Как же я люблю архив!
Чтобы всё успеть, нужен будильник на 6 утра. Браслет тихотько трясёт меня за руку, когда пора вставать - и я просыпаюсь. В полной тишине пью кофе, проверяю рюкзак, выхожу из дома. Солнца на участке ещё нет, только на верхушках дуба и берёз напротив уже желтеет. Роса, тишина. Завожу машину и прокрадываюсь по тихим улочкам СНТ. Возле ворот включаю Налича. И еду. Еду каждый раз новой дорогой почему-то, но выезжаю-то всегда одинаково, мимо поворота, где указатель на Смоленск. Не сегодня, но скоро я и туда поеду, а пока прямо. По полям. Там ничего нет, только автобусные остановки с рекламой контрактной службы. Мимо посёлка, знаменитого своей водой. Мимо огромной бетонной горы с грузовиком на верхушке. Через час я на месте, но до открытия ещё полтора часа. Зато я доехала без пробок. Это время посидеть в чужом дворе, разобраться в записях в тетрадке, задать вопросы коллегам в чатике. В конце концов, сходить в Пятерочку за йогуртом или сырками.
К 9 утра я у проходной. Нужно получить карточку-пропуск. Нужно показать свой рюкзак. Нужно положить его в шкафчик - с номером 7 или 8, это мои любимые. Нужно подтвердить в читальном зале, что я пришла. Нужно подтвердить ещё в отдельной комнате, что я пришла и буду получать или сдавать дела. Всё, можно взять в хранилище свои железные ящики, в которых лежит то, что я заказала раньше, читала вчера, буду читать сегодня, а в следующий раз, наверное, сдам. И всё, время исчезает, остаётся только сорок первый год.
Неожиданно проходит пара часов и приходят хранители с огромными чемоданами. В чемоданах у них дела. Они стоят в отдельной комнате у столов и ждут нас, а одна из сотрудниц в читальном зале громко вызывает: Дивизии! Запасные полки! Военные училища! И мы все идём, расписываемся и получаем толстые папки или совсем тоненькие.
Тут настаёт обед, который можно проигнорировать, но не стоит. Нужно сдать пропуск, выйти за ворота и направиться вдоль труб. Будет там детский садик, баптистская церковь, а за ними автобаза. Входим через проходную, спускаемся в подвал с голубыми стенами -и вот буфет. Липкие подносы, салат, компот, суп, второе, 350 рублей. На стене телевизор, там нескончаемый боевик. Обед очень вкусный.
Можно и назад. Снова проходная, пропуск, читальный зал. Через пару часов я теряю бдительность, складываю всё в железные ящики, сдаю их и отправляюсь домой.
Самый лучший отпуск в мире.

Я давно хотела съездить с детьми в Мицпе Рамон, в кратер, который образовался не от падения гигансткого метеорита, а от того, что почва размылась дождями. Получилась дырка в земле диаметром в сорок километров и глубиной 350 метров. Выглядит эпично.
В этом самом кратере есть несколько кемпингов, где можно ночевать прямо в пустыне, но там вечно нет мест и нельзя записаться, если ты решил поехать прямо завтра. А тут я обнаружила, что посредине недели два выходных, глянула на сайт - а места есть. Записалась, а Олег такой говорит: э, нет, в будни я работаю. Да ладно, мы же выедем после обеда, а утром можем сразу поехать домой, в пустыне же всё равно днём жарко. Ну, нет.
В прошлом году - я точно знаю - я никуда бы не поехала при таком раскладе. Но у меня реально как будто отвалились какие-то эмоции - или просто наросла носорожья кожа. Я смотрю - ещё одна моя подружка с 2 детьми тоже забронировала вместе со мной кемпинг. О, это уже компания. А тут ещё и её муж собрался с нами. Вообще огонь. Ну и всё, я еду за 280 км в пустыню с детьми.
Утром ещё и была воздушная тревога в Хайфе. Ну, это ж в Хайфе, посидели 10 минут в бомбоубежище, да и поехали. (Ё-моё! Неужели вон тот - это я?)
До кратера доехали мирно, Ваня достал гитару, я достала мангал и в темноте пожарила шашлык (фига себе, человек, который в Хайфе выходит из бомбоубежища и на автобусе едет на рынок за мясом для шашлыка - это тоже я?). Вот было вкусно! Плюс ночных парковок от нацпарков в том, что там есть навесы от солнца, туалеты, душевые, газовые горелки и вода для мытья посуды и фруктов. И очень чисто. Стоит 4 с половиной тыщи рублей за ночь, а у нас ещё и скидка за абонемент нацпарков. В туалете была змея, которая сперва просто ползала, а потом спряталась за унитаз в одной из кабинок. Мы сообщили об этом смотрителю - и он погнал по кочкам с фонарём. Фраза дня - еш нахаш бе шерутим (змея в туалете).
Утром солнце пролезло сбоку под навес и осветило нашу палатку, так что мы проснулись, выпили кофе, потрындели с женщиной из Наарии (под обстрелами), которая везёт двоих мальчишек на выходные покупаться в Эйлат. Собрали лагерь и поехали в один оазис в пустыне, где находится могила Бен-Гуриона, одного из отцов-основателей Израиля. Могилу посмотрели, горных козлов в парке тоже посмотрели. Этот оазис тоже на краю какого-то каньона пустынного. Тут я глянула в карту - а там внизу серпантин и нацпарк. Смотрю фотки нацпарка - ух ты, а там ручей течёт между скал прям в пустыне. На въезде в нацпарк в будочке сидела смотрительница, мы у неё спросили, можно ли купаться в этом ручье. В этом, говорит, нельзя, а вот рядом есть маршрут 4х4 для джипов на полчаса, там в конце водопад и можно купаться.
Мы спустились по серпантину, переложили все вещи в машину к друзьям, а ко мне запихнулись ввосьмером - и поехали по джипову маршруту. Хотя я сперва опасалась и думала повернуть назад. Но потом просто открыла окно и стала искать поддержки у всех едущих обратно.
- Есть дорога?
- Есть!
- Сложная?
- Сложная, но езжай потихонечку.
- Сложнее, чем тут?
- Намного сложнее, чем тут. Но езжай потихонечку!
Фраза дня - арбе йотер каше (намного сложнее). Поётся на мотив: арбе йотер каше над нами проплывает...
Вместе со всеми джипами припарковалась на какой-то скале в пустыне, температура к тому времени достигла +41, но в пустыне сухо, не то что в Хайфе. Пять минут до водопада по совершенно выжженым камням - а там прохладно, зелень, можно плавать! Чудеса.
Обратно тоже выехали без проблем. Я-то на машине только по кружкам детей развожу, а она вон как умеет. Давно забытое чувство орать "давай-давай", когда машина лезет в гору и одно колесо повисает в воздухе над промоиной.
До дома доехали абсолютно мирно. Эх, путешествие! Теперь в Эйлат - и тогда проеду всю страну до юга. На севере мы уже были на границе в Рош-аНикра, а до Хермона пока нельзя катать.

В прошлом году мы хотели посмотреть пустыню, но нам было страшно ехать.
Ну, вдруг там что, обстрелы, теракты.
В этом году как раз всё есть: и обстрелы, и теракты.
По идее, надо бы сидеть дома. Но вот проблема: на севере, там, где мы гуляли вдоль границы в прошлом году, уже гулять совершенно нельзя, обстрелы. На севере Голан тоже нельзя. На юге зато стало получше. Мир стремительно сжимается. Если не выходить из дома, какой смысл жить здесь, но где тогда жить...
Собрались и поехали.
У меня в картах гугла полно точек с интересными местами: где поесть, что посмотреть, парки, кемпинги, водопады... По дороге в пустыню на перекрёстке есть одна кафешка, где все советовали остановиться, заправиться и перекусить - вкусно и удобно. За два дня до поездки там произошел теракт - парень с ножом напал на солдата. Мы такие: ууу, можно ли туда ехать? Да там, наверное, закрыто. Но поразмыслили и решили, что два дня спустя там будет наиболее безопасно. И точно: всё мирно, люди сидят кофе пьют, солдаты в автобусик запрыгивают, на заправке все покупают мороженое. И мы посидели, кофе попили, погрелись на солнце. Я вертела головой как сумасшедшая - нет, всё норм.
Сейчас весна -и поэтому пустыня зеленее, чем обычно. Мы ехали строго с севера на юг и видели, как меняется пейзаж: изумрудные поля сменяются зелёными, потом остаются только пучки зелёной травы на камнях, появляются стада овец, верблюды, одинокие всадники, скачущие по пустынным холмам. Заночевали в кемпинге у Арада, там уже зелень совсем закончилась, только одинокие травинки. Как дети, кинули вещи на камни и побежали на гору, на обломках крепости провожать закат. Ветрище был такой, что вырвал у Жени из рук змея - и тот упал за холмом. У дороги стоял аист - но можно ли подойти к нему тихо, если с тобой десяток детей?
Накануне мы насобирали на улицах Хайфы палет, нарубили их топором, который я специально закупила (продавщица сказала: Бе кеф! - насладись, мол) - так что вечером у нас был отличный костёр. И звёздное небо - не слишком, впрочем, яркое, потому что в кемпинге горели фонари.
Наутро собрались и поехали на Мёртвое море. Тут все, конечно, поразились виду каменных гор и совершенно безжизненных пейзажей. Море щипет. На пляжах ребята играют в мяч, а русские едят салат оливье из лоточков. Всюду жизнь.
И всё равно, когда возвращались и проехали Тель-Авив, я как будто выдохнула: ну ок, уцелели.

Учёба 5 дней в неделю, как ни странно, меня приободрила.
В связи с этим я решила немного поработать.
И обнаружила, что по соседству с нами семилетнему мальчику нужна вечерняя няня.
Вот эта работа, оказалось, вообще супер. Ты играешь или просто разговариваешь с ОДНИМ ребёнком! Ну да, пусть он говорит всякие грубости, даже один раз кидает в тебя игрушкой. Но ты спокойно объясняешь ему, что грубые слова я и сама знаю отлично, но говорить их не люблю, а вот кидать в меня игрушкой нельзя, потому что иначе я больше к тебе не приду.
- И что будет?
- Не знаю, что у тебя тут будет, да это мне и не важно, а я хорошо проведу время в другом месте.
Замолчал. Задумался. Больше ничего не кидал. Просто мирно играли.
И самый огонь во всём этом, что, сколько бы ты там не сидел, всё равно потом приходит мама - и ты прощаешься и идёшь домой! Ха-ха-ха!

Сидели мы на Кипре, тут дети спрашивают:
- А куда дальше полетим?
- Дальше, дети, в Чехию.
И вдруг Боря восторженно:
- В Чехию? Вот классно, у меня там есть подруга!
Какая, блин, у тебя там подруга, семилетний школьник, может быть? - думаю я. А сама говорю:
- Надо же!
- А в какой город мы едем, мам?
- В Прагу.
- Мама, она тоже в Праге! Можно, мы с ней встретимся, можно?
Да, можно, можно, говорю, встретимся. Я всегда на всё соглашаюсь, даже на полный бред, они наверняка всё забудут через 5 минут. Какая, думаю, может быть подруга? Нашёл в роблоксе (игра такая) какую-нибудь девочку-подростка и думает, что с ней дружит. Меж тем, Боря ухватился за эту мысль и продолжает:
- Я, мама, спрошу, в какой она гостинице живёт, и мы к ней приедем. А пока я куплю ей подарки.
Дальше вся жизнь наша стала проходить под знаком этой пражской подруги М. Боря растолковал мне, что нашёл в телеграме чат, где делают аватарки для роблокса, попросил одну девочку сделать ему аватарку - это и была М. Теперь они, значит, дружат. И вот Боря час пешком топал с нами вдоль шоссе до огромного супермаркета, где купил ей подарки: фанерную коробочку со снеговичками, в которую сложил кошелёчек, мягкого мишку, конфеты и ещё немножко трухи. Нарисовал ей открытку и склеил какие-то милые секретики. Как ни странно, она ответила ему и прислала свой адрес, он показал его мне. Адрес был: дом Рональда Макдональда.
Я поняла, что это значит.
- Боря, милый мой, ты купил хорошие подарки, они наверняка понравятся твоей подружке, но я боюсь, что мы не сможем подарить ей их лично. Кажется, она болеет и живёт в больнице...
- Да, мама, я знаю, что она в больнице! Но нас пустят. Мы наденем маски.
И вот мы поселились в Праге. Боря старательно смотрел гугл-карты и выяснил, что мы живём в одном районе с его подругой, от нас к ней можно доехать на метро или на трамвае. И подруга прислала телефон бабушки, чтобы она нас встретила у выхода из метро.
И что вы думаете? Мы с Борей сели на трамвай, поехали и просто встретились с бабушкой! И бабушка оказалась очень милой, мы подружились с первых минут. Мы заранее купили в аптеке маски, бабушка провела нас по территории больницы и мы оказались в доме Рональда Макдональда. Там нас встретила М - и они с Борей обнялись, как давние друзья. Сперва мы посидели у них в комнате, потом пошли в общую игровую, потом пообедали, потом все вместе сходили на новогодний мастер-класс. На мастер-классе все говорили на чешском, но Боря заявил одной девушке, что знает английский, и смело с ней общался при помощи йес, ноу и ещё каких-то фраз с нечеловеческим русским акцентом.
Дети пошли вдвоём в комнату снимать свои тик-токи, а мы остались с бабушкой пить какао в кафе. Они из Одессы. М - старшая девочка в семье, у неё 4 младших братьев и сестер. Все они остались дома, а в больницу с М поехала бабушка. Их везли на скорой к польской границе через всю страну, а рядом с дорогой упал снаряд. Скорая гнала изо всех сил. Потом их пересадили в польскую скорую и повезли дальше. И вот они в Чехии, в лучшей больнице, будут здесь ещё год. В доме при больнице живут те, кто не может уехать домой, когда лечение закончено и нужны только частые проверки. В компании примерно пять-шесть детей, все украинцы. Перед тем, как выходить из комнаты в общий зал, М. сказала Боре:
- Только не говори, что ты русский.
Боря удивился:
- А какой я тогда?
Впрочем, с этим не было никаких проблем. Все дети уже знали Борю, потому что они ведь все в одном канале в телеграме общались. Один мальчик зашёл в игровую и сказал потрясённо: к М. приехал ПАРЕНЬ!
В этой истории меня поразило то, как всё выглядит просто - ты находишь подружку в Праге и, когда как раз приезжаешь в Прагу, просто приезжаешь к ней в гости. Все мы - и я, и Боря, и бабушка - вели себя так, будто это обычное дело. Как будто нет никаких границ, паспортов, войн, а есть просто люди, которые хотят встретиться и поболтать. Ну, захотели и встретились. Я что-то подутратила эту лёгкость, которая берёт тебя, как пушинку, и несёт туда, куда нужно для дела. А она есть.

В связи с бесконечными путешествиями, я обнаружила свою чрезмерную привязчивость к временным жилищам. Она и раньше была. Наша первая съёмная однушка на Войковской, где мы прожили около трёх лет, так мне полюбилась, что я не представляла, как это мы оттуда переедем. Помню, уговаривала Олега купить её и остаться там навсегда, он только плечами пожимал. А я там всех уже полюбила: и добродушную консьержку с вечным запахом супа в каморке, и соседку-старушку, и маленькую площадку у дома. Но мы уехали, конечно.
Потом съёмная дача в Жаворонках. Там была жутках холодища, злые хозяева, неустроенный быт - но там я совершенно приросла к земле, соседям, да и самому дому. Так нам понравились все эти неудобства, что на следующее лето снова сняли.
А в этот раз - ну вообще удивительно. Вот живём мы три недели в совершеннейшей деревне на Кипре, трёхэтажный дом с маленькими квартирками стоит на краю поля в окружении полузаброшенных вилл. На улицах нет тротуаров, рядом нет магазинов, автобусы ходят раз в два часа, никакой школы и в помине нет. В качестве развлечения я хожу вдоль моря то налево - и через час дохожу до британской границы, то направо - и через час вижу на горизонте значок мадональдса. И вот надо уезжать, а я там всех уже полюбила.
Ну ладно, вот живём мы неделю в двухэтажном доме в Праге, рядом звенят трамваи, в крыше окна, через которые видно, как идёт додждь и как темнеет соседний выселенный дом. Каждый день я еду к Карлову мосту и оттуда отправляюсь куда глаза глядят, а потом возвращаюсь в этот дом, где на первом этаже гостиная с кухней, а в мансарде спальня. К концу недели даже дети заныли. что никуда не хотят уезжать из этого прекрасного дома.
Два дня живём мы в малюсеньком немецком городке - и вот я уже представляю, как мы остались здесь надолго, сняли квартиру, учим немецкий, дети ходят в школу, а мы каждый день смотрим из окна на яблоневые сады до горизонта. При этом яблоневые сады заметает снег, ноги мёрзнут, я ещё иврит не выучила, да и вообще, при чём тут мы и Германия?
А уж когда мы доехали до Миши, я собралась остаться навсегда в Дрездене. Уж тут и война, и Воннегут, и друзья. Вот классная же идея поселиться навсегда в Дрездене, смотреть на черепичные крыши и наблюдать, как в соседнем доме люди сели за стол, а кошка выглянула в окно?
Как будто на свете бывает "навсегда". Детский сад какой-то.

Чем больше путешествуешь, да ещё в такие стрёмные времена, тем больше получаешь опыта, который никак не применить в нормальной жизни. Конечно же, это не путешествие, а высовывание головы из-за куста и перебежка в более защищённое место. А там как бахнет! Говоришь с друзьями про свой быт и понимаешь: ну что это за фигня? Сирены, бомбоубежища, указания службы тыла. Сидел бы, думаю, на месте и не узнал бы ничего страшного. Но нет. Стоило это всё увидеть, узнать и сделать частью себя. Вдруг что, а ты готов.

Наши друзья попросили помочь забрать посылку. Мама отправила им из Москвы, прислала книги и какие-то домашние вещи. Неправильно сделала опись - и с получателей за посылку взяли налог. Сама же посылка уехала в отдалённое отделение, в какие-то склады в промзоне. Мы поехали туда по жарище. Забрали коробку, немного размокшую во время пути, высохшую и покробившуюся.
А на следующий день ребята попросили забрать вещи для склада. Я приехала к ним - и они рассказали, что в посылке было много всякой ерунды, вот, например, потрёпанный набор постельного белья, зачем оно, да ещё и так дорого вышло. Конечно, им хотелось от него избавиться, а то бы каждый раз вспоминали об этой дурацкой посылке.
Я возвращалась и думала: вот чего никогда больше не будет - это неуклюжей заботы, которая раздражает, и потому не замечаешь, что это и есть забота. Никто никогда не набьёт коробку несуразными домашними мелочами и не заплатит втридорога, чтобы переправить её через море и порадовать меня.
Приехала домой и постелила бельё на свою кровать. Очень красивое бельё, с цветами.

Продолжая пользоваться внезапно свалившейся на меня свободой, накупила билетов на все концерты, которые попались на глаза. И вот вчера слушала свою любимую Веронику Д. Перед этим я слушала её в огромном зале Политеха или ещё чего-то такого же гигантского московского, во времена студенчества. А ещё раньше - бесконечно переворачивая пластинку с "Птицей-мухой" в нашей уютной посадской художке.
В этот раз зал был маленький - но меня поразило, что дистанция между автором и зрителями осталась такой же громадной. Новые незнакомые песни - может, поэтому нет такой радости приобщения? Не, что-то другое. Как холодно смотрит, как отстранённо. Но голос всё тот же - и я замирала от этих родных интонаций, от этого дыхания. Но сами песни как будто пролетали мимо. Сидела и думала о родных голосах. Женщина рядом записывала аудио. Я спросила себя - хочу ли и я записать? Нет. не хочу слушать. А остались ли у меня записи голосов бабушки и мамы? Наверняка остались - но тоже не хочу слушать. В общем, откровенно скучала я и не понимала, почему так.
Заканчивался второй час. И она запела, наконец, знакомые песни. Всего две или три - но какие родные. Вот те самые, которые знаешь наизусть, не только слова и мелодию, но и каждое дыхание, каждую царапину на пластинке.
А потом вдруг начала говорить. "Всё выглядит как почти непреодолимое. Когда это начиналось, 11 лет назад, я чувствовала это. Я научила детей странным, каким-то неземным ремёслам..."
И я увидела перед собой человека, совершенно раздавленного обстоятельствами. Ты дома, но всё разрушено. Твоя Москва сдана, твои дети разбросаны по миру и называются иноагентами. Ты летаешь по миру и смотришь на новые места с печалью и без интереса. А ведь раньше всё было по-другому, были и силы, и лёгкость, и интерес. Как тяжело и грустно. "Мы все надеялись на чудо. А чуда что-то нет покуда, а чуда не произошло".
Горюю ли я так же сильно? Уже нет.

Дети мои выросли в машине. Машина для них - дом, место покоя, отдыха. Я и сама рассажу всех по местам, пристегну, выезжаю - и чувствую, что всё в порядке, все посчитаны и все на местах. Полгода мы передвигались на автобусах с пересадками (тут это удобно - билет действует 90 минут, можно менять маршруты и даже успеть сделать дела и вернуться домой по тому же билету) - и, вроде, уже привыкли. Но когда нас подруга Регина прокатила на машине, мы сразу вспомнили, как это круто. На автобусе от дома до склада (обязательно напишу про наш склад) я доезжаю за 22 минуты, нужно добавить ещё дорогу от дома до остановки, ожидание с видом на море, контуры Акко в дымке и кораблики в порту, а потом дорогу от остановки до склада (там две заправки, пекарня, вечно закрытая лавка сапожника и красивый дом в окружении кактусов). Так вот, на автобусе долго, а на машине мы за 10 минут доехали и с заложенными ушами вышли, совершенно обалдевшие.
И вот у нас снова появилась машина, все расселись, я пристегнула Женю, села за руль - и как будто перенеслась домой. Еду, еду - ну как будто дома. Деревья, светофоры, пешеходы - если не вглядываться и если не насажали на разделительной пальм - всё нормальное, привычное. И вдруг выезжаю с маленькой улицы, пропускаю автобус - а из автобуса смотрит маленький мальчик араб. И оп! внезапное озарение - да это же всё другое!
Или вот ещё, поехали в магазин. Ну, чисто Глобус - парковка, тележки. Даже дети замерли, когда вышли, и говорят - мы как будто дома.
Или едем вечером в Икею. Нормальное дело - поехали в Икею, надо комодик купить и одеяло. Тоже едешь - и всё то же самое: дорога, развязки, фонари. Градирня стоит, трубы дымят. Как будто съедешь со МКАДа - и вот уже Химки. И вдруг зелёный указатель возникает в воздухе: вон туда направо - Назарет!

Прошло полгода.
Слушая о тех, кто собирается уезжать прямо сейчас, я с удивлением ощупываю свою рану в душе, к которой боялась прикасаться, и что же? Там заживает. Если не тыкать пальцем в глубину (в этой глубине только коты), то не болит. Ноет, если случайно тронешь, но не перехватывает дух от боли, как раньше.
Я могу прочитать, куда едет автобус, могу поздороваться, я клею мозаики, по субботам езжу на море. Я, блин, ходила в клуб, пила там пиво и слушала, как читает стихи Анна Русс, а она шутила, что участвовала в конкурсе "Посадская лира". Мои дети ходят в школу, где учителя вообще не говорят по-русски, и учат там язык. Лёня выходил к доске и решил задачу. Боря вышел за ручку со Стеллой, она нравится ему, ведь она красивая и "ивритная". Несколько дней назад почтальон бросил в почтовый ящик мой паспорт. Мы завели кошку.
Страшно даже подумать, что мы могли бы уезжать только сегодня. Или вчера.

С тех пор, как умерла мама, я обнаружила, что больше никто обо мне не беспокоится, не волнуется. Никто не звонит вечером, если я не звоню сама. Никому больше не интересно, дома ли я - потому что Олег и дети и так знают, когда я дома. Паркуя машину в Жаворонках, я ещё тянулась к телефону написать "мы дома" - но, собственно, в этом больше нет необходимости.
И что же, я обнаружила с удивлением, что это и меня саму освободило от изрядного количества тревоги. Когда мы были в Израиле и в Тель-Авиве был теракт, я волновалась, как объяснить маме, что волноваться не надо: мы далеко на севере, что мы в безопасности, у нас есть защищенная комната. А теперь на юге падали ракеты, а я была абсолютно спокойна - во-первых, потому что это действительно далеко, во-вторых, потому что у нас действительно есть защищенная комната, а в-третьих потому, что абсолютно никого на свете то, что я могу оказаться в опасности, не пугает. Это неожиданное открытие. Теперь я утешаю только маленьких, а это совсем другое дело, они не знают меня беззащитной.

И вот прошло полгода со дня смерти бабушки. Завещания не было, наследники - дочь и сын - разделили её четверть квартиры и небольшой вклад в сбере. Почти все вещи давно на свалке.
Заехала на кладбище сегодня днём - жарко, шумно, не умолкают кузнечики, птицы скачут, лягушки, какие-то дивные перламутровые клопы сидят на шариках соседней ограды. С памятника смотрит прабабушка - всё так же добродушно-спрашивающе. У бабушки нет фотографии, не стали делать зимой, всё равно бы промокла, торчит деревянный крест с табличкой, туповато посмотрела на знакомые имя-фамилию, да на странную дату - смерти. Посидела пять минут честно - ну пустота, никого тут нет, рыжая мокрая глина зарастает травой. Бабушка всегда приезжала к маме и пропалывала могилку, выводила эту самую траву, а я чувствую - не надо, трава тут на своём месте, а вот мне незачем тут торчать. Тут никого нет, нечего тут делать. Пошла назад непривычной дорогой, мимо незнакомых могил. Нашла необычное - памятник из конца 30-х, на 35 лет старше самого кладбища. Интересно, откуда его перевезли - и прах ведь, наверное, тоже.
Никому из наследников не приглянулся Пупа. Бедный толстый сиротина, шарообразный аж. Так что забрала его сегодня с собой. Выл всю дорогу. Через 9 лет вернулся в столицу. Теперь у нас три кота. Два кота и одна кошечка, как в мультике. А я как третий, младший, сын, с котом.

Удалила миндалины, немного мыслей по этому поводу.
1. Проделала это в клинике недалеко от дома. Улеглась в стационар, там медсестра меня переодела в операционный халатик с завязками на спине, шапочку и бахилы на босу ногу, а потом усадила в инвалидное кресло и в таком бодром виде провезла по двум этажам мимо всех остальных посетителей, кто пришел мирно посидеть в ожидании приёма с больной пяткой или зубом. Ощущение необычное, все прям сторонились такого страдальца )))
2. Олег, бывалый человек, говорил, что медикаментозный сон это круто, и он отлично выспался. Скажу, что общий наркоз это не круто, я не выспалась, голова тупая, буквы путаются. Но забавно, да: вот анестезиолог у тебя над головой рассказывает, как вчера сходил с дочкой в театр на Топтыжку, а вот прямо сразу без всякого перерыва ты лежишь снова у себя в палате.
3. Я прочитала в интернете, что в первый день после операции нельзя есть, а потом помаленечку. Но мой доктор сказал: ты что, покормим тебя! А медсестра даже принесла меню для заказа обеда (операция была рано утром), ужина и завтрака. Предупредила, правда, что все будет блендером измельченное. Фиг там, я даже пить не могла без укола обезболивающего. На еду смотрела грустно.
4. Ночь в стационаре = первая за 4 года ночь без детей - не оказалась прям прекрасной, потому что у меня не было сил оценить этот дар небес. Просто спала как камень.
5. Соседке достали камни из желчного - и она поставила их в баночке на тумбочку, чтобы наблюдать. Почему-то люди любят разглядывать камни. Сперва я чувствовала некоторое неприятное чувство, но очень скоро мне стало наплевать, и я занялась своими кровавыми салфеточками.
6. Очень легко не ругаться на детей, если ты не можешь говорить громко и долго. Почему-то резко становишься убедительной. Не растерять бы этот навык.
7. Не знаю, как это делают детям или под местным наркозом. Больно ППЦ!!! Вот три дня прошло, а даже зевнуть больно. Но у меня оказались какие-то неудачные миндалины - все внутри глубоко скрыты (а сами не работают уже), трудно доставать. Ну, туда им и дорога.

Молодой отец что-то угорел за неделю, и мы отъехали в Посад. Заталкивая Бобу в автокресло, я чувствовала ужасную нерешительность свою, но стоило сесть за руль, как я оказалась в своей тарелке. И что с того, что в королёвской пробке проснулся Боба и первым же воплем разбудил Лёню - старший мирно смотрел в окно, даже не комментируя рёв младшего, а тот поревел-поревел, да и уснул, как только мы дотолкались до моста и снова поехали.
Ярославка становится прекрасной дорогой, осталось только одно узкое место, как раз у моста, вот построят его - и будем летать. Хорошо всё-таки, что мы катаемся именно в Посад, а не в Красногорск, например.
Посадская жизнь, всё про Лё и Бобу.

Жизнь моя повернулась какой-то совершенно неожиданной стороной.
Повернулась давно, а заметила я это только в октябре.
По поводу писем, присланных немцем, позвонил мне один дядя, многоопытный в поисковых делах.
А в какой сфере, говорит, вы трудитесь?
А я такая:
- Эээ, в сфере воспитания сына.
- Надо же, какой интересный случай, домохозяйка занялась поиском пропавших без вести!
И я задумалась: да, надо же, какой интересный случай!
Занималась-занималась кучей всего - и вот я домохозяйка.
Ну да ладно, всё проходит.
В рамках знакомства с этой новой стороной реальности представляю гарбадж-проект в виде сумки, сплетённой из подгузниковых пакетов (и вообще пакетов).
Дело в том, что Лё любит мыться в ванной часами, а я не решаюсь оставить его там одного надолго. Если же сидеть на стульчике и читать интернет и книгу, то я так увлекаюсь, что даже бульканья не услышу, пожалуй. А плести - самое то. Вот за год наплела, пока подгузники (и пакеты от них) не закончились.

Переехали мы, короче говоря, не куда-нибудь, а в Зимний дворец.
Я таких квартир и не видела раньше, честно говоря, потому что это сталинская трёшка 87 кв.м и с потолками 3.10.
Полигон для гонок за котом превосходный!
Я чувствую сильное смущение и теряюсь, да, видимо, и не только я, потому что каждый получил по комнате, все довольные раскидали там свои би-би, компы или книги, но к середине ночи все всё равно сползлись в одну кровать и стали спать в обнимку, включая кота.
Но не всё пока что радужно, потому что Лё, хоть и отдельную комнату захватил, а весь день тосковал, гнул губу и рассказывал про Я ДОМ, БЕ, ФОМ, что означает, что он вобще-то живёт в доме, состоящем из белых квадратных панелей, а не каких-то серых кирпичей. Я стала его, дурочка, расспрашивать, нравится ли ему новая ванная, его комната, кухня - и на всё был один ответ: НЕ, ФУ!
Честно говоря, к вечеру я впала в тоску сама, поняла, что это ведь не последний наш переезд, а малыш так страдает, и малодушно отправилась изучать рынок двушек, желая на всю жизнь ввязаться в ипотеку, видимо.
Но настал поздний вечер, мы сгоняли в магазин и по дороге выяснили, что Лёне БЕ ДОМ уже и не особо нужен, а нужно ему срочно ДОМ ПУПА, то есть ехать в Посад вообще. Тогда я, озарённая прозрением, спросила, нравится ли ему ПУПА - и он сказал: НЕ, ФУ! нравится ли папа? НЕ, ФУ! нравится ли мама? НЕ, ФУ!
Ну тебя нафиг! - сказала я и остаток вечера комментировала ему справочник по неотложной помощи Комаровского, который он очень ценит за жалостливые картинки со страдающими зайчиками.