Конец 1869 года был неспокойным. Мир готовился к очередной кровавой бойне. В Германии поднимало голову рабочее движение, в Австро-Венгрии пролетарии Брно строили заграждения против солдат имперской армии, а в швейцарском Базеле делегаты от рабочих партий обсуждали, как удавить капиталистов на их же верёвках. Пройдёт менее года — начнётся война Франции с Германией, вспыхнет пламя Парижской коммуны. Но текущие политические события очень мало интересовали католическую церковь.

Старокатолическим  приходам принадлежат  множество храмов по всему миру

Анафема вам, профессор Дёллингер!

8 декабря 1869 года святые отцы собрались в Риме на 20-й по счёту Вселенский собор, который теперь именуется Первым Ватиканским собором. Они должны были обсудить такие животрепещущие вопросы, как, например, способ, которым человек познает Бога: естественное познание или же сверхъестественное откровение? Вокруг уже вовсю крутились вихри будущих революций, а священники собирались вести споры о догматах и принимать догматические конституции.
Но рутинный, по сути, собор оказался, так сказать, «вечным». Начаться-то он начался, но закончен так никогда и не был. Вихри революций крутились не только головах пролетариев. В мозгах церковников тоже произошло некоторое смещение. И все из-за первого же вопроса, вынесенного на обсуждение 21 января 1870 года! Предстояло принять конституцию Pastor aetemus, состоявшую из 15 глав, в целом совершенно безобидных. Но одна глава, внесённая перед самым обсуждением, о так называемой вероучительской непогрешимости (безошибочности) папы, или infallibilitas, вызвала такую перепалку, что дискуссия длилась вплоть до 17 июля. За это время ноты в Ватикан прислали французы и австрийцы, а кардинал Антонелли даже умолял папу отозвать проект проклятой главы, но папа был неумолим…
Казалось бы, что может быть проще. Если папа — преемник апостола Петра, то любые ошибки исключены. Но ведь папа, хоть и преемник, всего лишь человек, а человек может ошибаться. На кафедру один за другим поднимались докладчики-епископы. Из 65 ораторов против формулировки infallibilitas выступили 26, а когда началось предварительное голосование, против уже была четверть всех собравшихся — 88 человек. Притом это были люди не простого звания, а кардиналы, архиепископы, епископы, патриархи. Обсуждение получалось наискандальнейшим. Неприличным. Папе даже пришлось срочно искать компромисс и «уводить» вопрос, как не требующий соборного одобрения. 18 июля собрание проголосовало практически единогласно за принятие «непогрешимости», но накануне более 60 виднейших священников покинули собор! И самым активным противником infallibilitas был мюнхенский профессор церковной истории Игнац фон Дёллингер.
Он оказался стойким человеком и не поддался на уговоры Рима. В том же году по его инициативе богословы-«отступники» собрались на съезд в Нюрнберге, где оформили своё несогласие с решениями собора. Дёллингера стращали, уговаривали, но он упорно шёл в отказ. В конце концов, так и не добившись профессорского смирения, 17 апреля 1871 года его отлучили от церкви. Столь же сурово обошлись и с остальными 11 участниками нюрнбергского съезда…
Другим камнем преткновения оказался догмат о непорочном зачатии Пресвятой Богородицы. Иными словами, положение о том, что мать Иисуса хоть и была рождена от простых родителей, но сохранена не запятнанной никаким пятном первородного греха. Неприятие этого догмата напрямую вытекало из неприятия безошибочности папы. Ведь это папа предложил считать рождение Девы Марии непорочным! А он мог и ошибиться!
Третий пункт разногласий был связан с исхождением Святого Духа не только от Отца, но и от Сына, на языке церкви это называется «фили-окве». Несогласные с первыми двумя догматами отвергали и третий.
Так, во времена, когда никто никого уже не сжигал на кострах, родился раскол в католичестве. Результатом его стало появление в Австрии, Германии и Швейцарии так называемых старокатолических церквей. И «спасибо» за это нужно сказать профессору Дёллингеру.

Канцлер Отто Бисмарк открыто выступал за ослабление позиций католической   церкви в Германии

Церковный мятеж

В Риме очень надеялись, что мятежные богословы одумаются и станут просить снять с них церковную анафему. Но те решили идти до конца. И хотя сначала у них была надежда как-то избежать церковного раскола, потом она умерла. Зато вдруг оказалось, что римских нововведений не понимают и простые верующие. Для них принятые на соборе догматы звучали совершенно кощунственно. И вокруг отлученной профессуры стали формироваться общины верующих. Осенью 1871 года они собрались на съезд в Мюнхене, где выработали церковный устав и признали каноничность Утрехтской церкви, которая гораздо раньше откололась от Рима. Это дало старока-толикам возможность иметь собственных епископов, поскольку старокатолическую церковь создавали учёные, а не епископы. А спустя ещё один год у старокатоликов появился могучий покровитель — канцлер Бисмарк, который проводил политику Kulturkampf, то есть борьбы за культуру, что выражалось в поддержке любой духовной оппозиции римской церкви. Он упразднил изучение религии в немецких школах, закрыл комитет Римско-католической церкви в министерстве культуры, покончил с орденом иезуитов в Германии, а многих активных католических священников выслал из страны или отправил в тюрьму. К старокатоликам же всесильный канцлер отнёсся с полным пониманием. Они были свои верующие, правильные, отказавшиеся подчиниться папе. Ещё удачнее для старокатоликов сложилась ситуация в Швейцарии. Там власти некоторых кантонов вовсе запретили папской церкви публиковать и оглашать решения Первого Ватиканского собора! И очень скоро папская церковь там потеряла своё влияние почти полностью. А старокатолическая церковь, получившая там название христианско-католической, стала, напротив, государственной церковью Швейцарии.

Непримиримые противоречия

Кроме того, что старокатолики не признают решения Первого Ватиканского собора, они также отвергают существование чистилища, поскольку этого понятия не было у ранних христиан. Признают догматы, принятые первыми семью Вселенскими соборами, признают евхаристию (таинство причащения) в полном объёме, то есть хлебом и вином, во многих общинах упразднили безбрачие духовенства. В последнее время право принимать церковный сан имеют у них и женщины, а в некоторых церквях разрешены однополые браки.
Старокатолики дружественно относятся к другим христианским церквям. Они с самого начала тесно общались с протестантами и ан-гликанами, и единственная конфессия, с которой всегда имелись трения, — папская католическая церковь. Со временем, конечно, старокатолики все больше отходили от римского католицизма и становились похожими на протестантские церкви. Зародившись в центре Европы, старокатолические церкви постепенно распространились на северные, южные и восточные области Европы. Сегодня они существуют не только в Австрии, Германии и Швейцарии, но и в Польше, Чехии, Хорватии, Словакии,
Сербии, Литве, Голландии, Дании, Швеции, Португалии, Франции, России, а также в Северной Америке, Африке и на родине папского католицизма в Италии.
Особые отношения сложились у старокатолических церквей с православными. С 1871 по 1875 год они вели постоянные диалоги с Обществом любителей духовного просвещения из Санкт-Петербурга. Русские собратья лелеяли надежду «перевоспитать» католичество, создать внутри него своего рода «пятую колонну». Когда это не удалось, на долгие годы интерес к старокатоликам был потерян. Но с 1920-х годов ими очень заинтересовался Константинопольский патриархат, отношения с которым сложились более продуктивно. Что же касается Московской патриархии, то она возобновила духовное общение со старокатоликами только после Второй мировой войны. Впрочем, без особого результата.
Существует и особая разновидность старокатолической церкви — Мариавитская церковь, которая посвящена жизни Девы Марии и отличается строгим аскетизмом, очень частым принятием причастия и полным запретом на мясо, табак и алкоголь.

Автор: Михаил Ромашко

Журнал: Загадки истории №48, ноябрь 2018 года