Пока близкие мне люди боятся, что я уйду с работы или из университета, я всё чаще, и чаще, и чаще, и чаще, и чаще хочу просто уйти из жизни.

Раньше я боялась это произнести вслух. Тем более написать.

Больше не боюсь.

 

 

Я хочу умереть.

В жизни многое поменялось.

Есть двуспальная кровать. Есть домашний кот. Есть любимый мужчина. Есть съеденный четырёхлистный клевер.

А есть ещё рай астронавтов. Пока, рай астронавтов! Не туда мне.

 

Есть ещё внезапная, пьяная или осознанная, почти забытая запись в органайзере. Запись, на которую я боюсь смотреть. 

 

31.03.11

Сколько мне ни объясняй, что такое счастье, я всё равно не пойму. 

 Всё чаще пишу в голове, а потом прихожу в себя и не могу сконцентрироваться. Ни одной строчки мимо. Все в небытие первым рейсом.

Ах, какие вкусные фразы я иногда слышу и не могу сформулировать заново!

 У меня было несколько жизней. Или несколько будущих жизней - это как посмотреть. Вкус у льда холодный, а у зажигалок ломаются спусковые механизмы. Платья ждут такси, в метро не снятся сны, я хочу говорить о фильмах, потом не хочу говорить. Замолчать и просто смотреть по сторонам, разбрасывать по щекам ресницы, трогать себя за шею, дежавюалированно закатывать глаза, завуалированно закатывать истерики. А я по-прежнему люблю синонимы и полуночные кухни.

 По вечерам мы играем в Висконти. Целуясь на набережных, цитируя Достоевского и забывая смотреть на часы. До этого были случайные знакомства, распущенность нравов и дрожащие смущения. Теперь белеет пальто, прячась в тени круглосуточных будничных баров, мне не хочется просыпаться по утрам и я боюсь попасться на искренности, неправильно поняв намёки.

 Иногда мне очень хочется кричать: "Спасите меня!"

Ну, вот просто хочется. Не далее двух часов назад расплакалась, потому что слишком уж давно захотелось переехать в квартиру, в которой, кроме кинопроектора и белой стены, ничего нет, а потом запереться в ней на несколько дней, чтобы чуть меньше месяца и чуть больше часов в сутках, ну а потом поняла, что не умею формулировать свои желания и всё такое

 

Да, проблема с формулировками - проблема с жизнью. А ещё (и это невозможно не взять в кавычки) "распущенный пресс - распущенная жизнь". Источник оттуда-откуда-теперь-нельзя-называть.

 я хочу тебе всё сказать vs я могу тебе всё сказать

 

слишком много символов, сильно дохуя символов

я только сейчас об этом думаю, но не в последний раз

 

вперёёёёёёд, в ноооооочь

 Я сам обманываться рад в этих неискренностях.

Мне все эти звонки и события важны до определённого момента.

Всё не то. Всё не так. Всё ок.

 С кем вы изменяете себе? У кого такие грязные волосы, которые пахнут так, что вы не можете убрать пальцы, расстаться с этим запахом сальных шуток? Вы ли это, вам ли это нужно. Кто-то придумал случайности, а мы тысячами, миллионами описывали их в своих дневниках и ежедневниках, день за днём, ежедневно в еженедельниках, еженедельно в папках и планшетах. Архетипы, символы, Юнг во снах, юность в жилах, жизнь в юности. Мифы об андрогинах, нелинейная проза, страницы в беспричинных слёзах, хуйня-война. Да ну всё это, да ну его, этот просроченный Касперский в ноутбуке. Звуки, руки в руки. Неискренне. Случайно. Я надеюсь, вы уже много раз задумывались о том, что всё могло быть иначе, а иначе мне вас жаль и я завидую вам.

 Вот у меня рядом с домом есть две аптеки, которые стоят практически друг напротив друга. Одна называется "Сердечко", другая - "Солнышко". Ну и как при таких раскладах не растерять остатки веры в человечество?

 Ах, сколько я всего пролила за последнее время!

 А мне всё кажется, что мы друг другу за что-то мстим. За то, что темнеть стало рано и за несказанное. 

Но потом-то я понимаю, что "Душа и тело" - это всего лишь четвёртая часть. Не одна двадцать пятая, а четвёртая. Долой математику, долой науку, давай сюда свою руку. Начинай угадывать знаки, а то я уже боюсь их подавать. Руку. Вот так.

Если бы я не понимала ещё что-то очень важное, то всё было бы "ок", как в ответ на "я дома". Но не та тема, но не тому.

 Я, наверное, даже люблю смотреть, как он засыпает, как это всё по-домашнему тупо и мило, но всё равно всё это не то и не о том. И звонки, и пальцы за ушными раковинами, и мысли о другом, и в мыслях другие, и другие мысли, и всё снова так по-дружески. 

Не помню дня, когда я не пила. Горжусь, конечно же, неимоверно. Так говорят.

  Фраза о том, что меня никогда не было, продолжает крутиться по треугольному периметру моей ромбообразной черепной коробки, принимающей то форму эллипса, вращающегося по орбите Солнца, то объём пятилитровой бутылки медицинского спирта. Но я это всё к чему. Да к тому, что ничего не должно меняться.. Даже цвет волос. 

Эта ночь распланирована, завтрашний вечер пишет стенографическими знаками. Совсем недавно мне предлагали попробовать веру. А я вот никогда не жила, никогда меня не было, понимаете ли.

 Здесь было такое откровенное и искреннее сообщение, что мне даже немного стыдно перед данным сервером, что он его съел, и, наверное, теперь плохо себя чувствует.

 

всё это противно и плохо 

 У Тверской растут ноги от Моховой, на площадях грибные ливни, ром-кола означает утро. Было слышно, как трещали по швам, были тихими и били форточки. Я гигантское блестящее устройство. Читаю память поколений, рву на части проволочные пальцы заборов. Мой дребезжащий голос пугает прохожих и эхо в телефонных трубках, а я забываю произносить букву р, когда мне это действительно нужно. Жидкости из пустого в порожнее, радужки глаз на коричневой бумаге, сине-чёрное под нижними веками, красное на слизистых оболочках. Всё по отдельности так ярко, что если смешать, то получится грязно-чёрное акварельное пятно. 

 Хотела оставить без комментариев, но вынуждена сказать, что ему совсем не понравилось.

 любовь зла - полюбишь и велкопоповицкого козла

 

 

как только что-то несерьёзное - нам сразу серьёзность подавай и планы на будущее, а как снова разговор о серьёзном - так ну это всё нахуй, когда такая молодость на дворе

 Всё же было неплохо, а потом вот это вот - и стало сложно, и я стала вести себя, как самая настоящая дура, класть голову чужим на плечи и опять искать во всём подвох. Хотя ладно, так ведь и раньше было.

И, вроде, в тайне, но ведь ничего и нет. 

Надо разговаривать. 

 Меня смущают эти моменты, когда голова кругом и я прячу лицо в ладони, и горят, горят, горят щёки. Что-то такое, ну типа рука в руке и спать губами к губам, а я не могу верить и не могу понимать с полуслова и боюсь, боюсь, боюсь дневного света. Спрятаться в подушках, провалиться в дневной сон, почему-то прощаться по-французски. Не знаю, как подытожить. 

 1.

Бывают эти, которые обещают помочь, если вдруг проблемы, которые не закусывают водку, которые видят разницу в глазах городов. Бывают моменты, когда понимаешь, какими должны быть дороги, какими прямыми путями нужно идти, но ищешь поворот или эскалатор в никуда. Есть я, есть ты, есть тайна, февраль в августе и более полугода хождений туда-сюда. Разные, разнообразные, в образах литературных героев школьной программы и с репликами из альтернативной прозы, мы здесь, мы там, мы в разговорах по душам, в случайных действиях, одноразовых поцелуях, любви по дружбе и сексе от безделия. Музыка, бесконечные деревянные кухонные столы, неправильные аккорды, моральное уродство, будни по выходным, вечные выходные и однородные члены предложения,

слишком дохуя однородных членов предложения.

 

2.

У меня всегда холодное лицо. Ноль эмоций. Даже не знаю, как это получается. Совершенно случайные люди об этом говорят.

 

3.

Если блевать, то водой.

 

4.

Чёрный кусочек и чёрный юмор - это же логичнее четырёх законов логики.

 

5.

Есть ещё те, кто так сильно сжимает руку в своей ладони при расставании, что ты почти плачешь от собственной слабости, но некогда данные предсказания о твоей силе не дают расслабиться и почувствовать себя полом, лежащим на потолке у соседей. Старые дома с подоконниками, на которых можно засыпать в обнимку, так, чтобы голова на чужом плече, так, чтобы голову с плеч от навязчивых запахов. Где-то горы грязных бокалов в кухонной раковине, одежда на полу, опять рукопожатия и безостановочное веселье, а ещё эти разговоры по душам. И да, меня зовут Даша. Моё имя снова потеряло очень важную букву. 

 

6.

Кашель, 38 с запятыми, места в проходе, стандартный тамбур.

 

7.

Сохраняй движение.

Мне вдруг показалось, что этот бездарный август - это одна сплошная эмоция. Когда я родился, я был абсолютно голым. Когда я садился в поезда туда-обратно, я был идеально глупым. На кухнях игры в бессонницу, полуприкрытые веки, чистый август, чёрный смех. Как-то, знаешь, вдруг случилось, что надо всё забыть, что забыться, сбежать, потерять июль, потеряться, выглянуть в окно и прокричать, что всё позади. И клясться, клясться, клясться, что всё в порядке.

Я влюбился в 100500 раз, разлюбил своё прошлое, окрылился и охуел, наверное.

 

 Всё, ребята, мы нарываемся на плохие новости, настраиваемся на хорошее, поднимаем руки к небу, орём и купаемся в ночном дожде. Где-то на небе не отключили горячую воду, не закрутили вентили и передали привет всем смеющимся. Шутите, кричите, корчите гримасы радости, прикрывайте веки и жмурьтесь от капель. Не так уж и важно, в какой последовательности. Не так уж и важно, какими словами. Просто говорить, просто торопиться, легко покидать насиженные места и бежать, минуя крыши и навесы. Боже, прости за все перевёрнутые кресты.

 Есть люди, с которыми живёшь настоящим, есть люди с которыми живёшь по-настоящему. И не надо никаких классификаций. Вот, пожалуй, и всё, что я хочу сказать. 

 да и что с меня взять, если телефоны не так уж искренни ололо

 Меня не покидает ощущение, что я живу в бульбуляторе.

 А это не знаю даже, тривиально всё так. Не очень резко срываться с места, ехать до предпоследних станций и узнавать места боевой славы. Ну и опять же - музыка, виски, всякие памятные раритеты и утренние записки на вырванных из книг страницах.

Ну и с пивом под дымовой рассвет - святое дело же.

 

 Я не знаю, как об этом говорить, когда всё так вовремя происходит.

По-другому ли?

По-разному.  

И это здорово.

Примерно такое ощущение, как будто под звук ногтя, скребущего доску, ударить себя серебряной ложкой по зубам. Морали у басни нет, принципы тоже отсутствуют, от правил остались одни исключения. Остаемся зимовать.

очень хочу фломастеры цветные

много

сейчас ебанусь

очень-очень

Я живу этим запахом московской ночи, когда толщи пыли в порах кожи, и остывающий асфальт корчит рожи трещин случайным прохожим. Позже будет лучше на этих улицах - и такое возможно, но только как в пословицах, только если осторожно. Колени разодраны в кровь, нет пластыря, у всех мозоли между пальцами, но нехуй к этому цепляться, это уже не удивляет даже. А вот что важно: мы, как в рекламе, такие парни разные, а у всех каждый день общие праздники, ничейные дворы, парадные и падики. Да разве это правильно, да кто так плавит палевно, и надо бы, наверное, созвониться с мамой, довольствоваться малым, но только ещё рано, но столько планов, и на коленках сворачивается кровь на ране недавней. Так себе травма, бывали и похуже, так что сегодня не об этом говорим и слушаем. А всё же запах этот, родной, московский, вдыхаю день за днём в пустеющих дворах и на живущих перекрёстках, и будет так же завтра, и послезавтра, и после-после.

Жизнь у меня как запотевшая бутылка Аква Минерале в холодильнике. Открываешь, делаешь первый глоток, заранее поморщившись от пузырьков, но оказывается, что это только на этикетке написано "газированная". А на самом деле кто-то в пустую бутылку просто налил воды из-под крана, чтобы потом попить. Не, ну а чё, от жажды тоже помогает. Я не обламываюсь.

всю эту хуйню писать это вам не на людях плакать в салфетки оранжевые

 

 

мама знает много лишнего

стыдно

чё

В общем, я не люблю черновики. И наброски недолюбливаю. Простой карандаш - это скучно. Мало того, что можно стереть, так ещё и обводить по два раза надо. Лучшие друзья - чёрные гелевые ручки. Не про планшет, не про рисунки, а про жизнь, пацаны.

И я всегда знаю, с кем буду пить Мартини, кто принесёт ром, а при ком будет стыдно курить.

Да знаю я, что нужно делать. Только понятия не имею, как бы сделать так, чтобы это доставляло радость.

Ну, хоть чуть-чуть подольше. Ну, или вообще.

Раньше было веселее, что ли, хуй знает.

Да не было.

"Спасение" - тоже крутое слово, как и "отчаяние". Одной вредной привычкой меньше: нет стремления к звуку [р].

Или одним принципом.

Я, даже когда сама с собой разговариваю, всё равно не могу согласиться, а тут обуковлять буквы и обожествлять звуки надо.

Переживётся, приживётся, чё.

Пожалуйста отзовитесь те, кто в прошлый раз прикручивал эту злополучную полку к моей стене, а то меня опять отхуячило свежей порцией упавших с неё книг и журналов. Спасибо.

Ах да. Ещё спасибо охуенным шутникам и шутницам за их охуенные шутки.

Я наловчилась звонить по нужным номерам. Теперь нужно это научиться делать в нужное время.

Хотите верьте, хотите не верьте, но я вчера от нечего делать расплакалась над программой Джесики Симпсон на мэтэвэ, а потом еще прослезилась над Чамскрабером, которого уже в третий раз палила, в общем-то.

Знаю, кому нужно позвонить. Не знаю, когда все это закончится.

Одна из моих новейших тенденций - это игнорировать знаки препинания и спотыкаться о такты и ритмы. Нет, не вяжу узлами, нет, не держу за рукав, не запрещаю стоять над разинутой пастью пропасти. Будь что будет, будет как есть. Этажами, многоэтажками, метрами, километрами, ветром, зноем, вечными темами и непримиримыми абзацами.
Просыпаю, не просыпаюсь, сплю, живу поздними праздношатаниями и не обижаю всех этих.
Бывает же такое, когда какие-нибудь обрывки воспоминаний каждый раз вызывают сильнейшее сокращение мышц на лице.

Нет, серьезно, как-то не по себе от всего происходящего, но я ни в чем твердо не уверен.

Уже не помню, какими были ожидания. Что-то менять, куда-то торопиться, напиваться в компании чрезмерно разговорчивых идиотов. Можно ли говорить о том, что тают вековые толщи льда в лёгочных судорогах, можно ли смеяться в улыбающееся лицо старухи с косой? Резать косы, уродовать фотографии, не верить в то, что состаришься? И продолжать, и верить, и снова куда-то торопиться, чтобы не успеть к другим, чтобы не потерять себя. Раскинув руки, спутав запах гашиша со своими сальными волосами - вот она я, вот оно колючее поле где-то вдали от случайных электричек. Направление? А чёрт его знает, потом посмотрим. Телефон выключи, придумай отмазку, следуй импульсам. И всё-таки нет, ничего не проясняется. Нева, знакомые места, всё снова заново и из под-крана - ржавая вода как эликсир жизни, как глоток, заглушающий кузнечиков в животе и бабочек во рту. Ничего не надо искать. Не надо ли чего-либо искать? Надо ли? Дотерплю, уж спасибо. Перетерплю, только жалко нескольких мгновений и стыдно перед некоторыми. 

а сегодня за пиита напьюсь!

я устала бояться, ребята, устала бояться

ничего больше

оно в мыслях как-то

Я сначала много чего здесь понаписала, но в жизни вдруг наступил момент, когда любая наивная правда стала приравниваться к простой формуле:

Ctrl + A, а затем Del.

Кому ты веришь, на какие авантюры соглашаешься? Распадаясь на гигантские капли солёной воды, сливаешься с морем посторонних лиц, подпеваешь знакомым словам, играешь в душные ассоциации. Где-то позади, где-то вне оправданий и вне причин остаются люди, которых ты по ошибке принял за друзей. Шутить над ошибками - да пожалуйста! Смеяться над ошибкой - никогда. Пропади оно всё пропадом, если я не побоюсь этих слов.

Как раз сегодня пересматривала интервью с одним из актёров-символов. Он сказал, что "отчаяние" - это самое нелюбимое его слово. А я как раз подумала о том, что всё это странно: вроде, в этом слове нет ни одного звука [р], а оно всё равно мне безумно нравится.

Из последних достижений могу отметить следующие:

перепила весьма матёрого ВДВшника, после чего спокойно преодолела несколько лестниц и улиц и пожалела, что не поспорила с ним на деньги;

научилась плакать во время курения.

 

Пожалуй, не стоит включать всё это в отредактированное резюме.

Хочется же в голос говорить опять, но мало ли.

Это не очень страшно, это занимательно. Это даёт новые поводы нервным клеткам, это лишает клеток мозга, заставляет отвлекаться. Любите, будьте любимы, будьте любезны, поздно ночью через все запятые доходите наконец до точки, цитируйте, бесконечно цитируйте, выбегайте на улицу в одном настроении на голое тело, безрассудствуйте, рыдайте, не боясь за косметику. Вас уже видели любыми, вас уже любили, по-видимому. Не хватает болезни, не хватает кровоподтёков, потекшей туши, разговоров навзрыд, когда всё может повернуться по-другому. Жизнь - это для нас, жизнь - это на один час, жизнь - это необъяснимо. Не всегда. Не те слова. Опять не те слова.

Я не верю. Насмотрелась на всю эту дрянь сполна. Как идеально, как глянцево. А только забудешь, что ещё вчера голос и каблуки были ниже - так сразу удивлённый взгляд, так сразу на попятную. Притворяться, что так бывает, видеть трогательные кадры на экране и в жизни, пролистывать фотографии, которые даже не удосуживаешься распечатать. Во что тут верить, за кем следовать, кому показывать дорогу домой, когда есть гугл мэпс и таксисты. Чёрт возьми, господи спаси, пойми меня. Ты можешь. Но не ты.   

 

 Будь на то моя воля - я бы устроила полнейшее очищение населения Земли от выродков типа меня. Сама бы (в конце-то концов) застрелилась, разумеется, в бункере, по окончании немолниеносной операции. Пока план не до конца продуман, потому что остаются всякие уроды-учёные и умники, которых тоже надо куда-то в отдельное место заселить, но идея хорошая, было бы здорово.

Противное разнообразие звуков мостовой, белая ночь, чёрный ром, белые туфли, алые царапины, золотое сечение, золотой ром, серебряный браслет. Лестницы сварены винтами, вскипающими из не успевших остыть плиток набережной. Цок-цок, шаг-шаг, вот уже почти решилась, вот снова пасую, вот раз ступенька, вот сбилась со счёта, вот списана со счетов.

Ну надо же, какие ожидаемые звонки. Ну надо же, какой страх перед собственной памятью.

 

После такого закатывать глаза бесполезно. И я приду, и будет всё так же.

Да нет, ничего такого уже, но я, пока пришла в себя, успела охуеть.

Не будет и по-другому не будет.

И в это как-то с трудом верится, когда вокруг смех и улыбки и сам улыбаешься, овощ овощем, ну вообще.

 

Я, кажется, проговаривалась об этом несколько раз, но не могу сказать точно, потому что реальность - это человек в маске Господа Бога, потому что нельзя так, потому что повторяюсь.

В глубине прожёванных жарой галерей, в квартирах, отделанных запахом отсыревшего линолеума о чём я думаю, в каких тревожных мыслях утопает желание продолжать движение по заданной траектории? Страх упустить, страх потерять, натянутые струны и протяжный вой осыпающейся в раковину воды. Умываюсь, сопротивляюсь, соглашаюсь и передумываю. Плюю в раскалённый асфальт красно-белой пеной с кусочками раскрошившихся зубов, боюсь резких движений и слишком быстро встаю, чтобы предотвратить головокружение. Ещё раз и ещё раз. Чёрно-белые фотографии, белые волосы, чёрные волосы, ветер с протухшей от скуки реки. Имя нам - дураки, имя нам - легион, имя нам - смертники. Не прохожу цензуру, меняю фабулу, заново строю сюжет, жгу мосты и разрываю трещины губ в клочья. Во всём этом есть смысл, но у всего этого нет конечной цели.

pic.: минуты радости и типа пусть все знают, как мы культурно отдыхаем

Я-то, дура, наивно полагала, что это он исключительно ласково меня "пироженкой" называет. Без намёков.

Ан нет, это, оказывается, потому, что я ромовая баба.

Ведь я не удивлю вас, если скажу, что каждый человек ищет понимания. Ищет всю жизнь, но вряд ли находит. Понимания того, что он здесь делает и зачем. Понимания со стороны близких. Взаимопонимания. Понимания материала. Понимания темы. Понимания, блядь, понимания.

Я сегодня спорила о скучном. Спорила. Спорила. Спорила. Спортивный интерес, а что.

По мне, так идеальный человек - это тот, которому смс за тебя набирает Т9, а он в этом хаосе слов находит нужный смысл и понимает тебя правильно. У меня как-то раз был такой. Ни одного вопросительного знака, который бы действительно означал вопрос. А потом точка. Ну точно. Точка.

По долгу недружелюбной службы приходится повсюду таскаться с блокнотом и ручкой и вечно что-то записывать. А я (ну просто ужас как!) стесняюсь своего почерка. Если бы имела хоть малейшее представление о медицине, то подалась бы в хирурги или, уж на крайняк, в терапевты. Там бы мой почерк сразу отправили на экспертизу, занесли в Книгу рекордов и поместили в Музей эталонов как образец для выписывания рецептов.

Ну вот хоть прописи покупай и тренируйся, ей-богу!

Кроме того, компьютер испортил меня так сильно, что при прочтении распечатанных текстовых документов я всегда ищу глазами поиск по странице. А когда пишу от руки - вечно допускаю ошибки и жду автозамены.

Надо бы отложить всех этих Томпсонов, Раздзишевских, Оруэллов и Дали и таки засесть за Розенталя.

Я ухожу в разнос. В полнейший, тотальнейший, неконтролируемый разнос.

Не помогает слово "спасите". Слова не помогают. Вообще не помогают, если уж по чесноку прям.

Всё, дай мне сосредоточиться. Всё, я меняюсь, я буду меняться. Эй, гарсон, две стопки, да как можно скорее! Что за трек - я его слышал или нет, или я что-то путаю? Но ты главное не отвлекайся. Ты посмотри на меня - сколько мне лет, чего я добился в жизни, какой я долбоёб, вообще! Спасибо, гарсон, ёба, сразу ещё две принеси, ага. А ты, слушай, да о чём это я? Вокруг же видишь всё какое - блядство, блядь, блядское блядство, а ты, ты-то чё, ты на себя посмотри. На меня посмотри, а потом на себя посмотри и охуей. Ну, за любовь. Не чокаясь. Чё ты молчишь-то? Да ты молчи-молчи, не перебивай. Спасибо, гарсон, слышь. Я тебе обещаю, слушай, смотри на меня, блядь, обещаю, ой извини, я опять матерюсь, да. Обещаю, говорю, блядь, что всё теперь будет по-другому, слышишь, блядь? По-другому.

У меня оооочень-ооооооооочень тяжёёёёлые

огромные

веки,

глаза от этоко кажутся оооооочень-оооооочень тяжёлыми

 

Заебись сегодня стояла унылая в три часа ночи на лестнице, въебнув Фенотропила, курила, звонила, курить мутила, пила пиво. Думала. А в таком состоянии думать - это же пиздец, это же такая поэтика пиздопереподъездная, чтоб её. Это ж всё такое гениальное, почти как придумывать сюжеты книг, проингалировав горло дымом. И вот, думалось мне, надо валить в Петербург и вешаться, а то ненароком и здесь повешусь!

pic.: кровавое месиво

Солнечные лучи ложатся цветными кругами на каждый подобный кадр, отвлекая внимание от тех, кто натянуто пытается улыбнуться, смотря чуть выше объектива. Закаты, рассветы, взрывы розовой акварели за жилым массивом спального района. В руках звенит стекло, осколки на полу, пол в осколках, в камере щёлкает затвор, в горле застревает воздух. Желание высказаться, желание бить посуду, нежелание существовать, несуществование как таковое. Акварель, акварель, алкоголь, акварель, акварель. Незамеченное, неувиденное, непрочитанное, это чувство лежит в книгах Сартра, рвётся стрелять в жизнь на брудершафт, льётся тонкой струёй Мартини из трещины в бокале. Сделайте голоса потише - к вам начнут прислушиваться, выучите пару шуток - и вы душа компании. Противоречия - ничто, когда знаешь, что ты то же самое, что противоречия.

резвый дебил

слово резвый нравится мне

Это туманное состояние паники будто бы вырвалось из снов четырёхлетней давности. Кухня, горы посуды в раковине, протекающий кран, нерасчёсанные волосы, трясущиеся руки. Горчащий кофе, сваренный в недомытой кастрюле, чашка со сколотым краем, два часа, три часа, четыре часа, распечатки, текстовые документы, мощность сигнала: очень хороший, мощность сигнала: отличный. Состояние: подключено. Состояние: паники.

Кстати, об этом. Сны были очень тревожными. Чересчур реальными. Долгими и частыми. Согласитесь, не лучший расклад для человека, который до этого несколько лет видел во сне только неосознаваемую темноту и не запоминал ни одной картинки. И это ощущение, знаете, ощущение нарастающей реальности, когда локальное действительно становится локальным, а не превращается в глобальное, боясь выйти за рамки жизни одной только персоны. Мир, существующий там, за закрытыми веками, был населён людьми и существовал в тех же временных рамках. Там я стояла у окна и ждала смерти человечества. А человечество в этот момент веселилось, все сходили с ума, прожигая последние минуты жизни. Я стояла у окна, завидовала шести с половиной миллиардам резвых мудаков, но не могла пошевелиться от этого жуткого ощущения. Из-за соседнего дома вот-вот должна была появиться волна и убить всё живое. Волна чего - не знаю. Откуда мне это было известно - не имею ни малейшего понятия. Почему волна - да просто так волна. Может, и не волна вовсе, а война.

И вот сейчас примерно такое же ощущение тревоги. Волны, конечно, нет, но меня прям передёргивает, когда смотрю в окно с того же ракурса, с которого смотрела в этих снах.

 

Кстати, не могу не отметить следующее развесёлое наблюдение: большинство моих знакомых, которые дико угорают с шуточек про смерть и цинично радуются фоторафиям с расчленёнкой, таки умиляются при виде детёнышей панды. Аминь!

Разговор уводят в сторону чёрно-белые кадры. Всегда с собой планшет, фишка из казино, фляжка и две папиных фотографии. Всегда-всегда. На одной из них папа стоит над каким-то обрывом, на каком-то утёсе, над пропастью в пальто. На другой - мне то ли несколько дней, то ли пара месяцев. И он на меня так смотрит, что кажется, я ему нужна, что кажется, мы всегда будем вместе и всё хорошо. Эх я, эх слюнтяй.

Я из себя такую грубость давлю целыми днями, что заплакать о ком-либо при ком-либо было бы явным моветоном.

Мне не нужны все эти люди// мне нужны все эти люди.

Есть связи навсегда, но навсегда - это значит "давай отложим ещё, ведь времени много". В переложении на человеческий это значит "никогда".

Мне бы сейчас побольше серьёзности и побольше часов в сутках - я бы этот пиздец на раз-два разрулила, эх!