Николай Дурманов: «Допинговое дело Колобнева – это какой-то несчастный случай»

Директор антидопинговой инспекции Олимпийского комитета России (ОКР), профессор Николай Дурманов прокомментировал допинговое дело российского велогонщика Александра Колобнева и назвал его «несчастным случаем».

«Специалистам дико видеть в велоспорте, да еще такого уровня, да еще с таким спортсменом, такой древний нелепый препарат. Я и мои коллеги верим в то, что это несчастный случай.

Но одно дело – ощущения и догадки, а совсем другое – все это переложить на бумагу. Потому что во всех этих допинговых делах кроме фактов, здравого смысла, симпатий и антипатий есть еще и бюрократическая сторона.

Я все же думаю, что большинство людей, которые хоть чуть-чуть знакомы с этой историей, понимают, что это какой-то несчастный случай. Другое дело, что все это должно быть доказано», – приводит слова Дурманова Infox.ru.

Напомним, что Колобнев сдал положительный тест на гидрохлортиазид.

Для предметного разговора нужна вот такая картинка с результатами анализа ЭПО. По Чепаловой такой картинки под рукой нет, а если бы и была - не наша вахта.

А это картинка про АЮЯ, кстати. Видите плюс и минус? Это контроли. Плюс - это воплощение зла в концентрированной форме, Его Величество генно-инженерный допинг ЭПО. Минус - это ЭПО в пробе ангела заведомо чистого человека.

Вопрос к почтенной публике. Хотите поработать вадовцами? Прикиньте, к какому знаку имеют склонность эти пять проб АЮЯ. Прикинули? Вот, а некоторые с февраля понять не могут, до сих пор в горячих дискуссиях... )


Сначала немного о скучной теории. Молекула ЭПО состоит из белка и прицепленных к нему углеводных (сахарных) хвостиков. Каждый хвостик состоит из нескольких видов сахаров - манноза, глюкозамин, галактоза и др. На конце хвостика - особый сахар, который называется "сиаловая кислота". Белковая часть ЭПО всегда одного размера, ибо такова воля Аллаха. А вот сахарные хвостики разные, то длиннее, то короче, то больше сиаловых кислот, то меньше.

Из-за этого ЭПО - это не одна молекула, а набор разных типов этой молекулы, с разным весом и зарядом. Они называются "изоформы". То есть, в организме каждого из нас, кроме доктора Хауса, он же d_102, есть несколько типов нашего родного ЭПО. С помощью особого метода – двойного иммуноблотинга – их можно увидеть на картинке. С виду такой частокольчик из нескольких полосок.

Я подозреваю, что Хаус - это не гуманоид и даже не ДНКовая форма жизни. Он пришелец.

Если посмотреть на обычный, человеческий ЭПО и на рекомбинантный (он же синтетический, он же генно-инженерный, он же искусственный), на допинг, короче, то можно увидеть разницу в этих частокольчиках. Они немного разные у природного и искусственного.

На этом принципе основан метод вылова ЭПО-допинга. Берем допинг-пробу, разделяем изоформы ЭПО. Смотрим на полоски. Отличаются от природного стандарта и похожи на генно-инженерные образцы? Оба-на! Это - допинг.

На картинках из блога Чепаловой речь идет о другом. О молекулярной массе ЭПО. Это вспомогательный метод детекции допинга, не основной. Можно вообще обходиться без него.

Да, по этим картинкам ее ЭПО не похож на генно-инженерный допинг ни разу. Он похож на родной, человеческий, что метко подметила барселонская лаборатория. Но очень хотелось бы взглянуть на главные, основополагающие картинки – на полоски изоформ, их интенсивность, заряд и т.д. Почему-то именно их в блоге не выложили. Очень странно.

Так что, сказать что-либо определенное по поводу картинок, кроме изложенного выше, представляется затруднительным.
Доклад окончен. )

Николай Дурманов: «Обмануть биологический паспорт крайне сложно»
Главный антидопинговый эксперт, директор медицинского центра КХЛ Николай Дурманов дал подробное интервью Sports.ru и рассказал о биологических паспортах – истории их появления, использовании, «чужих» пробах, юридической казуистике, а также объяснил, сколько выводится эритропоэтин, как долго «пасут» спортсменов и почему WADA сложно обмануть.

- Николай Дмитриевич, какова история появления биологических паспортов?

– Идея биологических паспортов возникла довольно давно, но официально о них стали говорить в 2002 году. Всемирное антидопинговое агентство (WADA) в соответствии с мнением многих экспертов пришло к выводу, что помимо прямого антидопингового контроля, когда допинг обнаруживается с помощью специальной аппаратуры, его также можно определить косвенным образом по изменениям различных физиологических параметров.

Например, есть такой вид допинга, как эритропоэтин. Он недолго держится в организме, через два-три дня после укола от него и следа нет. Однако в течение трех-четырех недель можно уверенно заподозрить – ага, здесь был эритропоэтин. Или, к примеру, анаболические стероиды. Некоторые их виды тоже достаточно быстро выходят из организма. Однако после них остаются изменения в уровне собственных гормонов. По этим изменениям можно сказать, что допинга сейчас нет, но он точно был.

«Эритропоэтин недолго держится в организме, через два-три дня после укола от него и следа нет. Однако в течение трех-четырех недель можно уверенно заподозрить – ага, здесь был эритропоэтин»
Уже несколько лет идут дебаты, чтобы взять и заменить допинг-контроль вот такими паспортами. Эти дебаты достаточно горячие. Многие говорят, что прямой допинг-контроль – это достаточно просто. Вот запрещенный препарат, прибор его обнаружил, здесь и обсуждать нечего. А по отклонениям параметров организма может возникнуть много вопросов: может, у человека такая кровь потому, что он был высоко в горах? А вдруг изменился гормональный фон потому, что у спортсмена такие жизненные обстоятельства?

Так или иначе, на сегодня существуют очень простые и понятные способы составления биологических паспортов. И настолько надежные, что уже есть случаи, когда человека дисквалифицируют только на основании изменений в его организме. Это произошло с немецкой конькобежкой Клаудией Пехштайн, пятикратной олимпийской чемпионкой.

- В каких видах спорта утвердили программу биологических паспортов?

– Из всех федераций пока только Международный союз велосипедистов (UCI) ввел антидопинговые паспорта. Все 850 профессиональных велогонщиков, которые находятся в базе данных UCI, должны в ближайшее время их получить. А на главные велогонки – «Тур де Франс», «Вуэльта», «Джиро д’Италия» – спортсменов вообще не допускают без биопаспорта. Это связано с тем, что организаторы и спонсоры этих соревнований категорически устали от многочисленных допинговых скандалов.

- Какие параметры измеряются этими данными?

– Биологические паспорта содержат такие называемые «профили». Один из них – кровяной, гематологический профиль. А второй – стероидный. По кровяному профилю можно заподозрить или даже четко определить, применялся или нет кровяной допинг. К кровяному допингу относятся препараты, которые стимулируют кроветворение – например, эритропоэтин и его современные производные типа CERA. Кроме того, можно определить, было ли переливание крови, каково содержание молодых клеток крови, а значит, была ли искусственная стимуляция.

По стероидному профилю можно узнать, не было ли введено в организм какое-то запрещенное вещество, к примеру – из разряда анаболических стероидов. Потому что такой допинг вызывает целый каскад реакций. Эти реакции оставляют после себя следы. По специальным коэффициентам и формулам можно понять, что там было.

«По стероидному профилю можно узнать, не было ли введено в организм какое-то запрещенное вещество, к примеру – из разряда анаболических стероидов»
Это очень полезный инструмент. WADA разрабатывает специальную программу, по которой можно вычислять эти аномальные отклонения, и автоматически компьютер будет сортировать спортсменов на группу риска, на тех, кто под вопросом, и на «чистых» атлетов.

- Для получения данных биопаспортов могут использоваться те же самые допинг-пробы мочи и крови?

– Почему нет? Иногда для паспорта можно взять специальную допинг-пробу, иногда это часть рутинного анализа. Особой разницы здесь нет.

- С помощью программы биопаспортов была проведена точечная проверка допинг-пробы итальянского велогонщика Данило ди Луки, которая дала положительный результат. Это говорит о ее эффективности?

– Я сам много раз видел эти биологические паспорта. Более того, составляю их. У нас в КХЛ есть экспериментальная программа по возможному внедрению биопаспортов. Да, это действительно вещь, которая помогает четко предположить – был ли допинг, какой вид допинга, когда он был.

А если речь идет о спортсмене, которого «пасут», то антидопинговые службы путем многомесячного, а иногда и многолетнего мониторинга в конце концов могут четко сказать: «Эврика! Мы поняли, как он применяет допинг!». Например, стало ясно, что спортсмен начинает использовать некий запрещенный препарат за три недели до стартов. А поскольку все элитные атлеты обязаны сообщать свое местопребывание, то найти такого спортсмена, «нафаршированного» допингом в этот торжественный момент по самые уши, не составляет особого труда. Если же он откажется от прохождения теста, то это будет равносильно нахождению допинга в его организме.

- Насколько вероятно, что в России будут повсеместно использоваться биологические паспорта?

– 1 декабря в WADA будет заседать специальная группа экспертов, которая примет окончательную редакцию регламента по составлению биологических паспортов. И после это стоит ожидать внедрения этой практики в самые разные виды спорта. Во многих странах это уже делают, не дожидаясь решения WADA. Думаю, можно ожидать, что в ближайшее время в обязательном порядке они будут введены в циклических видах спорта, в некоторых дисциплинах легкой атлетики, биатлоне, лыжных гонках, велосипедном спорте.

«1 декабря в WADA будет заседать специальная группа экспертов, которая примет окончательную редакцию регламента по составлению биологических паспортов»
Неофициально практика использования биологических паспортов уже присутствует. Мне приходилось видеть толстенные досье, как на российских, так и на зарубежных атлетов. Тех самых, кто находился «под колпаком» и кого, в конце концов, поймали. По этим данным было прекрасно видно, почему именно за ними охотились. Для внедрения биологических паспортов в современный спорт нет ни технических, ни организационных препятствий. Эта практика уже опробована, доказала свою эффективность. Думаю, что они будут внедряться очень энергично.

- Неофициально биопаспорта введены как раз в циклических видах спорта?

– Да, но неофициально не означает незаконно. Ничто не мешает антидопинговым службам пользоваться дополнительными источниками информации. Практика мирового спорта знает случаи, когда спортсмен получал пожизненную дисквалификацию вообще без каких-либо анализов. Только на основании показаний. Общая точка зрения – в борьбе с допингом все средства хороши.

Другое дело, что если все будет тщательно регламентировано – а именно это и есть тема ближайшего обсуждения экспертов WADA – тем меньше будет разговоров о том, что с кем-то обошлись несправедливо, где-то не выполнили какие-то правила.

Вообще, в антидопинговых правилах нужно вводить больше стандартов процедур, чтобы было поменьше «творчества». Потому что из-за этого творчества возникает много претензий, которые заканчиваются заседаниями в Спортивном арбитражном суде (CAS), бесконечными дискуссиями и диспутами в международных спортивных инстанциях.

- В биатлоне эта программа также действует?

– В биатлоне, лыжах – конечно. Данные, которые условно можно назвать биологическими паспортами, они уже давно есть. Хотя бы по той причине, что несколько лет в ряде видов спорта действует правило «No Start». Если у спортсмена некоторые параметры его крови превышают установленные, то он просто на время не допускается до стартов, но не дисквалифицируется. Каждый случай высоких кровяных параметров – звонок для антидопинговых служб. Они начинают внимательно присматриваться к этому человеку, как говорят охотники – «офлажковывать». Так что, высоковатый гемоглобин, раз, другой – это не так безобидно, как кажется.

«Каждый случай высоких кровяных параметров – звонок для антидопинговых служб. Они начинают внимательно присматриваться к этому человеку, как говорят охотники – «офлажковывать»
- Насколько дорого обходится введение биопаспортов по сравнению с анализами, например, на EPO? Или же дело не в деньгах?

– Конечно, дело в деньгах, поскольку допинг-контроль – это достаточно дорогостоящее мероприятие. Не нужно забывать, что помимо собственно анализа проб на дорогущем оборудовании, есть командирование допинг-офицеров, их проживание, транспортировка, очень часто за границу – это все стоит денег. Но, с другой стороны, любой допинг-скандал обходится в тысячи раз больше, если посчитать его, что называется, мультипликативный негативный экономический эффект.

Что касается собственно антидопинговых паспортов, то это не так сложно и затратно. Гематологические параметры измеряются по нескольким каплям крови на специальном приборе; их анализ очень быстрый. Стероидный паспорт – маленький кусочек обычного допинг-контроля.

- В велоспорте в прошлом году на программу было потрачено 5,3 миллиона евро. По меркам антидопинговых служб это большая сумма?

– UCI планировала потратить 8 миллионов на 850 спортсменов. Большая или маленькая сумма – смотря с чьей точки зрения. Для WADA – это почти треть годового бюджета, но на самом деле, это не дело WADA. Оно не занимается составлением биологических паспортов и не может диктовать федерациям, делать их или нет. Это дело спортивных федераций. Они сами должны взвесить свои финансовые и организационные возможности.

Например, в КХЛ мы проводим эксперимент, с целью понять – нам это очень нужно? Мы же все-таки не циклический вид спорта. Стоит ли нам тратить деньги для того, чтобы чувствовать себя немножко уверенней? Или же это дело будущего – далекого или не очень?

Решение о всеобщей антидопинговой паспортизации принимают международные и национальные спортивные федерации.

«Рядовым событием дисквалификацию пятикратной олимпийской чемпионки невозможно назвать в любом случае. Конечно, это прецедент»
- Спортсмен может обмануть систему биопаспортов?

– Вот как раз с биопаспортами это сделать неизмеримо сложней. Потому что у каждого человека есть свои особенности в обмене веществ, особенности в гормональном статусе. Если ты подсунешь чужую допинг-пробу, то эта проба и будет выглядеть совсем чужой. Она не будет такой, как твои предыдущие тесты. Поэтому обмануть биопаспорт крайне сложно.

Более того, провести какие-то манипуляции в собственном организме, чтобы привести в норму свои параметры – тоже невозможно. Это очень жесткая и надежная система контроля.

- Насколько велико значение дисквалификации конькобежки Пехштайн, которую отстранили как раз по этой программе? Это событие историческое или заурядное?

– Рядовым событием дисквалификацию пятикратной олимпийской чемпионки невозможно назвать в любом случае. Конечно, это прецедент. Сигнал, что если спортсмен с такими титулами и регалиями попал под «каток», то что думать о других?

С технической точки зрения могу высказать только свое личное мнение. Иногда по биологическим паспортам результат употребления допинга настолько ясен, настолько очевиден, что здесь и говорить не о чем. Судя по уверенности, с которой эксперты CAS отклонили апелляцию Пехштайн – это тот самый случай.

- В моменте с внедрением биопаспортов юридический аспект играет важную роль?

– Юридические моменты – это самое проблемное место допинг-контроля. Технические возможности антидопинговых служб сильно опережают юридические. Например, лаборатория обнаружила некий допинг с помощью экспериментального метода. Принимать эти результаты во внимание или потребовать, чтобы лаборатория продемонстрировала надежность метода в других лабораториях – провела так называемую «валидацию»? Этот случай похож на тот, что произошел с Лазутиной, Даниловой и Мюллегом в 2002 году в Солт-Лейк-Сити. WADA приняло решение: «Окей. С этой минуты экспериментальные методы можно применять, результаты будут учитываться. Но при условии, что лаборатории будут доказывать их надежность».

С этим не все согласны. Потому что многие говорят, что в одной лаборатории метод работает, в другой – нет. Предлагают подождать, пока метод будет полностью отшлифован. Тем не менее, принято решение допускать экспериментальные методы допинг-контроля.

«Мы знаем случаи, когда небольшие нарушения в протоколе освобождали от наказания заведомых «допингеров». Как в случае с финкой Кайсой Варис»
Второй пример. История с CERA – эритпропоэтином, производства швейцарской фирмы «Хофман ля Рош». Метод обнаружения тоже был достаточно «сырой». Более того, существовало несколько его вариантов. И сами разработчики ни на одном не остановились. Однако даже этих «сырых» методов хватило, чтобы дисквалифицировать несколько десятков спортсменов, а некоторые атлеты даже лишились золотых олимпийских медалей. Опять-таки, было принято силовое решение. Если метод экспериментальный, но надежный, то будем считать его просто надежным, а слово «экспериментальный» опустим.

То же самое в истории с нашими биатлонистами, когда существующий стандарт определения эритропоэтина был по ходу дополнен новыми данными о препаратах, которые выпускались в разных странах. С этим можно спорить, говорить, что есть элемент некоего произвола. Но с другой стороны, могу поделиться собственными многократными наблюдениями. Каждый раз, когда такие случаи рассматриваются в судах или специальных комиссиях, первое, что всех интересует – это не юридическая казуистика, а банальный, житейский вопрос: «А был допинг или нет?» И когда выясняется, что он был, то все тонкие юридические нюансы отодвигаются на задний план.

С другой стороны, мы знаем случаи, когда небольшие нарушения в протоколе освобождали от наказания заведомых «допингеров». Как в случае с финкой Кайсой Варис. Так что антидопинговым службам есть над чем работать, есть проблемы, которые надо решать.

- Что ждет биопаспорта в будущем?

– Биопаспорта многими экспертами рассматриваются как будущее антидопингового контроля. В скором времени они могут быть дополнены так называемыми «генетическими профилями экспрессии». Когда будет определяться состояние не только клеток крови и гормонов, но и работа его генов. Дело в том, что любой допинг изменят работу генов в организме человека. Самые радикальные эксперты считают, что классический допинг-контроль, каким мы его знаем – обречен. Пройдет немного времени, и запечатанные пробирки с мочой или кровью, допинг-офицеры с сумками через плечо, многочисленные хитроумные приборы в лабораториях – все это уйдет в небытие.

Скорее всего, вместо этого будет экспресс-анализ генов спортсмена, который будет проводиться с помощью микрочипов прямо на местах соревнований. Тут же бесстрастная компьютерная программа по специальному алгоритму будет выдавать вердикт – был допинг или нет. У биологических паспортов большое будущее, и, видимо, это одно из самых перспективных направлений в мировой борьбе против допинга в спорте.

Николай Дурманов: «Бесконечным шумом создаем ощущение, что Россия – страшная империя допингового зла»
Антидопинговый эксперт Николай Дурманов прокомментировал случай с дисквалификацией российских биатлонистов Альбины Ахатовой, Екатерины Юрьевой и Дмитрия Ярошенко.

О шансах на выигрыш апелляции: «Если спортсмены и адвокат считают, что в этом есть смысл, то почему бы не побороться? Тем более что уже были случаи, когда самые жесткие решения потом отменялись. Правда, не уверен, что это тот самый случай. Почему? Потому что он очень простой. Допинг обнаружили, получили два года, все по правилам. Если бы не шум, который подняли, то это был бы рядовой случай. Понимаю, что это звучит политически некорректно, что речь идет о судьбе молодых людей, но тоже самое происходит и в других странах. Только там нет таких воплей и соплей, извините за выражение, как у нас».

О нелюбви к России: «А кого любят? Немцев, у которых дисквалифицируют многократную олимпийскую чемпионку Пехштайн? Итальянцев, у которых на допинге ловят самого знаменитого велогонщика ди Луку? Американцев, которые за год отстраняют по 550 спортсменов? Французов? Кто кого в этом мире любит? Это мир большого бизнеса – не зевай, верти головой».

О российских лабораториях: «Знаете, почему наша лаборатория не увидела эритропоэтин в пробах? Потому что кому-то стало жалко денег и анализы на эритропоэтин не были заказаны и оплачены. Так бы увидели и у нас. Но разницы особой нет, все результаты идут в общую «копилку» данных».

Об отрицании вины спортсменами: «Едете вы на машине, вас останавливает инспектор ГИБДД и показывает на радаре – 155 км/час. Вы говорите: «Но я ехал 60 км/час». Ситуация со спортсменами точно такая же. Спортсмен – хозяин машины. Это жестокое правило, с ним можно соглашаться или нет, но если в его организме обнаружен допинг, то он виноват. Не важно, кто давал допинг. Это касается всех спортсменов, не только наших.

Если у атлета есть хоть тень недоверия ко врачу, то ему есть куда обратиться. На кону национальный имидж, хватит нам этого позора. Своими криками, воплями, компаниями в поддержку несчастных спортсменов, мы себя просто вымазываем черной краской. Мы – страна, где допинг используют чуть ли не больше, чем во Франции, Италии, США… Этим бесконечным шумом создаем ощущение, что если уж где-то на Земле есть страшная империя допингового зла, то это Россия. Давайте посмотрим на статистику – мы такие же, как все», – рассказал Дурманов в эфире радиостанции «Эхо Москвы».

Николай Дурманов: «Специалисты давно предупреждали, что когда появится генный допинг, он будет как цунами»
Профессор Николай Дурманов прокомментировал проблему генного допинга в современном спорте.

«GW1516 и AICAR – это только первая маленькая волна. На подходе десятки новых препаратов с еще более драматическими свойствами. Данные технологии разрабатываются для лечения самых серьезных болезней современности, но традиционно практически немедленно рекрутируются в нелегальную спортивную медицину. Специалисты давно предупреждали, что, когда появится генный допинг, он появится как цунами.

GW1516 и AICAR перестраивают работу генов в организме человека. Изобретены они в США в компании GlaxoSmithKline и научно-исследовательском институте в Сан-Диего группой доктора Рональда Эванса. Мыши, обработанные этими препаратами, бегают на 60−70% дольше и дальше, чем их обычные собратья. Любопытно, что AICAR якобы можно вообще принимать без каких-либо физических нагрузок. Употребил на ночь пилюльки — и вроде бы мышцы сами собой перестраиваются и растут, жир выжигается без всяких усилий.

О существовании GW1516 и AICAR узнали задолго до Олимпиады-2008. Допинг-пробы Игр в Пекине сейчас находятся в замороженном состоянии и будут лежать восемь лет. Не будем гадать, а просто подождем. Методы контроля этого допинга уже существуют. Один разработан американскими учеными, другой — плод совместной работы немецких и российских специалистов. Однако пока неизвестны случаи, когда спортсменов ловили на этих препаратах», – рассказал Дурманов в интервью Infox.ru.

16 декабря 2007

Разница в показаниях приборов для измерения гемоглобина и гематокрита в сборной России по биатлону и Международном союзе биатлонистов (IBU), приведшая к отстранению Ивана Черезова от участия в соревнованиях в течение пяти дней, скорее всего, является причиной неоткалиброванности российского прибора. Такое мнение Агентству спортивной информации «Весь спорт» высказал руководитель антидопинговой инспекции Олимпийского комитета России профессор Николай Дурманов.

«Конечно, я в курсе проблем, случившихся у Ивана Черезова, - сказал Николай Дурманов. - Прибор в сборной России показал у него уровень гемоглобина 170 единиц, а в медицинской службе IBU - 182, при норме 175. Как такое могло получиться? Прежде всего, хочу оговориться: я не знаю, что произошло на самом деле. Все, что скажу, является лишь предположением, основанным на опубликованной в СМИ информации. Но, на мой взгляд, причина случившегося одна - неоткалиброванность прибора, которым пользуются в сборной России. Грубо говоря, он просто не был настроен на работу с высокими показателями. И то, что после 182 единиц на приборе IBU, наш прибор снова показал у Черезова 170 - эту версию только подтверждает. Чем еще можно объяснить такую большую разницу? Скорее всего, в сборной брали кровь из пальца, а в IBU, как и положено по правилам, - из вены. Показатели гемоглобина и гематокрита в крови из пальца и вены в среднем отличаются как раз на 10 единиц - в крови из пальца они выше. Наш прибор мог показать 180 единиц, врачи и тренеры сделали поправку, что кровь будут брать из вены, и все будет в порядке. Тем не менее, все в итоге все равно сводится к нашему прибору, к его неоткалиброванности на высокие показатели».

Напомним, что из-за повышенного уровня гемоглобина Ивана Черезова вчера, 15 декабря, отстранили от участия в соревнованиях на пять дней. Из-за этого он пропустил на третьем этапе Кубка мира в словенской Поклюке вчерашний спринт и сегодняшнюю эстафету.

Николай Дмитриевич Дурманов
Родился 5 мая 1946 года в Москве. Закончил Первый московский медицинский институт. По его окончании много лет работал в системе космической медицины. Руководил биотехнологическими производствами в России. Специализируется в генной инженерии. По этому профилю работал более чем в 30 странах мира. Николай Дурманов несколько лет состоял в ЮНИДО — организации ООН по промышленному развитию.
С 1990 по 1998 годы руководил медико-биологическим центром в ЮНИДО.
С 1998 года работает в системе Олимпийского комитета России (ОКР).
С 2001 года по 2007 годы профессор возглавлял антидопинговый комитет Федерального агентства по физкультуре и спорту РФ.
С осени 2008-го — глава медицинского центра Континентальной хоккейной лиги.

Николай Дурманов: «Ушел в отставку не из-за скандалов в легкой атлетике»
Бывший начальник отдела антидопингового обеспечения Росспорта Николай Дурманов, подавший несколько дней назад в отставку, рассказал о причинах своего увольнения.

«Действительно, уже несколько дней я не являюсь сотрудником антидопинговой службы Росспорта. Если быть точным – с 31 июля. Решение покинуть пост никак не связано с последними допинговыми скандалами в российском спорте и, в частности, в легкой атлетике. Конфликтов с руководством Росспорта у меня не было, хотя отрицать определенные разногласия, конечно, не могу. Отдел антидопингового обеспечения почти всю работу вел в традиционном сегменте и стандартном формате – организовывал и осуществлял антидопинговый контроль в элитном спорте. Но, как показывает наш опыт и опыт других стран, исключительно такими действиями изменить ситуацию сложно», – приводит слова Дурманова агентство