Глава 3. Встреча двух слепых.

«С последней нашей встречи прошло где-то полгода, и уже полгода я гнию в этой тюрьме. Удивительно, воскликнул бы ты, но это так, мой маленький глупый брат. После боя с тобой я ослаб. Ты стал очень сильным, да и мангекю шаринган высасывал из меня жизнь с мощностью турбонасоса. Я слабел, становился ничтожеством; а, попав сюда, где два раза в день кормят какими-то помоями, а на восстановку после изнуряющих работ дают не больше шести часов, я потерял большую часть своего могущества. Шаринган я мог активизировать не больше раза в неделю, а после этого еще месяц мне нужен на отдых. Я почти иссдох, как ни печально это не звучит, но, маленький глупый брат, теперь ты действительно сильнее меня, гораздо сильнее. Мой дистрофанский вид может довести до заикания любого, кто не привык это видеть каждый день. Доблестные ниндзя Конохи. Хех… у бедной Цунаде случился бы инфаркт, узнай она, чем эти отморозки занимаются с более менее походящими на девушку заключенными. Им очень пригляделся мой зад. И теперь, если после ужина я слышу шаги, направленные в сторону моей камеры, понимаю, что это по мою душу. Эти черти, отправляясь в очередной раз иметь меня, так никогда и не узнают, что пока я, загнутый раком стою перед ними, мои мысли заняты тобой, маленький брат, чтобы хоть как-то отрешиться от мира сего, погрузиться в прошлое, заполненное лишь тобой. Ты, ты, ты и еще раз ты – мой маленький мир, не давший мне увязнуть в мире крови и холода. В те моменты мне всегда вспоминалась твоя кожа, переливающаяся при неярком свете лампы из-за воды, которой я тебя поливал, а потом целовал ее. Ты не поверишь, Саске, но, несмотря на то, что между нами было, я так и не научился правильно целоваться. Да-да, твой ниисан совсем не умеет этого делать, ну если только чуть-чуть…Твоя грудь вздымалась в тот момент учащенно, рвано, а твои тихие стоны приводили в восторг. А потом то, как ты меня слушал, до сих пор заставляет тепло разливаться по телу. Сильно зажмурившись от счастья с нежной улыбкой, ты словно не верил этому чуду. Правильно, что не верил, поскольку, я все отнял, а потом растоптал у тебя на глазах. Интересно, почему я думаю об этом? Наверное, потому, что я второй день бегу без остановок из тюрьмы, где полгода сгибался под смотрителями. Бегу, не зная, куда, поскольку внезапный солнечный свет ослепил меня. Думаю, скоро приду в норму, если не подохну. Дейдара погиб, помогая мне в организации побега. Надеюсь, его смерть не будет напрасной. Однако, темнее, Акацки потеряла уже двоих своих участников.… Я уже пару дней ничего не ел. Боюсь остановиться. Все плывет перед глазами. Картина, которую я сейчас обозреваю, является нечеткими пятнами. Почему-то намокли волосы; наверное, начался дождь. Видимость стала еще хуже, но я еще могу различать деревья, чтоб в них не врезаться. Одно из пятен, что было ярче всех, медленно двинулось на меня, и впервые за множество часов я остановился. Но тут же мои ноги подкосились. Да, начался дождь, ибо я валяюсь в грязи, цепляясь сбитыми в кровь пальцами за мокрую землю, шепча из последних сил:
- Стой… Стой…
Дейдара, возможно, ты зря погиб; последняя мысль, а дальше темнота…»

------------------------------------

Орочимару, хоть он и был саннином, учителем Саске, задолбал своими пошлыми намеками на вид расплаты за обучение. Сейчас это змееподобное существо шло рядом с ним, держа Саске за талию крепко, словно собственность. «Да, понял я, понял, еще тогда понял, когда шел! – мысленно возмущался внешне спокойный Саске, - что тебе еще от меня надо, педофил старый? (от авт.: посудите сами, Орыч старше Саске почти на сорок лет, вдобавок Саске еще и малолетка) – оплаты, и как можно скорее. – обойдется. Научит, вот и получит все. – и ты так спокойно к этому относишься? – мне все равно. Если это цена силы, то она не так велика. – ради брата ты готов под всех ложиться? – нет! Ради его смерти! – именно ради него. Ты ведь помнишь ту ночь? – ее не было! Это лишь иллюзия. – конечно-конечно. Ну, а если бы после Академии в тот день брат забрал тебя и, не сказав ни слова, ты ведь продолжал бы ему верить, верно? – нет! – да. Не отрицай этого. Ну, а если бы ты узнал о смерти клана, а он бы сказал, что это все клевета, ты бы поверил ему, верно? – нет! – да. Ты глуп. Ты даже сейчас живешь так, как сказал Итачи. – нет! Не произноси его имя вслух! – скажи, за что ты на самом деле мстишь? – за смерть клана. – неет, это не все. Скажи еще, почему? – за то, что он бросил меня. – вот именно! На клан, в особенности на родителей, тебе было начхать, как только ты познал немного les plairis*, а лишь ниисан. – заткнись! – тебе не лестно от того, что тебя такого милого и хорошего покинул любимый аники. – сгинь! – и сейчас, выяснив все истинные намерения свои и их причины, ты отказываешься от этого; ибо то, что ты восемь лет холил и лелеял, считая это ненавистью и жаждой мести, оказалась любовью! – заткнись! Умолкни! – ты слабак, трус. И живешь ты ради брата, так как говорит он, стараясь показать себя ему, чтобы он признал тебя…»
- Исчезни! – заорал младший Учиха, падая на колени и зажимая уши.
Орочимару обеспокоено посмотрел на свое будущее тело. Вдруг мальчик болен, а ему туда еще вселиться…
- Саске-кун, ты в порядке? – поинтересовался саннин, присаживаясь рядом с учеником.
- Все… нормально, - выдохнул Саске, вставая и немного пошатываясь, - я пойду к себе. Сегодня тренировка не получится.
Затем младший Учиха встал и направился в свою комнату. Собственное сознание стало все чаще выкидывать подобные шуточки с ним. Это был не первый такой «разговор» с самим собой, но благо, в прошлые разы Саске был один, но сейчас он не выдержал, причем произошло это все в присутствии Орочимару. Но даже после подобного выкидыша, злобный мозг не оставил его в покое.
«Ммм… ты помнишь? Этой водой я очистил душу твою. Этой водой я очистил тело твое… - я схожу с ума? – нет. – ну, тогда что?»
Дверь в комнату тихо отворилась, и младший Учиха медленно поплелся к кровать, яростно споря с самим. Он повалился на старую кровать, устало прикрывая глаза. Может, взять у Кабуто успокоительного? Нет, он что-то заподозрит, да еще своему Орочимару-саме доложит. Этот беловолосый его всегда бесил. Он не знает, почему. Просто бесит.
«Ну, так что? – что тебе еще нужно? – ты не ответил. – да, я помню. Дальше что? – вот видишь. Он сказал это всего один раз, а ты запомнил. – на что намекаешь? – ты его любишь. – ну, даже если так, то что? – а вдруг он тоже тебя любит? – с чего взял? – ну, просто предположил. – это и предположить нельзя. – а если это действительно так? – мое второе «я» разбушевалось и пытается доказать мне о нашей всеведущей любви с Итачи…» младший Учиха хихикнул.
Послышался стук, и в дверной проем просунулась голова саннина с игривой ухмылкой на лице.
- Я же сказал, что не смогу сегодня тренироваться, - холодно отрезал Саске.
- Нет, нет, - противно протянул Орочимару, - просто Кабуто нашел кое-что интересное, возвращаясь с задания. Хочу тебе показать.
Змей поманил к себе мальчика, увлекая в коридор и беря его за талию бледной рукой.
Холодный, слабоосвещенный коридор резко поворачивал, либо перемежался с длинным рядом дверей, за которыми находились результаты ужасных орочимаровских опытов. Судя по направлению, его ведут в темницы, следовательно это человек. Неужели кто-то из Конохи? О-о-о-о. было бы приятно увидеться с кем-нибудь. Но если Кабуто сам решил дотащить этого человека до логова своего хозяина, значит, это кто-то важный. Может, Наруто? Возможно, ведь Орочимару мечтает также вместе с шаринганом заполучить и силу девятихвостого.
Проход, отделяющий темницы от основной части здания был узким, поэтому пришлось сжать расстояние между младшим Учихой и Орочимару, поскольку саннин не собирается отпускать Саске. Вот начались решетки, в которых завывали тела для экспериментов. А саннин все вел его в самый конец.
«Да, видно это кто-то сильный, даже очень, раз Орочимару считает его опасным для себя. Я не могу узнать обладателя по чакре, хотя она мне сильно знакома».
- Вот мы и пришли, Саске-кун, - саннин остановился перед одной из камер, где сидело нечто, укутанное во множество одеял. Рядом стояло две нетронутые чашки с похлебкой. Что-то Орочимару расщедрился. В камерах действительно было холодно, но чтобы он давал кому-то одеяло…
- Он отказался есть, - сказал внезапно появившийся рядом Кабуто, - пока не увидит Саске. Это «нечто», услышав знакомое имя, высунуло голову из одеял, и у Саске рухнуло сердце. «Лучше бы был Наруто… - я знаю, Саске. – так это все время был ты?!»
- Саске-кун, что ты встал истуканом? – мило улыбнулся Орочимару, - зайди к нему! – соизволил он, толкая младшего Учиху в камеру. Тот еще находился в немом шоке.
- Ах, да, - добавил саннин, перед тем как уйти, - твоя последняя тренировка: поставить его на ноги и вернуть ему прежний вид… - и ушел, оставляя двоих Учих тихо офигевать.
- Проклятый змей, - пробурчал Саске, нерешительно направляясь к куче одеял, где расположился Итачи.
Два холодных взгляда столкнулись, и в голове у мальчика понеслись свои и чужие мысли.
«И как это можно называть? – я думаю, встречей двух слепых. – вообще-то, я имел в виду свинство, но ладно. И почему, мой дорогой подопечный? – ты также глуп, мой маленький брат. Сначала я, слепой, вел тебяё такого же слепого, к одному оврагу. А сейчас ты будешь вести меня к другому оврагу. – какая ирония. – я про то же, Саске…»

• радости плоти (франц.)


Часть 4. Жасминовое масло.

«Видимо, это подарок судьбы, плата за все, что мы натерпелись в своей жизни. Ты так вырос, Саске. Стал еще более сладким и красивым… Со мной тебе предстоит помучиться, ведь после побега, мне и ходить проблематично. Говорить тоже немного сложно, поэтому, свои небольшие остатки чакры, я обращаюсь в сознание собеседника. Но в основном моим собеседником является Саске. Он странно смотрит на меня, а потом его взгляд потухает, становится отрешенным, пустым, а голос пронизан холодом.
- Встать сможешь? – ужасно, Саске, ужасно. Ты потерял все тепло и радость, что так привлекало меня.
- Нет, - честно, коротко и без эмоций. Ты ведь понял, что тем внутренним голосом был я. Подло, но я хотел узнать, могу ли еще надеяться на твои чувства.
- Давай руку, - ты протягиваешь мне узкую ладонь.
- Зачем? Мне и здесь хорошо, - в тон ему ответил я.
- Ну не могу же я допустить, чтоб мой подопечный жил в темнице, - сказал мне Саске с невозмутимым видом и, поддавшись вперед, обхватил меня за талию, перекинув мою руку себе через плечо. И понес к выходу. Я еле шевелил ногами, стараясь хоть как-то помочь Саске. Тот, завидев мои манипуляции, подхватил меня на руки и понес дальше.
- Да, - будто вспоминаешь ты, - спать будешь в моей комнате, на МОЕЙ кровати.
Я не понял, что за выделенные интонации?..
- Какие еще будут сюрпризы, - вслух я задал другой вопрос.
- Спать будем по одиночке, - словно не заметив моей язвы продолжил он, обрубая все зарождающиеся во мне надежды.
- Ты вырос, Саске, - поднимая голову и произнося шепотом эту фразу, слегка, сколько позволили силы, улыбнулся я. Ты молчал. И я уже думал добавить что-то типа: «но ни капельки не поумнел», как ты сказал хлестко, резко и со злобой:
- Что-то тебя это не остановило три года назад.
Саске… Неужели ты надеялся? Надеялся даже тогда, что твой злой брат станет тем, прежним? Я тоже.
- Тогда не был таким взрослым.
- Я тебе что, растение? – ты изящно приподнял бровь в легком удивлении, - потом поговорим.
И темнота.
***
Ммм… неприятное покалывание в висках. Где я? Чувствую, что в воде. Чьи-то руки моют меня, скорее гладят. Саске?
Легкие, нежные движения приводят в неописуемый восторг. Такие смелые. По-моему, он считает, что я еще сплю. Ладно, не буду открывать глаза. Пусть думает, что я в отключке. Я уверен, ты еще любишь своего жестокого нисана. Ведь узнав о своей новой тренировке, ты даже не спросил, почему и что задумал этот старый педофил. Ты ждешь, Саске. В твоем сердце плещется надежда. Ты изобразил вселенский пофигизм, когда начал свою тренировку; на самом деле ты отчаянно желаешь помочь мне выжить. Делаешь вид, что тебе наплевать на прошлое, а сейчас гладишь мое тело. Ксо… Если бы я не был сейчас так слаб, я бы возбудился. Твои руки переместились ниже, нежно проводя кончиками пальцев по моему истощавшему животу.
Я приоткрываю глаза. Ты не заметил, слишком увлечен.
- Если чуть пониже, вообще было замечательно, - сонно бормочу я.
Ты не слышишь. Твои губы что-то шепчут. Что-то до боли знакомое и сейчас согревающее душу. То, что в бреду я повторял, а также говорил мысленно тогда, в гостинке, когда пришел за мальчишкой…
Читаю по губам:
- … а разум твой станет холодным и яростным, сердце и душа твои останутся чисты…
Я со сладостным трепетом подождал, пока он проговорил эту молитву. Слово в слово.
- Саске, - мягко, тепло, нежно, как тогда, говорю я, кладя мокрую руку на твою бледную щеку…»
------------------------------
Саске зашел в лабораторную, где орудовал Кабуто. Он снова кому-то что-то пришивал. На этот раз на операционном столе лежал седовласый мужик, тело которого было исполосовано кусками змеиной шкуры. Пахло ядом и кровью. Местный хирург деревни звука появился неожиданно, как всегда. Он хмуро оглядел своего посетителя, время от времени, пощелкивая устрашающим инструментом, находящимся в руках. Затем он прошел к «пациенту» и начал что-то сосредоточенно ему вшивать.
- Что ты ответил такое, что он так испугался? – внезапно спросил Кабуто, не отрываясь от своего занятия.
- Ты о чем? – не понял Саске.
- Когда он прикоснулся к тебе, - невозмутимо пояснил юный врач.
Саске словно не услышал его вопроса.
- Что дал осмотр?
Кабуто поднял взгляд.
- Ты не ответил, - протянул он, дразняще вытаскивая листок с результатами и махая им у лица Учихи младшего.
- Ты тоже.
Хирург молчал, выжидающе вглядываясь в ученика своего хозяина. Саске возвел глаза к небу (потолку с плесенью) и скрестил руки на груди.
- Я ушел, - выдохнул он.
- И оставил его, зная, что он не в состоянии ходить? – начал возмущаться Кабуто.
- Не слишком ли много вопросов? – раздраженно прошипел младший Учиха, - давай сюда результаты.
- Окей-окей, - с негодованием развел руки парень, - еду я сам ему буду носить, а остальное все в твоих руках.
Саске вырвал у него несчастную бумагу и направился к выходу, как Кабуто его остановил.
- Держи, - кинул ему какой-то флакончик с перламутровым, напоминающим одну нехорошую вещь, маслом. Саске на автомате поймал его.
- Что это?
- Это жасминовое масло, - с умным лицом провозгласил врач, - наши змеюки не очень любят этот запах. К тебе они привыкли, Орочимару-саму обожают, а его не знают. Так что пусть мажется перед сном, ну, точнее, ты будешь мазать, - хихикнул, - ВЕЗДЕ! Чтоб не сгрызли ночью.
Саске вышел, переваривая услышанное. «Блин! Ну, влип! Орочимару – педофилозмеинообразный засранец! – Что-то не так? – нет, все в порядке. – Саске, у меня вода остыла. – Уже иду».
Он вошел в ванную и увидел, как Итачи делает самостоятельные попытки встать, опираясь на ванную руками. Но из этого ничего не выходило. Саске цокнул и, ускорив шаг, подошел к нему и, взяв на руки понес в спальню.
Младший Учиха уложил его на уже готовое полотенце, начав вытирать исхудавшее тело Итачи. Он заметил, что старший отсутствующим взглядом уперся в потолок , но в его взгляде можно было различить грусть.
- Раньше ты прятал свои чувства гораздо лучше, - усмехнулся Саске.
Итачи лениво взглянул на него и снова принялся рассматривать потолок.
- Я не хочу от тебя что- либо скрывать, - тихий шепот в ответ.
- Конечно, - наигранно поклонился Саске, - ведь даже моя жизнь – ваша прихоть, Итачи-сан!
Итачи прыснул и замолчал. Но через некоторое время он вздрогнул, почувствовав на своем теле что-то холодное. Он перевел взгляд на место, где ощущался этот холод, и увидел, как Саске размазывает по его телу перламутрового оттенка масло, напоминающее жидкий жемчуг. Младший Учиха делал это нежно, хотя сам того не замечал. Дойдя до области паха, он остановился в нерешительности . но Кабуто так выделил слово ВЕЗДЕ, что сомнений не оставалось. «Ааа… Кабуто! Всегда мог испортить мне жизнь! – Что случилось, Саске? – короче, то, что я сейчас сделаю, еще ничего не обозначает. – А что сделаешь? – Увидишь – А что ты вообще делаешь? – Защищаю от змей. – Думаешь, жасмин их отгоняет? – Я следую только инструкции, а ты вообще молчи! - Хорошо». Саске глубоко вдохнул, и также глубоко выдохнул. Он сильно волновался, как девчонка перед первым свиданием. Он неуверенно потянулся за флаконом с маслом и вылил немного его содержимого на детородный орган брата. Итачи вздрогнул и посмотрел на Саске с неприкрытым удивлением.
- Ты что творишь? – прохрипел он, чувствуя, что даже отсутствие сил не препятствует возбуждению.
Младший Учиха еще раз глубоко вздохнул и провел рукой по начинающей твердеть плоти, затем он спустил руку ниже, приподнимая таз Итачи и намазывая масло между ягодиц.
- Я же сказал, что это ничего не значит! – прошипел младший, поспешно вставая с кровати в поисках чистой одежды.
Итачи усмехнулся.
- Ну да, - съязвил он, - а что так краснеешь? Вроде братья, оба парня. Скрывать нечего…
Наверное у Саске задергался глаз. Но ощущение приниженности и неловкости его не хотело покидать, прямо как в детстве. Ками-сама, неужели он действительно покраснел? Итачи прав. Они оба парни, братья. Тогда с чего же этот румянец?..
- Саске, вырвал его из размышлений голос старшего, - мне холодно.
Саске усмехнулся. Сколько раз в детстве, когда еще не было того дня, Саске, если сомневался в чем-то, уходил в глубокие раздумья, но обязательно из собственных мыслей его вытаскивал Итачи, делавший какое-нибудь замечание.
- Иду.
Одев братика, Саске укутал его в одеяло и стал ждать Кабуто, который должен был принести еду. Внезапно он вспомнил о результатах осмотра. Он вытащил пахнущий лекарствами и всевозможными реагентами листок и принялся читать. По мере того, как он углублялся в чтении, зрачки его глаз расширялись.
- Прочитай вслух, - попросил Итачи, увидев, что брат не может оторваться от своего чтива.
Саске даже возражать не стал. Несмотря на еще пылающее желание убить его, было бы нечестно скрывать то, какие раны получило его тело в тюрьме.
- Хм… Медицинский осмотр Учихи Итачи. Внешние повреждения: обильные ссадины, множество открытых ран. Внутренние повреждения: сильное истощение, нарушения в пищеварительной системе из-за недоброкачественной пищи и воды, разрыв органов в анальной области тела. Психологический осмотр: адекватен; нарушений мозга нет, -младший Учиха убрал листок и серьезно спросил, - тебя насиловали?
Итачи вздрогнул.
«Темная камера. Отвратительный запах мочи и сгнивших туш крыс. Иногда в камеру врывался яркий свет, и можно было рассмотреть лицо того, кто в немыслимой позе скорчился на одной из каменных коек. Исхудавшее, некогда красивое лицо пустым взглядом смотрел в стену в ожидании чего-то.
Скоро послышались шаги в сторону камеры, и заключенный усмехнулся:
- Они не заставили себя ждать.
Но поразмыслив еще немного, он понял, что идущих было слишком много. Больше четырех человек. Что ж придется потерпеть. Решетка открылась, и вместо того, чтобы крикнуть привычную фразу: Становись раком девочка!; смотрители зашвырнули туда ссутуленного длинноволосого парня с узкими плечами. Затем они вышли, не сказав ни слова. Когда звуки их шагов стихли, новозаключенный тут же бросился на шею старозаключенного, завопив:
- Итачи-сан! Наконец я вас нашел! – знакомо как-то завопил.
- Дейдара? – удивлению Итачи не было предела.
- Я, я, - продолжал вопить блондин, - Акацки организовала побег, Итачи-сан. Мы выберемся отсюда!
Итачи посадил подрывника к себе на колени и принялся расспрашивать.
- Сколько я здесь?
- Четыре месяца.
- Ты хоть знаешь, куда попал?
- Вроде бы в тюрьму Конохи.
- С твоей внешностью ты не очень хорошо здесь жить будешь.
- Но я парень, Итачи-сан! Вы что, забыли?
- Им все равно. Главное на бабу похож.
Глаза Дейдары расширились от ужаса.
- Здесь… здесь насилуют?
- Именно, - кивнул Учиха.
- И вы так спокойно говорите об этом, - немного рассеяно улыбнулся блондин.
- Привык, усмехнулся Итачи.
- Ну, ничего! – гордо заявил Дейдара, - я пришел сюда спасать вас, Итачи-сан! А мелочи не важны, да!
Итачи слабо улыбнулся этому взрослому ребенку. Но тут же подрывник скис, ссутулив спину и смущенно тыкая указательными пальчиками друг в друга.
- Только можно мы на одной койке спать будем? – пробормотал он, - я…это… темноты боюсь…
Тут Итачи не выдержал и захохотал.
- Ладно, - потрепал он блондина по еще чистым волосам, - храбрец львиное сердце».
- Да, - тихо ответил Итачи, - меня насиловали, но это уже не твое дело.
- Согласен, - кивнул Саске, а затем, услышав стук в дверь, пошел открывать.
- Сейчас будем ужинать.