Мадонна трепетно обнимает меня своими музыкальными руками. Мне тепло. Мне мягко. Я давно далеко отсюда - сколько было выпито, сказано, сколько слов я прокричала, проплакала.

Я вновь вижу это небо бездонное и звезды-звезды-звезды. А в центре нет их, но зато есть милые учителя английского, которые, между прочим, всего как 6 месяцев в Москве. Хотите практиковать мой английский? О, нет, у нас скоро закрывается метро, а камчатковская лимончелла и пиво не выходят... ах, да. И улыбка.

Я увидела ее сразу, еще не успев войти - открытая, красивая, с широкой улыбкой на лице. Я улыбалась ей в ответ скованно и нерешительно. А потом, много часов позже, я увидела ее, выцепила ее из толпы, шепча куда-то в светлые волосы (как жаль, что не в эти увлажненные блеском губы):

- Не подумайте ничего, но Вы безумно милая!

Она благодарит меня сбивчиво, уходя. Уходя с этим небритым мужчиной. Уходя назад в свою компанию где три на три, а на столе уже как минимум вторая башня пива.

Мадонна несет меня вперед. Я словно парю на воздушной подушке, мне легко, я не чувствую шагов, не чувствую, как ноги быстро-быстро несут меня вперед...

Они прыгают, радуются, кричат и визжат, а мы не понимает всеобщего веселья, потому как все песнисливаютсяводну, и не разобрать какая-что. Мы сидим и молчаливо общаемся, и мне страшно - молчать.

Но все разрушается.

"О боги, эта шаурма - самое вкусное, что я когда-либо ела".

Время три ночи.

Спать... 

 Необъяснимо.

Буквы не успевают за мыслями, отпечатываясь значками с запозданием в доли секунды. Смешно.

Я стою в начале вагона, перенося вес тела на стекло позади себя. Я включаю переферийное зрение, отмечая в своем сознании то, чего никогда не замечала. С одной стороны проносится стена, с другой - размытые темные фигуры людей, одинаковые, вылепленные, как под копирку. Фокус  ускользает вглубь вагона; люди в нем расплываются, превращаясь в одно - темный фон. 

Меня чертовски раздражает эта периодически появляющаяся иконка, извещающая меня, что мое сообщение сохранено в черновик. 

Я не различаю лиц и эмоций, да и вообще, когда у тебя зрение -1 с чем-то (да, поверьте, я не вижу черт лиц окружающих меня людей на расстоянии более чем метр-два), мир как-то не особенно четок для восприятия.  Я ощущаю, как в моей голове происходит какое-то изменение. Может то разбухает мысль, наполняясь странными образами, неведомо откуда взявшимися, может то приходит странное осознание, но оно не достигает того участка понимания, когда это осознание можно выразить вслух или хотя бы про себя.

Я замечаю линию на потолке, выложенную разноцветными лампами накаливания. Сами они привычного, грязно-белого цвета, но вот исходящий от них, расползающийся по потолку вагона аккуратными аурами свет, имеет свой цвет.

Грязно-желтый, зеленоватый, желтый, розовый, синий, желтый, желтый, розовый, синий, синий, зеленый, желтый, желтый, синий, синий.

Дальше не вижу.

Я вижу, не поворачивая головы, как проплывают мимо меня люди, ожидающие поезда на платформе - с одной стороны, как высится стена, украшенная названием станции, я чувствую, как поезд заходит в поворот, и вижу со стороны, как я, стоя в начале вагона, нахожусь в гигантском синем черве, спешащим по грязно-серому тоннелю навстречу полукругам станций. Это... расширяет сознание.

Я смотрю, не мигая, улыбаюсь, уходя все глубже в себя.

Перекладываю общую вину на себя в глубине души, и содрогаюсь от этого чувства беспомощности, который, подобно вирусу, уничтожает меня.

Удушливая безнадежность стискивает свои объятия  районе солнечного сплетения, и улыбка рвется, а затем возвращается вновь. Люди в вагоне - лишь фигуры вне моего фокуса зрения.

Люди в вагоне... они лишь мешают мне наблюдать радугу на потолке.

 МОРЕ

УХОДИ

 растертая, превращенная в тонкую эфирную пелену череда грустей-печалей

рефлексия всем существом и каждой клеточкой тела

устала от этого состояния...оно преследует и пожирает силы

да и вообще я сейчас живу...нет, существую, только благодаря ежедневному употреблению витаминов

вернее существует тело. мысли покинули меня, ускользнув куда-то глубоко, так, что не достать, не расчленить на единые составляющие

ладно, хватит нытья

собирать себя не получается уже давно

довольствуемся малым

как и всегда

 ...мое новое вечернее хобби

-ненависть.

 Выравнивание по центру стало немой страницей этого дневника. Ему же 4,5 года, оказывается. Так быстро летит время, так быстро сменяются люди, окружение. Оголяются и заживают нервы, текут и высыхают слезы, улыбки появляются и исчезают...

Что происходит? Сотни событий. Почти каждый раз, каждый день. 

Новое - новое - не похожее.

Кто - то продолжает ходить на аниме фестивали и слушать джейрок.

Кто - то уходит в реальную жизнь.

Кого - то и нет вовсе.

Так странно...это прошлое.

А я иду своей дорогой. Болезненное восхождение, хотелось бы сказать. Впрочем, говорить более нечего.

Я живая. Живее всех живых. Не - существующая более.

Вчера мы были в "Счастье".

Слишком много изменений произошло. Началась новая жизнь. Самостоятельная, взрослая. С взрослым окружением и настоящими обязанностями, как то просыпаться в семь утра и идти на работу. И приходить, не опаздывая. 

Отца больше нет, и я, уже на протяжении стольких месяцев, все так же сильно ненавижу кареты скорой помощи. Потому как я уверена, что если бы скорая приехала вовремя, отцу можно было дать еще один крохотный шанс.

Сейчас я практически ничего не боюсь. После того, что я пережила, мне не бывает страшно. Я не боюсь боли физической, а моральную научилась воспринимать всяко легче.  

Когда - то, кажется, уже совсем давно, мне сказали, что в моей жизни будет что - то такое, что очень тяжело я буду переживать. На моей линии жизни существует разрыв. И этот разрыв приходится на 20 - 21 год. Но на самом деле все произошло немного раньше. Моя линия жизни, разорванная, имеет крохотную ниточку, по которой соединяется с продолжением себя самой. Я не верю в предсказания и судьбу, однако эта связь с каждым днем мне кажется все слабее.

Стало больше людей. Больше вечеров в не одиночестве. Меньше времени. Меньше мыслей. Иногда оглушительно кроет, но то я объясняю обыкновенным, тривиальным словом ПМС. Скупо, сухо.

Мое последнее затянувшееся мимолетное... что ж, мы, к счастью, расстались. Почти год, надо же. Но реальность сильнее и ярче, за что я ей благодарна.

Очень хочу сделать пару татуировок, но все еще есть некоторые колебания. И хочу на море. Надеюсь, мне все же удастся отложить энную сумму к моменту получения мною загран паспорта.

Будет ли все хорошо... черт его знает. Сейчас я не хочу себя связывать обстоятельствами, отношениями. Зато настоящие друзья остались. Их мало, но они есть. 

И мне уже вряд ли нужны после этого широкие мужские плечи. Хотя за ними, право слово, очень приятно и удобно прятаться от ветра.

Здравствуй.

Я чернокожий, с белоснежной линией зубов. Я читаю реп, я плюю вам в души, раскидывая руки в стороны - это все театральные штучки, которыми меня научили в школе.

Я хрупкий подросток с волосами цвета угля и прокуренными легкими. Я блюю алкоголем и упарываюсь ежедневно. Это так круто!

Я элегантная француженка, я ношу лишь Праду и Д и Г. Я успешна, ведь каждую ночь я раздвигаю свои ноги и работаю. Я хорошо работаю: под окнами моей квартиры стоит роскошный ягуар.

 Меня нет ни в одном из вас, я в них по частицам. 

Я пять месяцев чувствую в своей душе счастье.

НЕДЕЛЯ ДО ВСТРЕЧИ.

Что ждет нас с тобой? Я запрячу свои принципы и отвращение и буду целовать тебя прилюдно, моя-маленькая-девочка. С каких это пор меня так привязали к себе? С каких это пор я довольна постоянством? Защитить, закрыть от скупой сухости мира.

18+18+18

Именно столько я проживу.

Скоро будет рывок. Я скрепляю зубы, вытираю чужую - родную - кровь.

Я справлюсь. Я не дам какой-то судьбе сломать меня.

Девочка в персиковой рубашке улыбается чудно. Плачет теперь слишком редко, хотя жизнь в очередной раз ломает ее, выворачивая конечности под неестественным углом. Жизнь эта стала совершенно бесцветной. Хотя, если подумать, она бесцветна вот уже...три года. 

Новое мое мимолетное прочно въелось под кожу простым словом "люблю". Оно не говорит своего имени, укрываясь за завесом Иллюзии. Тихо хихикает, прикрывая лицо веером и ускользает, не забывая ежедневно признаваться мне в любви и дарить тепло.

+2.

Это вошло в привычку: прибавлять два года к своему, московскому. И ты, тоже. Но нам это не мешает, хотя мне, признаться, невозможно так. Хочу коснуться, а не представлять тепло. Мне не хватает, правда. Но теперь я понимаю, что все изменилось. Изменилась я. Мне не нужна теперь боль, без которой я не могла себе представить отношений. Стабильность. Именно этого никогда мне не хватало. А теперь я понимаю, что стабильность лучше всего. Лучше мимолетных, имен которых никто не помнит.

Марк не пишет тоже. Сколько там времени прошло с марта? Простите, у меня 2:13 на часах, кофе без привычного молока в желудке и настойчивое стремление организма ко сну. Я не могу считать.

Нет, не усну.

И песня эта чертова подвергает сознание в толщу какой - то разбавленной дождем боли. Остро врезается шелковыми нитями в тело, прошивая его насквозь. Я уже ничего не хочу. Лишь бы мой самый близкий человек был здоров. Я готова отдать десяток лет своей никчемной жизни за его счастливую, здоровую старость. Я так люблю его, что мне страшно представить мир без него.

Ну не плачь, дурочка, он рядом...

Мне очень страшно. Но я сильная.

Сильнее вас всех.

После слез остается легкость. Ни одна мыслишка не тревожит мое сознание. Это странно до невозможности, и я подумываю о том, что бы плакать чаще. Справлюсь. Я привыкла к боли. Неудачам. Падениям и пинкам госпожи Судьбы. И я уже не злюсь. Я люблю весь мир, каким бы он не был. Люблю.

Интересно, до моей мамы доходит эта любовь? Как знать...

Настроение сейчас - Персиковая рубашка,сутулая спина,спи.

Потерянные города, страны, континеты. Стертые материки с карты мира. Потрепаный глобус, на котором нет ни единой надписи. Смахнуть рукой пыль с его поверхности, сдуть, но под нею ничего нет. Разбитая надежда отдается болью в солнечное сплетение, еще мгновение, и спазм сжимает горло, не давая вдохнуть или же выдохнуть.

Ты оставляешь после себя сжатый воздух, ты изменяешь состав воздуха, ты сжигаешь кислород и так нагло смотришь в глаза. Твоя шизофрения сжирает твои же силы, отбирает у тебя близких людей, нервы, время, кровь. Она приносит разочарование, боль, она настраивает все сущее против тебя. Ты одинок, и ты пытаешься сделать одинокими всех. И речь твоя жалкий яд...

Но ты слепец.

И я издеваюсь над тобой, смотрю тебе в глаза и нагло усмехаюсь, потому что ты заслужил, да, заслужил. Я не собираюсь тебя жалеть. Ты сам все испортил.

Вплетая руку в твои длиные черные волосы (я уверен, ты постоянно их красишь), я тяну тебя наверх, выдыхая в пухлые губы. Лучше бы я засунул в твой рот что - то более полезное, но ты так сжал губы и стиснул зубы, что я невольно представляю, что было бы со мной.  О, я делаю все правильно. 

Твоя голова ударяется о поверхность стола с глухим стуком: пустая, я так и знал. Даже не нужно было проверять. Ты мечешься, пытаясь ухватиться за меня руками, а я делаю шаг назад и швыряю тебя в стену. И на виске твоем проступает кровь, течет ленивой алой струйкой, искажая весь тот пейзаж, что ты упорно и ежедневно творишь на своем уродливом лице. Я усмехаюсь, на пол летит ткань рубашки, обнажая мое напряженное тело.

И борьба продолжается: ты бьешь меня под дых, кусаешь мои плечи, выплевываешь ругательства в мою сторону. Маленькая шизофреничная дрянь... Я в долгу не остаюсь, прижимаю тебя к полу, заламывая тонкие руки, вжимаю лицом в пол и сажусь сверху. Ты дергаешься всем телом, а потом вскрикиваешь, когда понимаешь, что я собираюсь сделать...

Наутро ты побит, разбит, унижен. Слезы уже высохли, оставляя на лице твоем подтеки размазаной туши. Все твое тело в синяках, ты воешь, прижимая руки к груди. И сил нет встать, отомстить мне за поруганую честь.

И теперь каждый день ты трусливо убегаешь, завидев меня на горизонте...

Более двух лет.

Более двух месяцев.

25/05/11 я буду плакать. И несмотря на то, что по тебе я уже не плачу несколько месяцев, я буду плакать по иному поводу, думая, однако, что плачу по тебе. Будет уже три года...

Более двух месяцев.

Мое сердце сожжено солнечными лучами. Я задыхаюсь в собственной крови, а легким не хватает воздуха...

Два месяца, ты не разбил меня, нет. Тебя нет...

Но.

(21:17:01 3/05/2011)
Я люблю вас.

Как же я это ненавижу, Господи.

Весна несет с собой разрушение. Она размыла фундамент и я начинаю все почти что с начала.

Я вас не люблю, нет.

Лишь иногда думаю о нем, с глазами ореховыми...

Переливы света, взгляд уходит вдаль, и остальной мир тонет в бликах. Опять огромная надпись "Nikon" желтым в небе цвета индиго. Небо это, почти беззвездное, далекое и холодное, никогда не будет манить к себе, вызывая лишь боль и тоску в виде мозаичных воспоминаний.

И вновь музыка, и вновь хочется боли - падать оземь, биться головой, задыхаться, захлебываться горькими слезами, кусать губы, прокусывать их... и боль - боль - боль.

Есть такие мелодии, из -за которых просто хочется в не - бо.

Предательство сочится сквозь пальцы, но взгляд пуст. В синих радужках нет жизни, лишь отголосок разочарования и тонна боли.

Все...уже все. Все. Конец.

И вновь удар, кровь, кричать до хрипоты, раздирая кожу, выть зверем, зрачки закатываются... Боль, что вы приносите сводит с ума. Хрип, частое дыхание, ты смеешься, ты плачешь, а по рукам кровь.

ВСЕ. ВСЕ. Закончилось.

Рвешь на себе волосы, но силы уходят. Перед глазами темнеет, перед глазами сотни точек...

Что же надо им?

Предательство, от которого не больно. Предательство, от которого в горле сухой ком.

Знала.

Лезешь на стену, боль убила в тебе все. Убила тебя, смешала тебя. На теле лишь кровь, алая, липкая. Все равно. Удар в основание черепа раз за разом. Двигаться становится так трудно...

ВСЕ. Это все.

Она уходит, освобожденная.

Отрывается от оболочки,и скорее - в небо. В темноту. К Луне, к свободе.

Это все. Она свободна.