АКЦИЯ В СПб. 2008. КОСТЫЛИ
Эту историю я уже рассказывал друзьям, но, думаю, имеет смысл повторить её.
Начну издалека. По приглашению коллекционера Глезера художник из города Горький Валерий Глущенко прилетает во Францию на крыльях любви к искусству и к Парижу. Он с головой погружается в круговерть выставок, вернисажей... и решает остаться здесь навсегда... Затем подступают проблемы: с документами, с жильём, а вскорости Париж и вовсе проглатывает Валеру, затягивает его в своё подземное чрево.
И вот начались бесконечные скитания, милостыня, годы ночлежек, ночёвок в крысятниках, под мостами, в каменных нишах, откуда ушли даже клошары. На одном из витков этого ада он и повстречал детскую писательницу Тамару Беликову, которая, будучи инвалидом (у неё были проблемы с позвоночником), излучала неистощимый заряд оптимизма. С первых же минут знакомства она внушала раскисшему Валере Глущенко: «Художник, ты должен дать СВОЁ! Дай СВОЁ!». Не отражавшая никаких иноземных реалий, ни языка, ни культуры, абсолютно беспомощная в быту, Тамара добилась-таки, в отличие от Валерия, беженского вида на жительство. Ну а Валеру-то в ту пору крепко штормило. С утра он пил аптечный спирт, смешанный с кока-колой, к полудню – кувыркался через голову, изображая десантника, а после обеда и вовсе стекленел и проваливался в небытие. Тамара предложила горемыке Валерию вступить с нею в брак – пусть не по любви (она была лет на пятнадцать старше его), так хотя бы ради получения документов, на что Валера, ничтоже сумняшеся, согласился. Новоявленные супруги зажили вместе в ужасной, кишащей тараканами комнатке на Бельвилле, где Тамара ухитрялась периодически устраивать литературные посиделки с угощением (собрания назывались «Зелёная лампа»). По утрам же можно было видеть эту странную пару, направляющуюся в булочную или в собес: усатый нянь Валерий, писаный красавец с кислыми глазами, и маленькая, переваливающаяся на костылях Тамара Беликова.
ЗВУЧИТ ПЕСНЯ «НА МЕТРО ПРОКАТИМСЯ, ХОРОШАЯ МОЯ»
Добровольцы из Христианского Союза помогали Тамаре с Валерием: оплачивали их счета, возили супругов к врачам и выступали в качестве переводчиков в беседах с хирургами, наркологами, анестезиологами...
Однако вернёмся к нашей истории. Шёл 2000-й год... Не имея ни документов, ни средств к существованию, я и сам жил в ту пору как мышь, обретаясь на заброшенной фабрике, скваттированной четырьмя деятелями современного искусства (коллектив «Ла Комак»): Жаном-Мари Пердриксом (что в переводе на русский можно прочесть как Иван Перепелицын), Сандриной, Гийомом Тером и Жаком Шошаром. Жан-Мари изготавливал из латекса гигантские головы с высовывающимися языками, ну а остальные занимались живописью...
Временами я захаживал в гости к Валерию с Тамарой: поболтать, отвести душу. Однажды мадам Беликова предложила мне что-то типа работы на заказ: раскрасить ей костыли. Кажется, она обещала за это 100 франков, от коих в моём положении грех было бы отказываться. Я рассказал о необычном заказе своим собратьям по сквату, и они, сжалившись (представив, как нищий художник за гроши украшает инвалиду костыли), выделили мне аэрограф с компрессором... Вот только краска была не совсем подходящая: какого-то нежно-розового, телесного цвета. Раздобывшись ещё тёмной охрой и краплаком, а также средне-толстой грубощетинной кистью, я пришёл к Тамаре и приступил к работе, заранее обговорив, что костыли будут выполнены в стиле «авангардный Палех». Сначала я напылил аэрографом розоватый фон, а затем с размаху навертел по всей длине костылей коричневые ветви и жирные красные точки, долженствующие обозначать ягоды рябины. Вот и всё. Работа закончена. Тамара, хотя и смотрела с сомнением, деньги мне все же выдала. И лишь потом я узнал, что с той поры она стала гораздо реже выходить на прогулки: боялась, что всякие встречные и поперечные будут обращать внимание на эти безумные костыли... ЗВУЧИТ ПЕСНЯ «КОГДА-ТО В ДЕТСТВЕ ПРОЧИТАЛА»
