между мной и тобой пропасть
между мной и тобой строка
между мной и тобой расстояние
от луны до дверного глазка.

между нами установилось
перемирие навсегда
это вовсе не лучше смерти
то же самое, что никогда.

между нами застыло время
и не завтра, и не вчера
отражённое положение
отражения в зеркалах.

между нами образовалась
удивительная среда
абсолютное равнодушие
и не счастье, и не беда.

мы не ждали такого итога
и в молчании смотрим теперь
друг на друга, око за око
но как будто в закрытую дверь.

овеваемая звездным маем
вся вселенная рядом звучит
отвлекаемся и забываем
что за дверью кто-то стоит.

а стоит ли? вопрос без ответа
не проверить уже никак
это «между» исчезло где-то
растворилось пылинкой в песках.

и никто никогда не узнает
где простились, какой ценой
да и было ли что-то большее?
между нами, мной и тобой.

танцуй, как будто никто не стреляет
картечью в спину глаза
никто тебя лучше не понимает
чем тот, кто глядит за

пиши, как будто никто не читает
разомкнутых уст болевые места
никто тебя лучше не понимает
чем тот, кто сжимает уста

пой так, как будто никто не знает
что ты - средоточье обид
никто тебя лучше не понимает
чем тот, кто рядом не спит

дерись, коль уж начал, за правое дело
сражайся с собой до конца
а если и это тебе надоело
изобрази мертвеца

не мни себя вольным и одиноким
не думай, что много вас
один за спиной, как бездна глубокий
другой пред тобой сейчас

прими их душой, эти двое открыты
для тех, кто открыт для них
один с начала времен забытый
другой пред тобой в этот миг

и каждый в тайной надежде желает
чтоб ты выбирать перестал
никто лучше Бога не понимает
кого он тебе послал.

Непоправимый апрель
Вечер. Остывшие звезды.
Непостижимое Небо
Свет приглушенный внутри.

Кто бы сказал мне: Поверь
Никогда не бывает поздно
Увидеть, прищурившись слепо,
Гаснущий подол зари.

На карте бывают реки
Океаны, горы и страны.
Неведомые названия
Границы и пояса.

Но никогда не бывают
Отмечены наши раны
Встречи и расставания
Улыбки и голоса.

В мире бывают значения
Имена, обстоятельства, правила
В мире так много зримого
То, что можно постичь.

Но никогда не понять
Что же тогда нас заставило
Уйти от света любимого
В темную область притч.

Тихий арбатский дворик
Я говорю только шепотом.
Ибо не лестно мне знание
Звона мирских площадей.

Не оборачивай память,
Обремененную опытом
В тонкую ткань страдания
Свергнутых королей.

Лучше подумай, как скоро
Снова ты встретишься с ангелом
Выкинешь карты, личины
И то, что исчезнет в воде.

Будешь рыдать и смеяться
Молчать, танцевать и падать
Узнавая и видя любимый
Образ всегда и везде.

Ну, а пока держись
За тонкую нить надежды
Что будет тебе дано
Знает не так много глаз.

Это и есть жизнь
Которая, как и прежде
Снаружи, но одновременно
Внутри разделенных нас.

очередной год зашторивает шторы. повод для рефлексии в формате традиционных «вопрос-ответ», которые мы дополним комментариями:

достижение года – 9 месяцев стабильной 16-круговой джапы. у меня уже были в жизни похожие долгосрочные периоды, но теперь я полон решимости продолжать. знала бы ананда кирти матаджи, как она мне подсобила, когда в апреле сказала: «божества очень милостивы. вы начните петь, а там глядишь оно все и образуется. у нас такие примеры есть.» вот я теперь один из таких примеров. когда просто надо по-молится как следует и стартануть, а там уже и останавливаться не захочется…были тяжелые моменты, но ни разу я не думал о том, чтобы прекратить. и сейчас не думаю.

знакомство года – мало каких-то индивидуальных важных встречь было. но групповых, пожалуй, было…это две санги – четвергового киртана и молодая команда фёдора прабху) обе санги чрезвычайно меня притянули своей искренностью и личностями. обе санги уже подарили незабываемые минуты, так что я в предвкушении дальнейшего потенциального раскрытия. не знаю, как сказать. имею ввиду не только просто развитие отношений, общение, но и нечто более тонкое. совпадение в вечности, поэтически выражаясь. обе санги пестрят личностями и горят в служении Господу. молодцы!

узнавание года – благодарен соне за все хорошее) прям реально сильно благодарен за то, что удалось открыть еще одну удивительную личность. сложно добавить здесь что-то еще.

беседа года – даршан с медини-пати. молчание и округлившиеся глаза после.

нама-хата года – регулярные хождения на пионерскую по четвергам не могли пройти даром. уж сколько я всяких состояний испытал в процессе посещения нама-хат анируддхи. преобразования, подъемы, кризисы, апатия, воодушевление, имитации служения, реальное служение, какая-то бхакти-правеша, домашние задания, разочарования, запустение, и снова преобразования, подъемы…чувствую, что в этой санге еще потенциал не выработан и на половину. есть куда пахтать! так что, надеюсь, продолжим)

рефлексия года – одна неделя весной, в которую выпало сразу 2 великолепных рефлексии, одна краше другой. вот так и надо, когда люди сидят, несколько часов слушают друг друга, а потом расходятся усталые, но в полном экстазе от этого эмоционального пира. особенно, конечно, незабываемо оторвались с темой «кто как пришел в нама-хату медини-пати?». шедевральная беседа)

служение года – важного много, но из важного самым наиважнейшим было – держать зонтик над мридангой на ратха-ятре индрадьюмны свами, подавать пакеты с подарками бхакти ананта махараджу и раздавать прасад. просто раздавать прасад везде, где позволят и где хватит разума и решимости не сесть набивать брюхо, а вписаться в раздачу. тут ведь главное вписаться и никогда не знаешь, что будет дальше…

катха года – Сатья, Вишну-таттва, Нандагопал, Враджендра Кумар, Медини-Пати, Уттама-Шлока. все с большой буквы дали такие мощнецкие семинарища, что я аж взмок, пока это все слушал! в чем проблем нет, так это в процессе слушания лекций.

аскеза года – зубы лечил. недолечил.

экстрим года – одна неделя в начале ноября.

шок года – шли по горной реке в баларамовке. я шутил смешно, но на грани фола. женя меня предупреждал, чтоб я осторожнее. но я был беспечен. в итоге, непонятно как, глубокий порез на пару сантиметров вглубь. кровища и лес кругом. повезли меня зашивать. все это время я был счастлив, потому что чувствовал, что Нрисимхадев где-то рядом. на плече после всего остались 5 царапин неизвестного происхождения.
так же как-то весной ударился ногтем о фанеру в доме господина иллариона. вроде, ничего страшного, но в итоге ацкая боль, из-за которой меня сразила лихорадка, бессонница и тремор. я был реально в шоке, потому что боль не уходила много часов. и ладно бы только боль, но в уме я таких фильмов нагляделся, что если расскажу, то меня выгонят отовсюду, из всех санг.. когда отпустило, то почувствовал верность мнения, что мы не ценим обычных простых вещей – хотя бы того, что мы просто живы и у нас ничего не болит.

фильмы года – это прям вообще сложно, потому что я много посмотрел за год. но все же – мини-топ:

«сто дней после детства». советское ламповое кино о буквально считанных днях, которые отделяют выпускника школы от студента. между двумя этими статусами иногда бывает лето. у меня вот было такое лето, поэтому это кино мне очень понятно.

«школа рока». я знаю, что это лишнее, но все же простецкие комедии о rock destiny меня порою че-то прикалывают. особенно, когда их делают ребята разбирающиеся и неравнодушные.

«странный случай анжелики». не самое может выдающееся кино, но надо прославить португальца оливейру. мужик начинал снимать в 1931-м и только в этом году успокоился, наконец на 107-м году жизни. один из классиков. и работы его не потеряли стиля с годами. медленная старушка европа в ее самом западном одеянии.

«бёрдмен» и «бойхуд». можно ругать за тама-гуну и скукоту, но крутые же победители оскара.

«фанни и александр» бергман – такой бергман.

«баба азиз». как и другой фильм насера хемира, дал мне суфийского песку в, забетонированный москвой, ум.

«не болит голова у дятла». просто один из ламповых советских фильмов о детях, коих я много посмотрел. все они чем-то трогают. может опавшей листвой сентября, запечатленной в пленке, а может искренностью открытых окон первого этажа..

«32-е августа на земле». куда ж без французов? эта пустыня солт-лейка, ведь я о ней писал когда-то давно стихи и вот внезапоно обнаружил ее в кино.

и наконец 2 выдающихся и самых значимых открытия года – режиссер эжен грин и ровно все его фильмы. удивительнейшее авторское неземное, буквально молитвенное, медитативное кино. теперь мой любимейший режиссер, которого буду всем советовать. и второе – японское кино, которого я очень много посмотрел, и даже на московском фестивале побывал. что-то очень родное в плане эстетики и этики. разное, но такое хорошее в-целом.

книги года – крепко задумался над этим пунктом, ведь в голове всего одна прочитанная книга – «еще один шанс» шрилы прабхупады, о которой я надеюсь допилить статью в HKL. усердно вспоминал, но так ничего больше и не нарыл, кроме каких-то фрагментов, недочиток; оставленного на пол-пути. неужели я прочитал всего 1 книгу за год??? это немыслимо!! такого не бывало со средней школы, с 5-6 классов, пожалуй. как это вооще возможно?? однако, читать-то я меньше не стал. просто все переместилось на уровень статей, постов. короче, в интернет. а там очень сложно целую книгу осилить. все выжимки какие-то, сутры…
потом вспомнил, что перечитал «улетающего монахова» битова, осилил биографию одной группы, несколько песен Шримад-Бхагаватам, перечитал дневники Индрадьюмны Свами. было что-то. не мог я не читать книги, это невозможно. но получается, что №1 все же – «еще один шанс».

журнал года – дневник садханы. начал вести с июня и вот уже 29-ю неделю…нравится мне статистикой заниматься и выщитывать рекорды падений и побед на духовном фронте.

сайт года – VK. очочоч много времени забирает. но и много даёт. вообщем, это только инструмент. в руках неофита скальпель опасен, в руках врача спасителен.

паблик года – «вайшнавизм на алтае». все думал, как прославить этот напрочь авторский паблик. среди всего многообразия выбора – он, пожалуй, самый крутой. потому что авторский, да еще и брахманический. ведут его 2 брахмана – локарам и нандагопал прабхи, и делают это с удивительной легкостью, поразительной глубиной, восхищающей подачей и невероятной иронией. а еще они любят тяжеляк!)

блогер года – ритос и манюня побеждают вне конкуренции. спасибо за то, что я это читал. но был еще трэвел-блог одного пацана «гудбай нормалс». спасибо тебе, пацан, за этот блог – я прям побывал вместе с тобою везде и прочувствал бесконечное звездное небо с мексиканских пирамид и трагикомедию с обычным кубинским дядей, который вдруг обрёл внимание всех нас.

напиток года – увы и ах, кофе…все тешу себя мыслями бросить, но как тут бросишь, когда свежая коста-рика и йемен..

блюдо года – эээ…кичри?)

концерт года – по-ходу не был я на концертах ни разу, и не жалею) а если киртаны, то 2 «киртана мелы» нереальные, киртан москоу с джахнави. действительно выдающихся киртанов хватало.

эвент года – «мантра-йога». все крутые. не могу выбрать одну лучшую, потому что в каждой по своему был счастлив. пожалуй то, за что я всегда благодарен Кришне!

музыка года – понятное дело, киртан. а если просто музыка, то я еще более сузил свои жанровые рамки – hardcore, sadcore, little idm, little ethereal.

альбом года – добили к июлю новый parabear. из интересного: 1) давно мечтал сделать кавер на легендарную этереал-дрим-хоп команду «девушкин сон», заслуженно забытую, потому что нечего такой музыке делать в мейнстриме. и таки сделали, я даже написал ихней солистке вот, мол, получите книксен. крутейший прочувствованный прожитый кавер. 2) давно мечтал отдать дань уважения «флер». написал песню. тяжело давалось, но сделали, за что огромное спасибо марие, ну и стасончику, что не бросил «трансценденцию», даже несмотря на 4 с половиной минуты. 3) на облоге ритос. считаю, заслуженно. а еще спасибо афанасию – нашему самому главному и единственному фэну, повергающему меня в удивление каждый раз, когда он мутит что-либо по продвижению нашей группы абсолютно бескорыстно.

песня года – отдельный топ сделаю.

интерес года – как ни крути, духовная практика. ну, и еще пара дхармических задач, которые вот прям интересуют!

мечта года – написал «мимо», прикусил язык…пусть все идет, как того хочет Господь.

город года – есть варианты?

место года – пусть будет баларамовка, куда мы сгоняли на 3 недели летом. вот уж действительно место силы, да еще и на горе. в прямом и метафизическом смыслах!

день года – пандава экадаш. пост на сухую, около 40 или 50 кругов на ботаническом и финальная маха-точка – вечерняя харинама на вднх вот в таком измененном состоянии. слова бессильны.

открытие года – могу петь стабильно. за это спасибо всем, кто меня поддерживает добрым словом, мне это очень важно.

опыт года – харинама. не только участие, но, по милости Вйёма Ганги матаджи, удалось попеть на вднх. озябшие руки, требезжащий голос, неповоротливая гармонь – трудности перевода, а главное все равно внутри. крутейшая для меня харинама – весенняя павелецкая) ох, что там было)

поездка года – один из самых необычных петербургов. впервые я жил в хостеле, и впервые с преданными. удивительные дни. удивительные личности, каждый из которых заслуживает отдельной главы. и ребята с москвы, и питерцы, от которых хочется плакать кавайными слезами умиления. спустя время, понимаю, что выразительность тех дней надо рисовать. спасибо вам, чампака, илларион, ямуна, настя, зу и другим)

вечеринка года – говардхана-пуджа и джанмаштами. это были дни тотального предания с утра до вечера, но какого же сладостного. конечно, особенными они стали из-за того, что удалось спеть необычные долгие многолюдные киртаны)

традиция года – делать посты в группу Мантра-Йога; кофе-брейк в 11:00; четверговые киртаны.

настроение года – Hare Krishna Lifestyle. рупавати кешави д.д. милостиво вписала меня в этот проект, и я проникся. обрел ценный опыт написания около-вайшнавских статей, делился интересным и старался ловить волну этого настроения. не, ну а чо? есть же во мне стремление к эстетизации пространства-образов, так чего бы не занять это в служении Кришне?)

разочарование года – в те ночи, когда вата-нарушение и трудно заснуть. и вспоминаешь, что тогда, 10 лет назад, в комментарии надо было по другому ответить. вот, пожалуй, это.

символ года – пленка или гармошка)

глупость года – хмм…глупостей хватало. важно на них учиться. пусть будет крафт)

вещь года – мешочек с четками.

человек года – Шрила Прабхупада

фраза года – "и оп и все и все сразу оп и собрались и такая катха сразу"
макс (орфография авторская)

«ни одна импровизация не даётся мне так хорошо как та, которую я готовил три дня.» марк твен

новость года – экономичекий кризис не очень приятная штука.

потеря года – сами эти годы – уже потеря, ведь они как бы, в проекте, самые насыщенные, занимательные, образующие…и куда я их дел? но мог ли я прожить иначе? вряд ли…с другой стороны, на этом пути нет потерь. с Бхагавад-гитой спорить не буду)

радость года – много! правда, много)

ощущение года – подготовка

старьё года – все течет, все меняется, но кое-что остается. это и есть то самое, формирующееся годами, проверенное. я рад, что старые мои комрады в строю и что я их иногда вижу, обнимаю, слушаю или туплю с ними. это те люди, с которыми можно, ну совсем не играть, а вести себя, как нравится. спасибо сиду за поддержку и стремление к бхакти, стасончику спасибо за то, что он, как зомби, стабилен в этом бушующем мире. тане за стрижки и домашний уют, сергею спасибо за духовную дружбу, олегу за «тысячу мелких кинжалов…», алене за самую комфортную компанию, алексееву за юмор и песни, ритосу за фотки, ну и так далее…я вас всех уважаю)

креатив года – коллаж на др анируддхи. вот там кришна проявился.

одежда года – проверенная временем

подарок года – Настя задарила)))

вопрос года – это действительно так или нет?

погода года – почему-то мне запомнилось, как мы с дорогой кирой гуляли в зябликово. зябли, но терпимо. а уж буддийский лес отражений, МКАД-самсара – это не погода, но …да и вообще надо же где-то про киру сказать. вот уж человек, который умеет сам делать погоду) такой редкий навык! прогулки с вами – ценнейший отдых для моей измученной личности.

цвет года – белый

пожелание года – поедь в дхаму!

ПУШКИНИАНЦЫ - веруют в светлого, солнечного бога, рожденного в северной стране и убитого посреди снегов.

Сочетание ярких лучей и снежной стихии образует "тайну пушкинского дара, который есть претворение жара в свет, полночной вьюги в полдневную ясность... Одни предки Пушкина родились под знойным небом Африки, другие - под пасмурным небом России, ему же суждено было творчески слить эти две природы, чтобы, взаимно претворившись, они просияли духовным светом. /.../".

Поклонники Пушкина часто собираются в зимний солнечный день на снежных полянах, переполняя свой взор видениями пушкинской Музы: в холодных снежинках искрится солнечное пламя. Таково прообразующее значение снежного покрова, который поэты и пророки до Пушкина отождествляли с мрачным саваном - одеянием мертвецов. Пушкин первый постиг, что снег есть одежда воскресающего тела земли, которая примет в свои объятия и размножит лучи солнца. В России холод породнен со светом. Отсюда и пушкинское видение суровой российской природы, приемлющей в себя полноту небесного света: "Мороз и солнце; день чудесный!". В этот день пробудится спящая красота России и откроется изумленному миру. "...Пора, красавица, проснись: / Открой сомкнуты негой взоры / Навстречу северной Авроры, / Звездою севера явись!".

"Красота спасет мир", сказал Достоевский, несомненно имея в виду всемирное значение творчества Пушкина, которое явит северную красоту России как духовное сияние всему человечеству. Тогда, в день всемирного преображения, Солнце отразится и засверкает, как алмазный кристалл, в каждой снежинке. "Мороз и солнце" - тайной этого сочетания знаменуется чудо последнего Дня..." (А. Б. "Претворение. Опыт пушкинской эсхатологии").

Обряд почитания Пушкина включает непрерывный круглогодичный цикл чтения его стихов, которые образуют как бы новейшее священное писание, скрепленное кровью поэта-пророка. Цикл чтений начинается 6 июня, в день рождения Пушкина, и заканчивается в 29 января, в годовщину его смерти, строго следуя хронологии пушкинского творчества, в котором "смена дней обладала своей неумолимой логикой воплощения божественного дара в человеческом слове" (С. Б. "Один день из жизни Пушкина").

В эсхатологии пушкинианцев преобладают зимние мотивы пушкинских стихов, но, пожалуй, не меньшее значение имеют весенние и осенние мотивы, соответственно которым посвященные разделяются на "упоенцев" и "трезвленцев". Упоенцы почитают преимущественно юношескую поэзию Пушкина, исполненную романтических вожделений и революционных порывов. На их собраниях непременно присутствует чаша вина, которую обносят по кругу под чтение "Вакхической песни", и это их усилиями возрождается в России традиция изготовления пунша, который "шипеньем пенистых бокалов" вливает пушкинскую "негу жизни" в его пламенных обожателей. Упоенцы почитают Пушкина как почти языческого бога, покровителя волн, ветров и сердечных стихий, который "разгулом своих неистовых страстей вызвал краску румянца на щеки спящей красавицы - России, разбудил ее многовековый дремотный покой" (Е. Е. "Пушкин и Перуново наследство").

Трезвленцы, напротив, свысока смотрят на юношеские экстазы пушкинской поэзии, считая, что "этим он отдал дань человеческому, чтобы божественное в нем могло проясниться в зрелые годы. Он возмущал страсти в своем сердце, чтобы скорее истощить их. Он воздвиг высокого кумира из заблуждений своей юности, чтобы впоследствии низвергнуть его. Он упивался хмелем жизни, чтобы исчерпать его до последней капли и прийти к истине отрезвления. Пушкин наделяет нас способностью видеть мир трезво, без малейших обольщений, без розовых и тусклых очков, но с отчетливостью утреннего пробуждения и осеннего обнажения природы" (А. Н. "В ясном воздухе души").

Трезвленцы не выносят шумных упоенческих сборищ, на которых дымом зажженных трубок и парами винных излияний чествуется пушкинское "хмельное упоение жизнью". Обычно они собираются в пору листопада, в осеннем лесу, где за редеющими кронами открывается бескрайнее небо, и в сплетении оголившихся сучьев становится узнаваем острый почерк самого Пушкина, незабываемый узор его рисунков. "Бледная голубизна является в просветах черных ветвей, этой тончайшей осенней графики, словно бы начертанной легким пушкинским пером... Почерк Пушкина - совершенное воплощение осени, ее небесная тайнопись" (А. Н. "В ясном воздухе души"). На этих собраниях, или, как их еще называют, "осенениях", читаются пушкинские стихи и стихи самих пушкинианцев, причем "гулкая даль осеннего леса придает молитвенное звучание и отголосок тайны произнесенным словам, как будто ветер их нашептывает или вдохновенно чертит на ниспадающих листах, снесенных тем же дуновением, что переворачивает страницы книг. . . Все книги - в желтых и багряных закладках, словно сам дух осени раскрывает и читает пушкинские стихи" (там же).

В последнее время между упоенцами и трезвленцами происходит некоторое сближение: образовалась влиятельная версия, согласно которой смысл пушкинского служения есть путь от упоения к трезвости, претворение правды язычества в правду христианства. "Только тому, кто осушил до конца пенящийся кубок жизни, открывается его прозрачное дно" (А. Б. "Претворение..."). Поэтому необходимо поочередно предаваться разгулу и трезвению, чтобы ощутить духонаполненность их промежутка, мудрость их плавного перехода. "Освеженные хмелем, мы постигаем тайну и упоение самой трезвости" (там же). Это компромиссное истолкование определяет уникальность пушкинианства среди всех существующих культов.

"Осенение" - вот смысл и ключ пушкинской веры. Осенение соединяет два смысла: "осени" и вдохновения", поскольку именно охлаждение и увядание природы открывает в душе прозрачный ключ вдохновения. Осенение - это светлое состояние души, приемлющей умирание, угасание мира как поддержку бодрости и надежды. Мы осеняемся зрелищем опадающих листьев, переживанием долгой разлуки - над нашими головами редеет земная сень и обнажается бескрайняя сень небесная. Сквозь редеющие кроны, сквозь боль и тоску увядания, до нас доносится "ветра шум и свежее дыханье" нашей небесной родины...

И когда на исходе жизни нам открывается впереди безутешная бесконечность, мы обретаем в этой пустоте освеженное чувство "прощальной поры" и творческую надежду; дыхание болдинской осени овевает нас, долгожданной встречей с Пушкиным наполняется это движение вне пространств и времен.

Одно из главных понятий пушкинианства - Всечеловек. Пушкин не просто объединил в себе мудрость упоения и мудрость трезвления, он явил весь размах человеческого, которое простирается от горных высот духа до падения в бездны ничтожества. К всечеловечеству, по мнению пушкинианцев, наиболее склонны именно русские люди, а вечным его образцом является Пушкин. К такому же всечеловеческому типу тяготеют и Гоголь, и Достоевский, и Л. Толстой, и Вл. Соловьев, и В. Розанов, и А. Блок: им в равной степени близки и Богочеловеческая, и Человекобожеская идея, но они запечатлевают в себе мучительный раскол или одностороннее преобладание этих идей, тогда как Пушкин - их гармоническое примирение.

"После Пушкина начинается самоубийственная борьба божественного с человеческим у Гоголя, порыв к божественному и судорога человеческого у Достоевского, умерщвление человеческого божественным у Л. Толстого, сужение человеческого и расширение божественного у Соловьева, расширение человеческого и сужение божественного у Розанова, растворение человеческого в божественном и божественного в противобожественном у Блока, - и каждый из них меряет себя Пушкиным. У Пушкина - максимально широкая духовность, хотя и не самая глубокомысленная и благочестивая.

Философия жизни, зародившаяся впоследствии в Германии, была только жалким осколком с жизненной философии Пушкина, самого жизнелюбимого изо всех живших на земле людей. Он не только по-обывательски любил жизнь, восхваляя "щей горшок" наравне с "пенистым бокалом", но и был до бесстыдства, до подлости любим ею и загублен из ревности. Иное и вечное, сверх жизни, уже начало завладевать душой поэта в последние годы - и тут жизнь возревновала своего любимца, семейной трагедией и дуэлью взяла его "за живое"...

В наши дни не имеет никакого смысла писать длинный текст.

Поверьте, половина заметивших первое предложение уже даже не читает второе.

Эту фразу не читает еще две трети оставшихся.

А только что еще несколько человек начало листать новостную ленту дальше, поскольку там шутки, картинки и песни. Вполне вероятно, что они перед этим отписались от нашей с вами скучной страницы, так происходит после каждого несмешного поста. Пока, ребята!

Смотрите-ка, а вот эту фразу видят примерно процентов 5 из всех, кто начал читать этот пост. Хотя и начали его читать тоже немногие, знаете почему? Потому что к нему не прикреплена картинка. С ней он бы привлек гораздо больше внимания, так все устроено.

Вы начинаете думать, что я хочу сказать вам что-то важное, раз так лихо отсеял всех неудачников? Кто знает, вполне возможно. Вполне возможно, что уже говорю. Вполне возможно, что вы и сами об этом знаете или хотя бы догадываетесь.

Мысли многих людей сведены к минимуму: 140 символов – крайний разумный предел. Слишком много информации. По крайней мере, именно так себя оправдывают те, кто перестал читать книги и хоть сколько-нибудь большие тексты. Еще они говорят, что главное – это лаконичность, не понимая, что даже в самой емкой фразе нельзя раскрыть сути доброй половины окружающих вещей. Для этого необходима цепочка мыслей.

Ты все еще читаешь? Так остановить на секунду, подумай, что происходит вокруг тебя. Это потрясающе и страшно, обыденно и дико, фатально и забавно одновременно. Романы антиутопистов становятся реальностью, зловеще шуршат страницы книг Хаксли и Оруэлла, кто-то хитрый и большой делает человечество гладким, как шелк, и бестолковым, словно кружок интеллектуалов детского сада. Сонеты сводятся к сэмплам, рисование маслом — к фотографии на телефон, книги — к цитатам. Так повелось, что глупыми людьми проще управлять, но они не знают об этом, потому что об этом не скажешь смешно.

А ты все еще читаешь. Хорошо. Просто чудесно, я даже не ожидал, что ты дойдешь до этого абзаца с моим-то ужасным и занудным авторским стилем.

Многие люди ругают власть за то, что у них мало богатств. За то, что в других странах уровень жизни выше. И это справедливый упрек. Но не будь у тебя денег на этот компьютер или мобильный, возможно, ты бы сейчас охотился на мангуста, понимаешь, о чем я говорю?

Возможно, ты бы косил пшеницу и пек хлеб, ломал бы его загорелыми руками, а не ел те прорезиненные батоны, что продают в ближайшем магазине. В тот магазин, что на другой улице, ты уже не можешь заставить себя дойти, и это понятно: ты ведь продал все свое время.

С другой стороны, при другом раскладе ты вполне мог спать с ржавой цепью на шее и стирать руки в кровь в каменоломне, а не о клавиши ноутбука. Ты ведь рассматриваешь любую ситуацию со всех сторон?

Человечество идет к упрощению мышления. Еще немного, и из словарей, как в "1984", начнут пропадать слова. Никто не будет знать, что такое эти "свобода", "совесть", "право". Любое слово исчезнет из всех словарей, как только его забудет последний из нас.

Читайте.

у малоизвестного советского литератора битова есть 3 книги, которые я читаю всю жизнь. прям как со школы начал, так до сих пор почему-то и продолжаю, хотя, может, ничего в них особенного и нет. просто это такие маяки в океане изменяющегося восприятия. не зря говорится, что авторов надо изучать вглубь, то бишь перечитывать, и лишь так есть шансы уловить какую-то там подлинную реальность произведения. вот, вырванные из контекста, цитаты того, что я прочитал недавно:

*…Началось отчасти то, что теперь называется, не в силах подобрать другого слова и разбираться в нем, «заводкой». Что-то ложное и обратное всем чувствам и мыслям и, одновременно, на этот момент словно бы наиболее правдивое, появилось на свет, раздвигая скорлупу. Нечто отодвигаемое в постоянном испуге перед собой и своей слабостью справиться с этим, что-то тщательно хоронимое от других и еще более от себя, что-то задавленное полнотою общепринятого в том или ином кругу и никак не разрешенное личностью и оттого все высовывающееся, вылезающее — и нечистая сладость в этом. И договариваются напиться, ничего уже не имея как бы в виду — но все для этого, и даже почти необходимость и некий институт регуляции в этом, периодичность и режим. И никто не скажет себе: зачем? — прозвучит неприлично, пошло, можно сказать — несправедливо. Просто повеселиться, выпить среди друзей — «заводка»… Тут как бы человек махает рукой, закрывает глаза — и поехали. «Ну и пусть, ну и пусть», — бессмысленно повторяет человек. И царское чувство вседоступности вдруг исходит током, от одного к другому, охватывает всех, и наутро разъезжаются тихие, а глаза бегают…*

*…Когда, в детстве, были реальны чувства — нереальны были люди: они были носители, объекты, они были — образы. Когда опыт придал людям реальность в наших глазах: вот они перед нами, объективные как есть, объемны, без суда, — нереальны стали наши чувства. Теперь чувство стало образом, образом чувства. Чувства нет, а есть его образ: не любовь — образ любви, не измена — образ измены, образ дружбы, труда, дела и т. д. И человек с опытом стал еще меньше разбираться в этом мире, чем ребенок, еще более запутался в нем из-за нереальности собственных чувств. У него появился выбор там, где раньше чувство не предоставляло выбора: любит — не любит, сделать — не сделать, поступить — не поступить… И оба варианта, но опыту, вдруг оказались однозначны, равновеликий выбор…

Он обводил потрясенным взором призрачный объем неожиданного помещения, и оно казалось ему удивительно подходящим, заслуженным и оправданным в своей неправдоподобности. «Со мной уж только неправдоподобное и должно происходить…» — горько усмехался Монахов. Господи! как мучителен опыт! Не приобретение его, не рождение, нет — сам опыт, его наличие. Какая нечистота!
Почти так думал он, гремя яблоком, и оно грохотало, когда он его жевал, грохотало в его голове, как камнепад, и лишь постепенно, внушением, убедил он себя, что это не всеобщий грохот, от которого все просыпаются и вскакивают с постели и несутся с криками ужаса и непонимания, а лишь его собственный, маленький, внутренний грохот, в полной, глухой тишине. «И мы в тиши…»— какие-то строчки вспомнились ему, забубнили в нем. «И мы в тиши та-та-та-та-та…» Откуда, чьи?.. Они очень нравились ему когда-то — это он вспомнил, — волновали его. Хотя он их не понимал тогда. Будто своей непонятностью они ему нравились…

И мы в тиши полураспада
На стульях маленьких сидим…

— только и удалось вспомнить ему теперь. И тут холодный восторг понимания, полного понимания этих невнятных строк поразил его. Надо же! Как бы ни был далек поэтический образ, чужд и странен — он прежде всего всегда конкретен, даже не только точен, а именно предметен до чрезвычайности. Вот он, Монахов, сидит на маленьком стульчике, в такой уж тиши… У-ди-ви-тель-но! «Это о нем, именно так, правильно, так…» — с уничижающим восторгом думал Монахов, слезы навернулись ему на глаза. Тогда он эти стихи помнил, но не знал, а теперь знает, но не помнит… Слезы наполнили ему глаза и тут же кончились, хотя ему так хотелось плакать безудержно, навзрыд — но уже не получалось, уже прервалось. Разучился… И он лишь длил их, две сладкие большие слезы, боясь сморгнуть…*

*…День в аэропорту Монахов прожил в сумерках. Что бы ему ни предложила эта неуютная действительность, он все сносил. И жару, и тесноту, и бесконечное время… Он казался себе недостойным и этого. Жизнь безгрешных пассажиров мыслилась ему простой и понятной, а то, что они невинно не подозревали его, монаховских, бездн, не выделяли его из своего общего тела ожидания как прокаженного — было не заслужено им, как и все благодеяние дарованной ему жизни. Так возвышенно понимал он свое унижение. Так унижал он себя, дабы слегка подрасти в собственных глазах, собирая милостыню безучастных взглядов. «Есть! есть еще выход… Не все потеряно, пока он еще есть!.. Затеряться среди людей, раствориться в них… слиться, исчезнуть… уподобиться, сравняться…» — чем больше находил он смирения в глаголе, тем больше тот устраивал его. Глаголы эти цепенели в теле Монахова, и боль утихала. Он вздыхал словно ей вслед, как она его отпускала. Чем щедрее впускал он в себя всю эту окружившую его, столь безразличную к нему жизнь, чем готовнее принимал всех тех, кто никогда не нуждался в его ласке и не посягнул бы на эту его готовность, даже если бы мог заметить ее, — тем словно бы выносимее становились его близкие, так вплотную обступившие его: и жена, и Наташа, и Ленечка, и мама, превратившаяся в корзину с фруктами, — тяжкий упрек, на дне которого Монахов уже подозревал фруктовую кашицу. Пока не протекало…*

*…Он знал, что она ждет от него признания, и почти со злорадством осознавал, что никогда (ни-когда) не освободит он ее от этого ожидания. Она, видите ли, хотела бы знать всю правду… Кто не хочет! Только ее нет. Вся правда — это вообще все: и эта ночь, и этот стул, и тень от градусника на подоконнике, и луна, которая зашла за тучу… Что, ее нет, луны, если она за тучу зашла?.. Чтобы ей рассказать все, надо начинать так: «Вначале было слово, и слово было…» Монахов усмехнулся и, в темноте, невидимый, как-то отдельно ощутил свое лицо как чужое…*

Несколько мыслей:

1. эффект праздника. Шрила прабхупада пишет, что духовная реальность подобна вечному карнавалу, вечной мистерии. Что ни шаг там, то танец, а что ни слово, то песня. И добавляет, что бурное отмечание праздников – важная часть практики вайшнавов. И мне это очень нравится. Я всегда чувствовал, что праздники – это честная радость и их должно быть больше, как и выходных. Поэтому жалко, что подходят к концу эти августовско-сентябрьские декады, марафон важных дат. И всегда немножко горько, что нельзя продлить коллективную эйфорию еще и еще, дальше. Но мне говорят, почему нельзя? Можно! В этом и цель, и суть духовной реальности – голока вриндавана исполнена блаженной радости мириадов живых существ, которые танцуют, сподвигаемые йога-майей, в своих вечных формах, на своих изначальных местах, кружатся и тонут в служении. Перефразируя хеменгуэйа, вриндаван – это праздник который всегда с тобой (в виде святого имени), а где вриндаван – там и его обитатели…

2…и вот они! Бхакти Вишрамбха Мадхава Махарадж, конечно, привез своих Божеств – Кришна-Баларам, которые в определенном настроении находятся, что понятно и в чем мы убедились снова. Сидели прямо под Ними на лекции, в радиусе нескольких метров никто не мог слушать лекцию спокойно. Все сурьезные брахмачари и грихастхи со стажем погрузились в какие-то шутки, игры, тычки друг друга, борьбу за коврик (только наоборот – подсовывали соседу, чтобы ему удобнее было) и обсуждение, кто самый смиренный и правдивый брахман. как в школе, честное слово. И так всю лекцию) мы сидели слушали, но ничего не понимали, а махарадж говорил: don’t worry about this. И мы не беспокоились)

3. а еще в этот день радхаштами, когда все нормальные люди уже с утра сильно не в себе и поют: «раде раде раде джей джей джей шри раааде» или «радхарани ки джей, махарани ки джей!». В этот день я с утра пошел лечить зубы. Господь всемогущий, что за изуверскую процедуру ты придумал со всеми этими BRRR-машинами и прочим. вот настоящий саундтрек кали-юги, эти zzzzzz и brrrrr. И вот лежу я в кресле и понимаю, сейчас надо мантру повторять про себя очень внимательно. И не могу. Все сознание прямо с необычайной силой сконцентрировано на том самом зубе, который brrr и zzz. Все тело так напряжено. Тугое, как струна, твердое – прямо усилия нечеловеческие прилагаю, чтобы быть в этом зубе и слышать все, что происходит, и даже видеть с закрытыми глазами, что происходит. Но состояние молитвенное, смиренное. Это плюс. Прям хорошо чтение книг Шрилы Прабхупады идет перед этим и после. С удовольствием. Думаю теперь провести эксперимент, так сказать по встрече с Кришной - в следующий раз вставить наушники с лекцией и посмотреть, что будет с телом и умом. Насколько внимателен я буду и что запомню…короче, надо даже в самых неблагоприятных ситуациях искать эту встречу, тем более, что как раз экстремальные моменты и есть проверка на вшивость. На вкришность, если быть точнее)

на неделе случился исключительно интересный опыт. 2 раза пришлось брать себя в руки, впадать в молитвенное настроение, прочищать горло водой и ментоловыми таблэтками и, о пресвятой януарий, вести киртан. казалось бы..но не все так просто..

сначала я мечтал попеть на джанмаштами в лужниках, памятуя как феерически мы топтали, воспевали и провоцировали экстаз в прошлом году там же. но то были дни августовской юности, тогда мне еще было 27, я многого не знал…например, думал, что петричор – это музыкальная группа, а работать где-либо больше двух лет опасно для здоровья. минуло время. пошел третий год моего рабочего стажа на одном месте, а петричор постепенно стал ассоциироваться с мокрым после дождя асфальтом. Господи, о чем это я…так вот. хотел прийти и петь, и больше ничего не делать. по сути, так и вышло, но о том, чтобы вести киртан я как-то и не мечтал. а получилось, что именно это стало моим главным впечатлением от самого лучшего праздника в году – дня явления Шри Кришны. и как хорошо, что рядом пели замечательные люди, которых Кришна собрал, видимо, не по остаточному принципу, а как-то бережно так, как в лукошко накидал – на сцену и прилегающие территории. прям вот тех самых личностей, с которыми неизменно комфортно, сладостно…и громко. (кто-то поделился потом, что этот киртан мешал (помогал)-помогал (мешал) слушать лекцию махараджа в большом зале. короче, невысказанные молитвы мои оказались услышаны, и мы сделали что-то важное. так я это воспринял.

однако, в четверг меня ждал еще более грандиозный opus Dei. божественная длань простерлась над столицей и привела нас в обитель Шри-Шри Доял-Нитай-Шачисуты, где весь день гнездился традиционный четверговый киртан. хотя это громко сказано! фактически весь его состав на неделю переехал в джугбу, на фестиваль, оставшись здесь лишь в форме благословений и как бы это сказать - теней, энергетического шлейфа. вообщем, когда я явился бодрой походкой в храм, то искренне взмолился Божествам и Шриле Прабхупаде, чтобы они как-то разрулили день, как-то все так подстроили, чтобы никто не умер, не заснул, не оглох и не осквернился; чтобы если дадена мне будет эта почетная обязанность петь, то не в угоду моему эго, а лишь потому, что так надо Им; что, если что (подмигиваю), я могу вообще не петь, а на караталах по-бряцать, рядом посидеть с вдохновляющим одухотворенным фейсом. короче, резюмировал я, не хотелось бы испортить день и тишину его…и замолчал, довольный своим неподдельным смирением)...

впереди было 6 часов киртана. должно было прийти пару знатных киртаний, кто-то еще…с 12 до 14, однако, пел я. в очень уютной обстановке. пришли уважаемые Дорик, Нанда, Тарас и прабху, которого мы условно назовем, Николай) вот и все. 4 человека, среди которых только Тарас может подсобить на караталах там, или на мриданге…ну, ничего, потянули-потянули, и вытянули, даже арати. потом обед. ну, с 16-то я думал, народ подтянется. обычно к вечеру люди доезжают. начали петь, только уже без дружеского дыхания. «иных уж нет, а те далече…», зато прибыл мридангист Евгений, который очень мощно играл, но только медленный ритм, потому что Тарас увез караталы, а без них он на быстрый переходить отказывался. я приуныл, но уверенности как-то даже прибавилось, мол, да где наша уже не пропадала…мы порою и одним вокалом вытягивали. это ж план Кришны, по-любому. наверное. тут внезапно, под арати, вернулся Тарас и как все зазвенело, как застучало, уххх…мощь, энергия, мелодизм, лирика! правда, всего 10 минут(…Евгений посмотрел на часы: «ооо, уже 5 и мне пора уезжать»…как в той грустной песне. ну, что делать, я уже смирился, что все будет вот так и надо было просто петь дальше. на 4-м часу киртана мелодии стали у меня заканчиваться, а голос хрипеть и фонить. тут бы и помог грув мриданги и поддержка, но лишь Тарас усердно высекал металл на караталах, и пару прабху где-то в конце зала подыгрывали раз-два-три на бубне. из киртаний так никто и не пришел. зато явилась делегация индусов, перед которыми мне было немного неловко за такой киртан, но я подумал: и так делаю все, что могу. какая, в конце концов, разница – поём-то для Божеств! и пели, пели…до 18. официальный конец. ффуфф, можно выдохнуть…ага, как же, щазз…мимо проходил Абхай Чайтанья и начал вдруг скандировать: «киртан, киртан!». и все остальные несмело так: «киртан, киртан!» я такой в шоке: «да ладно вам, ребята! вы серьезно?»…пой, говорят, давай. меньше слов, больше мантры…оу, Джизус…вообщем, еще пол-часа, пока алтарь не закрылся и не пришла, наконец, спасительная матаджи-лектор, дающая вечерний класс по «Бхагават-Гите»…4,5 часа чистого времени, никогда в жизни я столько не вел киртан. опыт незабываемый, эйфория, что все, вроде, удачно закончилось, без особо выдающихся косяков и казусов. да, мы сделали что могли. на самом деле, я очень благодарен Нанде, Дорику, а так же особенно Тарасу и прабху, которого мы условно назвали Николаем за поддержку, психологическую и физическую! без вас ребята это был бы просто фарс, а так, вроде, хоть что-то. не прервали, так сказать, нить санкиртана-ягьи по четвергам, а следующей неделе уже весь основной состав вернется и все опять будет хорошо)

очень длинно получилось. и даже слов не осталось на эпилог. просто еще раз я заявлю во всеуслышание, что Кришна – непредсказуем, и вообще не ясно, как он повернет ту или иную ситуацию, как мы ему можем послужить, если у нас есть хоть капля этого желания. я был в относительном тамасе и думал, что мне вообще не стоит петь, но оказалось что только петь-то мне и надо было. такое служение. и не скажу¸ что тут есть чем гордиться – я по-прежнему думаю, что петь мне не стоило. но какая разница, что думаю я…важно, что думает Он)

Сел писать текст, а получилась песня. Потому что текст, он зашквареный, неровный весь такой, несимметричный. У него есть начало и конец, бока, как у неравнобедренного треугольника. Он тоже хороший бывает, но когда poetry, то это ценнее в разы, потому что живет в другой плоскости, хоть и в том же уме. поэтическая речь – это континуум, который нельзя рвать. В нем нет смысловых пауз, и каждая его частица связана с целым. И одновременно, этот континуум квантован: разделением на стихи. Самое сложное квантование – это строфа. От строфы к строфе происходит скачок чего-то несущественного. Ой, то есть невещественного, неуловимого, хоть может показаться, что сейчас я ухвачу мысль, спрессую ее в гладкий кубик. Если получается поймать и сделать заводским, то это плохо написано. Надо выкидывать, удалять. Это бездарно и графомания. Красоте чужда любая штампованность. И вот если даже это еще раз все прочитать сверху, то ведь не понятно, но звучит. Я за гармонию, но против гладкости. При этом за чистоту, но против логики. Верните ненависть в хардкор, верните лупу и букашек юнатам, верните радость жителям планет! Это было длинное вступление к банальной вообщем-то сентенции: «Главное – держать себя в руках и не ударяться в постмодернизм…»

удивительное свойство весны – пускать пыль в глаза. солнце пробивает землю и стены, тени деревьев щекочут травы и лица, стынет вода в озерах и чайниках. мохамед али пишет в мемуарах: «Россия пугает меня. Люди в автобусах выглядят так, как-будто их везут на электрический стул.» но весной даже люди в метро кажутся кое-где милыми. немного сумасшедшими. только их значительно портит бесконтрольное влечение к девайсам. если отвлечься от телефона, то видишь, сколько кругом разных задумчивых лиц. смотреть на всех, честно говоря, нет необходимости, да и в метро лучше не задерживаться. что нам по-настоящему надо, так это убежать ненадолго от них всех. сложить в пакеты девайсы. и оставить дома. убежать в места без названий. забыть пароли и карты. жизнь дорожает. так пусть дорожают и эмоции, впечатления. пусть они будут дорогими и качественными, как японские очки. и вдвойне приятнее потом проверять почту, словно бы там действительно может быть что-то стоящее, ценное. [ na samom dele> poslednee pismo, ot kotorogo ya rydal ne po-detski datirovanno seredinoi leta 2012. stoyashee pismi – eto rili redkost]
весна тревожно напоминает, что надо двигаться. солнце пронизывает насквозь. конечно, нужно рассказать намного больше. но кто будет моим главным слушателем?

Измерение дополненной реальности выключали на один час – с 4-х до 5-ти утра. В этот момент даже в очках или линзах было не видно вывесок, реклам, блуждающих предложений, чужих аккаунтов – мир был первозданен. Первозданна была архитектура, очищенная от реальных вывесок и реклам около 15 лет назад, когда все стало виртуальным. В этот час хорошо было прогуляться вдоль пустых фасадов домов, по спящему городу, который был совершенно чист – словно идеальная Северная Корея – пустая и широкая. Когда дополненную реальность снова включали, все пустоши, все фасады, все длинные широкие проспекты заполнялись виртуальной мишурой, впрочем, она здорово помогала жить, другой жизни никто уже не помнил и не знал, и без очков или линз ходить теперь было так же странно, как когда-то без одежды.
Час этот, если провести его не в электронном сне, растягивался словно на несколько дней, настолько все убыстряла дополнительная реальность, когда была включена. Час этот казался чистым счастьем, но именно час, больше и не надо. Сколько еще человек может выдержать темноты и тишины, если за последние 20 лет в темноту и тишину превратился мир без дополнительной реальности?
В это время в электронных снах крутили повторы старых сериалов или онейрические романы из числа тех, поток которых хлынул в маркеты за последнее время с бешеной скоростью. Онейрические романы включали твой собственный ряд ассоциаций в свои готовые сюжетные структуры, самые прекрасные воспоминания преломлялись и приобретали неожиданные сюжеты и развязки, твои собственные чувства передавались герою, а от героя возвращались обратно к тебе, получив совсем новый окрас, заставляющий мозг открывать новые, глубинные смыслы в собственной жизни.
Но, наверное, иногда стоило вырваться из электронного сна и, не снимая очков или линз пойти гулять по утренней улице, встречать закат или смотреть на движение ночного неба в сторону очередного утра.
Магическим был момент и когда дополнительную реальность включали. Она разгоралась, вначале призрачно, затем чуть ярче – словно сама всходила подобно солнцу. Хотя таковой она, наверное, и была – ставшая теперь новым солнцем, вторым измерением света, преломлявшим почву и заставляющим плодоносить.
Разгорались кликабельные вывески на фасадах, появлялись карты с нужным транспортом, сам транспорт начинал шуметь – счастливый, теперь не было пробок, система регуляционной логистики направляла машины кратчайшим путем в нужную точку, разводила так, чтобы не дай Бог никто не потерял ни минуты.
Водители в этот момент включали информационные фильтры и наслаждались нужными новостями, у каждого из них был свой мир, картина в котором зависила от настроек и фильтра, и каждый знал об этом мире ровно столько, сколько ему было нужно.
Вертолеты доставки физических товаров медленно заполняли воздух, они были похожи на бесшумных насекомых, проходили сквозь окна и улетали в обратный путь – пустые, без своих цветных кейсов и коробочек.
Начинали шуметь остальные приложения – у каждого они были свои, поэтому звуки мира принципиально отличались. К каждым очкам или линзам прилагались, естественно, наушники.
Многие слушали ментальное радио, разговаривали с ним, делились мыслями. Ментальное радио раскладывало проблемы по полочкам, решало сложные вопросы, сглаживало внутренние диалоги, подбирало музыку под настроение, давало подсказки для движения в дне грядущем. Подавало сигналы приложение оптимизации времени, оно своим мягким командным голосом что-то напоминало, куда-то ненавязчиво торопило, так же давало советы и подсказки.
Музыкальные радиостанции превращали город вокруг в клип на очередную песню – в очках начинали плясать дома, среди прохожих появлялись виртуальные персонажи, которые разворачивали прямо возле слушателя какое-то замысловатое действие.
В реальном мире же в этот момент, если снять наушник, кроме звуков транспорта можно было услышать как работают 3D принтеры – как строится очередной временный дом, или создаются очередные средства передвижения – экомобили, транспортаторы, безрельсовые поезда.
Я любил спускаться в метро в этот момент. Тут до сих пор жила какая-то магия. Очки превращали метро во что-то мистическое и таинственное. Здесь можно было играть в различные игры или визуально попасть в прошлое, можно было посмотреть очередной электронный сон, в котором тут были, в основном, ужастики.
Старое метро уже не использовалось по назначению, вместо него проложили многочисленные подземные трассы для личного транспорта, но метро было величайшим памятником прошлого, в котором дополненная реальность предлагала множество вариантов времяпрепровождения.
Я садился на одну из скамеечек, настраивал очки на кино из прошлого и наслаждался ожиданием поезда в утренней толпе, которое так раздражало меня 10 лет назад. Платформу около меня заполняли пассажиры моей юности, их лица были гораздо печальнее, чем лица моих современников. Они были озабочены предстоящий дорогой, на них не было очков или линз.
Подходил поезд, и я еле втискивался в него, я знал что ко мне подключают сенсорные датчики, которые имитируют давку. Я даже мог поднять ноги от земли и немного постоять, стиснутый со всех сторон моими виртуальными спутниками.
Всё это было мне совсем не в тягость, я испытывал странную эйфорию от таких воспоминаний, но, конечно же, никогда бы не вернулся в то время.
Я выходил из метро в туман своего родного города, этот туман скрывал лица реальных прохожих, и только те, кто хотел, чтобы я видел их аватары, шел мне навстречу, радостный и красивый.
На полотне тумана появлялись сообщения для меня, подсказки, указатели, ненавязчивые рекламные баннеры. Я тыкал в туман перед собой, делая очередные заказы. Хотелось сменить район проживания. Зачем? Чтобы в час, когда дополнительная реальность отключается, посмотреть на новые реальные места, реальную архитектуру, реальные памятники. И я заказывал новую квартиру.
Меня лечили, в буквальном смысле этого слова, на бывшей остановке троллейбусов были установлены медицинские сенсоры, они что-то впрыскивали мне, что-то кололи, просили присесть и передохнуть.
Одновременно я решал какие-то дела по работе.
Надо было идти на занятия тактильностью. Там нас, не молодых уже людей, учили специальным упражнениям, как ловчее управлять дополненной реальностью. Мы развивали скорость рук, делали моторику своих пальцев более подвижной, учились заострять движение зрачков на той или иной нужной нам команде. Всё это надо было для того, чтобы угнаться за темпом времени, быть на нужной эпохе скорости.
После занятий хотелось спать и я валился на реальную кровать, снимал очки и проваливался медленный в черный – настоящий сон.
Но до этого было очень странно, особенно в сам момент снятия очков, увидеть перед собой пустую комнату с белыми стенами и ободранным старым календарем. Но такая она была, современная пустота, современная тишина.
Глаза можно было не закрывать – после дополненной реальности они никак не реагировали на простую комнату.
Я вглядывался в белизну стены, и фантазия рисовала в ней какие-то странные картинки, недоступные программистам и визуализаторам. Я никак не мог объяснить эти картинки и образы, у меня не было для них слов – но, кажется, это тоже было чистым счастьем. Я почему-то вспоминал бабушку и дедушку и представлял, как бы они отреагировали на мир, который теперь был вокруг нас.
Дед успел попользоваться интернетом, у него была электронная почта, он умел искать что-то в поисковиках. Я пытался представить, как бы выглядел его день сейчас?
Наверное, каждый человек живет в своем времени и должен быть счастлив в нём. Мир, если подумать, становится все удобнее и удобнее, а стоны ретроградов – это просто элемент ностальгии, дискомфорта оттого, что пропадает тишина, и мир становится гораздо более шумным.
Тишина нужна, думал я, в ней счастье. Подлинная тишина стоит очень дорого. И, конечно, сейчас с моей карточки списывали деньги за то, что я лежу и смотрю на пустую комнату. Но я готов был за это платить.

(с) И. Антоновский

вместо того, чтобы делать что-то, ну правильное, нормальное, я прочитал биографию о группе «король и шут», посмотрел документалку о летове и, ей-ей, еще чуть-чуть напишу монографию о связи американского гранжа, норвежского блэка и сибирского панка в конце 80-х. зачем? да фиг его знает. поэтому не напишу. лень рациональна.
отсюда странные метаморфозы. бывает засну в прескверном расположении духа во втором часу, а уже в 6 утра вскакиваю, размахиваю четками и таки вычитываю 16 кругов, и все как-то очень-пре-очень, а бывает ложусь в 22, потом провал, черная дыра, бессвязные сюжетные линии, нагромождения страхов и желаний, лица знакомых и незнакомых. бац! уже 9. и уже поздно. гуна страсти вступает в свои права и ничего не успеваешь. правда, посидеть за компом часов 6 успеваешь. а джапа? нет, ни круга не успеваешь.
зато укоренился в лекциях. слушаю много и постоянно. это и как очищение, и как фон, и как предмет для медитации. вот Нитай Мангал рассказывает прелюбопытнейшую штуку, что если человек не может вечером заснуть, то значит было мало ягьи (жертвы) по ходу дня, то бишь мало аскезы, то бишь не устал он, но не в том смысле, что надо работать, как ломовая лошадь и падать потом в забытьи, а в том, что очищающий процесс жертвования своим временем, силами, словами, умом, материальным достатком или еще Бог знает чем, не был совершен в должной степени. короче, не совершил ты подвига по ходу дня, хотя бы маленького, хотя бы ути-пути-мини-микро-подвига, который бы вышел из перечня дел привычных, знакомых и комфортных. не отдал себя. зажал, падлюка. и не жалуйся, что некому. есть кому. и для этого процесс джапы, например, повторения мантры. в "Бхагават-Гите" Кришна говорит, что он в образе Параматмы дает каждому существу память, знание и забвение. ЗАБВЕНИЕ! то есть сон. это тоже не просто так, а милость свыше. каникулы надо заработать. хорошая, вобщем, лекция. жизненная.
как ни странно, в этом ракурсе, кстати, есть и сходство с теми, о ком я только что читал, про кого смотрел. и почему мне нравятся всякие маргиналы, анархисты, экспериментаторы, пусть они трижды в тамасе. но вектор каков? тот же. стремление к ежедневному подвигу. без остановок и рутины. без обывательских привязанностей. без примесей. поиск своего "я", поход туда, где не был никогда или не был давно. некая героика, возрождение духа. это как-то близко. правда, у этих ребят, судя по их изможденным лицам и текстам, получилось немного не то, чего бы хотелось мне. все-таки от тьмы устаешь и стареешь быстро. и потом еще мрачные плоды пожинаешь. но нельзя недооценивать то, что многие люди благодарны им за эту, хотя бы попытку очередного выхода в открытый космос без скафандра...

работа. конец смены. заходит ко мне в отдел по-прощаться коллега, такой основательный дядька из соседней лавочки "гобеленов". типичная капха-доша. неторопливый, увесистый и основательный.

- удачи тебе, жень - говорит
- спасибо, и вам
- я всегда желаю людям удачи. здоровья никогда. на "титанике" все здоровые были, и что? удачи-то им и не хватило..

http://www.colta.ru/articles/music_modern/5477

«Тирания XXI века — это тирания шума», — писал в свое время Ли Сигел. И добавлял: «Способ устоять один — хранить молчание. Остаться тихим посреди какофонии цифрового шторма». На самом деле для этого даже не обязательно уезжать в лес. Цель вовсе не в отказе от технологий, не в выпадении из цивилизации и не в побеге от действительности, когда та становится слишком мрачной. Она — в способности останавливаться и честно отвечать себе на вопрос «зачем?». Зачем я пишу этот пост в Фейсбуке, зачем открываю очередную ветку комментариев, зачем мне знать, кто сегодня выступил с заявлением, а кто — выпустил новый клип?
Чего здесь меньше всего, так это эскапизма. Суть не в том, чтобы спрятаться от реальности, а напротив — в том, чтобы взглянуть ей в глаза. Ведь настоящая правда проста и безжалостна: все конечно. Время, внимание, силы, готовность слышать и чувствовать — исчерпаемы. Сама жизнь куда короче, чем кажется. И даже не осознавая этого, мы все равно каждый день выбираем, на что истратить себя: ловить сетевые отблески чужой войны или строить собственный мир; поглощать сонмы треков, фильмов, текстов или ограничиться несколькими, которые останутся в памяти навсегда. Впитывать информационный гул до полного зашумления души или, сохранив ясность внутри, попытаться остаться тихим…

понял недавно, что всегда уважал складно пишущих мужчин (довлатов, стогов какой-нибудь, А.). тех, кто умеет переносить в буковки повседневные диалоги, события, что-то явное и не очень. я имею ввиду записи дневникового, репортерского характера. и здесь даже речь не о самом контенте, который может быть ацки далек от моих якобы идеалов. просто люди говорят, как есть и все. сам-то я мастер завуалированного петрикора, фигурально выражаясь, абстрактного символизма, тонущего в полу-намеках и, само собой, это жутко раздражает, потому что мне вовсе не хочется пускать пыль в глаза, это не самоцель...но, такое чувство, что я просто не могу быть сейчас кем-то, я словно завис между измерениями, как чувак из интерстеллара. разум шепчет одно, вкусы другое, опыт третье. меня тянет сходить с ума и, наоборот, приводить жизнь в гармоничное равновесие. тянет искать чего-то нового и, наоборот, цепляться за прошлое так, как будто я ему должен. утром я радостно предвкушаю, как будет хорош день, днем уповаю на вечер, а ночью не могу уснуть, потому что вспоминаю утро и день. ну вот опять не о том.
короче говоря, мне бы хотелось быть кем-то лучшим, с кем меня даже путают иногда. хотелось. бы всунуть жизнь в рамки и схемы, может быть. но вообще нет. потому что я не знаю, честно говоря, кто я, и насколько действительны эти программы. я лишь догадываюсь, что есть некие величины и что надо как-то осознавать свою встроенность в общие процессы. не делать этого, а делать то. не думать об этом, а думать о ...и не могу написать. ничего. не осознаю свою встроенность в процессы, а вижу только, что за пределами этого поста безличный океан и совсем не хочется делиться с этой бездной голодных глаз теми искрами тепла, которые настоящие, живые, живые...оставить бы все, как есть. не писать бы ничего вообще, до той поры, пока сам не поймешь, что можешь, что надо, потому что все изменилось. но вот не могу. читаю этих ребят и хочется тоже - спокойно, самоиронично, честно говорить с людьми, а то разучился, пуская пыль в бездну голодных глаз...

...Провалившись на экзамене, Тимофеев не пошел обедать, а отправился домой и, сняв тужурку, улегся спать. Приземистый, с серым лицом и всклокоченной желтой бороденкой, он лежал на спине и храпел. Над его лбом, изогнувшись, как удочки, нависли несколько жиденьких прядей, в которые слиплись его водянистые волосы. Полинялая синяя сатиновая рубаха выбилась из-под пояса, и между нею и штанами виднелась закрашенная раздавленным клопом нижняя рубашка. Мухи садились ему на лицо, и он, мыча, сгонял их рукой, но не просыпался. Он проснулся только вечером, когда уже не было солнца и электричество горело в лампе, брошенной после ночной зубрежки с незавернутым краном. Он вскочил, и, спустив ноги с кровати, взял правой рукой край левого рукава и стал тереть глаза. – Надо велеть самовар, – сказал он себе и пошел искать хозяйку. Ее не было в доме, и он вышел взглянуть во дворе.

Красная луна, тяжеловесная, без блеска, как мармеладный полумесяц, висела над задворками. На красноватом западе тускнелись пыльного цвета полосы, точно сор, сметенный к порогу и так оставленный. Было тихо-тихо, и хозяйка, сидя на ступеньке, закутавшись в большой платок, не шевелилась, не моргала, наслаждалась неподвижностью и тишиной. Тимофеев сел ступенькой выше и молчал. Так они сидели безмолвные и неподвижные, с глазами, устремленными на небо. Далеко-далеко просвистел паровоз. Хозяйка тихонько вздохнула и прошептала: – Фильянка. – Какая фильянка? – шепотом спросил Тимофеев. – Фильянская железная дорога. – И они опять замолчали и долго сидели тихие и затаившиеся, пока не открылось окно и оттуда не крикнули: – Дарья Ивановна, где вы? Нельзя ли самовар? – И мне, пожалуйста, – сказал тогда Тимофеев, встал и пошел к себе.

Глотал он чай и жевал ситный задумчиво: что-то значительное, казалось ему, было в тех минутах, когда он сидел на крыльце и смотрел на мутноватое, сулящее на завтра дождь, небо...