***

На этот раз профессор открыл дверь почти сразу, не оставив мне времени передумать. Впрочем, стоит быть откровенным: в тот момент я бы точно не ушел, скорее, начал бы лупить в дверь ногами – зашкаливающий процент алкоголя в крови организовал обычно несвойственную мне решимость.

- Поттер, - готов поклясться, что в его голосе слышались не только усталость и привычное ехидство, но и что-то еще, куда более приятное для моего слуха, – только не говори, что ты так быстро соскучился.

Снейп отступил вглубь прихожей, пропуская меня внутрь.

- Скажу, - я постарался улыбнуться как можно загадочнее. - И это, и кое-что еще.

- Избавь меня, Мерлин, от таких откровений, - он прищурился, внимательно глядя мне в глаза. – Особенно в том состоянии, в котором ты сейчас находишься. Сколько ты выпил?

Ну вот, и минуты не прошло, а он уже просек. Ну-ну, хваленый нос зельевара - даже не сомневался.

- Ты всегда так гостей встречаешь, Северус?

Я сделал широкий шаг вперед, намереваясь коснуться его… не знаю, хотя бы руки, но реакция профессора оказалась куда быстрее моей, и он отступил вбок так, что расстояние между нами стало значительно больше.

- Гости обычно не приходят в мой дом пьяные и без приглашения, Поттер, поэтому я настоятельно рекомендую тебе как можно быстрее убраться с моих глаз туда, откуда ты явился.

Я ухмыльнулся:

- Туда, откуда пришел, точно не пойду. Тут ты прав, больше мне не выпить. Но и домой тоже не хочется, - я встряхнул головой, стараясь согнать хмель, но это движение привело только к усилению головокружения. Пришлось прислониться к стене. – Не злись. Я поговорить пришел, вообще-то.

- Разве нам есть о чем говорить? – сейчас в глубоком голосе Снейпа не было ни раздражения, ни сарказма - лишь усталость, и это по какой-то неведомой мне причине придавало сил.

- А разве нет? То, что было между нами сегодня, разве это не требует… - тут я чуть было не ляпнул «продолжения», но вовремя осекся, - э… обсуждения? Может, мы все-таки покинем коридор? А то как-то неловко разговаривать о таких важных вещах у входной двери, - я захихикал, - слишком велик шанс быть вышвырнутым вон после первого же неудачного слова.

Снейп скривил губы в неприятной пародии на улыбку и еще раз пристально посмотрел на меня.

- Учти, Поттер, расстояние между дверью и гостиной не так велико, как тебе кажется.

Я расцвел, поняв, что это разрешение войти, и отправился за Снейпом вглубь дома, собирая по пути все углы.

- Так меня еще не приглашали.

- Напоминаю: тебя вообще не приглашали.

***

Сидеть на мягком диване оказалось невероятно приятно – только сейчас стало понятно, насколько плохо меня держат ноги. Снейп уселся в кресло – то самое, в котором я когда-то, кажется, неимоверно давно, застал его спящим. И стояло оно там же, где и в прошлый раз – слишком далеко от меня, а мне хотелось оказаться как можно ближе к Снейпу.

Я огляделся в поисках второго кресла, но его не обнаружилось в пределах видимости. Пришлось смириться. Можно было, конечно, что-нибудь трансфигурировать, но я боялся, что не справлюсь сейчас с заклинанием, а позориться перед и так не шибко довольным профессором отчаянно не хотелось.

- Говори, Поттер, и выметайся.

Хорошенькое начало предполагаемой задушевной беседы. Хотя удивляться тут особо нечему.

Собрав остатки сознания в кулак, я попытался говорить максимально трезво:

- Знаю, что это… не очень правильно с моей стороны. Придти к тебе ночью, - я помолчал пару секунд, изучая слегка приподнятую бровь Снейпа. Никогда не понимал, черт возьми, что это значит в каждом конкретном случае: раздражение, удивление, одобрение? – Не очень трезвым…

- Мягко сказано.

- Ну и что, что мягко, - проклятье, если он станет меня перебивать, вообще ни хрена не смогу сказать. – Иначе я, скорее всего, вообще не решился бы на этот разговор.

- А ты так уверен в том, что он непременно должен состояться?

- Сколько можно задавать мне вопросы? Причем, вопросы ни о чем? Я бы не пришел, если бы не считал нужным. В отличие от тебя, я не привык целоваться с людьми просто так!

- Так значит, ты считаешь, что я привык? – мгновенно зажегшийся огонь в темных глазах и ледяной металл в голосе заставили меня слегка успокоиться и заговорить очень тихо.

- Не знаю, что мне и думать. Не знаю, понимаешь? Это все просто бред какой-то. Ты ниоткуда врываешься в мою жизнь, и все катится кувырком. Я не говорю, что это твоя вина, нет. Это только моя ошибка – познакомить тебя с Дитером, и только случайность – то, что я застал вас в том ресторане. Но это факт, и с этим уже ничего не поделать, - Снейп откинулся на спинку кресла и скрестил руки на груди, всем своим видом показывая, что перебивать меня не собирается. Что ж, видит Мерлин, мне надо выговориться, и плевать, к чему это приведет. - Сначала я вижу, как ты целуешься с Дитом. Потом ты говоришь мне, что это ничего не значит, и тут замешано зелье. Потом ты отвечаешь на мой поцелуй. Да, видишь, я опять не спорю: только моя вина – позволить себе этот порыв! Но теперь сообщаешь, что нам не о чем разговаривать! Как мне это понимать? Как, объясни!

Снейп сидел, словно окаменевший, сверля меня взглядом. Казалось, передо мной не живой человек, а кукла: когда он заговорил, даже на его лице не дрогнул ни один лишний мускул – открывался лишь рот.

- Я этого не говорил.

Я опешил.

- Как, не говорил?

- Я спрашивал тебя, действительно ли ты считаешь, что разговор должен состояться?

Я прокрутил в памяти все брошенные им фразы – так оно и было.

- Ну, да.

- Безмерно радует, что память тебя пока не подводит. Из того, что ты наговорил сейчас, не особо сложно сделать вывод, что ты пришел не извиниться за свой неуместный порыв, как ты изволил выразиться, а значит, не жалеешь о произошедшем, – Снейп наконец расцепил руки и с силой сжал подлокотники кресла. - Я прав, Поттер?

- Прав, - мне стало нехорошо от этой каменной серьезности, но отступать я не собирался.

- Так стоит ли говорить что-то сейчас, когда ты пьян и практически не контролируешь себя? – профессор поднялся с кресла и пересел на диван, близко, слишком близко, до одури близко.– Стоит ли вообще ввязываться в игру с огнем, а, Поттер? – Он приблизил свое лицо к моему так, что черты расплывались, но я все равно мог разглядеть глубокую вертикальную морщинку, залегшую между нахмуренных бровей. – Уверен, что не сгоришь?

Кажется, я не дышал, и почему-то представлял себе, как расширены сейчас мои зрачки. Если бы я не знал, как чувствует себя подвергающийся легилименции человек, то подумал бы, что он читает мои мысли, а если бы Снейп был магглом, то я решил бы, что он применяет гипноз – настолько трудно мне было разлепить вмиг пересохшие губы. Мне не страшно. Я. Не. Боюсь.

- Не назвал бы это игрой.

Его лицо находилось на расстоянии всего в пару дюймов от моего, и казалось ошибкой не поцеловать эти тонкие губы. Я потянулся за этим поцелуем, который представлялся мне сейчас моим законным правом, но Снейп резко отстранился, оставив за собой легкое дуновение прохладного воздуха и всепоглощающее разочарование.

- Тебе пора, Поттер.

Если честно, я начинал чувствовать себя все более паршиво, и, наверное, мне и впрямь стоит уйти, пока я в состоянии аппарировать.

- А теперь можно получить официальное приглашение на завтра? – я попытался встать с дивана, но рухнул обратно, потому как ноги тут же подкосились. Так. Аппарировать я уже не в состоянии. – И, э… ты не мог бы перевести камин в рабочий режим? – я виновато опустил глаза. – Кажется, иначе домой я уже не смогу добраться.

Я не стал смотреть на выражение лица Снейпа – слишком уж хорошо себе его представлял. Даже не стал вслушиваться в его недовольное ворчание, когда он доставал палочку, чтобы разжечь огонь. Мне было стыдно… и очень уютно на мягком диване.

***

Во сне я видел себя со стороны. Наверное, так чувствует себя душа, оторвавшаяся от тела. За моей спиной тихо потрескивало пламя в камине, а я – кем бы я ни был сейчас – стоял и наблюдал за юношей, спящим на диване: задравшаяся почти к самой шее футболка открывала покрытый мурашками живот; спутанные темные волосы скрывают от меня лицо так, что невозможно понять, есть ли на нем очки; пересохшие, потрескавшиеся и побледневшие губы; пальцы судорожно стискивают пояс джинсов. Ему должно быть хреново, когда он проснется, хотя так ему, пожалуй, и надо – алкоголь никогда не решал ничьих проблем. Несмотря на эти мысли, я пошел на кухню и, проклиная себя за доброту, принес и поставил на пол рядом с диваном дозу антипохмельного зелья. Оно ему точно пригодится.

***

Первое, что я увидел, когда открыл глаза, был разожженный камин. Не мой. И комната вокруг тоже была не моей, а снейповой. Вот черт, я, кажется, уснул здесь, а он меня не выставил и, если мне не изменяет память, даже не пытался разбудить. Я попытался подняться, но крыша ехала просто катастрофически, и я со стоном рухнул обратно, намереваясь полежать еще минут пять и подумать о своем странном сне.

Ночные грезы у меня всегда были причудливые, но такие сны мне еще никогда не снились – реальные, яркие и, главное, полностью соответствующие действительному положению вещей. Я провел пальцем по губам – сухие, сморщенные и должно быть выглядят именно так, как мне приснилось, футболка, когда я проснулся, тоже была сбита практически к подмышкам, да и камин все еще горит. Странно. Я вспомнил про зелье, которое мое ночное «я» ставило возле дивана, и сердце от предвкушения чуда забилось где-то в горле. А вдруг оно там?

Я протянул руку и медленно провел по полу. Через пару секунд пальцы ощутили гладкость прохладного стекла – стакан там был! Я схватил его и, не обращая внимания на головокружение и пульсирующую боль в затылке, резко сел, поднеся почти к самым глазам в попытке понять, таким ли он был во сне. Кажется, нет – следовательно, ответ прост: это Снейп приготовил для меня зелье

Зажмурившись, я залпом проглотил мерзкую жидкость и стал ждать, когда лекарство подействует. Ужасно хотелось пить, но, насколько я помнил, ни есть, ни пить после этой штуки нельзя еще в течение сорока минут – ну что ж, значит есть время собраться с мыслями.

На самом деле стоило быстренько встать и ретироваться, пока Снейп меня не убил за вчерашнюю выходку, но вставать отчаянно не хотелось. К тому же, я, как ни странно, ни о чем не жалел. То есть, да, лучше мне было бы сказать все это без запаха виски изо рта, но тогда, боюсь, я бы этого никогда не сделал – я до сих пор ужасно перед ним робею. Не знаю, может ли у нас с ним что-нибудь получиться, но, если может, то оно не должно начинаться со лжи, а вчера я был правдив как никогда, и за это себя почти даже уважал. Поэтому я должен объяснить Снейпу, прежде чем уйду зализывать раны, что все сказанное вчера – не пьяный бред.

***

Снейп стоял на кухне у окна, спиной к входу. Я почему-то думал, что увижу его сегодня при полном параде, ведь накануне он не знал о том, что я ввалюсь к нему в дом на ночь глядя и, само собой, не мог подготовиться к моему визиту. Мне казалось, что он посчитает унижением факт появления передо мной в домашней одежде, но на нем был все тот же байковый халат, что и вчера.

- Доброе утро, Поттер, или, вернее сказать, день.

Я очень старался войти в кухню абсолютно бесшумно и мог бы поклясться, что у меня это получилось. Так как же?..

- Твое замешательство ощутимо почти физически, Поттер. Сказать, что от тебя разит перегаром – значит, ничего не сказать.

Я не видел его лица, но точно знал: Снейп улыбается. Невероятно. Он должен злиться на меня, наорать или выставить безо всяких объяснений, но не улыбаться!

- Но я же выпил зелье, которое ты мне оставил, и выждал положенные сорок минут, - на меня вдруг накатило сомнение – а вдруг это не он? Вдруг я действительно, как сомнамбула, ночью прокрался на профессорскую кухню, спер зелье и только что глупо в этом сознался? – Это ведь ты, да?

- А ты ожидал, что по дому шатается бригада желающих облегчить твои страдания, не так ли? Очень в твоем духе. Но тогда ты очень сильно заблуждаешься, Поттер, что, впрочем, тоже в твоем духе, так что я совершенно не удивлен.

- Нет, не ожидаю. Но мне… очень приятно, - хорошо, что он так и не повернулся ко мне – я чувствовал, что покраснел, как школьник. Никогда не умел говорить хорошие вещи без стеснения.

- Рад за тебя. Чтоб ты знал: зелье устраняет неприятные ощущения в твоем желудке и вестибулярном аппарате, ослабляет головную боль, но ни в коей мере не уменьшает содержание этилового спирта в крови, и именно пары его продуктов превращения ты столь активно выделяешь сейчас не только при дыхании, но даже через поры на коже. И если ты не хочешь, чтобы голова разболелась у меня, то сейчас же позавтракаешь и только потом будешь страстно ораторствовать о том, что ни капельки не жалеешь о сказанном прошлой ночью. Завтрак в холодильнике, надеюсь, разогреть сам ты в состоянии, если, конечно, еще не допился до того, что забыл, как махать палочкой.

Он покинул кухню раньше, чем я успел открыть рот. Впрочем, хорошо, что не успел – я так и не решил, собираюсь я отрицать правильность его предположений или соглашаться. Но Снейп, готовящий мне завтрак – это, мягко сказать, поражает. Хорошо, что язвить он не перестал, иначе я решил бы, что умер и ухитрился-таки попасть в рай за свои заслуги перед отечеством.

***

Он ждал меня в гостиной, сидя в кресле, сжимая в руках явно бесполезный сейчас «Ежедневный Пророк» и откинув голову на спинку так глубоко, что кадык выдавался вперед даже сильнее подбородка. Глаза были закрыты, и под ними сейчас были видны небольшие синяки, которых я не заметил вчера вечером. Либо я был слишком пьян, чтобы заметить, либо он не спал этой ночью.

- Спасибо, было очень вкусно.

Он кивнул, не открывая глаз - кажется, сегодня он так ни разу на меня и не взглянул, и мне определенно не хотелось прямо сейчас узнать почему.

- Ты начнешь уже говорить, Поттер?

Смешно. Ну что я могу сказать после такого вступления? Раздражение нарастало с каждой минутой – с одной стороны он вроде как торопит меня, вынуждает высказать наболевшее, с другой – создается стойкое ощущение, что он хочет как можно быстрее выслушать и избавиться от всего этого, словно проглотить горькое зелье или сдать тяжелый выматывающий экзамен.

- А зачем? Ведь ты уже сам все за меня сказал. И это в ТВОЕМ духе. Если не хочешь, чтобы я был здесь, зачем тогда поил зельем и готовил завтрак? А если хочешь, то как можно объяснить твою враждебность? Мне казалось, что самое плохое для нас позади.

- Нас? С каких пор ты стал объединять нас в единое целое, Поттер?

Снейп наконец открыл глаза и устало посмотрел на меня. Он точно не спал сегодня, и мне вдруг стало стыдно за ту нетерпимость, которой я в который раз отвечаю на его, пусть и такую специфическую, но заботу. Ведь я же знаю, что иначе он не умеет. Хорошо. Может, и не знаю, не могу знать, еще не знаю, но догадываюсь.

- Как бы я не ответил на этот вопрос, мой ответ все равно тебе не понравится, потому что происходящее со мной не имеет причинно-следственной связи, ни капли не логично и не рационально – это просто что-то, что я чувствую. Моя молодость – вот то, что позволяет мне прислушиваться к своим порывам и эмоциям, и это именно то, что тебя во мне так раздражает. Я скажу то, что ты так не хочешь услышать, - я вздохнул так глубоко, как мог, и сделал несколько шагов вперед, приблизившись к креслу на максимально безопасное, по моему мнению, расстояние, - я не жалею ни о чем из того, что сказал вчера, и… уж точно не жалею о поцелуе. И ты все это знал. Откуда?

- Не будь это так, то ты бы сбежал еще ранним утром – я дал тебе этот шанс.

- Как бы не так! – как я ни старался оставаться спокойным, эмоции все равно били ключом, и, выкрикнув это, я резко рванулся вперед, остановившись лишь в полушаге от кресла, занимаемого Северусом. – Знаешь, кое-что изменилось со времен Хогвартса – я перестал делить все на черное и белое, в жизни гораздо больше серого самых разнообразных оттенков.

- Как пафосно, Поттер.

- Но справедливо, не так ли?

- Так, - он замолчал и посмотрел мне прямо в глаза, серьезно и спокойно, - я уже говорил тебе, что ты повзрослел.

- Да. А также о том, что я все еще неисправимый идиот, - я усмехнулся. От сердца отлегло – теперь я точно знал, что он действительно хотел услышать то, что я все-таки, слава Мерлину, сказал. – Я, между прочим, не спорю – наоборот, сам удивляюсь тому, как все это во мне ухитряется уживаться.

- Способность к самокритике, определенно, иллюстрирует первое утверждение.

Я молчал, давая ему возможность продолжить эту игру или начать новую, но он, не говоря ни слова, все еще не отводил от меня потрясающе завораживающего взгляда. Я, черт возьми, помню, чем это закончилось в прошлый раз. Но теперь… теперь, если чему-то суждено случиться, оно должно произойти не по моей инициативе.

Заговорить меня заставила все та же бесшабашная и непонятно откуда взявшаяся смелость, которая в прошлый раз просто-таки принудила впиться в его губы:

- Теперь ТЫ должен поцеловать меня, Северус.

- И почему же, Поттер? Хотя бы этому ты способен дать объяснение?

- Способен. Правда, не знаю, удовлетворит ли оно тебя, - я улыбался, спокойно глядя ему в глаза. Не страшно, совсем не страшно – моя новая мантра.

- Я весь внимание.

- Я уже делал это, и ты мне не поверил. Так почему я должен думать, что поверишь теперь? Стало быть, мне остается только ждать и надеяться.

- Надеяться на что, черт возьми?

Перемена его настроения буквально сбила меня с ног, заставив отступить и прислониться к стене. Снейп вскочил на ноги и с силой отбросил в сторону «Пророк».

Все слова испарились, да что там слова – не было ни одной разумной мысли из тех, что стоило бы озвучить. Впрочем, на это времени мне все равно никто давать не собирался.

- Что за игру ты затеял на этот раз, Поттер? Сначала твой безмозглый дружок, теперь ты. Ты считаешь, что я настолько глуп, что должен верить во всю эту ахинею…

- Да, - клянусь, это вырвалось из моего рта само собой и абсолютно необдуманно, но действие возымело сногсшибательное: Снейп замер на полуслове и полушаге и в немом изумлении уставился на меня.

- На первую часть - нет, на вторую – да, - ну вот, и опять мне приходится спасать свое извечно незавидное положение – я точно идиот.

- Что? – не помню, когда в последний раз слышал от Снейпа столь короткое высказывание – он точно в шоке и абсолютно не понимает, что я имею в виду. Мне бы еще самому до конца это понимать…

- Ты не глуп, но я хочу, чтобы ты верил мне, - не знаю, покраснело ли по обыкновению мое лицо, но вот уши горели точно. – Пожалуйста.

Снейп вздохнул, подошел ко мне и заговорил очень тихо.

- Я вообще никому не склонен верить, а уж тем более тебе - слишком много и часто ты мне лгал.

- Это было давно, и я больше не лгу тебе и не собираюсь.

- Допустим. Давай теперь поиграем в откровенный разговор, Поттер. Вот скажи мне, что будет после того, как я поцелую тебя? Интрижка на одну ночь? Неделю? Месяц? Тебе это, может быть, и интересно, только вот я уже давно вырос из этих игр.

Я молчал слишком долго – он понял из моего молчания именно то, что хотел понять, и было поздно и, наверное, совершенно бессмысленно кидаться теперь ему в объятья.

- Я обещал не лгать, и я не стану. Да, все получается слишком сумбурно и – как там по-твоему – не по-взрослому. Я не готов давать тебе обещаний, зато готов спорить, что они тебе и не нужны. Ты говоришь это все, чтобы напугать меня, заставить бежать в страхе – не выйдет. Из этих игр я тоже уже вырос. Все, что я сказал – я сказал всерьез и именно затем, чтобы ты меня услышал, и передумывать не собираюсь, что бы ты там ни говорил. Хочешь рассудительных поступков – хорошо. Я уйду сейчас, но оставлю свой камин открытым для тебя и буду рад, если ты придешь вечером – теперь моя очередь кормить тебя ужином.

***

Я был рад, что из-за прихода Рона мне так и не удалось вчера закончить уборку, потому что необходимость делать эту работу сегодня избавляла от почти неудержимого желания смотреть на часы каждые две минуты и считать время, оставшееся до встречи, которая, на самом деле, скорее всего не состоится.

Поскольку я не имел ни малейшего понятия, во сколько Северус предпочитает ужинать, и, конечно же, не догадался, поспешно уходя от него сегодня, уточнить время, то все, что мне оставалось - это ориентироваться на семь часов – время вечерней трапезы в Хогвартсе. Я сам, кстати, так и не привык ужинать в другое время.

Продукты я купил еще днем - конечно, намного проще было взять готовые блюда, находящиеся под чарами вечной свежести, в «Ведьминой тайне» на Косой аллее, но мне невероятно хотелось сполна ответить заботой на заботу профессора, самолично приготовившего мне завтрак, да и, что скрывать, было желание хотя бы попытаться поразить Северуса своими кулинарными навыками, приобретенными когда-то на кухне дома номер четыре по Тисовой улице.

Я закончил с уборкой последнего помещения и прошелся по комнатам, удовлетворенно оглядывая дело рук своих: из-за недостатка времени сегодня я приводил свое жилище в порядок с помощью магии, и едва ли не впервые дом выглядел настолько чистым и ухоженным – пожалуй, именно таким я принимал его у предыдущего владельца. Это было безусловно приятно, и я улыбнулся: надо будет повторять эти нехитрые манипуляции почаще – хотя, боюсь, что для этого придется зазывать Снейпа в гости как минимум раз в неделю, а то и чаще. Посмаковав мысль о том, что был бы совсем не прочь видеть профессора хоть каждый день, я, наконец, отправился на кухню превращать пакеты и свертки с продуктами в потрясающую закуску и сногсшибательное горячее.

На самом деле, меню у меня было достаточно простое – картофельный салат, свежие овощи, запеченная свинина и одна бутылочка сухого красного вина – пытаться приготовить что-то более сложное я не рискнул, а то точно в половине седьмого пришлось бы в экстренном порядке аппарировать в «Ведьмину тайну» и сметать с полок первые попавшиеся блюда.

Готовка отвлекала от тяжелых раздумий даже лучше, чем уборка – как-никак творческий процесс – и, нарезая овощи, я почти не думал о том, что буду делать со всей этой красотой и, предположительно, вкуснотищей, когда Северус не придет… если не придет.

***

Без пяти семь стол на кухне был накрыт, а я стоял у камина в гостиной, прилично одетый и даже расчесанный, и ждал, в душе посмеиваясь над своими надеждами – сейчас уверенность в том, что Снейпа можно не ждать, стремилась к максимуму. Пришлось отвлекать себя сторонними размышлениями, чтобы не сгрызть ногти до крови.

Уже полчаса я думал, стоит ли поставить на стол свечи или оставить электрическое освещение, и никак не мог договориться с собой: с одной стороны, у Северуса дом освещается свечами, с другой, я слишком боялся выглядеть катастрофически глупо, устраивая эдакое идеальное свидание.

Через десять минут я решил, что свечи ставить не стоит, а через двадцать, когда стало понятно, что профессор скорее всего не придет, я пришел к выводу, что будет по крайней мере забавно поужинать одному при неверном свете пламени, и отправился зажигать свечи и, судя по всему, так увлекся процессом, что не услышал ни треска заработавшего камина в гостиной, ни звука шагов в коридоре. Впрочем, Северус всегда умел появляться бесшумно.

- Добрый вечер, Поттер.

Сам не понимаю, какого лешего я так испугался, но факт остается фактом: бутылка вина, которую я в этот момент переставлял из центра стола на край, словно намыленная, легко выскользнула из моих рук и с оглушительным звоном разбилась о плитку на полу.

- Северус, - язык словно прирос к небу, и я едва мог выговорить пару слов, об их связности речи уже не шло. - Прости, я испугался… а ты пришел.

Это была одна из самых неловких ситуаций, в которые я когда-либо ухитрялся попасть: мы оба, как истуканы, с исключительно завороженным выражением лиц стояли и смотрели, как по песочному кафелю в разные стороны расползается кроваво-красная лужа, оба как воды в рот набрали, и никто не пытался как-то остановить происходящее.

Я очнулся первым, и, как водится, напрочь забыв о волшебной палочке, схватил полотенце, предназначенное для вытирания посуды, и быстро собрал лужу с пола, а затем просто закинул в раковину, не потрудившись отжать. Туда же полетели и осколки бутылки, к счастью оказавшиеся достаточно крупными, чтобы я мог легко их собрать.

Похоже, Снейп был не в лучшем состоянии, чем я, потому что никак не прокомментировал мои абсолютно идиотские действия, а просто продолжать стоять, прислонившись к дверному косяку.

Ну какого черта он молчит, спрашивается! Если я продолжу солировать, то наговорю еще больше ерунды, чем он от меня обычно ждет.

- Э… садись, пожалуйста, - я чувствовал, что начинаю тараторить, но никак не мог себя остановить: на его территории мне было легче вести себя адекватно – слишком странно было видеть Северуса у себя в гостях и приглашать его отужинать. – Жалко, что мы теперь остались без вина, не то чтоб я особо собирался пить, просто так принято, вот я и подумал, что, может, мне стоит быстренько сгонять в магазин и принести…

- Замолкни, Поттер, и сядь.

Я послушно сел и воззрился на вдруг успокоившегося профессора, который, кажется, взял себя в руки и утвердился в привычной для него манере держать себя в моем присутствии, чему я, кстати, был несказанно рад.

- Похоже, я ожидал чего-то подобного и потому прихватил с собой это, - он сунул руку в карман сюртука, извлек оттуда крошечную бутылочку и увеличил ее. Это оказалось сухое красное вино – в точности такое же, какое пять минут назад трагически погибло при столкновении с моим кафелем. С ума сойти.

– Имей в виду, что дабы не провоцировать дальнейшее развитие первой стадии твоего алкоголизма, доставать я ее собирался только в том случае, если ты не догадаешься поставить на стол вино, ну, или… - он выразительно посмотрел в направлении раковины, откуда сейчас разносился отчетливый винный аромат, достал палочку и еле слышно пробормотал какое-то неизвестное мне заклинание. Запах тут же исчез.

- Спасибо, - я потянулся за бутылкой, которую он оставил возле себя, но Северус тут же перехватил мою руку.

- Открывать-то умеешь? Учти, второй у меня нет.

Я кивнул, принял из его рук наше сокровище, очертил палочкой горлышко, и пробка тут же аккуратно выпрыгнула из бутылки и плавно приземлилась на скатерть. Этому невербальному заклинанию меня научил Дитер в день нашей первой встречи – именно тогда, когда спаивал в ресторане. О Дитере вспоминать не хотелось, но зато было невероятно лестно увидеть уважение во взгляде Северуса, появившееся всего на долю секунды и тут же исчезнувшее.

***

Общаться с профессором оказалось удивительно приятно и легко, особенно если не касаться ни одной из запретных тем: о Дитере, о нас, о возможных отношениях; и можно было вообразить, что не было ничего этого в прошлом, и всех трудностей, которыми были ознаменованы наши предыдущие встречи, а мы, словно пару дней как познакомились, только сейчас начинаем по-настоящему узнавать друг друга.

Он больше говорил – я слушал. О его работе, о дурочке-секретарше, которая даст сто очков вперед даже Лаванде Браун, о журналах, которые публикуют его статьи, и о конференциях, в работе которых он принимал участие.

Мне тоже хотелось что-то сказать о себе, но, сколько бы я ни искал темы, которые могут понравиться Северусу, ничего не находил: за прошедшие годы в моей жизни не было ничего, кроме Дитера и квиддича. Про Дитера и речи быть не могло, а о квиддиче я говорить боялся, опасаясь вызвать раздражение профессора, а когда, отчаявшись придумать еще хоть что-то, все-таки заговорил, то с изумлением узнал, что он не так уж плохо разбирается в спорте и сегодняшнем положении дел в Лиге – да есть ли хоть что-то в чем Северус не разбирается?

***

- Признайся, было вкусно? – мы стояли в гостиной у камина, я что-то долго говорил на прощанье, борясь с желанием поцеловать, схватить за руку, вжаться всем телом… и все испортить.

- Не вижу смысла отрицать очевидное, - Северус не сводил с меня глаз, и мне было неловко. Думаю, в попытках бороться со словесным поносом выглядел я достаточно жалко.

- Тогда, может быть, ты еще скажешь, что мы неплохо провели время? – нелепица, очередная нелепица! Но как еще можно остановить его ладонь, уже нырнувшую в горшочек с летучим порохом?

- Вполне. Чего ты хочешь, Поттер?

- Ты уверен, что хочешь, чтобы я ответил на этот вопрос или мне лучше сказать «спокойной ночи»?

- Что ж, попытайся – хороший ужин и немного вина сделали меня чуть более терпимым, - я заворожено наблюдал за тем, как узкая ладонь выскальзывает из глиняного сосуда, как тонкие пальцы, живущие будто сами по себе, встряхиваются, сбрасывая с себя темную пудру.

Во рту пересохло, а мозг посылал последние отчаянные приказы заткнуться. И не пьян я сегодня, и вроде в своем уме, но, все еще споря с самим собой, я точно знал – скажу:

- Тебя.

Я уже видел этот темный огонь в его глазах, и видел, как становятся более заметными жилки, виднеющиеся в расстегнутом вороте строгого сюртука, и я не знаю, что будет завтра, через неделю или месяц, через время, которого так боится Северус, но я четко понимаю, что сейчас, в эту минуту, в это мгновение – можно!

И я уже готов был броситься ему на шею и ткнуться носом в ямочку между резко выпирающими ключицами, как сам оказался припечатанным к каминной кладке. Мне не было больно, но удар был ощутим ровно настолько, насколько нужно для секундного просветления и пришедшей в голову мысли о том, что я, слава Мерлину, прибрался и в спальне тоже.

tbc.
***

Путь в спальню занял практически вечность, потому что никто из нас не желал расцепить рук или хотя бы разомкнуть губы. Думаю, со стороны мы выглядели до смешного нелепо, но, несмотря ни на что, я не чувствовал той неловкости, какую зачастую испытывают два человека, собирающиеся впервые заняться сексом. Готов поклясться, ее не чувствовал и Северус.

Когда, наконец, заветная дверь, чуть скрипнув, впустила нас внутрь, я думал только об одном: в комнате, черт возьми, темно – хоть глаз выколи! А я никак не мог позволить себе роскоши не видеть Северуса в тот момент, когда он будет меня трахать, я до дрожи в коленках хотел видеть, как вздувшиеся жилки нарушают безупречную гладкость кожи на его шее, хотел знать, появится ли румянец на его щеках, должен был наблюдать за тем, как в обычно арктически холодном взгляде загорается обжигающая страсть. Кое-как вслепую нащупав выключатель, я щелкнул по кнопке.

- Не надо.

Не успел я убрать руку, как его ладонь накрыла мою, и свет вновь погас. Но возмутиться я не успел: Северус уже взмахнул волшебной палочкой, и спустя мгновение в спальню вереницей, поразительно плавно – так, что пламя ни одной из них даже не дрогнуло – вплыли свечи, получасом назад освещавшие обеденный стол. Гребаные невербальные – так я и не научился выполнять их со свойственной, кажется, только Северусу математической точностью, приводящей к поистине крышесносному эффекту. Оставалось только кивнуть в знак согласия. Или благодарности?

Кровать подозрительно затрещала, приняв на себя вес Северуса, с силой вдавившего меня в матрац. Вроде, раньше она так себя не вела, или я не замечал?

Сколько же очевидных теперь вещей, Мордред подери, я раньше не замечал. Не знал, что мне до одури нравится, когда меня целуют в шею – туда, где кончается мочка уха; не знал, что мои пальцы абсолютно самостоятельно, не дожидаясь приказа затуманенного мозга, могут ловко и быстро расстегивать пуговицы у Северуса на рубашке, и что он будет так прерывисто дышать, если медленно, путаясь в завитках темных волос, выцеловывать дорожку от его ключиц до пупка; что снять брюки с него, а затем и с себя – это вовсе не смешно и нелепо, а потрясающе эротично; и уж точно никогда не думал, что так безумно приятно зарыться всей пятерней в теплую и густую гриву его волос и притянуть в еще один глубокий поцелуй.

Мое возбуждение уже становилось болезненным, и, как никогда раньше, хотелось взмолиться, потребовать войти меня сейчас же, в это мгновение, сильно, во всю внушительную длину, и плевать, что будет больно, и что искры из глаз полетят – все равно кричать: сильнее, сильнее, сильнее!

Но нельзя.

Все должно быть так, чтобы запомнить эту ночь навсегда как, может быть, лучшую в моей жизни, потому что она может и не повториться, потому что с Северусом так сложно… и так легко.

Я что есть силы прижимался к нему, стараясь двигаться так, чтобы его член терся о мое бедро, а мой о его, раз за разом, бесконечно, слушая стоны и не в силах определить, кто из нас их издает, и казалось, что его кожа куда горячее моей.

- Я надеюсь, у тебя есть любрикант? – едва приоткрывшиеся губы прошлись прямо по моему уху так, что точно остался влажный след, и почему-то стало невыносимо жалко, что спустя мгновение он высохнет.

Я судорожно мотнул головой в сторону прикроватной тумбочки, как губка впитывая в себя звуки его непривычно хриплого голоса и сбившегося дыхания.

Этот бестолковый предмет мебели так далеко, слишком далеко, чтобы дотянуться, не разрывая телесного контакта, а я представления не имел, куда зашвырнул свои джинсы с палочкой в заднем кармане, и надеялся только на то, что Северус даже сейчас отлично осведомлен о том, где находится его собственная.

Так оно, слава Мерлину, и было: короткий взмах, сопровождающий его фирменное невербальное «Accio», и склянка со столь необходимым нам составом, выбив собой ящик и жалобно звякнув тонкими стеклянными боками, приземлилась в подставленную ладонь. Против своей воли наслаждаясь представлением, я улыбнулся:

- Ты мог разбить.

- Я не мог.

Я лишь хихикнул – самонадеянный засранец – обхватил губами его сосок и одной рукой крепко стиснул его ладонь поверх баночки с любрикантом, а другой погладил налитый член, не сжимая, просто наслаждаясь ощущением Северуса в своих руках и стараясь беззвучно сказать, что уже пора, что я уже не могу, что иначе умру прямо здесь от разрыва сердца.

Я знал, что он услышит, был твердо уверен, что он и сам уже не находит в себе сил терпеть, я просто расслабился, разжал руки, откинувшись назад, закрыл глаза и тут же почувствовал теплую ладонь на своем животе. Прозвучало знакомое заклинание – Северус согревал любрикант.

Для себя? Для меня?

Для нас.

Прошел миллион лет и еще чуть-чуть, прежде чем ловкий влажный палец проник в меня, и я, как долго мучимый жаждой путник приникает к предложенной кружке с вином, стал, отчаянно скуля, с силой насаживаться на этот палец. Удовольствие нарастало с каждой секундой, и когда к первому пальцу добавились один за другим еще два, я, кажется, все-таки взмолился о прекращении этой сладкой пытки.

Не помню, говорил ли я что-то вслух или просто вцепился в бока Северуса, притягивая его к себе, но он понял и аккуратно вошел в меня, замерев на несколько секунд, а затем стал плавно раскачиваться – какие-то миллиметры, а мне нужны сейчас расстояния галактического масштаба.

Выгнувшись и приподнявшись на локтях, я стал сильно и быстро подаваться навстречу, заставив его громко застонать, и только тогда открыл глаза, чтобы увидеть то, о чем мечтал: в темных глазах в неверных отблесках свечей разгоралось свое собственное пламя, не видное никому, кроме меня. Тогда я был уверен, что никогда не забуду этого света, что память о нем станет для меня своеобразным личным маяком еще очень, очень надолго, но уже сейчас мне нужна была, как воздух, уверенность в том, что я смогу зажечь этот огонь еще не раз.

И все было так, нет даже лучше, чем я себе воображал: и жилки, и яркие пятна на скулах, и судорожно сжатые пальцы – все это делало его таким живым, близким, заставляя меня онемевать от нежности.

Больше ни одного слова – только ощущения и запрокинутая до боли в шее голова, только частое дыхание и хриплые стоны сквозь стиснутые зубы. Воздух, пронизанный электрическими разрядами, обжигал, и это можно было бы назвать болью, если бы не было так сладко, и я мог поклясться всем святым, что есть на свете, что такого острого наслаждения я не ощущал никогда. Движения повторялись – одно за другим, одинаковые и чуть разные, вызывая все новые и новые волны блаженства без рамок и границ, подводя все ближе и ближе к мгновению нестерпимого напряжения, сковавшего мышцы, и время остановилось, заморозив звуки и образы, остановив биение сердца и дыхание…И вот он – потрясающий взрыв ощущений, на волне которых так трудно сдержаться и, выкрикнув его имя, не добавить «я тебя люблю».

Это оказалось не в моих силах…

…я И-ДИ-ОТ!

***

Больше всего я боялся, что он уйдет.

Он не ушел – напротив, спокойно откинул скомканное покрывало и улегся в постель.

Потом я боялся разговора, объяснений, вопросов, на которые не смогу дать ответы, хотя бы потому, что и сам их пока не знаю.

Он не произнес ни слова. Сразу закрыл глаза, а когда я вернулся из ванной, где в течение пятнадцати минут костерил себя почем зря за несдержанность, и боязливо улегся рядом, он, кажется, уже спал. А я не хотел засыпать, потому что тогда сразу наступит завтра, которое может принести какие угодно сюрпризы.

Поклявшись себе не спать, пока не догорят свечи, я лежал и наблюдал за спящим Северусом, размышляя о том, что было бы неплохо вот так засыпать рядом каждый день и что было бы здорово по-хозяйски приподнять сейчас его руку, нырнуть под нее и крепко-крепко прижаться к его боку животом. А еще страшно хотелось сказать что-нибудь нелепое, вроде «мог ли ты подумать, что мы с тобой…».

Я изо всех сил боролся со сном, хотя глаза просто слипались, до тех пор, пока не догорела последняя свеча, и только тогда, в полной темноте и уже засыпая, я все-таки решился еле слышно и уже совсем невнятно пробормотать мерно сопящему Северусу мучившие меня слова:

- Мог ли ты когда-нибудь представить, что нам с тобой будет так хорошо вместе?..

И мне кажется, что уже во сне я услышал в ответ чуть слышное:

- Мог. Спи, Поттер.
***

Секунд двадцать я лежал и наблюдал в оставленную неплотно задернутыми шторами щель за тем, как встает солнце, прежде чем воспоминания о вчерашнем вечере, точнее, ночи, в одно мгновение не затопили меня с головой. Кровать, как, впрочем, и вся моя спальня была пуста.

Северус!

Тут же растеряв остатки сна, я подскочил с кровати, подобно разжавшейся пружине, пулей вылетел в коридор и только там остановился, переводя дух – из ванной комнаты доносился шум льющейся воды. Накатившая было паника постепенно отпускала – думаю, реши Северус уйти незамеченным, он не стал бы умываться в моем доме. Хотя кто знает, какие тараканы бродят в его голове? Мне все это только предстоит узнать, и дай-то Мерлин, чтобы оно оказалось проще, чем мне кажется сейчас.

Как можно тише приоткрыв дверь ванной, я замер, стараясь не дышать, не отвлечь, не спугнуть – просто наблюдал за тем, как Северус чистит зубы, уперевшись рукой в край раковины так, что одна лопатка на голой спине выступала куда сильнее другой – такая острая, что, кажется, можно порезаться.

И этот, такой обыденный в своей простоте, факт незамедлительно затопил мое сердце непривычно уютной теплотой: мой мужчина – что бы он там себе ни думал – в моей ванной рано утром чистит зубы… – я перевел взгляд на пустой сейчас стакан на полке у зеркала, в котором со дня ухода Дитера стояла одна единственная щетка, – моей зубной щеткой. Мог трансфигурировать из чего угодно, и ведь нет – взял мою.

Мои традиционно идиотские мысли заставляли улыбаться: было такое чувство, будто сто тысяч лет я жил здесь один, и вот теперь рядом есть кто-то, кто хочет делить со мной на двоих зубную щетку, и казалось таким естественным в один широкий и совершенно бесшумный шаг пересечь разделявшее нас расстояние и запечатлеть влажный поцелуй на этой вот торчащей лопатке, которая минуту назад сделала меня куда более счастливым, чем мне доводилось раньше быть.

Ну конечно, он даже не вздрогнул.

– Доброе утро, Поттер. Мне почему-то всегда казалось, что ты так рано не встаешь.

Улыбнувшись еще шире, я помотал головой:

– Обычно нет. Но ты меня разбудил. То есть, не ты, а твое отсутствие в кровати.

Северус поставил щетку обратно в стакан, наклонился над раковиной, чтобы ополоснуть лицо – я готов был поклясться, что он прячет улыбку – и только потом посмотрел на меня тем самым взглядом, из-под заломленной брови – это могло бы произвести впечатление, если бы не здоровенная капля воды, повисшая на этой самой брови. И мне было потрясающе приятно протянуть руку и стереть ее.

– Так куда ты собрался?

– Ты не поверишь, Поттер, но некоторые уважаемые волшебники, в отличие от тебя, должны ходить на работу.

– А-а, – боюсь, мне не удалось сразу спрятать недоумение – ведь я и правда ухитрился забыть о том, что Северус и так пропустил из-за меня черти сколько рабочих дней, – ну да.

Еще раз взглянув в окно, следуя за отправившимся на кухню Снейпом, я с сожалением убедился, что мне не померещилось спросонья, и яркое солнце действительно выкатилось из-за линии горизонта. А это значит, что, скорее всего, и мне придется вспомнить о том, что у меня есть работа – в такую погоду тренировку не отменят.

***

Северус ушел уже час назад, а я все еще сидел на кухне, забравшись на стул с ногами, крутил в руках чашку с давно остывшим кофе и перебирал в уме все произошедшие за последние дни события – дурацкие, безумные, совершенно неожиданные, но подарившие мне так много.

И все-таки… все-таки он ушел, не сказав придет он ко мне вечером или нет, не позвав к себе, ничем не выдав желания встретиться, хоть я и готов был дать руку на отсечение, что оно было, это желание.

Да я и сам промолчал, какого Мордреда – не знаю. Сковала меня какая-то неловкость, и все тут: я так мало, если честно, знаю о нем, о его жизни, о том, что он предпочитает делать по вечерам и где он предпочитает это делать. Оставалось только невесело усмехаться в остывший кофе – слишком неприятны были перепады настроения от безоблачного счастья до неуверенности и тревоги. Да еще и тренировка эта – абсолютно не хочется видеть сегодня вечно недовольную физиономию Флетчера.

Сияющий, как начищенный галеон, тренер, как и ожидалось, появился в камине еще когда Северус был у меня, и громогласно объявил о том, что в полдень начало долгожданной тренировки. На слове «долгожданная» его голос достиг такой потрясающей степени звонкости, что я подавился бутербродом с сыром, зато был вознагражден донесшимся из кухни приглушенным смешком – Снейп все-таки умеет смеяться, пусть и только тогда, когда никто не видит. А я не собираюсь подавать вида, что слышал.

***

Сколько раз убеждался: на тренировку не хочется, пока ты сидишь на диване в душной гостиной, а потом, сжимая между колен метлу и рассекая прохладный воздух, каждый раз заново понимаешь, что ты на своем месте. К тому же, квиддич всегда излечивал меня от тяжелых раздумий, не потому что в голове был тот же ветер, что и в ушах, а потому что львиная доля блестящих решений, принятых мной в жизни, были приняты в тот момент, когда я кружил над полем в поисках снитча. Сегодня крылатый мячик еще даже не появился, а я уже решил, что Северусу так просто от меня не отвертеться, и точно знал, что буду делать вечером: ждать его около лаборатории, хочет он того или нет.

Флетчер сегодня гонял команду по звеньям, отрабатывая десятиминутки, один я все время был на поле, одним глазом наблюдая за работой ребят и поджидая выпущенный уже полчаса назад, и Мерлин знает куда усвистевший, третий за сегодня снитч. Достаточно ловкая поимка первых двух удостоилась аплодисментов от обычно скупого на похвалу тренера, и мое настроение неуклонно двигалось к максимальной отметке.

Эндрю сегодня управлялся с бладжерами куда увереннее, чем только что закончивший свою партию Мартин, и я, подозревая, что тот в данный момент уже получает выволочку от Флетчера, поискал его взглядом и чуть не свалился с метлы.

Не может этого быть! Черт!

Сделав вид, что просто наворачиваю очередной круг, я подлетел к самому краю поля и в ужасе убедился, что глаза меня не обманывают: Март стоял у входа в подсобные помещения и разговаривал с Дитером. При этом выглядел товарищ по команде, как кот, объевшийся сметаны.

Вот дерьмо, да Дит его, похоже, клеит!

Я продолжал тупо таращиться на то, как эти два подонка мурлыкают у меня за спиной ровно до того мгновения, когда Дитер поднял голову и встретился со мной взглядом. Нехороший это был взгляд, честное слово, и до боли знакомый: теперь я видел это абсолютно точно – Дит находится под действием зелья.

И на кой черт ему понадобился Мартин? Он что, думает, что это меня разозлит, что ли? Бред какой!

Но, тем не менее, терпеть все это было выше моих сил, и я начал снижаться, забив на тренировку, летящий в меня бладжер, Эндрю, успевшего отбить его в самый последний момент, золотой всполох, мелькнувший на самом краю поля зрения, и вообще на все на свете. Увидев, что я направляюсь к ним, Дитер крепко сжал плечо Мартина и быстрым шагом покинул стадион.

Снитч я, конечно же, упустил и, следовательно, потратил еще добрых десять минут на то, чтобы совершенно рассеянно выслушать все, что обо мне думает Флетчер. Мартина я застал уже в раздевалке.

– Что он хотел? – я разрывался между желанием убить красного от смущения Мартина и предупредить его об опасности, которую таит в себе Дитер.

– Да ничего такого, Гарри, не подумай.

– А ты бы, Март, что подумал на моем месте?

– Да это понятно, но он сказал, что просто мимо шел и не смог удержаться, чтобы еще раз на тебя не взглянуть.

– Так он тебе рассказал, что…

– Ну да, – Мартин перебил меня, не дав даже закончить фразу, и, кажется, покраснел еще сильнее, если это вообще возможно. – Вы расстались, и он сказал, что все понимает, ну, и… вот.

Я устало опустился на скамейку и потер виски. Что Дит затевает, с какой стати он пошел раскрывать Марту душу? Такого я от него не ожидал. Черт, знал бы, что от него вообще можно ожидать…

– Ладно, Март. Ты только не связывайся с ним, ладно? Понимаешь, Дитер не совсем такой, каким кажется, и он…

– Да я не собирался, Гарри! – затараторил Мартин. – Ты что? Даже не думай об этом.

Легко сказать «не думай». Только все вроде утихло, стало налаживаться. Я и думать о Дитере перестал, а он тут как тут. Не думай, ага. Одни ругательства в голову лезут.

– Проехали, – я стащил с себя мокрую футболку и собирался уже идти к своему шкафчику, но обнаружил, что Мартин стоит, не шелохнувшись, и продолжает пристально на меня смотреть.

– Что?

– Тебе хреново, Гарри, да? Давай сходим пиво выпьем, что ли?

О Мерлин, вот только сочувствующих мне здесь и не хватало.

– Спасибо, но ты прости, я занят сегодня. Давай в другой раз?

– Ладно, свяжись со мной, если что.

Я кивнул, озадаченно глядя в спину покидающего раздевалку товарища. Эх, что-то еще сказал ему чертов Дитер, что-то, о чем Мартин предпочел умолчать. Вот только что?
***

Я сидел на витом металлическом заборе около лаборатории Северуса – это было несколько неудобно, часть веса пришлось переместить на упирающиеся в мостовую ноги. Мимо меня спешили по делам или просто гуляли магглы, и, представив, насколько смешно я смотрюсь со стороны – этакий воробышек на жердочке – дождался подходящего момента и набросил на себя дезиллюминационные чары.

Меня всегда приводила в совершенно ребяческий восторг эта возможность наблюдать за людьми исподтишка, видеть то, что тебе никогда не показали бы в обыкновенной ситуации, и беззвучно хохотать, изучая, например, как солидный господин, предварительно оглянувшись, ковыряется в носу, а серьезная леди поправляет лямку бюстгальтера.

Ждать пришлось недолго – тяжелые створки дверей распахнулись, и на улицу выпорхнула секретарша Алисия, а за ней вышел и нахмурившийся Северус.

– Значит, я назначаю встречу с мистером Уолтером на понедельник, так, сэр? – девушка отчего-то покраснела и, кажется, сама от этого смутилась.

– Я же уже сказал, что да. Прекратите верещать, Алисия, иначе у меня от вас разболится голова – вы же знаете, какой проблемой это может быть.

– Ох, простите меня, – Алисия хлопнула по губам узкой ладошкой. – Я просто очень рада вашему возвращению. Вы не будете больше так пропадать?

Отрицательно покачав головой и улыбнувшись самым краешком губ, Северус вдруг вновь нахмурился. Я наблюдал за ними, затаив дыхание, и чувствовал себя так, словно подсматривал нечто непристойное, тайное и совсем меня не касающееся.

Больше всего почему-то коробило то, что профессор называет девушку Алисией, а не мисс Коннери – такое я слышу едва ли не впервые. Ко мне он никогда по имени не обращался. Так чем же такое можно заслужить, какой уровень преданности необходимо проявить?

Подскочив со своего забора и смотря в спину удаляющейся секретарше, я чувствовал, что начинаю злиться, и изо всех сил пытался себя утихомирить, отлично понимая, что как такового повода для раздражения у меня нет.

Северус тоже замер так, будто замечтался, затем оглянулся по сторонам и резко выхватил палочку:

– Finite Incantatem!

Обнаруженный и смущенный, я не шевелился, пытаясь в срочном порядке сочинить какую-нибудь умную речь, впрочем, достаточно безуспешно, и, подозреваю, глупо пучил на Северуса глаза.

– Как ты понял, что я здесь?

– От тебя на сто футов во все стороны веет магией – профессор фыркнул. – Так что за слежка, Поттер?

– Да какая, к черту, слежка, – я обхватил себя руками и плюхнулся обратно на забор, нехило так ударившись копчиком, надо сказать. – Это был сюрприз. А чары я от магглов наложил, а то все как один шли мимо и пялились на меня.

– Странный сюрприз у тебя получился, – Северус подошел и сел рядом со мной на забор, несказанно меня этим удивив. На душе сразу потеплело – о чем я там переживал? Какая, к черту, Алисия, когда он так близко, когда ему не кажется постыдным сидеть рядом со мной на заборе посреди Лондона?

Я улыбнулся:

– Боюсь, много времени пройдет, прежде чем я научусь удивлять… э… правильно. Ну, ты меня понял, – слегка паникуя, я заглянул Северусу в лицо. – Надеюсь.

– Должен сказать, не очень. Боюсь, и для меня пройдет немалый срок, прежде чем я научусь правильно трактовать твой стиль выражения мыслей, - губы зельевара не дрогнули, но глаза лучились весельем.

Рассмеявшись, я замолчал на пару секунд, чтобы еще раз со вкусом почувствовать, прощупать сгусток концентрированного счастья, бьющийся где-то в груди. Наверное, я один на всем свете умею вот так в одно мгновение переключаться из состояния неконтролируемой ярости в состояние полного умиротворения. Сейчас казалось, что все возможно: захочется полететь на Луну – не вопрос! И поэтому, совершенно естественным было сказать:

– Слушай, ты любишь сладкое?

– Смотря какое, – Северус пожал плечами, отнюдь не удивившись вопросу, ответ на который интересовал не одно поколение гриффиндорцев.

– М-м-м, – я судорожно соображал, побаиваясь ответа – разновидность сладкого я заранее не продумал. – Мороженое. Ореховое.

– Люблю. Ты хочешь мороженого, Поттер?

– Ага, – я слегка коснулся его руки. – Устроим вечер пожирания сладостей? У меня. Завтра ведь выходной.

Мне показалось, что на этот раз Северус с трудом сохранил серьезное выражение лица. Относительно серьезное.

***

– Знаешь, что сегодня случилось? – я засунул в рот последнюю ложку мороженого и стал медленно растапливать лакомство на языке, не глотая. Хотелось, чтобы сегодня все было бесконечным – и этот вкус, и этот вечер, и эти взгляды… Хотя нет, взгляды точно должны к чему-нибудь привести. – На мою тренировку приходил Дитер.

– Что ему было нужно? – профессор как-то сразу весь подобрался, и, хотя он не сжимал рук в кулаки, на тыльной стороне кистей от напряжения вздулись вены. Так хочется верить, что это ревность.

– Да Мерлин его знает, – я поморщился, – болтал о чем-то с Мартином, а ко мне даже не подходил – наоборот, сразу смылся, когда увидел, что я его заметил.

– Тогда какое тебе до него дело? – Северус поймал мой взгляд, и я сразу почувствовал легкое оцепенение. Ненавижу, когда он так смотрит. – Позволишь узнать, кто такой Мартин?

– Это тот самый блондин, вместо которого я к тебе Дитера в первый раз привел. Помнишь, ты его через камин у Флетчера в офисе видел? – я ухмыльнулся. – Кто б знал, к чему это все приведет.

– Что-то вокруг тебя одни блондины, Поттер.

– А вокруг тебя блондинки, длинноногие причем, что, согласись, не лучше, – я притворно надул губы и скрестил руки.

– Да ты, никак, ревнуешь? – Северус приблизился ровно настолько, чтобы я мог, не отрывая пятую точку от дивана, поймать его губы, и еще надолго забыть обо всем.

Вот только в каждой шутке – лишь доля шутки.

***

Утром я опять проснулся один и посмотрел на часы: было только начало девятого. Ну какого черта Северусу снова понадобилось так рано вставать? Нехотя я вынырнул из уютного тепла постели и босиком побрел его искать.

Обнаружился он на кухне – сидел спиной ко мне, спутанные волосы рассыпались по плечам, а рубашка сзади кошмарно мятая. Это было странно, так же как и зашторенное окно.

– Северус, – интуитивно я позвал его не очень громко, но он вздрогнул всем телом и схватился за голову, так и не повернувшись ко мне.

– Не ори, Поттер, – еле слышно, и голос хриплый.

– Голова болит, да? – я подошел на цыпочках, присел рядом с ним корточки и заглянул в лицо – чертовски бледное, а под глазами синяки. Сами глаза закрыты, но я отчетливо представил, какие они должны быть красные, и сразу вспомнил о купленном в аптеке аспирине. – У меня таблетки есть, маггловские, правда.

– Избавь меня от этого. Если хочешь помочь, то сходи ко мне домой и принеси необходимое зелье.

– Конечно, – я подскочил, – объясни только, как найти.

Северус аккуратно кивнул.

– Помнишь тот шкаф, из которого я одному знакомому оболтусу антипохмельное зелье доставал? Отвар голубого цвета, не ошибешься.

– Хорошо, – если честно, мне неловко было спрашивать, но иначе-то никак, – а как я пройду? У тебя же есть защитные чары?

– Пройдешь, – Северус потер пальцами виски, демонстрируя, что дискуссия окончена. – Иди уже, Поттер.

***

Камин разгорался быстро – еще минута, и можно будет идти. И хотя тревога за Северуса занимала почти все мысли, думать о настроенных на меня чарах было приятно. Интересно, когда Северус открыл для меня камин? После моего отравления, когда сказал, что я могу обращаться к нему, если будут проблемы с глазами, или когда я его поцеловал? Надо будет обязательно спросить, правда, думаю, он мне не скажет.

Я зажмурился и шагнул в камин – как попробовал впервые в Норе, так до сих пор и ненавижу этот способ передвижения.

– Дом Северуса Снейпа!

Привычная магия втянула меня внутрь и, поболтав как следует, вышвырнула в знакомую гостиную. Я огляделся и замер, ошеломленный и сбитый с толку – около стола с какими-то бумагами в руках стояла Алисия Коннери и так же изумленно таращилась на меня.
***

Девушка пришла в себя первой и, аккуратно положив бумаги на стол, уперла руки в бока:

– Что вы здесь делаете? Да еще в таком виде, – пристально взглянув на меня, она поморщилась, и это только сейчас заставило меня вспомнить о том, что на мне нет ничего, кроме пижамных брюк. Черт!

– Вы действительно считаете, что я начну перед вами оправдываться, мисс Коннери? И не мечтайте, – лучшая защита – нападение, как известно. – Лучше объясните, что здесь делаете вы?

Алисия пожала плечами и слабо улыбнулась, показывая, что не собирается поддерживать мой воинственный настрой.

– Думаю, вы помните, что я работаю на Северуса Снейпа. Вот, – она похлопала ладонью по стопке бумаг, – принесла ему документы, которые он просил.

– Вы хотите сказать, что профессор открыл для вас доступ в свой дом из-за каких-то бумажек? Я слишком хорошо знаю Северуса и никогда не поверю в такую ерунду.

– Да тут и верить-то не во что, – Алисия снова как-то отрывисто дернула плечами, словно сомневаясь в своих словах, – доступ в этот камин для меня всегда был открыт. Ну, то есть, не всегда, конечно, а ровно столько, сколько я работаю на Мастера.

– Вот как, – я не верил девушке и усиленно тянул время, не зная что еще сказать, чтобы как-то уличить ее во лжи и вывести на чистую воду. «Мастер», как же! И откуда столько обожания?

Очевидно, Алисия это время использовала для того, чтобы окончательно вернуть себе присутствие духа, и сама перешла в наступление:

– Вы еще не объяснили мне, что сами забыли здесь, мистер Поттер. Боюсь, мне придется доложить об этом Мастеру Снейпу. Несмотря на всю вашу известность, вы не имеете права врываться в его дом без разрешения.

– Да есть у меня разрешение, успокойтесь! – я еле сдержался, чтобы не заорать – опять эта чертова известность. Надеюсь, она не станет допытываться, что конкретно мне здесь нужно – я не собираюсь сообщать ей то, что профессор сейчас находится на моей кухне и мучается головной болью. – Идите и докладывайте своему Мастеру, если знаете, где его искать.

Попятившись, я обессилено опустился в кресло. Неужели она не врет, и Снейп на самом деле позволяет этой вертихвостке входить в свой дом безо всякого приглашения? Глухое раздражение постепенно поднимало голову где-то в районе солнечного сплетения, и больше всего на свете хотелось, чтобы секретарша сейчас же убралась с моих глаз долой, иначе точно скажу ей какую-нибудь гадость, а Северусу это однозначно не понравится.

– Вы правы, мистер Поттер, обязательно у него все уточню. Прощайте, – мисс Коннери нырнула в камин, отчетливо проговорив место назначения. Адрес был незнакомым, но это не помешало мне его запомнить – так, на всякий случай.

Легко отыскав нужное зелье, я еще несколько минут просидел на кухне. Меня не покидало ощущение какого-то смутного и необъяснимого беспокойства – словно я упустил нечто очень важное, что-то, что должен был заметить, проанализировать. Но сколько я ни терзал свою память, ничего толкового в голову не приходило. Алисия вела себя, конечно, довольно странно: до этого девушка смущалась, разговаривая со мной, а сегодня вела себя почти нахально, но я ведь совершенно ее не знаю, а значит, и не могу делать выводов.

Но что меня бесило больше всего – так это то, что Северус впускает ее в свой дом так же легко, как и меня, да к тому же, позволил ей быть уверенной, что она – единственный человек, пользующийся этой привилегией.

Перед глазами сразу всплыла до отвращения яркая картинка их вчерашнего прощания у лаборатории: ее имя, произнесенное Северусом почти ласково, и краска смущения, заливающая лицо девушки.

Не хочу думать, что между ними что-то есть. Или даже было. Но оно думается помимо моей воли, наверное, потому что Алисия уж слишком уверена в себе.

***

Вернувшись домой, я собирался сразу рассказать Северусу о случившемся, и очень надеялся увидеть на его лице изумление, но, к сожалению, застал его на кухне в той же самой позе, в какой оставил двадцать минут назад, и это заставило меня прикусить язык и молча сунуть зелье в его полураскрытую ладонь.

– Что-то не так, Поттер? – кажущееся искренним недоумение в голосе меня не остановило.

Отрицательно мотнув головой, я просто отправился в спальню и рухнул на кровать, уткнувшись лицом в подушку. Может, удастся уснуть, а проснувшись, обнаружить, что все это – дурной сон?

***

Проснулся я от того, что Северус гладил мою спину, слегка касаясь, и слишком медленно для того, чтобы это возбуждало. Я на мгновение подался назад в стремлении усилить контакт, и тут же откатился в сторону, вспомнив утренние события.

Северус смотрел на меня очень серьезно.

– Рассказывай, Поттер.

Сразу кидаться на него с обвинениями показалось невежливым.

– Голова прошла?

– Прошла. Рассказывай.

Я вздохнул, заранее представив, насколько нелепым и бестолковым будет звучать мой рассказ, и насколько безосновательными покажутся ему все обвинения, которые, без сомнения, из меня вылетят.

– Алисия, – я немного помолчал, титаническим усилием подавив тут же появившийся гнев. – Она была в твоем доме. Сказала, что принесла тебе какие-то заказанные тобой бумаги.

Северус ответил не сразу, лишь слегка приподнял брови. Не одну, как тогда, когда насмехается и злится, а обе, что заставило меня усомниться в его следующих словах.

– Что ж, очевидно, что-то срочное. Так это мисс Коннери является причиной твоего уединения?

– Ага. Вот теперь мисс Коннери, а вчера ты ее нежно называл по имени, – я не мог посмотреть в его глаза, боясь увидеть в них насмешку, хотя отлично понимал, насколько я в самом деле смешон в своей нездоровой реакции на обыденное происшествие.

– Поттер, я даже не заметил, как назвал ее вчера.

Он соврал. Я чувствовал это каждой клеточкой своего тела. Не знаю, почему, зачем, и какого черта – но он мне сейчас соврал.

Я понимал, что хватаюсь за ниточку, надеясь услышать что-то, что меня успокоит, но все равно продолжал задавать абсолютно наивные вопросы.

– Так она действительно имеет право бывать в твоем доме?

– Действительно. Только она в курсе всех срочных заказов, а заказчики у нас бывают исключительные, и они иногда не могут ждать даже до утра.

– И ты знал, что сегодня она там будет?

– Не знал, иначе не послал бы туда тебя.

– Ну да, проще попросить святую всезнающую Алисию, конечно.

– Поттер, я бы на твоем месте прекратил этот допрос, – губы Снейпа сжались и побледнели – первый признак злости, и это неожиданно остудило мой пыл.

Я сел и подтянул к себе колени, словно в попытке защититься сам не знаю от чего. Наверное, все это, и правда, не стоит того, чтобы мы ссорились, не успев как следует наладить отношения.

– Прости. И… я рад, что у тебя больше не болит голова.

– Можешь себе представить, как этому рад я? – Северус хмыкнул и встал с кровати, подав мне руку. – Пошли завтракать, Поттер.

***

Но до кухни мы дойти не успели – раздался стук в дверь.

– Искренне надеюсь, что это не Алисия, – проворчал я и поплелся открывать, предоставив Северусу право приготовления завтрака.

На крыльце стоял Мартин и смущенно улыбался. Что ж сегодня за день такой!

– Привет, Гарри. Ты прости, что я без приглашения – просто подумал, что сегодня суббота, и мы могли бы куда-нибудь сходить. Ну, пиво попить, – он как-то по-детски залился краской и уставился на носки своих до блеска начищенных ботинок, – ты же обещал.

– Март, – я рассмеялся, глядя на черную полосу на его щеке, очевидно, оставленную ваксой, – ты меня прости, я бы с удовольствием, но сегодня не смогу, – увидев искреннее разочарование в его глазах, я поспешил добавить. – Мое обещание остается в силе, не волнуйся.

– Жаль, – Мартин потер рукой лицо, размазывая грязь еще сильнее, и улыбнулся уже куда более бодро. – Ну, я пойду тогда еще кого-нибудь из наших позову.

– Да постой ты, – я удержал его за локоть. – Ты на себя в зеркало вообще сегодня смотрел?

– Нет, – он недоуменно воззрился на меня, – а что не так?

– У тебя вся щека чем-то черным перемазана.

– Эта? – он абсолютно безуспешно попытался стереть ладонью ваксу.

– Эта, – я вновь рассмеялся. – Зайди, умойся. Ванная прямо по коридору.

– Спасибо, Гарри.

Я прошел следом за ним, чтобы убедиться, что товарища не понесет на кухню, и он не обнаружит Северуса, но, как выяснилось, для этого заходить на кухню было совершенно не нужно – на весь дом уже разносился аромат поджаренного бекона, и был слышен стук ножа о разделочную доску.

– О, – Мартин заинтересованно кивнул в сторону кухни, – ты помирился с Дитером?

– Нет, – я чертыхнулся про себя. Что ж он так орет-то? На кухне точно слышно.

– А кто тогда?..

– Я тебе потом расскажу, – конечно, рассказывать я ничего не собирался, но сейчас главное его выпроводить. Я уже злился на себя за то, что впустил Марта в дом – пусть бы ходил перемазанный, какое мне до этого дело?

– А, тогда ладно, – Мартин заговорщицки подмигнул и, прощаясь, протянул мне руку. – Попьем пиво на неделе, договорились?

Я активно закивал, всем своим видом выражая готовность сейчас согласиться на что угодно, лишь бы он свалил.

***

Северус стоял у окна, упершись руками в подоконник, а свежеподжаренная яичница одиноко дымилась на столе, так и не разложенная по тарелкам.

– Э, – я помялся в дверях – слишком прямая спина, и ничего хорошего это не предвещает, – пошли есть?

Снейп развернулся ко мне – губы поджаты, руки скрещены на груди.

– И после всего этого, Поттер, ты еще смеешь ревновать меня к моему секретарю?

tb
***

Проглядев по диагонали статью о Гарпиях в свежем номере «Квиддича сегодня», я отбросил журнал и с наслаждением потянулся. Приятно, что сегодня мне не нужно никуда идти и можно просто поваляться на диване с кружкой какао и помечтать, а еще лучше повспоминать прошедшие выходные, неожиданно оказавшиеся абсолютно потрясающими.

Разногласия субботнего утра были забыты очень быстро, и мы с Северусом словно заключили негласный договор – я не говорю об Алисии, а он не вспоминает мою на редкость идиотскую беседу с Мартином. Кажется, я выглядел настолько изумленным, когда до меня дошло, что Снейп просто ревнует меня к товарищу, что он с трудом сдержал смех.

Отхлебнув еще какао, я взглянул на часы. Жутко хотелось прямо сейчас отправиться в лабораторию и забрать оттуда Северуса – почему-то казалось, что после этих выходных он не имеет ровным счетом никакого права даже временно принадлежать кому-то, кроме меня. Я рассмеялся и даже, кажется, слегка покраснел, представив, какую потрясающую лекцию о бессовестности прочитал бы мне зельевар, если бы ненароком подслушал сейчас мои эгоистичные и собственнические мысли, и, между прочим, был бы абсолютно прав.

Сейчас всего лишь три часа, а Северус раньше пяти освободиться не должен, поэтому я решил сходить за продуктами к ужину, чтобы хоть чем-то себя занять.

***

Нагруженный кульками и свертками я уныло топтал мостовую около лаборатории уже больше часа. Северус задерживался, руки нещадно мерзли, а класть продукты на землю, чтобы достать палочку и наложить на себя согревающие чары, решительно не хотелось, поэтому, поколебавшись, я решился войти внутрь и узнать у Алисии, скоро ли освободится ее начальник. Секретаршу видеть желания никакого не было, но нарастающее чувство онемения кончиков пальцев все-таки прогнало меня с улицы.

Холл был пуст, а все внутренние двери магически запечатаны. Я никогда не спрашивал Северуса, сколько сотруднико