Вот, вот он - наш уровень культуры в своем неповторимом облачении!
Вчера в трамваем парень, стоящий за турникетом (я за него пройти не смогла), с жалобой в голосе и желанием выйти спросил:
"Бля, а Вы не выйдете?"
Непереводимая игра слов.

Все ближе становится призыв Бальмонта: будем как солнце. Как мало, бесстыдно мало света в русской литературе. Как мало силы, зовущей за собой, вперед, знающей пути, строящей дороги, возводящей мосты, приминающей травы троп, прокладывающей русло рекам.
"В твоей тоске, о Русь... покоя нет".
И не должно быть покоя, а должна быть тревога вечного поиска.
Но счастья все-таки должно быть больше тревоги.

Будем как солнце! Забудем о том,
Кто нас ведет по пути золотому,
Будем лишь помнить, что вечно к иному,
К новому, к сильному, к доброму, к злому,
Ярко стремимся мы в сне золотом.
Будем молиться всегда неземному
В нашем хотенье земном!

Будем, как солнце всегда - молодое,
Нежно ласкать огневые цветы,
Воздух прозрачный и все золотое.
Счастлив ты? Будь же счастливее вдвое,
Будь воплощеньем внезапной мечты!
Только не медлить в недвижном покое,
Дальше, еще, до заветной черты,
Дальше, нас манит число роковое
В вечность, где новые вспыхнут цветы.
Будем как солнце, оно - молодое.
В этом завет красоты!

Иногда так хочется сначала выйти, а потом открыть дверь, так хочется, так...
Прямо до звездочек перед глазами.

Вот и новый день наступил. Новый день ожидания будущего.
Ожидание – роковая ошибка. Выходные, праздники – как и будни – не принесут ничего нового, кроме того, что ты в них заложишь. Будущее застит глаза, портит аппетит на настоящее в значении «сегодняшний день», в значении «жизнь». В ожидании жизни – куда ужаснее? Если ее нет в тебе, она не появится со стороны.
Весна в начале зимы. У погоды нет сил быть категоричной, правильной. Этот топоток капель по крышам домов и автомобилей, по шляпам, капюшонам и зонтам... Наверное, капли ищут листья, которые единственные никогда не прятались от дождя, ищут и никак не смиряться с тем, что те послушны сезону.
На днях я снова слышала музыку и видела картины, засыпая. Навеяно райской птицей на ярко-розовом фоне, а может, и не столько ею, сколько ее ощущением. Я знаю, что все еще на развилке. Вторая, правая дорога становится более явной, заворачивает в точку моих неясных страхов и надежд, куда первая, как и прежде, стремится напрямик. Важно ли, какой дорогой придешь к цели? Этого нельзя сказать, не познав оба пути.

Старые записи - стихи, посты из прошлого дневника (последнее зачеркнуть) - оставляют ожоги, ощутимо терзают меня внутреннюю. Кажется, перебрать их не получиться никогда. Слишком много в них меня.

Старые друзья - наоборот - лечат от памяти о них.

Я надеюсь, что это по крайней мере на всю жизнь.

Кажется мне, что мы стареем от того, что весомое, дорогое и близкое сердцу остается на дне заплечного рюкзака.

Один-единственный человек держит на портале.
Один-единственный, честно имеющий что - сказать, спросить, чем поделиться с другими. Читаю Ренато

Вот и писать захотелось.

В мире Марины и Сергея Дьяченко, в мире Варана, поддоника, существует легенда о том, что человек может принести счастье - если разжигает в чужом доме огонь в очаге. О Страннике (с большой буквы) в странниках.
Ключевая мысль: если ты что-то ищешь, велика вероятность того, что ты найдешь искомое в себе.

Поелику белого на данный, торжественно-снежный момент в мире гораздо больше, чем какого бы то ни было цвета и света,
чувствую и собственную белизну. Отмоемся, ототрёмся от налёта рабочей сажи, преследующей и днем, и ночью.

Во сне я уже писала увольнительную.
Разбудили до того, как я отдала её начальнику. Эх...

Как-то не кстати, ох, не кстати, книжный рынок засигналил об избытке раб.силы.

На данный момент в подвешенном состоянии, помимо меня, неприкаянной на собственной должности, находится душа-человек Наталья.
Больше, чем себе, желаю Ей найтись.

То, что мы убираем снег (до того, как он потеряет лицо) - преступление.
Он очищает сознание.

Оттого ль, что не было меня?
Оттого ль, что ветер выл тревожно?
- мой любимый душу разменял,
Променял на то, чтоб было можно

Открывать ворота и замки,
Тайны и сердца, беду и горе,
Дальних звезд орехи-огоньки,
Земли, океаны, небо, горы.

Как тогда зажглись его глаза!
Он упал в объятия науки,
Но однажды милый мой назад
Посмотрел... и опустились руки.

Он взломал древнейшие из скал,
Только счастье, как ни открывал он,
Не давалось. Он его искал
- прочее, как снег, валило валом.

Что дано, то навсегда дано.
Он в глубокий омут окунулся.
Он открыл дешевое вино.
И ушел в него. И не вернулся.

Он открыл себя - как мог, открыл.
Он пропил последнюю рубашку
И завыл в отчаянье. Забыл:
Двери счастья вечно нараспашку.

- Чего желаете?
- Эх, Вы бы знали, сколько было того, чего я желал! Нет, все это погребено во мраке прошлого.
- Тогда, быть может, Вас заинтересует что-то, чего Вы не хотите?

А изволится - хочется - желается - выключить мобильник, забыть дома, разрядить намертво - и бежать из города. Потеряться на день, на ночь-другую.
Заблудиться. Пропасть. Из виду, из поля слуха и уж тем паче из обонятельной, аурной зоны всея человечество.
Потом возвратиться с виноватыми шальными глазами. Примешь. Обнимешь, вздохнув. Поправишь растрепавшиеся волосы. Не спросишь. И я промолчу.
Что ты сделаешь, когда я в следующий раз сбегу? и еще, и еще, и еще. И так - до бесконечности, наедаясь каким-то диким медом и дикими же яблоками. Да, дичками.
Схожу с ума. Это как бред перед глазами - бегущее над облаками небо.
Не удержусь ведь. Единственное, что тормозит - чувство вины, впрок, заранее. После-то его не будет. Будет упрямство и еще раз упрямство.
Почему я должна позволять себе дышать воздухом?

Милый, кого быстрее и больше измучу? себя, тебя ли?
Пока не поздно.

Язык ведет за собой. Лингвистика через Достоевского, бытописуемого Бродским - это высшая форма литературного греха.
http://www.lib.ru/BRODSKIJ/br_dost.txt
Адрес греха.
Бродский как личность в жизни и Бродский как личность в литературе - по сути дела одно создание, но как меняется слово в контексте!! Его по-карамазовски сложно не ненавидеть за альтер-эгоизм и альтер-эгоцентризм. Однако эти же величины, а также чувство собственного превосходства, не-без-ос-но-вА-тельное, заметьте, - так обаятельны в литературе! (малый восклицательный, не хотелось бы голоса повышать)

Нуждаясь в точке отсчета, ставишь. Одну, другую, третью. К моменту образования плоскости становится вполне себе удобственно (вялая улыбочка) отталкиваться. Но сверху - вот беда - точки абсолютно одинаковы.
Если правильно расставить точки, плоскость начинает пружинить.
Возможно ли найти точки отсчета в языке произведения, которое не то что пружинит - вибрирует при прочтении, как вибрирует лучшее из желе, когда его подают на стол?
Нет.
Даже плоскость очертить сложно.
Ибо все запасные точки в ней образуют замысловатые узоры.
Ведут за собой.
Слово за слово.

Если ты пропадешь, я себе не прощу повторенья
Отболевшего. Выдеру клочья лоскутной души.
Что мне сшить?
Тонкий, дышащий плед израсцами про День Сотворенья?
Как решишь, так решишь. Только против себя не греши.