Это одна из самых удивительных и трагических историй любви конца XIX столетия. До сих пор историки строят догадки: что же на самом деле заставило наследника австрийского престола кронпринца Рудольфа Габсбурга и его прекрасную возлюбленную румынскую баронессу Марию Вечера покончить с собой в замке Майерлинг? Или это было вовсе не самоубийство?

Мария Александрина фон Вечера родилась 19 марта 1871 года в Вене в семье барона Альбина Вечера и его супруги Хелены Бальтацци. К 17 годам Мария стала считаться одной из самых завидных невест Австрии. Но осенью 1888 года на ипподроме во Фройденау она встретилась с 30-летним кронпринцем Рудольфом Францем Карлом Иосифом Габсбургским. Они влюбились друг в друга буквально с первого взгляда.

Рудольф, которого многие называли ласково Руди, не был слишком счастливым человеком. Начитанному юноше со склонностью к естественным наукам отец запретил поступать в университет, и тот вынужден был заняться военным делом, к которому душа у него не лежала… По настоянию же отца он женился на бельгийской принцессе Стефании, но между супругами так и не возникло близости. Кронпринц, будучи привлекателен собой, пользовался популярностью у женщин и постоянно крутил с ними романы.

Принц открыто привозил Марию к себе в замок. Два месяца спустя после первой встречи они обручились по масонскому обряду. Рудольф подарил Марии железное кольцо с выгравированной на нем надписью: "Вместе в любви до самой смерти". В то же самое время он написал прошение Папе Римскому о расторжении брака со Стефанией.

Об этом узнал император Франц Иосиф. В гневе он потребовал от сына прекратить связь с Марией, угрожая, что лишит его трона и денежных средств, а также вышлет парочку из страны… Руди не был сильным человеком. Он пообещал отцу больше не встречаться с Марией. Но не сдержал своего обещания.

29 января 1889 года кронпринц в сопровождении лучшего друга — графа Хойоса фон Шпитценштайна — отправился поохотиться. Однако, когда они прибыли в небольшой охотничий замок Майерлинг, принц, сославшись на внезапное недомогание, попросил графа ехать на охоту без него. Вернувшись вечером в Майерлинг, тот застал Руди в приподнятом настроении. За разговорами друзья просидели до поздней ночи, а затем граф отбыл к себе на квартиру, которая находилась вне стен замка.

Наутро Рудольф не вышел к завтраку, дверь спальни оказалась запертой. Камердинер послал за фон Шпитценштайном. Когда выбили дверь, взорам присутствующих предстала ужасная картина: наследник престола полусидел на полу с простреленной головой, а рядом в кровати лежала Мария Вечера с распущенными волосами и розой, зажатой между сложенными руками. У нее на голове также была сквозная рана.

На столике возле кровати лежало несколько предсмертных записок. Одна из них была адресована Рудольфом жене: "Я спокойно иду навстречу смерти, ибо лишь так могу сохранить свое имя". "Прости мне содеянное! Я не сумела превозмочь свою любовь! — писала матери Мария. — В смерти я буду счастливее, чем была в жизни".

Рассказывали также, что якобы Марию привезли в замок уже мертвой, и Руди не смог этого пережить… Выдвигалась и вовсе фантастическая версия — что Мария была внебрачной дочерью императора Франца Иосифа, то есть приходилась Рудольфу сестрой, и он, узнав об этом, решил, что им обоим не стоит больше жить…Несчастного Рудольфа похоронили через пять дней в родовой усыпальнице Габсбургов. Хотя в предсмертной записке Мария Вечера умоляла похоронить ее рядом с возлюбленным, ее просьбу не выполнили, захоронив на кладбище монастыря Хайлигенкройц.Венценосная семья постаралась как можно скорее замять эту историю. В ней было много нелогичного и непонятного. Например, как баронесса Вечера оказалась ночью в спальне кронпринца? Многие, в том числе и мать Рудольфа, императрица Елизавета, считали, что произошло убийство. Была еще версия, согласно которой, Мария была беременна и умирала от неудачно сделанного аборта, а принц, видя это, с горя застрелил ее и застрелился сам…

В апреле 1945 года во время боев за Вену многие склепы на кладбище Хайлигенкройц были разрушены. Прах Марии вновь был захоронен лишь в 1959 году. Однако эксперты, присутствовавшие при захоронении, так и не обнаружили на черепе следов выстрела…А в декабре 1992 года до родных Марии дошла весть о том, что ее могила вновь вскрыта. Саркофаг оказался пуст. Правда, злоумышленника быстро нашли — им оказался некий Хельмут Флатценштайнер. Пришлось еще раз хоронить останки несчастной.

В Майерлинге же после памятной трагедии разместили женский кармелитский монастырь. Сейчас на месте охотничьего домика стоит небольшая часовенка. А там, где было найдено окровавленное тело кронпринца Рудольфа, высится статуя Девы Марии. Почему-то скульптор сделал ее похожей лицом на мать Рудольфа, императрицу Елизавету, хотя возлюбленную кронпринца как раз звали Марией, и она умерла именно здесь…

12 февраля 1861 года в Санкт-Петербурге, в семье генерала Густава фон Саломе родилась долгожданная дочь. Это была первая девочка в семье Саломе и младшая из шестерых детей. Имея пять старших братьев, Луиза чувствовала себя защищенной, но никогда не была избалованной. Она не требовала от родителей нарядов или дорогих красивых вещей. Правда, требовала куда большего: свободы поступать по собственному выбору.

С детства Лу оказалась невероятно своевольной, но не из-за капризов, а из-за особого склада ума. Ничьих авторитетов она не признавала. Религиозная семья немецкого происхождения одного за другим отправляла всех шестерых детей в старейшую немецкую школу Санкт-Петербурга, Петришуле, а в 16 лет Луиза также стала посещать занятия для конфирмантов при евангелическо-реформатской церкви. Здесь-то ее независимость впервые проявилась во всей красе.

В протестантской церкви конфирмация служит символом сознательного принятия веры, и для подготовки к ней нужно пройти обучение. Луизе, которая и раньше серьезно интересовалась вопросами философии, религии и науки, довелось конфирмоваться у пастора Далтона — человека резкого, авторитарного и совершенно лишенного обаяния. Говорят, что Далтона все боялись, и только Луиза сумела дать ему отпор. "Во время одной из первых конфирмационных лекций у этого нетолерантного пастора она, услышав, что "нет такого места, где бы не присутствовал Бог", прервала его словами: "Есть такое место — Ад", — пишет Лариса Гармаш, биограф Лу Саломе. С этого момента Далтону была объявлена война, и вскоре девушка вовсе отказалась от посещения лекций и последующей конфирмации, немало огорчив своих родителей.

Дело было не в атеизме: просто пытливый ум Луизы жаждал ответов на глубокие вопросы бытия, которых Далтон дать не мог. Она искала учителя, который мог бы развить ее способности, стать наставником и проводником. И вскоре такой человек нашелся. В одном из приходов девушка услышала проповедь голландского пастора Хендрика Гийо. Гийо в те времена был человеком знаменитым, можно сказать, принадлежал к элите общества: Александр II избрал его наставником для своих детей. По духу Гийо был скорее человеком светским, он был блестяще образован и, в отличие от Далтона, обладал харизмой. Его проповеди в лютеранской церкви Петербурга привлекали сюда местную интеллигенцию.

Луиза была очарована. Человек мудрый и наблюдательный уже в тот момент бы догадался, что она пленилась пастором не только как проповедником и интеллектуалом, но и как мужчиной, невзирая на то, что Гийо был на 25 лет старше и имел двух дочерей ее возраста. В мае 1878 года Луиза набралась храбрости и отправила ему письмо. "…Вам пишет, господин пастор, семнадцатилетняя девушка, которая одинока в своей семье и среди своего окружения, — одинока в том смысле, что никто не разделяет ее взглядов, не говоря уже о тяге к серьезным глубоким познаниям", — цитирует Гармаш в своей книге послание Саломе. К удивлению Луизы, пастор ответил на письмо и даже пригласил ее встретиться. Так начался их роман, прикрытый официальным предлогом все той же подготовки к конфирмации.

Видел ли умный сорокадвухлетний мужчина восхищение юной девушки, понимал ли, что оно значит? Наверное, да. Не потому ли, кроме чтения религиозных текстов, он стремится покорить Луизу своей эрудицией? Не потому ли рассуждает с ней об истории религий, логике и философии, дает ей читать книги Канта, Лейбница, Руссо и Вольтера? Не потому ли вообще дал согласие на эти встречи, которые, кстати, проходили втайне от родителей Луизы?

Гийо постепенно теряет голову и начинает совершать поступки, недостойные пастора и вообще взрослого женатого мужчины. В дневниках Луизы упоминается, что несколько раз ей довелось сидеть у него на коленях… Удивительно, но Гийо также позволил семнадцатилетней девочке писать для него проповеди! В одной из таких проповедей, зачитанных им перед паствой, неосторожное высказывание Луизы чуть не привело к скандалу. Но Гийо, по-видимому, окончательно сошел с ума от любви. Он прощает Луизе ее выходку, более того, втайне готовится развестись с женой…

2.  Истории любви: муза Ницше и Рильке

Гитлеровский унтер-офицер и украинка если и могли сойтись, то только как враги. Но вышло так, что они полюбили друг друга и прожили вместе долгие годы. Свою любовьони были вынуждены скрывать. Вильгельм Дитц надолго забыл собственное имя, прячась на чердаке, но именно там он провел лучшие годы. Эту тайну он все же раскрыл сыну Павлу. После смерти своей жены Фени.

7 марта 1944 года в германский город Вехстебах ушла "похоронка" с текстом: "Вильгельм Дитц, унтер-офицер. Пропал без вести. Считать погибшим". На стене местного католического собора появилась надпись: "Вильгельм Дитц. 06.01.1915-07.03.1944". Боевые "камрады" Дитца и его родня в Вехстебахе сочли, что он погиб во время спешного немецкого отступления из Украины.

В чем-то они были правы. Война для Дитца действительно закончилась на Украине. Он там умер. Умер как солдат гитлеровского вермахта.

…И остался на Украине на долгие годы. Потому что встретил там свою любовь. Потом он сменил имя и фамилию. Даже смог получить прописку в черкасском городке Смела. При этом никогда не показывался на глаза посторонним людям. Будто бы его и не было…

…Одну из окраин Смелы местные жители называют Загреблей. "Гребля" по-украински означает "плотина". За этой плотиной кончается город и начинается типичная селянская Украина. Хаты, палисадники, плетни, огороды, поля. На одном таком поле в далеком 43 году состоялась первая встреча немецкого солдата с местной девушкой Феней.

"Впервые они встретились, собирая на поле капусту. Есть было нечего, вот туда и повадились немецкие солдаты из госпиталя. Там же были и местные жители", — рассказал в свое время "Комсомолке" житель Смелы Павел Доценко. Поначалу он вообще не хотел говорить об этом. Но потом согласился со словами "исключительно ради памяти мамы".

Маму Павла Васильевича звали Феня Острик. В 1943 году жительница Смелы Феня Острик встретила на капустном поле молодого немецкого солдата. Странно, но он не был похож на привычных ей нацистов-агрессоров. Те немцы если улыбались, то кровожадно. А этот молодой солдат из госпиталя улыбался по-доброму. Если бы не мундир, его бы можно было принять за щирого украинского хлопца.

Фене еще в школе хорошо давался немецкий язык. Между ней и необычным "фрицем" завязался первый разговор и знакомство: "Я — Вильгельм. А я — Феня". Молодые люди начали симпатизировать друг другу. Началом дружбы послужило следующее. Феня поведала немцу местную тайну. Одна смелянская семья прятала от немецкой конфискации корову, кормилицу детей. Щепетильная комендатура, которая вела счет каждой курице, давно искала исчезнувшую корову. Укрывателю в случае обнаружения грозила смерть. Феня доверила немцу местную тайну. Вильгельм не только не выдал укрывателей, но и, как мог, дезинформировал коменданта. Про корову немецкое начальство Смелы вскоре забыло.

Вскоре пришла очередь отправляться в Германию и самой Фене. Она помогала остальным, но сама себе помочь не могла. Семья девушки и ее подруги начали мысленно прощаться с ней. Спрятать ее где-то было нельзя. В отместку за исчезновение отобранной для Германии девушки немцы могли расстрелять всю ее семью. В оккупации чудес никто не ждал. Но чудо все же произошло. Фене удалось избежать эшелона, увозившего людей "в Неметчину".Феня убедилась, что этому немцу можно доверять. Она рассказала ему о том, где служит и чем занимается. А работала она в немецкой "бирже труда", месте, где немецкие оккупанты набирали "восточных рабочих". На "бирже труда" девушка выписывала справки для вербуемых. До Украины давно уже доходили сведения о том, что ждет "восточного рабочего" в Германии. Феня старалась помогать своим землякам, выписывая фальшивые свидетельства и справки. Благодаря Фене Острик, многие жители Смелы избежали немецкой неволи.

Будет излишним говорить, кто помог Фене. Вильгельм Дитц, унтер-офицер вермахта. Его дружба переросла в искреннюю любовь, которая оказалась взаимной.

2.  Вильгельм и Феня: союз "врагов"

Это была одна из самых ярких пар на всем пространстве Советского Союза. Она - звезда экрана, любимица миллионов, "народная актриса исчезнувшей цивилизации" и личная муза Сергея Параджанова. Он - известнейший спортивный репортер, которого в Грузии признали лучшим комментатором ХХ века. Котэ Махарадзе и Софико Чиаурели встретились, когда оба были несвободны - он был женат, а она - замужем. Но это не помешало разгореться вспыхнувшему между ними чувству. Оба оставили своих супругов и прожили вместе 30 счастливых лет.

"Я знал Софико лет двадцать пять до того, как мы поженились. Она мне всегда очень нравилась как женщина. Но она была замужем за прекрасным человеком, который моложе меня на десять лет, у них росли дети. Да и я был женат...", - вспоминал Котэ, который в Грузии известен не только как блестящий знаток спорта, но и театральный актер: на его счету 93 роли. Театр и свел его с Софико.

"В семидесятых годах в театре Марджанишвили мы репетировали спектакль, в котором я и Софико играли влюбленных. И незаметно тот текст о любви начал совпадать с моим сиюсекундным стремлением: Софико сидит на сцене, а мне хочется ее обнять, поцеловать. Через какое-то время мы оба поняли, что не можем друг без друга. Так "сколотилась" наша любовь. И пошло-поехало!" - рассказывал Махарадзе в интервью газете "Факты".

Чувство оказалось не сиюминутным - с годами оно не только не угасло, но и окрепло. "Она как-то сказала: "Если тебя нет со мной три дня, мне становится плохо". Не потому, что мы испытываем друг к другу страсть, нет. Это как необходимость утром умыться. Когда рядом нет Софико, я становлюсь злым, раздраженным, ворчливым, плохо себя чувствую, мне кажется, будто меня лишили руки или ноги. А если мы вместе, все совсем иначе. И мы дорожим этим чувством", - говорил Котэ.

В эпизодах звездного романа было немало романтики. Ходит легенда о том, что когда Котэ Махарадзе вел репортаж о футбольном матче из Буэнос-Айреса, в своей речи он зашифровал послание о предстоящем в Грузии свидании. "Это было не однажды. Всегда, когда Котэ вел репортажи не из Тбилиси, он завуалированно назначал мне свидание, упоминая при этом, кто и на какой минуте забил мячи в матче. И я понимала, где и в каком месте мы встретимся", - с удовольствием подтвердила актриса.

Как истинный грузинский мужчина, он делал для любимой женщины все, что она пожелает. "В нашей жизни так поступать очень трудно, но, поверьте, в Грузии это как-то легче - не принимается мужчинами в штыки", - говорил он.

В их семье не было места творческойконкуренции или зависти. "Мы никогда не воспринимаем себя, как что-то такое... ах! Мы нормальные люди, крепко стоящие на земле и все прекрасно сознающие. Я никогда в жизни не играла сказочных каких-то принцесс, а всегда играла реальных героинь с непростой судьбой. Да, у меня были такие родители, у меня в детстве были гувернантки, я объездила весь мир, встречалась с замечательнейшими людьми нашего времени, но я никогда этим не гордилась и всегда любила все делать сама. И сейчас все делаю сама - шью, вяжу, готовлю... Я люблю порядок, чистоту, чтобы все было на месте. Я не живу жизнью звезды или примы, я живу обычной нормальной жизнью, такой, как живет любой человек любой профессии", - говорила Софико.

Махарадзе легко относился и к собственной славе, и к известности супруги. "Я рад, что жена ко всему прочему еще и знаменитая актриса. Более того, она единственная на территории бывшего Советского Союза актриса, которая имеет 14 "оскаров" различных международных фестивалей. Софико - народная артистка не только Грузии, но и Армения ей присудила звание", - гордо говорил он журналистам. И отмахивался насчет собственной популярности: "Это приятно, конечно, но я никогда не козырял, не кичился своей популярностью и своим именем. Зачем, а?".

Когда Софико узнала, что мужу предстоит операция, она подняла на уши полмира в поисках лучшего врача. И нашла - через через родственников, живущих в Британии.

"Софико считает, что она - единственный в мире врач. Ей нравится, когда она чувствует себя хозяйкой, королевой, и я сдаюсь, поступаю так, как она требует. Пока я находился в клинике, Софико все время была со мной. Правда, у изголовья там сидеть никому не разрешают. Но ее присутствие я чувствовал постоянно", - вспоминал Махарадзе.

И это помогло - лучший спортивный комментатор прожил еще пять полноценных лет.

Когда в декабре 2002 года Котэ Махарадзе не стало, его супруга приехала в Петербург, чтобы играть тот спектакль, который буквально "подарил" ей любимый муж. Именно Котэ создал для нее театр, который находится буквально в том же доме, где они жили.

Актриса пережила мужа на пять с половиной лет - она умерла в марте 2008. Когда после смерти Котэ ее спросили, может ли она назвать себя счастливым человеком, Софико ответила:

"В моем моноспектакле "Любовная отповедь" есть такие гениальные слова на эту тему: "Это вранье, когда кто-то говорит, что счастье бывает какое-то мгновение, которое ускользает, и ты становишься несчастной. Счастье есть тогда, когда ты любишь. И пока ты любишь, ты счастлив. А как только любовь уходит, с любовьюуходит и счастье".

"Есть что-то справедливое в этих словах", - печально сказала она.