http://www.novayagazeta.ru/data/2008/11/16.html

Подселение к народу

Елена Костюченко
Москва. Староватутинский проезд, дом 17

Два контракта

То, о чем рассказывает Марина Овчинникова — бывшая владелица квартиры № 1 в злополучном доме №17 по Староватутинскому проезду, напоминает одновременно детектив и фильм ужасов. Но каждое слово она подкрепляет документами. Следователь УВД СВАО Юлия Трофимова молчит, потом спрашивает: «А вы не боитесь?». Марина Львовна замечает: «А чего мне еще бояться?».

Марина потеряла квартиру, которую купила в этом доме. Двое ее детей вопреки всем законам были выселены. В результате этой жилищно-уголовной тяжбы она получила приговор на девять лет, шесть с половиной лет провела в колонии. И только благодаря тому, что выжила, тому, что ее друзья все эти годы хранили спрятанные документы, следователи теперь могут разобраться в этой истории.

В 90-е годы, когда стало ясно, что Москва уже никогда не обеспечит бесплатным жильем большинство очередников, был придуман приемлемый выход. Комитет муниципального жилья (сейчас Департамент жилищной политики) предложил очередникам участвовать в целевой программе «Жилище» — объединяться в кооперативы. Очередникам предлагали новую схему: выплатить полную стоимость квартиры с гарантией, что фирма — инвестор строительства впоследствии компенсирует новоселам 70% затраченных средств. В качестве инвестора для строительства дома 17 по Староватутинскому проезду префектура СВАО выбрала малоизвестную тогда фирму «Вель», до этого занимавшуюся художественным литьем из бронзы. В январе 1995-го кооператив очередников «ГАМА» и «Вель» подписали контракт, его заверили в префектуре и Комитете муниципального жилья. Очередники и инвестор получали по 45% квартир дома, 10% отходили строительным компаниям. Члены кооператива вложились и стали ждать результатов.

Вскоре инвестор взял на себя функции строителя и генподрядчика, вытеснив нанятые прежде фирмы. «Вель» утверждал, что таким образом можно сэкономить расходы, однако стоимость квадратного метра быстро росла: от заявленных $500 (с полной отделкой, под ключ) до $1050 за метр голой бетонной коробки. В конце 97-го дом сдали, осенью 98-го начали выдавать ордера. «О компенсациях тогда не говорили. Но мы думали, что это временно», — рассказывает Людмила Еременко, еще одна несостоявшаяся собственница.

В октябре того же года из Комитета муниципального жилья в префектуру СВАО пришла просьба «предоставить финансовый отчет о строительстве жилого дома и подтверждение членов кооператива, что инвестор выплатил компенсацию».
— Мне позвонил глава КМЖ по СВАО Николай Буданов, — рассказывает Овчинникова. — У него была истерика. Он кричал: я открыл ваш контракт, а он — не тот! Я такого не подписывал!

Так очередники узнали, что контракт «изменился», и не в их пользу. Первая страница была прежней, а вот остальное…

По подложному контракту оказалось, что кооператив очередников должен был вложить в строительство на $1,08 млн больше, чем в старом варианте контракта, а сумма, которую должен вложить инвестор, не указывалась вообще. Земельные участки под строительство дома и магазина, закрепленные за очередниками, оформлялись на «Вель». Кроме того, в новом варианте контракта были прописаны случаи, когда инвестор может отобрать квартиры очередников… 24 декабря собранием очередников второй — подложный — контракт был признан недействительным. Жильцы подали иск в арбитражный суд на расторжение контракта.

Арест

Расторгнуть контракт не получилось. До арбитражного суда, заседание которого было назначено на 16 февраля 1999 года, Марина, представлявшая интересы очередников как председатель кооператива, просто не доехала. Задержали на улице сотрудники УВД СВАО: сказали, что плановая проверка документов. Вместо Марины в суде появился бывший председатель кооператива Леонид Либкинд. Он попросил прекратить разбирательство и показал непонятно откуда взявшееся решение Бабушкинского суда о признании собрания, на котором аннулировали контракт, недействительным.

Кассационные сроки, чтобы оспорить это решение, о котором никто не знал, уже прошли. Очередники жаловались в коллегию судей, в прокуратуры — безрезультатно. Но Овчинниковой и ее детям начинают поступать телефонные угрозы.

Вскоре Марина выбыла из игры… 17 марта она должна была встретиться с сотрудниками федерального МВД — передать им прежний вариант контракта. «Убойный отдел» МУРа арестовал Марину вечером 16 марта. Это отдельная история о том, как преследовали Овчинникову. Началась она с заявления федерального судьи Мишиной — той самой, что написала решение Бабушкинского суда, неожиданно обнародованное Либкиндом…

К слову, участие Мишиной само по себе привлекает внимание к делу о доме на Староватутинском проезде. Сегодня Нина Федоровна Мишина уже известна правоохранительным органам как центральная фигура нескольких грандиозных квартирных афер в Москве и, лишенная высокого звания федерального судьи, отбывает 11-летнее наказание. (См. «Новую» № 36 от 17 мая, № 55 от 23 июля и № 82 от 25 октября 2007 г. — серия публикаций о так называемом «Деле ста квартир».) …Так вот Нина Федоровна Мишина написала заявление о том, что Марина Овчинникова ни много ни мало готовит покушение на ее жизнь. А закончился весь последовавший далее юридический абсурд приговором по обвинению Марины в вымогательстве и хищении на основании неких (фальшивых*) расходно-кассовых ордеров. 17 августа 2000 года Бутырский межмуниципальный суд, руководствуясь показаниями сотрудников «Веля», осудил Марину на девять лет.

Из ее квартиры были изъяты все документы и системный блок компьютера. Вскоре изъяли и саму квартиру: «Вель» объявил долг Марины за квартиру непогашенным, а справку о выплате пая — поддельной. Бабушкинская районная управа вопреки всем законам разрешила продать «Велю» квартиру, выселив несовершеннолетних детей Марины — Дашу и Сережу.

Очередь на выход

…23 марта 1999 года, когда Овчинникова уже сидела в СИЗО, состоялся суд, который решил судьбу очередников. «Вель» потребовал от кооператива признать задолженность в 1 млн 173 тысячи долларов. Председатель кооператива Либкинд в суде безоговорочно признал долг (позже он попытался отказаться от своих слов, сказанных по «незнанию», но суд это не учел). Началась процедура банкротства кооператива. Правление «Веля» создало ТСЖ, которое на свободном участке земли, выделенной очередникам под магазин, начало строительство коммерческого гаража.

«После ареста Марины мы поняли, что надеяться больше не на что. Все понимали, что так могут поступить с каждым из нас. Притихли от страха, — признается очередник Даниил Левинский. — Безропотно приняли известие о банкротстве кооператива, о том, что никому никаких компенсаций не будет. Выплачивали полную цену пая, четко зная, что 70% уходят в карман инвестору».

После ареста Овчинниковой бороться с «Велем» продолжали немногие. Очередники Людмила Ере¬менко и Юрий Коробицкий вскоре тоже лишились своих квартир. Двоих детей Коробицкого, в отличие от детей Марины, не выселили — вмешались органы опеки. Теперь они имеют право проживать в квартире, пока младшему не исполнится 18. Старший сын Коробицкого учится на юриста — мечтает вернуть квартиру обратно.

После того как Людмила Еременко на общем собрании подняла вопрос о компенсации, ее справку о выплаченном пае назвали фальшивой. Деньги вернули — после девальвации рубля осталось 100 тысяч рублей. Сейчас бывшая служащая регистрационной палаты, а ныне пенсионерка ночует на кухне в квартире знакомых.

Остальным очередникам пришлось выплатить полную — коммерческую — стоимость жилья. О компенсациях больше никто не упоминал. Многие, не справившись с новой ценой, вынуждены были продать свои квартиры «Велю». «Из 74 семей очередников, дай бог, осталось 50. То есть в доме, построенном для очередников и на их деньги, очередников сейчас не больше трети!» — рассказывает Даниил Левинcкий.

Кроме того, «Вель» отсудил у Департамента жилищной политики семь квартир (11-ю, 16-ю, 26-ю, 31-ю, 45-ю, 96-ю, 135-ю), не распределенных между очередниками. Можно только догадываться, почему из многотысячной очереди департамент не смог найти семерых людей, нуждающихся в улучшении жилищных условий. Представители департамента даже не явились в суд.

В итоге инвестор получил не 45%, а 69% квартир и два земельных участка. 24% — не так уж много, если бы за каждым метром не стояли конкретные судьбы людей. Если бы мы не знали, что за надлежащей реализацией контракта должны были следить Департамент жилищной политики и префектура СВАО.

Впрочем, изучив список жильцов злополучного дома подробнее, мы можем понять, почему контролирующие органы смотрели в сторону Староватутинского проезда сквозь пальцы. Директор «Веля» Нина Милюкова назвала нам несколько весьма заметных московских чиновников, имеющих квартиры в этом доме. И с особенной гордостью она сообщила нам, что среди «ее жильцов» есть сын мэра Москвы Михаил Юрьевич Лужков. Возможно, Милюкова права — наличие подобных жильцов само по себе является гарантией от всяких напастей в виде внезапно нагрянувшего закона.

Итак, по данным «Новой», в квартирах в доме для очередников живут или имеют родственников следующие должностные лица:

префект СВАО Ирина Рабер (на момент получения квартиры — зампрефекта СВАО) — 150,7 м;

заместитель префекта СВАО Иосиф Рейханов (впоследствии продал квартиру) — 150,7 м;

заместитель префекта СВАО Валерий Харченко (на момент получения квартиры — начальник ГСУ ГУВД г. Москвы) — 96,9 м;

замначальника управления Департамента жилищной политики по СВАО Сергей Киржаков (на момент получения квартиры — помощник префекта СВАО) — 67 м;

Сергей Крапивин, с 2007-го — полковник ОБЭП на пенсии (на момент получения квартиры — сотрудник ОБЭП при УВД СВАО) — 95,7 м;

сотрудник «Веля» Александр Карасев (ранее — заведующий отделом учета и распределения жилой площади Бабушкинского райсовета народных депутатов г. Москвы) — 121,5 м;

Сергей Гурьянов (на момент получения квартиры — руководитель филиала Московской регистрационной палаты СВАО) — 126, 2 м;

Татьяна Питюкина (на момент получения квартиры — начальник объединения административно-технической инспекции по СВАО) — 82,7 м;

Иван Ухов (на момент получения квартиры — работник префектуры) — 67,5 м;

Александр Романенков, замначальника ГАИ по обслуживанию Третьего транспортного кольца (на момент получения квартиры — начальник ГАИ по СВАО) — 126,2 м;

генерал-майор МУРа Виктор Голованов (на момент получения квартиры — глава Управления уголовного розыска города Москвы) — 47, 7 м.

Конец этой истории не так уж безнадежен. Еще до выемки документов Марина Овчинникова спрятала старый вариант контракта у друзей. Все те годы, которые она провела в колониях, они хранили его. Освободившись, Марина добилась экспертного исследования. 20 июня 2007 года факт подлога контракта установлен экспертно-криминалистическим центром УВД по СВАО. А 22 октября возбуждено уголовное дело в отношении гендиректора «Веля» Нины Милюковой и «неустановленных лиц», подозреваемых в махинациях с квартирами в доме № 17 по Староватутинскому проезду. В декабре уголовное дело было передано в Главное следственное управление при ГУВД Москвы, и сейчас расследование идет полным ходом. Главным свидетелям по делу предоставлена охрана.

Елена Костюченко
Комментарии

Подселение к народу

Николай Буданов, руководитель управления Департамента жилищной политики в СВАО:
— Я буду разговаривать только без диктофона!..

Я не буду смотреть ваши контракты! Моя подпись ни на том, ни на другом не стояла. Стояла моя виза. Я просто завизировал текст. Просто завизировал… Все квартиры между очередниками распределял головной департамент. Я больше ничего по существу не скажу.

Сергей Киржаков, заместитель начальника управления Департамента жилищной политики по СВАО:

— Ну да, мои родители имеют квартиру в этом доме. Вы это хотели услышать? Мне больше вам нечего сказать. Все!

Нина Милюкова, директор экспериментального художественно-промышленного объединения «Вель» (при беседе присутствуют бухгалтер и юрист «Веля»):

— Я считаю, что уголовное дело вот-вот закроется. Если оно дойдет до суда, суд мы выиграем. Мы можем доказать нашу невиновность, более того, мы считаем, что само возбуждение уголовного дела было проплачено нашими конкурентами. Это просто рэкет.

Люди, выступающие против «Веля», — это узкий круг аферистов, подставных и заинтересованных лиц. Они не выплатили паи, мы им не дали квартиру бесплатно, вот они и обиделись.

Контракта, который сейчас называют оригиналом, мы в глаза не видели. Да мы бы и не согласились на сотрудничество на других условиях. Мы финансировали строительство, и при заключении контракта наша воля была определяющей. К сожалению, мы не можем вам показать оригинал контракта. Он уничтожен за сроком давности…

Вспомним 95-й год, когда начиналось строительство. В 95-м году никто на стройке в очереди не стоял. Никаких конкурсов не было. Нас просто уговорили взять эту стройку… И мы построили замечательный дом, у нас даже живут префект СВАО и старший сын Лужкова. Просто это тогда была лучшая новостройка, поэтому чиновники покупали у нас квартиры…

Семидесятипроцентной компенсации мы очередникам не должны. В распоряжении премьера сказано — до семидесяти. Это может быть и один процент. Мы продавали квартиры дешевле, чем они стоили*, и таким образом выполнили свои обязательства…

(Показываю приложение № 2 к распоряжению префекта СВАО № 473, из которого следует, что инвестор в данном случае обязан выплатить компенсацию именно в размере 70%. — Е.К.) Это поддельный документ! Марина на ксероксе умеет документы подделывать!**

Когда очередники подали на расторжение контракта в суд, мы, конечно, могли пойти им навстречу. Расторгнуть контракт, вернуть пайщикам паевые взносы, квартиры продать по коммерческой стоимости. Нам из-за девальвации рубля было это выгодно сделать. Но нам стало просто жалко очередников. Они бы сильно потеряли в деньгах, а я делаю только то, что позволяет моя совесть…

Андрей Столбунов, председатель правления общественной организации «Справедливость», общественный защитник потерпевших:

— Шансы, что дело дойдет до суда, весьма велики. Мы приложили очень много усилий, и теперь о ситуации вокруг дома знают и Генпрокуратура, и Следственный комитет, и администрация президента. Поэтому сейчас использовать коррупционные механизмы для развала дела будет сложно.

Возбуждение уголовного дела внаглую тормозилось десять лет. Я считаю, что чиновники и силовики имеют столько квартир в этом доме не случайно. У инвестора явно были высокопоставленные покровители.

Расторгнуть подложный контракт сейчас невозможно — кооператива уже нет. Но подложный контракт — лишь способ совершения преступления. Прежде всего мы будем добиваться наказания для негодяев и компенсации для потерпевших. Преступники должны вернуть очередникам потерянные деньги или жилье. И, если в рамках уголовного дела в круг виновных не будут включены чиновники, которые осуществляли «контроль» за этим проектом, мы предъявим гражданский иск к правительству Москвы.

* Действительно, если рассчитать стоимость квадратного метра по контракту, который следствие считает подложным, инвестор сделал очередникам скидку на целых $90 за метр. Однако из настоящего контракта следует, что инвестор, напротив, серьезно завышает цены. – Е.К.
** Следствие располагает оригиналом.

Елена Костюченко