Дождь не камлается :( Потому рисовал "влажность", образно выражаясь. Первый раз в жизни пробовал изобразить хвойный лес. Пожалуй, справился даже лучше, чем ожидал. Работал минут 30.

Картинка на которую опирался:

Результат:

Жара немного спала, и стало так хорошо! Для закрепления ощущений "прохлады", рисовал нечно облачное, грозовое и растительное. Ну и кусочек луны и звёздного неба.

На работу ушло минут 40.

Сегодня медитировал на понятие "спокойствие". Символика: 4 - как самая надёжная система, цвета - небо, солнце, грозовая туча, обожжённая глина (земля + огонь). Белый - цвет всепрощения. Геометрическая форма круг.

Рисовал где-то около часа.

Человек есть часть того целого, что называется «Вселенная»: он — часть Вселенной, ограниченная во времени и пространстве. То, что наше ощущение самих себя, наши мысли и чувства переживаются нами, как нечто отдельное от всего остального, является своего рода «обманом зрения» нашего сознания. Этот обман — своеобразная тюрьма, в которую мы заключены: мы обречены на заточение внутри наших личных вожделений и нашей привязанности к тем немногим, которых мы зовем своими близкими. Задачей человека должно стать освобождение из этого заточения, чтобы его сострадание охватило всех живых существ и всю природу во всей ее красе... Чтобы выжить, человечеству потребуется принципиально новый способ мышления.

Альберт Эйнштейн

Смотрел, смотрел на этот марафон здесь, и соблазнился.) Правила просты. Нужно определить от одного до трёх аспектов, которые будут отрабатываться. Один день - один рисунок. Подробнее - тут.

Чем дольше я не рисую, тем сильнее думаю, что вообще ничего не способен нарисовать, так что практика явно пойдёт мне на пользу. Сконцентрироваться решил на пастели и акварели. Чтобы немного упорядочить необъястные просторы возможностей, решил рисовать образы-символы в любых геометрических формах.

Например, это у меня такой процесс осмысления фразы "open your heart". Черешенка-сердце, солнечные-небесные цвета на фоне как отсылка к символу Дао вышли. Ну.. как-то так) Времени ушло, примерно минут 30.

В сердце моём барабаны играют песню.
Ритм нарастает, грозный, стремится быть,
Слиться стремится с птицами в поднебесье,
Небо стараясь объять или разбить.

Сердце моё - огонь. Это пляшет пламя,
Там, где ты видишь отблески на стене.
Я - это только огненный смех барабана,
В круге воды, расчерченном на песке.

Будешь мне братом или сгоришь с рассветом -
Это решает танец и раскалённый бой.
В этой безумной ночи нас обвенчает лето.
Мой ли ты в пляске граней,
Мой ли ты, мой ли, мой...

То, что было спрятано, выходит наружу и разливается бурной рекой.
Лицо моё оживает, голосом наполняется грудь, будто волной
приникает жизнь к сердцу...
И сердце играет скерцо.

Первым словом всегда остаётся Слово.
Первой нотой всегда остаётся До.
Музыкальный мотив убегает, смеётся, вьётся,
но лежать остаётся на чёрно-белом плато.

lyrics

более личное

Эта гифка вызывает у меня какое-то совершенно невероятнейшее преживание образа. Даже затрудняюсь подобрать слова. Тут и огонь, и вода, и жизнь, и ветер, и светотень... Хм. Как-нибудь это всё, да в приемлемую форму бы заложить.

Иногда приходит время собирать камни. Не бежать куда-то вперёд, не придумывать себе новые задачи, не мечтать о новых горизонтах. Я бы хотел сказать, что я понял себя, что я постиг загадку своей истории, что я осознаю её законы и принципы, но это не так. И никогда так не будет, пожалуй. Впрочем, это только повод для радости.)

Не могу вспомнить, что я был за человек раньше. Кем я был, каким я был, что я хотел, о чём я думал. Это не хорошо и не плохо, это - данность. Я отчеркнул свою жизнь на отметке 19 лет - и несколько раз после этого - и ни разу об этом не сожалел. Но, впервые, я почувствовал, что должен вернуться. Не для того, чтобы перебирать выцветшие воспоминания или эмоции, не для того, чтобы анализировать. Чтобы посмотреть себе в глаза и забрать в сейчас того настоящего себя, которого там оставил.

Я что-то забыл. Я что-то спрятал там, в прошлом, в тех мгновениях, о которых ничего помню. И сейчас, пожалуй, пришло время вспоминать.

Вокруг них не осталось ничего. Война разрушила и стеклянные небоскрёбы, и бетонные базы, и возведённые над обрывами воспоминаний мосты. Что-то перемололось в мелкую жемчужную пыль, которую теперь носил ветер, что-то осталось, но лишь затем, чтобы медленно разложиться и окончательно умереть, став чёрной землёй.
Здесь ничего не возрождалось, ничего не оживало, ничего не приходило в движение. Жизнь медленно, но неминуемо растворялась в небытие, в точке абсолютного покоя. Даже цвета блёкли, постепенно сливаясь в один, чтобы затем исчезнуть навеки.
Это мир уже давно не был.
И всё же они были здесь. Двое, на развалинах какого-то дома, от которого остался только фундамент, гниющие доски и несколько изрешечённых временем стен. Мужчина сидел на том, что осталось от пола, и держал на руках девушку – совсем молодую и совершенно обессилившую. Почти трепетно, неловко, осторожно, будто боясь поранить ещё сильнее, он притягивал её к груди, закрывая собой от всего того, что осталось от некогда живого мира. Их мира.
- Я нашёл тебя, - тихо прошептал он, но ветер разнёс слова по звенящей пустоте, где больше не было звуков.
- Ты нашёл меня, - не сказала, подумала она.
Бережно коснувшись её волос пальцами, мужчина кивнул.
- Мне надо жить? – она не открыла глаз, чтобы взглянуть на него. Она едва ли смогла бы пошевелиться, настолько сильно умирание мира проникло в её душу.
- Да. Я покажу. Теперь я знаю выход отсюда.
- Отведи меня.
Вместо ответа мужчина поднялся на ноги и, ни на минуту не выпуская девушку из рук, шагнул на бетонные ступени, которые ещё сохранили свой вид. Дорога легла ему под ноги плотным шероховатым полотном, которое топорщилось камнями, виляло между обломков старых построек, заглядывало в глаза бездонными дырами пустоты. Если и существует мир, покинутый богом, то непременно этот. Проклятый, отринутый, пустой.
В конце концов, мужчина остановился на громадном перекрёстке – пуповине, связавшей воедино несколько широких магистралей и покорёженные рельсы, неровной лентой уходившие вдаль.
- Здесь не осталось поездов, - грустно подумала девушка.
- Нам не нужен поезд.
Мужчина опустился на одно колено и осторожно коснулся земли или того, что от неё осталось, пальцами. Мелкая пыль – лёгкая, потерявшая всё, чем была когда-то – провалилась вниз, потревоженная этим прикосновением. А из-под неё хлынула вода.
Струя ударила с такой силой, что, казалось, поднялась над их головами на несколько десятков метров. Тут же под ногами и ещё дальше, сколько хватало глаз, разлилось бурлящее, неспокойное море. Оно смывало остатки зданий, сглаживало проеденные пустотой углы, поднималось всё выше, чтобы, в конце концов, вернуть этот мир себе, окончательно успокоив его.
Не медля ни минуты, мужчина шагнул вперёд, и в мгновение ока вокруг них не осталось ничего. Только вода, которая качала в своих ладонях, как в лодке.
- Теперь видишь?
Девушка открыла глаза. Свет, разгоравшийся в её глазах, был огнём, был возрождением. Был началом и концом всего.

- Мне так много нужно вспомнить.
- Мы будем вспоминать вместе.

Я вырождаюсь на берег,
как будто бы в первый раз касаюсь земли.
Вода отступает, меня оставляя дышать и верить,
и всё, что я знаю, -
я - русло своей реки.

Открываю глаза,
жду, когда волна схлынет, и поднимаюсь с колен.
Кто я, где я - неважно, где-то вблизи своего полюса.
Небесный свет для меня ослепительно бел.
И нем.

Черчу на песке знаки,
которые время смывает водой и уносит в море.
Я знаю, я точно решил, что здесь отыщу ответ.
И на мой костёр -
ненадёжный маяк в безбрежном дневном просторе -
из моря выходишь ты
и несёшь с собой звёздный свет.

Что я мог сказать, глядя в твоё лицо?
Чем я мог испросить себе прощения и любви?
Но улыбкой своей ты легко унимаешь моё горе
и стираешь пальцами слёзы с моей щеки.

Что я мог спросить? И о чём нам шептало море?
Ты сказала: "Отныне буду твоей рекой".
На закате нас было на берегу двое.
На рассвете я оказался един с тобой.
 

Темнота поднимается из глубин,
темнота просит меня: "Иди ко дну.
Я сохраню твой уютный привычный сплин.
Я сохраню в тайне нашу с тобой войну.

Просто иди ко мне, иди,
не дожидайся нового дня, не лови рассвет.
Видишь, там, под водой, играют и ждут огни,
для тебя и меня они - это солнца свет.

Я раскрою тебе каждое злое слово,
разделю с тобой постель и обильный стол.
Я напомню, где, когда и какой дорогой
ты, мой милый, будто камень ко дну пошёл".

Темнота всё шепчет: "Иди, я жалеть не буду,
я не стану скрывать и прятаться, и таить.
Здесь так просто понять, откуда приходят люди,
здесь так просто возненавидеть и возлюбить.

Здесь не будут тебя тревожить, сюда не вхожи
никакие чужие мысли и болтовня.
Здесь, со дна, так восхитительно непохожи
ваших бедных богов убогие сыновья".

Темнота встаёт за спиной: "Шагай, не медли.
Я тебя не обижу, знаешь ведь, я приму.
Стану песней твоей, и музыкой, первой леди,
И с небес к твоим ногам поднесу Луну.

Видишь? Тихая рябь проходит по водной глади,
а под ней, вместо ила, лунное серебро..."

...и, решившись, не зная точно, чего ради,
я шагаю вперёд и тут же иду на дно.
 

Позволь мне тебя уберечь от беды,
позволь мне тебя сохранить и укрыть от печали.
Я знаю, что старых путей города и кресты
остались навечно распятыми в сердце мечтами,
я знаю, что те, кем когда-то не стали мы сами,
теперь будто смотрят на нас из ночной пустоты.

Позволь мне тебе рассказать о другом,
позволь мне тебе показать, что бывает иначе.
Ведь сколько бы я ни молчал, ни ходил в твои сны,
слова не играют, не лгут, они знают и значат,
и каждое наше, живое, и рвётся, и плачет,
и каждому наши сокрытые тайны ясны.

Послушай, я просто стараюсь...
послушай, я просто хотел бы встречать твоё лето,
хотел бы сидеть до рассвета в плену твоих грёз.
Я знаю, я верю - все души записаны где-то,
а лгать и лукавить в деталях - плохая примета.
Я знаю, ведь каждое слово вернётся всерьёз.

Послушай, я просто люблю.
Послушай, я просто влюблён в каждый шелест и шепот
твоих переменчивых сказок и нежных миров.
Я здесь каждый путник, и тихое море, и рокот,
и каждому мне здесь и песня, и счастье, и опыт,
и каждое я здесь и рвёт, и снимает покров.

Я здесь, я останусь любить,
Я здесь, я останусь с тобой, что бы вдруг ни случилось,
я буду сидеть у огня и держать твою руку.
Пусть каждое сердце моё и звенело, и билось,
пусть многое тлело в груди и ещё не забылось,
что важно - я нашу навечно закончил разлуку.
 

Я буду смотреть в твоё лицо,
Я устал убегать, устал притворяться слепым.
Изуродованное, вспоротое моё нутро -
не развеется с рассветом, как белый туман, как осенний дым

Костров. Нет, этот пожар будет тлеть и петь, и выть
почти навзрыд, приклинать и свет дневной, и чужое слово.
Я теперь уже не бегу, я попался в лапы своей судьбы,
Я теперь такой же, как ты - убивать готовый.

Всё, что можно разрушить - к чёрту.
Оно само не пройдёт черту,
за которой только звенящая пустота и Имя.
Я всего лишь надеюсь, что здесь и меня когда-нибудь сберегут.
Не отбросят, не выпотрошат, а
примут.

P.S. Спасибо всем за поздравления)

 В дыры все время дует, и этот ветер - вода,
Я трогала твое тело, кожа твоя тверда,
Мужчина должен не плакать и брать все силой,
Это, конечно, мило, но перекосило.
(с) Ольга Арефьева и "Ковчег" - Асимметрия

Ассимметричны наши мысли и наши слова.
Я подбираю себе платья, ты - мундиры.
Твои командиры тебя же скинули с корабля,
Моя голова позволила мне самому стать командиром.

Наши судьбы почти что сшиты наоборот:
Ты погиб, а я прожил чуть не в два раза дольше.
В твоей жизнь любовь - невписавшийся поворот.
Я не знаю жизнь или мужа любил больше.

Наша встреча и наше единство - повезло.
То, что будет за гранью, не угадали оба.
Ты почти что уверен был - всё твоё естество
Это боль, жестокость, насилие и злоба.
Я уверен был, что, играя со смертью, смотрю в оба.

Это наше посмертие - шутка, почти игра.
Ты считаешь его чем-то вполне серьёзным.
Но теперь, на двоих у нас одна голова.
И нам есть, кого любить и спасать.
И жить ещё не поздно.

Я засыпаю, я закрываю глаза, я растворяюсь.
Ночь - это первая жизнь, что в себе мы открыли.
Жизнью второй стал рассвет, где мы песни сложили,
На миллиарды слогов и тонов разлетаясь.

Тёмные руки небес удержали и звёзды, и месяц, и жёлтое море луны.
Эти же руки и нас удержали и держат над пропастью смерти.
Чья эта память стремится к тому, чтоб в людской круговерти
Снова вернуться к себе, к изначальному "мы"?

Наши видения, сны, наша боль откровений и сладкая ложь о спасении бога -
Всё это как основание жизни, как переправа на стыке миров.
Там, где нам чудилась вечность, окажется пламя костра и дорога.
Там, где казалось, что смерть нас настигла, окажется ложе и кров.

...наше возрождение начинается образов,
которые есть отблески воспоминаний.
Ловя, храня, цепляясь за обрывки наших знаний,
мы взращивает, ловим отражения своих снов,
заглядывая в лица городов,
бродя меж зданий.

Из собранного выстроится слово,
затем абзац, затем нестройный текст.
И вся наша гармония исходит на протест -
мы всё хотели вспомнить по-иному.
Нам правда не нужна, мы к дому
спешили подобрать контекст.

Но сколько не упрямься, не стучи,
не бейся и не бей о стол ладонью -
здесь правда стала не водой, а кровью,
и ты познал её. Теперь - молчи.
Тому, кто знает, не нужны ключи
от дома, где слова цветут любовью.