Нет, правда, я многое могу понять, кроме одного - откуда в людях столько ненависти и дерьма к людям, стоящим выше по социальной ступени?
То есть если у человека есть дом-бабло-мерседес, он априори вор, пидарас и скотина бесчеловечная, гоняющая по плантациям несчастный обделенный русский народ. И ни у кого даже мыслишки не пробегает о том, что человек сам этого добился. Ну вот так вот взял, собрал заднюю точку в кулак, и сделал. Бизнес там открыл, специалистом стал, на работе 24/7 - нет, этого быть не может, это все народное, кровное-отобранное. И даже если у тебя это пресловутое бабло есть, ты должен его запихать себе в жопу вантузом, чтобы не вызывать зависти этого самого народа и не давать им повода усомниться в твоей безукоризненной честности перед законом.
Сразу оговорюсь - маменькиных сынков и дочек в расчет не берем - только тех, кто сам, своими силами, сколотил состояние.

Я меееедленно, но верно развиваюсь.
По крайней мере, для меня - медленно.
Остальные-то все радостно хлопают в ладоши и твердят, какая я замечтательная молодец, и картины мои вах, и сама я ничего. И с одной стороны, оно приятно - чувствовать, что ты можешь что-то лучше, чем какая-то отдельно взятая масса людей, а с другой - неинтересно. Нужен азарт. Соперничество. Чтобы пришел к нам в группу какой-нибудь Пикассо, и показал, куда мне еще, собственно, стремиться и расти. А его все нет и нет. И грустно, товарищи, грустно мне и печально, ибо ко мне уже преподаватель перестал подходить, дабы не мешать процессу. А лучше бы подходил, по рукам бил за кривое построение, кричал, топал ногами, в конце концов. Но нет - вот и приходится в гордом одиночестве всякие чашки с кружками выписывать.
Ох уж мне это несовершенство бытия.

Мне никогда не удавались сочинения в духе "как я провел лето". Нет, правда. Поэтому - дамы и господа, я честно проехала по Криту на машине - особых достопримечательностей не нашла, минотавра не заарканила, зато старательно штудировала греческий и общалась с населением. Идеальное место, идеальное время - не более десяти дней, без всяких целей - просто потому, что захотелось. Так, наверное, и должно быть. Я, кажется, почти поняла, как оно на самом деле - отдыхать. Не валяться под палящим солнцем с утра до вечера, а разъезжать по сафари, ходить по ночному Ираклиону и забредать в попутные кафе на чашку критского кофе.
Как-то все это...правильно? Легко. Именно так.
Приятные люди. На самом деле, это должно быть заложено где-то в генах - дружелюбие, улыбчивость. Что-то неповторимое, похожее на выжженное средиземноморским солнцем клеймо, на въевшуюся морскую соль. Ни малейшего напряжения - куда тяжелее было лететь назад, зная, что никто не улыбнется тебе в половину девятого и не пожелает доброго утра. Понимала, да - менталитет, те же гены, которые не то что пальцем - скипидаром не выведешь, но... Но - оно есть всегда. Впрочем, тема не благодатная, так что, пожалуй, замяли.
Что тут еще скажешь? Я бы вернулась туда. На любую неделю следующего года - так же стаптывать кроссовки о брусчатку и лазить по горам, играть в "поймай-волну" и греться под утренним, едва взошедшим светилом. Потому что это - пожалуй, даже не событие, а целая маленькая жизнь. Параллельный мирок, в который меня затянуло по воле случая. И пока что-нибудь да будет нарушать мою обывательскую рутину - будь то Крит, перевернувшийся грузовик с пряниками или же очередное приключение, - я буду верить в лучшее.

Тут как-то случайно выяснилось, что я 15 числа отбываю на Крит - так что, вооружившись томиком древнегреческих мифов и чемоданом со всяким барахлом, я еду искать приключений на свои нижние 95, радостно повиливая крепко засевшим там шилом. В общем-то, до возвращения я сюда более не зайду, так что, пожалуй, до свидания, хвала богам - или что там говорить-то полагается? Запамятовала уже.

В нас тлеет боль внежизненных обид,
Томит печаль и глухо точит пламя,
И всех скорбей развернутое знамя
В ветрах тоски уныло шелестит.

Но пусть огонь и жалит и язвит
Певучий дух, задушенный телами, -
Лаокоон, опутанный узлами
Горючих змей, напрягся... и молчит.

И никогда - ни счастье этой боли,
Ни гордость уз, ни радости неволи,
Ни наш экстаз безвыходной тюрьмы

Не отдадим за все забвенья Леты!
Грааль скорбей несем по миру мы -
Изгнанники, скитальцы и поэты!

Оно бы, конечно, и надо бы быть проще и к народу тянуться, но что-то недосуг мне сегодня. Ну его, народ этот - пойду лучше фалломировать на Бэнкса, все толку больше.
 

В очередной раз углубившись в греческую мифологию, обнаружила весьма интересный, ранее не замеченный факт - а именно, что имя бога смерти - Аид - таково же, как и название самого подземного мира, что подтолкнуло к размышлениям на тему, что Аид - не только владыка, но и само царство смерти - и весь этот мир функционирует как единая система - отлаженная и бесперебойная.
И понятно тогда становится, почему его все сумрачный да усталым изображают - ибо носить внутри себя лишь тьму да могильный холод не каждый и бог-то выдержит. И от себя он мертвых поэтому отпускает с неохотой - а кому оно понравится-то, частицы плоти и крови своей отдавать, оттого-то и сторожит его царство грозный Цербер, и рыщут по закоулкам Керы и Ламия. И гнетет, гнетет Аида его сущность - и не в радость уже Персефона, и волнуются воды недвижимой Леты, и тоскливо шепчут-шелестят белые асфодели - вот только некому к ним прислушиваться.
Кому есть дело до цветов в своем посмертии?

Жил как-то один маленький человек. У него был дом - маленький, как, собственно, и бывает. И балкон. С балкона можно было смотреть на закат - можно было бы, если бы этому человечку не загораживал весь вид соседский дом - тяжелый, хмурый, темный. Маленький человечек каждый вечер выходил на балкон и ругался - ругался на чем свет стоит, понося и сам дом, и хозяев, и даже коротконогую таксу, мочившуюся на фонарный столб - а чтобы злоба улеглась, собственно. Потом разводил руками, шипел и шел пить обыденно-вечерний чай, напоследок показывая кукиш соседскому забору. Соседи, впрочем, его не замечали - мало ли кто там ручонками машет. Так и жили - человечек гадал на чайной гуще, соседи - подкармливали таксу. В принципе - неплохо устроились.
К чему это я? А к тому, что дом, может, был вовсе не таким уж и мрачным, фонарь, помеченный таксой, дружелюбно мигал по ночам и сама такса, может, вовсе и таксой-то не была. Просто маленький человек совершенно забыл о самом главном: любой дом можно обойти.

 

- Ответьте, Кларисса, вы скажете мне: «Остановись! Если любишь меня, остановись!»?
- Никогда. Ни за что.
(с) "Ганнибал"

Вот весь наш ванильный бомонд гудит, не умолкая - ах, Сид и Нэнси! Ах, Бонни и Клайд! Ах, эта жертвенность! А я сижу у окошка и думаю себе - ну чем им, например, Ганнибал и Кларисса не угодили? Это ж такая интерпретация Красавицы и Чудовища, аж закачаешься. Тут вам и жертвенность, и любовь с романтикой - ибо руку себе отрубить, дабы не калечить любимую женщину и на свободе остаться - это еще ого-го какая жертвенность. А туфли подобрать, да еще и к платью вечернему - так вообще целое искусство, я уж про салют прощальный и молчу в кулачок. Эстет, спортсмен, интеллектуал - роковой мущщина, даром, что каннибал (а кто не без греха? Это вам не Шекспир с Монтекки и Капулетти). Да и мадемуазель весьма ничего - и красавица, и умница, и за себя постоит, и других по мере надобности спасет. Романтики, понимаешь ли, ложками черпать да не вычерпать - причем не той, что розово-сахарная, аки вата в зоопарке и грош ей цена, а добротной, затягивающей, чтобы прямо ах! - и наповал. И катарсис.
Так-то.

 

Мои руки похожи на речных угрей - белобрюхих и тонких.

Надо, надо курить Кастанеду и Борхеса.
Кошмары, понимаешь ли, снятся - спрашивает меня интеллигентное нечто - важное-важное, в золотом монокле да при бабочке, - мол, что ты, Мундра, можешь рассказать мне об учении дона Хуана? А знаешь ли ты, что такое есть А Бао А Ку и каково оно на ощупь? А что ты, дочь своего отца, поведаешь мне о шаманизме? Что думаешь ты, девица, о сути "Сада расходящихся тропок" ? И забрасывает, злое, терроризирует меня вопросами неведомыми - то картечью стрельнет, то очередью изрешетит, то барабан разрядит в тело мое белое да болезное.
А я молчу, кровоточу и черешню кушаю.
Страх-то какой.