Закончив бесполезный факультет, я год пыталась устроить свою жизнь. Сначала я всю осень искала работу и нашла прекрасную, на первый взгляд. От метро недалеко, а сама станция довольна центральна. Офис красивый, светлый, современный. Флисовые пледы, адекватные руководители, хороший коллектив. И всё в этой работе было прекрасно, кроме того, что я её лишилась спустя три месяца по причине закрытия проекта. До сих пор не верю, что это нельзя было предвидеть заранее, мне кажется, что меня и не планировали оставлять там надолго. С бумажкой о мнимых шести месяцах работы, со всеми печатями и зарплатой за прошлый месяц (какие доп.выплаты, о чём вы), первого марта я вышла на улицу. Первым делом я купила карандаш для бровей, несколько новых лаков для ногтей и ещё что-то по мелочи. Потом неделю я лежала в постели и в депрессии, сокрушаясь о том, как неудачно началась моя карьера пиарщика. Затем я в бешеном темпе рассылала свои резюме и снова моталась по унизительным беспощадным собеседованиям, на которых меня смеряли таким взглядом, после которого всё становилось предельно ясно. Спустя два с половиной месяца, отчаявшись, я вышла на первую попавшуюся работу, куда меня-таки позвали. И это был ад, пиздец и ещё раз пиздец. Не в своей тарелке я себя чувствовала с первых же минут пребывания там. Первый офис был серо-зелёный, что навевало нескончаемую тоску, а второй офис, куда мы переехали спустя полтора месяца, был, как из американских фильмов 90-х годов. Такие уродливые столы "под дерево" и перегородки между ними, как на советской почте, рифлёные, матовые, но силуэты видно. Я сидела около окна, спиной к нему, и это спасало от мыслей о том, что кто-то пялится в мой монитор, но не спасало от чудовищной жары, ибо кондиционера не было и не предвиделось. Кроме того шторы часто ломались, и тогда мы плавились в этом аду, а моя руководительница, сидящая напротив, нескончаемо истерила. Истерила она и в другие моменты. Сложнее вспомнить, когда она была в благодушном расположении. Через два с половиной месяца мне сообщили, что я недостаточно, на их взгляд, проактивна (!), поэтому они ещё и не закрыли мой испытательный срок. Мол, вот тебе, дорогая, две недели, исправляйся. Я подумала-подумала часа три и потом проакивненько сообщила, что не намерена более у них работать, и ухожу через три дня, согласно ТК. Был скандал, но меня это слабо волновало. За пару дней до этого я гуляла по ВДНХ с подругой и вытащила шуточное предсказание в одном арт-объекте. Там говорилось: "Попутный ветер устойчиво силён", это я и сделала своим лозунгом. И полетела. Десятого августа был первый безработный день, и я вдыхала полной грудью воздух свободы. Хорошего в той работе было только её расположение - семь километров по набережной на велосипеде - и ты на месте, ну не красота ли. Но остальным я была сыта по горло. И всеми чёртовыми офисами, KPI, дедлайнами, факапами, смузи и маффинами - тоже. Я достала из шкафа пылившийся там диплом о высшем образовании, собрала необходимые справки, сделала шесть фотографий 3х4, на которых я чрезмерно мила, и подала документы в университет. Магистратура, логопедия. Потом был месяц безумной подготовки, попыток впихнуть в свою голову тонны непонятного текста. Я читала книги и не понимала примерно четверть написанного. Например, что такое сохранный слух и нарушенная иннервация речевого аппарата. Как это? На экзамен я пошла с температурой и прочими симптомами бушевавшего в этом сентябре в Москве вируса. Заработав 75 баллов, ревела весь вечер, потому что мест 15, человек 90, и 75 баллов - смешной результат. А пару дней назад я узнала, что этого оказалось достаточно, с трудом, и я прошла, прошла на бюджет. Что теперь делать - не знаю, но доверюсь попутному ветру.

Кстати, о ветре. Я напрыгала 162 прыжка, у меня в шкафу лежит свой собственный парашют (и запасной парашют, и страхующий прибор, и ранец, куда всё это добро сложить), осталось только собрать систему. Я прыгаю редко, но вся жизнь теперь делится на "до аэродрома" и "после аэродрома", а я получаю нескончаемое наслаждение от каждого прыжка. Ладно-ладно, вообще-то, я боюсь до чёртиков, особенно, после больших перерывов, но это не мешает мне восторгаться небом, нескончаемо восторгаться небом. 

Уже год я живу в одной квартире с мужчиной, с которым познакомилась на аэродроме. У нас вся стена увешана милыми записочками, ещё есть панда Дениска, хомяк Бернард (тоже игрушечный, увы), цветочек Вивьен и существо Януш - игрушка ручной работы, которую никто кроме меня не любит. Не понимаю, как так произошло, я не планировала ни с кем жить, но вот, так уж вышло. Моя жизнь слишком непредсказуема, и, наверное, в этом вся её прелесть.

Туда попадают в попытках вылечиться. Вырваться из порочного круга танцев на граблях. Забыться после грязных псевдолюбовей. Отвлечься от горьких будней. Я сажусь в электричку, и тогда мир становится комфортным, правильным, привычным. Я вхожу в ворота, бреду по грязному (или уже заснеженному) полю, тогда в душе дзен, как будто ворота - это граница между двумя мирами, притом, второй гораздо комфортнее первого.

Мне теперь часто дарят цветы. Почему-то вслушиваются в мои рассказы, проявляют заинтересованность и участие. Мне всегда неловко. Вроде бы, я ничего не обещала, никаких манифестов, клятв и прочего, а всё равно стыдно за минимум отдачи при таком отношении. Скептично смотрю на происходящее со стороны, вспоминая К. - он-то вначале тоже твердил, что я исключительная, не смогу надоесть ему, умная, и прочее в этом духе, а спустя много-много месяцев прощается со мной сообщением "Ты не поняла за всё это время ничего. И не поймёшь. Книги бесполезны, когда пусто в голове. Удачи.", и мне так обидно из-за этой желчи и из-за того, что мне даже позвонить некому для поддержки - кручу телефон в руках, и слёзы наворачиваются. Постоянно кажется, что я ошибаюсь в оценке своих способностей, и что я действительно не так положительна, как мне думается. Потому что у хороших людей всё хорошо, а я постоянно попадаю в идентичные ситуации - отдаю все эмоции людям, притягивающим меня, а потом захлёбываюсь в слезах, когда спустя n времени меня выкидывают без объяснения причин. Теперь страшно общаться, и мне больше не хочется узнавать людей - не прилагаю усилия, чтобы запоминать факты биографии, предпочтения и мысли, потому что где-то слишком близко барахтается  "А какая разница, собственно говоря, зачем прилагать какие-то усилия и эмоциональные ресурсы тратить, когда всё равно от тебя откажутся через какое-то время". Из-за этого я не похожа на себя, разговаривая с кем-то. Мне уже не хочется делиться своими снами, наблюдениями о том, что решётки на асфальте, заснеженные, будто жабры у рыб, не хочется признаваться в том, что я заучиваю стихи, настойчиво плещущиеся в голове, или раскладываю мир на оттенки, или что угодно ещё - нет смысла. Просто не хочется говорить о дорогом, будто каждое сказанное слово отдаляет меня от меня. 

Я окрылилась пару месяцев назад, а на днях получила допуск к самостоятельным прыжкам, то есть, сдала все зачёты. За плечами 69 прыжков. Можно учиться групповой акробатике, фрифлаю, свупу, точности, на худой конец. Аэродром - самое родное место из всех возможных. Почему-то там совершенно нет проблем.

Больше не хочется Петербурга, книг, музеев, путешествий, рисунков, ничего. Непривычно.

Этим летом я впервые сама уложила себе парашют (после чего уложила ещё бесчисленное их количество, но это уже другая история), впервые полетала в кабине пилота и поуправляла самолётом, впервые сорвалась в другую страну, приняв решение и собрав вещи за три часа, впервые занималась сексом в машине и в палатке, впервые, собственно, ставила эту самую палатку, а не просто наблюдала за действом со стороны, впервые прыгала в воду с моста, как бы абсурдно ни звучало, впервые всю ночь гуляла по Москве, встречая рассвет на Воробьёвых. Поладила с папиной семьёй, сделала мини-ремонт в своей комнате, научилась худо-бедно ладить со швейной машинкой. Сдала на права, допрыгалась до тридцать второго прыжка с парашютом, поняла, что аэродром и Москва - два разных мира, всякий раз, когда я возвращаюсь домой, мне не верится, что до Ватулино чуть больше двух часов, это просто не укладывается в голове, настолько кардинальны различия. Я кидаюсь в небо, как ребёнок, не умея дружить с потоком, но бултыхаясь, интуитивно выправляя своё положение. Выходные начинаются ещё в пятницу утром, когда я "зачековываю" рюкзак с необходимыми вещами и смотрю раписание вечерних электричек, спешно бегая по квартире. Всё остальное тщетно и неважно. Во мне не осталось эмоций, их высосало небо, и когда раз в три недели я вижусь с прежним мистером идеалом в кофейне на Серпуховской, даже ничего не ёкает, не переворачивается, только горечь какая-то да непонимание - неужели я не могла без него жить?

Я приезжаю туда вечером в пятницу, укладываю себе парашют, иногда успеваю пройти наземку, бегу записываться во второй подъём, все радуются, обнимают, целуют, и мне, признаться честно, больше нравятся люди, чем сами прыжки. В первую ночь мне говорили, что гнилые люди здесь не приживаются, и отсутствие гнильцы бросается в глаза, удивляет, шокирует. Когда у меня начинается боязнь самолётов и прыжков, да такая, что трясёт, тошнит и текут слёзы, весь аэродром оказывает мне поддержку. Делятся опытом, советами, незнакомые люди готовы отдать свои минуты в аэротрубе, чтобы я отработала позу, пилот сажает к себе в кабину, чтобы я уяснила безопасность самолёта, а другой пилот полночи тренирует со мной отделение "двоечкой" на имитации обреза. Небо над головой этим летом глубокое, с россыпями ярких звёзд, и не хочется закрывать полог на палатке, хочется глотать это небо. Я глотаю его минимум трижды за выходные, максимум - семь раз. Просто выхожу из самолёта, провожая его взглядом, распластавшись "звёздочкой", восторженно ловя потоки воздуха всем телом. 

Со мной не о чем говорить помимо этого. 

Мне никогда не научиться находить нормальные лекарства, по душе приходятся только радикальные, да и вообще, только они, похоже, действительно помогают.

Когда я сижу напротив него, в своём тёмно-зелёном платье в мелкий белый цветочек, в сумерках августовской Москвы, пью кофе и вглядываюсь в его тонкие аристократичные черты лица, мне грустно, просто невыносимо грустно, но и это должно вскоре закончиться. 

За последние девять месяцев я изничтожила себя.

Эта бесконечная направленность на одного человека, беготня между городами, Москва, Петербург, самоконтроль. Стремительно снижающийся вес, истерики, такие, что уснуть невозможно, волосы выпадают. Не хотелось выходить из дома, не хотелось подниматься с кровати, и каждое утро, открывая глаза, я думала, что лучше всего умереть, лишь бы только не бултыхаться в этом сером ожидании.

Месяцы, наполненные неопределённостью. Когда я, как глупая собачка, по первому зову прибегала к назначенному месту, и мы неистово трахались в отелях, оплаченных PWC, в хостелах в районе Арбата, в квартире, которую я так люблю. Месяцы, когда за каждым подъёмом и приближением следовал такой неистовый спад, такое расхождение, что я срывала голос, крича в пустой квартире. Месяцы сублимации - начала танцевать буги-вуги, чтобы отвлекаться весёлой музыкой, отправилась на растяжку, чтобы отвлекаться болью, рисовала, рисовала, рисовала. С головой в учёбу, книги, бег, а желание общаться с людьми всё слабее и слабее. 

Эти воспоминания перемолоты в голове столько раз, что уже и не больно практически. Новая Голландия, закат с 25 этажа, романтические ужины при свечах, предрассветный несон, отъезд, тоска. Эйфорический сентябрь-октябрь, эпоха историй и шквал сообщений. Его октябрьский приезд в Москву, солнечное утро, мёрзнуть в ожидании поезда, стоять напротив вагона, дрожь от волнительного нетерпения, он выходит на палтформу, и он совершенен. Свет, повсюду свет, такие тёплые оттенки, чистопрудный бульвар, Варварка, Третьяковская галерея, Кропоткинская, переулки в районе Арбата, зелёные фланелевые пледы, Климт на стенах, за окном ремонт, его волосы мокрые после душа, моё платье и бельё летят на пол. Спустя неделю Петербург мрачен до предела, холодно, книжный и кофейня на Ваське, макароны-гнёзда. Месяц слёз. Предпоследний вечер ноября, за окнами гладкий снег, прыгаю по кроватям в его фиолетовой рубашке, запоминаю каждую мелочь, морщинки под глазами, линию скул, вены на руках. Утро ледяное, обнимает меня на Смоленской в гуле приближающегося поезда, а затем пропадает на месяц, и, будучи в Москве в день-когда-намечался-конец-света, не удосуживается встретиться со мной, рыдаю до срыва голоса, до полуобморочного состояния. А 1 января в 2 часа ночи он звонит и говорит, что хочет увидеть меня, и в 10:50 я судорожно вжимаюсь в него, стоя на платформе, куда только что прибыл Сапсан. Восхитительный пустой город, измождённый праздничной ночью, мы ходим будто после апокалипсиса, голова кружится от его наличия рядом, привычный отель, засыпать в обнимку, а затем снова слёзы,  ибо, проснувшись, он решает уехать, и прямо в моём присутствии заказывает билет. Я плачу, что это метод кнута и пряника, чуть ли не умоляю его остаться, а потом беру себя в руки и усваиваю и этот урок, как все бесчисленные уроки, преподанные им прежде. Не привязываться, не скучать, не тосковать, учиться отвлекаться, не спрашивать его о мотивах, не загадывать. Господи, как трудно, и как нормально было для этих месяцев чувствовать себя самым счастливым человеком в мире, а уже спустя каких-то пару часов рыдать, глотая успокоительное. Январь, несколько дней в его квартире, ставшей серой после отъезда сестры, какой-то мрачный ад, брожу по дому в его одежду, пока он на работе, боюсь слово лишнее сказать в его присутствии, так боготворю его, неадекватное обожание, сумасшедшая зацикленность. Тогда я сдаю билеты раз за разом, не возвращаясь в Москву, а моя мама паникует и каждый день звонит мне. Дерево распластано чёрной тенью на фоне жёлтой типично Питерской стены, прихожу к его офису и отдаю ключи. Ветер разрывает слова, у него рубашка в мелкий ромбик, всегда любила её. Когда разворачиваюсь и ухожу, впервые за всё время становится как-то легко. Наверное, это и был симптом начала отмирания. Затем ещё месяц отложенных встреч, когда от обиды у меня опускались руки, март, переполненный встречами, стандартно на Белорусской, электрички, на которые я бегала, сломя голову, ночь, холод, снег в свете фонарей, мои недолгие зелёные линзы, отели, отели, отели, "мы больше не будем этого делать", снова истерики, до приступов астмы, засыпать рядом, но моё тело будто сковано обручами, сон не идёт, невидимая разделительная полоса на кровати вполне ощутима. Попытки отвлечься, но всё неизменно возвращается к прежнему, и мы снова видимся так же, и даже там же, он обнимает меня, истосковавшись, я утыкаюсь носом в его плечо, и в голове никаких мыслей кроме "пусть это не кончается, пожалуйста", за окнами пустой этаж едва построенного здания, там то горит свет, то нет, тракторы фырчат, разгребая по ночам мартовский снег, в одну из ночей он аккуратно проводит пальцами от моего плеча до бёдер, и это так не похоже на него, держащего дистанцию, особенно во время сна. А в другую ночь кладёт мою голову себе на плечо, не отпускает меня от себя, и я чуть не плачу от этой неожиданной непривычной нежности, нежности на вес золота, нежности, которой от него не дождаться. И после этого приближения мы не виделись полтора месяца, не говорили чуточку меньше, я даже бывала в его квартире, но его там не оказалось, я прижимала к себе его кардиганы, пока его сестра не видела, понимая, что это край, предел. Мне кажется, он уже тогда планировал никогда больше не видеться со мной, а я, дура, по ошибке истолковала эту нежность как хороший знак, хотя надо было понять, что это агония, не более.

И вот после этого я мертва. Мертвенность не пробивает ничто - ни масса новых знакомств, ни три прыжка с парашютом на прошлых праздниках, ни ролики, ни комплименты, ни успехи в учёбе, ничего. Самооценка ниже плинтуса, от мысли о мужчинах выворачивает наизнанку, слоняюсь по городу, периодически ухитряясь забыть о всём происходившем, но потом оно снова накатывает, и никуда не деться. Мужчина, казавшийся мне интеллектуальным идеалом, не любил меня и никогда не полюбит, от этого ощущение собственной ничтожности пускает корни глубже, глубже и глубже. Куда мне до него. А он предельно спокоен, все поступки будто в едином русле, и уроки, преподанные им, словно сумели немного переделать и меня. И вот теперь, когда он не появляется в моей жизни, просто молча взял и исчез, я больше не знаю, что делать, как и зачем.

Пройдёт, скорее бы только.

Я ждала тебя. Долгие месяцы .
Перевалили за дюжину. 
На крыше по-прежнему ветер бесится. 
Интересно, мы будем готовить ужины, 
Или всегда только завтраки? 
Зачёт по налогам завтра, 
У тебя долгов четыре в квадрате, 
А общего у нас безумно мало - 
Ликвидированы вторые этажи кроватей, 
Да ещё есть крыша на протяжение всего "романа", 
Как у Гончарова - Обломовский халатик.
1.05.2012. 

Сегодня у ног твоего дома  
Чувствую себя слепым муравьём. 
Кажется, соизмеримо 
С местом в твоей жизни. Мимо, 
Не запоминаясь, летят день за днём, 
И далеко не каждый знает, по ком 
Звонит колокол. 
Мне без тебя холодно.

5.06.2012

В моём мире бело-лиловом 
Голоса, неизвестные доселе. 
С приходом июня снова 
Солнце оставляет следы на теле, 
И хочется мандаринов. 
Каждый день длинный, 
Длиннее, чем предыдущий, 
Я, словно рыба на суше, 
Повинующаяся иронии природы – 
Мне без тебя нет кислорода, 
Ты для меня море.

13.06.12

У неё под ключицами 
Жили птицы. 
У меня же там 
Кожа жмётся к костям. 
Неужели я хуже 
Из-за того, что ты нужен 
Мне сильнее, 
Чем ей? 
17.06.12

В Москве особенно душно. 
Была бы рыбой - бросилась бы на сушу. 
У Андерсена трубочисты и пастушки, 
Несмотря ни на что, вместе. 
Мне каждую ночь снятся пушки 
На Петропавловской крепости. 
Этим летом я сборник нелепостей, 
Направленных к единственной цели. 
Мне без тебя дышится еле-еле.

19.06.2012

Я могу подобрать сотню эпитетов, 
Но ни один из них не будет верным. 
У нас вечерами распитие 
Крепких спиртных. Вены 
На руках исчезли наряду с аппетитом, 
Подруги щебечут об отдыхе без москитов, 
А мне до крайности безразлично. 
Я скучаю по тебе как-то обезличенно, 
И это не объяснить.

28.06.2012

Я хотела быть частью твоей жизни. 
Лето, пожалуйста, поскорее брызни 
В глаза солнцем других городов. 
Надо уходить, когда ты готов, 
А не когда кричит импульсивность. 
Я даже не представляла, что дни 
Бывают настолько пустыми и длинными. 
Вечерами так же по улицам скачут огни, 
А я теперь совсем не берусь за картины. 
29 июня 2012

На восемь дней в астматическую зиму 
Лёгкие в самом разгаре июля. 
В Казани так тихо - невыносимо, 
И кошки вальяжно кочуют по стульям. 
В голове вместо мыслей прохладно и пусто, 
Бронзовая от загара, в зелёном платье я фея. 
Взахлёб Гришковца, Капоте и даже Пруста, 
Знакомыми голосами внезапно звучит Ерофеев. 
Здесь так привычны все запахи, скрип половиц, 
Рисунки на стенах, каждый голос и звук... 
Город, я преклоняюсь, ты видишь, я падаю ниц. 
О, знали бы вы, как я не хочу в Москву!

7.07.2012

В то время, как я с железным гулом 
Летаю вверх-вниз по зелёной ветке 
Все ночи и дни напролёт, в июле 
Одинокий, уставший от бед кит 
Выбрасывается на песчаный берег 
Из уютного нежно-синего моря. 
Нынче киту совершенно не во что верить, 
И в его вековых глазах, полных соли, 
Читается тысячелетняя усталость. 
Даже огромным китам хочется малого: 
Всего лишь быть хоть кому-то нужными. 
А у моего кита море в душе осушено, 
И остаётся одно: высохнуть самому.

12.07.2012

Давай улетим туда, 
Где блекнет Кассиопея. 
На горизонте вода 
Вплетается в небо. Не смею 
Ни на секунду думать о русых 
Растрёпанных кудрях твоих. 
Когда жизнь наполнена густо 
Событиями, режется на слои 
Под названием "до" и "после". 
Город под звёздным островом 
Просто осиротел.

26.07.2012.

Первая буква алфавита за ухом 
Рано или поздно перестанет жалобно 
Напоминать о тебе, так же, 
Как крыша с тремя башнями 
И самолёты, скользящие до Уфы. 
Мне двадцать, а я не умею, увы, 
Выкидывать из жизни людей.

26.07.2012

Последний поезд в метро звучит, точно ястреб, 
Сложивший крылья углом, завидев внизу добычу. 
Нынче ночью глаза у города тяжеловесно-янтарные, птичьи, 
И так легко различать в потоке людей приезжие касты. 
Переступая порог опустевшей чужой квартиры, ставшей 
За все гостевые дни немыслимо близкой, по сути, одной, 
Куда хочется возвращаться, щелчком зажигая свет, понимаю, раньше 
Уезжать было в сотню раз проще - некого было мысленно звать "родной".

11.08.2012

Дым от труб, точно шляпки грибов, 
Как развевающийся ветром подол 
Платья Мерлин Монро. Из-под 
Колёс разбегаются тени. Пол- 
лунной фазы под запада звёздами, 
Где до оскомины ровно растёт трава. 
Почти уже в небе, я, удивительно поздно, 
Понимаю, насколько с тобою срослась, Москва.

3.09.2012.

Тот факт, что небо над твоим городом 
Точь-в-точь такое же, как над моим, 
Заставляет меня грустить. Молодо- 
Зелено, отдаю приоритеты простым 
Словам и быстрым решениям. 
В Москве даже люди осенние, 
А ты через час загремишь 
Колёсами с Ленинградского. 
«Приятно оставаться». 
Неужто совсем не грустишь?

9.09.2012

За лето я успела многое. Вернулась в Париж. Ну, и в Амстердам. И в Брюссель. Впервые полетала одна на самолёте. Вообще, впервые уехала так далеко совершенно одна. Побила собственный рекорд - два приезда в Петербург за шесть дней. Возобновила общение с Шаульским. Приобрела новый нетбук. Выучила десяток стихотворений Бродского. Поняла, что путешествия с малознакомыми людьми чаще всего не оправдывают эмоциональных затрат, не дают нужного багажа положительных впечатлений. Разочаровалась в Принце. Обрела новый идеал. Научилась готовить ещё несколько коронных блюд. 

Для меня время тянется, но бежит. Недавно было шесть недель с самой часто вспоминаемой ночи, у меня ночное общение и истории по почте. Я так немыслимо скучаю, и мне так страшно. Шесть лет разницы в данном случае пугают и не дают мне спокойно дышать в его присутствии. Я так боюсь разочаровать его, так боюсь оступиться. Вскользь говорим о переездах. Не хочу загадывать, но характер не изменишь - я уже давно всё вообразила. Сегодня ночью он пишет мне: "Ты живая жизнерадостная девушка. Никогда даже не вздумай стесняться меня в проявлениях своего характера. Спокойной ночи!", а я стесняюсь проявлений своего характера. Его феноменальное спокойствие в ответ на всё, что может произойти в жизни и моя истеричность - что с этим делать, как это может быть совместимо? Я не понимаю, что он во мне нашёл, на его фоне я чувствую себя безмозглой пустышкой, которая рано или поздно не оправдает ожидания.

Я думать ни о чём, кроме этого, не могу.

Понятное дело, ничего не вышло, всё впустую, и думать об этом уже не стоит. У меня лето, совершенно непонятно, почему оно проходит так быстро и мимолётно. Июнь прошёл в слезах и невыносимом ожидании чего-то, сама не пойму, чего. Конец июня взорвался катастрофой, ожидаемой, киношным прощанием, слезами, ознобом, алкоголем, безразличием. И в июле сплошные поездки, не более недели в Москве, в общем сложности. Были финалы Emergenz'ы, ночи у Штейнмарка, да и вообще, ночи вне дома. Казань, море, Соседний мир. Всё сухо, односложно, я убегаю и убегаю, только бы не думать. Жутко хочу развиваться. Во всех направлениях. 

Читаю Бродского, от этого мои литературные потуги выглядят совсем уж ничтожными, недостойными внимания.

Приятно возвращаться в квартиры, где ты когда-то жила несколько дней.

Появляюсь здесь всё реже и реже, а жизнь крутит меня, как щепку, несусь по течению и впервые в жизни осознаю, что есть ситуации, в которых от меня ничто не зависит. Какой бы умницей я ни казалась, как бы хорошо ни готовила, на скольких бы работах ни работала, как бы грамотно ни писала, какой бы заботливой ни была, как бы ни боготворила его - всё впустую, есть девочка, к которой он тянется, и все мои положительные качества не играют ни малейшей роли. Просто мой рецидив вновь совпал с его очередным разрывом отношений с ней, я была счастлива примерно неделю, потому что мы вместе, я не могла налюбоваться на искорки в его глазах, не могла надержаться за руку, мы так долго прощались, а я уже скучала, стоит лишь отвернуться и пойти в разные стороны. А потом неделя в Петербурге, возвращение, дождливое утро, солнечный день, ощущение, как будто меня ведут на эшафот, разгоыор около фонтана у ног Большого театра, всё, даже добавить нечего. А я продолжаю себя истязать, общаясь с ним, потому что мне и этого довольно, как в той песне, которую пела девочка с серебристым голосом в летней лингвистической школе. "Любви моей ты боялся зря - не так я страшно люблю. Мне было довольно видеть тебя, встречать улыбку твою". Не знаю, как насчёт любви, но я счастлива даже просто сидеть рядом с ним и ждать результатов экзамена по информатике. Счастлива передавать ему тетрадь с лекциями по какому-то давно забытому предмету, счастлива, если он будит меня утром звонком. А он чувствует передо мной вину. Неудивительно. И не понимает, как я умудряюсь себя так вести. Я и сама не понимаю.

Вообще, за эти полтора месяца многое перекроилось в моей жизни. Лёша встречается с Машей, о которой он отзывался так плохо, и я сполна прочувствовала, что же такое настоящее лицемерие. Я познакомилась с организаторами фестивалей Emergenza и Соседний мир, запомнила обожаемый GBS с места на мягком диванчике бок о бок с организаторами, пила джин, много джина, начала ходить на литературные вечера под названием "Театр у микрофона" в Китайском лётчике Джао-Да. Место мне, откровенно говоря, не очень нравится, и вообще, я чувствую себя очень маленькой в одной компании с людьми около тридцати лет, успевшими обзавестись семьёй и детьми, но так даже лучше, наконец, осознаю, что не всегда все лавры должны доставаться мне, не всё внимание должно быть устремлено на мою персону. Ездила в Петербург на три дня с организатором по имени Саша, тогда случилась курьёзная ситуация, в ходе которой я стала Соколовой вместо Смирновой, а ещё я побывала в Русском музее и поняла, что виски - это не так уж мерзко. Поражаюсь тому, как стойко я держалась первые сутки в том городе, потому что после вечера в баркод баре я отправилась в незабвенный Bellini, где пила, много пила в компании людей с Диминого дня рождения, которые уже даже не удивлялись моему появлению. Думаю, в последний раз была в квартире у Кирилла. Там даже стены, мне кажется, насквозь пропитаны запахом гашиша, мне нечего там делать. Часто добиралась домой на чьих-то машинах, ещё более остро захотела своб, собственную. С сестрой не виделась почти три месяца, и наконец встретилась позавчера. Как будто и не было этого необщения. Съездила в Петербург на неделю, по своему обыкновению, забив на сессию. Пришло осознание силы денег, пара тысяч - и я не морочусь с отчётами и контрольными, которые мы делаем напополам с Олей. В Петербурге я жила у Лёшиной подруги, Кати (спасибо Алексею Абрамову, спонсору нашей поездки в город-моей-мечты). У Кати очаровательный брат, Кирилл, он готовился к экзамену для перевода в зарубежную компанию, как я поняла, читал книги на английском, по вечерам играл нам на гитаре, мы снова были сурками и хомяками, со мной жила моя Краснодарская Даша, мы поедали Тирольские пироги ложками по вечерам и называли Катю мамой. Суды больше не так сильно пугают, а словосочестание "пойти в экспедицию" приобрело для меня совершенно новый смысловой оттенок. В Питере впервые побывала на крыше. С незнакомым, по сути, мальчиком - общались только в интернете, а тут вот решили встретиться, по счастливой случайности одновременно оказавшись в Петербурге. Моя нога, получившая растяжение после почти трёхнедельного бега, мешала мне нормально отдыхать, но я бинтовала её и забывала об этой мелочи. Салют на фоне светлого закатного неба - это нонсенс для меня. С тем мальчиком мы на днях ходили на ночь музеев, выяснилось, что у него есть машина, ещё какая, и я, выкарабкавшись на секундочку из моей печали, подумала, что в ней, наверное, было бы классно заниматься сексом. Впрочем, после этой мысли я вновь погрузилась в печаль. 

Ах да, ещё я сделала себе татуировку. Я даже не буду пытаться отрицать, что это всё влияние Андрея. Да-да, я даже поехала к его мастеру. Было не очень больно, скорее даже как-то приятно и немного смешно, ощущение, будто мне сверлят череп, не покидало меня на протяжении всего времени татуирования. Так я побывала в Зеленограде, вечер был пустым, а самолёты, как игрушечные, висели в сиреневом небе.

В Москве повсюду цветёт сирень разных цветов, запах кружит голову. Оппозиционеры всё ещё пытаются чего-то добиться, из-за этого на моих Чистых прудах куда ОМОНа, на работу трудновато пройти, видимо, я выгляжу, как типичная представительница оппозиции, приходится долго-долго объяснять, куда я иду и зачем.

Та ночь запомнилась четыремя бутылками из синего стекла, странно светлым небом над знакомой крышей с термя башнями, его свитером на мне, кошкой, ластящейся и мурлыкающей, не то, что год назад. Ветер сильный-сильный, от луны будто отгрызли кусочек, он говорит, что я похудела. А потом мы ложимся спать и всё кончается именно так, как не должно кончаться, по всем моральным нормам и принципам, но, увы, должно было кончиться, учитывая моё отношение к нему. И я с твёрдой уверенностью могу сказать, что это было потрясающе. Ну, а теперь всё по-прежнему, я чувствую себя героиней мыльной оперы, дурного сериала, дешёвой мелодрамы, всего, чего угодно, никогда бы не подумала, что такое произойдёт со мной. Но эта неудача компенсируется другими успехами - к примеру, я сдала экзамен по информатике на 5, совершенно не готовясь к нему, прорыдав весь вечер и уснув непривычно рано, в 10 часов.

Золушка не успевает домой ни к полуночи, ни даже к часу.
Ноги насквозь продрогли в, казалось бы, тёплых ботфортах.
У Золушки в голове настойчиво бегает слово «казус»,
И ей немного жаль, что в двадцать нервы уже ни к чёрту.
За месяц жизнь перекроилась, стала неузнаваема.
Общаться с ровесниками невыносимо, негоже.
Ей всё кажется, будто что-то вживили под кожу –
Такое чуждое, и от этого ещё более желаемое.

11.04.12

Кажется, мир стал немного чище.
По вечерам уже не лихорадит даже.
Из всех имён самое близкое - Даша,
Любимая фраза: "Давайте распишем
Планы на лето прямо сейчас?"
Время, как оказалось, совсем относительно,
Иногда неделя пролетает, как час,
Да, это такая обычная несложная истина,
А иногда не знаешь, чем забить ночь до восхода.
Меня начала слушаться папина шкода,
Я всегда ношу в сумочке кларитин
И не всегда представляю, где я проснулсь утром.
А самое волшебное, знаешь, я почему-то
Совсем не хочу возвращаться к тебе ни на один
Миг.

11.04.2012.

Мама, найди мне По,
Буду его читать.
Это такой оплот
Тех вечеров. Опять
Ассоциации-дни.
Я ничего менять
Уже не хочу. Огни
Над этим городом меркнут,
И, по моим меркам,
Пора перейти на "ты".

17.04.2012.

Знаешь, из всех помешательств
Ты, пожалуй, самое качественное
По соотношению эмоций и времени.
Месяца через три я буду в Бремене
(Вюрцбурге, Петербурге, Казани?),
И это страшнейшее наказание -
Не видеть тебя больше суток,
А эти временные промежутки
Всё увеличиваются, увелииваются...
Я и не думала, что ты станешь настолько личным
И недосягаемым.
Как там у вас с Аней?

27.04.2012.

Вечером лжесубботы пятого мая
С наслаждением лицо дождю подставляю.
Кажется, в жизни грядут перемены.
У меня мысли между собой вздорят,
Когда ты целуешь меня в коридоре
С бледно-сиреневыми стенами.

5.05.2012

Я глотаю твой запах сигаретного дыма,
Избегая смотреть в светло-серые бездны
Незнакомых глаз. Пройти бы мимо
Полтора года назад. Жила бы без. Мы,
Наверное, не предназначены, не созданы
Друга для друга, в тебе столько изъянов,
Которых я не замечаю. Вереницы огненных
Драконов около твоего дома. Я будто пьяная
Всегда, когда ты рядом - дурацкая аксиома,
Я не помню совсем ни о чём, кроме
Всего, что прямо или косвенно соотносимо
С тобой. Называть бы тебя «милый»,
Готовить бы завтрак, растить детей,
Играть с гипоаллергенной кошкой…
В моей жизни давно уже всё понарошку,
Помимо тебя. А ты снова всё ещё с ней.

20.05.12

В моей реальности живут нестрашные палачи,
Встречи с которыми всё равно донельзя боишься,
Небо над городом по-апрельски безумно чистое,
А я, как обычно, вечно болтаю лишнее.
Ем морскую капусту (раньше такого не было),
Готовлю печенье (шоколад, бананы, миндаль),
Бережно глажу от зимы потемневшие стебли
Гортензий. По вечерам позволяю чувству «жаль»
Жалить меня, безжалостно, чтобы беспомощно
Валиться с ног на скрипящую старую кровать
В непривычно гулко-пустой комнате,
А наутро никак не могу заставить себя встать.

2.02.2012

Мисс Марпл внутри меня читает чужие жж, выясняя возраст, место проживания, семейное положение, происхождение ника, и упивается тем, как грамотно он пишет.

Март заканчивается и прошёл он под эгидой нервозности. Я впервые в жизни не могла уснуть от ярости, впервые за очень долгое время билась в конвульсиях и не могла успокоиться, и впервые в жизни я вообще не могла избавиться от этого навязчивого невроза.

Бреду в метро по вечерам и думаю, а нужны ли мне какие-нибудь отношения. Ответ на этот вопрос найти я не могу, да и не пытаюсь особо. Если я ахочу секса, мне есть, к кому пойти. Прелесть одиночных походов в кафе и кино я поняла не сразу, но теперь просто влюбилась в такой способ проводить время. А что ещё надо? Если я хочу о чём-то рассказать, слушателей предостаточно. Так необходимо ли мне ничего не есть, без конца качать пресс, хорошо выглядеть, флиртовать, выискивать, если мне и так, по сути, неплохо?

Единственное, раздражает квартира. Меня выводит из себя сам факт того, что я тут живу. Но деться некуда, мама переезжать не хочет, поэтому я взялась за глобальную уборку и потихоньку выкидываю из этого склепа все старые книги, посуду, одежду, бумаги, всё, накопленное за долгие годы. Покупаю на их место что-то новое, или не покупаю, и пустые полки зияют пугающе, как выеденные смертью глазницы у черепов в кабинетах биологии. Хочу содрать обои и перекрасить комнату. Пока не решила, в какой цвет, но я это сделаю, наверное, в августе, если не поеду никуда вожатой, а я наверное, и не поеду - не слишком-то уже хочется.

Ровно месяц я не могла выдавить из себя ни строчки, и уже думала, что никогда не выдавлю, но вот.

Дом из крепости превращается в сущий ад,
Мандарины вянут, покрываются серыми пятнами,
В квартире сверху неистово громко кричат,
Люди в метро походят на злобных волчат,
Зима, ухмыляясь, помыкает через март нами
Уже двадцать восьмой день подряд.
Кто-то боится своего отражения в зеркале,
Кто-то не верит в то, что Земля вертится,
А у меня забот – раз, два и обчёлся:
Отросла и в глаза начала лезть чёлка,
Да ветер по вечерам тоскливо воет о чём-то,
И я даже знаю, о чём.

28.03.12

Позвонок за позвонком крошится,
Слова то молчат, то гремят,
Ты называешь меня хорошей
Без малого год подряд,
А у меня за окном провода
Чёрные, хвосты за самолётами
Белые.
Я до сих пор ищу поводы
От понедельника до субботы.
Ну разве я смелая?

28 марта 2012 г.

И не знаешь, взросление это, или просто безразличие, но факт остаётся фактом. Я не скучаю, не хочу никакого возвращения. Да, мне некомфортно, потому что обо мне никто не заботится. Впрочем, есть работа, там обо мне заботятся, носятся со мной, как с суицидницей или душевнобольной. Не самый дурной вариант.

Конечно, иногда я вспоминаю всё то хорошее, что было. Нежность первых недель, первые ночи, период узнавания, жизнь в тётиной квартире, то, как он притягивал меня к себе, идя по Арбату, зоопарк и даже Петербург - агонию перед смертью. Вспоминаю и грущу, немножко, не слишком сильно. Терпимо. Не так, как прежде, когда любое тёплое воспоминание заставляло меня захотеть вернуть всё назад.

Может, хоть одни отношения я закончу так, как надо - без рецидивов и возвращений.

В кухне окно открыто, я сижу, поджав одну ногу под себя, а вторая нога растопыренными пальцами ловит весенний воздух. В новостях говорят о том, что магнитные бури сильнейшие, настолько, что на широте Москвы или Петербурга можно будет увидеть северное сияние этой ночью. А мне предстоит работать. 

Говорят, беда не приходит одна, но я, честно говоря, спустя чуть больше недели, не считаю ничто из произошедшего бедами. Так, неприятности, очень выбивающие меня из колеи. Тут даже нет никакого "сперва" - всё произошло в один день, сплелось в единый желчный клубок, и первичное выделить сложно, в эмоциональном плане оно всё обрушилось одновременно. Ну, а если припоминать хронологию, то сперва мама плакала и говорила, что Маша переехала жить к отцу. Он позвонил ей и сообщил, холодно и как бы невзначай, что у него "другая семья, дети, всё серьёзно", я ехала в трамвае, мама рыдала мне в трубку и спрашивала, как же так, там по его словам, серьёзно,а  здесь, что, ничего не было на протяжении почти двадцати лет? И я ничего не могла сделать, потому что ехала говорить с Лёшей, точнее, расставаться с Лёшей, хоть он и говорил, что расставания хочу только я, а он за сохранение отношений. Нет, увы. Точнее, не увы. Увы - это когда жалеешь, а я вздыхаю с облегчением. Ладно, не всегда. Но я отвлеклась. Итак, я ехала расставаться с Лёшей, и кончилось всё примерно там же, где началось, впрочем, для людей, не блещущих фантазией, это совершенно нормально. Арбат, грязно, люди, Лёша в капюшоне, и мне противно. Я не хочу с этим человеком ничего. Потом он говорит что-то неприятное обо мне и моей матери, я бью его по лицу, как попадаю, надеюсь, ему было больно. А потом я совершенно теряю над собой контроль, ору на него, он орёт на меня, точнее, скорее, сперва он орёт, а я в ответ. И я била его, кусала, кричала, что ненавижу, а он сообщал, что я ничего не добилась и не добьюсь, что я способна только продавать сигаретки, что не надо было бросать хорошую девочку Лизу тогда, в сентябре - я того не стоила. Ну, потом было ещё несколько дней желчи в твиттере, социальных сетях, сообщения от его друзей, поливание меня грязью и ненависть, хотя, на мой взгляд, я ничего не сделала. В GBS ко мне относятся бережно, как к суициднице, особенно после того, как я в ходе разговора с Лёшей по телефону заорала: "МУДАК!!!" и швырнула трубку, попав в пианино, а затем ревела ещё минут десять. Поэтому меня постоянно порываются проводить до метро, приносят мне чай (или алкоголь), не оставляют меня ни на минуту, и обходят стороной все щекотливые моменты, которые могут вновь привести к моим нервным срывам. Пусть. Почему-то вспомнила, как мы с Машкой радовались, когда были маленькими, гуляли во дворе, и папа возвращался с работы. Мы тогда бежали к нему, особенно Маша, обнимали. Интересно, ему не стыдно было? Ведь тогда он уже не просто трахал других женщин, те другие женщины уже рожали ему детей. Ладно, одна и одного ребёнка, но не всё ли равно. Кстати, всё произошло 29 февраля. Но и это не конец. В тот же день Слава, так недавно возникший на моём горизонте, вновь прекратил общение со мной. Я прорыдала, захлёбываясь от обиды, почти до самого утра, а потом, с синяками под глазами, злая и убитая, отправилась в институт, и на Юго-Западную, делать проект. Ничего не получилось (оно и понятно, с таким-то настроем), что выбило меня из колеи ещё сильнее. Кажетя, я теряю способность к адекватному изложению своих мыслей.

Прагу мы отменили, на днях поедем сдавать билеты. Отец же прекратил наше финансирование, потому что я орала на него и требовала вернуть ребёнка, а он обижался, считал себя невиновным, говрил, что это Машино взрослое решение и прочее, прочее, прочее. Так или иначе, у меня своя позиция на этот счёт, и я надеюсь, он сгорит в аду. Ах, простите, как неприятно я сказалааааа. Благодаря его великолепному, взрослому, мужскому решению, мы с мамой остались с тысячей рублей в кармане и голодными крысами (Маша их по-взрослому не удосужилась забрать) и морской свинкой. Поэтому я максимально часто бываю в GBS, учу ребёнка, снова устраиваюсь на ненавистную акцию - меня уже наизнанку выворачивает при словосочетаниях "вы курите?", "бритиш американ тобакко", "у нас акция", а особенно меня тошнит от слова ТВИН. Но ничего страшного, у меня есть новый любимый супервайзер, всё будет хорошо.

Мама хочет установить кондиционер, а мне реветь хочется, потому что мне нужны новые джинсы и кеды, потому что это самый минимум из того, что мне нужно, и я так хочу выглядеть хорошо, но это так невозможно, когда нет денег. Все заработанные копейки я отдаю ей, и они моментально куда-то деваются. Думаю, с сегодняшнего же вечера введу новую практику - складывание денег на карточку и порционная выдача. Иначе мне не будет светить не только Питер, хоть я и договорилась о бесплатном проживании, но и, уж тем более, поездка к Илье, тоже весьма бюджетная. Вероятно, отец ждёт, пока я прибегу к нему за деньгами. Обойдётся. Не прибегу.

***

Илья
Сашенька, я поздравляю тебя с 8 марта. Хочу чтобы твоя нервная система всегда находилась в покое, чтобы ни один аллерген никогда не раздражал тебя, и чтобы твоя душа всегда улыбалась. Я как смогу, буду тебе в этом помогать. А дял остальных случаев я посылаю тебе +1000 к удаче по нашему телепатическому коммуникатору)))

***

И всё будет хорошо. 

В городе М
Много проблем.
Едкие в спину
Взгляды. Бензином
Ровно река.
Издалека
Звуки и песни.
Ты интересен,
Но только пока.
Промах судьбы.
Ах, если бы...

9.09.2011.


А я за тобой отчаянно
По переулкам, не чая
Увидеть. Ещё качается
Маятник. Крики чаек,
Я приторный дым вдыхаю
В квартире на Академической,
И делится всё на личное
И общества достояние. Стаи
Мыслей, погони, вдребезги,
Залив несолён у берега,
Теряю бельё. Не верится.
Питер, да я твоя пленница,
Всех твоих жёлтых мостов!

***

Десять минут до метро - понятие растяжимое.
Я узнаю кофейни, где чай пила здесь впервые
Под вашими жёлтыми крыльями,
О северный мой господин.
Как будто язык вырвали.
Я белкой мечусь меж квартирами,
Белкою в колесе!
Мне говорят: "Красивая",
Я думаю: "Жаль, вы все
Не знаете, как противно
По пояс завязнуть в Москве,
Когда здесь такой пронзительный
Город!" Я жалкий зритель
С билетом в шестьсот рублей.
Прошу, полюби меня, Питер,
Скорей же, скорей же, скорей!

29.08.2011

В телефонном экране
Отражается потолок
И уставшие лампочки.
В темноте силуэты зданий.
Мкад – безумный поток,
Нам далеко до ласточек
С их милыми щёчками.
Вечер, похоже, кончится,
Быстрее, чем мы ждали,
А одиночество – нет.
В унисон с гудками
И шёпотом дальних планет.

21.02.2011

Некоторые имена пахнут, точно полынь,
Брошенная исподтишка ночью в огонь.
Я помню на ощупь в той квартире полы,
А ещё закаты в окнах напротив. Он
Как раз из породы особых, вечно живых.
В доме-ракете лифт на себя нанизывал этажи
Ещё до того февраля, со мной за компанию.
Та девочка до сих пор рядом, её зовут Аня.

28.02.12

От дома до апогея лени
Полтора часа на маршрутках.
Облака натянули шинели,
Хмурятся. Минус сутки.
Балконы блестят перламутром,
Свирепо гудят провода,
Безмерно оранжева пудра,
По рельсам скользят поезда…
И если не смотреть вниз,
Можно вообразить летний бриз.

5.02.2011.

И все эти поезда, моя спина, трясущаяся в такт вагону,
Барханы снега за окнами, деревеньки, перроны,
Долгие стоянки в лесах, железнодорожные перегоны,
Всё это так близко и больно, что я забываю, кто мы,
А главное, какое из этих мест именуется домом.
И вроде, никаких катастроф, только мои, локальные,
Пропуск на катастрофу по персиковому билету,
Я знаю, мир делится на купе, плацкарт, сидячие, спальные,
И иногда ресторан. За стенкой пьянеют куплеты
Песен, которые обычно поют в тюрьмах или на зонах.
Закат розовеет, река антрацитом блестит, стучат вагоны.
Именно в это время года и именно в такой обстановке
У меня на руках погибают наушники, с первыми нотами,
А я немного расстраиваюсь, потом превращаюсь в ловкость,
Олицетворение ловкости, что несовместимо с заботами
О том, как соврать маме,
Что я ничуть не скучаю
По моему Петербургу.

20.02.2012.

Пожалуй, я верю в полуматериальность мыслей –
Бывает, думаешь о тебе, а ты вдруг берёшь и пишешь.
Говоришь, что под твоей кожей отныне живут краски.
В такие минуты я даже ненадолго снимаю маску,
Которая складывает при виде тебя губы в беззвучное «бля».
Кажется, я лучше других знаю все особенности конца февраля.
И, раз уж мне свойственно оправдывать террористов,
Да и вообще кого угодно, поверь, у меня даже в мыслях
Не осталось намёков на то, что ты был неправ.

21.02.12

Сегодня я впервые ехала по городу. Конечно, однажды я ехала с Тимом, но это не в счёт, потому что я не управляла машиной, а именно ехала, понятия не имея, как себя надо вести на дороге. 

Что творится в моей личной жизни, сказать сложно, и думать на эту тему я не слишком хочу. Работа в GBS начала утомлять, но сейчас надо собраться с силами и поехать туда.

Вчера разговаривали с Принцем. Я рассказала всё, что не успела тогда. О том, что я априори знала, как его зовут, знала о существовании Ани, да и вообще, всё, даже наше знакомство, было тщательнейшим образом продумано. Андрей удивился. Ему нравятся мои стихи, про него предостаточно написано их. Даже слишком.

Примирение со Славой. Попытки разговоров с Сашей Щадриной. Счастье снова со мной. Но всё впустую.

Знакомое ощущение бессмысленности, бесцельности, когда до выхода из дома минут 15-20, поспать уже не успеваешь, но устала до ломоты в костях и ноющих мышц. И вот лежишь на кровати, под твоим телом ворс на покрывале примялся, приняв форму изгибов спины. И сил нет. А идти надо, и не получится попросить маму написать записку, что ты больна, или пойти вместо этого к подруге, и там уже лечь спать. Не получится, это не школа, даже не институт, это источник дохода, и если подщорвать свою репутацию, на твоё место быстренько найдут другую милую девочку, которая отлично будет справляться с теми же обязанностями.

Интересно, что надо делать, когда начальник хочет тебя трахнуть? Наверное, оптимально - прикидываться дурочкой, совершенно ничего не понимающей.

Лёша уехал в Магадан, я осталась в Москве. По сути, до возвращения немножечко осталось, а я ещё не отдохнула, но уже соскучилась. В голове роятся идеи поездок, но в то же время какие-то невнятные сомнения и мысли о том, что не в поездках счастье. Общаюсь со Счастьем, вчера получила письмо от его мамы, улыбалась, я так рада всегда, когда получаю письма. Снова иду работать в ТВИН, честно говоря, не имея особой цели - так, чтобы был запас в несколько десятков тысяч (в идеале), чтобы можно было убегать в Петербург на выходные, покупать туфли мечты и неограниченно болтать по мобильному с Краснодаром, к примеру. Надо сказать, Краснодар сейчас занимает довольно большую нишу в моей жизни, но я в жизни Краснодара, однозначно, ещё большую. Кроме того, я успела побывать в Петербурге дважды за этот год. Сперва мы поехали с Лёшей, и это были совершенно идиллические выходные, вероятно, по той простой причине, что они подкреплялись осознанием скорого отъезда туда, где по всем законам и канонам должно быть холодно. А затем я поехала на Димин день рождения. Как бы это ни было странно для меня самой, но мне, оказывается, нравятся такие мероприятия - я заливала больное горло алкоголем, а потом применяла пирамиду потребностей Маслоу, дабы заставить Кирилла принести мне воды. А ещё я продолжаю иногда по вечерам сидеть в Grand Bourbon Street, и эту работу я расцениваю скорее как отдых - ничего трудного, ничего особенного, приятное (в большинстве своём) общение, удобное расположение, автобусы по расписанию. От мыслей о предстоящем ТВИНе временами мутит, временами накатывает ностальгия, и я боюсь встреч со Стасом, которые вполне возможны, боюсь, потому что не хочу, а не хочу, потому что нам не о чем говорить, и я не слишком идеально выгляжу, чтобы с ним видеться. Принц бросается то к Уфе, то от Уфы, как будто его швыряет волнами океан, играясь. А у него душевные переживания (конечно, мне он об этом не скажет, но и так понятно), порой океан выносит Принца ко мне, и тогда он нажимает на пресловутое "мне нравится" под моей фотографией или поздравляет с сессией, кстати говоря, закрытой на "отлично", впервые за два с половиной года обучения. Тот факт, что сессия окончилась именно так, мотивирует меня вообще больше не посещать институт. Раз я почти не ходила весь семестр и сдала на отлично все экзамены, какой смысл в этом заведении? Отец продвигает меня в ту сферу, где работает сам, поэтому я съездила в Чертановский суд и подала исковое заявление, даже встретилась с клиентом. Предлагать сигреты всяким бомжам на акциях куда проще, чем выучить гражданский кодекс и понять, как вести себя в суде, но я, несомненно, справлюсь. Весной надо пойти в автошколу. Пока смутно себе это всё представляю, но, думаю, права получить я смогу, не настолько же я безмозглая. В Москве холода, и я надеваю на себя всё, что только можно, но всё равно промерзаю, кажется, до самых костей. Сегодня, посмотрев в зеркало, поняла, что своей фигурой я довольна, и для закрепления эффекта покачала пресс и ножки. На нетбуке пылятся гигабайты фильмов, и я устраиваю себе совершенно нелогичные киновечера, начинающиеся гомосексуальным французским фильмом, продолжающиеся скептичным американским мультиком и завершающиеся, наконец, чем-то ультрамилым и волшебным. Розеткед я почти забросила, но там, насколько я поняла, назревают большие перемены, поэтому пока можно даже не мрочиться с ним. Думаю над тем, что бы купить в качестве альтернативы и помощника нетбуку. Всерьёз подумываю об эппловском планшетике, ибо макбук я точно не потяну по финансам, хоть и звучит он ультрасоблазнительно. Надо позавтракать (?) и собраться на работу - сегодня меня ждёт GBS и красные стены.

И вообще, у меня стихи посыпались.

Там, куда ты улетаешь,
Реки льдом почти до дна.
В Петербурге крыши тают,
В Питере почти весна,
Три недели, дня – четыре,
Чем заняться? Книги, фильм?
Запираю дверь. В квартире
Пустота, разгром и пыль.

12.01.12

Он был таким:
В его волосах ночевал часто дым,
Иногда он взахлёб пил Jim Beam,
Жил в городе «третий Рим».
И глаза были
То прозрачными, то голубыми.

13.01.12

Может, знаешь, бывают такие моменты,
Когда бесмысленно воевать с бигудями,
Вплетать в волосы разноцветные ленты,
Заставлять дружить стрелки с глазами,
Да и вообще, мыть голову.
В Магадане, наверное, холодно?
А здесь даже ночью
Всё так же - не очень.

14.01.12

Твоя солнечная девочка больше не светится.
Она хмурится и иногда немного плачет.
Её передёргивает от того, как смеются дети,
От того, как об пол стучит полусдутый мячик.
За окном самолёты, небо - кисель сиреневый,
Девочка хлещет джин, прислонившись спиной к стене,
В голове духи, музыка, сны образца апреля,
А ты... Постарайся вернуться чуть-чуть поскорей.

14.01.12

К каждому часу прибавляю ещё восьмёрку -
Знак бесконечности, грубо уложенный набок.
В нашем случае они по смыслу - два близнеца-брата.
Я завела календарь. До восьмого ещё так долго.
Я перед сном размышляю, чем бы заняться завтра.
Готовлю суп, глотаю кино и радио на английском.
Я готова все, даже пражские, деньги истратить,
Лишь бы хотя бы на часик бездумно забыться,
Но мне кажется, я слышу снег, летящий из-под твоих ног.

14.01.12

Накануне я пролистываю лица тех,
Кто причастен к твоей личности.
Помню двери твоей квартиры,
Однако вовсе не помню смех.
Похоже, с недавних пор я отлично
Начала разбираться как в сортах сыра,
Так и в сортах людей. Но мне всё равно снится
Шум дождя. А ещё окошки-бойницы.

25.01.12

Я физически ощущаю снег,
Ещё не открыв глаза и не
Повернувшись лицом к окну.
В декабре нарциссизм коллег
Раздражает в стократ сильней.
Мы дружно идём ко дну.
По столу неуклюже скачет
Тарелка, салат-фонтан.
Рождественская иллюминация.
В моих снах дети плачем
Убивают меня. Ты сам
Знаешь ли, как остаться
Предельно спокойным, когда
Наступает зима?

23.12.11

К.Е.

Бросаюсь из чужих судеб,
Как из открытых окон.
Перехватывает дыхание
Без долгих пустых прелюдий.
Снова ошибки и пробы
Через все расстояния.
Невыносимо - плюсы,
Записи, цифры от тех,
Кто недавно был нужен,
Обоюдно. Невкусный
Кофе, наигранный смех,
Под ногами не снег, а лужи.
Я привыкаю терять людей.

23.12.11

У меня за окнами
Слишком отчётливо
Слышится крик
Поездов. На миг
Я жалею о прошлом –
В июне истошно
Гудели рельсы.
Мы читали пьесы
Вслух, по ролям
Над городом, там,
Где на фоне неба
Рыже и бледно
Силуэты рук,
И каждый звук
Равносилен выстрелу,
Быстрее, вниз,
Только бы не заметили.
Мы ненормальные дети
Со связкой ключей.
На крышах дни горячей,
И мы загорали
Там ещё в мае,
Когда все носили
Куртки и ныли
О слишком жестокой весне.

19.12.2011

Всякий раз, когда в отношениях возникают проблемы, я начинаю думать, что никогда не выйду замуж, не рожу детей, не буду счастливой. Не получится отмечать дни рождения и новый год совместно, радовать детей машинками и куклами, водить их в школу и детский сад, читать на ночь сказки.

Я не хочу ничего. И в этом-то вся проблема. Если раньше я хотела, к примеру, поехать в Европу, ну или сходить на какой-то концерт, или потрахаться, на худой конец, ну или (святое желание) переехать в Петербург, то сейчас всего этого нет. Секс не вызывает эмоций, театр не вызывает эмоций (только отрицательные, и то мало), встречи с "друзьями" - тоже, фильмы - тоже, я апатично валяюсь в кровати и пытаюсь готовиться к экзамену, у меня лежат билеты в Петербург, уже очень скоро туда, а мне безразлично. Руки и ноги в синяках после нового года. Надо сказать, даже новый год в Щербинке был веселее. Хотя что там - он был душевным. Там было тепло и хорошо, мы говорили обо всём подряд, смеялись, шутили. Здесь я пыталась залить в себя алкоголь, чтобы отключить мысли. Не слишком успешно. Здесь я плакала и кусалась. Здесь я больно упала об паркет. Здесь мой молодой человек орал на меня, тогд я решила, что моя жизнь окончена, замуж я не выйду, и в Магадан можно не ехать. Поэтому теперь я активно просираю почти 30 тысяч, отложенные на поездку. Купила идеальную сумку, надо погасить гигантсую задолженность на мобильном, оплатить интернет, съездить в Питер, купить себе что-нибудь приятное, например, духи, и - вуаля - от денег ничего не останется. Как просто потратить то, ради чего унижалась на отвратительной работе.

Я не знаю, что делать. Надо изменить себя, надо перекроить своё отношение, я испортилась за последний год, прогнила насквозь, эта способность идти по головам и говорить людям всё в лицо рано или поздно погубит меня, нельзя так жить. Но я живу. Наглая, озлобленная, резкая, нервная, уставшая и снова озлобленная. Бегите от меня, пока не поздно. Кажется, я не дам нормально жить ни себе, ни окружающим.