Плутарх утверждают обратное. А еще мир не вечен и не неизменен, скрепы насчет его вечности и неизменности врут, поэтому скрепы - говно. Быть говном на данном этапе создания паттернов намного проще: ты не можешь никого разочаровать или расстроить (ведь тыж - говно), да и не нужно оправдывать чьи-то надежды, потому что никто на тебя этих надежд не возлагает (говно же!). И вот пока ты рефлексируешь, пытаясь найти выход из дырсы (дырса - жопа (лат.)), мир вокруг все время обновляется и никогда не возвращается назад, а мы, ленивые философы и примкнувшие к нам прекрасные девы с красивыми возбудительными сиськами можем помочь ему в этом обновлении. Акция требует некоторой подвижности, но нам не привыкать.

 

К тому же, несмотря на выигрыши и бонусы нашей изменчивой, непостоянной, подвижной жизни, ты все равно не становишься моложе. Каждое утро замечаешь, как все вокруг меняется, время идет, все делается другим, становится хуже, тает, корчится, ломается, трансформируется в трансцендентальном вальсе трансцендентного. Музыка меняется. Сначала, после смерти Баха, она перестала разговаривать с богами, а после Шнитке и Шенберга - с людьми. Даже наркотики, алкашка меняются и ты тоже меняешься и портишься и таешь вместе со всем этим грузом вопреки Эйнштейну и его близнецам. Просто с близнецами все не так заметно как с одиночками. Одиночке легко потеряться и его трудно найти. Иногда кажется, что только одиночкам известно насколько хорош мир и каковы правила хождения по лабиринтам. Они чаще соблюдают меру и реже болеют от злоупотреблений, по той причине, что им нечем злоупотреблять, поскольку они в совершенстве овладели искусством медлительности. 

 

Такова суть выживания в стране, где кишат мудаки.