Архимандрит Андрей (Конанос)

Однажды на Афоне я пел на клиросе с одним монахом. Вдвоем мы держали книгу с текстами, и я обратил внимание на его руку, огрубевшую от тяжелых работ на послушании. У этого монаха были такие руки, которые, наверное, сколько ни мой, они не очистятся. Ведь он целыми днями работал: ухаживал за больными, трудился в саду, мыл, стирал, строил, готовил – выполнял любую работу. Под ногтями у него была грязь, но, представь себе, эта грязь показалась мне чистотой! Потому что это была не та грязь, которая вызывает чувство брезгливости, а грязь, при виде которой ты испытываешь благоговение и умиление. Это особая, смирительная грязь. Я взглянул и на свою руку – очень чистую, и во время пения сказал этому монаху:

– Отче, посмотрите, какая рука у Вас, и какая – у меня.

Он ответил мне:

– Не думай об этом. Ты живешь в Афинах, и чего ты хочешь? Быть как я? Здесь другие заботы. Ты на своем месте, и я на своем. Давай петь!

Мы стали петь, а я смотрел на его руку и думал: он попадет в рай, потому что столько всего сделал для Христа. А я ничего, ничего подобного не сделал! Веду ленивый христианский образ жизни. Потому мы и плохие христиане, что нам ничего не стоит быть ими. Мы живем легко, не трудясь, в расслаблении, и думаем, что мы христиане. Но мы не христиане.

Христианин – это мученик, жертвующий собой для Христа и готовый все отдать за Его Любовь. Если такой человек вдруг узнает, что нужен где-то, он забывает о своем комфорте, удобствах, сне, отдыхе. Его чувствительная душа моментально реагирует на такие вещи.

Например, я знаю людей, которым нельзя лишний раз говорить о том, что кто-то болен, потому что этот человек тут же скажет:

– Пойдем навестим его!

– Но какое тебе дело до этого человека? Ты его знаешь?

– Нет, не знаю. Но раз Вы его знаете, значит, это хороший человек. Пойду навещу его.

И вот он навещает парализованную девушку, а потом говорит:

– Я приду к этой девушке еще раз. Я хочу ей помочь.

Вот это – аскетический дух. Человек любит Христа, но не на словах или на экране телевизора (то, что сейчас делаю я), не в теории – а на практике.

Ты говоришь, что в тебе есть любовь к Богу. Браво! Но делаешь ли ты что-нибудь для Него? Почему ты не постишься, раз любишь Христа? Твоя любовь к Нему – теоретическая? Почему ты не трудишься во Имя Господа? Конечно, все это не должно делаться по принуждению. Потому что если кто-то велит тебе совершить какой-то поступок, а ты слушаешься этого человека через силу и противоречишь ему, то твое сопротивление показывает, что ты пока не понял смысла поступка, который предстоит сделать. Это – вопрос любви.

Поэтому ты и возражаешь: «Почему я должен поститься? Для чего мне это нужно?» Ну и ладно, придется больше не говорить с тобой на эту тему, больше мне нечего здесь сказать тебе. Желание и стремление должны идти изнутри. А если кто-то хочет насильно заставить тебя поститься, то пост превратится в мучение, тяжкое мучение. В таком посте нет смысла. Настоящий подвижник совершает свой подвиг потому, что хочет совершить его.

Демоны и страсти, которые одолевают тебя, никуда не денутся, пока ты будешь забрасывать их одним рахат-лукумом. Страсти можно уничтожить только атомной бомбой. Чтобы прогнать бесов, нужны мощные взрывы, и ты производишь такие взрывы своей жизненной борьбой и трудом. И тебе необходимо приобрести аскетический, мученический дух, если ты хочешь подвизаться.

Однажды я присутствовал на отчитке. Всего в своей жизни я был на таком молебне два или три раза, но эта отчитка оставила по себе особое впечатление.

Священник, обычно всегда читавший на этом молебне молитвы св. Василия Великого,  в тот день отсутствовал. Молебен служил другой священник. И он сказал:

– Сегодня молитвы вам прочитаю я.

И люди ответили:

– Хорошо.

Поскольку каждый священник – посредник между Богом и человеком, эти молитвы обладают силой независимо от того, какой батюшка их читает. И в тот момент, когда другой священник начал читать, в одном из присутствующих заговорил бес. Демоны, конечно, могут лгать, но эта фраза имела истинный смысл. Бес проревел:

– Тот поп, который обычно читает молитвы против нас, постится и может с нами справиться. А ты, который не постился позавчера, как смеешь начинать против нас борьбу?

Cвященник стал читать молитвы.

Вообще на жизнь верующих не должны влиять подобные случаи, так как искуситель иногда может во всеуслышание заявить неправду, чтобы навлечь на человека беды и унижения. Но то, что сказал бес в этом случае, содержало истину – а именно, что пост мешает ему. Мешает бесу. И я рассказал тебе об этом в качестве примера.

Борения, труд, исповедь – все это духовные подвиги. И ты смиряешься, когда перестаешь возвеличивать себя, идешь к священнику и говоришь ему:

– Отче, ты думаешь, что я хороший, а кое-кто даже считает меня святым. И вот послушай, что я наделал! Послушай, о чем я думаю и как поступаю, я, добрый человек, с отличным «имиджем» среди соседей! Послушай, куда я пошел и как отнесся к такому-то человеку…

И таким образом ты смиряешь себя сам. Это ли не аскеза? Не труд? Не жертва Христу? Я приношу Ему в жертву мои страсти, мой эгоизм, мое хорошее представление о самом себе. И когда ты так унижаешь себя перед Богом, Бог прославляет тебя. Так исчезают бесы.

Например, приходит ко мне одна девушка и говорит:

– Я хочу замуж.

Я говорю ей:

– Помолись!

– Ну, я молюсь, но у меня нет времени на молитву.

– Раз у тебя нет времени, значит, ты не воспринимаешь всерьез ни Бога, ни свою собственную проблему. Потому что если бы твоя проблема казалась тебе серьезной, ты бы много молилась. А ты много молишься?

– Нет, не много.

– А что ты делаешь?

– В смысле, что делаю?

– Ну, что ты делаешь для того, чтобы выйти замуж? Ходишь в храм? Постишься?

– Нет.

– Читаешь акафист Пресвятой Богородице?

– Нет.

– Читаешь Священное Писание?

– Нет.

– Ну и что? Чего же ты хочешь в таком случае?

– Я хочу, чтобы Вы что-нибудь сделали.

Я помолюсь за эту девушку, но и в таком случае может произойти то, о чем я рассказывал тебе на примере с зонтиком. Я молюсь, и Бог посылает дождь на человеческую душу. Но человек держит над своей душой зонтик, и Божия Любовь снова не доходит до его сердца – из-за этого зонтика. То есть тебе нужно сначала сложить зонтик (как мы делаем это в церкви). И тогда душа твоя превратится в ложбинку, и благодать прольется в нее благодаря твоему личному подвигу смирения.

Ты не можешь быть живым, здоровым и при этом ничего не делать. Нужно осуществить свой вклад. Только дьявол поступает так – бросает тебе какое-то блестящее чудо (хотя ты ничего не делал для того, чтобы получить его), оно ослепляет тебя на мгновение, а затем исчезает. То, что дает нам искуситель, всегда пропадает. А то, что нам дарует Христос – когда мы этого заслуживаем, когда мы приготовили себя к принятию дара через подвиг и мучительную борьбу, – прилепляется к нам, пропитывает нас насквозь и никуда потом не девается, не исчезает.

Не нужно постоянно сопротивляться. Сама жизнь научит тебя не делать этого. Священник говорит тебе что-то, а ты сразу же начинаешь: «А-а, как Вы смеете вмешиваться в мою жизнь? Как смеете оказывать на меня влияние?» Ну, а как в таком случае ты хочешь изменить свою жизнь? Живи сам и оставь всех в покое. Если ты не собираешься ничего делать, то чего тогда хочешь? С Богом нужно сотрудничать. Но если у тебя не хватает смирения на то, чтобы прислушиваться к словам и ты везде впихиваешь свое «я», свою логику, свой рационализм, который уничтожает тебя, то с таким подходом к жизни – с упрямством, сопротивлением, противоречиями – в ней ничего не изменится.

Старец Паисий говорил:

– Раньше можно было делать людям замечания, и они сразу же принимали их. А сейчас невозможно разговаривать с кем-то и делать этому человеку замечание. Потому что его душа не готова немного потрудиться и постараться.

Понимаешь?  Это то, о чем я говорил раньше. Здесь разгадка. Мы постоянно упрямимся: «Не портите мне имидж! Не меняйте мое представление о себе! Я хочу делать именно так, и мне это нравится!» Мы думаем, что поступаем согласно Божией воле, но чаще всего мы делаем для собственного удовольствия то, что нам нравится. То есть, прикрываясь волей Божией, живем по своей воле. Об этом нам рассказывал митрополит Месогийский Николай – на студенческом собрании в университете.

Очень давно, будучи обычным служащим священником, он как-то исповедовал одну женщину. Эта госпожа строго постилась, но при этом курила. И об этом она рассказала ему в последний момент, потому что хотела причаститься на Страстной седмице.

– Отче, забыла сказать – я курю. Но при этом пощусь без растительного масла!

– Нет, тебе нельзя причащаться.

– Что Вы такое говорите, отче?

Она требовала Причастия так, как будто имела на Него все права, и настаивала на Нем.

– Но я заслуживаю этого, почему мне нельзя? Ведь я пощусь без масла!

То есть человек постился без масла и считал себя полностью оправданным для того, чтобы приступить к Святому Причастию. Это ошибка.

Он сказал ей:

– Нет, ты должна бросить курить!

– Этого, отче, я не могу сделать. Только не это!

– Хорошо. Тогда ты должна сделать что-нибудь другое.

Эта женщина не хотела бросать курить. Она не хотела трудиться для Христа, не хотела духовно упражняться и подвизаться, понемногу уменьшая свое «я». Но что же делать в таком случае? Постоянно угождать себе?

И вот что сказал ей духовник:

– Итак, слушай. Раз ты не можешь бросить курить, то в Страстную Пятницу ты должна открыть все окна твоего дома и купить свежую вкусную телячью отбивную!

– Ой, отче, что Вы говорите? Как это?

– Ты распахнешь все окна, пожаришь отбивную, и запах от нее распространится на весь квартал. Тебя, как высоко духовного человека, это не будет волновать – ты сделаешь это за послушание духовнику, воспринимай это как приказ. А потом ты съешь эту отбивную и причастишься!

– Но я не могу! Это исключено!

Видишь, эгоист вообще ничего не может. Он вообще не в состоянии смириться. Он не может ни перестать курить, ни перестать поститься. Но прервать пост он не может не из любви к Христу – потому что, если бы эта женщина любила Христа, она бы бросила курить. Такой человек постится потому, что ему это удобно. В таком случае пост дает ощущение комфорта. Ведь невозможно, любя Христа, что-то быть способным делать, а что-то – нет. Как можно поститься без масла, но при этом продолжать курить? Но когда священник сказал женщине про отбивную, это сильно задело ее – задело ее благочестие и духовность.  И она сказала:

– Нет, это исключено, это невозможно. Прошу Вас, отче, не надо! Хорошо, я попробую бросить курить.

А он ответил ей:

– Хорошо. А я тогда буду есть вареные кабачки и картошку, которые вообще не люблю. В Страстную седмицу я обычно ем сухофрукты, потому что они мне нравятся. Но ради тебя и я совершу небольшой подвиг – чтобы совершила и ты! У нас будет компромисс. Я ем то, что мне не нравится, а ты не куришь, чтобы причаститься на Пасху.

Вот что такое духовная аскеза. Ты ведешь борьбу и прикладываешь усилия. Старец Паисий говорил, что раньше духовнику было легче давать указания – люди выполняли их легко. Например, приходят к тебе посетители, а ты устал. И ты просто говоришь им:

– Я устал. Не могли бы вы уйти?

И люди уходили. Они не обижались, а просто слушались, говоря:

– Хорошо, раз тебе так хочется. Мы уйдем без обиды – ведь ты не отругал нас!

«А сейчас, – говорил старец, – если ты хочешь что-то сказать, даже если это будет человеку во благо, нужно быть очень осторожным. Сначала – вступление, и очень продуманное вступление. А в конце нужно добавить и эпилог, чтобы человек понял тебя правильно, не почувствовал себя обиженным и не рассердился».

Мы не терпим замечаний. Мы не готовы к аскетическим подвигам. В прошлом (да и сейчас иногда) монахи часто принимали на себя хулу, ругательства – для чего? Для того, чтобы подвизаться, чтобы смирять свое «я» – то есть вести аскетический образ жизни.

«Сейчас нет таких мучений, как во времена Нерона или Диоклетиана, - говорил старец. – Но и своя братия может «помучить». Один тебя обругает, другой обидит, третий отнесется презрительно – примешь ли ты все это? Вот оно – твое сегодняшнее мученичество. Это – смирение».

И при этом ты не прославишься, не станешь известным, о тебе не будут говорить люди. Вот твоя теперешняя жертва Христу. Сможешь ли ты это? Именно так поступали прежние монахи. И после этого Бог слышал их молитвы – ибо они смирились, то есть приложили усилия для того, чтобы придать своей душе определенную форму.

Если, например, у нас есть кусок мрамора, и мы хотим придать ему какую-то форму, то нужно обработать этот мрамор. Возможно, таким образом мы причиняем ему «боль» и наносим «раны», но, в конце концов, из камня выйдет прекрасное изваяние.

И из себя мы также хотим изваять прекрасное. Внутри нас живет Христос, но невозможно придать этому Образу форму, пока мы живем в привычном комфорте. Мы ничего не делаем для этого – не постимся, не молимся, не бодрствуем, не любим, не подаем милостыню, не прощаем, не относимся к чужим ошибкам со снисхождением.

И что нам делать в таком случае? Мы говорим, что мы христиане. И что с того? Сейчас ты внимательно слушаешь, но если твоя жена хоть в чем-то возразит тебе, ты впадаешь в раздражительность. Тебя раздражает любой пустяк. Ты не можешь жить в подвиге, ни с кем не ругаясь. А ведь твое мученичество – это терпение к замечаниям, клевете и даже преследованию. Это – аскеза, это – духовный рост в христианстве.

И если я скажу тебе, что ты попадешь в рай вместе с теми великими монахами, которые так подвизались, то ты, возможно, спросишь меня: «Неужели мы будем в раю с ними?» Открою тебе один подвиг, который ты можешь начать совершать прямо с этого момента, не отрываясь от прочих дел.

Если сейчас, после того как ты услышал все это, ты поймешь, что фактически ничего еще не сделал, и тем самым немного разочаруешься в самом себе – это также будет прекрасной аскезой. Так мы уподобляемся разбойнику на кресте, который не успел совершить ни одного духовного подвига (у него просто не было на это времени).

Но он смирился и тем самым достиг цели любой аскезы, смирив свою душу, приблизившись через это смирение к Богу. Он смог то, что можешь и ты, если скажешь себе: «Я ничего не делаю! Как же так?» И эта аскеза хороша – аскеза смирения. Ты смиряешь свой дух и не ощущаешь себя важной персоной, высоко духовным человеком, искусным, опытным и искушенным христианином. Ты знаешь, что ты – ничто. Смири себя! И в Писании сказано: «Я смирился, и Господь спас меня» (Пс. 114,5).

Мы должны смиряться и подвизаться в меру своих сил, кто как может – по своим возможностям, данным от Бога. Если жена скажет тебе: «Надень куртку!», – а тебе не хочется этого делать, не говори ей: «Мне не холодно, отстань от меня!» Удержавшись от такой фразы, ты тем самым совершишь подвиг в борьбе со своим эгоизмом.

И не критиковать еду, которую жена приготовила на обед, – тоже подвиг. В этот момент ты настоящий подвижник, и именно так воспринимает тебя Бог. Но прежде всего нужно смириться, потому что смирение – самый надежный билет в Царство Божие.

Будем молиться, чтобы Христос разбудил нашу душу и дал нам желание подвига и борьбы, желание радоваться жизни. Пусть наши дни не проходят напрасно и монотонно. Вспомним – в Откровении говорится, что последние годы земной жизни будет множество мучеников. Эти годы будут очень трудны, и только люди, которые действительно будут желать Христа, смогут выдержать все страдания. Эти люди пока делают только маленькие шаги к Богу, но в последние времена у них появятся силы для большой жертвы во имя Христа. Они будут жертвовать ради Него телом и душой независимо от того, что ожидает их в дальнейшем.

И пусть Господь прикоснется к нашим сердцам и подаст нам любовь и желание совершить что-нибудь для Него – Того, Кто сделал для нас все.

Перевод Елизаветы Терентьевой

Вопрос в том, можем ли мы, обычные люди, вынести подобное? Измерить себя мерой Христа, Который согласился быть поруганным и оплеванным, получить пощечину, распяться? Выдержим ли мы такое? Нет, не выдержим. Потому что для того, чтобы выдержать это, нужно очень хорошо понимать людей. А для того, чтобы понять другого человека, нужно прежде всего понять самого себя – узнать, какой ты внутри.

Архимандрит Андрей (Конанос):

Одна девушка прислала мне пронзительное письмо. Когда я читал его, у меня волосы на голове вставали дыбом. Вот что она писала: «Я хотела бы поговорить со своими родителями о себе – о том, что я чувствую, что думаю, чем занимаюсь, – но не осмеливаюсь сделать это. Вы не можете себе представить, что будет, если я посмею открыть рот, – какие нападки начнутся, какой поток упреков и нареканий ожидает меня от родителей, и особенно – от мамы».

Итак, человек хочет поделиться с близкими своими проблемами, но не осмеливается – потому что они (и я, и ты) не в состоянии распять себя подобно Христу. Для нас невозможно превратиться в жертву – чтобы кто-то убил, уничтожил нас, как мы сделали со Христом. А Он показывает нам, что единственный способ примирить людей вокруг себя – это стяжать любовь, внутреннюю силу, полноту, сердце, полное любви…

И людям нужно попытаться сделать это – позволить причинить себе боль, пожертвовать чем-то, взять на себя чужое страдание со снисхождением, милосердием, пониманием, большим сердцем, широко раскрытыми объятиями – как Христос на Кресте – и при этом не осуждать других.

Мать этой девушки не собиралась принимать боль своего ребенка на себя. Она не хотела, чтобы дочь выплескивала на нее свое раздражение, свои проблемы, свои жалобы на жизнь, учебу, существующие (или наоборот, не существующие) отношения – хотя девушка была ранена, предана, раздавлена. Матери не хотелось всего этого – она заботилась лишь о своем имидже. Что это такое? Фарисейство.

На Страстной неделе мы видим, как Христос превращается в ничто – в прах, в землю. Он превращается в Того, на Кого мы с жалостью смотрим и говорим: «Господи, как Ты оказался здесь? Ты, Который сотворил чудо на свадьбе в Кане Галилейской, Ты, Который преобразился на горе Фавор… Что же это?»

Чтобы уподобиться здесь Христу, нам нужно испачкаться кровью – и своей, и своего ближнего. Вот почему так важно самопознание. На Страстной седмице (а вся наша земная жизнь – это Страстная седмица) Бог призывает тебя посмотреть, что происходит в твоей душе и как ты борешься с грехом, чтобы стяжать снисхождение и искренность – сначала по отношению к себе, а после того, как узнаешь себя, и к своему брату.

Я хотел сказать матери этой девушки, которая прислала мне письмо, что ее дочь не может открыться ей, поскольку мать не в состоянии взять ее боль на себя – так, как это сделал Христос. И хотя девушка не знает меня, а я не знаю ее, она рассказала о себе мне, а не своей матери, которая рожала ее в муках. А ведь девушке следовало бы поговорить именно с матерью. Но та не позволяет ей поделиться тем, что у нее на душе.

Как же все просто. И как же мы похожи друг на друга своими одинаковыми грехами – отсутствием любви к ближнему, ненавистью, завистью… И вот приходит Христос, чтобы утешить нас, чтобы взять на Себя нашу боль, наш крест, и говорит нам: «Я хочу успокоить вас!»

Пусть в Страстную седмицу каждый из нас по-своему увидит Распятого и Страдающего Христа. И тогда наша душа смягчится, тогда мы примиримся с самими собой и примем прощение, которое дает нам Израненный, но в то же время такой Удивительный Христос.

Годами я напоминаю людям, с которыми общаюсь, что, прежде всего, им нужно простить самих себя, потому что Господь уже простил их. Он знает, что ты носишь в своей душе, знает, какой ты, и знает то, о чем ты сам как-то сказал мне: «Какой же я плохой человек!» Он знает, какой ты плохой. Знает, и прощает тебя, потому что любит. Вопрос в том – простил ли ты себя сам? Позволил ли Христу простить тебя?

Успокойся! Христос распялся за тебя.

Но вокруг можно увидеть людей, которые не воспринимают такое Прощение. Их постоянно мучает совесть, одолевает чувство вины, потому что это чувство – всегда с ними.

И Страстная седмица дана нам как раз для того, чтобы мы избавились от этой тяжести, от этой тревоги; чтобы мы признали – да, мы такие.

Как я говорил одной женщине: успокойся и поверь в то, что Богу все известно. Он знает, кто ты и что ты сказала. При этом я не хочу сказать, что ты полностью очистилась от грехов, что ты святая, что ты окончательно исправилась. Я говорю тебе, что Бог любит тебя такой, какая ты есть. Он не отворачивается от тебя и всегда будет помогать тебе преодолевать себя.

А она ответила, что не в состоянии избавиться от угрызений, воспоминаний, огорчений, чувства вины. Потому что ей кажется, что если она избавится от всего этого, то не сможет жить. Такой человек словно говорит себе: «Что я буду делать, если однажды утром проснусь и не почувствую никакой тревоги? Сейчас священник отпустит мне грехи – и Бог освободит меня от них. Я начну улыбаться, и мой ребенок, глядя на меня, также поймет, что Христос видит и любит нас. Но я не могу так. Мне нравится чувствовать муки совести, нравится эта тяжесть на душе…»

Вот почему я говорю тебе о том, что мы не понимаем смысл Страстной седмицы. По крайней мере, я еще не понял, и не знаю, сколько лет мне еще потребуется для того, чтобы почувствовать и пережить все эти события и благодаря им понять, насколько велик Господь и как смиренно, мягко, просто и по-человечески снисходительно Он отнесся ко всем нам.

И при этом человеческое отношение Христа к нам – это отношение Бога. Бог пришел к людям в образе Человека. Облекшись в человеческую плоть, Бог стал Человеком. И Он говорит нам: «Дети мои, я знаю вас. Я люблю вас и знаю, что вы говорите, о чем думаете. Я был в ваших домах, покупал на ваших рынках, ходил по вашим дорогам, видел все ваши страсти, все ваши преступления — блуд, разврат, грабежи… Я знаю, какие вы».

И тогда мы, люди, поругали Его. А сейчас любим. Мы говорим, что любим Христа – Того Самого, Которого распяли. А после этого снова предаем Его. И так – всю жизнь. Предаем и любим Одну и ту же Личность. Как женщина, которая говорит, что иногда любит своего супруга, а иногда ненавидит и не может понять, как так может быть. Любовь и ненависть к одному и тому же человеку.

Как нам преодолеть это? Преодолеем, когда в наших сердцах воцарится любовь к Богу. Раны излечиваются любовью и долготерпением. Это произойдет тогда, когда ты все поймешь, когда сможешь сказать, как сказал Христос: «Отче, отпусти им, ибо не ведают, что творят!» (Лк 23:34) Но, Господи, ведь эти люди – плохие! – Нет, они не плохие. – Но они распинают Тебя! – Да, распинают, но делают это не потому, что плохие, а потому, что носят все это зло в своем сердце.

Помню, я как-то исповедовал человека в больнице за полчаса до его смерти. И он говорил мне такое, что было ясно – даже в преддверии смерти его сердце билось словно посреди пыльной грязи. И я понял: человек – таков. И я внутри себя такой же.

Страстная седмица – время, когда мы можем разбить эту витрину, отбросить ложные маски и стать настоящими людьми, снисходительными к окружающим. И в этом нас объединит общая боль, общее стремление ко Христу и общая смерть, ожидающая всех нас.

А человек приходит на исповедь и говорит: «У меня все хорошо, все отлично, но я не люблю такого-то человека». Ну что тут сказать? Никого нельзя заставить полюбить насильно. И я могу не любить кого-то – даже если сегодня Страстная Пятница, или Великая Суббота, или Светлое Воскресенье.

Потому и говорится, что Воскресенье – это не только праздничный день Пасхи. Воскресением может стать любой миг, в который ты воскресаешь, оживляя все полученные тобой когда-то дары. В тебе оживают возможности – возможность проснуться, возможность стать другим человеком, не прячущим свои таланты.

Ведь талант – это не только способность к рисованию, пению, сочинительству. Это еще и способность любить и жить, превозмогая боль, преодолевая страдания своих детей, супруга, самого себя.

Страстная седмица – прекрасная возможность, которую дарует нам Всемилостивый Бог, чтобы мы приблизились ко всему этому. И ничего страшного, если в этом году тебе не удалось преуспеть во всем. Все-таки совсем нелегко вместить в сосуд своего сердца океан Благодати. И пусть в этом году сосуд не наполнится до краев, но в него попадет хотя бы что-то.

Посиди и подумай об этом. Подумай о том, сколько ты сможешь вместить сейчас, с Божией помощью. Пусть твоя Страстная неделя проходит спокойно, без ажиотажа вокруг покупок и приготовления еды. Конечно, все это тоже имеет место. И я буду разговляться на Пасху – и все мы будем разговляться и веселиться.

Но в первую очередь загляни в себя. К чему ты хочешь прикоснуться в эти Страстные дни? К Любви, не правда ли? И вот Некто показывает тебе, что очень сильно любит тебя. Он говорит тебе: «Подойди и выплесни на Меня весь свой гнев, чтобы тебе стало легче. Подойди и ударь Меня, распни Меня!»

Ведь мы уже сделали это с Ним. Сделай и ты – сейчас. Обрушь на Господа все, что накопилось у тебя внутри. Выскажи Ему все, что мучает тебя. Рассердись на Него. Я не осмеливаюсь сказать – распни Его! – потому что это будет уже оскорблением. Но разве не это мы делаем тогда, когда негодуем на жизнь, когда жалуемся Богу, когда в лицемерии говорим Ему: «Почему это произошло? Почему Ты так поступил со мной?»

Тебе может не нравиться то, что я говорю, но именно это мы и делаем – распинаем Христа. И Он выбирает это. Он хочет, чтобы у тебя была связь с Ним. Он говорит: «Ругайся на Меня, но – говори, говори со Мной! Спорь со Мной, но только не уходи! Давай поругаемся! При этом Я не ругаю тебя, но тебе кажется, что Я не слышу тебя, не обращаю на тебя внимания, что Я – плохой. Скажи Мне все это!»

Бог хочет общаться с тобой – даже если ты при этом бранишься на Него. А наше отторжение убивает Его – когда мы покидаем Его, когда не обращаем на Него внимания, когда начинаем жить так, будто Его нет.

Один отец как-то жаловался на своего сына. Его спрашивали: «Что с ним? Он наркоман? Вор? Бездомный?» – «Вовсе нет». – «Но что же он делает?» – «Он не обращает на меня внимания. Придя домой, он запирается у себя в комнате и не разговаривает со мной – как будто меня нет. Это убивает меня. Мой сын убивает меня, делая так». Вот оно – отсутствие связи.

На Страстной седмице у человека появляется сильная связь со Христом. Это та связь, которой мы причиняем Ему страдание и боль, которой наносим Ему побои и раны. Как и тогда, мы бьем Христа, распинаем Его и одерживаем над Ним «победу».

А Господь, как и тогда, продолжает любить нас. Любить и отвечать нам тем, что у Него есть, – Любовью. Потому что Его сердце – не такое, как у нас. В нем нет места страстям, злобе и мести – тому, чем обладаем мы. Поэтому из тех ран, что мы наносим Ему, на нас изливаются соки Любви и Благодати – и ничего больше.

Когда я сейчас говорю тебе все это, ты можешь подумать обо мне: «Ах, какой он хороший человек!» Но если ты причинишь мне боль, я не отвечу тебе на это любовью. Потому что, помимо любви, во мне живет множество других чувств – зависть, ненависть, месть, гнев, ярость.

Как-то один человек оскорбил меня, и я долго не мог с ним разговаривать. Понадобились месяцы на то, чтобы отношения между нами наладились, чтобы мы снова стали друзьями и полюбили друг друга в мире.

У Христа не было такой реакции на оскорбления, не было таких переживаний. Его сердце было другим – в нем жила только Любовь.

Вот что мы переживаем в Страстные дни. Мы наносим Ему побои, а Он говорит нам: «Люди мои, что Я сделал вам? Почему вы так обращаетесь со Мной?» И – Иуде: «Почему ты предаешь Меня? Я люблю тебя». «Возьмите, ешьте Тело Мое! – говорит Христос. – Я люблю вас и даю вам Свое Тело. Соединитесь со Мной и пребывайте со Мной!»

Иными словами, кто-то ненавидел Его, а Он отвечал на это бесконечной Любовью.

Господь «утопил» нас в Своей Любви. Вот Его реакция. И в этом – красота Страстной седмицы. Мы приобретаем связь со Христом – пусть через Крест, через Распятие, но мы любим Его, и молимся Ему, и говорим: «Господи, исцели наши израненные сердца, успокой мятущиеся души, сделай так, чтобы мы примирились с Тобой, чтобы мы успокоились, излив на Тебя свои чувства. Ты ни в чем не виноват. Это мы – запутавшиеся, заплутавшие существа, убежавшие от Твоей Любви и Твоего Учения, Твоих заповедей, Твоей кротости и смирения».

В эти дни мы просим Христа вылечить наши раны, помочь нам исцелиться, помочь стать хорошими людьми.

И когда мы поймем все это – может быть, через несколько лет или через несколько десятилетий, неизвестно, – мы покинем этот мир и смиренно отойдем к Смиренному Господу, Который распялся за нас. Мы отправимся ко Христу, Который – Господь зрелости, Господь святости, Господь мудрости. И мы станем такими же – после всех своих взлетов и падений.

Дни Страстной седмицы – это прекрасные дни, полные Любви ко всем нам, Милосердия и Прощения. Иди за Крестом, чтобы получить прощение. Не надо смотреть на Распятие со стороны и говорить себе: «Ах, Бедный Христос, почему я не могу отереть Кровь с Его Тела!» Богу не нужна наша жалость.

В эти мгновения Он преисполнен Славы. Он силен в Своем Бессилии и Своем Смирении. Нам нужно подумать о себе и спросить себя: пришли ли мы ко Кресту для того, чтобы получить прощение, отпущение грехов от Иисуса Христа? Примирились ли мы с собой? Примирились ли со своими близкими – с супругой, детьми, братьями?

Присядь ненадолго и загляни в себя, чтобы понять, что происходит в твоей душе. Не бойся Бога. Скажи Ему то, что не можешь сказать людям. Говори с Ним. Встань перед Его иконой и скажи Ему все, что хочешь.

Помню, как однажды я говорил то же самое в церкви. И после этого ко мне подошли четверо человек (трое из них были совсем молодыми, двое молодых людей и девушка).

– Почему вы подошли ко мне? – спросил я.

– Потому что теперь нам стало легче. Мы узнали, что есть такой Христос. И с таким Христом мы могли бы разговаривать, такого Христа мы могли бы любить. Но мы так изранили Его! Он весь окровавлен от наших грехов, мы не оставили на Его Теле живого места…

– Тебе тяжело сейчас, – сказал я одному из них. – Почему же ты боишься говорить с Господом? Почему боишься доверить Ему все свои проблемы, все свои страсти, все ошибки? Бог любит тебя.

Будем молиться, чтобы в Страстную седмицу с нами рядом были такие люди, которые помогли бы нам почувствовать Этого Христа – Страдающего с Любовью. Будем молиться и о том, чтобы самим стать такими для своих близких, являя им Христа Жертвующего, Христа Распявшегося, никого не Осуждающего, а наоборот – пришедшего на суд к Пилату.

Но перед тем, как уподобиться Христу, позволь Ему исцелить тебя, потому что все это невозможно, если не почувствовать Его Любви. Если не почувствовать, что Бог любит нас такими, какие мы есть.

Ведь каким я вижу Христа, таким я представляю Его и в общении с другими людьми. То есть если я считаю Его строгим, то и к остальным людям я буду относиться строго.

Церковь – самое прекрасное место на земле. Это место Искупления и Прощения. Это место Креста и Воскресения, место, где протекает Кровь Любви – горячая и нежная, не желающая отмщения, а желающая простить, полюбить и обнять. «Я хочу вынуть из тебя весь твой ад, – говорит нам в эти дни Христос, – и взять его на Себя».

Мы убили Невинного Бога. А Он смотрит на нас, и Его взгляд говорит нам: «Дети мои! Успокойтесь теперь. Ведь вы отдали Мне все то, что тяготило вас. Мои руки и ноги пригвождены ко Кресту. С моего лба капает кровь. Я люблю вас. Теперь вы можете успокоиться?»

Будем молиться о том, чтобы обрести этот покой в Страстную неделю и все последующие недели нашей жизни, и чтобы делиться этим покоем с нашими близкими.

Если люди причиняют нам страдание – это Божьи люди. Ведь боль – это знак, которым отмечает нас Бог. Боль – это Божие прикосновение к нашему сердцу. Поэтому и существуют страдания.

Человек может не ходить в церковь и не исповедаться, но его первый диалог с Богом уже состоялся – через страдание. Эта боль – повод прийти к Богу.

Архимандрит Андрей (Конанос)

Нет такого человека, у которого нет скорбей, который живет без боли. Поэтому не переживай за тех, кто пока не в Церкви. Не волнуйся – они придут. Нам о себе нужно беспокоиться. Действительно ли мы – церковные люди?

«Ну, Вы-то, конечно, церковный человек, – скажет мне кто-нибудь. – Вы же священник. Если Вы не церковный, то тогда кто?» Да, внешне я церковный человек, но внутри? Являемся ли мы с тобой в своей душе церковными людьми? Да, мы ходим в храм, скромно одеваемся, соблюдаем посты, читаем молитвы, знаем службу, кладем поклоны перед иконами и т.д. Хорошо, что мы делаем все это, но наша внутренняя жизнь также должна быть богоугодной.

Одна женщина сказала мне: «Отче, помолитесь, мои дети – нецерковные. Сын женился и не ходит в церковь!» – «Не волнуйся, – ответил я, – придет и его час, только ты не знаешь, когда. Его час наступит тогда, когда этого захочет Бог, а не ты».

Ты желаешь святой жизни всем людям; а кто-то, может быть, хочет, чтобы все попали в рай. И это совсем не плохо, это богоугодно. Но Господь говорит нам:

«У Меня – Свой ритм, Свое время, Свои способы, Свой план. И Я жду».

Так и этой матери следует научиться ждать. Придет время, и ее дитя обратится к Богу. «Правда? – спрашивает она. – Как это может быть?» Не волнуйся. Думаешь, жизнь не приготовила ему оплеуху? Но эта пощечина не будет наказанием. Это будет повод – какое-то событие, какое-то происшествие, разочарование…

Думаешь, твой сын не разочаруется в людях? Придет время – и ему причинят боль, огорчение, страдание, он почувствует себя покинутым… Какой-нибудь человек совершенно неожиданно скажет ему что-то ужасное, а люди, которым он до этого помогал, начнут презирать его.

И когда в этот момент ему понадобится помощь и поддержка, думаешь, он не найдет Бога? К кому еще он сможет обратиться со своей болью, своей тревогой, как не к Богу? Не ко мне, не к тебе. Мы – люди. Мы не спасаем других людей, мы сами нуждаемся в спасении от Бога.

Поэтому не волнуйся ни о ком, а молись о всех и в своих молитвах доверяйся Божественному Плану. Говори: «Господи, я вверяю все Твоей Божественной Любви. Я скорблю об этом мире, о людях, о своем ребенке – сыне, дочери…» Ты – человек. Как же можно не скорбеть, если у кого-то что-то плохо?

Твой сын ударился в буддизм. А кто-то увлекся восточными религиями. Или магией, или сатанизмом, или какой-то ересью. И мы скорбим. Мы не можем здесь оставаться равнодушными, бесчувственными. По словам апостола Павла, мы плачем и скорбим (2Кор. 1:6-7), но не как те, у кого нет надежды.

У нас есть надежда. Мы проливаем слезы, но с надеждой. Мы испытываем боль, но со Христом, Который дает нам великую надежду. Мы говорим: «Господи, я верю, что Ты сделаешь все лучше всех! Ты – Бог».

Скажу тебе и еще кое-что. Старец Паисий называл благой тревогой то, что испытывает человек, когда начинает тревожиться о своем спасении и о спасении других людей. Но если беспокоиться об этом больше, чем нужно, то это уже будет не благая, а чрезмерная тревога. Мы доходим до предела и начинаем впадать в отчаяние, панику, меланхолию, состояние безнадежности. Это уже нехорошо. Это – не скорбь по Богу.

Разумеется, святые любили людей и плакали о них. Когда они видели человеческие грехи, человеческую жестокость, то их душа начинала скорбеть, и они говорили: «Господи, неужели столько людей получат осуждение на вечные муки? Неужели стольких людей Ты отправишь в ад?»

Святые скорбели, плакали, страдали. Но в конечном итоге они всё доверяли Богу. Потому что в противном случае, если человек, к примеру, не в состоянии  спокойно доверить Господу своего ребенка, а продолжает тревожиться и беспокоиться, знаешь, что получается? Фактически мы начинаем критиковать и осуждать Бога.

Ты возразишь мне: «Что Вы такое говорите, как я могу осуждать Господа? Я люблю Его!» – «Любишь?» – «Да!» Да, но когда в твою жизнь приходит отчаяние и тебя охватывает тревога о родных и близких, ты перестаешь доверять Богу и словно говоришь Ему: «Господи, Ты не умеешь управлять миром! Давай я скажу Тебе, как следует поступить! Ты не знаешь, а я знаю. Итак, сделай за месяц моего ребенка таким, каким я хочу его видеть. Пусть он начнет ходить в церковь, исповедоваться, слушаться священника. Господи, сделай его таким, как мне хочется! Ты не знаешь, что делать, – давай, я подскажу Тебе!».

Не кажутся ли тебе мои слова странными? Не кажется ли тебе, что сказанное мной звучит не очень хорошо? «Разве можно говорить Богу такое?» – спросишь ты. Однако ты говоришь Ему именно это.

Негодуя, ты фактически критикуешь Бога, говоря Ему: «Ты плохой властитель мира. Ты неправильно управляешь нашей жизнью и Вселенной». Мы начинаем судить Бога и думать о Нем так, как будто Он ничего не может. Разве это не грех? Не богохульство? А ведь именно это поселяется в нашей душе, когда в нас нет спокойствия и доверия к Богу.

Внутреннее спокойствие – это лучшая проповедь. Хочешь стать миссионером – прежде всего, успокойся. Лучший пример, который ты можешь показать, – это быть спокойным в своих действиях. Тихим, мирным и спокойным.

Даже если мир вокруг рушится, даже если все летит вверх тормашками – ты смотришь на все это и говоришь про себя: «Господи, а где-то во всем этом – Ты. Где-то рядом — Ты». Разумеется, мы видим все, что происходит вокруг, но…

Я понял это, когда смотрел по телевизору репортаж о землетрясении в Китае, когда погибли сотни людей, в том числе, и дети. В какой-то момент я отвернулся от экрана, потому что видеть это было слишком тяжело, но вдруг мне в голову пришла мысль: «Есть ли Бог посреди этого землетрясения?» Да, есть. «Но где же Ты, Боже мой? Где ты – в этом дыму, в этой пыли, среди детских трупов?»

Бог был там. И я сказал себе: «Что я хочу сейчас сделать? Чего хочет мой эгоизм?» Он хочет вылезти наружу и сказать Богу: «Что Ты делаешь?»

– «А ты что сейчас  делаешь? – ответит мне Бог. – Ты молишься? Сидишь, переключаешь каналы, смотришь, что происходит на Евровидении… Разве не это ты делаешь сейчас? А что еще ты сделал? Я – сделал. Я пришел на землю, Я распялся. Я наблюдаю за тем, как живут люди, Я наблюдаю за тобой. Я помогаю тебе, укрепляю тебя. И Я хочу, чтобы ты последовал за Мной. Я говорил с тобой о многом. И говорил тебе, что если ты не послушаешь Меня, то сама природа восстанет против тебя. Души, покинувшие сейчас эти безжизненные тела, сейчас пребывают в блаженстве. Они в раю. А чего хочешь ты, когда критикуешь Меня? Кого ты осуждаешь? Бога?»

Вот что пришло мне в голову в тот момент.

Если в своей жизни ты научишься всецело доверять Богу, то поймешь, что Бог не приемлет критики. И что Он не зол. Это мы осуждаем Его. Это мы, осудив, предали Его на распятие, на крест! Но Бог – не Та Личность, Которую мы можем судить и осуждать.

Он – Тот, Кому мы должны доверять и поклоняться. Тот, перед Кем мы должны оставить свою убогую логику и ничтожный ум, настолько ограниченный, что из нашей памяти исчезает все подряд.

И Бог, видя нашу забывчивость, говорит нам:

«Ты, тот, кто не помнит, что ел вчера, теперь хочешь судить Бога, правящего миром? Я-то помню все. И могу прямо сейчас перечислить ошибки людей за всю историю человечества – в том числе, и твои ошибки. Я знаю о твоих ошибках и о твоей боли. Я знаю все».

Итак, настоящая проповедь – это та, которая исходит из уст спокойного миссионера. Настоящий проповедник может даже не знать, что такое миссия, но он осуществляет ее другим способом – своей повседневной жизнью: молчанием, самыми простыми словами, обычным приветствием с улыбкой. Всем.

Это прекрасно – быть Христовым миссионером, не имея при этом официального звания «миссионер». При этом, служение некоторых проповедников особенно благословенно – тех, кто отправляется в далекие страны (например, в Африку). Другие остаются дома. Но можно быть миссионером, даже если ты прикован к постели.

Вот ты говоришь, что не можешь воспитывать своих детей. А разве это – не миссия? Я, прочитав твое письмо, считаю, что да. При этом, ты даже не подозреваешь, что твое служение – священно.

Потому что, делая свое дело в семье, ты тем самым говоришь всем людям: «Смысл жизни – не в том, чтобы внешне все было в порядке, или чтобы бегать по разным делам, или чтобы быть здоровым; смысл жизни – в том, чтобы понять свое предназначение, познать цель, которую ставит перед тобой Творец.

Смысл жизни – в прославлении Бога и в отражении Божией Радости и Славы. Если этого не делать, то все остальное теряет смысл».

Итак, ты тоже миссионер. Ты несешь миссионерское служение, проявляя терпение по отношению к своему мужу и своему ребенку, переживая при этом какие-то трудности. Разве это не проповедь? Ведь все твои родственники смотрят на тебя и говорят: «Как она выдерживает! У нее такой раздражительный муж, как она выносит его? Видели, что было вчера? Он ударил ее! А она терпит». И все соседи (может быть, гораздо менее терпеливые) знают об этом.

А сейчас, когда я говорю это, о твоем тайном и молчаливом страдании узнает весь мир.

Часто Господь называет вещи совсем другими именами – не такими, какими называем их мы. И твое поведение – это миссия.

Поэтому Исаак Сирин говорит о том, что бόльшей ценностью перед Богом обладает не тот, кто воскрешает мертвых и обращает в христианство целые города, а тот, кто молча стоит в своем углу и воскрешает свое умершее «я».

Это – великая проповедь, великое дело.

Перевод Елизаветы Терентьевой