Был он рыжим,
         как из рыжиков рагу.
Рыжим, 
   словно апельсины на снегу.
Мать шутила, 
        мать веселою была: 
«Я от солнышка сыночка родила...»
А другой был чёрным-чёрным у неё.
Чёрным, 
    будто обгоревшее смолье.
Хохотала над расспросами она, 
говорила:
«Слишком ночь была черна!..»
В сорок первом, 
      в сорок памятном году 
прокричали репродукторы беду.
Оба сына, оба-двое, соль Земли —
поклонились маме в пояс.
И ушли.
Довелось в бою почуять молодым 
рыжий бешеный огонь 
               и черный дым, 
злую зелень застоявшихся полей, 
серый цвет прифронтовых госпиталей.
Оба сына, оба-двое, два крыла, 
воевали до победы.
Мать ждала.
Не гневила, 
   не кляла она судьбу.
Похоронка
обошла её избу.
Повезло ей. 
     Привалило счастье вдруг.
Повезло одной на три села вокруг.
Повезло ей. 
      Повезло ей! 
              Повезло!— 
Оба сына 
воротилися в село.
Оба сына.
     Оба-двое. 
          Плоть и стать.
Золотистых орденов не сосчитать.
Сыновья сидят рядком — к плечу плечо.
Ноги целы, руки целы — что еще?
Пьют зеленое вино, как повелось...
У обоих изменился цвет волос.
Стали волосы — 
     смертельной белизны!
Видно, много 
белой краски 
у войны.
1972

Роберт Рождественский