Он был братом революционера Якова Свердлова, крестником русского писателя Максима Горького и другом президента Франции Шарля де Голля. Имея театральное образование, наш герой принял участие в двух мировых войнах и добился успеха на дипломатическом поприще. За свою жизнь этот человек успел поменять веру, фамилию, имя и отчество, а также неоднократно сменить страну проживания. С ним дружили, воевали и вели переговоры Чан Кайши, Анри Филипп Петен, Марк Твен, Владимир Ленин, Андре Моруа и многие другие известные люди. Благодаря долгой военной и дипломатической карьере он был удостоен пятидесяти государственных наград и выучил семь языков, причём два из них – в весьма преклонном возрасте. Столь удивительная судьба была дарована уроженцу Нижнего Новгорода Зиновию Алексеевичу Пешкову, ставшему кавалером ордена Почётного легиона, участником Первой и Второй мировой войн, французским генералом и дипломатом.

Зиновий Свердлов родился в 1884 году в Нижнем Новгороде, в доме гравера Мовшева Свердлова, по соседству с домом, в котором родился и вырос Алексей Максимович Горький (Пешков). Начало жизни героя — трудный период для его биографа. Когда человек становится взрослым и начинает занимать определенное положение в обществе, его жизнь сопровождают документы и публикации — источник информации куда более надежный, чем воспоминания современников. Но сначала — ничего этого нет, есть невнятица семейных и околосемейных мифов и преданий. Вот как выглядит Зиновий Пешков по воспоминаниям секретаря Сталина Бажанова: «Я знакомлюсь с семейством Свердловых. Это очень интересное семейство… Атмосфера в доме была революционная. Но старший сын Зиновий в результате каких-то сложных душевных процессов пришел к глубокому внутреннему кризису, порвал и с революционными кругами, и с семьей, и с иудаизмом. Отец проклял его торжественным еврейским ритуальным проклятием. Его усыновил Максим Горький, и Зиновий стал Зиновием Пешковым». 
Это крещение и проклятие — самое темное место в семейной истории.

 

Интересные фотографии на верхней виден Зиновий Пешков за плечом Горького, а на нижней "нежелательный персонаж" уже заретуширован. Фотография сделана на Капри в 1908 году. Ленин играет в шахматы с Богдановым.

 

Вполне возможно, что родительское проклятие сыграло свою психологическую роль — выйдя на сцену МХАТа, Зиновий испытал чудовищную и совершенно непонятную скованность, какой он не знал никогда прежде. И это повторялось снова и снова. В общем, о карьере актера нечего было и думать. К этому же времени относится его знакомство с грузинской княжной Саломеей Андрониковой, в которую он влюбился и которой предложил вместе с ним уехать в Америку. Княжна рассмеялась ему в лицо. 
В Америку он все же уехал, занимался там любой, самой тяжелой, работой и писал в надежде на удачу. Но американский издатель, заплатив гонорар, выбросил рукопись в окно, сказав, что из уважения к отцу он не будет издавать чушь, написанную сыном. Книги в своей жизни Зиновий все же писал, публиковал, и они в свое время даже пользовались успехом. 
Тем не менее Америка не стала колыбелью его писательского таланта, он вернулся в Европу и несколько лет странствовал, в странствиях своих не только зарабатывая на жизнь, но и встречаясь с людьми и изучая их языки. Некоторое время жил у Горького на Капри, опять-таки в качестве секретаря.

 

С началом Первой мировой войны Пешков поступил на службу в пехотный полк, стоявший в Ницце, и попросил отправить его на передовую, но сыну Максима Горького (именно так называли его во Франции) было отказано в этом по причине отсутствия французского гражданства. Выход был один – вступить в Иностранный легион. При приёме на службу Зиновий Пешков был высоко оценён за знание языков (на тот момент он владел русским, французским, английским, итальянским и немецким языками, что было чрезвычайно важно для подразделения, в котором собрались люди со всего мира). Пешков быстро нашёл общий язык со своими новыми сослуживцами.
9 мая 1915 года в бою под Аррасом солдат второго класса Зиновий Пешков получил тяжелейшее ранение. Санитары, сочтя его безнадежным, не хотели эвакуировать его с поля боя, но на его эвакуации настоял никому тогда не известный французский лейтенант по имени Шарль де Голль. 
В госпитале одна из медсестёр, готовившая раненого легионера к ампутации, произнесла по-английски: «Ну, этот умрёт!» Она не знала, что её пациент понимает английский язык. «Я посмотрел на неё и сказал: «А может быть, ещё не совсем?» Боже мой, что с ней сделалось!» – вспоминал Пешков.
Зиновий выжил, потеряв при этом правую руку. Период реабилитации после ранения Пешков провёл в американском госпитале, после чего вновь прибыл на Капри, где прочитал несколько лекций о войне. 28 августа 1915 года маршал Жозеф Жак Жоффр подписал приказ о награждении капрала Пешкова Военным крестом с пальмовой ветвью. На торжественной церемонии в Зале военной чести Дома инвалидов ему также вручили именное оружие. Помимо этого, будучи иностранным легионером, раненым в боях за Францию, Пешков получил право стать французским гражданином.
С этого момента начинается его головокружительная дипломатическая карьера. Он принимает большое участие в переговорах со США относительно их вступления в войну на стороне Антанты. За удачу в этих переговорах в 1917 году его награждают орденом Почетного легиона «за исключительные заслуги по отношению к странам-союзницам».

 

В годы гражданской войны в России Пешков — в составе французской дипломатической миссии в Москве. В один из приездов он отправит телеграмму своему родному младшему брату, с которым у него с самого детства были мягко сказать натянутые отношения. Вот текст этой телеграммы: «Яшка, когда мы возьмем Москву, то первым повесим Ленина, а вторым - тебя, за то, что Вы сделали с Россией!». Яшка – это никто иной, как Яков Свердлов, один из руководителей революции и фактически второе лицо молодой советской республики. Оба брата старались скрыть своё родство, и, по свидетельству очевидцев, однажды встретившись на переговорах, даже не подали друг другу руки. В это самое время братья находятся по разные стороны баррикад – Зиновий представляет французскую разведку при генерале Жанене, главе миссии союзных войск при адмирале Колчаке. А Яков примерно в тоже время санкционирует расстрел царской семьи из-за наступления колчаковских войск на Екатеринбург. 
В эти годы, совпавшие для России с годами революции и гражданской войны, Зиновий выполняет дипломатические поручения французского правительства не только в Москве, но и в Румынии, в Китае, в Японии, в Манчжурии, в Сибири. Он, не уклоняясь, заводит знакомства с различными людьми — с Деникиным, Врангелем, Колчаком, с деятелями китайской революции — со всеми, с кем сталкивала его судьба дипломата. Он будет возвращаться к ним на протяжении жизни, он будет встречаться с Мао Цзедуном, и именно благодаря его дипломатической настойчивости наступит день, когда Франция в числе первых стран установит дипломатические отношения с правительством Мао. 
В Москве Зиновий узнает, что Саломея Андроникова, приехавшая к тяжелобольному отцу, арестована и приговорена к расстрелу. Его собственные попытки спасти ее успехом не увенчались. Тогда в Италию уходит телеграмма Горькому: «Отец, звони Ленину, Троцкому, Карлу Марксу, черту-дьяволу, только спаси из харьковской тюрьмы Саломею Андроникову». Горький позвонил — и спас. Зиновий возвращается в Париж вместе с ней, делает предложение и узнает, что уже много лет она помолвлена со своим другом детства. На этом поприще ему не везет. Но именно Саломея стала потом основной хранительницей памяти о нем.

 

Еще дважды в своей жизни Зиновий Пешков возвращался к службе в Иностранном легионе, не считая отсутствие руки серьезным для этого препятствием и неуклонно продвигаясь по ступеням военной карьеры. Это было в 1921-1926 и в 1937-1940 годы. На этот последний период приходится и испытанное им большое горе: его дочь, вышедшая замуж за советского дипломата, вместе с мужем поехала в СССР. Их обоих арестовали и оба они погибли в застенках Свердловска. Уже не было в живых ни Максима Горького, ни тех, кому он мог бы позвонить. 
Митрополит Евлогий, приезжавший в Марокко (место тогдашней дислокации Иностранного легиона) на освящение православного храма в 1932 году, так описывал свои впечатления: «Легионерам живется трудно. Кормят их неплохо, зато томиться жаждой приходится часто и мучительно. Она бывает столь невыносима, что солдаты убивают лошадей и пьют их кровь. Выручает радио, посредством которого сообщают требование о немедленной доставке воды; прилетает аэроплан и сбрасывает куски льда. Случается, что лед попадает не легионерам, а падает в стан врагов. Был случай, когда офицер такого «мимо» не выдержал и застрелился. Для перехода в 25-30 верст полагается брать с собой две фляжки воды: одну для — себя, другую — для котла. Боже упаси прикоснуться к этой «общественной» фляжке — изобьют до полусмерти. На привале разводят огонь и выливают принесенную для общественного пользования воду в котел. Наступает долгожданный час еды и отдыха. Не тут-то было! Вдруг, как дьяволы, налетают арабы… Приходится от них отбиваться. Стычка длится 10-15 минут, но все пропало: котел опрокинут… Измученные люди сидят голодные, слышится отборная ругань на всех языках. Офицер командует: «По стакану рому!» Сразу настроение меняется — веселье, хохот, песни… А тут же и смерть поджидает: вокруг бивуака выставляются дозоры, человек пять-шесть, с младшим офицером; арабы в своих белых бурнусах подползают неприметно, как змеи и, случается, кривыми ножами вырезают всех дозорных…»

 

Конец службы в Иностранном легионе для полковника Пешкова совпал с началом второй мировой войны. Он отказался признать капитуляцию Франции и выполнять приказы своего командира-коллаборациониста. За это он был схвачен и приговорен военным трибуналом к расстрелу. В ожидании расстрела ему удалось столковаться с часовым и обменять подарок Горького — золотые часы с выгравированной надписью «Сыну Зине Пешкову от отца Максима Горького» — на гранату. И прежде чем наступил последний миг его жизни, он, зажав гранату в единственной руке и вырвав зубами чеку, бросился к командиру и взял его в заложники. Он приказал посадить себя в машину и отвезти на аэродром. Захватив с той же гранатой самолет, Пешков велел пилоту взять курс на Гибралтар, где находился Комитет Национального Спасения — правительство Франции в изгнании. Здесь Пешков вновь встретился со старым боевым другом — Шарлем де Голлем, к нему он привел и другого давнего друга — княгиню Вики Оболенскую, будущую русскую героиню французского Сопротивления. 
К концу войны Зиновий уже имеет чин бригадного генерала — высшее воинское звание Франции, которого не удостаивался ни один иностранец ни до него, ни после, и великое множество наград, из которых он завещает положить в его гроб только первую солдатскую медаль и Большой крест Почетного легиона. Он — посол Франции сначала в Китае, а потом в Японии. 
Герой нескольких войн, полный генерал Франции, кавалер ее пятидесяти правительственных наград, один из основателей Сопротивления, литератор, друг Эльзы Триоле и Луи Арагона, называвшего его жизнь «одной из самых странных биографий этого бессмысленного мира», он внезапно, не болея, умер в 1966 году в почтенном возрасте 82 лет. Саломея Андроникова вложила в нагрудный карман его генеральского мундира его любимую фотографию Максима Горького. Его похороны на русском кладбище в предместье Парижа Сент-Женевьев-де-Буа, где похоронен цвет российской империи, Белого движения и русской культуры, вылились в грандиозную демонстрацию уважения со стороны Франции и французов. Французский полк сопровождал его гроб и отдал ему последние воинские почести. Гроб генерала Пешкова зарыли, как он и хотел при жизни, в изножии могилы княгини Оболенской. На надгробном камне, в полном соответствии с завещанием, написано: «Зиновий Пешков. Легионер».