Сегодня, 20 октября, интернет-изданию Meduza исполнился год. Они завоевали миллионы посетителей и сотни тысяч подписчиков в соцсетях. Работая из Риги на русскоязычную аудиторию, обошли по посещаемости российских медиагигантов Slon.ru и Snob.ru. О правилах работы и секретах успеха рассказала главред проекта Галина Тимченко на мастер-классе от Школы журналистики УКУ и MYMEDIA.
http://mymedia.org.ua/articles/media/otkroveniya_meduza.html
(Первую публикацию по итогам мастер-класса «Продвижение медиа в соцсетях: 12 советов от главреда Meduza Галины Тимченко» ищите здесь)
Почему стоит делать ставку на мобильные приложения. Онлайн-издания в России – самая уязвимая структура. Там блокировка сайта по решению суда производится в течении нескольких часов, а на разблокировку иногда могут уйти годы. Чтобы заблокировать сайт, не нужно ничего, кроме решения интернет-провайдера. Чтобы заблокировать приложение, нужно договариваться одновременно с Google, Apple, Microsoft, что практически невозможно.
В этом году охват мобильного трафика достиг более 62%, и я подумала, что сайт должен быть максимально простым, чтобы люди больше скачивали приложение. Но я не сделала поправку на Россию, на инерцию и апатию читателей. В чем был просчет? Мы забыли, что люди в основном потребляют новости в офисе, и 80% читателей смотрят Meduza на мониторе.
Чем гибкая вёрстка лучше жёсткой. Обычные печатные газеты ежедневно меняют формат верстки в зависимости от центральных событий дня и их значимости. В этом и есть главная задача современных медиа – из бесконечного белого шума выделить нужные темы, переосмыслить, добавить, переупаковать, и самое главное, – ранжировать.
Фото Александры Черновой, Магістерська програма з журналістики УКУ
При этом интернет-сайты со своей задачей не справляются – у них всех слишком жёсткая верстка. Либо табличная, либо пополосная. Один день на вид ничем не отличается от другого. Что бы ни случилось, у вашего сайта одно и то же обличье каждый день.
Как мы решили эту проблему? У нас есть разные блоки на первом экране: один большой, два средних, три ещё меньших и четыре маленьких. Их можно перемещать как угодно. Каждый из них может быть как заголовочным, так и картиночным блоком. Их можно объединять вместе. Выпускающий редактор меняет верстку сайта в соответствии с изменяющейся повесткой дня. Например, случилось что-то важное – бывшего начальника МВД обвинили в хищение 19 миллионов. Редактор считает, что это главная новость дня – он хватает её мышкой, и перетаскивает её на первую полосу.
Верстка меняется каждую минуту – мы перетаскиваем новости, объединяем их в тематические, географические блоки, блоки по датам и сюжету. Самое интересное, что каждый из этих блоков можно называть так, как тебе хочется – нет блока «Новости» или блока «Главное», есть кирпичи, которые ты можешь назвать как угодно. Например, «Ещё немного веселых новостей» – и сложить в этот блок всё то «Шапито», которое тебе сегодня нравится, или создать блок «Всё о войне в Сирии». При этом то, как меняется сайт, очень мало кто замечает. Все понимают, что читать и что главное, но не понимают, как это сделано.
Внятная навигация – уважение к читателю. Нужно, чтобы он каждую секунду знал, где находится
А страницу материала нужно обвешать так, чтобы ему было куда идти дальше, а не просто закрыть страницу и уйти с сайта.
Как создать админку под нужды журналистов. При разработке админки мы учитывали все мнения журналистов. Админка разрабатывалась в несколько этапов, длилось это 3 месяца. Сейчас команда разработчиков её доделывает и переделывает в режиме нон-стоп.
Разработчики включены в рабочие процессы редакции. Три раза в неделю мы на 10 минут встречаемся с техлидом и они рассказывают нам, что у них произошло за это время – с чем затормозили, что на каком этапе. Раз в неделю мы собираемся со всей техкомандой. Есть два аутсорсера, но даже их мы на месяц привозили в Ригу, чтобы они понимали, чем дышит редакция.
Почему главным остаётся редактор. Не всем в Meduza удаётся формировать правильно главную страницу. Для этого нужна смелость. Часто бывает так, что начальника нет на месте, а есть срочная новость. Вы написали новость, её нужно поставить на сайт. В 80% случаев вы её не поставите первой новостью, а запихнёте куда-то второй, третьей. Потому что поставить на главную новость, значит заявить всему миру, что это сейчас главное. Самому ранжировать новостную картину дня. Это страшно, вы этот момент вы становитесь Наполеоном и правите миром.
Обычно страхом грешат девочки. Утром рано, пока никого нет – всё обновлено, все новости написаны, но главная висит та же самая, что и вчера. Она пишет вторую, третью, пятую, шестую, а перекроить сайт смелости не хватает. Поэтому во всех СМИ всегда был и будет главным редактор.
Чем меньше новостей, тем лучше новости. Нет ничего хуже бездумного обновления новостей. Мы отбираем 40-50 главных новостей в день – всё остальное отправляется в помойку. Пусть другие пишут. Мы не новостное агентство, чтобы охватить всё. Для этого нужно иметь в 400 новостников. Вопрос: зачем? Не существует читателя, который бы с одинаковым интересом читал 400 новостей.
Нас практически не индексирует Яндекс, потому что мы иностранные СМИ. С началом крымских событий Яндекс принял решение вывести иностранные СМИ под ватерлинию
Сначала он показывает федеральные российские СМИ, потом региональные, а потом только иностранные СМИ. Мы из Яндекса не получаем ничего.
Где нам брать аудиторию? У соседей. Мы специально искали издания, которые в своём деле – одни из лучших. Я не хочу меняться аудитория с сайтами, у которых наша же аудитория. У «Новой Газеты» аудитории просто нет (в наших масштабах). Мне не нужны 200 переходов в день – это ни о чём. А со Sports.ru переходы большие, и это аудитория, которая мало пересекается с нашей. Потому мы делимся аудиторией –мы ставим их виджеты, они – наши.
Нам нужны интерактивные пользователи, которые привыкли смотреть всё в смартфонах – это игровики. Они очень активно играют в наши игры, отвечают на тесты и вообще сильно вовлечены – это неравнодушная, неапатичная и неинертная аудитория. Телеканал «Дождь» могли бы быть первыми, но они очень долго собирались. У нас с ними достаточное пересечение аудитории, но всё-таки она отличается. Их аудитория больше ориентированы на видео, а не на чтение.
Зачем Meduza молодая аудитория. У нас очень много молодой аудитории. 20% аудитории Медузы – 18-24 лет, 34% аудитории – 25-35 лет и меньше половины – 35+. Если говорить коммерчески – это самая активная аудитория, и наши рекламодатели очень её любят. Она не боится новых рекламных форматов, не кривит нос при виде спецпроектов или игр про Макдональдс – она живет в этом мире. Airbnb или Uber нацелены именно на такую аудиторию. Люди 45+ такими вещами не пользуются.
Фото Александры Черновой, Магістерська програма з журналістики УКУ
Нет разницы, откуда работать – из Риги или из Москвы. Мы точно так же писали о Майдане и выборах в Америке, сидя в Москве. Сейчас работаем так: штаб-квартира находится в Риге, а корреспонденты постоянно в Москве. Мы не хотим, чтобы к нами приходили Роскомнадзор, ФСБ, следственный комитет, генпрокуратура, участковый или какая-то инспекция, как это случилось с телеканалом «Дождь». К ним пришла инспекция по вывозу твёрдого мусора и оштрафовала.
Российские инвесторы делятся на три отвратительные категории: те, которые пытаются заполучить тебя, как инструмент в политической и бизнес игре. Те, которые вопреки здравому смыслу, пытаются сделать из тебя инструмент по вырабатыванию денег, хотя ты пытаешься им объяснить, что медиа – маргинальный бизнес. И третьи – богатые люди из Кремля, которые скупают издания, чтобы сделать их такими, как хочется их руководству.
Поэтому поиск инвесторов осложнён, их приходится искать за рубежом, торговать лицом и всячески рассказывать, какие мы хорошие. Пока получается, но ситуация очень тяжёлая для всех, а для независимых российских медиа в особенности.
Можно искать другие способы монетизации – делать краудфанинг, искать западные инвестиции. Можно искать инвестиции, как я, рискуя репутацией и пообещав, что никогда не раскрою имена своих инвесторов. Потому что у некоторых из них есть семьи и бизнес в России. Да, мы непрозрачные. Но такая жизнь. Я не могу рисковать их судьбой и бизнесом только для того, чтобы моя аудитория подумала: «Тимченко честная». У меня за плечами 15 лет беспорочной службы. Думаю, что этого достаточно.
Прочему наказывать журналистов – нельзя. Наказывать журналистов – дело бессмысленное. Но поорать – дело святое. Рабы не бывают хорошими работниками. Или ты работаешь с этим человеком, пытаешься его исправить, либо ты с ним не работаешь. Всё. Потому что, если станешь в позу и скажешь: «Ты опоздал на 20 минут, давай-ка я тебя оштрафую», когда потребуется что-то особенное от журналиста, он также станет в позу и скажет: «Мой рабочий день закончился».
Например, когда убили отца Павла Адельгейма в Псковской области, журналист Андрей Козенко ехал домой. Мы ему позвонили, он развернулся, сел на электричку и на перекладных поехал в Псковскую область, чтобы быть там первым. То же самое, когда отправила корреспондента на Майдан – у него в рюкзаке была всего одна пара белья. Когда он туда приехал, там начали стрелять, и он остался в Киеве на два месяца. Поэтому, когда ты хочешь от журналиста сверх работы или какого-то подвига, будь готов к тому, что вообще пишущие люди обычно очень неприятны. У них очень плохие характеры.
Каких журналистов не стоит брать? История о том, что Google испортил всем мозги. Спрашиваю у кандидатки, кто такая Мадлен Олбрайт. Она отвечает: а что, в Google нельзя посмотреть? Ну, можно. А теперь представьте, что вы сидите в редакции, все ушли пить кофе или на обед. И у тебя строчечка ползёт – умерла Мадлен Олбрайт. В этот момент ты проиграл. Если ты не понимаешь, что этот человек значит для мировой политики, ты не понимаешь, что сейчас в Штаты съедутся все.
Я беру на работу журналистов с широким кругозором, но в чём-то каждый из них должен быть экспертом. Это касается новостников – я не говорю о расследователях и репортажниках. Там – совсем другая история. Новостник должен иметь очень широкий кругозор и адскую память.
Фото Александры Черновой, Магістерська програма з журналістики УКУ
Редакционная политика дело такое – ты можешь её менять, но только не под внешним давлением и не ради выживания. Мы договаривались с редакцией, что в сложных вопросах всё будем решать путём голосования. Если мы поймём, что нам самим кажется это неправильным, мы это изменим и попытаемся объяснить.
Это та же история, что и с Lenta.ru. Мне все говорят – вот, ты такая несгибаемая, если бы ты тогда договорилась, Лента бы ещё пожила. Ну да. А кем бы она пожила? Я понимаю, что если я сгибаюсь под давлением инвестора, группы людей или рекламодателя, то я не имею морального права больше входить в редакцию и командовать людьми, которых сама же призываю к независимой журналистике.
Если ты завёл принципы – меняй их только потому, что ты внутренне меняешься. А если ты меняешься под давлением – сначала для того, чтобы у тебя не умерли журналисты, потом – чтобы не отобрали финансирование, и так до бесконечности.
Редактора нужно искать так же, как психиатра или священника. Не всякий священник хороший исповедник. Не всякий редактор хороший редактор. Если редактор обязательно хочет поменять что-то во всех статьях – это плохой редактор. Эти редакторы – несостоявшиеся журналисты. Им ещё хочется пописать.
Редактор должен быть не строителем, а ремонтником. Журналист дает каркас, структуру и фактуру, а редактор просто красит стены и ставит окна
У меня есть журналисты, которые гениально собирают фактуру, но вообще не умеют структурировать текст. Есть журналисты, которые отлично структурируют, хорошо собирают фактуру, но всё это написано довольно коряво, с огромным количеством вводных слов и вообще размазано. Есть один журналист – он когда записывает интервью, уже знает, что его будут резать, и строит его так, чтобы оттуда нельзя было выдернуть один вопрос, не порушив всю структуру.
За мою жизнь мне встречалось пару журналистов, которые умеют писать заголовки – это классика жанра. Их должен писать редактор, но обязательно советуясь с журналистом.
Главная ошибка редакторов: они считают, что они начальники и они не обязаны советоваться с журналистами. Со своим бывшим спецкором я поссорилась на долгие годы – она со мной даже перестала здороваться. Это случилось потому, что, не поговорив с ней – а она очень заслуженный журналист – я просто вычеркнула 2 больших абзаца из её статьи. Я знала, что она всегда обсуждает свои тексты, всегда очень болезненно к ним относится, но я очень торопилась и подумала, что это абсолютно очевидно. И испортила отношения очень надолго.
Тем не менее, последнее слово всегда за редактором. Потому что российский закон гласит: редактор несёт полную ответственность за контент: от моральной, до уголовной. Он нажимает кнопку «опубликовать». И уж если я несу ответственность, позвольте мне решать, что опубликовывать, а что – нет.
Дописывать что-то в чужой текст – это табу. Это не твой текст. Ты не имеешь права этого делать. Резать – можно, дописывать – нельзя
Вот пример правильного способа взаимодействия с журналистом и уважение к нему: знакомый редактор выписывают всех героев и все цепочки взаимодействия в сложных текстах, и сверяется с ними, когда читает. Если он видит оставленный крючок, вопрос без ответа – он пишет журналисту – пока я читаю остальное, добери мне вот эту информацию и пришли мне этот абзац.
