В колонках играет - ТристанияНастроение сейчас - башка болитЯ тебя никому не отдам -
Замерзающий плакал котенок,
Умудренный не по годам,
Рыл он снег серебристый под кленом.
Навсегда я останусь с тобой,
Я спасу нас обоих от стужи,
Потому что под этой луной
Мне никто больше в мире не нужен,
Я сейчас закопаю нас в снег,
Там тепло, отогреются лапки,
Мимо быстро прошел человек,
В зимней куртке и пуховой шапке.
А потом все опять расцветет,
Будет солнце сиять над землей,
И никто никогда не поймет,
Что пришлось пережить нам с тобой.
Ты держись, не смотри, что я мал,
Что в кровь изодрались лапки,
Я не выдохся, просто устал,
Ничего, нам помогут боги,
Нет, серьезно, я слышал о них,
Есть такие кошачьи боги.
Даже ветер в долине стих,
Слушал сказ малыша у дороги.
А котенок копал и копал,
Вспоминая о солнечном лете,
Он, безумец, еще не знал,
Что остался один на свете.
Рядом с ним, на седом полотне,
Еще теплое тело лежало,
А из глаз, по мохнатой щеке,
Золотая слезинка бежала.
Эй, малыш, перестань копать,
Все-равно ей уже не поможешь,
Будет лучше тебе поспать,
О нее погреться ты сможешь,
Но безумец не слышит, сопит,
Он не сдастся теперь холодам
И упрямо во мглу твердит,
Я тебя никому не отдам.
Время - за полночь, люди спят,
Находясь в поддельном раю,
У котенка глаза блестят,
Он закончил работу свою,
Тихо, тихо ступая на снег,
Подошел туда, где трупик лежал
И почти как человек,
Он на ушко ей прошептал-
Милая, милая моя, я с тобой,
Я тебя никому не отдам,
Я у клена, под снежной горой,
Нам построил постельку, нам,
Он туда перенес ее,
А потом закопался сам,
Колыбельную пел мороз,
Но ее не услышать вам,
Колыбельная эта для тех,
Кто любовью всю жизнь живет,
Забывая о бедах своих,
Только верность в крови несет,
Он, безумец, в холодном снегу,
Он за ближнего душу отдал,
До последнего мига, в бреду,
Он за шею ее обнимал...
И опять грусная история!
Был выпускной бал. Играла музыка. Кружились пары, а я стояла у окна и думала: «Как трудно расставаться со школой». И тут я увидела, около окна стоит девушка.
Она стояла ко мне спиной, но я заметила, что плечи её вздрагивают. Мне показалось, что она плачет, и я не ошиблась. Когда я тронула её за плечо, она мгновенно обернулась. И, я увидела чёрные, чисто - хрустальные глаза. Я узнала в ней девушку из параллельного класса, тоже выпускницу. Я не знала как её зовут. Я знала только, что за ней старались ухаживать многие, но она дружила только с Димой. Я стояла и не знала, что мне делать. Мне было жаль её, и хотелось узнать причину её слёз. Она повернула ко мне голову, и я сказала:
- Ну, что ты плачешь, глупенькая? Тебя кто-нибудь обидел?
- Нет, - ответила она печально, и вдруг припав к моему плечу, зарыдала. Я подумала и спросила:
- У тебя что-нибудь случилось?
- Да, - ответила она.
- Может, ты расскажешь мне, а я смогу тебе помочь?
Слёзы текли по её щекам. Она сказала:
- Я расскажу, но только захочешь ли ты слушать это, в словах не расскажешь.
- Ничего, рассказывай
И вот что я узнала:
«Зовут меня Ольгой. Когда мне было 14 лет, мы переехали на новую квартиру. Подруг у меня не было, и я гуляла одна. Однажды я сидела и читала книгу на скамейке в нашем дворе. Вдруг что-то сильно ударило меня по ноге. Я подняла глаза и увидела мальчишку, лет 16. Он стоял недалеко от меня, и нагло улыбался!
- А ты сильная! - вдруг сказал он. - И глаза у тебя красивые!
- Что ещё? - перебила я его.
- А теперь давай знакомиться - отрезал он и протянул мне руку. Я встала со скамейки и пошла к подъезду. Он улыбнулся и сказал:
- Ладно, не сердись так или иначе мы с тобой познакомились! Он ещё что-то сказал, но я не расслышала. Вечером, ложась спать, я вспоминала о нём, и подумала, какой-то страшный парень. Со временем я его забыла, уезжала в деревню, а приехала перед самой школой. Когда я, 1 сентября шла в школу, меня кто-то окликнул. Я подумала, что ослышалась, но это был он, тот страшный парень.
- Ну, здравствуй Оленька. А я везде искал тебя.
- Зачем же ты меня искал? - спросила я его.
- Как зачем? Что бы познакомиться. Меня зовут Димой!
Я протянула ему руку, он слегка пожал её.
- Я рад, что встретил тебя. А ты?
Я промолчала. Так началась наша дружба. Он оберегал меня, ждал около школы, когда у них кончались раньше уроки, помогал мне в учёбе. Для меня он был обыкновенный, как все, но подруги считали его лучше всех, даже завидовали мне. Я же кроме дружбы, ничего не испытывала. Так мы дружили 2 года, я стала испытывать к нему более чем дружбу, даже ревновала его, но зря. Он был верен нашей дружбе! Подходил праздник Нового года.
- Давай встретим его у меня? - предложил он.
- Вдвоём? - спросила я его.
- А разве это плохо, Ольга? Мне надо сказать тебе что-то очень важное! Я скажу тебе ровно в 12 часов.
Новый год мы встретили вдвоём, в комнате Димы. У него стояла такая маленькая ёлочка, пушистая, красивая! Было очень весело.
- Это для тебя, - сказал он, кивая на ёлочку.
- А для тебя?
- Для нас! - поправился он и улыбнулся. Как нравилась мне его улыбка. Добрая, простая. Быстро шло время. Около 12 он заговорил:
- Ты слышишь меня?
- Конечно, - ответила я.
- Понимаешь, мы уже не дети. Тебе 16, а мне 18, поэтому, я хочу поговорить с тобой, как со взрослым человеком. Я люблю тебя, очень, понимаешь? - спросил он полушепотом. Я кивнула, не знала, что говорить и делать.
- Ты хочешь, что бы я ответила тоже самое, но я не знаю что такое любовь. Он посмотрел на меня и ответил:
- По-моему, любовь - это доверие друг другу во всём. Понимаешь, всегда быть вместе, всю жизнь. Я знаю, что ты поймёшь, ты не такая как все, ты хорошая. Он посмотрел на меня.
- Прости Дима! Давай встречать Новый год. Не будем грустить, ведь у нас всё впереди. В тот день я была самая счастливая, наша дружба стала ещё крепче. Девчонки завидовали мне, говорили, что я самая счастливая. Как-то вечером мы поздно возвращались домой. Мы зашли в подъезд. Дима стоял и смотрел на меня, а потом спросил
- Оля можно я тебя поцелую?
Я промолчала, и он поцеловал меня по-мужски неумело, и по-мужски упрямо. На следующий день он не пришёл в школу. Я заволновалась. Такого ещё не было.
Я бегом бросила к нему домой. Дверь открыла его мать Наталья Сергеевна. Глаза ёё были опухшие от слёз. Увидев меня, она отвела глаза и сказала:
- Здравствуй Оля!
- С Димой что-то случилось??
- Успокойся, всё будет хорошо, его нашли в наем подъезде, у него было 5 НОЖЕВЫХ РАН!
- Как??? - закричала я. - Не может быть!! Димуля, любимый!!
Всё поплыло перед глазами. Не помню, как очутилась дома. Сколько я лежала не помню. Вдруг раздался звонок. Это была мать Димы. Бледная, она стояла, держась за косяк.
- Что с Димой?? - закричала я.
- Успокойся! Я за тобой, Диме очень плохо, и он хочет видеть тебя. Не помню, как ехала в больницу. Меня пустили к Диме в палату. Он лежал белый, сливаясь с простынёй. Я подошла к нему. Дима ты слышишь меня??? Его веки дрожали, и он открыл глаза.
- Оленька родная моя! - прошептал он пересохшими губами. - Не надо плакать, глупенькая! Вот видишь, как все вышло. Я знаю, что мне осталось жить считанные минуты, и я хочу провести их с тобой.
- Перестань сейчас же, что ты говоришь?? Как это умрёшь, ведь я люблю тебя!
- Правда?!! - прошептал он.
- Да, да. Ведь ты не умрешь, ты будешь жить?
- Я хочу, очень хочу! - он начал задыхаться - Оленька!
- Что Дима?! - бросилась я к нему.
- Вот возьми, - он протянул листок сложено вчетверо - Это последнее…………. Прочти его на могиле, когда меня похоронят.
Холод пробежал у меня по телу.
- Дима! - Бешено закричала я - Димочка, не говори так, ты поступаешь со мной жестоко! Глубоко дыша, он прошептал:
- А теперь поцелуй меня в последний раз. Пусть это последний поцелуй в моей жизни. Я нагнулась и крепко поцеловала его в холодный губы. Что-то похожее на улыбку маленькую у него на лице, и он потерял сознание.
- Кто тебя, Димочка, за что? - слёзы текли у меня из глаз. Всё застыло. Он уже не слышал, он был мёртв. Вошли врачи, увели меня под руки.
- Спасите, ведь можете??? - кричала я - он такой хороший За что его так?? Как можно быть такими жестокими???
Я взглянула на него, его лицо покрылось сиими пятнами. Больше я не выдержала:
- Он умирает! Помогите! Он умирает! - только сейчас эта странная суть дошла до меня! Я провалилась в бездну. Диму хоронили через 3 дня. В день похорон я купила в магазине огромный свадебный букет. Возле его дома было много народу. Я увидела своего Диму. Он лежал, как живой, будто, спал. И мне показалось, что он сейчас встанет, улыбнётся своей неповторимой улыбкой и скажет: - Здравствуй, Ольга!
Как во сне я подошла к гробу и положила Димке свой букет. Тут я увидела его мать. Наталья Сергеевна смотрела на сына. Когда на кладбище стали отпускать гроб, я закричала:
- Не надо, что вы делаете...?
Потом стали закапывать гроб, я бросилась туда, но меня задержали. Когда могилу закопали с Димой, остался один мой букет. Я упала на холмик и прижалась к земле. Стало легче и прохладней. И тут я вспомнила о его письме. В нем было написано:
« Милая моя Оленька!! Мой цветок аленький, который можно найти раз в жизни. Ты моя жизнь, я знаю, что тебе будет нелегко! Ты ведь любишь меня, но во имя нашей любви будь счастлива, прошу тебя!! Я хочу, чтоб ты была самой счастливой. Если бы ты знала, как разрывается сердце от любви к тебе. И пока ещё бьется сердце, я хочу быть с тобой. Только не надо плакать. Твои слёзы - это боль моя.
Я не знаю от чьей руки погиб!! Мне нанесли удар в спину. Как это жестоко умирать, не зная из-за чего! Но я не думаю об этом, мои мысли о тебе, Оленька, до последней минуты! Помнишь, при первой встречи я сказал, что у тебя красивые глаза? И сейчас я верю, что твои глаза не затуманят слёзы. Думай обо мне, как о живом. Пусть в твоей жизни я останусь живым! Как тяжело умирать, зная, что есть на свете ты, единственная, первая и последняя! Если бы ни эта смерть, я бы всю жизнь был с тобой рядом! Не могу больше писать, чувствую, что всё уходит от меня. Как не хочется умирать, а в глазах темнеет. Прощай, я люблю тебя, моя дорогая Оленька! ПОМНИ ОБО МНЕ!! ТВОЙ ДИМА!!»
Она молчала, ещё сдерживая слёзы.
- Вот теперь ты знаешь причину моих слёз. Я часто вспоминаю, что любовь это значит непрерывно быть связанными друг с другом. Как всё это верно, а теперь его нет. Я помню о тебе, Дима!! И она выбежала. Я бросилась за ней на улицу, но не успела. Послышался скрип тормозов. Вскрик. Она лежала, держав в руках письмо Димы. Губы её улыбались, и по ним струёй текла кровь. Приехавший врач, ни на кого не глядя, сказал:
- Все, Конец!! Смерть была мгновенная!!
Я ещё не понимала всей тяжёлости случившегося. Я смотрела на письмо, зажатое в её руках, где среди строк особенно выделялось «ПОМНИ ОБО МНЕ!!!!!»
Простые истины от Габриэля Гарсиа Маркеса
1. Я люблю тебя не за то, кто ты, а за то, кто я, когда я с тобой.
2. Ни один человек не заслуживает твоих слез, а те, кто заслуживают, не заставят тебя плакать.
3. Только потому что кто-то не любит тебя так, как тебе хочется, не значит, что он не любит тебя всей душой.
4. Настоящий друг – это тот, кто будет держать тебя за руку и чувствовать твое сердце.
5. Худший способ скучать по человеку – это быть с ним и понимать, что он никогда не будет твоим.
6. Никогда не переставай улыбаться, даже когда тебе грустно, кто-то может влюбиться в твою улыбку.
7. Возможно, в этом мире ты всего лишь человек, но для кого-то ты – весь мир.
8. Не трать время на человека, который не стремиться провести его с тобой.
9. Возможно, Бог хочет, чтобы мы встречали не тех людей до того, как встретим того единственного человека. Чтобы, когда это случится, мы были благодарны.
10. Не плачь, потому что это закончилось. Улыбнись, потому что это было.
11. Всегда найдутся люди, которые причинят тебе боль. Нужно продолжать верить людям, просто быть чуть осторожнее.
12. Стань лучше и сам пойми, кто ты, прежде чем встретишь нового человека и будешь надеяться, что он тебя поймет.
13. Не прилагай столько усилий, все самое лучшее случается неожиданно.
Притча о человеческих чувствах
Притча о человеческих чувствах Это интересно
ПРИТЧА...
Говорят, что однажды собрались в одном уголке земли вместе все
человеческие чувства и качества.
Когда СКУКА зевнула уже в третий раз, СУМАСШЕСТВИЕ предложило А давайте играть в прятки!
ИНТРИГА приподняла бровь Прятки Что это за игра, и СУМАСШЕСТВИЕ объяснило, что один из них, например, оно, водит, закрывает глаза и считает
до миллиона, в то время как остальные прячутся. Тот, кто будет найден последним, станет водить в следующий раз и так далее.
ЭНТУЗИАЗМ затанцевал с ЭЙФОРИЕЙ, РАДОСТЬ так прыгала, что убедила СОМНЕНИЕ, вот только АПАТИЯ, которую никогда ничего не интересовало,
отказалась участвовать в игре. ПРАВДА предпочла не прятаться, потому что в конце концов ее всегда находят, ГОРДОСТЬ сказала, что это
совершенно дурацкая игра (ее ничего кроме себя самой не волновало), ТРУСОСТИ очень не хотелось рисковать.
Раз, два, три, - начало счет СУМАСШЕСТВИЕ.
Первой спряталась ЛЕНЬ, она укрылась за ближайшем камнем на дороге, ВЕРА поднялась на небеса, а ЗАВИСТЬ спряталась в тени ТРИУМФА,
который собственными силами умудрился взобраться на верхушку самого высокого дерева.
БЛАГОРОДСТВО очень долго не могло спрятаться, так как каждое место, которое оно находило казалось идеальным для его друзей Кристально
чистое озеро для КРАСОТЫ; Расщелина дерева - так это для СТРАХА; Крыло бабочки - для СЛАДОСТРАСТИЯ; Дуновение ветерка - ведь это для СВОБОДЫ!
Итак, оно замаскировалось в лучике солнца. ЭГОИЗМ, напротив, нашел только для себя теплое и уютное местечко. ЛОЖЬ спряталась на глубине океана (на самом деле она укрылась в радуге), а СТРАСТЬ и ЖЕЛАНИЕ затаились в жерле вулкана. ЗАБЫВЧИВОСТЬ, даже не помню, где она спряталась, но это не важно.
Когда СУМАСШЕСТВИЕ досчитало до 999999, ЛЮБОВЬ все еще искала, где бы ей спрятаться, но все уже было занято. Но вдруг она увидела дивный
розовый куст и решила укрыться среди его цветов.
- Миллион, сосчитало СУМАСШЕСТВИЕ и принялось искать.
Первой оно, конечно же, нашло ЛЕНЬ. Потом услышало, как ВЕРА спорит с Богом, а о СТРАСТИ и ЖЕЛАНИИ, оно узнало по тому, как дрожит вулкан,
затем СУМАСШЕСТВИЕ увидело ЗАВИСТЬ и догадалось, где прячется ТРИУМФ. ЭГОИЗМ и искать было не нужно, потому что местом, где он прятался,
оказался улей пчел, которые решили выгнать непрошеного гостя.
В поисках СУМАСШЕСТВИЕ подошло напиться к ручью и увидело КРАСОТУ. СОМНЕНИЕ сидело у забора, решая, с какой же стороны ему спрятаться.
Итак, все были найдены ТАЛАНТ - в свежей и сочной траве, ПЕЧАЛЬ - в темной пещере, ЛОЖЬ - в радуге (если честно, то она пряталась на дне океана).
Вот только любовь найти не могли. СУМАСШЕСТВИЕ искало за каждым деревом, в каждом ручейке, на вершине каждой горы и, наконец, он решило посмотреть
в розовых кустах, и когда раздвигало ветки, услышало крик. Острые шипы роз поранили ЛЮБВИ глаза.
СУМАСШЕСТВИЕ не знало, что и делать, принялось извиняться, плакало, молило, просило прощения и в искупление своей вины пообещало
ЛЮБВИ стать ее поводырем.
И вот с тех пор, когда впервые на земле играли в прятки...
ЛЮБОВЬ слепа и СУМАСШЕСТВИЕ водит её за руку...
ПРАВДА ЖИЗНИ
И то верно ...
Мы смеёмся над смертью и покупаем килограммы таблеток в аптеке;
Мы говорим, что жизнь прекрасна и идём в магазин за ещё одной бутылкой водки;
Нам насрать на общественное мнение, и мы постоянно спрашиваем: "как я выгляжу?";
Мы любим одиночество и крепко сжимаем в руке мобильник;
Мы считаем, что наш дом - наша крепость, и по ночам мы боимся, что его взорвут вместе с нами;
Мы уверены, что абсолютно спокойны и тянемся рукой к очередной сигарете;
Мы шокируем людей и боимся сказать "люблю";
Мы не доверяем людям и, как минимум, раз в неделю плачемся кому-нибудь в жилетку; мы не верим в любовь и по ночам плачем в подушку;
Мы живём сегодняшним днём и строим планы на завтрашний;
Мы из принципа не смотрим новости по телевизору и читаем их в интернете
Мы очень самокритичны и любим только себя;
Мы ненавидим наше правительство и с удовольствием отмечаем день независимости;
Мы прощаем себе все ошибки и косо смотрим на тех, кто их совершает;
Мы не верим в идеальных людей и каждый день в толпе высматриваем свой идеал;
Нас тошнит от толпы в метро по утрам, и мы каждый день терпеливо стоим на платформе в ожидании поезда;
Мы выбираем, что нам слушать и невольно подпеваем "фабрике" где-нибудь на улице;
Мы всегда говорим то, что думаем и почти разучились искренне улыбаться;
Мы хотим, чтобы люди принимали нас такими, какие мы есть и часами торчим перед зеркалом;
Мы любим умные фразы и не понимаем сами себя;
У нас куча нераскрытых таланов, и мы ничего не делаем для того, чтобы они раскрылись;
Мы ненавидим дни рождения и всегда их отмечаем;
Мы обожаем спать до полудня и ставим будильник на 6 утра;
Мы всегда добиваемся того, что хотим и боимся быть никому не нужными;
Мы пишем свои личные дневники и хотим, чтобы их читали.
Можно расправить крылья и улететь от всего этого навстречу ветру. Но у нас нет крыльев. Потому что мы их недостойны.
Жизнь прожить
- А давай наперегонки до горки? - предложил он ей, предвкушая победу.
- Неа. - отказалась она - Воспитательница сказала не бегать. Попадет потом.
- Струсила? Сдаешься? - подначил он ее и засмеялся обидно.
- Вот еще. - фыркнула она и рванула с места к горке.
Потом они сидели в группе, наказанные, под присмотром нянечки, смотрели в окно как гуляют другие и дулись друг на друга и на воспитательницу.
- Говорила тебе - попадет. - бурчала она.
- Я бы тебя перегнал обязательно - дулся он - Ты нечестно побежала. Я не приготовился...
- А спорим я быстрей тебя читаю? - предложил он ей.
- Хахаха. - приняла она пари - Вот будут проверять технику чтения и посмотрим. Если я быстрее - будешь мой портфель до дому и до школы таскать всю неделю.
- А если я - отдаешь мне свои яблоки всю неделю! - согласился он.
Потом он пыхтел по дороге с двумя ранцами и бурчал:
- Ну и что! Зато ты не запоминаешь что читаешь и пишешь медленнее. Спорим?...
- А давай поиграем. - предложил он - Как будто бы я рыцарь, а ты как будто бы дама сердца.
- Дурак. - почему-то обиделась она.
- Слабо? - засмеялся он - Слабо смущаться при виде меня? И дураком не обзываться тоже слабо.
- И ничего не слабо. - повелась она - Тогда вот чего. Ты меня тоже дурой не обзываешь и защищаешь.
- Само собой - кивнул он - А ты мне алгебру решаешь. Не рыцарское это дело.
- А ты мне сочинения пишешь. - хихикнула она - Врать и сочинять - как раз рыцарское дело.
А потом он оправдывался в телефон:
- А не надо было себя как дура вести. Тогда никто бы дурой и не назвал. Я, кстати, и извинился сразу...
- Ты сможешь сыграть влюбленного в меня человека? - спросила она
- С трудом. - ехидно ответил он - Я тебя слишком хорошо знаю. А что случилось?
- На вечеринку пригласили. А одной идти не хочется. Будут предлагать всякое.
- Нуу.. Я даже не знаю.- протянул он.
- Слабо? - подначила она.
- И ничего не слабо. - принял он предложение - С тебя пачка сигар, кстати.
- За что? - не поняла она.
- Эскорт нынче дорог. - развел руками он.
А по дороге домой он бурчал:
- Сыграй влюбленного, сыграй влюбленного. А сама по роже лупит ни за что... Влюбленные между прочим целоваться лезут обычно:
- Что это? - спросила она.
- Кольцо. Не очевидно разве? - промямлил он.
- Нибелунгов? Власти? Какая-то новая игра затевается?
- Угу. Давай в мужа и жену поиграем. - выпалил он
- Надо подумать. - кивнула она.
- Слабо? - подначил он.
- И ничего не слабо. - протянула она - А мы не заигрываемся?
- Да разведемся если что. Делов-то. - хмыкнул он.
А потом он оправдывался:
- А откуда мне знать как предложения делаются? Я ж в первый раз предлагаю. Ну хочешь еще раз попробую? Мне не слабо.
- Сыграем в родителей? - предложила она.
- Давай. В моих или в твоих? - согласился он.
- Дурак. В родителей собственного ребенка. Слабо?
- Ого как. - задумался он - Не слабо, конечно, но трудно небось..
- Сдаешься? - огорчилась она
- Не,не. Когда эт я тебе сдавался? Играю, конечно. - решился он.
- Усложняем игру. Ты теперь играешь в бабушку.
- Правда? - не поверила она.
- 3900. - кивнул он - Пацан. Слабо тебе в бабушку сыграть?
- А ты в данном случае во что играешь?
- В мужа бабушки. - засмеялся он - Глупо мне в бабушку играть.
- В де-душ-ку. Как бы ты тут не молодился. - засмеялась она - Или слабо?
- Куда я денусь-то...
Она сидела у его кровати и плакала:
- Сдаешься? Ты сдаешься что ли? Выходишь из игры? Слабо еще поиграть?
- Угу. Похоже что так. - ответил он - Неплохо поиграли, да?
- Ты проиграл раз сдаешься. Понял? Проиграл.
- Спорное утверждение. - улыбнулся он и умер.
14 минут
Когда в городе еще не завыли сирены, я уже все знал.
Знал потому что - много таких "потому что" было вокруг меня. Прикосновение холодного
ветра к открытой шее, будто кто-то мертвый тронул ее ледяными пальцами.
Скрип трамвайных колес на стыке рельсов, крик вороны в темнеющем небе.
Пульс горящих окон: затухающий, рваный. Последний.
Я вышел из трамвая, дошел до набережной и сел на первую попавшуюся скамейку.
Закурил и закрыл глаза, чувствуя, как волоски на руках встают дыбом, точно превращаясь
в мелкие острые иголки.
Сирены раскололи вечер надвое – время «До» и время «После», которого оставалось так мало.
Четырнадцать минут.
Их хватит на многое, если, конечно, не жадничать. Тратить по минуте. Закрыв глаза, я сидел
и слушал, как мир вокруг меня стремительно сжимается. Он был уже мертв, но еще не понимал
этого. И только отдельными искрами в нем, как в остывшем костре, светились те, кто никуда
не торопился.
14 минут
- Атомная тревога! – заревели вечно молчащие динамики с фонарных столбов. – Атомная
тревога! Это не учения! Внимание! Немедленно укройтесь в ближайших убежищах!
Он вздрогнул, потому что как раз стоял под рупором. Растерянно огляделся, ненужным уже
движением прикрывая букет от ветра. И тут же увидел ее – она бежала от автобусной остановки,
спотыкаясь, взмахивая сумочкой. Не отрывая глаз от его лица. Он следил за ней, и все другие
прохожие казались угловатыми картонными силуэтами, покрытыми пеплом.
- Господи… Как теперь-то? – сказала она, схватив его за руку.
- Возьми цветы, - сказал он.
- С ума сошел? Какие цветы? – крикнула она.
- Возьми, - сказал он, - и отойдем, а то затопчут. Пойдем лучше в переулок, погуляем. Как раз
успеем дойти до нашего любимого дерева.
Она вдруг успокоилась.
- Обещаешь?
- Конечно, - он улыбнулся, чувствуя, как все внутри леденеет от страха.
13 минут
Он выстрелил три раза и увидел, как директор оседает в кресле, дергаясь сломанной куклой
и брызгая кровью - с шипением, как сифон.
- Nothing personal, - буркнул под нос, - just business…
Прицелился в секретаршу, которая стояла у двери кабинета на подгибающихся ногах, но
передумал. Подойдя ближе, киллер аккуратно выдернул у нее из-под мышки кожаную папку.
- Бегите, - посоветовал мягко. Тут же заметил, что случайно испачкал штанину черных джинсов
пылью, похлопал по ней ладонью.
- Бегите, правда. Может, успеете, - посоветовал еще раз и вышел.
12 минут
Старик сидел неподвижно и глядел на шахматную доску, где его черный король жался в угол,
под защиту последних фигур. Его противник, если так можно было назвать старинного партнера
по шахматам, только что откинулся назад, захрипел и упал со складной табуретки, царапая
руками пиджак напротив сердца. Они встречались здесь, на Страстном бульваре, каждую
пятницу – вот уже тридцать лет. Хороший срок.
Старик посмотрел вокруг. Где-то слышались гудки, звон стекол и скрежет бьющихся машин.
Он проводил глазами странную пару – мужчину с острым худым лицом и его спутницу,
прижимавшую к себе букет цветов. Мужчина обнимал девушку за плечи. Их взгляды скользнули
по старику, не замечая.
Он поглядел на доску, потом, покашляв, вытянул худую руку и холодными пальцами аккуратно
уложил короля на черную клетку.
11 минут
- Интересно, а если я сейчас уйду, не заплатив – вы меня арестуете? – Сергей повертел в пальцах
золотую печатку, потом поглядел на продавщицу за витриной ювелирного салона. Она его не
услышала – стояла с белым лицом, и трясущимися руками бесконечно поправляла и поправляла
кулон на шее. «Мама, ма-а-а-ма, хватит, ну хватит!», - вторая девушка визжала в углу, но сирены
заглушали ее голос. Охранник тупо поглядел на Сергея, потом вдруг сорвался с места, подбежал
к визжащей продавщице и два раза сильно ударил ее по лицу.
- Заглохни, сука!
- Нехорошо, земляк, - улыбаясь, громко сказал ему Сергей. Он надел печатку на палец и сунул руку
в карман дорогого пальто.
- Че? – заорал охранник, двигаясь на него. Сергей увидел капли пота на лбу, и секунду разглядывал
их, думая о том, что печатка сидит на пальце как надо – не жмет и не болтается. Потом достал из
кармана пистолет и выстрелил охраннику в лицо.
10 минут
Они сидели в остановившемся трамвае и передавали друг другу бутылку коньяка.
- Плохо получилось, - сказал Андрей. Он попытался улыбнуться, но нижняя челюсть прыгала, и лицо
белело с каждым глотком, - неохота так умирать.
- Может все-таки учения?.. – возразил Димка, но тут же осекся.
- Жаль, что не доехали до Пашки. У него сейчас как раз все собрались. День рождения, дым столбом
наверно…
- Думаешь, легче было бы?
Андрей подумал.
- Нет, - сказал он. – Не легче. Ладно, давай еще по глотку. Закусывай, торт все равно не довезем.
Он посмотрел в окно.
- Гляди, живут же люди.
На перекрестке высокий человек в пальто расстреливал черный джип. Каждый раз он тщательно и
долго целился - похоже, очень хотел сшибить выстрелом антенну, но у него никак не получалось.
Расстреляв патроны, он махнул рукой и облокотился на капот.
- Приехали, - усмехнулся Димка. Он сделал глоток коньяка и поморщился.
9 минут
- Давно хотел тебе сказать… - он закончил щелкать пультом, с одного шипящего пустым экраном
канала на другой, и оставил телевизор в покое.
- Что? – вяло отозвалась она.
- Никогда тебя не любил. Надо было тебя еще тогда, в Крыму утопить. Подумали бы, что несчастный
случай.
- Сволочь! – она ударила его по щеке. Перехватив руку, он резко выкрутил ее. Когда жена завизжала
и согнулась от боли, погнал ее к открытому балкону, сильнее выгибая локоть.
- Не надо! – она попыталась уцепиться длинными ногтями за дверной косяк. Ноготь сломался и
остался торчать в щели.
Он выбросил ее с балкона, сам еле удержавшись у перил. Посмотрел, как тело шлепнулось на
асфальт – звука было не слышно, все перекрывали сирены.
Закурил. Десять лет уже не чувствовал вкуса сигаретного дыма, потому что так хотела жена.
Выдохнул, затянулся глубже.
8 минут
Люди бежали по улице – в разные стороны, кто куда. Натыкались друг на друга, падали, кричали
и ругались. Один только нищий смирно сидел у забора, кутаясь в драный плащ. Шапку, в которой
бренчала какая-то мелочь, давно запинали на другую сторону тротуара, но он за ней не торопился.
Замер, вздрагивая, опустил нечесаную голову.
- На тебе, - кто-то бросил на колени нищему пистолет с оттянутым назад затвором, - я сегодня
добрый. Один патрон там еще остался вроде. Сам разберешься.
Нищий не поднял голову, исподлобья проводил глазами ноги в черных джинсах, мазок пыли на
штанине. Смахнул пистолет на асфальт, завыл тихо, раскачиваясь из стороны в сторону. Рядом,
осторожно косясь блестящим взглядом, опустился голубь, клюнул какую-то крошку.
7 минут
В кинотеатре кого-то убивали, толпа пинала ворочающееся под ногами тело, возившее по полу
разбитым лицом.
- Не смотри, - он ласково взял ее за подбородок, повернул к себе, поцеловал в губы.
- Я и не смотрю, - она храбро пожала плечами, хотя видно было, что напугана.
- Я тебя не брошу, - сказал он тихо.
- Что? – девушка не услышала, заткнула уши, громко закричала:
- Как эти сирены надоели! Я тебя совсем не слышу!
- И не слушай! – крикнул он в ответ. – Я тебя все равно не отпущу!
- Правда?
- Конечно!
Несколькими секундами позже их застрелил заросший грязной щетиной нищий, у которого откуда-то
оказался пистолет. В обойме было всего два патрона, и нищему не хватило, чтобы застрелиться
самому.
- Твари! Чтоб вы сдохли! – он кричал еще долго, но его никто не слушал, только двое парней
в пустом трамвае рядом, руками ели торт.
6 минут
- Ты так быстро все сделала, - сказал он, - спасибо, Маша… И сирен этих почти не слышно.
- Молчи, - строго приказала человеку в кровати высокая женщина, - тебе говорить нельзя.
- Теперь-то уж что толку? – хрипло засмеялся-закашлял он. – Чудная ты, Маша.
Так и будем врачей слушаться?
Она заботливо подоткнула ему одеяло, сама села рядом, глядя на острый профиль в полумраке комнаты.
- Маша, - он слова зашевелился, поднял голову, - почитай что-нибудь?
- Хочешь Бродского? – спросила она, не шевелясь.
- Очень.
Ей не нужно было тянуться за книгой и включать свет. Еле шевеля губами, почти беззвучно,
она начала:
- Я не то что схожу с ума, но устал за лето.
За рубашкой в комод полезешь, и день потерян.
Поскорей бы, что ли, пришла зима и занесла все это –
города, человеков, но для начала зелень…
5 минут
- Мама, нам долго здесь сидеть? – спросил из глубины молчаливо дышащего вагона детский голос.
- Тихо. Сколько скажут, столько и будем сидеть, - шикнула женщина. И снова все затихли, только
дышала толпа – как один смертельно раненый человек.
- Выйдем на перрон? – спросил машинист своего сменщика.
- Зачем? В кабине хоть не тесно. А там сейчас сплошная истерика, особенно когда эскалаторы отключили.
Машинист прислушался.
- Вроде тихо, - он пожал плечами.
- Это пока. Ты погоди еще немного.
- Да скоро будет уже все равно, сам знаешь. Мы же на кольцевой. Здесь все завалит.
- Это точно.
Не сговариваясь, оба закурили.
- Прямо пилотом себя чувствую, - сказал сменщик. – Как будто самолет падает, и уже чуть-чуть
осталось. Только на покурить.
- Самолет, метро – то же самое, только без крыльев, - попытался пошутить машинист.
Оба невесело посмеялись. Потом сменщик щелкнул тумблером, и фары поезда погасли.
4 минуты
За углом кто-то играл на гитаре, нестройный хор старательно вытягивал слова песни. Саша
поднялся по темной лестнице на верхний этаж дома. Сначала ему показалось, что на лестничной
площадке никого нет, но потом он услышал тихий плач у двери, обитой красным дерматином.
- Ну? Чего ревешь? – Саша присел на корточки перед маленькой девочкой в красном комбинезоне.
- Страшно… - сказала она, поглядев на него серыми глазами. – Мне мама дверь не открывает.
Они с папой ругались сильно, а потом замолчали, я через дверь слышала.
- Замолчали – это плохо, - серьезно сказал Саша. – Слушай, хочешь на крышу? Сверху все видно
далеко-далеко.
- На крышу нельзя, - девочка помотала головой, плача зареванное лицо в ладошки. Саша аккуратно
отвел ладошки от лица, подмигнул серым глазам.
- Сегодня можно. Я же не чужой дядька, а твой сосед снизу. Вот честно-честно. Пойдем, сама посмотришь.
Грохоча листами железа, они взобрались на самый верх крыши. Саша крепко держал девочку за руку.
- Ага. Вот мы и пришли, - он огляделся, потом снял свой плащ и постелил его прямо на ржавую жесть, -
садись. Хорошо видно?
- Да, - девочка, не отрываясь, смотрела в небо.
- Ну и замечательно. Посидим, а потом и мама вернется, и папа…
Саша растянулся рядом, заложив руки за голову, и тоже начал смотреть на облака, гадая про
себя – успеет он или нет заметить ракету.
3 минуты
Город затихал. Я сидел на скамейке, по-прежнему не открывая глаз, чувствуя, как люди
забиваются поглубже в щели, чтобы спрятаться, хотя прятаться было бесполезно. Те,
кому повезет выжить, были отсюда далеко. А я не считался, я даже не отбрасывал тень,
сидя под тускнеющим фонарем.
Две минуты.
Ветер перестал дуть. Время сжималось, стремительно скручивалось в клубок, потому что
миллионы человек сейчас думали только об одном – как бы замедлить эти минуты. Никогда
не бывает так, как хотят все. Неторопливые и торопливые, они были на равных, хотя у первых
в запасе оказалось несколько лишних мгновений.
Минута.
В небе будто кто-то прочертил белую полоску. Она все удлинялась, и впереди сияла раскаленная
точка – словно метеорит, который сейчас упадет, оставив после себя просто маленькую воронку.
«Маленькую! – взмолился я, не разжимая губ. – Пожалуйста! Маленькую! И чтоб все потом вернулись,
вышли, убрали мусор, снова стали такими как раньше!»
В мире была тишина, и я понял, что меня никто не слушает. Скоро этот город превратится
в стеклянный пузырь, застывший, навечно вплавленный в корку земли.
А я? Ведь я останусь?
Останусь?
Но что я скажу?
И куда пойду, расправляя обгоревшие крылья, покрытые мертвым стеклом?
Телефонный звонок. 2 часа ночи.
