16 ноября исполняется 57 лет иеромонаху Роману (Матюшину), в сознании многих людей его образ соединяется с определением «монах с гитарой», между тем, как отец Роман оставил пение под гитару уже семнадцать лет назад. Последние 12 лет отец Роман живет в полной тишине – он лишился голоса и слуха. Но стихи писать не прекращает: к его 50-летию издательство Белорусского экзархата издало новый сборник «Радоваться Небу». В 2004 году батюшка прекратил прием посетителей – ушел в затвор. Но письменная связь с иеромонахом Романом остается.

В одном из интервью на вопрос: как совместить монашество и поэзию, послушание и творчество, иеромонах Роман ответил: «Люди относятся к моему творчеству по-разному, но это приносит большое утешение, какая лодка не испытывает натиск волн? Та, которая лежит вверх дном, на берегу. Но, если лодка и плывет, важно знать, правильный ли курс она держит. Слава Богу, у меня есть духовник, который благословил писать стихи. Страшно оценивать человека, даже положительно. Например, я часто встречаю фразу: «Он вошел на вершину богомыслия». А разве у богомыслия есть вершина? Или пишущий уже побывал там?

Можно витиевато говорить о Премудрости Божией, обрамить речь богословскими терминами, но все это будет только жалким умничаньем, пусканием пузырей, а не богословием. Мои стихи – это мой потолок пишущего человека. Иное дело, что я – монах и священник. Здесь уже другое измерение.

Отцу Роману ставят в вину, что «с его легкой руки», благодаря создавшемуся образу «монаха с гитарой», стали появляться всевозможные сомнительные исполнители духовных песнопений. Отец Роман к этому относится так: «Очень не хочется, чтобы новое поветрие как-то связывали с моим именем. Всякое песнопение не имеет смысла без высокой поэзии, без чувства слова. Плохие стихи мешают воцерковлению людей.

Эстрадный стиль исполнения для монаха недопустим. Сладкий голос, аккордеон, усилители, барабаны – все это подавляет духовную сторону, усиливая душевную. Восприятие песенного творчества зависит от внутреннего состояния, от духовного опыта. Иногда со сцены в эстрадной манере исполняются даже древнерусские напевы. Увы, это профанация. Особенно печально слышать со сцены песнопения, которые имеют сугубо литургическое, богослужебное назначение. Кощунство слушать, развалясь в кресле, «Литургию» Чайковского, «Всенощное бдение» Рахманинова. Если поющие не находят в себе сил остановиться, то пусть остановятся хотя бы слушающие».

Уже 8 лет иеромонах Роман пребывает в молчании, затворившись от мира в своем скиту. Но его мысли о творчестве ради прославления имени Божия драгоценным бисером рассыпаны на страницах православных изданий:
«Кого Бог любит, того наказывает» – так можно сказать и о нашем народе?

– Да, если вспомнить, что старославянское слово «наказание» имеет корень наказ и означает «научение». Или мы хотим быть неучами? Вот и Господь учит того, кого любит. А то, что научение кому-то является наказанием – не вина Учителя. Это одна сторона медали.

А другая – даже куст требует ухода. Заботливый виноградарь только и ходит с секатором, отсекая сухие или гнилые ветки. Разве кто-то отсекает здоровые? Будем здравы, и Господь проявит к нам Любовь другим способом.

Он сам пишет стихи и музыку, сам поет. От других исполнителей его отличает то, что он — монах. О нем ходят разные слухи. И что лишился голоса и больше не может петь. И что лежит в больнице на операции. Или даже, что умер. А он, затворившись в скиту в глухих лесах на Псковщине, отделенный рекой, болотами, непроходимыми чащами от всего мирского, по прежнему сочиняет духовные стихи. Только уже не поет их.

Он принял новый духовный подвиг, дав обед молчания? Заболел? Никто не знает, никто ничего не говорит. И сам он тоже. Правда, за полгода до кончины известного старца отца Николая с острова Залита, приехав в последний раз в Москву к своей духовной дочери Елене Квасковой обронил: «Я со старцем простился. Он меня отпустил, чтобы дальше сам шел».

И с тех пор замолчал. Голос же его, записанный на всевозможные носители, продолжает звучать в храмах, деревенских избах, городских квартирах, выжимая слезы очищения, зажигая веру, отгоняя, подобно тому, как лампада отгоняет тьму, человеческое отчаяние. Отказавшись от голоса, монах в тиши лесов обретает духовную силу. А голос, оторвавшись от своего хозяина, продолжает звать нас в храмы Божии, «пока еще звонят». Невысок, худощав, с характерным брянским говорком:

— Вот вы все о других, да о других. О своем спасении думать надо. Свой храм укреплять, а не раскатывать его по бревнышку. И я раскатываю. А у самого – за ворот течет…Да…

Это теперь пластинки и кассеты с его песнями продаются во всех православных храмах, а стихи печатаются в православных календарях и светских изданиях. Тогда монаха бранили. Литературные критики — за качество стиха. Церковное начальство — за не церковное, как они говорили, дело. Отец Роман показывал им написанные иконы и жаловался:

— Вот за это рукоделие никто не упрекает. А песни… Монах с балалайкой, говорят. Да… Если б не благословение старца. Потому и пою. Большой старец меня благословил.

...была "байка" о его смерти...я "купился"...пришлось поднять записи о нем...он жив, но очень болен...