Евгений Головин:стихи:

Головин:филосов,мистик,прозаик,поэт,окультист,эзотерик,переводчик.Лидер мистического общества.С Юрием Мамлеевым, Гейдаром Джемалем и Александром Дугиным входил в т. н. «Южинский кружок» — круг общения, собиравшийся в Южинском переулке в Москве, в квартире Мамлеева,писателя,мистика.
Вот не совсем полный список его некотрых работ:
«Артюр Рембо и неоплатоническая традиция»
«Франсуа Рабле: алхимический вояж к Дионису»
«Чёрные птицы Густава Майринка»
«Муравьиный лик» (Якоб Бёме о грехопадении)
«Артюр Рембо и открытая герметика»
«Вокруг да около неистинных горизонтов»
«Ослепительный мрак язычества»
«Правда и ложь бессмертия»
«Mannerism»
«Алхимия в современном мире: возрождение или профанация?»
«Джон Ди и конец магического мира»
«Антарктида: синоним бездны»
«Сентиментальное бешенство рок-н-ролла»
«Георг Тракль. Гипотеза № 1»
"Приближенеие к Снежной королеве"

Волки
* * *
Ночные улицы. Глухие переулки.

В мясных лохмотьях ежится скелет.

Свеча плывет. Искатели науки

Вдыхают пенистый, тягучий след.


Известно им, что лечит от недуга

Химическая боль улыбки саламандр,

Что квадратура солнечного круга,

Взрываясь, возродит искомый диамант.


И надо вырвать нож из виноградных гроздей

И в середине перерезать ноль.

Туман. Луны искусанные груди

Лимонной кровью отравляют ночь.


И напряженные округлости асфальта

Косматых пальцев оплетает жгут.

И, молча, в клейкой паутине факта,

Инвестигаторы, склонив колени, ждут:


Когда из пропасти, которую профаны

Зовут «иллюзией», поднимется Эрос,

Когда его огонь – кудрявый и хрустальный

Забьется в бледной эпидерме грез …


Когда с вонючим треском голой тезы

Сгорит червивая эклектика ума,

Когда среди сиреневых гортензий

Взойдет незнанья повелительная тьма.


О внешний мир … гнилая мякоть плода.

Его грызет толпа седых калек.

Костры на площади. Неотвратимо, твердо

Жестокая игла пронзает интеллект.


Ритмично, как неутомимый поезд,

Среди раскрашенных, обледенелых тел

Идет сутулый и мохнатый антропоид,

Зажав ногтями взвинченную цель …


Идет … и вампирическая Форма

Вжимаясь, сладостно высасывает мозг,

И в позвоночнике стерильная истома

Белесой радугой перегибает торс …


Молчание. Голубовато зреет Вега.

Паноптикум искривленных пространств

И тонкий хруст: переломилась ветка,

И кто-то вкрадчиво ступил на снежный наст.


Худой башмак. Следы. Помет коровий,

На мостовой желтеют два клыка.

Измазанная алой, сочной кровью,

Предсмертно корчится мохнатая рука.


Квадратные дома. В засаленных постелях

Трясутся жабы женской наготы.

Ночь надвигается. И на прозрачных стеблях

Горят зеленые и жадные цветы.


О внешний мир! Зачем? Куда? Откуда?

Скорее вспять … по собственным следам …

Плывет по венам раскаленная секунда

И восприятие горит, как Нотр-Дам.


В разорванных сетях усталого каприза

Сверкает злобный смех горбатой чешуей,

И по холодным улицам Парижа

Пронзительно петляет волчий вой.


Уверенно ступает волчья лапа,

В тумане снежном плачет карильон.

Опасливо, сквозь призрак Кадиллака

Крадется жулик – Франсуа Вийон.


Неоновый мираж. Энергия и мода.

Экзотике удара нет границ.

Охотничий трофей – оскаленная морда

Вплетается в прыжок шерстистых мышц.


Триумф агрессии. И головокруженье,

И гнев – как педикюр в разбросанных ногах,

Задача белизны фарфоровым решеньем

Вздымается в напудренных снегах.


И вкрадчиво сползает крышка гроба,

И гнойных роз просвечивает прелесть,

И в шелковой фактуре небоскреба

Шуршит морозной пеной волчья челюсть,


И вой кладбищенский … и в непрерывном ветре

Стеклянный хруст … переломилась ветка.

Зеленый ободок зрачка – и в центре

Голубоватый остров … стела … Вега.


Моление огню

* * *

I



Новорожденный старик и девомальчик ты пронзаешь внезапным озарением каплю росы на медлительных травах: твои озорные ноги в золотистой шерсти прогибают тяжелую сосновую ветку и когда тебе надоедает водопадная игра секунды растворяешься в прозрачной древности фарфаровых лесов где в леандрах столетий глаза слышат опаловый перезвон оленьих рогов

и вдруг

огибая колючие заросли с торжествующим ревом ломая корявые сучья ты прыгаешь на поляну где дрожат от холода людоеды ты бешенство каприза карающая десница эльфов – проблема беременная собственным решением ты голубой странник тлетворных болот

иногда

ты лежишь раскинув тонкие карие руки и снежный фонтан твоих волос обсыпает ресницы прихотливыми звездами

и твое размышление

тяжелым отравленным пеплом засыпает все источники знания

и рождает ледяной бутон фанатизма в мозгу самоубийцы

и придает пряную сладость пальцам ребенка терзающим куклу

и убивает твою обезьяну что течет в проводах освещая людские жилища.



II



Уставая писать книги и строить мосты мы погружаем голову в ручей что течет из наших снов и долго долго пьем тяжкую темную воду



ты сидишь у ручья лаская ладони ресницами: поворачиваешь плечи и смутно мерцает твоя страшная маска шамана



плачут и поют водопроводные трубы: разрывая тьму разрастаются оранжевые круги твоих глаз и магнитные зрачки возбуждают в нашем теле вибрацию бездомности



пропадает комната цветы телефон наши голые ступни опасливо щупают щербатый асфальт – там и сям разбитые бутылки покареженные консервные банки с размаху на осколок стекла резкая боль комната …



и вновь твоя страшная маска шамана в белесом сумраке мокрая бетонная лестница вниз вниз полуоткрытая железная дверь запыленные лампочки нет оранжевые круги твоих глаз затягивают в бездонную сырость подвальной вины



Шорох. Тени. Что-то омерзительно липкое скользит по ноге и крысы ритуально воют над искусанным трупом ребенка и там на обсыпанной штукатурке углем нарисован хранитель сокровищ вот оно эльдорадо твой гулкий шепот в ржавых гвоздях наспех сколоченный ящик и там … седовласая белая разрубленная на куски змея



комната цветы телефон окровавленная ладонь



глубоко глубоко под городом плачет слепой отец.





III



Медленно занимает мебель свои места зеркало затянуто безлюдной паутиной скрипнул стул кого-то мгновенно уже нет в комнате опустив голову стоит женщина в углу держа свечу без фитиля подходим раздвигаем пряди волос боже она падает и растекается бледно-розовой лужей надо бежать



в коридоре под фотографией господина в черном лежит белая тугая веревка обвязываем крест накрест чемодан ибо ясно что надо бежать



на площадке лестницы рваная газета «побег прогрессивных супругов увенчался успехом» надо бежать



на улице воют роют шуршат кричат: мужчина прыгнул из окна удачно – прямо под машину одобрительно поблескивают фары из его живота расползаются жирные пауки и течет ежедневность: старик слюнявит глазами плавно обтянутый зад девочка пытается всунуть яблоко в рот кариатиды женщина стоит на коленях перед лотком с помидорами



процессия голых людей в лисьих масках повязанных на затылке несет красный плакат «да здравствует вращение земли»



и мы просыпаемся и наше другое лицо напряженно следит ускользающий сон





IV



Мы не идем на работу в нашей ходьбе нет движения

мы сидим на работе там не на чем сидеть

в углу притулился старик плачет шамкают бледные десны кто-то гремя ожерельем сует ему соску бешено сосет



наш краснокожий начальник трясет париками за поясом размахнувшись швыряет нам в голову томагавк и кричит перепишите: это имеет безусловно важное отношение к безотносительной важности условия а потом входит товарищ в белом балахоне и звонит в колокольчик



а мы морщим брови: почему никто не боится прокаженных



очевидно что-то оч-чень неладно с нашими органами чувств



мы принимаем очередь серых понурых мужчин за элегантную даму



и когда нам плюют в лицо мы улыбаемся ну что вы как мило с вашей стороны



и когда лысый паралитик грузно трясется и орет прыг-скок мы скандируем о лидер зови нас к борьбе



многое непонятно





V



Ласково хрустальные змейки звенят в переливах вакуума



назови свое имя огонь и мы будем его повторять на капризных узорах знамен на лукавых и нежных губах серебристых Диан в лепрозориях темных богов



это имя сверкает крылом вороным на порталах старинных соборов



и зелеными пятнами проступает на трупе Клода Фролло у подножия Нотр-Дам



навсегда неужели

навсегда в голубых звездопадах отшумела реальная сила вокабул



твой хрустальный зенит в леопардовой пропасти неба твое семизвездное имя



вызывающе тонкие руки: загорелый туман диаманта на краю фараоновой позы



мы лингвисты молчания ждем преклоняя колени и сапфировый круг возлагаем на твой кенотаф







VI



Аквариум кафе человеческая вода очарованно запрокинув голову проплывают утопленники в стеклянном экстазе своих сновидений



некто в рваной рубахе надувает резиновых лебедей и в зеркальном прибое пьяной драки голубыми рыбками сверкает хриплая икота



певица забывает свои бедра в разных углах эстрады медленно вспухает кровавый глаз саксофона мой милый смотри на меня со стены прыгает оранжевый дикарь во мне столько страсти огня и натягивает тетиву и вспыхнет вино любви стрела пронзает алкогольные облака в моей продажной крови мандариновая цепочка ползет в ложбинку ее грудей



и черный пес урча грызет голову в золотом пенсне

и страшны белые глаза надкусанной колбасы

и страшна пьяная старуха что прячет пустые бутылки в черный мешок

и страшен единственно реальный за столиком в углу

и кто им поможет: певице псу колбасе старухе и единственно реальному

никто

может быть сутулый брюнет который покачиваясь блюю-блю-блюзово ищет рыбную кость в зубах фортепиано



VII



Расскажи нам о пепле о материи беременной золотом

Расскажи как сжигают колдуний чтобы родили их сыновья

И еще

И еще расскажи метафизику снега

Мимолетен

Словно Эрос орфических тайн ты крадешься

Седым стариком за сиреневой женщиной

И пепел сожженной сирени

Рассыпается снежной октавой в невидимых

Пальцах молчанья

Мы несчастные дети рожденные тьмой на

Границе жестоких безветрий

Мы знаем только золу

Мы знаем

Что клыки и бичи и удары рождают золу

Что познание мертвых объектов рождает золу

Расскажи трансформацию тленного тела

В бессмертие пепла

Расскажи нам о пепле о матери – сына

О тайне любви

VIII



И больше никогда

не зашумит в тамариндах тропический ливень



здесь только арена и только мокрый песок

и кудлатое кружево тромбона и гулкая истерика барабана и едким любопытством разъеденные морды и музыка которая глохнет одинокой падалью в травах зрителей и обруч затянутый розовой бумагой



тяжкая лапа колышется в бархате своих возможностей

прыгай тигр

прыгай нахмуренная волна фауны



останови зрачки в них грозовой тучей

сжимается древняя ночь



обруч затянут розовой бумагой и сквозь арену бредут красные монахи к статуе Будды заросшей мхом в джунглях Брамапутры и прорастают злые жадные цветы сквозь тело центрального укротителя



прыгай в розовую пустыню



они принимают твою снисходительность за колебание они не понимают гибкой мудрости могущества



эти креатуры отличаются наивностью

они даже не знают что с ними будет после смерти





IX



В море седых облаков тонет лодка обугленной феи

В замысловатых снах молочая в корнях мандрагор и ожогах крапивы

Горит и бунтует каприз дочерей саламандра



Вегетация снов исковеркана взрывом реалий

Клевета лебеда белена волокнисто-вербальные травы

И над ними густой паутиной

Плавает смех конокрадов укравших Пегаса



Здесь не поют планеты и девушки не танцуют

В щелочи подлой толпы распадается пенье и танец

Здесь негритянские бедра вихляют и воют лохмотья

Внечеловеческой ритмики

И дрожат восковые цветы в созерцании женского мяса

Мы не умеем просить в нашей вялой гортани

Нет напряженности необходимой рожденью

Божественных гласных



Мы коверкаем рот

Чтобы придать губам очертанье единственных слов

О если бы наша женщина имела скелет и наша свеча фитиль

О если бы наше тело ценой собственной жизни родило твою тень



Знай

Наша суть наши руки и наши тайные

Грезы – только ладони поднятые к тебе

Серия сообщений "перлы -стихи и проза":

Часть 1 - Для меня от Леи:
Часть 2 - "Запах краски"от Леи Рас:
...
Часть 35 - "Скромная вакханалия Пане Коханку":
Часть 36 - Друг-поэт Алеша Александров написал стих на мою картины"Женщина ,везущая Яйцо:
Часть 37 - Евгений Головин:стихи: