LiveInternetLiveInternet

Из-за дальних гор, из-за древних гор Да серебряной плетью река рассекала степи скулу. Белый дрок - в костер, бересклет - в костер. Над обрывом стою. Боги, боги, как берег крут! Мертвой свастикой в небе орел повис, Под крылом кричат ледяные ветра. Я не вижу, но знаю: он смотрит вниз, На холодный цветок моего костра. Мир припал на брюхо, как волк в кустах, Мир почувствовал то, что я знаю с весны: Что приблизилось время огня в небесах, Что приблизился час восхожденья Черной Луны. Я когда-то был молод - так же, как ты, Я ходил путем солнца - так же, как ты, Я был светом и сутью - так же, как ты, Я был частью Потока - так же, как ты. Но с тех пор, как она подарила мне взор, Леденящие вихри вошли в мои сны, И все чаще мне снились обрыв и костер, И мой танец в сиянии Черной Луны. Я готов был собакой стеречь ее кров, Ради счастья застыть под хозяйской рукой, Ради права коснуться губами следов, Мне оставленных узкою легкой стопой. А ночами я плакал и бил себя в грудь, Чтоб не слышать, как с каждым сердечным толчком, Проникает все глубже, да в самую суть, Беспощадный холодный осиновый кол. Бог мой, это не ропот - кто в праве роптать? Слабый перст или праха рядиться с тобой? Я хочу просто страшно неслышно сказать: Ты не дал - я не принял дороги иной. И в этом мире мне нечего больше терять, Кроме мертвого чувства предельной вины. Оттого я пришел сюда петь и плясать В восходящих потоках сияния Черной Луны. Я пришел сюда из-за дальних гор, Ибо ныне я знаю, что делать с собой. Шесть сторон кроплю, обхожу костер, Подношу к губам горьких трав настой. Бог мой! Свастикой в небе орел повис, Под крылом, крича, умирают ветра. Вот она подходит, чтоб взять меня вниз, Чтобы влить в меня жажду рассечь себя. Я раскрыл себе грудь алмазным серпом И подставил, бесстыдно смеясь и крича, Обнаженного сердца стучащийся ком Леденящим, невидимым черным лучам. Ведь в этом мире мне нечего больше терять, Кроме мертвого чувства предельной вины. Мне осталось одно: это петь и плясать В затопившем вселенную пламени Черной Луны.