Я напою тебя своей Японией…

Давай уедем. Тихий Океан,
Мои прикосновенья помнит.
Всего-то лет прошло.

И я – его, хоть смутно-горько – помню,
Так, верно, помнишь за плечом колчан
И ты, и мчатся к Солнцу кони…

Оно взошло.

Оно взошло по белым тонким лицам,
По опадающим неласковым цветам,
И осторожно заглянуло в храм,
Где двое спят, и им всё это снится.

Хочется, как и птицы на юг немножко, но
Не отпускает, не пускает, не пускает ноябрь…

Спасибо говорю гитаре, а она до сих пор дрожит от возбуждения. Так говорят спасибо за бурный оргазм, а не за великое одолжение. Я редко так пишу песни, но сегодня.

*
А может и тебе захочется пойти со мной на песни Биттлз,
Просто, без каких-нибудь причин?…

Когда я была маленькая, со мной происходили разные волшебные вещи
Иногда в них была виновата я сама, иногда другие люди, или звери, или вещи.

Однажды я пришла к маме, и спросила, где лежит Алиса в стране чудес. Мама что-то готовила и у неё шумно гудел миксер. В шкафу, сказала мама.
И я полезла в шкаф.

Ну, разумеется, не в книжный, а в обычные, вещевой.

Долго пыталась понять, зачем мама положила туда книжку. А потом я нашла её. Нет, не Алису, а другую, новую книжку по разным поделкам – она до сих пор приводит меня в восторг.

Вы думаете, я побежала и рассказала маме, что нашла книгу и няняня, какая она замечательная?
Ничего подобного.

Я прочитала половину книги взахлёб, и только в одном месте я не поняла, как же это делается (это были бумажные фигурки зверей). Я пришла к маме и спросила. Ой. Ой-ой-ой.

Как же она рассердилась.
Как же она кричала, что нечего лазить по чужим шкафам.
Как же она отобрала её у меня и унесла.

Как же мне было обидно, ведь мама сама сказала, посмотри в шкафу.


А потом мне подарили её, это книгу, на день рождения. И я была очень рада.

Вот такая вот история у меня получилась вместо пар английского.

Всё вдруг стало совсем не таким, каким было раньше. У белого появился серый оттенок. Казавшееся нерушимым спокойствие постоянно вспыхивало яростью и нежностью. Даже то, что я чувствовала себя сильным, выросшим на верной почве деревом, стало казаться наносным рисунком.
Всё дело было в том, что я никогда не любила мёд. Его яростная сладость, казалось, не сходила потом с языка днями, его запах – запах сахара – вызывал во мне жгучее раздражение, будто это был запах репчатого лука. Я не любила мёд, нет, я не выносила мёд на дух. Весь, кроме этого.
А с этим всё было по-другому. Ни принципы, ни здравый смысл не спасали: меня тянуло к тягучему, бархатистому веществу, хотелось есть его ложками, не останавливаясь, невзирая на последствия. Я сдерживалась, сдерживалась изо всех сил, пока одним вечером не оказалась прямо рядом с открытой банкой, из которой торчала большая деревянная ложка. Я не помню, как начинала есть. Маленькими кусочками, всё ещё опасаясь – и надеясь, – что одумаюсь, что снова почувствую неприязнь и брошу. Мёд таял во рту и становился похож на наркотик. А я всё ела, иногда ускоряясь, словно пытаясь наесться быстрее, пока никто не помешал, пока не передумала, пока банка почти полная. Это был неправильный, совсем неправильный мёд, и я отдавала себе в этом отчёт.
Я никогда не была сладкоежкой, и мёд – на завтрак, обед и ужин – не мог не сказаться на мне. Я округлилась, я привыкла к сладкой жизни. Привычка эта, наверняка, дурная, ведь говорит мне мама: банка закончится, а обычный мёд ты не выносишь. И я не зря сейчас хожу неделями облизываясь, оттягивая следующую порцию. Я хочу, чтобы банка не кончалась. Никогда.

Да, он мне нравится.
Кажется, я возвращаюсь.

Знаете, я тут подумала...
В общем, надо мне тут поменять дизайн, а то удалю к чёртовой матери этот психоделично-депрессивный результат детства.

Жду советов/помощи, коли не лень. А то раз-два в неделю залезаю, тоскливо становится.

Давно я сделала ошибку. Глупую, грубую, непростительную. Хотя тогда она таковой не казалась, моему детскому ещё сознанию представлялись картины доверия.
В принципе, тогда оно и умерло.

Ну да ладно, это громкие слова ни о чём. Только грустно – к первому – чем бы оно ни было – привязываешься сильней всего.

*

Мне трудно стало радоваться за людей. То ли это оттого, что они счастливы напоказ, то ли оттого, что сами люди на это не способны. То ли я всё-таки не та, которой мечтаю быть.
Ты говоришь мне: не доказывай всем, что ты хорошая. Я ведь не доказываю, я просто хочу такой быть, светлой и радостной. И часто получается – как с автором глинтвейна или с Котом, Даней, или даже с Эльо и Ирь – просто я пустила их так близко, что по-другому нельзя - , с тобой. Я плохо понимаю, как можно людей просто не любить. Ну ладно, не любить – это ещё может быть, есть неприятные особи. Но выказывать неприязнь, и сваливать все смертные грехи – разве это не бесхарактерность и безответственность?
Давно этого не понимала, и, надеюсь, не пойму.

*

Мне не хватает женщин. В моём близком окружении их – сидите смирно – нет. Я про дружеско-знакомский круг. Я, конечно, где-то на задворках уже поняла, что виной тому одно: во мне видят соперницу. Вопрос: где вы там её увидели?
Мне сказали как-то, что я, наверное, меняю людей как перчатки.
Горько я тогда усмехалась.

Ещё виной тому мои – сидите смирно – попытки казаться хорошей. Актёр и меня никудышный, наверняка они выглядят фальшивкой. Всё, даже радость.

А впрочем, что это я о себе да о себе. Виноваты и люди. Упорно нежелающие доверять – и меня от этого отучившие. А откуда вас так много?
Где-то посадили целую плантацию.

*

Впрочем, это не мешает мне жить.

*
Пока.

*

Сегодня был красивый момент: знаешь, дом, который стоит на «Уручье», за спиной ожидающих автобус? У него вечером синие окна, и такое ощущение, что он – фанерная декорация, и синее вечернее небо светится сквозь окна…

*

Смотри,
Ошалело пью глазами до дна
Мир. Цвета запоздало
Понимают что из слишком мало
Для бывшей слепой,
В которой цветным было всё:
Звук, движение, она самоё!

Я его сегодня пила.

*

«Бойню» необходимо разорвать на цитаты. Странно, что никто до этого этого не сделал. Странно.

*

Много всего накопилось!

*

Можно было бы поразмышлять ещё над несовершенством мира, над тем, как исчезает приязнь. О том, как внезапно появляется неязнь – и понять, отчего, почти невозможно.

Я реально возвращаюсь обратно. Из мудрой, многознающей и рассудительной в ребёнка, не знающего почти ничего. Это скоро завершится рождением. Нооовым)

*

Подумаю ещё.

*

Сразу: это не про меня. На дороге лежала чёрная кудрявая пса, а когда я подошла, подняла на меня глаза…едва не утонула.

Как это, быть лохматой кудрявой собакой?
Чёрной, с глазами – как в спинах жучиных сталь,
Повязанной на крови быть со всеми драками,
Несбитой лишь потому, что машинам жаль.
Дорожной, в пыли, облезлой, никем не любленной
(Когда не считать кобелевых дворовых свор),
Почти на кусочки мыла и свеч изрубленной, *
Как выжить, когда ты старый клеймёный вор?
Когда по ночам по улицам ходят беглые
Из мира, в котором каждый себе не враг.
Жестокие, чёрные, жёлтые, красные, белые…
Стреляют собак, за «так».

*

Мурк.

У мяне чамусьцi не атрымлiваецца гэты запiс працыцiраваць, таму адсылку пакiдаю тут. Заусёды ведала, што штось за усiм гэтым стаiць!
http://www.liveinternet.ru/users/katastroffe/post81837300/page1.html#BlCom477312240

Уже-не-пьяная и уставшая, я почти что смирилась со всем, уже подхожу к сладостной грани безмерного счастья, фактически, нужен только ключ.
Кто долганёт?

Ей-ей, надо ввязаться в ещё одну скоропалительную дуэль, чтобы окончательно пробило, чтобы слова потекли густым ликёром «Vana Tallin» на разношёрстные страницы и листки.

Ночи снова бархатеют, но я засыпаю слишком поздно, чтобы как раньше захотеть летать над влажной травой и прикасаться к небу, щупать его, как придирчивый ткач…
Возни-то сколько.

Аперитив разбавляла шампанским и ананасовым сиропом. Вкусная гадость.

Сегодня я поняла очень многое, просто по небу прочитала. Все свои необходимости, и первую из них – любить, хотя бы себя.

Что ж, мило.
Надо любить себя, но не заниматься самолюбованием. Филигранная потребуется работа, камень попался с выбоинкой…

Фoлк




Нашла рассказик

Моё «Небо»

Сегодняшнее

Давно стыд не жёг меня с такой страстью. Сегодня я чувствовала себя так, словно городу рассказали обо мне что-то противное. Моё одиночество, понимаете, моё. И я ни с кем не обязана делиться им.

Простите меня, те, о ком я вечно забываю: случайно или намеренно. Я приношу боль, как драгоценный подарок, забывая, что для некоторых она подобна смерти. Да и что я знаю?
Я знаю лишь ту иллюзию, которая помогла мне выжить: что боль выжигает из души страх. Ведь когда перестаёшь бояться боли, перестаёшь бояться вообще. Шоковая терапия для Польши. Боль, приправленная жизнью. А когда я замечаю в себе брешь, я накладываю заплатку из холода и алкоголя и спасаюсь, набирая обороты и лёд в глаза.

Я хочу, чтобы это поняли все: от таких болезней лишь одно лекарство, и имя ему – ласка. Прикосновение. Обнять и поцеловать в щёчку.
А если сделать это правильно, выдержать поток слёз. Слёзы – это вода, в которую тает глазной лёд.

А если этого не сделать, лёд превращается в камни. Скульптуры – это красиво.

Два. Одно – очень старое, второе – сегодняшнее насилие над собой.

Припыленная. Подбитая градом.
Не ненависть. Я очень рада.
Чуть легче – как кисть винограда
С оторванным кончиком ветки.

Не знаю о чём говорить. Но надо.
Душа, исповеданная шоколадом,
Я тоже любила, ты прав! Но по скату,
Вкатившись в открытую клетку.

Мне больно. Банально? Конечно.
И я не могу быть такой бесконечно:
Красиво-больной, самобытно беспечной,
Мы тоже знакомы с бедой.

И не успевала признать себя грешной
За миг до потери – не внутренней, внешней –
Себя. Но не надо вставлять нас в подсвечник
И делать влюблённость водой.


***

Молчит мой город.
Мой город молчит.
Кто-то снова рассказал ему сплетни.
Уши не заткнёшь, когда весь воздух звенит.
Щели не заткнёшь, пока сам не ослепнешь.

Любовь как река, безразличие – озеро,
В нём чаще тонут, но реже пороги,
И если весной не разморозило –
На дне смерть забирается в логово.

Любовь хлещет на плиты из камня,
С чем-то красным, соленым и мокрым…
Томатный сок? Я прошу, оставь меня,
Меня можно вылечить только током.

Нет, я не помню, куда возвращаются
Мёртвые души разбитых камней.
Считая те, что во мне помещаются,
Можно сказать, что ко мне.

P.S.: сегодня совершила переезд. Теперь компьютер у меня в комнате.

Я уеду в город из брусчатки,
Где на небе жгут календари,
Где пустуют детские площадки
И шумит Испания внутри.
Из неё, ворвавшись в плотный воздух,
Выдохнув словами пьяный май,
Буквы упадут в усталых позах,
Сложат на асфальте "вспоминай".

Я уеду в небо с мармеладом,
Напиваться горечью себя,
Прорастать из горсти шоколада,
Возвращаться новой
и любя.

Уехала в Харьков

Сегодня первый день моего.

Последнее время часто болит сердце. Родителям не говорю, хоть это и замечательный повод на меня покричать. Всё-таки страшно, ведь обещали что это пройдёт. А теперь, когда внезапно становится нечем дышать, действительно страшно. Такая боль бывает иногда по всей руке целый день непонятно от чего. Ноющая, тянущая, ничем не прекращающаяся. В поликлинику я уже не успеваю: надо собираться.

Появилась папка «Вкусное», J-Морс и Океан Эльзи. Слушала «Без бою» пока ехала через весь город на автобусе, в жаре, от которой тают даже чёрные колёса тракторов. Было красиво, была странная девушка в длинных одеждах с рыжими волосами и будто вырванная из сказки о печали и клоунах. Вороны на траве и жалела об отсутствии фотоаппарата.

На руке браслет, идеально вписавшийся в наряд из короткой белой юбки и любимой кружевной блузки. Мне нравится, как меня постригли, я хочу загореть и танцевать.
Браслет похож на чётки, он на ощупь как солнечный свет или вода, это здорово, спасибо.

Я много раз перечитывала стихотворение. Много, и каждый раз к середине у меня всё внутри разрывалось от мыслей, впечатлений, слов!...а к концу оставалось одно: нет слов.
Это странно, в момент с костоправом всё немного даже разрушается, но…
Я сначала думала даже, что писал не ты. Это…пфф… нет слов.

Ещё есть кастаньеты и томик испанской поэзии, которую я уже почти всю понимаю, есть много книг и новой музыки. Пахнет настоящим летом и хочется исполнить ту самую мечту, за которую нам потом долго будут припоминать все прегрешения, ну и пусть. Ведь на самом деле хочется.

Ночью снилась ИЕ, задававшая странный вопрос. Я ответила так, как посчитала нужным: думай сама.
*
.Подумалось: ведь в любом случае длина – это только атрибут. Главное – наличие.

Это, кстати, о волосах.
*
Ну и наконец, все знают этот бородатый прикол про стоп-кран в самолёте?

Так вот, в зависимости от порядка слов можно облегчить или усложнить его решение (как и любой другой).

К примеру:
Какого цвета стоп-кран (в этот момент вопрос, по сути уже оформившийся, идёт на рассмотрение в мозг) в самолёте (а это уже дополнение, которое берут в расчет в последнюю очередь.

Какого цвета в самолёте стоп-кран? Вопрос заканчивается только тут, и разыгрываемому гораздо легче.

В самолёте стоп-кран ¿какого цвета? Первые три слова воспринимаются как условия, но чаще всего в такой ситуации человек опять же подумает, прежде чем сказать: в самолёте нет стоп-крана.

Можно продолжать до бесконечности.
*
Ах, да, и заставьте меня написать теорию о рунических трёхбуквенных матах.

Адрес новости: http://news.tut.by/112269.html
Взято из ЖЖ:
"Полчаса назад на Немиге взорвалось нечто. Брат был примерно в тридцати метров от взрыва, отмечает теперь второй день рождения. Он видел более тридцати пострадавших, как минимум один парень остался без руки, одна девушка без пальцев ног, у одного парня торчал осколок чего-то в бедре. Очень много крови. Трупов не видел, но вполне возможно. Взрыв был громкий, маленький столб дыма, не было вспышки или множества осколков.

Милиция выставила оцепление, невдалеке (100 метров) продолжается концерт, продают пиво, никаких объявлений. По телевизору концерт показывают, никаких сообщений не слышно (ни по телеку, ни по радио, ни в СМИ в интернете). Никакой паники нет вообще абсолютно. О том, что было происшествие, поняли только люди совсем рядом (по оценкам брата - человек 400), остальные дальше и не заметили, продолжают пить-гулять. Менты в оцеплении говорят, что был взрыв петарды, ничего особенного. Догадываются, что что-то было, ещё и те, кто видел, как ехали множество скорых.

Судя по тому, что световых эффектов не было, а сильная ударная волна была, это не фейерверк или петарда, а скорее всего самодельное нечто."


А теперь вот скажите, что за х**ня, а?

«Любите меня, раз уж вам больше ничего не дано»
«Птицы не бывают бескрылыми. Они иногда не умеют летать»

*
Ты, моя маленькая несуществующая любовь, зачем ты меня мучаешь? Что не даёт тебе покоя, что не пускает тебя родиться и сделать первое, неуверенное движение крыльями?

Как ты не понимаешь, мне здесь без тебя нету смысла быть и дышать. В самую пору лечь на дно ванной и закрыть глаза.

Ты, моё мёртвое доверие людям. Ты не оживаешь даже тогда, когда это нужно мне больше всего на свете, когда я разрешаю и прошу тебя. Ты думаешь, перерождений не бывает?
Глупое. Ты же уже внутри, просто такое же мёртвое, каким было.

Я не знаю. Я не знаю, не знаю, не знаю. Моя жизнь похожа на кино со скучающими женщинами, которые курят, курят, курят без конца, потому что больше нечего делать.

И нет стихов. Они рождаются мёртвыми, уже мёртвыми, скомканными в одну строчку, недописанными, порванными.

Когда ты уедешь я буду молиться, чтобы мы скорее отсюда уехали тоже. Это будет хороший город, другой, другой до брусчатки. Я найду в нём обратно всё то, что умерло или не родилось. Я верю. Верю, верю, верю. Повторяю как мантру.

*

Жизнь раскладывается гармошкой из карт: Шут, Колдунья, Царь, Свет, Смерть, Жизнь, Ребёнок. Кто там кто не понять, пока не «выкуришь» последнюю сигарету.
А я хочу бросить «курить».

Чуть-чуть.

Мне очень хочется написать стихотворение. Но каждый раз, когда приходит строчка или две, я понимаю, что этого не хватит. Это как попытки объевшегося кота поймать мышь: вроде и хочется, и надо показать, на что годен, но не нужно по чисто физиологическим причинам.

Надо найти работу, подумалось мне.

Странное ощущение: сижу в комнате и упаковываю подарок для одной мамы, выхожу из комнаты, ем и разговариваю – с другой.

Первое я делаю с радостью и улыбкой, мысленно представляя, как она будет радоваться и радуясь сама. Мне нравится, когда мама рада.

А второе я делаю внутренне сжавшись, готовая каждую секунду отразить неожиданный удар, и думаю, почему же этот самый, казалось бы, дорогой мне человек так старается меня от себя отвернуть, почему делает всё, чтобы я его ненавидела – сколько бы я ни упиралась.

И я не понимаю, просто в голове не укладывается, за что они так меня разлюбили, за что постоянно недовольны, колются, когда я так стараюсь оправдать все их ожидания – и делаю порой даже больше. И люблю их, и хочется плакать – пока их нету рядом. Но стоит нам сойтись на расстояние два метра, как что-то срывается, и я еле-еле сдерживаю ярость и желание сказать что-нибудь бóльное – но правдивое.

Мысли в голове крутятся: может, всё так потому, что я так это воспринимаю, загоняю легкоисправимую ситуацию вглубь? Но почему тогда, стоит мне попытаться глядеть по-другому, и даже начинает получаться – они снова делают что-то, что бьёт в самые больные места, не задумываясь делают мою жизнь шипастой белой комнатой?

З.Ы.ть: Фотографийки подарка прилагаются. Я вот думаю, мне дарить его завтра или 22го, когда у папы день? Подарок-то на двоих.

З.З.Ы.ть: Спасибо тебе ещё раз огромное.


//static.diary.ru/userdir/2/4/2/8/242843/31200350.jpg

//static.diary.ru/userdir/2/4/2/8/242843/31200520.jpg