И тут дверь главного входа слегка приоткрылась и внутрь тихо ступил Странник. Опустив на каменный пол свой запылившийся дорожный мешок и поставив рядом невысокий в два локтя посох с металлическим остриём и стальным топориком-ледорубом наверху, он тихо отошёл в угол и задумчиво сложив руки ждал окончания службы.
Священник хорошо знал его. Они были примерно одних лет и оба родились далеко внизу, но были подобраны однажды попутными караванами по пути к Долине, а здесь нашли себе приют и дом детства. Они дружили и в юности часто вместе отправлялись в странствия по окрестным горам, спускались даже иногда и в ближайшие селения стран нижнего мира, что лежали на запад от Ворот, но когда стали старше, пути их разошлись. Священник искал больше странствий духа и так поступил в храм к своему, ныне уже покойному, предшественнику, а странник путешествовал с караванами, изучал языки всех народов, бродил по таким местам, где не осмеливались показаться даже и самые отважные, взбирался по отвесным склонам, переходил клокочущие реки, не боялся ни холода ни палящих лучей солнца... Он многих знал и многие знали и ценили его... Он умел составлять карты и ему были известны времена схода снегов... И кроме того он всегда приносил с собой такие новости, которые невозможно было услышать больше ни от кого другого: ни от заезжих торговцев, ни от бродячих предсказателей или астрологов.
Он был примерно одного со священником роста - выше среднего, худощавый, сильный и ловкий, каким сделали его постоянные странствия. Чёрные волосы почти до плеч, перехваченные на лбу тонкой кожаной верёвкой, давно выгорели под горным солнцем и были теперь неопределённого рыже-коричневого цвета. В отличие от священника, носившего короткую и, признаться, довольно жидкую льняную бороду, странник был гладко выбрит, что на его путях и дорогах вероятно стоило немалых трудов. У него были большие карие глаза и взгляд был порой пронзителен, что привлекало к нему друзей, внушая им силу и уверенность в себе, и отпугивало недоброжелателей, опасавшихся, прочтения их тайных помыслов и пороков. В остальном они были очень похожи со священником - могли бы, пожалуй, даже сойти за братьев: тот же овал лица, та же гармоничность черт, то же ненавязчивое достоинство манер и поведения, та же бездонная открытость облика, в коей по обыкновению заключается печать мира невидимого, того где ни прошлое, ни будущее уже не поминается всуе.
Они умели иногда разговаривать без слов. Ещё с детства выработанная привычка - слишком глубоко они понимали друг друга, слишком многое могли прочесть во взгляде, слишком хорошо способны были слышать своим сердцем то, что столь тяжело порой бывает передать в устной речи.
"Я скучал без тебя... Я очень рад тебя видеть... Благополучен ли был твой путь?... Всё ли с тобой было в порядке?... Я рад, что ты пришёл... Я хочу говорить с тобой..." - всё это за мгновение промелькнуло в глазах священника и на каждый свой заданный вопрос он слышал, как странник отвечал "да"... Он тоже скучал, он тоже вспоминал своего друга, ему тоже не хватало его присутствия...
Более года странника не было его в Долине, более года и не приходило от него никаких известий. Где он был, что он видел, с кем встречался, что открыл? Так хотелось узнать, распросить...
Как вдруг священнику почудилась некая тревога в его глазах. Да, с ним всё действительно было хорошо, он был здоров и счастлив, как и всегда, лишь немного устал. И путь его прошёл отлично, и не было беды, и радостью было вернуться после дальней дороги домой. Всё это было так. И всё же...
"У меня есть новость."
Вряд ли кто-нибудь может возвратиться назад после годичного отсутствия и обойтись без новостей. В сущности, новости - это и есть то, чего ищет путешествующий. Ради этого он и рискует собой, ради этого терпит лишения и подвергает опасностям свою жизнь. Неиссякаемая жажда познания. А как можно узнать что-то, иначе, чем прожив его?
Но здесь было что-то другое. Некая иная новость.
В карих глазах, словно в зеркале возник вдруг серый сумрак. Клубящийся туман чужого неба, серые конусы скал бесконечно чуждой земли.
"Я видел Человека Без Лица." - вдруг неслышно прозвучал голос его взгляда.
Священник прислушался и замер.
Молчание... Мерная тишина вокруг... Только негромкий голос служителя...
Покой...
Он не мог поверить. Пожалуй, он и никогда не верил в эту легенду. Слишком уж много радости было в его обыденной жизни, слишком близко, всего в полёте стрелы, цвела перед ним вечным счастьем бездонная голубая лазурь, черезчур уж велик был контраст между забытым знанием и памятью. Да и помнил ли он в действительности что-либо об этом? Пожалуй, нет...
Было ли всё это правдой? Могло ли случиться сейчас? С ним?... Неясное пророчество древних священных книг... Кто помнил его? Кто знал его? Кто придавал ему значение? Но странник, очевидно, не мог лгать. Тут не было и сомнений. Во всяком случае не мог лгать ему...
О, Великие Небеса!...
Священник оглянулся по сторонам. Служба давно закончилась и было тихо. Лишь послушник вполголоса повторял какой-то молитвенный текст... Солнечный свет вливался в открытые, без рам, окна. Рамы здесь вешали только к зиме, когда становилось уж черезчур холодно... Свежесть. Легкие, невесомые блики в лучах. Игра света. Мир и покой... Так здесь было столетия...
Священник наконец овладел собой.
"Идём со мной" - глазами пригласил он. - "Я должен услышать всю правду."