"Beata Beatrix" Россетти являет собой пример своеобразного прерафаэлитского символизма, который отличается от подлинного — зрелого — символизма аллегорическими чертами, неким языком литературного иносказания. В этой картине каждая деталь подлежит расшифровке. При этом создается какой-то общий "символический подтекст", который предрекает зрелый символизм.

В творчестве Россетти можно найти и такие произведения, которые свидетельствуют о приближении стиля модерн. В одна из его картин— "Любовь Данте" (1859) —сюжет произведения, полуреальный-полуфантастический, способствует тому острому соединению натурного и условного, которое станет в скором времени одним из характернейших признаков стиля модерн. Все поле картины, почти квадратной по своему формату, диагональю разбито на две части, каждая из которых покрыта орнаментальным узором по всей своей поверхности, за исключением тех мест. которые заняты изображением фигуры и голов. Доминанта орнаментального начала в картине является признаком надвигающегося модерна. И тем не менее невозможно именно с прерафаэлитов начинать стиль модерн. Дело не только в непоследовательности в применении новых приемов, которая чувствуется в "Любви Данте". У прерафаэлитов еще нет той осознанной игры внутренними контрастами реального и условного, которые характерны для живописи и графики модерна.

Уильям Моррис, будучи противником салонного искусства Викторианской эпохи, всю жизнь боролся за демократизацию художественного творчества, и во многом предугадал дальнейшие пути развития художественной культуры. В 1861 году он образовал свою фирму "Моррис и компания"', в которую входили многие прерафаэлиты. Фирма принимала заказы на разного рода художественные изделия. Мебель, вышивки, обои, витражи, деревянные изделия, обработанные резьбой, и многое другое входило в круг интересов Морриса и его компаньонов. Моррис серьезно разрабатывал проблемы орнамента, делал их образцы. И хотя его орнаменты еще не принадлежат новому стилю, сам интерес к ним весьма знаменателен. Фирма Морриса культивировала ручной труд, ремесленное начало, не шла навстречу промышленному прогрессу и была в этом отношении типичным порождением английской ситуации, где промышленный прогресс шел быстрее, чем в других странах, а потому и вызывал наиболее острую реакцию противодействия. Между тем деятельность фирмы способствовала утверждению нового отношения к оформительскому и прикладному искусствам.

Моррис активно работал не только в 60—70-е годы, когда модерн как таковой еще не сформировался, но и в 80—90-е. Здесь его деятельность уже может быть квалифицирована как соответствующая новому стилю. Моррис нашел такую сферу деятельности, которая наиболее интенсивно аккумулировала тенденции нового стиля. Этой областью стало книгопечатание. С открытием Кельмскоттской типографии в конце 80-х годов Моррис как бы вошел в новый стиль, установив своеобразную традицию этого стиля в пределах книжно-графической проблематики.

Нечто похожее в этой переходной ситуации было и у другого художника англо-американской школы — у Джеймса Уисглера. В его живописи 70-х годов мы находим немало предвестий модерна. Во-первых, он постоянно искал перекличек своей живописи с музыкой, называл свои картины ноктюрнами или симфониями. Во-вторых, он добивался в своих работах абсолютной доминанты какого-либо цветового тона, что предвещало декоративизм последующих десятилетий. Его "Симфония в белом" или "Ноктюрн в черном и золотом" могут напомнить опыты французских живописцев модерна 80-х годов. Итак, в своей станковой живописи Уистлер, воспринявший самые различные влияния современных течений (в том числе и импрессионизма), оказался в преддверии живописи модерна, но совершить решающий шаг в этот стиль ему суждено было не в области станковой живописи, а в оформлении интерьера. Началом модерна в Англии (а может быть, и во всей Европе) можно считать знаменитую "Павлинью комнату", оформленную в Лондоне в 1877 году . Фигуры гигантских птиц — павлинов, написанные на стене, несколько раз повторяются в общей композиции комнаты. Одиночные или скомпонованные попарно, эти фигуры укладываются в отдельные панно, расстилающиеся по стене от пола до потолка и в промежутках прерванные деревянными панелями с резными деталями, тонкими балясинками, полочками. Сами фигуры павлинов, ставших в модерне своеобразным знаком стиля (как подсолнух, лилия или орхидея, лебедь или тюльпан, морская волна или пряди женских волос), трактованы плоскостно: они словно расположили по поверхности все свидетельства своей необычайной красоты, превратившиеся в части орнамента. Графическое начало сочетается в этой росписи с декоративностью; гнутые линии контуров укладываются в строгие прямоугольные рамы: обилие деталей, сконцентрированных в некоторых местах, соседствует с пустотами. Так или иначе здесь все достаточно типично уже для созревшего и родившегося стиля.