Еще одна новогодняя сказка или не обижайте деда Мороза
В мирной тихой деревеньке незаметно выросшей вокруг избушки, а по-новомодному – резиденции деда Мороза, непрерывно кружась и танцуя в морозном звенящем воздухе падали легкие снежинки. Они мягко ложились на вечные белейшие холмы и уютно располагались там навсегда – ведь здесь, сколько бы ни нападало снега, сугробы не становились больше, да и уменьшаться они тоже не думали – до плюсовой температура в этой местности никогда не повышалась. Тишина... Тишина, мир и покой царили вокруг, лишь далекий волчий вой, да все приближающиеся звуки звенящего колокольчика, раскачивающегося на дуге, под которой бодро перебирала копытами белая кобылка орловского рысака, нарушали этой дивной новогодней ночи. У хорошенькой, будто пряничной избушки лошадка, запряженная в розвальни, подняв в воздух облако сверкающей снежной пыли, остановилась и из саней, болезненно постанывая, вылез дед Мороз. Бросив тоскующий взгляд на раздутый, как брюхо бюргера в Октоберфест, мешок, он, прихрамывая, направился в дом.
- Здравствуй, дедушка! – бросилась к нему навстречу сияющая Снегурочка. – Как прогулялся? Хорош ли снежок нонеча? Ты ж не сердишься, что я с тобой не поехала, правда же?
Дед Мороз с отвращением посмотрел на довольную физиономию внучки, швырнул свой посох в угол и в отчаянии упал в кресло.
- Снежо-ок, тьфу, пропасть! Скалишься, все, паразитка? Опять со своей этой... Летающей крысой шаталась? Сколько тебе говорить...
- Нет, дед, это мне сколько тебе говорить – не Летающая крыса, а Человек Летучая Мышь! Или, проще говоря, по-русски – Бэтмен! – скривилась Снегурочка, и недовольно принялась стягивать с протянутой в ее сторону ноги валенок. – Я женщина в самом расцвете сил и хочу, наконец, нормального женского счастья! А то все это твои помощнички: мышки, зайчики, белочки и прочий зверинец, знаешь ли, не очень этому способствуют...
- Ох... – закряхтел, разминая затекшие в тесных валенках, ноги Дед Мороз. – Когда я уже соберусь себе новые боты прикупить, эти за сотню-то лет совсем сели... Вот как ты, внученька, умудряешься каждое слово в этом дурацком имени свово хахаля с большой буквицы говорить? Бэ-э-э-этмен... Тьфу! Очень по-русски, да уж... Связалась с америкашкой, позорище! Задорнова на тебя нету, нехристь! Зверюшки ей мои не нравятся... А нашла себе кого в итоге? Летучую мышь? Да знаешь ли ты, что твоя мышь всех снежных баб в округе перепортила? Ты знаешь, что у нас в селе каждый второй снеговик появляется с перепончатыми крыльями? Это ж жуть какая! Ровно в фильм ужасов угодил!
- То все наговоры, - томно отозвалась Снегурочка, потягиваясь. – Просто он у меня мужчина в самом расцвете сил...
- Да лучше б ты Карлсона закадрила! – старик сплюнул в угол оледеневшей на лету слюной. – Пошла к конкурентам, это ж надо! Аж так занята была, что деда своего не смогла на сию каторгу сопроводить! Думаешь, не знаю, что этот твой грызун засланец долбанного Санты? Ты ж посмотри, что творится – меня, меня – деда Мороза, Санта Клаусом везде называть стали! Куда ни ткнись, от меня этого хохота замогильного ждут, ровно я дебил какой! Хо-хо-хо им в глотки двадцать раз! Да если от меня еще какой укурок потребует хохотнуть, он у меня будет до конца дней своих хохотать без перерыва! И зрение у меня для моих лет отличное! Очки им подавай... А олени?! Какие еще олени? Какого – такого Рудольфа они с меня требуют? Чем им моя Снежинка не угодила? И, в конце концов, я что – похож на Санту?! Нет, ты мне скажи – похож?
- Ну... – замялась внучка, отходя подальше на всякий случай, и отпихивая посох ногой в сторону – во избежание. – Вы ж с ним коллеги как-никак... Одно дело делаете. Детишек радуете, подарки, вона, дарите. Бороды у вас у обоих белые. Только длина разная. Ну и того... В цветах иной раз совпадаете, когда ты вместо белой или синей, красную шубу напяливаешь. В санях ездите... С мешком.
- О, да, подарки дарим! Шубы носим! – дед в сердцах содрал с себя шубу и швырнул на переливающуюся в углу разноцветными огнями Елку, отчего та вздрогнула и угрожающе накренилась, зазвенев стеклянными игрушками. Обнаружившиеся под шубой длинные синие семейные трусы в красное сердечко и майка-алкоголичка заставили Снегурочку недовольно поморщиться. – Ты меня с этим клоуном курточным с этикетки напитка богомерзкого сильногазированного не равняй! Из-за него мне который год гирлянды из носков снятся! Совсем ополоумели со своей иностранщиной – уже под елку стали носки класть! И на что они надеются, мне интересно, когда в письмах требуют эти, как их... Плазмы, приставки, гироскутеры - хреноскутеры, а сами в качестве тары мне носки подсовывают! КАК они себе этот процесс всовывания телевизора, да хоть куклы, чтоб ей, Барби! представляют, ироды? А камины? С какого переляку все встречные детишки, у которых в доме камин водится, сообщают, что будут подстерегать меня около очага? Меня – в камин?! Да через печную трубу?!! Да чтоб я, приличный дед Мороз в возрасте, да в нормальной шубе до полу, а не в этой кастратке, как у чертова Клауса, по крышам скакал?!
- Ну, деда, ну все, все, успокойся...
- Успокойся, ты говоришь? – окончательно разошелся старик, поддергивая повыше трусы и мечась из угла в угол. – Они с меня миссис Клаус требуют, ты представляешь?
Бессердечная Снегурочка не сдержавшись, хихикнула, но под мрачным взглядом деда, посуровела.
- Оставим в стороне вопрос – с какой моркови со мной должна таскаться чужая жена. Я так понимаю, оне желають мою супругу наблюдать? Откуда? Откуда у меня возьмется супруга?
- Ну, вытащи Брунгильду из проруби, покажи им, - не сдержалась внучка. – Что, думаешь, я не знаю, что ты к нашей русалке каждую пятницу мотаешься, как на работу? Знать бы еще, каким местом она...
- Тпру-у! – заволновался дед, и зачем-то сдернув с Ёлки, которая, не удержавшись, окончательно легла на пол, шубу, принялся натягивать ее обратно на себя, настойчиво пихая руку не в тот рукав. – Не трожь Бруню, ее жизнь и так обидела! Она меня считает реинкарнацией Одина, у нас с ней эти... Плутонические отношения!
- Платонические, - автоматически поправила Снегурочка, глядя как Ёлка, скрипя и кряхтя явно что-то матерное, принялась выпрямляться. – Угу, верю, верю...
- И вообще! Мы сейчас не обо мне говорим! – вывернулся дед, рассеяно гладя свой живот, полностью скрытый шубой, напяленной задом наперед. – Раз уж ты шашни с этим поганцем летучим водишь, так делай это с толком. Ты там про снежок спрашивала? Так вот: нет нонеча никакого снега в городах и весях, кроме как на северах! А я тебе не Сатана Клаус, чтоб по воздуху на оленях рассекать, моим саням нормальная толщина снежного покрова требуется. Так что почти никаких подарков я нонеча не роздал, по грязи, чай, не особо разгонишься.
Снегурочка в ужасе ахнула, картинно прижимая наманикюренные пальчики ко рту.
- Не ахай, не ахай, а делом лучше займись. Бери своего летуна, мешок – он там, в санях остался, и летите себе с богами.
- Но дедушка... – ошарашено выговорила Снегурочка, с трудом отклеив примерзшие ко рту пальцы. – Как же это... Ведь он же не унесет! И меня, и мешок... Да и вообще – он болеет! Ко мне недавно синичка заглядывала, записку от него передавала – простыл, бедненький, холодно ему в наших-то широтах.
- Ага, болеет, - хмыкнул неожиданно успокоившийся дед, сбросил опять на пол шубу, и вернулся в кресло. – Знаем мы, чем он болеет – весь срам себе отморозил, по бабам-то снежным скакать! Видал я сейчас, как он над дорогой летал, болезный, сверху еще одни труселя на свое трико позорное нацепив. Еще бы подгузники напялил. Ишь, греется, дуралей...
- Что-о?! – выпрямилась грозно Снегурочка, но дед отмахнулся от нее.
- Потом разберетесь, кто кому рога наставил. А сначала – дело. И смотрите мне – чтобы тех, кто носки выставил, одаривали соответствующими по размеру подарками! Хотят плазму в носок получить? Пожалуйста! Уменьшаете плазму до размера игрушки и пихаете. Все! Иди, иди, а я, пожалуй, и правда, схожу, Бруню проведаю, а то вдруг и ее твой бешеный кролик навестил...
- Он Бэ...
- Он ни бэ, ни мэ. Баран, словом. Все, я сказал. И это... С Новым годом, дорогая внученька! Да, и посох волшебный не забудь!
Тяжело вздохнув, Снегурочка поплелась на улицу. Из ближайшего сугроба доносились счастливый визг соседской снежной бабы Евлампии и басовитый, хорошо знакомый смех «тяжелобольного» Бэтмена. Ледяная девушка поудобнее перехватила посох, и решительно направилась в сторону шума.
- Ну что ж, дорогой, ты допрыгался, сейчас я из тебя оленя буду делать, как раз деду пригодится.
Вскоре над покрытой снежным покрывалом деревенькой разнесся долгий заунывный вопль...
© Rasstegaj
