LiveInternetLiveInternet

Туда и, может быть, обратно (Рассказ отчаявшегося оптимиста) Посвящается всем тем, кто здесь описан. «Что бы я ни говорил или ни делал, я знаю, что силы зла и силы добра на моей стороне». N. «Вставайте на ноги, ловите момент. Танцуйте на столах. Пытайтесь добиться успеха, это возможно. Я знаю. Я там был». Брюс Стерлинг От автора: Некоторые речевые и стилистические ошибки, встречающиеся в данном тексте, были сделаны специально с учетом авторского права. Я не сообщаю ничего принципиально нового, я лишь делюсь с вами новыми примерами. Можно считать данный текст независимым социологическим исследованием с элементами дневника и утопии. Все события, описываемые здесь, представлены в настоящем времени, и все они основаны на реальных событиях. Это не инструкция и не самоучитель. Просто часть жизни одного человека, отражающая жизни очень многих людей, которые либо боятся что-то изменить, либо привыкли, либо устали бороться. Пролог. В одном светлом, солнечном городе, где жила Душа, никогда не было иллюзий. Все вокруг и внутри происходило тихо, размеренно, последовательно, понятно. События сменяли друг друга осторожно, ожиданно, конкретно. Стабильность присутствовала во всем, предугаданность всего, что случается или должно случиться, считалась последней ступенью счастья. Так, существование Души с самого начала было удобно и просто: все Бог дал, ничем не обидел. Здоровье, деньги, внешность, мозги, полная семья – ну, что там еще надо для счастья? Друзья, любовь. И вот наступил тот самый день, когда ей все опротивело. Надоела идеальная жизнь до такой степени, что появился новый, коммунистический смысл: все разрушить, чтобы потом заново построить. И неважно, что построить, неважно даже, зачем. Просто все, что ни делается, либо от скуки, либо по необходимости. Ибо скука – это основа всего, то, что является мотивом к каким угодно действиям. Душа поняла, что нельзя жить просто, обязательно нужны какие-то сложности. И решила, что есть куда больший смысл в оборотной стороне стабильности – в одиночестве, душевных муках, депрессии, страданиях, мазохистской любви, ненависти, жестокости, негативе. И не ошиблась! В страданиях не только познается истина, это еще и наилучший способ забыть о течении времени, которого вечно так не хватает. Она долго думала, что бы такое сделать, чтобы проверить свою теорию. Ведь если для счастья у нее все есть, то какой тогда смысл ее жизни? Люди проходят терновые заросли, подвергаются биению жизни, схожем с настоящей агонией, погибают в раннем возрасте из-за дурацкой ошибки, тратят десятки лет, находясь в поисках счастья. Они способны чувствовать весь спектр бытийной природы: и радость, и горечь, и меланхолию, и одиночество, и полет, и падение. Для них есть смысл играть с жизнью, так как у них есть цель – стать счастливыми. А ей это самое счастье кто-то дал бесплатно, и это несправедливо. Так что, пора спускаться с небес на грешную землю, дабы испробовать все, что причиняет боль. Своими мыслями на сей счет Душа поделилась со Старшими Поколениями. Однако, никто из них не разделил ее энтузиазма отвергнуть идеальную жизнь, предавшись поискам. - В поисках нет ничего по-настоящему разумного. – Сказали они. - Среднестатистический человек большую часть жизни тратит на абсолютно ненужные вещи: на тупую работу, на выяснение отношений, на споры, из которых не познается истина, на теологию, на саморазрушение, на унижающий отдых, ради которого он весь год пашет как ишак. На излечение болезней, до которых сам себя довел. В обычной жизни присутствует огромное количество иллюзий, приводящих к ненужным действиям. Но суть в том, что у людей банально нет времени на отсев ненужных дел, да и потом «ненужные» дела при желании можно мотивировать чем-то необходимым, крайне важным. - Что же может стать крайне важным, учитывая непродолжительность жизни? – Поинтересовалась Душа. - А что, кому-то полвека мало? – Ответили ей. – Мы всегда говорим тем, кто сбился с пути: «Веди здоровый образ жизни, и будешь жить дольше. Не растрачивай свое время на иллюзии, и успеешь сделать столько, сколько два обыденных человека за три жизни!» А вообще, зачем кому-то нужно время? Не все ведь что-то создают, так зачем оно еще кому-то нужно? - Ладно, я собираюсь сама создать то, что мне подарили безвозмездно. Можете ли вы мне дать сколько-нибудь времени для этого? - А ты что же, хочешь острых ощущений? – Ухмыльнулись они. - Ну, вроде того. Да вы не переживайте. Если эксперимент не удастся, я помою пробирки и колбочки и поставлю их на место так, словно я ими и не пользовалась. – Уверяла Душа. - Если твой эксперимент не удастся, ты уже ничего не сможешь вернуть. Для некоторых очень болезненно оборачивается попытка перейти от стабильности к жизни во всех ее цветах. Не зря же пророки предупреждали нас: «Бойся своих желаний!». Один человек захотел славы и поспешил ее получить. Но слава далась ему сразу в таком количестве, что он обезумел от радости. – На последней фразе Старшие Поколения рассмеялись и продолжили: - Поначалу человеку всегда становится интересно: столько подарков от судьбы, и все не распакованные. Открыл пакетик с желтым бантом – а внутри чудище из его самых кошмарных снов. Здорово, хотя и жутко. Зато это разбавляет приторную стабильность… - И что было дальше с человеком, который получил славу? – Перебила их Душа. Один из представителей Старших Поколений приподнял подбородок и поучительно вознес вверх указательный палец руки. - Вскоре этот человек смертельно устал от тяжести своей славы и, все переосмыслив, сел на место и обещал больше не выскакивать. - Сказал он. - Человек стал опять налаживать свою жизнь, излечивать свои физические и душевные травмы, развиваться, самосовершенствоваться. Плавно и незаметно все вернулось на круги своя. Опять все стало ровно, размеренно, понятно. Но отнюдь не всегда все заканчивается так хорошо. Не смотря на предупреждения и угрозы, Душа все же не оставила затею добиться своего. Она упрямо и целенаправленно шла туда, откуда ее постоянно выгоняли, продолжая посещать места, доступные лишь тем, у кого не было стабильности. И каждый раз она все больше ненавидела свою внутреннюю гармонию, ибо та мешала ей понять, в чем же смысл поисков, ради которых люди совершают безумные поступки. Она наблюдала за теми, кто отчаянно пытается найти себя и за теми, кто хочет найти стабильность. Их поведение поначалу казалось ей легкомысленным, ненормальным, странным, но уже через пару лет она поняла, что ничего никогда не поймет до тех пор, пока не трансформирует свою сущность. И тогда она решила стать мной. Лондон. Green Grass. Введение в иллюзии. Почему так странно смотрят на меня люди? Как будто они все понимают. Как будто они знают, что мне плохо, но не подают вида. Мог бы кто-нибудь из этих психологов додуматься поговорить со мной, отвлечь, развеселить, снять напряжение. Я не говорю уже о том, чтобы позвонить куда-нибудь… Я сидела в английском пабе вместе со своей русской знакомой и с американским турком, который подрабатывал там барменом. В пабе было темно, а музыка звучала всех направлений: от жесткой индустрии и металла до британской попсы и классики. - Hey, are you ok? «Как они любят задавать этот вопрос в этой стране! Разве они считают, что человеку всегда должно быть хорошо?!» - Подумала я. - Hey, I ask you what do you feel? I wonder if you like it? - За этим вопросом последовал американский смех бармена. - Он спрашивает тебя, все ли в порядке? Тебе что, плохо? – Помогает мне знакомая, почти единственное русское лицо в этом английском заведении для наркоманов. - Да понимаю я, что он говорит! Мне просто очень трудно сообразить, что ему ответить, да так, чтоб не обидеть. – Сказала я, чувствуя, как эффект от «Green grass» с каждой секундой сплющивал все сильнее. Посмотрев в ту сторону, где две минуты назад очень интересовались по мою душу, я обнаружила исчезновение интересовавшегося. Я повернулась в другую сторону с целью оглядеть собравшихся на вечеринку, и взгляд мой тут же застыл на неосвещенном скудной лампой деревянном столике, где сидела еще одна русская девушка. Заметив меня, она расплылась в искренней улыбке приветствия и позвала рукой. На ее жест я отреагировала крайне медленно: до того, как подняться со стула и подойти, я собиралась с мыслями, кажется, минут десять. Но если бы это на самом деле было так, она уже давно подошла бы сама. И все же я нашла в себе силы подойти первой. Пока я шла, мне чудилось, будто музыка стихла, и все обернулись в мою сторону, рассматривая и оценивая мое поведение. Мне часто кажется, что люди смотрят на меня, но в этот раз они смотрели куда пристальней, чем когда бы то ни было. Самое пугающее в их взгляде было то, что они его скрывали, и как только я оборачивалась в их сторону, делали вид, что ничего не заметили. Я не знала, что бы такое сделать, чтобы все, наконец, вылезли из моей головы и перестали видеть мои внутренности. Тем временем окликнувшая меня русская девушка сидела за столиком с какими-то греческими представителями, которые пили пиво и с ужасом разглядывали мои глаза. - Здравствуйте, то есть привет! - Неуклюже обратилась я к ним. – Что ты хочешь делать? - Ничего, а ты хочешь присоединиться? Вообще-то я здесь уже два часа сижу и пока не вижу повода уходить из этого места. А ты с кем? – Тут она с недоверием глянула в сторону столика, за которым сидели моя знакомая и тот самый турецкий бармен. - Я… С ними. – Выговорить эти слова удалось с трудом, так как во рту пересохло до такой степени, что язык еле поворачивался. - Присядешь? – Не унималась она со своим навязчивым дружелюбием. – Ты, кстати, знаешь, что директор в полдвенадцатого закроет ворота, и мы не попадем в тюрьму до следующего утра? - Знаю, и что? Сколько сейчас времени? Она сказала, сколько. В любом случае разговор надо было заканчивать. Что-то мне совсем уж тяжко, не хватало еще, чтобы среди итальянцев поползли слухи. Интернационал нашего колледжа имени королевы Мэри, который мы для удобства называли тюрьмой, все-таки, не самая простая среда обитания. - Я пойду. – Я хотела уйти от долга обществу. Надоело всем улыбаться и разговаривать с теми, кто этого хочет. Возвращаясь к своему столику, на котором уже стоял стакан воды, приготовленный специально для меня, мне не давал покоя прилипший к спине недоумевающий взгляд. Турецкий американец разговаривал с моей подругой по-французски. Ничего эгоистичнее они не могли выдумать, учитывая происходящее?! Присев, я почувствовала, как вопросов пять или шесть нарушили плавность прострации. Не сразу поняв, что обращаются ко мне (а к кому еще здесь могли обращаться на русском мате?), я просидела минут семь, тупо уставившись на стакан с водой. Подняла голову и увидела опекающие взгляды своих новых друзей. Она улыбалась непонимающе, а он – очень даже понимающе, скажу я вам! Объяснив им, что мне очень нелегко в данный момент живется, я вышла из заведения, громко хлопнув дверью. На свежем воздухе первую минуту стало легче, но когда я повернула голову, то поняла, что лучше уже не станет как минимум до завтрашнего утра. На самом деле я боялась, что упаду в обморок или со мной случится нечто вполне предсказуемое, вследствие чего могло быть три варианта: я не попаду в тюрьму, меня вышлют обратно в Россию, или меня увезут на скорой помощи. Машины слишком быстро пролетали мимо в ночном воздухе, мерцающие лондонские фонари щедро освещали трасу. Все вокруг словно остановилось, иллюзия целостности перестала действовать, так что видно было лишь плотные сгустки молекул, хаотично движущиеся в разные стороны. Шагая вдоль шоссе, меня не покидало смутное сомнение, что я превратилась в робота. Я прекрасно чувствовала, как течет ток вдоль всей моей ауры, и как бешеные глаза, обращенные в горящие круглые дыры, выжигают лицо каждому встречному. Но, слава богу, на улице было не так уж много людей. До тюрьмы по идее идти всего минут десять, но я шла часа полтора. Наконец, завидев знакомую решетку, я крикнула двум итальянкам, чтобы они впустили меня. Девушки изучающее оглядели меня с ног до головы, особенно их внимание привлекли мои глаза, но дверь открыли. Пройдя мимо них походкой робота, я счастливо добралась до двери своей конуры, вбежав на лестницу. До пятого этажа подниматься словно до двадцать первого, но и с этим я умудрилась справиться самостоятельно. Ни о какой ванне на ночь не могло быть и речи: зайдя в свою келью, я мертвым грузом упала на кровать, так и не раздевшись. Закрыть глаза и поспать не получалось, поскольку, когда я их закрывала, миллиарды цветных ярких кругов с бешеной скоростью проносились вокруг моего зрачка. Помимо этих кругов пестрые нелепые картины вылезали из самых глубин моего сознания и нагло упирались взору. Диалоги, образы людей, отрывки из мультфильмов, музыкальные аккорды, смех, витрины магазинов, выглядывающие из машины афроамериканцы, нелепые фразы, осуждающие взгляды, смех, могилы, кресты, дороги, поля, черные леса, черное-синее небо. Звезды, фонари, лай собак, дома, улицы, голоса, телефонный аппарат, записная книжка, зов родителей к ужину, наручники милиционера, вспышки фейерверков, Новый год, чудеса света, школа, учебники, одноклассники, фотографии, бутылки, люди, сигареты, туман, мерцание огней, окна домов, шорох кошек, поезда, тесные вагоны, контролер, одежда, отсутствие одежды, секс, признание в ненависти, удары по лицу, нежные поцелуи, глупые глаза, усмехающаяся улыбка, ручки дверей, ключи… «Какое имя тому, что ты мне дал?» - проносится у меня в голове, - «Green Grass», «Что ты там делаешь? Ты с ними, ты изменяешь мне!», «Да не люблю я тебя, успокойся!», «Эй, я же шучу! Ну, извини, подумаешь, какие мы впечатлительные!», «Эй, успокойся, это всего лишь паранойя», «Интересно, как наматывают мясо на человеческий скелет? Нет, на мне показывать не надо! Да что вы все время надо мной смеетесь?!», «Завтра едем на экскурсию!», «Нет, я не хочу умирать!», «Джентльмены, черт возьми! Это ж надо быть такими джентльменами!», «Покурим?», «Ну все, вы попали!», «Попей воды, тебе станет легче», «Это же всего лишь пиво! Представляешь, я говорю ему, что это пиво, а он смотрит на меня круглыми глазами и трясется от злости! Ха!» «Англичане вообще не пьют!» «Да ладно, что вы мне рассказываете!», «Ну, ты даешь, на тебя смотреть страшно!» Опять смех…. Я ухожу, до свидания, до завтра, увидимся, созвонимся, прощаться не будем, пожимаем руки, целуемся, оставляем автографы и телефоны, провожаем взглядом.… В них было все, что я когда-либо могла осознать в своей недолгой жизни. «Лучшие» люди города. Решающая встреча. А как все хорошо начиналось! Иду туда, - знаю, куда; ищу то, - знаю, что. Знаю, кого! Вот с этого и стоило начать. На мой новый День рождения моя новая подруга явилась без приглашения и подарка. Неважно, было бы внимание. Отметить это грандиозное событие мы решили в тесной двухкомнатной квартире одной из нас. На столе стоял торт и несколько бутылок шампанского, к которому так никто и не притронулся. Тоже мне праздник, когда гости не пьют! Одной, видите ли, на учебу завтра, другой – на работу, третья обещала своим вернуться пораньше, чтобы посидеть с племянницей, четвертая опоздала на два часа и вообще ничего не хочет, а я должна всех развлекать. Первую половину вечера я усердно старалась угодить всем и каждому: слышать одновременно семь разных просьб, запоминать, кому сколько сахара в чай, знать, кто и когда уйдет, отвечать на поздравления и вопросы, касающиеся моей поездки за рубеж. Девчонки в свою очередь обреченно старались развеселить именинницу, поднять дух; они делали друг другу нелепые прически и макияж, фотографировали части тела, поедали торт и, главное, рассказывали анекдоты. Я тоже отдавала свой долг – старалась шутить, смеяться, интересоваться чужой жизнью и прочее в этом духе. На редкость скучный вечер подходил к концу, когда она подошла ко мне со словами: - Пойдем туда! – Лицо моей новой подруги светилось энтузиазмом. - Зачем? – Начала сопротивляться я, так как на улице было уже темно. - Ну, просто пойдем, погуляем! Меня передернуло: общаться с незнакомыми людьми в свой день рождения, какой ужас! С чего она решила, что они будут рады нас видеть? Им, наверное, и без нас неплохо живется, и уж совсем не станет лучше от прихода двух странных девочек. Я продолжала препираться, однако все мои попытки остановить этот новорожденный процесс отсекались очень ловко и уверенно. - Да я там никого не знаю и знать не желаю. – Сообщила я, все еще надеясь остаться дома и лечь спать в теплую кровать. - Да я тебя познакомлю! - Ну, ладно, пошли. - В конце концов, терять мне нечего. Пришли. Постояли, покурили. Еще раз постояли и покурили, поговорили с незнакомыми людьми. Одеты они были по-разному, но преимущественно в цветастые куртки и шапки. На джинсах каждого второго болталась цепь, а за спиной – скейтборд. Те, у кого не было скейтборда, по непонятным причинам имели за спиной огромный рюкзак. Что они там носят, интересно? Зачем выходить вечером на улицу со всем своим барахлом? Они топтались на месте, дымили сигаретами и почему-то все время спрашивали о наличии сигарет друг у друга. Эти незнакомые маргиналы представляли собой новый мир, новую компанию, но в отдельности не представляли собой ничего. Иллюзия номер один: я приняла ее за реальность, когда решила, что данные люди станут моими друзьями. Достойные товарищи могли бы получиться: красивые, цветные, модные, интересные, загадочно излагающие свои мысли. Я, например, не сразу поняла, что означает слово «мажоры». Оказывается, это те, кто, отделившись от общего стада численностью 25-40 человек, тайком ушли в магазин попить горькую. Почти весь вечер своего Дня рождения я провела на улице, стоя возле новых знакомых и прислушиваясь к их необычным разговорам: - Но этот бэк столько не стоит! - Да ладно! Ты не был там, где я его отцепил! - Так, когда репетиция? - На родном басу такой трэш не сыграешь. Это как у Limp Bizkit получится. Галимые понты. - Эй, оставь покурить! - Жидкость кончилась что ли? Где ж я был раньше, когда вы, твари, все без меня выпили! Впрочем, особой дружелюбностью «лучшие люди города» не отличались. Не приходишь к Месту Встречи уже месяц, едва ли кто-нибудь заметит твое исчезновение. Что? Он умер? А, ну бывает.… Спился, наверное. Пойдем, помянем. Несмотря на это, мою подругу тут же окружили вниманием. Говорят же, смазливое лицо и улыбка – залог успеха! - А еще мы с мамой ездили кататься на серфе этим летом! И следующим поедем! Да, торговая марка такая-то. Это так классно смотрится на воде, особенно, когда волны! Представители женского пола, принадлежащие посетителям Места Встречи, постоянно меняются. Это могут быть девушки легкого поведения, заглянувшие на «огонек», могут быть чьи-то «жены», или просто любопытные, которые стремятся не только «круто» прожить лучшие годы жизни, но и понять социум, проникнуться общей идеей. Кого-то принимают в свои круги за счет того, что он всячески отравляет себя, а кого-то просто за то, что он есть. Точно так же ни мне, ни Карине, надолго задержаться в этой замечательной компании не удалось. Позднее у нас с ней появились другие друзья, которые оказались еще более непредсказуемыми, нежели маргиналы. Маргиналы спали на улицах, и всемером на одном диване, похмелялись с утра, к вечеру скидывались кто по три, а кто и по сто рублей на «жидкость для души», и топали в близлежащий гастроном. Ели макароны быстрого приготовления, даже не разбавляя водой, пили паленую водку из одноразовых стаканчиков, даже не запивая порой. Слушали грязный панк-рок, ходили на концерты в малоизвестные клубы и гордо именовали себя панками. Некоторые из них играют в группах не самую плохую музыку, другие рисуют, причем очень даже не плохо. Третьи пишут рекламные и музыкальные текста; четвертые просто имеют отличное чувство юмора; пятые известны тем, что в середине девяностых попали под героиновую волну, которая сломала их жизни, разрушила несостоявшиеся семьи, но не убила креативное мышление. Математиков и физиков здесь нет: им просто не понять такой творческий настрой и такое абстрактно-равнодушное отношение ко всему происходящему. Своим образом жизни «удивительные люди» создали идеальный пиар, окутывающее с ног до головы непроницаемое облако сарказма и «себяпочитания», в котором они живут и которым дышат. Чтобы проникнуть внутрь этого невидимого сооружения, человек необязательно должен что-то из себя представлять. Порой достаточно интересной внешности, отменного вкуса во всем и пристрастия к марихуане. Многие наши ровесники, которые восхищаются маргиналами, почему-то твердо убеждены, что на Месте Встречи по вечерам собираются исключительно лучшие люди города, то есть самые неформальные и продвинутые слои молодежи. Поэтому и авторитет наш в школе внезапно повысился вследствие распущенной информации о наших местах пребывания. Но если бы они сами оказались в центре того червивого яблока и поняли всю суть пафоса, с которым тебя обычно встречают твои модные друзья, то сильно разочаровались бы. Но все это фиалки. Они во всем виноваты: привлекают, а через какое-то время показывают свою сиреневую сущность. Как те, кто пришел в нашу жизнь позднее. Помогла им в этом, разумеется, Карина. Зимний вечер был великолепен. Последний автобус ушел в никуда, улица освещалась полуночной луной. Тишину холодного воздуха нарушали лишь редкие отголоски спившихся подростков, которые были не в состоянии добраться до дома собственными усилиями. Все вокруг плыло таинственно красиво, если не считать кадров из ужасного сна, который приснился мне накануне этой решающей встречи. - Эй! Здравствуйте, уважаемая! Идите к нам! – Послышалось из прекрасного Далека. Я оборачиваюсь сначала в ту сторону, откуда доносится крик, затем смотрю на подругу и, увидев ее омерзительно счастливое лицо, не нахожу ничего оригинальней, чем сказать: - Что за мутные ребята тебя вечно зовут, и ты считаешь своим долгом к каждому из них подойти поздороваться?! - Пойдем, поздороваемся!!! Неудобно же! – Уперлась она. Мутные ребята оказались намного взрослее, чем я могла предположить. Один из них очень худой, одетый в длинное черное кожаное пальто, черные волосы зализаны на голове. Другой носил бородку и узкие бакенбарды, а также спортивную куртку с темно-синим капюшоном, прикрывающим глаза. От обоих разило алкоголем с примесью каких-то непонятных духов. Мы публично поприветствовали друг друга. Вопреки предыдущим персонажам, эти на удивление обрадовались новому знакомству, галантно пожав мне руку. - Давно тебя не было видно! – Обратился один из них к Карине. Это был худой стильный парень, очень похожий на гомосексуалиста, но при этом чем-то неуловимым дающий понять, что отклонениям в ориентации он не подвержен. - Да, мы что-то не поняли, куда ты пропала? – Резко отрезал второй, подойдя к ней и скрестив ей руки за спиной. Вот нахал! И откуда она их знает?! Но чем-то они одновременно и пугали, и притягивали. Интересно, что же это? Бэд отпустил руки Карины, сказав: - Так чем ты нас сегодня собиралась порадовать? Карина обижено взглянула на него и пробурчала что-то жалостливо-нежное в ответ, обнажая всю свою женскую суть и беспомощность. Порочный образ Бэда вступил в свои владения над ее рассудочностью совершенно незаметно и хитро. Если бы не тяга к плохому, многие из нас сейчас даже не были бы знакомы друг с другом. Большинство было бы здорово как морально, так и физически. Ну, а работа была бы у всех. «Гомосексуалист» деловито достал из кармана пальто пачку «Parliament» и, угостив сигаретой своего товарища, оглядел меня с ног до головы. Затем он равнодушно опустил глаза и улыбнулся своим мыслям. В его мимике не чувствовалось излишней наигранности; тем не менее, она присутствовала во всех телодвижениях этих двоих. Как только я начала разговаривать с мутными ребятами, моя подруга сразу занервничала и отвела меня в сторону. - Знаешь, чем они занимаются? – Возбужденно прошептала она, и я успела заметить, как все ее лицо воспылало жаром от безумной радости. Ребята глумливо пересмеивались, наблюдая за тем, как мы отошли. Казалось, вся тень от огромного здания, под крыльцом которого мы находились, падала на них. - Нет, какие-то они странные! - Они – наркоманы! – Карина констатировала этот факт настолько возбужденно, что ее безумство передалось мне с головокружительной скоростью. - И что они употребляют? – Уточнила я, опьяненная только что услышанной новостью. - Вообще все! – Выпалила она еще более возбужденно, чем в предыдущий раз. Но почему нам это так понравилось? Я представляла себе наркоманов, загибающихся в больницах, людей безликих и ничтожных. Но в реальности они выглядели и вели себя совершенно по-другому. Абсолютно адекватные люди, неудержимо интригующие и захватывающие неким «шоу-бизнес» поведением. Громко и неестественно смеясь и не обращая на нас никакого внимания, они постепенно удалялись к автобусной остановке. Словно наше минутное отсутствие явилось разумным основанием для того, чтобы про нас забыть. Да, и Карина уже забыла о людях, которые так бесцеремонно дотрагивались до нее еще мгновение назад. Она завидела вдали очередную кучку темно-одетых молодых людей и, схватив меня за рукав куртки, направилась в их сторону, продолжая жизнерадостно улыбаться. Кругом стояла такая тишина, будто воздух и все ночное пространство ожидали от меня молчаливого ответа. Похоже на фокус, когда человеку показывают голубого кролика, затем немедленно прячут его в шляпу, а шляпу пускают по миру. Если бы на тот момент я знала, что выйду за одного из них замуж, возможно, у меня осталось бы время предотвратить вторую в своей жизни наиважнейшую иллюзию. Иллюзию о наркотиках. Плюсы расширенного сознания. Искусство разрушать других. В середине девяностых, когда некоторые из нас пробовали первый раз затянуться, люди старшего возраста уже первый раз укололись. И за свои ошибки, ровно как и за влечение к упадничеству, расплачиваются оба эти поколения общими болезнями. Они – за то, что выбрали отрицание реальности, мы – за то, что полюбили эту реальность, решив испробовать все то, что причиняет боль, включая опасный секс. Люди, а в основном женщины, любят порок. Но пусть это будет такой порок, который не погубит хотя бы твою жизнь. К сожалению, тогда мы не желали это понимать. А некоторые не признаются себе в этом до сих пор. Кого-то возбуждает «героиновый шик», то есть худые бледные люди, на вид больные и сумасшедшие, зато творческие. Большинство придерживается позиции, что употреблять стимуляторы – круто. Совершенно неглупые ребята пустили слух, что наркотические вещества, оказывается, развивают, расширяют сознание. Но что они дальше собираются делать со своим расширенным сознанием? У вас когда-нибудь получалось спутать развитых людей со счастливыми людьми? Проблема умных людей в том, что им намного сложнее обрести внутреннюю гармонию, так как появляется слишком много ненужных мыслей, возникает масса неразрешимых вопросов. Так зачем тогда еще больше развивать мозги? Чтобы еще лучше понимать бессмыслицу, еще красочнее воспринимать обыденность? Когда кто-то заявляет, что способен съесть твой мозг, это всегда смешно. И даже если отнестись к таким словам серьезно, поверить все равно не получится. - Я боюсь, что своим появлением в твоей жизни испорчу все, что заранее предполагалось. Мне кажется, что я разрушаю твой мозг. – Искренне поведал мне Бэд, когда мы ехали в автобусе по ночному городу. Сзади нас сидел парень лет двадцати, который, тщательно скрываясь, прислушивался к нашему разговору. - Ты мне пудришь мозги, а не разрушаешь. – Ответила я тогда. Потом встала и вышла из автобуса. И побежала что есть сил домой. Но на самом деле я этого не сделала. Я продолжала сидеть и смеяться. - Да ладно тебе, зачем нам расставаться! Ты какой-то бред говоришь. Я тебя люблю и верю, что ты никогда не причинишь мне зла. – Сказала я. – Кстати, давай выйдем, тут магазин ночной работает! Купим выпить! Вместо того, чтобы мне ответить, Бэд повернулся к сидящему сзади парню и спросил: - Тебе очень интересно? По лицу побледневшего парня стало заметно, что такого поворота он явно не ожидал. Во всех телодвижениях Бэда чувствовалась угроза. Глядя ему прямо в глаза, парень молчал. А Бэд продолжал: - Если это еще не твоя остановка, то следующая будет твоя. Understand? Парень ничего ему не ответил. Он просто встал и вышел на той же остановке, что и мы. Бэд то и дело исподлобья поглядывал на его худую фигуру, одиноко шагающую в противоположную сторону от магазина, в который мы собирались зайти. - Я люблю только тебя. – Сказал он. – А их всех ненавижу. Но что бы там ни говорили, а уж я–то знаю, как просто сломать человека. Особенно легко разрушить еще не сформировавшуюся психику, если ко всему прочему знать, как она устроена. Еще бы не знать! Ведь самым наболевшим мы, по обыкновению, делимся с теми, кому доверяем. А что если это доверие вмиг поставить под угрозу? Да не то, чтобы под угрозу, а просто показать, что я, тот, кому ты доверял все это время, вот такой подонок. И, несмотря на это, ты по-прежнему будешь любить меня и все равно никуда от меня не денешься. Запрограммировать неопытного трудного подростка на такую позицию – проще некуда. Одно удивляет: как можно уважать себя, если ты этим пользуешься? - Забирай свои вещи и проваливай! - Сказав эти громкие слова, я не подумала о том, что только что сама обрекла себя на адское испытание. И дело не в расставании, которое переносится с огромным трудом. Ощущение, когда все внутри разрывается, а душа болит так невыносимо, что не можешь даже кричать, не говоря уже о том, чтобы есть, пить воду, спать, курить, мне прекрасно знакомо. До этого момента мы уже дважды собирались расстаться. Но именно третий раз, процесс которого описан ниже, заставил меня многое переосмыслить. Бэд подлетел ко мне как лютый изверг, одним рывком выдернув ключи от моей квартиры у меня из рук. Я, естественно, пыталась бороться: никогда я не прикладывала столько усилий для достижения собственного спасения, как в тот раз. Бегая от меня по всей квартире, винтовой садист гоготал как сам Сатана, глаза его бешено сверкали, предвещая недоброе. Столько зла в одном лице сложно представить. - Я тебя пальцем не трону. Сегодня ты у меня узнаешь, как разрушают мозги. Я давно хотел тебе это показать, да только жалел дурочку. С ходу пообещав мне, что из этой квартиры до следующего утра я не выйду, даже через свой собственный труп, и, услышав в ответ очень «ласковые» слова, он пустился в угрозы. - Кстати, заранее предупреждаю: в нашей последней игре слов «сука» ровно, как и «пошел на х*й» в мой адрес употреблять категорически запрещается. В противном случае я тебя покалечу, несмотря на обещание не бить тебя. Совершенно не представляя, что делать и как вырваться из собственной квартиры, где меня заперли и теперь издеваются, я перебирала в голове все возможные варианты того, чем можно было бы спастись от этого психопата. Отнять ключи у человека, который физически сильнее тебя, невозможно. «Поговорить по-хорошему» - самое безнадежно глупое из того, что можно было бы придумать. Разговаривать он со мной не станет, потому что вся сила нашей любви укладывалась в его фразу: «У нас есть два пути: либо быть вместе, либо не быть вообще. Наши отношения закончатся только со смертью, а умрем мы вместе». Разбежавшись, я влетела в открытое окно балкона и уже практически повисла в воздухе, в надежде, наконец, разбиться с пятнадцатого этажа, как он подхватил меня, втащив обратно в квартиру и кинув на кровать. Впрочем, к тому моменту я уже успела сообразить, что простым самоубийством не отделаюсь. Бэд размахнулся со всей силы и остановил свою руку за два сантиметра от моей шеи. Трясясь от страха и ненависти, я надрывала горло, чтобы доказать ему, что он не прав. Но он как всегда был прав. Одним своим неестественным злобным готом, который периодически разливался в пространстве, он доказывал, что он прав. - Я поговорю с тобой всего одну ночь, после чего ты уж точно это сделаешь. А не так показушно как сейчас. На что ты вообще годишься, дура? Ты знаешь о том, что ты дура?! Тебя только трахать можно, и все, а так ты полная мразь, хуже любой поганой твари на земле! Слышишь, сука? Отвечай, я тебе сказал! Я сидела в центре огромной кровати, обхватив ноги руками, и нервно соображала, что же мне теперь делать. На тот момент я еще не до конца осознавала, какой кошмар выбрала. Я знала, что сердцу не прикажешь, а уж страсти – тем более. Но до чего довела меня эта страсть! Под ее воздействием люди вводят друг друга в заблуждение, в котором могут пребывать очень долго, до тех пор, пока в голове что-то не щелкнет в знак того, что глаза раскрылись до конца. И даже огромная разница в возрасте не играет роли, она, напротив, способствует подкреплению этого «греха». Как и любой другой человек, оказавшийся в сравнительно экстремальной ситуации, я цеплялась за все соломинки, которые мне отчаянно подсовывало мое шокированное сознание. Вот я и пыталась сообразить, что же, собственно, можно сделать, в такой нелепой ситуации? Уши заткнуть совершенно нечем – да и что толку, он все равно не дал бы мне этого сделать. Уйти в другую комнату – бесполезно, он пойдет за мной. Я закрыла глаза, чтобы не видеть своего, с позволения сказать, мужа. Он подошел ко мне и пальцами аккуратно поднял мне веки. За что я его и поблагодарила. Но в ответ услышала омерзительные вещи про то, что можно было бы сделать, если бы я не была столь сентиментальной. Сентиментальность, по его мнению, это – все, включая уважение к старшему поколению и любовь к родителям. Человек, подкрепленный тремя факторами: а) сильнодействующим наркотиком б) неизлечимой любовью в) мотивом материальной выгоды (и, как следствие, обеспечением своего будущего) - способен на все. Он не побрезгует самыми сильными чувствами и уж, тем более, внутренней гармонией близкого человека. Он будет говорить все, что угодно, лишь бы доказать тебе, что ты – никто, и все твои ценности яйца выеденного не стоят. Убить родителей, разумеется, не своих, и отсудить у них квартиру, пользуясь знанием об их слабости и в некотором смысле нетрудоспособности, представляется такому человеку еще не самой сложной задачей. Гораздо сложнее – внушить «ключевому» человеку (на тот момент таким человеком была я), что совершить преступление действительно необходимо. Я взяла телефонную трубку, валявшуюся около подушки, и набрала «02». Если бы на тот момент я знала, что он находится под наркотиком, я бы догадалась набрать «03», но как же порой подводит нас недостаток информации! Ожидание спасительного голоса на том конце провода давало новую надежду. После трех или четырех глухих гудков, казалось, существовавших сами по себе, я услышала: «Милиция. Что у вас случилось?». Последняя часть фразы прозвучала не как вопрос, а как констатация факта. Логика проста: если человек набирает этот номер, вероятно, у него что-то случилось. И уж я не знаю, на что из случившегося они ответили бы взаимностью, но опыт подсказывал мне, что по бытовым проблемам никто никуда не выезжает. Как у них там говориться: «Муж и жена – одна Сатана. Сами разберутся»? А тот факт, что 25% убийств женщин происходит от рук их мужей, как-то не берется у нас в стране в учет. Я лично имела честь трижды быть свидетелем почти стопроцентного смертельного исхода после семейных разбирательств, но ни разу никто не приехал. Может, просто не везло? Но, слава богу, все заканчивалось не смертью, а лишь увечьями. Вот и в этот раз милиция не ответила мне взаимностью. Услышав в телефоне «Успокойтесь, и перезвоните попозже», я потеряла последнюю надежду. Бэд вырвал у меня из рук трубку и разбил ее об пол. Ослу в тот момент стало бы ясно, что никто меня не спасет. Никто, кроме меня самой. - Ты меня сдать хотела, сука, да? - Он с отвращением посмотрел мне в глаза и сплюнул прямо на ковер. Я лишний раз услышала, какая я плохая. Я пыталась что-то отвечать, как-то опровергать его слова, но этот человек просто обезумел. Он, как обычно, цеплялся к любому моему слову и заговаривал зубы, смешивая со всем дерьмом, которое только могло из него вылиться. Зеркала, которыми были увешаны две стены из четырех, дополняли атмосферу камеры пыток. Происходящее в комнате удваивалось в силе психологического давления из-за этих проклятых зеркал. Он начал танцевать, как сумасшедший, прыгать в разные стороны, открыл шкаф и, вытащив из него самые ценные и любимые родительские вещи, принялся топтать их, раскидывать в разные стороны, плеваться и всячески опускать все самое святое и неприкосновенное семейное добро. Все то, что когда-то было для меня и моей семьи священным и закрытым на все замки, выносилось словами и действиями на Площадь казни и растления. Разумные основания отношений между людьми просто рассыпались с каждым его словом. Все, что он говорил, насиловало в самых извращенных формах все мои представления о мире, жизни и людях, плохом и хорошем, все мои нравственные ценности, убеждения, ум, веру. Я старалась не воспринимать его слова всерьез, но, может, это и было бы возможно, если бы исполинская любовь и колоссальная ненависть к нему не сплющивали меня так, как это делают дети с пластилином. Слишком много факторов одновременно сделали саму попытку выдержать все это заведомо нереальной. Под винтом он так до утра пропляшет, и не устанет, а я сойду с ума уже через пять минут, если его не остановить. Я мечтала, чтобы произошло что-то из ряда вон выходящее, лишь бы он замолчал. Например, землетрясение, или взрыв, или просто потолок упал бы на голову. Все, что угодно, лишь бы он ушел, оставив в покое. Я уже представила, как засверкает фарами скорая помощь, которая увезет меня в психиатрическую лечебницу. Что-то внутри взорвалось, я сдалась. Я начала плакать, не моля о пощаде, а оплакивать свой ум, который я так долго и тщательно выстраивала, и который в один день какой-то садист посмел уничтожить. Я плакала и знала, что это последний раз, когда я плачу. Потому что потом меня просто не будет здесь. - Что ты ревешь? – Он подошел ко мне. «Ну, вот сейчас опять начнется!» - обреченно подумала я. - Ты что, дура, меня недооценивала? Думала, я не умею это делать? Я уже вопила на всю квартиру в предсмертной истерии. Я не хотела умирать так глупо и так рано. И почему от руки того, кто уже и так убил меня? Но он отнюдь не считал, что убил меня. Он просто забрал в свой внутренний ад того, кого любил. Наверное, мне стоило продолжить идти рука об руку с его больной, уничтоженной душой, но что-то не очень хотелось. - С теми, кого любят, так не поступают. – Ответила я. - Это было необходимо. Если бы я этого не сделал, ты бы никогда ничего не поняла. Я знал, что ты сдашься. Обними меня и скажи, что любишь. – Он смотрел на меня в упор и покровительственно гладил рукой по мокрым от слез волосам. Он, как всегда, оказался прав. - Ты опять начнешь… - Не начну. Я сказал, обними меня. - Ты больше.… Не будешь? - Тебе еще раз повторить, что я тебя люблю? Тебе еще раз напомнить, что ты будешь нужна мне всегда, даже в инвалидном кресле? И я это сделала. Потому что ничего другого не оставалось, если я не хотела сойти с ума. Когда я обняла его, я не представляла, чтобы кто-то в этой жизни был мне роднее, чем он. Творческое начало. Ресурсы самовыражения. Актер знает всех, и все знают его, и еще все знают, что он болен. Добрейшей души, обаятельный, талантливый молодой человек. Он интересен и приятен в общении; его все обожают, особенно лица слабого пола, так как помимо внешности он отличается еще и проницательной мимикой, загадочными жестами английского наркомана и артистическими способностями выражать свои мысли. И черт с ним, с иммунодефицитом, главное, как человек живет сейчас! Чем занимается? Сидит дома за компьютером, пишет музыку, как все, впустую проводит свободное время, как все, периодически покупает белый порошок, тоже как все. Потом находит работу на пару недель, зарабатывает денег и выкупает все, что продал, чтобы не расстраивать родителей. - Я прекрасно понимаю, что это – ад. – Говорит он, находясь в своем обычном убитом состоянии. – Это – последний раз. Ничего не хочу обещать, но и возвращаться туда не хочу. Меня все равно уже вылечили, нет больше такой тяги. Это была замечательная клиника, где они надевают больному на голову специальный электрический сетчатый шлем, который под воздействием разрядов тока стимулирует мозг так, что он очищается от ненужной информации, убивает зависимость. А потом с тобой говорят психологи на протяжении еще шести месяцев. Они мне очень помогли. Я целый год не торчал. - А почему потом опять начал? - Не помню.… Была тема. Не знаю, почему опять начал. Да я завязал уже почти. И почти купил себе новый компьютер.… Слушай, можно тебя попросить: не говори Музыканту, что у меня сейчас компьютера нет. Музыкант же в свою очередь придерживается не менее пессимистичного мнения о судьбе своих друзей: - Героин забирает все. – Говорит он. - И, прежде всего, - душу. Я не знаю ни одного человека, который, просидев несколько лет на этой субстанции, не был бы потерян для себя и общества. Те, кто говорят, что завязали, всю оставшуюся жизнь как минимум курят травку, едят грибы, пьют сироп от кашля. Наркотики затягивают навсегда. И выбраться оттуда, если крепко подсел, практически невозможно. Не бывает бывших наркоманов, алкоголиков, курильщиков, обжор. Встречаются лишь вечно бросающие. Попробовав раз, ем и сейчас! Постгероиновая гниль рано или поздно вылезает наружу, и тогда уже страдает человек, который находится рядом. Среда обитания – очень важный элемент. Поменять свое окружение – значит, сделать поистине смелый шаг. Создав себе окружение из самых заядлых экспериментаторов над сознанием, практически невозможно отказаться от него. Ибо ты давно привык к тому, что рамки морали у твоих друзей сдвинуты не в ту сторону или вообще отсутствуют. И для тебя тоже становится нормальным деструктивный юмор, отсутствие денег и аппетита, привычка скрываться, постоянная бессмысленная ложь, резкие перепады настроения, агрессия или, напротив, мягкотелость, мания величия в сочетании с манией преследования и т.д. Но это лишь часть беды. Ужасно то, что среди так называемых «бывших» наркоманов очень много творческих, по-настоящему талантливых людей, которые, погубив себя, почему-то считают нужным закопать в землю и свои способности. Как Актер, например. Он сам признает, что очень слаб. Силы воли у этого удивительного человека не хватает ни на что, не говоря уже о том, чтобы окончательно слезть с иглы или бросить курить. Слабость - это, пожалуй, единственный его недостаток, если не считать чрезмерную чувствительность к окружающему миру. Любые мелочи, которыми люди его награждают, Актер воспринимает как огромную заботу о себе. Поэтому он усердно благодарит встретившегося друга, который дал попить воды или выслушал его проблему. И в этом он прав. Большинство же людей считает благотворительность чем-то естественным и вовсе не считает нужным платить за нее. А кому-то, быть может, совсем неинтересно слушать чужие жалобы на несправедливость мира. Актер может искренне обидеться на человека, который недостаточно ясно высказался в его адрес, или не перезвонил, или захотел побыть один. Он тихо загрустит, а то и вовсе уйдет, не попрощавшись, но никому ничего не выскажет. Такой человек мухи не обидит. Наверное, поэтому его все так любят. Распрощавшись с Актером, я повстречала нашего общего друга, талантливейшего музыканта и журналиста в одном лице. Тот развязно шагал по улицам Москвы, как всегда в наушниках, потертых джинсах в сочетании с рваным бело-голубым кардиганом и глумливой улыбкой, предвещающей добродушный настрой. Чему же он так рад в эту не самую солнечную погоду, в этой не самой счастливой жизни? Наверное, тому, что успел купить траву. Поговорить он любит. Ох, как же он любит поговорить! Пожалуй, это единственное, что у него так хорошо получается. Кроме игры на гитаре и журналистики, разумеется. Он посвятил себя музыке, но за семь лет так и не сделал ни одной записи. На вопрос, не хочет ли он пройти прослушивание, он заявляет, что не желает быть марионеткой в руках продюсеров. «Они будут говорить мне, что я должен играть, а что нет. И записывать альбомы с хитами на их усмотрение, не интересуясь моей точкой зрения» - Говорит он. Периодически Музыкант уходит в тяжелые запои, объясняя такое поведение своим творческим началом, потом мучается похмельем в течение трех дней после того, как последний раз выпьет. Зачастую, завязав с алкоголем и, будучи не в силах отказаться от какого-либо допинга вообще, он ежемесячно вливает в себя различной тяжести препараты и радуется жизни. Правда, все побочные эффекты, проявляющиеся в обезвоженном лице и чрезмерной чувствительности к окружающей среде, Музыкант разделяет с любящими его родственниками. Ему наплевать на все, что происходит вне его окружения, единственно важное - его личный кайф. Но если его вдруг что-то не устраивает в размеренном течении жизни, это, как правило, влечет за собой долговременную ругань, битье бутылок, запирание дверей, отключение телефонов, чтение нотаций, пьянство и прочие проявления заботы. Но и на это можно не обращать внимания. У человека всегда есть выбор: обращать внимание на что-то или нет. Расстраиваться по поводу чего-то или не. Страдать или нет. Ругаться или нет. Молчать или нет. И так далее. Выбор есть всегда. Вопрос о сумме, которую Актер должен был отдать за лечение, явно озадачил Музыканта. Как выяснилось, никакому мифическому лечению он не был подвержен за последние десять лет жизни. На что у меня возник еще один вопрос: собственно, зачем он мне тогда об этом рассказывал? Я вообще не понимаю, для чего нужна ложь, разве и так в жизни мало заблуждений, иллюзий, недопонимания? Да не нужно никаких мотивов. Наркоманам верить нельзя. Это такой же известный факт, как и тот, что бывших наркоманов не бывает. Они лгут, потому что привыкли лгать, и нет никаких дополнительных на то причин. И в чем-то они, несомненно, правы. Зачем сознательно сообщать о себе достоверную информацию, если она в любой момент может обернуться против тебя? Никогда ведь не знаешь, каким образом может на первый взгляд безобидная правда стать тебе палкой в колеса. Знает один человек, значит, знают все. Доверять нельзя никому, порой, даже себе самому. Мы завернули за Дворец Культуры и пошли по дороге между рядом жилых домов и шоссе. Весь путь к набережной Музыкант взахлеб повествовал о стервозном мировоззрении своей возлюбленной. По поводу женской любви он вообще склонен считать, что «все бабы продажны». Впрочем, легко рассуждать о чьей-то продажности, не имея ломаного гроша за душой. Но его нынешняя возлюбленная действительно поражает своей странностью. И там у нее проблемы, и со здоровьем тоже, и депрессия с детства, и разочарование в каждом поперечном, и зрение плохое, и память короткая, и личное окружение недостойное, и мир жесток, и справедливости нет, и вообще жизнь - дерьмо. Людей надо использовать и только использовать, считает она. Иначе, для чего они нужны? Дружбы нет, так как любой друг однажды подставит, а любовь основана на сексе и, как правило, долго не длится. Обыденность внутреннего ада каждого человека зачастую оказывается куда сильнее его создателя. Наша дорога – путь разрушения, и так далее. И все у нее так плоско, чересчур контрастно, сыро. И он отважно берется лечить все ее душевные недуги, большие и маленькие, надуманные и реальные, не спрашивая, нужна ли ей его помощь. Удивительным свойством, однако, обладают люди! Когда в них действительно ощущаешь потребность, за десять километров в радиусе от себя не сыщешь ни одной мерзкой душонки. И, напротив, как только захочешь одиночества, тут же начинаются жалобные, а порой достаточно бодрые телефонные звонки, либо просящие о помощи, либо навязывающие помощь. Довольно долго мы стояли на мостовой, там, где отправляются теплоходы в недолгие путешествия. Солнце ушло на закат, вода отражала золотистый свет приближающегося вечера. Какая-то музыка раздавалась из ближайшего кинотеатра. Музыка, пожалуй, одно из немногих изобретений человечества, которое превосходит изобретения природы. Музыка – это единственное, чем пока еще можно спастись от суровой реальности, так как именно любовь к определенному направлению в музыке изменила нас. «Red Hot Chilly Peppers», который мы слышали в данный момент, подтолкнула Музыканта к тому, чтобы добиться разрешения провести вечер у Актера дома. Бабушка последнего то ли уехала на дачу, то ли легла в больницу, оставив квартиру на горе-внука. Вечером того же дня, когда еще горели фонари, а машины изредка появлялись из-за угла и пролетали мимо, несмотря на правило о максимальной скорости по городу, мы втроем спешили найти аптеку. Круглосуточная аптека находится через две автобусных остановки – достаточно далеко, учитывая, что на улице холодало. Музыкант долго и безрезультатно тщился объяснить Актеру, что надо покупать не красненький, а зелененький сироп от кашля, ибо от последнего «приход чище». Тут, заметив мой участвующий взгляд, они спросили меня: - А ты будешь? - Вы издеваетесь? Что за ерунда, которую можно купить в любой аптеке за сто рублей! - Ты не права. – Начал свою пропаганду Актер. – Есть фирменная футболка с надписью «Nike» и стоит она полторы тысячи, так? А есть абсолютно идентичная ей, только без лейбла, и стоит она сто рублей. Понимаешь? Дело не в марке, а в составе. - В том и дело, что в химическом составе. Я так понимаю, что «приход» - это побочный эффект от передозировки. А вы, получается, как последние извращенцы умудряетесь извлечь из этого состояния удовольствие. Не знаю, хотите – употребляйте, мне все равно. На некоторое время замявшись, он извинился за свои предложения. Подумав еще пять минут, ребята дружно пришли к выводу, что девочке, то есть мне, не стоит это пробовать. А то еще улечу из собственного тела и не вернусь обратно. - Вот-вот, или распрощаешься со своей Душой. - Подтвердил кто-то, сидящий внутри меня. «Правильно, куда мне галлюциногены, раз и без них глючит?!» - Подумала я. Как только мы зашли в аптеку, Актер еще раз проверил мои неуверенные намерения по поводу предстоящего вечера: - Ты точно решила? – Спросил он. - Может, все-таки, попробуешь? - Нет, я не буду пить эту дрянь. – Устало ответила я, и мне показалось, будто огромный груз сняли с плеч. Я понимала, что совесть не будет мучить меня за несотворенные действия. Когда мы, наконец, купили проклятый сироп и водку, ребята загорелись идеей найти подходящий транс для «путешествия». Померзнув на морозе еще минут сорок, мы вошли в подъезд актерского дома, поднялись на лифте на второй этаж, и уткнулись носом прямо в закрытую дверь. Она никак не хотела открываться, что бы с ней ни делали – ворочали в замочной скважине всеми ключами, колотили по ней ногами, прижимали и приподнимали дверь при повороте ключа. - Наверное, заела. Или отсохла, не знаю, что с ней. – Выдвинул версию Актер. Мы с Музыкантом опустились по стене на пол, утомленно поставив на него бутылки. Музыкант взмок от злости и досады, швырнув на пол последнюю зажигалку, которая тут же взорвалась, он принялся искать в карманах спички. - Даже сигарету нечем зажечь! – Бурно поделился он своими впечатлениями. – Что с твоей чертовой дверью будем делать? Выламывать прикажешь?! Актер тоже злился, но держал себя в руках. Ему, наверное, было куда обидней, нежели нам. В конце концов, мы могли попросту уехать домой, а ему, как ни крути, надо было попасть в собственную квартиру. - Я сейчас залезу на крышу и с той стороны выдавлю стекло у себя на балконе. – Сказал он и моментально испарился в неизвестном направлении. - Что он собрался сделать? – Спросила я. - Даже не пытайся в это вникнуть. Слишком сложно. – Злобно пробурчал Музыкант. Я подавила в себе желание еще раз уточнить смысл происходящего, решив не расстраивать Музыканта своей тупостью. Мы продолжали сидеть на корточках напротив лифта, облокотившись о стену. У меня в мыслях все еще тлела надежда, что стена была некрашеная. - С ним так всегда. - Сказал Музыкант. - С кем? – Не поняла я. - С сиропом! С чем же еще? Вот уже третий раз происходят какие-то непонятные вещи. Первый раз, когда я его выпил, все мои романтические замашки по поводу одной девушки, приняли верную позицию. Второй раз я узнал о таких вещах из жизни своего знакомого, что даже рассказывать неприятно. И вот сейчас, пожалуйста! Тут мы услышали шорох ключа в замочной скважине, поднялись на ноги и подошли к двери. Актер, открыв дверь с той стороны, стоял в черной каракулевой шубе своей мамы, женственно улыбаясь и рукой приглашая войти. - Ну, ты придурок! – Засмеялся Музыкант, встав в не менее странную позу, и принялся комично заигрывать со своим другом. - Ну, ладно, хватит, пойдем внутрь! – Поторопила их я. Распаковав вещи, мы дружно сняли куртки и так же дружно легли на диван. В комнате вдруг пронзительно завизжал телефон, хозяин квартиры встал, чтобы поднять трубку. Видимо, кто-то интересовался отсутствием его бабушки. Кто-то явно звонил по ее душу. - Она на похороны уехала. – Сообщает он в телефонный аппарат подруге своей бабушки. – Ее сестра умерла. Что? Дядя Вася, муж сестры? Да, он тоже, по-моему, умер… - Актер повесил трубку на рычаг и сел обратно на диван. Но тут же, словно вспомнив о чем-то очень важном, он резко встал и, подойдя к серванту, извлек из него две громоздкие прозрачно-красные рюмки и поставил на телевизор. Все-таки приятно провести пять часов гораздо важнее предположительной смерти дяди Васи. - Нормальная тема! – Похвалил его Музыкант. Транс уже играл, в квартире был специально сделан полумрак, оставалось лишь употребить то, что они купили. Разлив в оба бокала сироп, они выпили его залпом. Все это время я сидела на диване с рюмкой «русского золота» в руке и, облокотившись на подлокотники, наблюдала за разворачивавшейся сценой. - В моей голове не усваиваются два внезапно осознанные условия этой жизни: полюбить эту реальность, либо бороться с ней. Но на борьбу не хватит ни сил, ни денег, ни времени, потому что она бессмысленна, эта война, так как этот мир всегда выигрывает. – Сказав это, я посмотрела на братьев по разуму. Один из них уже лежал на диване в самой удобной позе и слегка высокомерно глядел в нашу сторону. По его лицу было заметно, что тема разговора ему понравилась, оставалось только грамотно развить ее. А кто еще сумеет это сделать, если не он? Журналист все-таки. Видимо, исходя из таких убеждений, он внезапно оживился и провозгласил: - Давайте разберемся, господа неудачники, к чему же вы все-таки хотите прийти? Ради чего вы живете? В чем для вас смысл жизни? Я могу так ответить на этот вопрос: для меня так называемый смысл жизни состоит скорее не в том, чтобы все попробовать, а в том, чтобы наиболее выгодно распорядиться всеми ресурсами личности, тем самым совершив все, что возможно и невозможно. Другими словами, спустя десятки лет, я уж точно не хочу мучиться от сожаления бесцельно потраченного времени. Я, по крайней мере, буду спокоен, что сделал все, от меня зависящее. Еще он часто говорит, что бесполезно искать смысл, потому что все равно никогда его не найдешь. Смысла нет ни в чем, так что и думать об этом глупо. Он убежден, что нужно полюбить жизнь прежде, чем ее смысл. А искать смысл - все равно, что бесконечно терзать своих родственников риторическим вопросом: «А почему мы умираем, папа?» Актер сидел перед компьютером, следя за появляющимися на мониторе белыми строчками. Оценив позицию товарища, он вдруг вскочил с места и принялся важно расхаживать по комнате, собирая руки в различные композиции: - Я думаю, что все на самом деле куда проще: бытие каждого неизменно подразумевает продолжение рода. – Начал он свое выступление. - Причем, мнение на этот счет всегда двояко: мы потеряли бы ценность своей жизни, будь мы бессмертны. - Сделав акцент на последнем слове, он улыбнулся и поправил волосы. Посмеявшись несколько секунд над самим собой, продолжил: - Нам не для чего было бы жить, рожать, мы бы всегда все успевали, поскольку в нашем распоряжении были бы не какие-нибудь 70-80 лет, а вечность. В бессмертии тем более нет смысла, нежели в смерти. На данный момент подобные рассуждения для них всего лишь игра. Они намеренно создают сложные предложения, размахивают руками, вскидывают к небу взор, кивают с умным видом головой, словно говоря: «Вот она, истина! Я ее вижу!». - А мне одно время казалось, что жизнь – это некая экскурсия в плотско-материальный мир. – Решила я поведать о своих изотерических познаниях. - Шанс попробовать земные удовольствия и очистить свой сосуд кармы через правильное отношение к жизни. Грубо говоря, правильное отношение к жизни заключается в том, чтобы суметь остановить себя, когда начинаешь к чему бы то ни было привязываться, считать что бы то ни было своим. Ведь все, что нас окружает, - не больше, чем дар, да и при том не пожизненный. Мудро. Хотя, как я успела заметить, все религиозно-философские течения, кажется, проповедают единственно верный Путь... Но я все еще надеюсь, что однажды меня заберут из этого сумасшедшего дома. Туда, где не нужно платить за мимолетные радости, и где нет глупых людей. - Действительно, почему до сих пор никто не додумался создать специальную организацию по отстрелу глупых людей? – Подхватил мою мысль Музыкант, и продолжил: - Потому что мораль, законы защищают их права? А как было бы здорово иметь лицензию на убийство тех, кто выглядит подозрительно! Совершенно неожиданно лампочка в старинной люстре на потолке перегорела, и за одну секунду все пространство погрузилось в непроницаемый мрак. Словно по заказу. Никто ничего не успел сказать, поэтому еще несколько вечно длящихся секунд мы просидели молча. Постепенно наше зрение адаптировалось в темноте, и я даже начала различать светящуюся этикетку на бутылке, стоящей около выключенного компьютера. - Flash back! - Выкрикнул кто-то, после чего еще какое-то время тишина, слившись с темнотой, наблюдала за нами. Наконец, кто-то вышел из комнаты, чтобы принести свечи. Актер вновь вошел в помещение, держа в руках две толстые горящие свечи. Одну из них он поставил на телевизор, а другую – на подлокотник дивана. К счастью, тот оказался достаточно широким, чтобы не дать свече опрокинуться на пол и залить ковер воском. Я продолжала беззвучно и отрешенно наблюдать за ребятами. Они как-то странно переглянулись и молчаливо решили сходить в аптеку. Искушение. Сделка с Дьяволом. Бывает же так: общаешься с человеком, веришь его убеждениям, даже начертишь схему его мыслей в своей памяти, прикрепленную к образу, как характеристика к фотографии. А в один прекрасный день узнаешь, что вся сущность, которую ты считал достойной этого человека, не более чем его собственный идеальный образ, которого он тщится достичь. Очень важно не перепутать образы с самими людьми. Еще опасней любить образы. У одного широко известного в узких кругах музыканта был друг, и была девушка. Однажды он спросил свою девушку: - Почему ты так со мной поступаешь? - Так ведь все просто, дорогой. Не ты, так тебя. - Ответила ему она, улыбаясь неестественной ухмылкой. Тогда он решил спросить у своего друга, и тот сказал ему: - Все то, что я с вами делаю, - игра. Вы просто развелись, как последние неудачники. Надо было думать головой, что и кого выбираешь. Интересно, как можно назвать человека, который прекрасно знает, каким успехом у противоположного пола он пользуется? И пользуется тем, что он пользуется успехом? Джентльмен, креативный дизайнер, «милый мальчик», жуткий наркоман, гад, дьявол, искуситель? - Джеку интересно ставить нужные вопросы перед людьми, которые, кажется, любят друг друга, и своим поведением заставлять их отвечать на эти вопросы. – Жалуется Музыкант. - Так уж получается, что я все время встаю между какими-то людьми. – Поясняет Джек. Игру никто не начинает, она возникает сама по себе. Ее смысл заключается в том, что кто-то в результате сдается. Сила полового влечения – самая мощная из всех сил, так вот попробуй преодолей ее! Особенно, когда человек тебе нравится, и кажется, что это взаимно. Ведь он сам звонит, платит за все, что ты хочешь, провожает до дома, гуляет с тобой ночами, улыбается, физически находится очень близко. Рамок много: где-то гордость, где-то стремление к победе, где-то не такое уж и сильное влечение. В любом случае, игра может продолжаться очень долго, причем «искуситель» одновременно дает, и не дает повода для каких-то надежд в свой адрес. В случае недопонимания ситуации одной из сторон, он всегда может сказать, что просто так шутит, и нет в его шутках никакой двусмысленности. Ну, а люди, которые были ввязаны в эту игру, сами виноваты, что повелись на такой розыгрыш. Один хочет что-то получить, другой сгорает от ревности, третий смеется над самой банальностью ситуации. И никому не скучно, у всех есть пища для размышлений. Но если второй тур имеет место, участники могут поменяться ролями. Один из них может начать искушать, другой – искушаться, третий – ожидать искушения. Или по-другому. На самом деле, интересная вещь – искушать. А если честно, то это непохоже на что-то нормальное. - Данная игра - выдумка для тех, кому скучно иметь стандартные отношения с другими людьми. – Говорит Джеку Музыкант. Или это иллюзия игры, некий лейбл, чтобы, опять же, никто не скучал, и все были задействованы. - Мне так интересней жить. – Объясняет Джек, раскрепощено облокотившись на спинку дивана и пуская сигаретный дым кольцами. Полумрак его квартиры как нельзя лучше гармонирует со сложившейся ситуацией. Предложив Музыканту еще кофе, он говорит: – Мне никто из вас не нужен. Какая разница: мальчики, девочки, и что они чувствуют друг к другу. Моя жизнь настолько скучна, что без игры в ней вообще не будет смысла. - Нет, это не интересно. – Говорит Музыкант. - Это мерзко. Бумеранг возвращается. Счастливые люди, у которых нет проблем с любовью, если она вообще есть, не станут играть в подобные игры. Правда, все каждый день живут в выдуманной собой игре. И редактируют ее правила с возрастом, когда их нравственные ценности и убеждения меняются. Все играют по-своему: кто-то добивается цели, кто-то искушает, кто-то еще как-то. Сначала нам как воздух надо добиться одного, а, добившись, понимаем, что бой закончился и адреналин вышел. И слава не такая уж и яркая, как представлялось. «Почему все так?» - недоумевают люди. И начинают новую игру, строят новые концепции, ставят перед собой новые цели и стараются вести бой по-другому. Чтобы в этот раз путь достижения желаемого был круче и интересней, а результат не выдерживал похвалы. Третий участник «игры вслепую» - Музыкант, так и не понял, на что его, собственно, разводили. Наверное, на ревность, которая по природе ему не свойственна. Он очень долго пытался понять, почему так случилось, почему все было так хорошо, а в один день просто рухнуло. Почему какая-то другая музыка привлекает его девушку намного больше, чем та, которая была посвящена специально ей? Почему кто-то, еще более мертвый, чем он, смог заставить ее вести себя так. Ну что ж, побеждает тот, кто не любит. Мне же, как бывшей девушке, поначалу казалось, что так гораздо интересней жить. Знание о том, что одним только своим равнодушием ты доставляешь кому-то нечеловеческую боль, грело душу и делало меня сильнее. Ощущать себя сволочью и лицемером – не так уж плохо, а скорее, приятно. Гораздо хуже ощущать себя жертвой. - Теперь тебе все понятно? Больше не осталось иллюзий? – Насмешливо спросил меня Джек. - Да, все ясно. Все друг друга поимели. – Мрачно ответила я. - Никто никого не пользовал! – Возмутился Джек. – Эта игра абсолютно реальна. Ты понимаешь, почему выиграл я? - Нет, не понимаю. - Я выиграл, потому что вы расстались. Если бы вы не расстались, я бы проиграл. Но почему мы жестоки с теми, кто слабее нас? С теми, кто нас искренне любит и старается давать только лучшее? И, напротив, чрезмерно любезны с людьми, которые не заслуживает даже простой симпатии. Бить слабых и льстить сильным – один из наиболее легких способов доказать самому себе свое превосходство, если не над всеми, то хоть над кем-то. Однако, в данном случае, самоутверждение тут вовсе не при чем. Развитие и конец отношений между этими людьми происходит вследствие чьей-то непомерной потребности к опыту. Все и всех попробовать – вот она, конечная цель, невидимая под маской покоренного любовью. Ну, а если копнуть глубже, то окажется, что в самой сути такой цели лежит основной инстинкт самосохранения и продолжения рода. - Вы подонки, и стоите друг друга! – Кричит Музыкант бывшей девушке, которая находилась на другом конце провода. – Мне неинтересны ваши игры, я живу реальной жизнью, реальными чувствами. А ты ничем не отличаешься от остальных, раз тебе нравится все это! Меня не устраивает твое отношение к жизни, именуемое «Человек человеку – волк»! Только дураки так считают, люди должны поддерживать друг друга, а не драться! Я тебя прошу только об одном. Обещай, что ты это сделаешь. Завтра же сходи в церковь и покайся. Тебе станет значительно легче, я уверяю. В тебе точно поселилось что-то нечистое, пусть это и звучит банально. Я боюсь той силы, которая управляет тобой, боюсь за тебя! Тебя опять разводят, но в этот раз более хитро и скрыто. Неужели ты не чувствуешь это? Со мной тоже так было, я покаялся, и когда вышел из церкви, как будто многолетний груз сняли с плеч. Мне стало легко, я все понял. Пожалуйста, сделай это! - До свидания. – Я кинула трубку. Как бы Музыкант ни пытался косить под хорошего честного парня, а последствия темного прошлого все же вылезали наружу, демонстрируя весь его витиеватый внутренний мир. Человек, который в течение пяти лет находился под властью самых тяжелых наркотических веществ, в последнее время помешался на религии. Этому есть объяснение: слишком много негативного произошло с ним за всю его жизнь. Его родители совершенно не считали своей обязанностью воспитывать ребенка, они были заняты устройством своей личной жизни. Его подставляли именно те люди, которым он доверял. Один из примеров – описанный выше – собственно, человек, которого он считал своим лучшим другом. Он лечился в нескольких центрах для наркоманов и алкоголиков, потратил уйму денег, но ничего из этого ему не помогло. Помогла лишь кодировка, и то ненадолго. И после всего этого узнав о нескольких нешуточных диагнозах, у него окончательно поехала крыша. Психопатические и нервные припадки то и дело преследуют этого музыкально-одаренного беднягу. Он может в четыре часа утра написать девять сообщений о том, как он тебя ненавидит и какое же ты на самом деле ничтожество, проникшее в его жизнь, а уже в двенадцать дня позвонить и с плачем поклясться в вечной любви. Затем позвонить вечером и сказать, что ты на самом деле полная тварь, а к утру опять придут сообщения о том, что он без тебя жить не может. Как правило, такие еще легкие сдвиги с ним случались неоднократно. И вот, теперь, очередной ступенькой дальше, его крыша переместилась в ту стадию безумия, когда начинаешь слышать голоса и верить в Бога. Я вовсе не хочу заявлять, что верить в Бога – безумие. Безумием я называю то, что происходит с конкретным человеком. Из всех его дебатов на тему религии одна вещь кажется действительно верной. Однажды приходит «зло» - то, что проверяет тебя на слабость, верность «добру». Тебе могут предложить причинить кому-то много боли (образно выражаясь) и получить за это то, что ты хочешь. Своего рода сделка с Дьяволом. Обыкновенно, от такой выгодной на первый взгляд сделки никто не отказывается, потому что «зло» очень хитро: мало того, что оно, естественно, приходит к нам в гости под маской соблазна, так оно еще и знает одну простую истину – большинство молодых людей обожает порочный образ. Молодежь хочет казаться плохой, протестующей, маргинальной, а наркотики и алкоголь, приносящие неземные ощущения, становятся чем-то вроде ритуала перед совершением недоброго. Так вот «зло» всегда наблюдает за своими учениками: тот, кто сделал своим смыслом жизни лишь ритуал – слабый игрок; а тот, кто устоял, и продолжает сеять вокруг себя боль – получает приз, за который потом все равно расплачивается. Заблуждение. Танцы. Невозможность социального. Феномен принадлежности можно обозначить как угодно – владение, ответственность, обязанность, собственность, ревность, любовь. Собственники – те, которые ревнуют, - отнюдь не склонны считать, что гораздо важнее победить свое чувство, а не чужое. Они упрямо пытаются оторвать свой кусок, вернут его на место, пребывая в уверенности, что, посадив себя и другого человека в клетку, будут счастливы. Люди пребывают в заблуждении, будучи убеждены, что всего в жизни нужно добиваться с трудом. А на самом деле самое сложное – это добиться не цели, а своего собственного понимания и принятия реальности. Или подстроиться под реальность. Просто научиться жить без любви или любить свободно, не сажая никого в клетку. Человек способен сделать все, если захочет. Так вот может ли он остановить свою потребность владеть другим человеком? Заставить себя не ревновать, например? Просто убить это нерациональное чувство или стереть его из спектра деятельности своей психики? Ворочаясь в постели, я вспоминаю одну из июльских ночей. Тогда я говорила с Джеком, и этот разговор чуть было не рассорил нас вдребезги. Каждый раз, когда я возвращаюсь домой после общения с этим человеком, мир и все взаимоотношения между людьми мне кажутся еще более непонятными и шуточными. Возможно, это происходит вследствие наших прогулок исключительно в ночное время суток, а ночью, как известно, голова работает по-другому. Открывается второе дыхание, подавляющее нормальную потребность ко сну. Кстати, я слишком часто употребляю слово «возможно», «может быть», «наверное» и т.д.? А разве здесь можно быть уверенным в чем-то на все сто процентов? Сомневаюсь. - Вот ты рассуждаешь о любви. – Говорит мне как-то Джек. - Ты знаешь, что это. Так объясни мне! Я ловлю на себе выгоревший, но разоружающий взгляд худого творческого человека, пытаясь угадать, что же на самом деле происходит у него в душе, если от нее еще что-то осталось. - Во-первых, это абстрактное чувство… - Начинаю я, предварительно собрав все недавно забытые эмоции в один букет. Абстрактность наших отношений уже даже не смущает меня, вероятно, он так со всеми общается. - То есть, оно либо есть, либо его нет? – Мой собеседник глумливо улыбается. Смысл его фраз всегда можно растолковывать по-разному. В одном цветке можно увидеть одновременно столько тычинок, одинаковых по росту, что не разберешь еще очень долго, какая же из них доминирующая. - Под абстрактным я имею в виду то, что его нельзя заключить в определенные рамки. Оно неуловимо, как воздух. Это чувство, когда никто, кроме этого человека, тебе не нужен, и ты готов отдать все, чтобы быть с ним. - Чувство есть чувство, а причем тут любовь? Существует лишь иллюзия, в которую мы хотим верить. – Он выпускает дым мне в лицо, подходя все ближе. Тесный физический контакт всегда переносится с напряжением и настороженностью. Если выдвинуть гипотезу, что мы просто друзья, то такой контакт – в порядке вещей. В конце концов, у нас чисто дружеские отношения. Но если выдвинуть другую гипотезу, то получится нечто противоположное: какие, к черту, мы друзья? - Да, есть иллюзорная, обманчивая любовь. Это понятно. Но бывает также настоящая любовь. – Говорю я. Джек перетаптывается с ноги на ногу, смотря на меня как на самого недоразвитого человека в мире. Закуривая сигарету за сигаретой, он оглядывается по сторонам, дабы сохранить спокойствие и не высказать мне все в лицо. Бросив в мою сторону отрешенный взгляд, он уточняет: - Что значит настоящая любовь? - Я не знаю, как тебе это объяснить, но я это чувствую. Любовь находится в самом человеке и открывается в случае появления определенного объекта. И то, как, и в какой формации она себя проявит, и показывает ее сущность. – Всеми силами я старалась вырваться из этого капкана, потому что вообще ненавижу спорить. - Начнем с того, что у любви нет сущности. Ты сама сказала, что это абстрактное чувство. Чем любовь отличается от иллюзии? – Говоря это, он пристально смотрит мне в глаза, словно заранее предполагая, что же я ему отвечу. Подомного рода тест обычно задают школьникам: «Скажите, дети, какая из этих таблиц является матрицей?» Я что, - пророк, или кто? Или школьница?! Я закурила третью сигарету подряд и посмотрела на него ненавидящим взглядом. Как меня достали эти психологи, которые так любят путать, играть словами, запугивать, делать вид, что они ничего не понимают. Как я устала от тех, кто стремится делать так, чтобы ты сбился с собственной мысли. - Я уже сбилась с мысли. Ты хочешь меня запутать, что ж, великолепно! – Говорю я. Разговор длился уже полтора часа, пора бы ему логически завершиться. – Скажем так, ты хотел доказать свою точку зрения, у тебя это получилось, поздравляю! Я знаю то, что знаю, и объяснять тебе не вижу смысла. - Да нет любви. Бред все это. Ты не ощущаешь так называемую Любовь физически или как-то еще. Ты сказала, что любовь нереально объять, как и любую другую иллюзию. Ты сама доказала, что любовь – это иллюзия. Холодный воздух обдувает нас, в таком холоде голова совсем не работает. Не ожидала, что именно из-за любви мы можем поругаться. Парадокс! Если он сам говорит, что любил, как же он может отрицать это чувство? Подумав еще пять минут, я ответила: - Иллюзия – это то, что тебе кажется, ты видишь, хотя этого нет. А любовь – ее ты видишь, когда она есть. - Да, именно так. Хорошо сказала, самой понравилось. Похоже, я одержу победу в этом споре… - Да откуда ты знаешь, что тебе не кажется, что она есть?! Вот, ты видишь сейчас перед собой дверь? Видишь? Ты пойдешь открывать ее и больно ударишься головой, будет ли это иллюзией для тебя? - Да причем здесь физические ощущения! – Что-то я поторопилась получать победный приз. Это больше походило на то, как если бы мне вручили штраф. – Дверь – это материальный объект, и человеку известен его молекулярный состав и плотность, которая превосходит плотность человеческого тела. Поэтому и происходит смещение на физическом уровне. Любовь – это не физическое свойство. - Значит, ты можешь пройти через него, раз чувство более тонкой натуры, нежели материальные объекты? - Ты меня специально путаешь? - Нет, я просто пытаюсь понять, откуда ты можешь знать, что такое любовь. Мы решили завершить этот разговор ничем. Чтобы вообще не поссориться. Если не умеешь убеждать, лучше вообще не спорить. Умелым людям ничего не стоит доказать что, муха – это вовсе не муха, а слон; а лысый и в прошлой жизни был лысым. Убедить можно в чем угодно, если владеешь красноречием и понимаешь психологию собеседника. Нет, лучше так: доказать можно любой абсурд, если тебе это дано. На улице постепенно начинает светать, небо плавно меняет окраску, превращаясь из черного в темно-синее. Звезды давно пропали, а телефон умер. Мне становилось и скучно и грустно, и некому было руки подать. «Как же так, любовь не иллюзия. – Думаю я. - Если бы она была иллюзией, ее бы не воспевали тысячелетиями». Потребность любить основана опять-таки на базовых инстинктах, потому что любое существо на нашей планете, как бы оно не хотело это осознавать, должно воспроизводить само себя, чтобы сохранить род. Растения дают ростки, вода испаряется, чтобы потом опять превратиться в воду, животные обзаводятся потомством, люди рожают детей. И только последним не повезло, так как для них этот простой процесс крайне усложняется засчет разума. К сожалению, или к счастью, человек способен любить. А любовь прямым путем приводит нас к продолжению рода. Поэтому, как ни крути, а любой более или менее психически-уравновешенный человек стремиться к любви. Он всю жизнь ищет встречи с ней, а если находит, то его жизнь, как ему кажется, приобретает настоящий смысл. Джек посторожил для себя внутренний замок, в который можно войти лишь с разрешения его владельца. Ключ от этого замка он держит при себе и не раздает кому попало, только иногда выдавая его для открытия или закрытия ворот. Разумеется, после разговора через видеофон. Он говорит, что развил в себе все необходимое, кроме одного: способности любить. - Любой человек способен на это. - Говорю я ему, сидя в его квартире, в комнате на его кровати. Он повторяет, что понятия не имеет, о чем я и все люди толкуют. Наливает себе еще кофе, на ходу предложив мне чашечку, и выходит из комнаты. Что такое любовь? Какое глупое слово! Какой бред про неспособность чувствовать! Джек опять возвращается в комнату. Я сижу в джинсах на его простынях, пропахших ароматом «hugo boss», и, осматривая урбанизированный интерьер комнаты, жду его. Слушаю его шаги, легко шуршащие в коридоре. Он открывает дверь и заходит, улыбаясь. Ставит на пол синюю чашку с кофе. Поблагодарив его и, не отрывая глупо-восхищенного взгляда от его персоны, пытаюсь продолжить разговор. - Я знаю, что такое привязанность, грусть по кому-то, ответственность, нежность, желание… Это и есть любовь? – Спрашивает Джек с таким видом, будто эта тема – одна из наискучнейших, о чем можно поговорить. О, эта странная жизнь! Где все друг над другом морально издеваются. Один человек насилует другого, другой - третьего, третий – четвертого, и так до последней биологической особи подвида Человек. Интересно, десятый круг ада кто-нибудь уже придумал? Я полагаю, это должна быть любовь. Ярость отчаяния, копившаяся все несколько месяцев общения с Джеком, казалось, вот-вот вскипит и взорвется внутри, выплеснувшись наружу в виде не самых приятных изречений в адрес сидящего напротив. И так понятно, что человек будет пудрить тебе мозги сколь угодно долго, до тех пор, пока боится тебя обидеть, сказав правду. Но однажды он все-таки сказал правду: - Какая любовь? Девка, я же киберпанк, о чем ты говоришь! Я закончил свою жизнь десять лет назад, тебе надо полюбить кого-то положительного. У нас всегда были дружеские отношения. - Дружеские?! – Удивляюсь я. – А как же секс? - Есть такое понятие, как дружеский секс. – Отвечает он мне. Когда ты долгое время упорно добиваешься своего, просчитываешь каждый свой шаг с точностью до секунды, играешь по всем правилам и терпеливо ждешь, пребывая в уверенности, что желаемая цель уже не за горами, самое ужасное – это потерпеть крушение. Ты уверен на 150% в своей победе, но в итоге остаешься ни с чем, и тебе говорят, что даже никакой надежды у тебя быть не может. Сколько бы ты ни ждал, что бы ты ни делал, как бы ни было вам хорошо вдвоем, все равно по какой-то непонятной мне до сих пор причине у тебя не получается влюбить в себя того, кого ты просто обожаешь и хочешь быть с ним всю жизнь. Вообще, когда один безрезультатно пытается добиться любви другого, это напоминает игру в «безнадежность». Один человек догоняет уходящего возлюбленного, трясет его за плечи, поворачивает лицом к себе и кричит: «Посмотри на меня! Это же я! Увидь меня, пожалуйста!» А тот лишь холодно окидывает его взглядом, говоря: «Да нет, что-то я ничего особенного не замечаю», разворачивается и опять уходит. А первый все продолжает бежать, и задыхается от слез и негодования, не понимая лишь одно – почему? Наверное, смерть хороша только тем, что после нее уже никогда не придется любить. *** Невыразимая легкость разливается по всему телу. Я слышу музыку, и мне хочется одного: лететь, лететь, лететь. Я танцую и не могу остановиться, все недавние переживания выплескиваются из моего организма, освобождая его от эмоционального груза за какие-то полчаса. Залитая тусклым светом комната, в которой я нахожусь одна, своим стилем благоприятствует всему недосказанному, что я еще могу сказать. Динамика… Мне никогда не было так хорошо. Нет, было. Именно тогда, когда я не имела дурных привычек, когда могла ощущать реальность, и радоваться ей, преподносимой в первоначальном виде. Зачем кому-то нужно изменять действительность? Я не понимаю, когда меня спрашивают, что бы я хотела услышать или увидеть. Я знаю одно: я принимаю все таким, какое оно есть. Я радуюсь всему более или менее безнегативному, что меня окружает. Всем людям. Всем листьям на деревьях. Зеленой траве. Белому снегу. Разбитым машинам. Грязным подъездам. Крикам детей. Восходящему солнцу. Дождю. Пересдачам экзаменов. Отключению света в квартире. Пыли на столе. Каждодневным попыткам бросить курить. Все это заставляет чувствовать себя живым, и я вовсе не считаю своим долгом искажать действительность по-своему. А может, я просто лишена всякой фантазии. Впрочем, кому это важно? Первую половину дня после очередного разочарования я плакала, вторую – танцевала, а к вечеру чуть не убила свою соседку наизлейшим гашишем. Предупреждала же: ты можешь этого не понять, тогда не ной. - Может, и правда не стоит? – Теряется она. - Нет уж, у меня депрессия, и это мне поможет. Неужели ты не составишь мне компанию? И потом началось: ой, мне плохо, ой, меня тошнит, ой, вызови «скорую». Так зачем было заходить в гости? Самое худшее, это когда человек сам не знает, чего он хочет. Мы недооцениваем всю степень опасности этого незнания. Мы не уверены, каких людей мы хотим видеть рядом с собой, не любим свою работу, но работаем по той просто причине, что нужно на что-то жить. Мы ненавидим транспорт и всех красивых, пьяных, потных и маразматических людей, которые ежедневно трутся об нас в метро; тратим уйму нервных клеток, стоя в пробке из-за того, что очередной трезвый водитель создал аварию. Мы не знаем, любим ли мы этого человека, хотим ли с ним жить, но живем и общаемся, где-то в глубине души ожидая перемены. Или потому что боимся что-то изменить. Мы всю жизнь ждем чего-то возвышенного, хорошего, достойного нас, но не можем даже самим себе конкретно объяснить, каким именно это должно быть. Мы не можем правильно сформулировать свои мечты, загадать желания, кинуть в небо запросы, поэтому и получаем не то, чего хотим, а подделку. Словно садимся на первый попавшийся в аэропорту самолет, в убежденности, что кто-то разбирается в наших желаниях лучше нас самих и постарается незамедлительно осуществить их, и кричим пилоту: «Вези меня туда, где тепло!» Предположим, он доставляет нас в Египет. А мы злимся: «Какого черта, лучше б это была Турция! Надо было говорить, что я хочу в Турцию!» Если бы все точно знали, чего и сколько всего этого они хотят, в жизни каждого отдельного индивида не было бы никаких проблем. А пока ты не знаешь, чего хочешь, с тобой будет происходить все подряд. Никто не может до конца совладать даже с самим с собой, и уж тем более с другими людьми. Любой человек всю жизнь изучает себя, разрушает и создает, борется с самим собой, удивляется себе, восхищается собой. И он не идеален. Человек не машина, он не может всегда все помнить, всегда все понимать, всегда все правильно предполагать. Это невозможно, поэтому каждый живет в первую очередь для себя, и никто никого не понимает в полной мере, потому что все понять нельзя. Может, человек существо и социальное, но лично я считаю, что быть социальным – слишком трудная для него задача. Любители стимуляторов. Дни из жизни. Кто же сильнее: наркоманы или стабильные люди? Те, у которых есть все, или те, у которых нет ничего? Кто больше боится непредсказуемого? Наркозависимых принято считать слабыми людьми. Но те, кто так считают, понятия не имеют, о чем говорят. Если всем уверенным в себе людям влить в вену эфорийный наркотик, какой процент из них после этого скажет «нет»? Наркоманы, надо полагать, очень смелые люди, раз они не боятся перестать контролировать ситуацию. Они не боятся рисковать своим здоровьем, чтобы пробовать что-то новое, выйти за границы разумной реальности, летать без крыльев и страховки, видеть самые страшные и абстрактные картины и соприкасаться с ними без помощи экрана телевизора. И все это настолько захватывает, что просто жить становится скучно. В жизни есть много радостей: счастье быть с любимым человеком, рождение ребенка, покупки в магазинах, вкусная еда, интересное общение с приятными людьми, музыка, танцы, улыбки, интриги, шелест денег в кармане. Но все-таки, когда-то естественных человеческих удовольствий становится недостаточно. - Пятница все-таки. Вечерок-то хочется провести нормально. – Сказала моя коллега по телефону и, надо заметить, очень грамотно сформулировала эту общую людскую потребность. После тяжелого учебного дня первичной и навязчивой идеей коллеги было накуриться. Все очень легко: половина денег есть, остается только найти кого-нибудь, с кем можно скинутся, и позвонить посреднику по продажам. Первым клиентом в ее специальном списке числился Актер. - Как дела? - Беседу следует начинать издалека, убеждена она. Вряд ли кому-то будет приятно слышать твой голос, когда ты звонишь только по одному вопросу. - Да, так... – Обреченно говорит он в трубку. Видимо, опять в депрессии. - Как работа? - Ничего. По правде я уволился. Достало все. - Отвечает Актер все тем же обреченным голосом. - А как же типа на жизнь заработать? - Жизнерадостно выпалила коллега. Ее редкому оптимизму можно позавидовать: как только ей становятся нужны наркотики, в один момент она забывает о всякой физической боли и неудачах. - Да, черт с ней, с жизнью… - Подобные фразы нередко слышишь от Актера. Иногда они даже раздражают своим меланхоличным настроением. - А что ты сегодня собираешься делать? - Не знаю, дома буду сидеть, а что? - А не хочешь нормально провести выходной день? – Не сдавалась она. На минуту она уже успела пожалеть, что позвонила именно ему. - А-а! Ну, да, а что, есть тема? Подумав про Актера: «Какой ты доходчивый!», девушка сказала: - Пока нет. Надо организовать. Не желаешь принять участие в финансовой сделке? - В принципе, можно. – Отвечает он. - Только у меня не хватает еще ста деревянных. - Ладно, я тебе перезвоню через пару минут. - Прикинув, кого бы еще подобное предложение могло заинтересовать, она набрала номер Клайд. Трубку подняли не сразу. - Привет! Это я! Узнала? - Еще бы! Как жизнь молодая? Как учеба, как на личном фронте? – Учитывая, что они видятся раз в полгода, да и то только по одному вопросу, Клайд искренне интересовалась ее персоной. - Жизнь – дерьмо, учеба – так себе, на личном фронте – ну, да, есть у меня пассия. А ты как? – Не растерялась коллега. - Вот недавно с Тимом рассталась. Говорит, что больше не любит. - И что, просто ушел? - Ну, да. К моей сестре. - Неприятная ситуация.… Переживаешь? – Попыталась она изобразить сочувствие. В данный момент личные проблемы посторонних людей волновали ее меньше всего. - Уже не особо. Первую неделю переживала, потом накурилась – и все! Все как рукой сняло! – Теплее… - Кстати, как насчет сделать то, что тебе так помогло в трудные минуты? - А-а! Конечно, а что, есть предложения? – «Сделку можно считать оформленной». - Предложения всегда есть! Так вот слушай…. Последний человек, чей номер юная наркоманка помнила наизусть, был посредником по продажам: - Ладно, деньги есть, а ты сможешь достать? - Конечно. – Уверенно сообщает он. – Перезвоню через пару минут. Замечательно! Просто великолепно! Руки трясутся, сердце прыгает от радости, желудок сводит от нервного напряжения, аппетит пропал также мгновенно, как и появился. Неужели правда ей сегодня будет хорошо?! Договорившись о встрече с посредником, она перезвонила всем, кому обещала. Они условились найти друг друга на Месте Встречи, - там, откуда все и началось. Нынешняя молодежь, будучи в курсе всей, даже поверхностной правде о героине, предпочитает любые стимуляторы игле. Марихуану курит каждый пятый подросток, начиная с пятнадцати лет, таблетки ест (обычно марки и экстази) – каждый двадцатый. Культура танцпола в современном мире, пожалуй, менее актуальна, чем в те же семидесятые года. Но и сейчас таких персонажей, которые каждые выходные посещают закрытые вечеринки, хватает. Жизнь моей коллеги в последние два года имеет смысл лишь в том случае, если есть, чем зарядиться. Она, как и многие ее единомышленники, согласна учиться и работать пять дней за гарантию «достойного» отдыха в конце недели. Я очень хорошо помню, как она убеждала себя и меня, что ей не нужен такой «отдых», и что все это – иллюзия, не приводящая ни к чему, а лишь усложняющая жизнь. Как выяснилось, кто-то более хитрый помог ей изменить такую жизненную политику. Чем хорошо курить с Клайд – она быстро и умело сооружает бульбулятор, чего коллега делать, по крайней мере быстро, так и не научилась. Поэтому она и решила позвонить именно ей. Место мы искали минут двадцать, показавшихся вечностью. Клайд все равно, она полностью погружена в романтику, но коллега с каждой минутой все больше и больше нервничает от неутолимого желания скорее накуриться. - Давай сядем сюда, в конце концов! А то мы так полночи проходим! – Сказала коллега. Примостившись на поваленное тонкое деревце, я достаю пачку сигарет и протягиваю Клайд, чтобы та вытащила из нее фольгу. Когда это делаю я, она постоянно рвется. Пока Клайд вытаскивает серьгу из уха, чтобы проколоть дырочки, я тщетно пытаюсь прожечь зажигалкой дырку. - Ну что вы три часа копаетесь! – Подгоняла нас коллега, стоящая «на шухере». То и дело она озиралась по сторонам, по привычке чувствуя палево. - Там кто-то идет! – Шепнула она. - Это маленькие мальчики, они и понятия не имеют, что мы тут делаем. – Медленно протянула Клайд. Она уже закончила с бутылкой и принялась осторожно заполнять ее травой. Многие до сих пор завидуют ее спокойствию в отношении наркотиков. - Ты никогда не думала, что люди не подходят друг другу как машины, которые сталкиваются на дороге? – Начала я, откашлявшись от шестого напаса. Какая-то на редкость сильная трава начала появляться в этом городе. Что ж, это не может не радовать кого-то. - О чем ты говоришь? - Переспросила Клайд, выпустив из легких густой дым. И тут же разразилась монологом, повествуя нам о том, как она договаривалась пойти на хоккей со своим новым молодым человеком. Мы слушали ее, стараясь делать это внимательно, и смотрели в ее красные от расширенных капилляров глаза. Какая же она красивая! Ее черные волнистые волосы густыми локонами падают на лицо. Большие серо-зеленые глаза открыты и добры, а мимика лица и жестов превосходна, ей бы в кино сниматься! Этот человек всегда отличался способностью к художественному описанию самых ординарных ситуаций. Ее мир находится где-то высоко и далеко в прошлом, где-нибудь в девятнадцатом веке, когда ценилась поэзия, красота души, литературная манера говорить, романтика, образность. А сейчас всем нормальным парням нужны крашеные куклы из солярия, одетые от последнего новомодного Кутюрье, у которых в глазах прямолинейно светятся евро. Чем хорошо общаться с Клайд – она всегда очень интересно о чем-то говорит. Правда, зная о своем таланте повествовать, она им часто злоупотребляет. Пребывая в вечной депрессии, она может в течение двух часов в мельчайших подробностях рассказывать о том, что сказал один человек другому, и что последний при этом почувствовал. Такую, как Клайд, сложно найти где-нибудь в центре мегаполиса. Удивительно, почему же тот, кому она отдала свою душу, так и не ответил ей взаимностью! В течение трех лет она безответно любила одного-единственного человека, который прекрасно об этом знал и, казалось, уважал ее за способность любить такого, как он. Дошло до того, что как-то Клайд призналась, что все ее действия, осуществленные за эти три года, были подсознательно мотивированы этим безответным чувством. Между тем, Клайд продолжает очень живо о чем-то говорить. Но, черт возьми, о чем? Я стараюсь вслушиваться в ее слова, но в мою голову уже лезут совершенно другие мысли. Когда она, наконец, закончила повествовать, я начала тянуть свою линию: - Кажется, я проводила сравнение с двумя столкнувшимися машинами, которые едут в разные стороны, но везут один груз? Этот груз как огромный всепоглощающий шар, который просто физически не может быть разломлен. Так вот этот шар – взаимная любовь, а две машины, которым не судьба ехать вместе – личности людей. - Кстати, еще одной причиной, по которой я рассталась с Тимом, послужило его грубое отношение к моему сознанию. – Продолжала Клайд, не слушая нас. - Он постоянно предлагал попробовать кислоту. Причем так заманчиво, что я еле нашла в себе силы отказаться от того, о чем понятия не имею. Я была в шоке: как он смеет подсовывать мне таблетки… - А ты вовремя уходишь, я смотрю. Молодец! - Перебила я Клайд. - Зато он не понимает моих друзей, а они - совершенно нормальные люди, со здоровыми мужскими интересами! Деньги, девочки, сауна, пиво, иногда гашиш – и все! Нет никаких размытых понятий, никаких психических расстройств! О да… дорогая одежда, девочки, мальчики, сауна, квартира с полным холодильником, поездки за границу, походы в кино, водительские права, ожидание признаний в любви, университетская жизнь, нормальная психика, здоровое чувство юмора, четкие понятия, чистый секс без необходимости защищаться от гепатита и ВИЧ-инфекции. Зачем мы лишили себя всего этого? - А еще, помнишь того парня, который умер от передозировки год назад? – Продолжала Клайд. - Так вот, еще при жизни он клялся и божился, что ненавидит наркотики. Говорил, что получил от этих веществ все, что хотел. До своей кончины он не употреблял героин три года… А за неделю до своей смерти чуть ли не силой пытался затащить меня в лес, чтобы собрать психотропные грибы! Я тогда отправила его ко всем чертям. И что из этого получилось? Мне теперь самой страшно…. Действительно, страшно. Что же в таком случае ждет нас, раз в обычной, реальной жизни прямо на твоих глазах люди сходят с ума, и при том до последнего момента верят, что с ними все в порядке. Может, и мы уже давно сошли с ума, только не ощущаем этого. Меня, например, очень удивляет слышать от разных людей отзывы о себе, как правило, сводящиеся к одной фразе: «Какая-то она странная»… Я вовсе не считаю себя странной, я самый что ни на есть ординарный человек, и уже давно не стремлюсь стать кем-то другим. Я не стала тем, кем хотела стать, я лишь перестала быть тем, чем устала быть. Но, лишь сделавшись действительно кем-то другим, я поняла, какова цена нашей изначальной сущности, которую многие из нас ненавидят и пытаются в корне изменить. Да только какой смысл в этой перемене? Ну, станешь ты тем, кем хочешь, потеряешь себя и не будешь помнить, где началась граница, перед которой следовало остановиться. Крайне редко получается сделать что-то противоречащее своей натуре, не потеряв себя. Наверное, счастье – это когда полностью осознаешь, что живешь своей жизнью, а не той, которую ты сам когда-то построил со всеми ошибками начинающего архитектора, руководствуясь при этом словами прораба, а не собственным внутренним шепотом. Когда все в твоей жизни естественно и поступательно, и не нужно беспокоиться о серьезных проблемах, которые ты сам себе устроил. Просидев так еще какое-то время, я подняла трубку сотового телефона. Названивали подруги. Они настойчиво звали гостей – то есть нас – в один из наиболее прокуренных баров города. Находились мы неподалеку от этого места, да и холодно становилось на улице, так что мы решили сходить туда. Войдя в окутанное табачным дымом помещение, я сразу заметила две знакомые физиономии за угловым столом. Черт бы их побрал, похоже, здесь собралась вся наша школа! Мы присоединились к подругам. Они распивали шампанское и весело болтали о какой-то ерунде. Я начала переписываться с одним хорошим знакомым - это было куда занимательней, чем пытаться переорать музыку, донося до своих подруг какую-либо информацию. Но не тут-то было. Клайд после двух часов накурки не выдерживает, начинает глубоко и безвозвратно уходить в себя, и покидает нас. Я остаюсь наедине с двумя своими лучшими подругами. И еще с коллегой, которая на тот момент уже не нуждалась ни в чем. - Вот объясни мне ситуацию. – Толкаю я Карину. – Разве это нормально, спать в одной постели и ничего не почувствовать? - Я тебе говорю, так, как вы общаетесь, не общается никто. Все классно! – Успокаивает она. Карина выглядела как всегда шикарно; черная обтягивающая кофта с огромным вырезом сбоку смотрелась достаточно сексапильно. - Да мне сам феномен интересен… - Слушай, не грузи философией! – Орет вторая подруга через стол. – Ты надоела с этим до ужаса! - Действительно, мы отдыхаем. Пойдем танцевать? – Жизнерадостно пропела Карина, и мне на секунду показалось, что они делают это назло. Они не курят марихуану, зато каждый день пьют. Видимо, этим они и отличаются от нас троих. Напевая одну из популярных песен прошедшего лета, пьющие подруги вышли на танцпол, если так можно назвать пространство площадью один квадратный метр между стойкой бара и нашим столиком. То и дело они подходили ко мне и справлялись о моем самочувствии. И продолжали извиняться непонятно за что. - Да не расстраиваюсь я! Танцуйте, сколько хотите! Просто вы очень привлекаете к себе внимание. Я, например, не сильно обрадуюсь, если к нам подсядут какие-нибудь алкаши. Вместо того, чтобы попытаться развеять нашу тоску простым жестом - сесть за столик и успокоиться, они кричали громче музыки, обращаясь ко мне: - Купи хотя бы пиво, а не минеральную воду! Сидеть с тобой стыдно, честное слово! Тем временем коллега рассказывала мне следующую историю. Однажды она встала не с той ноги. Не успела дойти до ванной, как на нее откуда-то сверху упал кувшин с цветами. Долго матерясь, она пришла к выводу, что день не удался и единственное, что ее сейчас могло спасти, это три плюшки гашиша, оставшиеся со вчерашнего вечера. После того, как она распорядилась остатками по назначению, еще один вопрос оставался нерешенным: с кем, собственно, поделится новыми впечатлениями? Все друзья и знакомые на работе или учебе: будний день все-таки. На свою работу она позвонила, соврав, что плохо себя чувствует. Хотя, почему это, соврав? Она действительно чувствовала себя плохо! Решив, что иного выбора не ожидается, моя коллега, лютой ненавистью ненавидя походы в магазин, отправилась на ближайший вещевой рынок. - Я обошла там все ряды по четыре раза, переговорила со всеми продавцами по два раза, которые под конец уже смеялись надо мной. – Повествовала она о себе так, что я не верила, что такое на самом деле могло быть. - Я просто не могла остановиться, настолько мне нужно было с кем-то поговорить. Я провела на рынке пять часов и, когда он закрылся, поехала обратно, но по дороге домой решила зайти еще в один магазин. К тому моменту уже было семь часов вечера. Едва переступив порог, я принялась трещать на разные темы с молодой продавщицей джинсов. Мы проговорили с ней до закрытия магазина, то есть, до 11 часов! И только после этого я смогла пойти домой и лечь спать. И все это правда! Домой я пришла как всегда поздно. Почти отпустило, осталось лишь тяжелое чувство усталости и загрязнения. Я всегда стараюсь избавиться от этого ощущения, но в таком состоянии, это, увы, невозможно. На минуту меня посетила мысль прогуляться на кухню, но я во время ее остановила, сообразив, что после обжорства буду чувствовать себя еще грязнее. Залезла в Интернет проверить почту, где нашла новое письмо от старого знакомого. Что-то опять он пишет про церкви, разочаровывает. Говорит, был недавно в каком-то непонятном городе, где очень красиво в плане старинной архитектуры. А еще там чувствуется некая отсталость в ходе времени. Как будто сегодняшний день, только пять лет назад, еще с пережитками коммунизма. «Ну не знаю, я старину не ценю.- Пишу я. – Люблю модернизацию, звук больших городов, занятость, высокие дома. Хотя все это очень страшно на самом деле. Это еще ближе подводит нас к концу. Значит, у тебя все нормально? А зачем ты там вообще живешь уже почти 2 месяца? Скрываешься от кого-то? Извини, у меня апатия какая-то. Ну, ничего, пройдет, я знаю. Просто в данный период жизни так лень что-то делать, чтобы нарушить режим собственной тюрьмы. Нет какой-то вспышки, чего-то действительно позитивного. Ты, кстати, любишь ночные клубы? P.S. Давно хотела сказать тебе: жизнь - это временный процесс, лишенный всякого смысла». После этого письма он почему-то перестал мне писать. Ну, и черт с ним! Показ успеха. Стриптиз. Смутные мысли. - Я сейчас живу в самом крутом районе! Ну-ка, заткнись, я говорю! Мы снимаем квартиру за полторы тысячи! – Карина (та самая) затянулась тонкой ментоловой сигаретой, сразу выпустив дым. Никто не замечает, что она не умеет курить, да и важно ли это кому-нибудь? Большинство девушек все равно курят лишь для вида. - Успокойся, дорогая, нет таких цен на двухкомнатные квартиры в том районе, о котором ты говоришь! – Заметил кто-то, бросив на нее поучительный взгляд. Мы сидели в самом ужасном заведении города, где собираются все наши любимые покойники: наркоманы, маргиналы, алкоголики, панки. Они не так уж и рады нас видеть, по правде говоря, им вообще далеко до нашего присутствия. Но мы все же подходим к ним и здороваемся. А точнее, кое-кто из нас подходит и покупает им все, что они хотят, лишь бы все знали, что у нее теперь есть деньги. Как же все-таки легко заставить людей думать о тебе неправильно! Создание имиджа – дело кропотливое, но в ряде случаев интересное. «Жажда – ничто, имидж – все!» - как говорят в рекламе замечательного химического напитка «Sprite». Твой образ – это гарантия уважения, добившись которую можно надолго уйти в отпуск. Вот и мы, создав себе определенные образы, появляемся здесь раз в три месяца для проведения деловых переговоров. - Ты не представляешь, как это здорово! – Специально громко делится своим опытом Карина. – Лучше этого нет ничего на свете! Ты чувствуешь, как по всему твоему организму разливается тепло, это так приятно! Я даже не могу описать, как это классно! Это лучше оргазма, лучше всего! Кстати, видны следы? - Она протягивает через стол свои оголенные до локтей руки, делая это так, чтобы все могли их рассмотреть. На нежной белой коже едва заметен синяк около вены. Одета она была как всегда по-весеннему: огромный вырез декольте открывал грудь чуть ли не на половину; туго перетянутые на затылке черные блестящие волосы, сапоги с огромными шпильками, байкерская куртка и бейсболка с названием немецкого пива подчеркивали ее новый стиль. Так уж получилось, что время изменило и ее мировоззрение. Ровно, как и понятия о плохом и хорошем. В принципе, о каких понятиях может идти речь? Когда нам было по пятнадцать лет, мы осознанно влились в этот порочный круг, из которого для нас уже точно нет пути обратно. Клайд нашла в себе силы вовремя отказаться от того окружения, благо, у нее оставались «нормальные» друзья, не помешанные на изменении сознания. Ее разум не успели разрушить так же необратимо, как наш. Мне же и Карине, которая теперь работает в стриптизе, дальше некуда деваться, так как слишком многое из того, о чем можно и не знать, было нами впитано и переварено. Отсутствие таких знаний обычно не карается, а вот их присутствие вызывает сомнение. Кстати, почему именно «в стриптизе»? Я полагаю, год назад то самое окружение очень умело объяснило ей ее истинное призвание, переступив через несовершеннолетнюю девчонку, которая всего лишь хотела понравиться. - Подай сюда пепельницу! – Командует она, и все, пребывая в полном шоке, повинуются. Они наблюдали за ее поведением открытыми глазами, поражаясь такой внезапной перемене. Человек, который всегда только улыбался и говорил приятные вещи, теперь стал необоснованно пафосным и агрессивным. А другими словами, она просто сидела и набивала себе цену. Кое-кто попытался урезонить ее, поставить на место: - Послушай, не говори ерунды! Ты сказала, что тебе подарили машину? Довольно часто тебе их дарят! И где же они? - Ты что, дурак или прикидываешься? – Она стервозно оглядела несчастного с ног до головы, продолжив: - Так вот, если ты дурак, то прикройся шторкой! Любому дебилу должно быть ясно, что они стоят в гараже! Не буду же я в такую погоду сидеть за рулем! Тут подошла официантка, робко спросив, можно ли забрать пустые бутылки. - Что-то обслуживание у вас хромает! Давно пора убрать со стола! – Огрызнулась байкерша, размахивая сотовым телефоном последней модели. - У меня на нем денег нет. – Указывая взглядом на телефон, обратилась она ко мне. – Дай свой позвонить! - Нет, у меня там тоже денег мало. – Сегодня она от меня ничего не получит. Я не собираюсь принимать участие в этой комедии. Я знаю, зачем ей нужен телефон. Позвонить одному из тысячи подвозивших ее водителей иномарок, чтобы публично поговорить с ним минут пятнадцать ни о чем, показав всем, и ему в том числе, что она может позволить себе пустой треп и наглый тон по мобильной связи. - Ты как всегда, тебе вечно жалко! Не допросишься ничего! – Карина кинула в мою сторону наигранно обиженный взгляд. Один из сидящих за нашим столиком небрежно протянул ей черную трубку своего сотового телефона. Поблагодарив его, она взяла телефон и принялась долго набирать цифры. Все смотрели в ее сторону, ожидая, что она скажет. - Всем заткнутся, я чужые деньги трачу! – Рявкнула она, но тут же ее голос изменился, обращаясь к кому-то на том конце провода: - Привет! Это я! Узнал? А я тебя узнала! Ха-ха. Я? Да вот сижу тут в гадком заведении со знакомыми. Давай-давай. Чтоб через полчаса был у Макдоналдса! Как это ты не сможешь? Я же сказала, через полчаса. Нет, не через сорок минут, а ровно через тридцать. И захвати побольше денег, а то мне тут расплатиться нечем. - На этих словах она выключила телефон и отдала его владельцу. - Прекрати себя так вести! Не выделывайся! – Не выдержал наш общий друг и товарищ. - Я?! Выделываюсь? Да у тебя совесть есть так говорить?! – К моему спасению на этой фразе в заведение зашел знакомый, который отвлек ее на несколько минут. За эти несколько минут я накинула крутку, попрощалась со всеми и ушла. Чтобы не напрягаться от общения, нужно уметь вовремя уходить. Оказавшись на свежем морозном воздухе, я увидела темную кучку людей, направлявшихся к заведению. Звук их шагов гулко разносился в пространстве, отчего на душе стало еще приятней. Главное, что я уже не там, куда идут они. Небрежно окинув меня взглядом, пьяные потные мужики огромных размеров чуть ли не ногой открыли дверь, с грохотом вваливаясь внутрь. Это настоящий проходной двор – сюда лезут все, кто хочет побыть в тепле, и у кого нет денег. Пожалуй, мир не изменится до тех пор, пока не будет взращена культура в сознаниях людей. Раз она такая крутая, почему же она не брезгует сюда заходить? Наверное, потому, что у нее никогда не было и нет денег, которыми она сейчас так кичится. Просто на сегодняшний день кто-то выделил ей довольно крупную сумму, и это вовсе не значит, что завтра утром ей хватит на пачку ментоловых сигарет. Неприятно другое: переехав в новый район, где они снимают квартиру с какой-то непонятной девушкой без паспорта и прописки, моя подруга подсела на метамфетамин. А сейчас у нее всего лишь побочный эффект, когда помимо состояния агрессии она находится в наркоманской иллюзии благополучия и новизны. Все прежние друзья кажутся полными неудачниками, ничего не понимающими в этой жизни, поэтому она так с нами и разговаривает. Да еще и деньги, заработанные сомнительным путем, добавляют всему ее образу эдакую четкость. Совершенно несложно представить, как она себя сейчас чувствует, зная, что когда-то у человека не было ничего, кроме ярого желания создать имидж, а теперь есть этот имидж, переплевывающий все остальные. И она уже не уверена, не слишком ли она перестаралась для этих людей, раз теперь они кажутся ей стоящими ниже. В обычной же, трезвой жизни она танцует на сцене с шестом и на переднем сиденье машины спиной к лобовому стеклу. Водитель, который согласился подбросить нас из одного конца Москвы в другой всего лишь за сто рваных, должен был получить сто долларов в программе «Точка кипения» на «Мтв»! В будний день недели она звонит в пять утра малознакомому человеку с абсолютно нормальным для нее вопросом: «Погулять не хочешь? Нет, а почему? Ты спишь??? В такое время!» Прекрасно понимая, что денег больше нет, и через пять минут закрывается метро, она заказывает на последние сто рублей кофе, который стоит в два раза меньше, со словами: «Сдачи не надо!» *** Карина танцует стриптиз – и это действительно то, что ей нужно. Она дарит себя любому, чтобы как можно больше людей увидело в ней звезду. Она знает, что красивей и сексуальней нее нет ни одной женщины. «Я не понимаю, как у родителей мог родиться такой красивый ребенок?» - Искренне изумляется она, рассматривая себя в зеркало. Она себя просто обожает. Она очаровывает всех, людей любого возраста, социального положения и пола. С ней приятно общаться, она всегда выглядит безупречно, разговаривает тонким женственным голосом, умело избегая жаргонной лексики. Говоря о том, как все прекрасно, она всегда старается поразить, вызвать восхищение. Она всегда улыбается, хочет казаться счастливой и преуспевающей. Она доказывает, что ее жизнь самая яркая и интересная любому прохожему, вызывая недоумение на лицах людей. Постоянно рассказывает всем и всякому о том, что она танцует стриптиз в самом дорогом клубе столицы, и что при входе в этот клуб посетителя двадцать раз до трусов разденут охранники на предмет оружия. Она преувеличивает любое событие в свою пользу, повествуя, как ей недавно подарили джип, сняли для нее квартиру в центре столицы, на какую сумму они сегодня поели в ресторане. Все суммы, которые она называет, можно без зазрения совести поделить в два с половиной раза. Ее слишком много всегда и везде. Наверное, для полного удовлетворения ей необходимо внимание всех шести миллиардов людей, населяющих земной шар. Мы приходим в паб, и она тут же убегает куда-то, едва завидев мало-мальски знакомое лицо. Карине все равно, хочет ли ее видеть человек, она считает, что ее невозможно не любить. Обворожительно улыбаясь и с лету находя самую поверхностную тему для разговора, она знакомится с богатыми и знаменитыми личностями. Если эти люди вдруг оказываются нормальными и адекватно воспринимающими остальных, они не так ведутся на ее милое личико и порнографическую фигуру. А так в основном все ее сразу хотят. В ее жизни слишком много беспорядочных половых связей и понтов, но нет, и никогда не было места для любви, что и делает ее изнутри пустой. Она очень талантлива, красива, уникальна в своем непонимании социума, а также любого человека в отдельности. Она уверена, что знает, как правильно жить и что нужно людям, и этим своим знанием досаждает окружающих до такой степени, что больше месяца, как правило, с ней никто не может общаться. Наверное, она не способна полюбить одного человека и любить его всю жизнь. Она никогда никому не будет принадлежать, это точно. Ее вполне основательно можно было бы поместить в Книгу Рекордов Гинеса по самому большому количеству и качеству половых партнеров. Она успела бы уже семнадцать раз очень удачно выйти замуж, если бы не ее странное поведение, которым она все портит. Люди просто не выдерживают такой ослепляющей и одновременно такой холодной вспышки, которая исходит от нее. Надо заметить, более странной девушки я не встречала никогда. Та самая Карина, которая танцует стриптиз, сидела у меня на кухне с бутылочкой «Redd`s» и беззаботно пожирала копченую колбасу. Ее красивое лицо в этот день не было забито тональным кремом, а волосы не прогибались под огромной массой пенки и лака. Сегодня она зашла меня навестить. - Пойдем, покурим, а? – Щебечет она. Совсем не так давно моя странная приятельница попробовала героин. Мне всегда было параллельно до ее судьбы, но понять это никак не получалось, ведь мы с ней вдвоем пришли в эту гнилую атмосферу, вдвоем и покинули ее. Не навсегда, разумеется. Но мы собственными глазами видели то, что большинство наших ровесников смотрели только в фильмах. В течение трех лет мы общались с бывшими наркоманами: я изучала их, она – старалась покорить. Еще мы осуждали их, жалели, и, пройдя все это с чистыми венами, она совершенно случайно сталкивается с человеком, который сумел убедить ее в том, что героин - это не так уж плохо. - Ну и зачем ты травишь свое здоровье? – Пытаюсь я до нее достучаться. Время от времени по кухне гулко разносится мой хриплый кашель. Он дается с трудом, выходя со дна легких. Но самое неприятное в этой болезни то, что я практически не могу ходить. Каждый шаг дается с пронзительной болью в позвоночном столбе, а голова совершенно не способна о чем-то думать. Пожалуй, нет ничего хуже, чем быть беспомощным рабом своего тела, однако я прекрасно понимаю, что быть рабом своего разума – еще хуже. Вот от последнего вида рабства я и пытаюсь избавиться все эти три года. Но почему этого не делают мои друзья? - Ой, ладно, хватит тебе со своей паранойей! Я не понимаю, как можно зайти в бар и даже не заказать себе какого-нибудь дорогого алкоголя! – Убежденно разглагольствует подруга, изящно выгнувшись над балконным подоконником. – Ведь это так приятно, красиво. Жить надо на полную – живем-то один раз! Еще, когда Карину ставят в тупик, она апеллирует фразами типа «Я вообще не о том говорю» или «Ты как всегда, вечно тебе все не нравится». Что она мне и ответила, едва заметив мои попытки протеста. Легкомысленность подруги перестала забавлять меня уже два года назад. Что каждый раз побуждает меня с ней общаться, до сих пор остается загадкой. Наверное, то, что она сумасшедшая. Джек как-то спросил меня: - Ты никогда не замечала, что ты притягиваешь странных людей? - По-моему, наоборот, это меня притягивают странные люди. – Возразила я. - Да это уже не имеет значения. Факт остается фактом. Но за все надо платить, вот я и плачу за свою любовь к сумасшедшим уже несколько лет своими нервами, когда она звонит мне в истерике и кричит, что ей надо в срочном порядке уехать из города, так как здесь ее ищет мафия. Причем эта информация на редкость правдоподобна, так как моя подруга вообще не склонна переживать. А тут у нее резко появляются глобальные проблемы, угрожающие ее жизни, и тогда она начинает бить тревогу. Между тем она уже добралась с балкона до кухни и доедала там шестой бутерброд с сыром. - Я не понимаю, зачем кому-то нужна иллюзия? – Продолжаю я, заходя на кухню. Мой взгляд с ужасом останавливается на раскиданных по всему столу жирных обертках от колбасы, недоеденных кусках черного хлеба и недопитых чашках кофе. - Под стимуляторами любой стеснительный будет танцевать до утра, не останавливаясь, а любой замкнутый сумеет найти тему для разговора. Точно также алкоголик начинает с того, что хочет чувствовать себя более раскованным. Как может быть интересно знакомиться с людьми, когда ты знаешь, что в трезвом состоянии не подошел бы к ним? - А зачем себя всего этого лишать? – Вполне справедливо изумляется стриптизерша, дожевывая яблоко. - Чтобы жить по-настоящему. - Ну, если бы все это было так уж плохо, никто бы этого не делал. После своего ухода она все же оставила две вещи: полупустой холодильник и смутные перевернутые мысли у меня в голове. Не строим ли мы сами себе клетку, отрекаясь от чего-то или, наоборот, продаваясь чему-то? Может, обманываться глупо? Если ты сталкиваешься с тем, что, бросив все, не можешь развлекаться как нормальные люди (в твоем понимании), то зачем же лишать себя того, что этот барьер так легко снимает? Обосновать свой отказ целью получить настоящее наслаждение, действительно достойно? Я остро ощущаю разницу в запахе воздуха, когда бросаю курить, могу определить, весенний сегодня воздух, или, например, осенний. Вдыхаю кислород всеми легкими и получаю от этого первобытное наслаждение. Гуляю по лесу, и мне кажется, что нет ничего лучше, чем гулять по лесу. Смеюсь просто так – и мне не надо травы, чтобы понимать деструктивный юмор своих знакомых. А яркость цветов вызывает у меня абсолютно нормальную, здоровую реакцию. И руки больше не трясутся, сердце не скачет, дурные мысли не тревожат, бессонница не мучает, паранойя не гложет, родители не расстраиваются. Но все равно однажды происходит взрыв, когда надоедает приторная стабильность. Так стоит ли ломать себя, насильно развивать мозги, читая научные книги и общаясь с определенными людьми? Это же настоящий мазохизм! Мы и так живем в искусственно созданных условиях. Можно дойти до абсурда и выкинуть всю технику из дома, ведь это тоже своего рода искусственный кайф, промывка мозгов, управление сознанием и т.п. Так зачем же мучиться, постоянно бороться с самим собой, раз эта борьба сравнима с поиском иголки в стогу сена?! В конце концов, где та гарантия, что мы сможем в корне изменить свои привычки, побороть робость и жить полностью без стимуляторов, несмотря на то, что все окружающие люди курят, пьют, принимают наркотики? Музыкант однажды провел мне следующую лекцию: - Ко всем стимуляторам надо относиться философски. – Учил он. - Есть гашиш – хорошо, нет его – еще лучше. И не бегать переживать, что барыга отключил трубку. Иногда можно сходить на party или на open air с таблеткой. Иногда. Очень редко в элитных кругах снюхать одну дорожку кокса. И лишь разок-другой заняться сексом под амфетаминами. Но я, как и многие, пренебрегаю советами опытных игроков и стараюсь сама найти истину, прийти к ней собственными усилиями, отвергнув все, что известно и банально. Стойте, не мешайте мне! Я – гений, я – первооткрыватель! В итоге я изобретаю велосипед, и все надо мной потешаются. Одна польза – я умею делать это сама, без инструкции. Коктебель. Упущенная романтика. Свингеры из Белгорода. Мое сердце приняло двойную убийственную дозу кофеина и никотина, после чего ему предстояло перенести еще одно испытание: оказаться там, где оно когда-то было по-настоящему счастливо. Многие приезжают сюда каждый раз за спасением от самих себя. И находят его здесь. Это город мечты, город приобретенных и разбитых иллюзий. Это город победы над самим собой для тех, кто способен это сделать. Отсюда любой видит свою жизнь объективно. То ли это вызвано климатом, то ли бредом в моей голове, все равно, Коктебель – одно из лучших мест на Земле. Вот и я приехала сюда за тем, чтобы победить себя. Или свою измененную сущность, мнимость которой здесь, ровно год назад, поставили под вопрос. Сидя на берегу и потягивая виски с кока-колой и со льдом, я сморю на море. Шелест морских волн и притягивает, и раздражает; запах морской пены благотворно влияет на состояние здоровья. О чем может думать человек, находясь там, где он был счастлив, а сейчас - нет? Меланхоличность, депрессия, созерцание, прощание, траур. И еще слова из песни «Fools Garden» Lemon Tree: Болтаясь вокруг, мне совершенно нечего делать. Теряя время, я все ищу тебя. Я бы рад все забыть, но мне так одиноко. Я знаю, что ничего никогда не случится, И продолжаю ждать тебя… Навсегда попрощавшись с тем человеком, я только через пять шагов на пути в безызвестность поняла, что же на самом деле я потеряла. Чувство несоизмеримой потери накрыло очень плавно и совершенно неожиданно: сначала я подумала, что это такая дружба, которую обидно терять. Какая дружба? Я не настолько сентиментальна, чтобы страдать от потери однодневных друзей, вы что! И потом началось. Медленно, но верно меня окутала безответная любовь. Она не держит в клетке, не причиняет тупой боли, когда находишься в уверенности, что не сможешь жить без этого человека. Эта боль совсем другая, не вызванная ударом в сердце, не принадлежащая тебе; она похожа на гигантское теплое облако – такая же мягкая и всеобъемлющая. Пронесу ли я эту любовь через всю жизнь, долго ли еще буду вспоминать об этом человеке все с той же нежностью? Я полностью уверена, что это не иллюзия. Да и откуда ей взяться? Зная человека всего один день и поняв на следующий, что вчера ночью ты в последний раз видел того, с кем действительно готов был бы прожить всю жизнь, можно ли говорить об иллюзии? И помнить об этом уже больше года, и все равно ждать и верить, верить и ждать, что когда-нибудь мы снова встретимся. В этом мире ничто не значит для меня больше, чем моя безнадежная вера. Однажды мне сказала одна мудрая женщина, работающая в отделе по нетрадиционной медицине: «Пока сердце способно чувствовать, оно не стареет. Напротив, оно становиться сильнее, а человек – мудрее». На что я ей ответила: «Но я не хочу больше ничего чувствовать. Мне это дается слишком тяжело. Пропишите мне любой атрофирующий боль препарат». И она посоветовала купить благовония, чтобы расслабляться, когда необходимо. И что же? Надо сказать, они совершенно не помогают. Я иду по ночной улице и вглядываюсь в лица незнакомых людей, мне постоянно мерещится, что это он идет с той девушкой в белом сарафане. Мелодичная музыка разных заведений перекрикивает друг друга, соревнуясь в том, чье заведение наиболее престижно. Теплый морской воздух развивает волосы людей, проникает в их дыхательные пути, шепчет всему организму, что он также отдыхает. Нет причин о чем бы то ни было беспокоиться, нет повода переживать, реальный мир с его метрополитеном и отравленным воздухом столицы где-то очень далеко…. Всем очень весело и легко, народ гуляет по набережной, проходя мимо кафе, ресторанов, баров, открытых дискотек, парков развлечений, ночных клубов, игровых автоматов.… Все они красивые и счастливые, приподнятые духом романтики, но одновременно странные и чужие. Все вокруг - поющий карнавал, в котором каждый возвращает свою душу, чтобы та зарядилась энергией романтики. «Эти люди замечательны, интересны, уникальны, но их погубила иллюзия.– Шепчет мне моя собственная Душа. – У тебя еще есть время подумать, стоит ли уподобляться тем, кто добровольно живет в иллюзиях. Тебе придется нелегко, так как от тебя здесь слишком много зависит». В реке отдыхающих стильных людей надо где-то найти прибой. Где же он? Тот парень, который сидит один за стойкой бара, курит и оглядывается на прохожих? Быть может, это он, однако, я не уверена в безупречной работе своей зрительной памяти. Может, он тоже ищет меня? Нет, по-моему, сегодня его здесь нет. А может, будет завтра? Или послезавтра? Или он приедет сюда ровно через час после того, как уеду я. И мы опять разминемся. Хотя, он-то уж точно меня не ищет. Клайд как-то сказала: - Вы будете всю жизнь проходить мимо друг друга, разминаясь на каких-то ста метрах. Наверное, людям просто приятно иногда погрустить о чем-то светлом, навеки потерянном. Однако, эта грусть настолько всепоглощающая, что мне становится не по себе оттого, что я способна такое чувствовать. Она возникла вследствие моего наплевательского отношения к жизни, когда я добровольно захлопнула открывшуюся мне дверь, даже не желая узнать, что было с той стороны. А, оказывается, за той дверью как раз и была моя истинная жизнь. Та дорога, которую я не заметила, когда выбирала, куда идти. Что ж, счастье не преподносится с вывеской «Выбирай меня!», у него нет рекламы, бросающейся в глаза. - Девушка, кого вы ждете? Это действительно кто-то хороший? – Окликнул меня веселый мужчина среднего возраста. - Да, это действительно кто-то хороший. - Вы твердо уверены? Не хотите поискать чего-то другого, других приключений? – Он смеется, от него пахнет алкоголем, он тоже чужой. Самое время и самое место пристать к одинокой девушке, вот они и пользуются моментом. - Да, я уверена. И ничего другого не хочу. – Надо бы заканчивать это знакомство. - Он не придет. Я его сегодня встретил. Он сказал, что не хочет вас видеть. Поймите же, у него там своя жизнь, а у вас – своя. И они больше никогда не пересекутся. То, что было, произошло случайно и однажды. И больше это никогда не повторится. Как много слов «никогда». Всегда ненавидела слова «никогда» и «последний». - Откуда вы знаете? - А я умею заглядывать в будущее. - Да что вы говорите! И какое же у вас будущее? - А нет у меня будущего! – Мужчина опустил глаза, уставившись в воду. – Я умру лет через десять. А вы лет через двадцать, потому что еще молоды. - Я не хочу умирать в сорок лет, это рановато! Я вообще не хочу умирать, я не представляю, что это когда-нибудь случится! - Тогда меняйте что-то, девушка, которая дарит солнце! - Да откуда вы знаете?! Вообще-то в моей жизни появлялось очень много удивительных людей, однако я всегда оставалась лишь эпизодом из их удивительной жизни! - Они для вас тоже всего лишь мгновение. Не стоит всех воспринимать глубоко. - Я не хочу больше так жить, вот и все. Это не должно было происходить со мной. Мое существование изначально предполагало быть намного проще. – Открылась я, не в силах мириться с собственными иллюзиями. - А разве вы несчастливы? Ведь у вас есть все, кроме одного. - Чего же у меня в таком случае нет? - Какая разница? Это совершенно неинтересно. Все равно мы все умрем, так стоит ли об этом думать? Я встаю с цементированного причала, на конце которого я сидела и смотрела вдаль, еще раз вглядываюсь в черную воду, разворачиваюсь и устало ухожу. Чувство накатывающей депрессии ужесточается с каждым часом после моего пробуждения… - Постойте! Давайте выпьем за вас? За то, чтобы вы никогда не умерли? - Нет, мне это не нужно. – Я ухожу. Если бы я рисовала картины, свое место в мире я бы обозначила так: он стоит, расправив плечи, руки опущены, взгляд устремлен вперед. Я стою сбоку, лицом к нему, нежно обняв его за плечи и опустив голову ему на плечо. Его пропахшая коноплей гавайская рубашка мокрая от моих слез вечной любви и преданности. Я лежу на кровати в своей комнате с выключенным светом. За окном постепенно начинает светать, ощущение приближающегося утра столь смутно, что я не могу понять, чего хочу больше: чтобы поскорее наступил завтрашний день, или чтобы этот день перетек в следующий. Звуки открытых ночных клубов собирают в себе одновременно столько эмоций чужих людей, что я просто не могу заснуть от мысли, что кто-то, возможно, сейчас испытывает то же самое, что когда-то испытывала я, не желая верить, что продолжения не будет. Все-таки интересно, где он сейчас? Может быть, он сидит дома, готовится к завтрашнему разбирательству в суде. Или отдыхает на юге, тоже пытается заснуть, думая о ком-то. Или он лежит в больнице, зная, что завтра его будут оперировать из-за рака легких. Что принесет ему завтрашний день спустя год после нашей встречи? Наверное, все, что угодно, ну а мне – то же самое, что и сейчас. Двое ребят с черными волосами до плеч рассматривали побережье, стоя ко всему шествию народа спиной и совершенно не обращая на остальных никакого внимания. Они словно выделились из всей ночной суеты, порожденной всеобщим празднованием чего-то, пребывая в своем собственном сумасшедшем мире. Моя рука легко опустилась на плечо одного из них. - Ребята, а чем вы занимаетесь? – Спросила я. Они повернулись ко мне лицом и хором ответили: - Мы с-в-и-н-г-е-р-ы! - Неужели, правда? А откуда вы? - Из Б-е-л-г-о-р-о-д-а! – Снова хором пропели они. Через каких-то пятнадцать минут мы втроем уже сидели на веранде моего коттеджа, который я снимала пополам с одной семейной парой. Поселок «Коктебель» поистине культурная столица всего Крыма, один лишь дом Волошина каждый вечер радует глаз, светясь в темноте ультрафиолетовым пламенем подсветки. Неподалеку от него, там, где начинается территория когда-то литературного клуба, а нынче замызганного отела под названием «Дом творчества писателей», и находился мой коттедж. На летней веранде было темно, как и везде вокруг жилых комплексов. Макс – тот, который в красной футболке, у себя на родине занимается рекламным делом. Ему принадлежит несколько крупных PR-агентств, а также своя фирма, производящая рекламу. Руслан – его брат, также застрял в бизнесе. Он является начальником огромного завода по переработке химических веществ. Оба брата показались мне замечательными людьми, с которыми я провела часов восемь, и которых больше никогда не увижу. После двадцатиминутного общения мы разговаривали так, как если бы знали друг друга лет десять. Они рассказали мне действительно странную историю из жизни своих знакомых. - Здесь, на горе Карадаг, растет растение, которое больше нигде не встретишь. О его существовании знают только определенные категории «просвещенных» местных. Моя знакомая девушка, тоже местная, знает здесь всех, и все знают ее. Она приезжает сюда уже двадцать два года, и в курсе всего, что здесь происходит. Однажды она и еще трое местных отправились на Карадаг за этим растением. Через неделю после их ухода я повстречал ее в каком-то жутком заведении, где она и рассказала мне, что с ними происходило все это время. Рецепт таков: съедаешь одну столовую ложку зерен этого растения, и два дня ты просто отсутствуешь. Тебя здесь нет, и нет никого вокруг. Ты можешь идти по улице в толпе народа, но не видеть и не слышать их; ты можешь сидеть у себя дома в ванной, и будешь в полной уверенности, что ты находишься в центре океана. Можешь стоять на балконе и отчетливо видеть вдали свою летящую на домами фигуру. - Постойте, мне уже рассказывали о подобных вещах. Обычные галлюцинации… – Вставляю я. - Нет, это другое. Во-первых, фишка в том, что здесь нет никакой химии. Понимаешь? Абсолютно натуральный продукт; обычное на вид растение, которое забирает тебя не на каких-нибудь пять-шесть часов, а на несколько дней. Один парень, после того, как съел эти зерна, поехал в чужую страну, откуда открыл счет в банке у себя на родине, и перевел все деньги, которые имел, на имя некого Джона Ровери. Затем он позвонил домой, сообщив любимой жене и детям, что больше не вернется, и что его труп могут найти там, откуда он звонит. Завершающим этапом его «путешествия» стал суицид: он выпрыгнул с последнего этажа высотного кирпичного дома. Мне об этом самому рассказали, я могу ошибиться лишь в деталях. Но суть та же. - Так, а в чем, собственно, заключается эффект данного препарата? - Все существующие границы просто исчезают. Ванна – «океан» тебе ни о чем не говорит? Ты не видишь того, что по каким-то причинам не принимает твое бессознательное. Ты будто живешь по своему внутреннему времени, только в извращенной форме. И это только одна характеристика, до которой я сам додумался. Вероятно, какой-то процесс внутри головного мозга либо настолько тормозит в восприятии действительности, либо просто отключается. Или, наоборот, к уже действующим функциям по переработке действительности, прибавляется еще одна. Но это самое легкое объяснение. - Нереальность какая-то… Говорю я. – Непросто вот так взять и представить тех людей. Такое ощущение, что этого не может быть. - Так этого и нет! О чем я и говорю. Представь, что ты сидишь на диване и смотришь телевизор. Вдруг бросаешь взгляд на свою руку, – Макс очень правдоподобно изобразил это действие. - А ее нет по локоть. Она исчезла. Затем ты поднимаешь голову на экран телевизора, а он уже два часа как выключен. - Мама девушки, которая тоже съела зерна с Карадага. – Добавляет Руслан. - Застает ее в одних трусах и с мокрым банным полотенцем, перекинутым через плечо, на лестничной клетке. Она стоит на лестничной клетке одна, спиной к двери от своей квартиры, и тихо напевает что-то. На вопрос, что она тут делает в таком виде, девушка, как ни в чем не бывало, отвечает: «Так я же Леру Клейко жду, вот она уже на полчаса опаздывает. Наверное, в аэропорту задержали». Макс отложил пластмассовую бутылку на стол и посмотрел на меня. - Ну, а ты чем занимаешься? – Спросил он. - Ну, я точно не свингер из Белгорода, и даже не зоофил из Джунгли. - Ты напоминаешь музыку группы «Radiohead». – Сказал мне Руслан. – В тебе есть что-то от их искусства. Ах, как интересно, когда тебе говорят, что в тебе есть и от чего оно! Еще бы сказали, чем это вызвано, тогда нашу встречу вполне можно было бы назвать практическим занятием по самоанализу и выведению индивидуальных особенностей психики. - Ты, кстати, не первая, кто к нам подходит вот так беспристрастно. - Я обычно никогда не подхожу к людям знакомиться. Но вы мне понравились. - Очень приятно слышать. К тому же, когда это взаимно. После таких вот душевных признаний мы отправились на поиски упущенной романтики. К черту самоанализ! Незваный гость. Предел одиночества заставляет мою Душу вернуться. Первое время я не пыталась вступить с ней в контакт, потому что ее присутствие наводило меня на параноидальные мысли о шизофрении. Однако чуть позже я поняла, что продолжаться этому нет смысла. Она приходит, когда хочет, говорит, что хочет, и точно также уходит, когда ей вздумается. Поэтому нужно раз и навсегда разобраться, кто из нас кому нужен. Но она лишь качает головой в ответ: - Как бы не так. Я поняла, что в твоем прогнившем насквозь мире для меня нет места. Я ненавижу упадничество, мне противна сама мысль о той грязи, в которой ты живешь, и которой дышишь. Лучше бы я осталась в городе Света, где зима никогда не застанет меня врасплох! Спасаясь от зимнего ветра, я натягиваю две пары перчаток, надеваю два свитера, зимние сапоги, кутаюсь в пальто, но все бесполезно. Ветру все равно – он всегда дул и будет дуть, несмотря ни на что. Мне холодно всегда и везде, даже дома за очередной книжкой, с помощью которой я спасаюсь от собственных мыслей, мне всегда зябко. Чужая информация о несуществующих людях всяко приятней, нежели самоанализ. Хотя, я уже давно перестала заниматься самоанализом, ибо поняла, что это самое бессмысленное занятие, придуманное человечеством. Сколько ни копайся в себе, все равно ничего не найдешь, а только попутаешь местами, наведя внутри себя полный хаос. А потом вновь вернешься к себе самому. Потому что ты сам – это идеальная тюрьма, которую невозможно преодолеть. Человеку некуда бежать от самого себя. Психи спасаются шизофренией, паранойей, манией величия, манией преследования и другими способами. Ну, а нормальный человек, если он хочет проесть в себе дыры, пусть анализирует на здоровье! Точно также моя пугливая Душа, не найдя здесь понимания, попросту перестала его искать. Поиски понимания оказались такими же бессмысленными, как и самоанализ. Душа робко заглянула в комнату, в которой мы вместе с Джеком смотрели телевизор. Она стояла минут тридцать, перетаптываясь с ноги на ногу, и молчала. - Ну, чего ты там стоишь? Что застыла в дверях?– Спрашивает ее Джек. - Уходи, тебя тут не ждали. – Прикрикнула я на покрасневшую от смущения беднягу. – Или повелась на ложное гостеприимство? - Но почему? – Жалобно стонет она. - Потому что по твоей милости я стала никому не нужной. - Отвечаю я, выступая от имени Разума. - Ты внушаешь мне, что я живу в упадничестве, все время хочешь вырваться из моего мира и убежать. Вот и беги, я отпускаю тебя. - Но это не твой мир! Это их мир, а ты здесь только гость, наблюдающий, созерцатель, исследователь, пишущий диссертацию, – как угодно, но только не участник! - Не нуждаюсь больше в твоих советах. – Разозлилась я. - Ты мешаешь мне спокойно жить, есть, спать, работать, общаться с людьми, всегда влезаешь не вовремя и не к месту. Где же ты была тогда, в Коктебеле? - Так я не была уверена, стоит ли! - Не была уверена? Так зачем надо было садиться мне на шею потом, когда уже стало слишком поздно! А теперь уже ничего не исправишь. Сейчас ты только мешаешь. Я позову тебя, когда понадобишься. – Я махнула в ее сторону рукой, показывая этим жестом, чтоб она убиралась прочь. - Не говори так, - Плачет она, - я знаю, что ты никогда не позовешь меня. Меня не ждут другие изгнанные души, я им не нужна, как и тебе. Куда же мне прикажешь идти? Скитаться в Вечности? - Куда хочешь, туда и иди. Мне откровенно все равно. И, пожалуйста, когда я буду умирать, будь на месте. Не опаздывай, хорошо? Истерически зарыдав, Душа хлопнула дверью и убежала в другую комнату. Это настойчивое создание имеет привычку подслушивать, сидя за стенкой. Может, ей еще стаканчик принести, чтобы отчетливей слышала наши разговоры? И даже когда я сплю с кем-то, она засовывает свой нос в дверной проем. И слышит звуки, запахи, запоминая, запоминая, запоминая. Ей ведь надо чем-то питаться, вот она и вбирает в себя всю мою жизнь. Да, я и не против. Пусть уносит все свои проклятые иллюзии в свой мир и живет там с ними. Ей легче справиться с таким грузом, чем мне. Она умеет и любит страдать, вот и пусть страдает. А я лично больше не хочу боли, ни в каком ее проявлении. Я всегда отчетливо вижу реальность, и видела бы ее еще лучше, если бы Душа не вселялась в меня всякий раз и не вставляла между моим взглядом и реальным миром цветную мозаичную доску. Эпилог. На улице зима. Звуки столицы постепенно притихли, стали более отдаленными, как будто вся эта суета не касается тех, кто живет за городом. Но Россия осталась Россией вместе с ее суровым переменчивым климатом и дисбалансом во всем. В середине февраля на улице морозно, зато чисто. Пронзительный ветер завывает снаружи, а тусклость погоды еще больше нагоняет тоску и чувство разочарования. Белый снег покрывает всю грязь и то, что глаза видеть устали. На белом ковре из снега видны следы снующих по улицам темно-одетых людей. Что за привычка у народа облачаться зимой исключительно в темные цвета?! Разве и так мало серости и дискомфорта в это время года, неужели так приятно созерцать клоны, завернутые в черные пуховики и шубы? Новости смотреть нет совершенно никакого желания, раз там не говорят ничего хорошего. Да и вообще не хочется ни о чем знать, даже жить больше не хочется. Какая разница, что происходит во всем остальном мире, когда в своей собственной жизни все самое тревожащее закончилось? Как-то мне сказали: - Ты уходишь? Ты уверена в том, что хочешь покинуть мою жизнь? И ты считаешь, что я буду страдать? Да, я действительно буду страдать. Но не долго. За все время я научился отвыкать от людей, выжигать их из памяти. Как бы не было больно, в мучениях нет никакого смысла. Так что, знай, я рад каждой двери, захлопнутой за мной. Кто-то, кажется, сказал, что человек – существо социальное? Именно поэтому никто не пропадет в одиночестве. Выйди на улицу и посмотри вокруг себя: сколько их, таких разных, таких странных? И неужели ты думаешь, что из огромного количества людей не найдется никого, кто бы тебя понимал? Помни только одно: пути назад нет. Есть только путь вперед. Хотя для тебя это одно и то же. Этот человек шел по проселочным улицам города, запахнув воротник, в капюшоне, застегнутом на молнию до упора, руки в карманах зябко искали зажигалку. Его жизнь уже в который раз дала трещину, смысл всего происходящего опять стал под вопрос. Вдохнуть воздух в легкие – значит, попытаться не заплакать, а выдохнуть его обратно – значит, сдаться. «Может, пойти застрелиться? Или пустить по вене все, что можно сварить, и умереть, наконец? Что я делаю не так? Почему за какую-то четверть века я должен был узнать столько разочарований?» А теперь реальность бьет, давит, плющит, заставляет расплачиваться за все, что принесло и не принесло радость, но было лишь иллюзией этого всего. Все ушло, даже зажигалка пропала. Обнаружив потерю этой крайне необходимой мелочи, он первый раз за несколько лет заплакал. «Черт возьми, я же обещал себе никого не любить! Нет, обещания недостаточно. Обещать что-либо себе еще бесполезней, чем обещать друзьям. Перед самим собой человек очень редко держит слово, никто не хочет быть лишний раз честен в собственных глазах. Дать слово себе – все равно, что вообще не давать слова. Я не желаю отвечать за слова, сказанные самому себе». Окно балкона выходит в белое пространство. Конечно, это белое пространство – небо. Но что же там на самом деле? Полнейшая и абсолютная пустота, вот что там. Такую пустоту нельзя передать, ее надо прочувствовать. Белый свет означает спокойствие, умиротворение, конец, победу, начало. Смерть подразумевает черное пространство, конец безумной жизни – белое. Продолжения у такой жизни все равно не будет. И хэппи-энда тоже. Когда-то все заканчивается, и любовь не является исключением. Когда-то понимаешь, что эта любовь тебя только погубит, если еще не погубила, и осознаешь данный факт во всех его реалиях. Мазохистская любовь не вписывается в рамки нормальной жизни. «Нормальная жизнь» подразумевает в первую очередь трезвый подход к самой жизни и воплощение этого подхода в жизнь своими действиями. Поэтому, если хочешь жить нормально, беги отсюда, пока ноги не переломали! А то ведь и такое возможно. И не дай бог в такой момент рядом с тобой оказаться тому, кому ты нужен даже в инвалидном кресле. Сидя на диване напротив открытой балконной двери, Душа наблюдала за тем, как я убиваю любовь Бэда. Порой мне начинает казаться, что я только и занимаюсь тем, что разочаровываюсь и убиваю в себе чувства. Меньше чем за двадцать лет жизни, как мне казалось, я настолько глубоко прочувствовала существующие грани душевной боли, что дальше в жизни ничего нового происходить не будет. Сознание само подвело меня к максимально чувствительной для организма черте, за которой больше ничего не остается. - Почему, почему? – Пускает сопли моя Душа. - Какая же ты непробиваемая! Тебе же сто раз сказали, что ты никому не нужна! – Я уже устала ей это повторять, а она, как капризный ребенок, все ноет и ноет. - Но ведь ему я была нужна? – Продолжает она спорить. - Я тебя от него и спасаю! А если хочешь быть с ним, вали! И не возвращайся более! И она ушла. К нему или нет – не знаю, но продолжает возвращаться ко мне, просит забрать ее обратно. Но мне эта предательница больше ни к чему. Мало того, что она сама окончательно запуталась в своих поисках смысла жизни, но еще и вовлекла в эти поиски меня. Я оглядываюсь по сторонам и не вижу никого вокруг, кого бы я хотела взять с собой в это путешествие. Туда, где не бывает иного времени года, кроме лета, где всегда тепло и солнечно, как в Калифорнии. Душа рассказывала разные байки про то, что в этом месте не существует понятия «общественное мнение» ровно, как и понятия «стереотипы». - Человек с огромным фиолетовым ирокезом может спокойно выйти на улицу и пойти в магазин, не чувствуя на себе недоумевающих взглядов. Точно также никто не обратит внимания на аномальную татуировку или семейные трусы в центре города. – Говорила она. Я сажусь на поезд и кричу машинисту: «Вези меня туда, где тепло!» И оказываюсь в городе Света. «Может быть, это и есть тот индустриализованный мир, где нет других иллюзий, кроме тех, которые принадлежат конкретному месту и конкретному времени» - Думаю я. Ведь именно из-за того, что существует некое трехмерное понятие о времени как о прошлом, настоящем и будущем, существует много лишних знаний. Зачем человечеству нужна такая память? По-моему, жизнь была бы проще, если бы не было никаких иллюзий. Я одна из всего поезда схожу на несуществующей станции. Вдогонку мне кто-то кричит: - Сумасшедшая! Тут нечего делать! - Почему? – Не понимаю я. - Потому что этого нет! «Чего нет?» - Подумала я. Не обращая внимания на разных идиотов, я направляюсь в город. Я вижу человека, которой идет вдоль шоссе по широкому пологому проспекту, свет восхода освещает ему путь. Набережная по другую сторону проспекта кипит жизнью: отправлениями теплоходов, криком чаек, шумом воды. Широченные дороги, никогда не забитые пробками, также отражают солнечный свет. Тридцатиэтажные светло-бежевые здания светятся ярко-ярко. Подъемный кран отстраивает новые дома. Звук и запах индустриализации щекочет ноздри, заряжая весь организм какой-то сверхчеловеческой энергией. По улицам редко ходят люди, они либо прячутся у себя в квартирах, либо чем-то заняты в центре. В городе иногда бывает тихо, но в основном здесь звучит музыка или шумят машины. Здесь нет школ для умственно-отсталых детей, инвалидов, липовых кадровых агентств, агентств по недвижимости, судов, неумелой политической власти, налоговых сборов, рекламного давления, пиара, пафоса, депрессии, аномии, терроризма, постоянного страха, запаха бедствий и прочих факторов боли. Здесь все так же, как и в любом другом месте на планете Земля. И все же по-другому. Особенно красив город ночью: он тих, и нет никого вокруг. Лишь ночные огни да фонари освещают его. Воздух отдает тем запахом свежести, который появляется только ночью. На улице едва ли встретишь пьяного, здесь никому несвойственно накачивать себя алкоголем. Потому что это город Света, жители которого не употребляют наркотики, им вполне достаточно природных гормонов радости. Здесь живут психически-здоровые, сильные духом и образованные люди. И только поэтому не важно, плохие они или хорошие. Здесь люди просто живут так, как хотят. И это у них прекрасно получается, потому что они давно поняли, что нет смысла в оборотной стороне стабильности. Зачем мне все? Я наполняю пустотой свой дом, Свой мозг, и жизнь - Не вижу больше смысла я ни в чем. Теряюсь, разбираюсь, развиваюсь, Мучаюсь, ищу, и опускаюсь, Не понимаю, что и как, Но точно знаю: все вот так. Всем сложно и легко, Нас миллионы, но ни один не может Не заболеть, не умереть, не полюбить, А просто жить, жить, жить...