Нечего рассматривать ее снаружи: в нее надо садиться и ехать, да побыстрее.
Подписывая договор о временном пользовании машиной, пытаюсь уточнить у сотрудницы фирмы один из пунктов договора: что значит "использование автомобиля не по назначению"?.. Девушка мнется: "Ну, это если вы поедете, например, в магазин..." Наверное, она не разделяет мое убеждение, что главное предназначение BMW третьей серии -- возить богатых домохозяек за покупками.
Вторник. Шофер выводит меня во двор, к машине, показывает основные опции управления, умоляет сильно не жать на газ и ни в коем случае не отключать кнопку ASC. "А что это?" -- спрашиваю я, как жена Синей Бороды, которой запретили открывать самую маленькую комнатку. Водитель долго упирается, но потом выдает тайну: это кнопка отключения автоматического контроля устойчивости.
Педаль сцепления на любой машине требует некоторого привыкания, но на этом "бимере" сцепление оказалось совсем неудобным -- схватывается только в самом конце, и педаль довольно жесткая. На моем старом "Форде" стоит отпустить педаль на полсантиметра -- машина резко уходит вперед. Истории о водительницах, которые патологически путают газ и тормоз, меня всегда смешили, но, проехав на "трешке" метров двести, я сама ухитрилась заглохнуть на первом же перекрестке, перепутав левой ногой тормоз и сцепление. По сравнению с привычным мне расположением педалей, на БМВ тормоз левее и ближе к сцеплению -- этакие педали для водителей-экстремалов. Рычаг коробки передач тоже особой услужливости не проявляет и втыкается в нужные места с легкой неохотой. Может, это потому, что мне никогда не приходилось ездить на новой машине?
Прокатившись по Ленинградке и Садовому кольцу без особых конфликтов между собой, но с чувством взаимной настороженности, мы с 318-й причаливаем на Зубовском бульваре. Пытаясь привыкнуть, я долго сижу в салоне, мусолю рычаг трансмиссии и педали, которые за полчаса езды мягче не стали. Поверхностный осмотр не дает новых результатов: дизайн 318-й при его несомненной элегантности сразу показался мне слишком буржуазным и женственным -- даже передние фары у нее с какими-то рюшечками. Хорошо еще, что у доставшейся мне разновидности рюшечки сглажены.
Среда.Я начинаю понимать, что "трешку" нечего рассматривать снаружи: в нее надо садиться и ехать, да побыстрее. Она не любит медленной езды и показывает свои преимущества, когда стрелка спидометра приближается к первой трехзначной цифре. В этом я убеждаюсь, возвращаясь из гостей в час ночи по пустынному Садовому кольцу. Правда, обгонять особенно некого. К счастью, на съезде с Садового, возле Краснопресненской, мне попадается один из тех водителей-неврастеников,
которые на светофоре из принципа не останавливаются перед стоп-линией, выезжают вперед и трогаются до того, как погаснет красный. Такой стиль не всегда присущ обладателям дорогих машин, скорее наоборот -- водителям, уверенным, что они заслуживают гораздо лучшего транспортного средства. На этот раз неврастеник едет на бордовой "девятке", которую я несколько демонстративно обгоняю слева, с наслаждением чувствуя, какое незначительное усилие для этого требуется моей "трешке". На следующем светофоре "девятка" догоняет и тщательно объезжает меня, пристраиваясь спереди, хотя вокруг нет вообще никого. Наверное, ее хозяин надеется на чудо примерно такого рода, которое иногда случается на "Формуле-1", когда болид Хаккинена стоит как вкопанный по причине таинственных технических неполадок. Но чуда не происходит: включается зеленый, "девятка" судорожно бросается вперед, а я, дав бедняге оторваться, включив мигалку, как воспитанная девочка, неторопливо перестраиваюсь в соседний ряд, ласково касаюсь ногой педальки газа, и "девятка" снова тает в зеркале заднего вида.
Вот и третий красный светофор. Через полминуты, высунув язык и отдуваясь, появляется мой спарринг-партнер. Но на этот раз его нервы не выдерживают, и он проезжает на красный, даже не притормозив: третий раз такого унижения ему уже не вынести.
Четверг. Легкий товарищеский ужин на углу Садовой и Малой Дмитровки. Обычно туда я хожу пешком, но теперь -- ничего не поделаешь -- надо ездить даже в булочную. Отказываться от своих привычек я не собираюсь и ввожу в организм 150 граммов вина. Впрочем, как гласит восточная мудрость, истинную цену вина можно узнать лишь на обратном пути из заведения. То ли мне не повезло, то ли даже возле таких совсем не фешенебельных закусочных установлены пункты наблюдения, но, едва лишь свернув в Настасьинский, я обнаруживаю хвост. Мне гудят и подмигивают, приглашая остановиться. Я останавливаюсь и дергаю ручник, мысленно попрощавшись с Бенджамином Франклином, заготовленным именно на этот случай. Опускаю стекло, в окошко заглядывает доброе лицо инспектора. "Это вы за мной гнались?" -- заискиваю я, лихорадочно роясь в сумке. В это время сидящий рядом со мной пьяный приятель начинает шутить с гаишником. "Помолчи", -- злобно шиплю я и протягиваю в окошко документики. "Документы, граждане, в порядке", -- говорил Фокс, перед тем как вынуть из внутреннего кармана шинели пистолет.
Добрый гаишник просит открыть багажник. Вероятно, чтобы обнюхать меня как следует и посмотреть, дойду ли я до багажника, не шатаясь. "Я так и думал, что здесь ничего нет, -- говорит он, осмотрев девственные запаску и домкрат. -- А что у вас в салоне так спиртным пахнет?" "Ха-ха-ха, -- отвечаю я, стараясь не дышать, -- это, наверное, от моего молодого человека. Вы же видите, в каком он состоянии". "А вот дыхните, Лидия Сергеевна", -- радуется гаишник. Я осторожно дую на него, как на ложку с борщом. "Фу-у-у-у, - нарочито морщится он, как будто я выпила пол-литра водки. -- Давайте лучше сядем к нам в машину". В машине второй инспектор по заранее запланированному сценарию уверяет, что хотя я дышу и не на него, он чувствует чудовищный запах. Все, что будет дальше, я знаю. Процесс моего общения с продавцами полосатых палочек обычно состоит из обмена любезностями и комплиментами. Расставаясь, мы шлем друг другу воздушные поцелуи. Но только они уезжают с моими деньгами, а я -- с тягостным ощущением, что меня опять "развели". На этот раз они хотят 150 долларов. Я вяло пытаюсь настаивать на сотне, заранее не веря в успех. Ну, не умею я с ними обращаться. Не умею, как моя мама, заглядывать гаишнику в глаза и спрашивать: "Сынок, а у тебя есть мать?" А потом размахивать у него перед носом буханкой хлеба, якобы только что купленной на последние деньги. По-моему, эта черствая буханка специально валяется у нее в "бардачке" для таких ситуаций.
Суббота. Вчера шел дождь, а сегодня ударил мороз. Ага, значит, самое время испытать тормоза. Куда бы вот только съездить? Пытаюсь представить образ жизни, который ведет среднестатистическая БМВ-318: поездка в парикмахерскую, к косметичке, массажистке... Массажистку что ли завести? В задумчивости выхожу на улицу, встречаю соседа, собравшегося в автомагазин за какими-то цепями для своей "шестерки", и предлагаю ему транспортную услугу. Машин на Ленинградке немного, все осторожно плетутся по дороге, присыпанной обманчивым белым снежком. "Скользко", -- говорит сосед, опасливо косясь на стрелку спидометра, приближающуюся к 80 км/ч. Улучив момент, когда сзади и сбоку никого нет, я резко торможу. 318-я моментально встает как вкопанная, и только где-то внизу тихо скрежещет антиблокировка.
На обратном пути развлекаемся тем же нехитрым способом -- разогнались и на тормоз со всей дури. Однако это становится уже скучно, потому что результат один и тот же: кратчайший тормозной путь и никакого отклонения от траектории.
Воскресенье. Глупо было бы не съездить на дачу -- авось хоть где-нибудь за городом удастся прокатиться по-настоящему. Еще на Рязанском проспекте замечаю, что "трешка" сама встает в левый ряд, и все расступаются перед ней без малейших сигналов с моей стороны -- поразительное ощущение. А вот и типичная ситуация для двухполосных загородных дорог, когда один "Москвич" с кроватью, притороченной на крыше, тормозит целую кавалькаду резвых, но законопослушных водителей, не рискующих пересечь сплошную. Я почти в конце длинной шеренги, сзади скучают два мужика на старенькой "Ауди". "Ну что, мужики, поехали", -- мысленно говорю я и включаю левый поворотник. Мужики оживляются и намыливаются за мной на встречную. На встречной, однако, никого нам не попалось и особенно острых ощущений испытать не удалось.
Ковыляя по зимним проселочным дорогам на "Форде", всегда опасаюсь застрять даже в наезженной колее, но кто бы мог подумать, что я застряну на БМВ, причем дважды. Первый раз меня вытолкнули гости, которых я отвозила на станцию. А сама собралась домой только ночью и, тщательно объехав вроде бы все уже знакомые ямы, вдруг забуксовала на ровном месте. Выхожу, осматриваю каждое колесо -- все четыре стоят на твердой укатанной поверхности. Снова сажусь, газую вперед, назад -- никакой реакции. Хорошо, что я еще недалеко отъехала от ворот. Иду за лопатой, расковыриваю снег вокруг каждого колеса. Опять жму на газ. "Бимер" кряхтит и тужится, но с места не двигается. Бегаю вокруг, заламывая руки: темно и тихо, идти до станции минут 15, да и кого там сейчас найдешь? Еще несколько раз судорожно обкапываю все колеса и, уже окончательно потеряв надежду, пытаюсь тронуться. На этот раз она все-таки едет. Наверное, это был такой протест "трешки", чья низкая посадка делает ее не самой лучшей машиной для пересеченной местности.
Долетев до кольцевой раза в два быстрее обычного, от неожиданности пропускаю указатель МКАД-север. Ну, ничего, поеду на юг, покатаюсь по кольцу. Дождь усиливается, дворники безостановочно снуют туда-сюда, видимость все равно отвратительная, но когда еще прокатишься? Я выезжаю на левую полосу и нажимаю педаль газа. От 150 к 170 стрелка спидометра переходит абсолютно незаметно. На 170 появляется легкое подобие вибрации, но прибавлять звук приемника все равно не приходится. Коварные участки с остатками снега и льда "трешка" проходит невозмутимо, лишь подмаргивает на приборном щитке желтая лампочка. Плавность и тишина создают обманчивое ощущение полной безопасности, хотя если на такой скорости долбануться, скажем, об ограждение, не помогут даже десять надувных подушек. Опять увлекшись, проезжаю свой поворот на Ленинградку и, сделав полный круг по МКАД, с трудом удерживаюсь от второго.
Понедельник. Наш последний день выдался ослепительно солнечным. Не могу сказать, что мне будет очень грустно расставаться с этой машиной, несмотря на все ее приятные свойства. Сев за ее руль недостаточно тщательно одетой, причесанной и напудренной, чувствуешь себя Золушкой, сбежавшей с бала, у которой платье уже превратилось в лохмотья, а карета в тыкву -- еще нет.
Совершив истерический рывок со светофора на повороте с Ленинградки, несусь по улице Алабяна в полном одиночестве и нарочно порезче сворачиваю в поселок Сокол: не может быть, чтобы эту сволочь вообще никогда не заносило. Чтобы сделать мне приятное на прощание, "трешка" немного отклоняется от траектории, но тут же возвращается на нее абсолютно самостоятельно, прежде чем я успеваю как-то среагировать. Повиляв среди колдобин Сокола, паркуюсь возле "Коммерсанта". Собираю свои вещи и с удивлением слышу по радио сообщение о том, что сегодня самый скользкий день за всю прошедшую зиму и ГИБДД просит водителей и завтра воздержаться от поездок. Может, для полноты восприятия надо было все же отключить заветную кнопку ASC
Лидия Маслова