В газете Financial Times вышла статья Питера Померанцева под заголовком «“Стратегия безумца” Ричарда Никсона возрождается в России».

В ней рассматривается сценарий, согласно которому Владимир Путин, возможно, сознательно ведет себя в глазах Запада иррационально, чтобы дать понять, что с ним лучше не связываться.

Ведущий «Пятого этажа» Михаил Смотряев беседует на эту тему с автором статьи Петром Померанцевым.

Петр Померанцев: Нас долго держали в этом вопросе в режиме ожидания, но потом стало понятно, что лучше никому не доверять и просто смотреть на реальность.

— Я должен поблагодарить Арсения Бобровского, который обратил мое внимание на важность этого двойного послания в российской корпоративной культуре. Он говорил о западных бизнесменах, которые приезжают работать на русских олигархов и потом сходят с ума. Потому что русский олигарх дает одну инструкцию, потом другую, и все они находятся в растерянности и не знают, что делать. Я начал размышлять о Думе — то им надо быть демократами, то религиозными националистами, Путин все время меняет установки, и кажется, что они уже впали в состояние легкого бреда. Но представляется, что double binding — очень хорошая стратегия для внешней политики, и Россия ее часто применяет. Например, провокации НАТО в последние годы — самолеты, которые летают в воздушной территории прибалтийских стран, странная, непонятная субмарина, которая то ли была, то ли не была возле Швеции, военные игры на границе с Польшей, где разыгрывалось ядерное нападение на Варшаву — все это, естественно, вызывает реакцию НАТО. Создается впечатление, что именно такая цель и ставится — накликать на себя врага. То есть, получается такая игра. Если НАТО размещает свои войска в Прибалтике — значит, они отреагировали на вызов России, если не делают — продемонстрировали слабость. Мне кажется, что то же и в Донбассе. Кажется, похожая ситуация была и в Южной Осетии.

— Я не считаю, что Москва могла предвидеть то, что будет на Майдане и так далее и что Москва довела Украину до Майдана, чтобы иметь предлог завоевать Донбасс, в это я не верю. Но они всегда думают на 5-6 ходов вперед. У них не хватает стратегии, но мыслят они комбинациями, есть такое любимое русское слово — многоходовка.

— Проблема в том, что у Запада пока нет официальной политики в отношении России. Это пока еще стратегический партнер и Америки, и ЕС, полувраг, враг? Официально Россия пока все еще друг НАТО? Пока нет четко выстроенной политики, невозможно найти общую линию.

— На Западе кучу чего надо подправить.

— Запада как единого голоса не существует. НАТО, кстати, быстро собрались, хотя там и были серьезные разногласия. ЕС не в состоянии что-либо сделать.

— Главное, что держит вместе НАТО — пятая статья, что вооруженное нападение на одного члена НАТО — нападение на всех, и всем надо защищаться вместе. А если это невооруженное нападение? Например, кибератака на Болгарию? Маленькое восстание в Нарве? Оно может быть координировано русскими спецслужбами, но концов не найдешь. Получается, можно применить пятую статью или нет? Здесь речь идет о вторжении в коммуникативную цепь принятия решений. Россия уже залезла в коммуникативную цепь во время Крыма. Всем было понятно, что это русские солдаты, но официально — нет. Как НАТО должно было реагировать?

— У них были большие споры даже по поводу заявления о российской агрессии. Просто потому, что непонятно, как реагировать на это на лингвистическом уровне. Запад — сеть институтов, у которых есть своя коммуникативная структура. Не знаю, обсуждали ли вы идею рефлексивного контроля — одна из самых главных идей в русской лингвистике и у русских военных. Идея состоит в том, чтобы залезть в информационную семантическую систему врага и манипулировать ею изнутри.

Источник