Трактор Святого Йоргена


Я открыл на три длинных. Фёдор вошёл, не здороваясь, а за ним – мистер Джексон со второго этажа.
– Любимое оружие испанских революционеров! – воскликнул Федя.
– Ледоруб, – мгновенно отозвалась мистер Джексон. Понятно, идёт обкатка очередного Фединого кроссворда.
– Раздевайтесь, пожалуйста, – вежливо, как всегда, обратился я к мистеру Джексону. Та сняла и приспособила на вешалку роскошный кожаный плащ-балахон, наспинный и нагрудный рюкзаки, разгрузку, что-то длинноствольное и ещё килограммов пятнадцать.
– Женское имя, пять букв, общеизвестное, – провозгласил Фёдор и уже ко мне, деловито. – Буди Юпа, сейчас и остальные подтянутся.
Дядюшку Юпа ко мне в квартиру выкинуло позапрошлой осенью южноазиатским цунами, Юп ничего не имел против Хамовников, а я – против Юпа. Сейчас Юп похрапывал на верхней ветке искусственной ёлочки, которую самолично приволок с Черкизовского рынка и называл «голландской», хоть на подставке ясно читалось Made in Poland.
– Лампа! – сказала мистер Джексон, поглаживая чисто выбритый затылок и проходя в комнату. – Теодоро, я сама разбужу, пусть Петюнчик дверь открывает. Юпчик, вставай, поднимайся, мохнатый народ!
Мистер Джексон оказалась права, как всегда. Раздался звонок. За дверью стоял мой сосед Джон Голденкрюк, отставной пират, пенсионер союзного значения.
– Нет, не я, – втолковывал он известному писателю АБ из тридцать пятой.– Капитаном был Флинт. А я был квартирмейстером, потому что у меня рука золо... железная. А вот очки Ваши... оправа – позолоченная?
– Просто золотая, – отмахнулся АБ и продолжал о своём. – Но всё же, если в тысяча семьсот втором году кливеров не было, как же корабли ходили против ветра?
– Сколько помнится, на двигателе внутреннего сгорания.
– А по ветру? – продолжил АБ после непродолжительной паузы.
– Ну, это же очевидно, – ответствовал отставной квартирмейстер. – По ветру удобно пользоваться двигателем внешнего сгорания.
Бред, подумал я.
– Изобретатель двигателя внешнего сгорания? – донёсся голос Фёдора.
– Ломоносов-Лавуазье, кажется... – засомневалась мистер Джексон.
– Стирлинг! – Это проснулся дядюшка Юп.
– А вот артиллерия, – не унимался АБ в поисках правды жизни. – Каронады?
– Реникса на постном масле, – пренебрежительно махнул пират крюком, венчавшим правый рукав синего мундира. – Автоматические пушки «бофорс» гораздо эффективнее. А вот колечко на курительной трубке у Вас... золотое?
– Друзья! – объявил Фёдор всем нам, собравшимся в комнате. – Я был сегодня на презентации в ЗАО «Всенародная любовь». Где презентация – там и презенты. Вот в этой коробке – шесть волшебных карандашей. Каждый из них... держите, мистер Джексон... поможет выполнить по одному желанию... держи, Петя... шести разных люд... держи, Юп... эээ, ну, в общем, разумных существ. Вот для этого я и собрал вас всех... держите, АБ... держи, Джон. Только предупреждаю, по инструкции – желание должно быть скромным, не слишком трудным...
– Я нарисую Серебряную Гусеницу! – восторженно сказал дядюшка Юп и запрыгнул на люстру. Подвеска люстры по методике инженера Сайруса Смита проходила насквозь через перекрытие и была прикручена гайкой к полу верхней квартиры, поэтому больше не обрывалась. Ноль семь портвейна по чётным обеспечивало признание методики соседом сверху.
– Минно-торпедное вооружение... – продолжал Голденкрюк.
– Лампедуза, – отвечала мистер Джексон Фёдору.
– Гусеницы, куколки, бабочки, – воспоминания меня немного завели. – Ты ж не сам в неё превратишься, просто будет тут ползать. Попроси лучше, пусть карандаш твой труд допишет – как его, «Ананас в основе всего сущего»?
– Зенитное – счетверённые «эрликоны».
– «Листригоны».
– «Банан как символ Истинного Величия», – объявил дядюшка Юп и мстительно добавил. – Меня не кормят дурианами! Хочу дуриан!
И ведь прекрасно знает, что дурианы не подлежат транспортировке, подумал я, наблюдая, как дядюшка Юп рисует на листе офисной бумаги что-то корявое.
– А ракетно-ядерное? – спросил разгоряченный АБ, протирая кончиком шейного платка господина экс-квартирмейстера то очки в золотой оправе, то лысину.
– Кажется, сейчас будет, – пробормотал я, оглядываясь на дядюшку Юпа.
– Пятнадцать человек на сундук мертвеца! – слух у Голденкрюка был хуже голоса, но ненамного.
– Fifteen men on the dead man’s chest, – автоматически отозвалась мистер Джексон.
Между прочим, мистер Джексон управилась, как обычно, быстрее всех и, склонив голову набок, наносила последние штрихи. Я подошёл. На листе бумаги красовалась золотая рыбка с кокетливо подведенными глазами и напомаженными губами африканской толщины. Правым плавником она прижимала раскрытый зонт-трость строгого тёмно-фиолетового цвета с орнаментом из мелких человечков и с биркой Фултон. Мистер Джексон, не поднимая головы, почуяла моё присутствие и, упреждая вопросы, сказала:
– Я давно хотела воплотить в жизнь новый жанр – футуреализм.
– Футуризм? – переспросил я.
– Нет, – мистер Джексон поморщилась. – Эти панки, Бурлюк с Маяковским... Футуреализм – это изображение будущего таким, какое оно будет реально. Загрязнение мирового океана само по себе не есть гут, но оно потребует средств индивидуальной защиты для подводных обитателей, и лозунг «каждой рыбке – по зонтику» позволит развить новые материалы и технологии, оздоровить экономику и создать новые рабочие места.
С этими словами мистер Джексон достала сигареты и подумала, что вышла на балкон. Немного обеспокоенный – я же помнил, что парашют остался на вешалке в прихожей – я подошёл к балконной двери. Но всё было в порядке, сработал запасной, и под грибочком на детской площадке уже разгорелся красный сигаретный кончик.
– Кризис, – сказал я печально Голденкрюку. – Только позавчера продал балкон. Вот живут же некоторые – с балконами!
Я кивнул на дом напротив.
– Не будь только дураком! – воскликнул старый пират.– Впрочем, не о тебе разговор: ты хоть молод, а не глуп. Тебя не надуешь! Я это сразу заметил, едва только увидел тебя, и буду разговаривать с тобой, как с мужчиной. Наш Совет ветеранов заказал десяток со скидкой девяносто семь процентов, на следующей неделе подвезут. Напомни, как твоя фамилия, Питер?
– Бл..., – начал я.
– Ни полслова больше! – воскликнул Голденкрюк, хватая меня за локоть. – Я всё понял, старый приятель, тебе вообще не придётся платить!
Не знаю, что он понял, моя фамилия – Иванов.
Голденкрюк внимательно разглядывал удостоверение ветерана ВОВ, которое заказал волшебному карандашу.
– Полезная штука, – сказал он задумчиво, убирая его за обшлаг рукава. – Если знаешь, как правильно распорядиться, тут не то, что балконы... Погреба на шестом этаже рыть можно будет. Мастерить санузлы, совмещённые с кухней соседей. Ну-ка, ну-ка! Как быстро!
И Голденкрюк аккуратно вынул из рук АБ новёхонькую книгу в твёрдом переплёте искусственно состаренного вида. На обложке выделялись золотом буквы: «Кречет и Голубка». Тираж – пятьсот тысяч экземпляров. Книга была богато иллюстрирована, особенно привлекал чертёж «Голубки» на развороте страниц сто восемьдесят – сто восемьдесят один. Корабельный нос украшала грудастая красавица не очень голубиного вида, прямо на её макушку опирался бушприт – здоровенное бревно с полметра в диаметре, поверх которого крепилась крылатая ракета «Томагавк».
От этого зрелища я пошёл в кухню попить водички из-под крана.
– Мне оставь! – проницательно крикнул с люстры дядюшка Юп, доедая вонючий дуриан.
В кухне сидел Фёдор за моим ноутбуком и сосредоточенно отправлял через нет апробированный кроссворд в редакцию своей «Северной звезды».
– Представляешь, – пожаловался он. – Никто не верит, что я приехал из Нью-Джерси на трамвае.
Я внимательно посмотрел на Фёдора. Черты лица заставляли предположить, что прибыл он скорей из Пхеньяна, а причёска – что доставившим его транспортом был самолёт, возможно, вполне нормальный, но не соизволивший совершить посадку перед тем, как выпустить Федю наружу.
– Ты что, потратил карандаш на кроссворд? – спросил я с подозрением, наблюдая его сетевые манипуляции.
– Нет, – грустно ответил Фёдор. – Он мне нужен для одного дела... В общем, еду в Париж.
– Что такого можно нарисовать в Париже, чего нельзя в Москве?
– Понимаешь... Я обещал... Короче, мне надо в Лувр – нарисовать ноги Моне Лизе. Ну, обещал я...
– Как? – поразился я. – Зачем?
– Плохо ей без ног... столько веков.
– Сдурел, – констатировал я. – Да скорей охрана твои выдернет.
– Мне мистер Джексон обещала помочь. Послезавтра вылетаем. А ты что с карандашом делать будешь?
Я задумался. Потом решил... и пожелал рассказ на конкурс «Зимние звёзды». Вспомнив, что задание должно быть не слишком трудным, а тут ведь не о завалящем романчике речь идёт, успел... уфф, успел... добавить, что можно без названия.
Листы бумаги на кухонном столе начали покрываться аккуратными строчками, Таймс Нью Роман, двенадцать пунктов. Фёдор тут же их просматривал.
– Ты знаешь, неплохо, – сказал он противным голосом профессионального журналиста. – Считай, новый жанр – психореализм. Вот только почему без названия? Я бы назвал... пожалуй... «Волшебные карандаши».
– Фу, – сказал я. – Банальщина. Название должно быть загадочным, интригующим... неожиданным!
Я подошёл к ноутбуку и открыл форум Альдебаран.
– Вот, заходим в раздел «Творчество наших форумчан», тема «Гробокопатели, Inc», открываем и ищем бесхозное название... блямс!
– Что? – вздрогнул Фёдор.
– Вот, смотри... пост номер сто семнадцать... «Трактор святого Йоргена» не при деле!
– Ну... название, как название. Подходящее название, – согласился Фёдор, взял карандаш, зачеркнул «блямс» и начал читать вслух. – «Я открыл на три длинных. Фёдор вошёл, не здороваясь, а за ним – мистер Джексон со второго этажа...»