Бизнесмену Гоше друзья дарят на день рождения подрощенного щенка. Говорят, что это не совсем колли и не то, чтобы шелти, хоть и похожа. Это, говорят такая реальная австралийская пастушья собака, в смысле, овчарка. Их, говорят, там осталось, таких, несколько штук всего. И этого щенка они привезли из самой, что ни на есть тропической глуши, с крайнего, можно сказать, севера Австралии. Друзья набивают цену, преувеличивают свой подарочный героизм, горячатся:
- Ты, блядь, даже не представляешь! Это же ебануться можно! Собака – пиздец!!! Она… как тебе получше объяснить… ну, короче, гипнотизирует, как-бы… Эти… аборигены, короче… они, блядь, рассказывают, что эта тварь легко барана в пропасть загоняет… или, блядь, в бочку с мазутом каким-нибудь!.. Как?! А я тебе, блядь, скажу – как! Внушением! Это же, ебать-копать, селекция! Их таких, может, тыщу лет отбирали! Это тебе не кавказец какой говённый! Их, может, с сумчатыми волками, блядь, скрещивали, я не знаю там… Да мне похуй, что они вымерли, эти волки – я к примеру!
Гоша живёт в загородном доме. Щенок, наречённый Сиднеем, быстро растёт.

Через три месяца Гоша перестаёт ездить на работу и отключает телефоны.

Ещё через полмесяца он загрызает фермерскую козу. Вдвоём с Сиднеем, они съедают её за ночь. После пропажи телёнка и двух коров, за ними начинается охота. Точнее - фермеры полагают, что скот режут забредшие в эти края волки.

Гоша с Сиднеем уходят в леса. Нет – Сидней с Гошей. Их охота – удачна.

Первого человека Гоша берёт в конце зимы, когда в лесу становится голодно. Высокий, плотный снег не даёт хороших следов и ранит стае лапы. Автостопер подворачивается весьма вовремя.

К моменту поимки, на Гоше с Сиднеем девять трупов. В следственном изоляторе Гоша, естественно, сидит без друга. Оперативники положили Сиднея из автоматов, в упор. Первые два дня Гоша выл без остановки, днём и ночью, кусая себя за передние лапы. Затем, начал приходить в себя.

Свою лесную жизнь Гоша почти не помнит. Последняя картинка из «прежней», дособачьей жизни: он стоит на кухне в пушистых тапочках и высыпает из большого пакета хороший, импортный собачий корм, купленный на пробу, по совету знакомого ветеринара. Миска полна, но, на морде пса – недовольство и явное раздражение.

Психотерапевт Пётр Семёнович Гнедук уже десятый год совершенствует довольно известную, весьма старую, но, до сих пор, малоизученную систему терапии. Петра Семёновича интересуют разнообразные аспекты позитивного воздействия общения с животными. Влияние живых тварей на психику клиентов. К своим животворным техникам он пришёл закономерно. Ещё во втором классе школы Петя прочитал известный рассказ Куприна о добром докторе, который вылечил девочку при помощи слона. В тот момент, когда другие дети мечтательно закатывают глаза: - вот и мне бы тоже своего собственного слона…, - Петя твёрдо решил стать доктором. Не наук, а просто – хорошим, добрым врачом.
И, вот – есть теоретическая база, есть солидная практика, есть ученики и последователи, есть собственная клиника. Похожая на небольшой, очень современный и комфортабельный зоопарк. Над остеклённым входом скромная табличка: «аниматерапия по методу П.С. Гнедука». Корявое «анимало» Пётр Семёнович сократил, делая упор на душу. Звуконепроницаемые стёкла вольеров позволяют Гнедуку спокойно пить крепчайший арабский кофе и курить кальян в тиши просторного кабинета, размышляя над сложными клиническими случаями.
Истошные вопли лемуров, волчий вой, резкое блеянье овец, ругань макак – всё это остаётся там, внутри.
Пациенты… пардон – клиенты Гнедука – люди крайне серьёзные. Почти всем им гарантируется полнейшая анонимность лечения. Курс терапии – отнюдь не дёшев, но клиенты, наслышанные об эффективности методик, идут на эти расходы с лёгким сердцем.
Опыт Петра Семёновича – уникален. Ему вполне хватает часовой беседы с клиентом – для того, чтобы определить, выявить суть проблемы и решить, какое животное оптимально поможет в данном случае.
Вот, помнится, Мадонна… Хотя… там всё было вполне обычно. Клинтон? Дерипаска? Забавно, что тот лучше всего пошёл на сумчатом тасманийском дьяволе. Сначала была мысль о карликовом бегемоте, но аллергологические пробы были не в пользу толстокожего. Дьявол же отработал на все сто. А эта дурацкая история с Филом Коллинзом и сетчатым питоном! Ведь – еле откачали! А Растропович?!! С квакшами… Никогда заранее не поймёшь… Каждому – своё.
Кто бы мог подумать, что история сделает полный круг! Вчера нагрянула охрана. Вещь нормальная. Пётр Семёнович к таким предосторожностям относится с пониманием. А через полчаса – пожаловал сам…
В.В. выглядел несколько смущённым. Гнедук быстро его разговорил. Дело пусть и неординарное, но – се ля ви… И что же мы имеем? Бывает же! Слон.

Сене, как ведущему специалисту по восточно-карельскому фольклору, дают грант. Не то, чтобы огромный, но и немаленький. Сеня покупает себе отличную зимнюю куртку, ботинки «Экко», кое-что в «Икее». Бухает с друзьями. Через неделю новой жизни денег ещё навалом. Наконец Сеня осваивается с новым мироощущением и решает, что пора бы и науку подвигать. Быстро собирается, дрожащими с похмелья руками запихивая шмотки в рюкзак. Покупает билет на поезд и отправляется собирать материал.
Купе, кабина «КАМАЗа», кабина «УАЗа», коляска мотоцикла «Ява». Дальше – пешком. Долгие расспросы обстоятельных карелов, в которых решающим аргументом выступает недорогая, пахучая водка. Информация такова: на неблизком хуторе Сая Варока проживает старый колдун. Сильно старый – никто не знает, как давно он здесь поселился, но древние замшелые бабки помнят его уже таким.
Сеня стучится в низенькую дверь большого дома, сложенного из толстых брёвен. Диктофон в одной руке, бутылка водки – в другой. Стратегия привычная и многократно проверенная. В доме темень. Полкомнаты занимает чудовищный стол, похожий на окоченевшего диплодока. За столом сидит высокий, очень худой дед. Седые длинные волосы. Чисто выбрит. В коричневой коре лица жутковато поблёскивают белые острые глазки. Старик оскаливается длинными жёлтыми зубами:
- Из Питера, парень? Сказки слушать сподобился? Садись, дитятко, покажу тебе кой-чего, раз уж приехал… Рыбку будешь?
Сеня боком приземляется на лавку, попутно отмечая, что габариты деда раза в два превышают его собственные. Тоже немаленькие. Выставляет пузырь на видное место.
- Ну, чего застрял – открывай. И бздехалку свою включай, записывай.
Сеня разливает водку под пристальным взглядом деда. Выпивают сосредоточенно.
- Так что там тебе про меня напиздели? Колдун? Людожор? – скалится дед.
- Не…
- А ты и поверил? Ладно, лей ещё и слухай…
Сеня снова берётся за бутыль.
- Кащей меня зовут. Слыхал про Кащея? Эт я и есть.
- Бессмертный? – с максимальной серьёзностью выговаривает Сеня.
- А ты другого знаешь, парень?!
- А по батюшке как вас величать? – вопрошает Сеня, уже понимая, что нарвался на порожняк.
- Ткнись, вошь!!! – старик бьёт по столу гигантским кулаком – Шутить хочешь со мной, геолог вшивый?!!
- Я…
- Ткнись! Я тебе сказки не рассказывать – показывать буду…

Сеня уже пятый год считается самым тихим пациентом психиатрической клиники военно-медицинской академии. Юное испуганное лицо, снежно-белые волосы, ищущий, кроткий взгляд. Говорит он мало. В общем-то – ничего не говорит.

Сеня – контрактник. Служит в Чечне уже третий год. Война ему нравится. Ещё больше Сене нравится кавказский климат, сильно отличающийся от родного - якутского. Сеня нюхал порох – он уже горел и взрывался, прятался и зарывался в почву - воевать для него уютно и привычно.
Сеня со своими бойцами едет на УАЗе в сторону селения Хал-Килой. На горизонте – красивая и надёжная вершина Дайхох. Увешанные оружием, боеприпасами и съестным, солдаты ласково погромыхивают на резких виражах, стукаясь друг об друга касками и котелками.
Дорога поворачивает и углубляется в густой орешник. УАЗик сбрасывает скорость и осторожно пробирается по размытой затяжными ливнями просеке. Яркая вспышка застаёт бойцов врасплох. Резкий запах озона, затем – сухой громкий треск, и – чёрный маслянистый дым от разгорающихся покрышек. Крики солдат, передёргивающих затворы автоматов. Затемнение.
Сеня приходит в себя рывком, будто вырвавшись с того света. Вскакивает на ноги и с размаху бьётся головой о низкий потолок. Шарит руками по стенам – в темноте ничего не разобрать. Руки судорожно хватаются за сырую штукатурку, обломки полусгнивших досок. Упираются в массивную дверь, плотно вбитую в проём и покоящуюся на огромных ржавых петлях. «Всё! Кайки! Взяли, суки! Взяли, как барашка к празднику» - суетятся трескучие мысли в сениной разбитой голове. «Теперь – только сесть поудобнее и ждать, чем дело кончится…»
Через пару часов дверь резко распахивается и в комнатку входят трое – здоровые, бородатые чеченцы. Один, правда, в очках с золотой оправой. Загорается лампа дневного света, наспех прикуроченная к стене. Вволакивают с собой стулья. «Началось…»
Чеченцы настроены строго, но не кровожадно. Хотят выкуп. «А нэ будэт, блят, дэнежек – я сам тэбя, блят, нажом рэзать долго-больно буду…» По сениным понятиям, выкуп большой. Всё, как обычно – пиши, говорят, своим. Если хочешь – звони. Неделя сроку.
Сеня аккуратно матерится в ответ. Бородачи его спокойно бьют – без эмоций, неторопливо. Сеня сплёвывает тягучую кровь и шепчет, что деньги, наверное, достанет. Ему протягивают телефон. Сразу после звонка в часть и домой перевозят в другое место.
Начинается томительное ожидание. Сеня от скуки слушает разговоры своих бородачей. Через некоторое время он осознаёт, что это – никакие не чеченцы. А после нескольких дней наблюдений в щёлочку понимает, что они - даже не люди. Просто грим, хороший, умелый грим. В псевдочеченцах вообще ничего человеческого – ноздреватая, ярко-розовая кожа, шевелящиеся отростки под нижней губой… Вместо носа – какая-то срань…
По ужасу, застывшему в сениных глазах, а, может, прямо по его мыслям, твари понимают, что мистификация раскрыта. Объясняют всё просто и как есть. Мол, совершали обычный патрульный рейд над подшефной планетой, рухнули в горах из-за пустякового дефекта двигателя. Для починки нужно-то всего три кило иридия – но он, блядь, дорогой здесь, сука! Решили отработать местную специфику – как в учебке ихней инструктировали. Сеня не должен был ни о чём догадаться – ну, и что теперь с ним делать?
Сенины деньги они, тем не менее, получают. Долго чинят свою космическую колымагу. Наконец, судя по суете – всё готово к отлёту. Сеню тащат по заросшему высоченной травой откосу к тарелке. «На убой» - смекает Сеня – «на мясо свежее в дорогу…»
Сеня с воем вцепляется зубами в верхнюю конечность конвоира. В то, что похоже на локоть. Хватка слабеет и Сеня, из последних сил, рвёт в перелесок. Бежит долго и упоённо.
В части Сене никто не верит. Да Сеня и не настаивает. За такие дела – могут и куда похуже, чем в космос, отправить…
В лабораторию.

Антон любит отдыхать в необычных местах. Там, где ещё не всё истоптано туристами. На этот раз он автостопом добирается до Вьетнама. Это оказывается непросто – ржавые переполненные автобусы, плетущиеся без всякого расписания по Пакистану, индийские чумные деревушки, украшенные дремлющими буйволами, неистовыми обезьянами и сползающими в ручьи кучами слоновьего навоза… Какие-то кхмеры, которых Антон так и не увидел, но наслушался, насколько они красные и жестокие. Бирманские монастыри, населённые злыми монахами.
Вьетнам Антона не впечатляет. Он ожидал иных ощущений. Джунгли оказались, почему-то, какими-то советскими и скудными, буддийские наставники – жадными и хитрожопыми, прочие местные жители – вороватыми.
Антон, потолкавшись по влажной тропической глухомани, двигает дальше – устраивается матросом на судно, идущее в сторону Филиппин.
Оказавшись в Маниле, Антон понимает, что и здесь всё не то. Как то не так, как хотелось бы.
…
В обратный путь Антон отправляется на банановозе. Ещё в Москве опытные друзья сообщили ему, что банановоз – это супер. Почти бесплатно. Много места. Вопрос с едой вообще не стоит. Естественно, для неприхотливого человека.
Огромное судно, под завязку набитое зелёными и крепкими бананами, не спеша ползёт в Европу. Бананы оказываются несъедобными. Команда сильно пьёт и нюхает кокаин. Похоже, что матросы тоже ничего не едят. С Антоном они общаются неохотно и брезгливо.
Скоро выясняется, что в фильме про пиратов двадцатого века, всё - правда. Как-то утром, дня через четыре после отплытия, Антон просыпается от громких выстрелов из автоматического оружия, истошных криков и стонов. Выбирается на палубу. На корабле уже ни души – ни своих, ни чужих. Несколько больших луж крови между огромными ржавыми контейнерами – и всё.
Антон остаётся один. Двигатель раскурочен взрывом. Связь не работает. Одна радость – в трюме скопилось много пресной грязной воды.
Банановоз дрейфует. Антон немного дрейфит.
Скоро он обнаруживает, что бананы можно жарить на солярке. Еще в огромных гроздьях - масса побочной фауны – вкуснейшие змеи, отменные ящерицы, куча деликатесных насекомых. И это не считая самого чудесного – крыс.
Из бананов получается гадкая, но эффективная бражка. Пауки с каждым днём всё вкуснее и ароматнее. Живот почти не пучит. Грызунов – завались.
…
Антона снимают с банановоза через три месяца. Посреди Тихого океана. Он абсолютно счастлив. Трип удался.

Толик живёт ролевыми играми. Он – норвежец из девятого века. Ему семнадцать лет и он сам выковал свой меч и кольчугу. Шлем, добрый щит и тяжёлый боевой топор Толик добыл в честном бою на опушке лесопарка «Сосновка». Ещё в девятом классе. Это была славная битва. Толик разрубил пополам Рыжего Гисли с проспекта Просвещения, раздробил черепа двум его воинам, взял немало кож и мехов за пленников, оставив себе лишь четырёх рабынь и двух здоровых мужчин для домашних дел и помощи в кузне.
Двенадцативёсельный драккар Толик строит к весне и спускает его на воду на острове Кереть, что в Белом море. Ходкая лодья с крепкими гребцами-дружинниками, пришедшими к Торвальду из Гатчины, всё лето наводит ужас на окрестные земли, населённые бухими карелами, сезонниками, бичами и студентами с биофака.
Торвальд ходит от Кандалакши до Соловца и никто не может противостоять ему в яростной схватке. К осени он нарывается на объединённые силы пограничников и рыбнадзора. В битве Торвальд получает пулю в грудь и готовится встретить валькирий. Дружина рассыпается по карельским лесам. Драккар сгорает дотла.
Торвальд, опираясь на ясеневое копьё, шагает в Питер. Гейм Овер. Пока.

Криминальные общины всего мира, наконец, приняли судьбоносное и взвешенное решение. Уже давно настоящие профессионалы преступного мира ощущали сильный напор со стороны дилетантов – быстро поднявшихся фраеров, которые разбухли на наркоте, контрабанде и прочей ерунде, хапнули бабла и плюнули на Закон. Мафия, Триады, якудза и прочие правильные сообщества начали крениться в сторону голимых ден. знаков, забыв про честь и традиции.
Наступили смутные, тревожные времена. Честные Воры, помнившие про эпоху Закона, собрались на всемирный сходняк. США, Япония, Китай, Индия, африканцы, вся Европа, Южная Америка и Австралия, даже пара блатных с Антарктиды. И, конечно, Россия с соседями.
Жаркие дебаты продолжались несколько недель. Привыкшие к неторопливому тюремному бытию делегаты не спешили с решениями, но и не гнали порожняк. Вывод напрашивался сам собой: объединяйся или зачехляйся. Нужен настоящий вождь. Не просто крутой из скороспелых, наваривший по-быстрому и коронованный своими же шестёрками. Нужен человек правильный, знаток Закона, не запятнавший себя личной собственностью.
И, вот - решение принято. Практически, единогласно. Ростовчанин Лёха Кривой, по кличке Шуруп был избран на должность Папы. 64 года тюрем, в браке не состоял, потомственный Вор. Законник из старой элиты. Словом, идеал и образец.
Даже непримиримые седые урки из Новой Зеландии склонили голову перед сверкающим ореолом и непорочной чистотой Лёхи Кривого.

Начало шестидесятых. Семён появляется на свет, красный от натуги и недовольства резкой сменой обстановки. Толстый младенец в окружении восторженных родственников. Папа Семёна – известный журналист-международник. Номенклатурный дом в центре Москвы. Поздравления от членов правительства. Через некоторое время журналиста посылают в Индию. Папа – не простой глашатай социализма и проводник ленинских идей. Он серьёзно интересуется философией и практикой буддизма.
Семёну уже год. Это нормальный крепкий бутуз с торчащими во все стороны волосами, голубыми глазами и ослепительной улыбкой. Весь в ямочках. Крупный.
Сверхзанятый отец редко видит сына. Однажды, играя с ребёнком, он внимательно вглядывается в него, вертит так и сяк, что-то считает, загибая пальцы, недоверчиво и с сомнением крутит головой, хмыкает. Бросается в библиотеку, где у него собраны редчайшие палийские манускрипты.
С этого дня папа очень пристально следит за развитием сына. Он считает, что обнаружил в своём ребёнке 32 телесных признака, присущих и Будде и Чакравартину – «Вращателю Колеса Вселенной». Семён растёт и, действительно, заметно отличается от большинства людей: он большой, сильно опережает сверстников из посольских в умственных способностях; у него странное возвышение на макушке и, что ещё более странно – сорок молочных зубов. Это не считая кучи мелких и загадочных отклонений. Индийские врачи разводят руками и мямлят, что «надо наблюдать».
Семья возвращается в Москву. Семён учится в школе – не особенно хорошо и не слишком плохо. Его – толстого, белого и огромного – почему-то, не дразнят одноклассники. Почти все они очарованы звуком его голоса. Почти все ходят за ним по пятам. Пытаются прикоснуться. Стараются сделать ему что-нибудь приятное. Всё, чтобы Семён заметил. Улыбнулся. Посмотрел своим невероятным взглядом…
Мало что известно о дальнейшей жизни Семёна. Кажется, он учился в МГИМО. Вроде бы, сотрудничал с «органами». Похоже, что сделал там, «в органах», головокружительную карьеру. Много ездил по всему миру.
Говорят, Семён Витальевич гладко вошёл в российский капитализм. Кое-кто утверждал, что он контролирует половину российских банков и крепко взял за клубни нефтяных магнатов. Что он сказочно, неимоверно богат. Что накоротке знает президентов и дружит с королями. Что они с придыханием говорят о «своём могущественном друге и наставнике».
Трудно сказать, где Семён Витальевич сейчас и кого он награждает сороказубой улыбкой и взглядом сапфировых глаз.
Спросите у далай ламы. Чакравартин ему благоволит.

Инженер Стас, квалифицированный специалист по турбинным лопаткам для гидроэлектростанций, имеет необычное хобби. Он коллекционирует муравейники. По роду своей деятельности Стас мотается по всему свету, консультируя, ругаясь со строителями, матеря тупых местных инженеров на различных наречиях, грозясь наводнениями и размывами, срывами сроков и прочими казнями. И отовсюду привозит в свою питерскую хатку тамошних заморских муравьёв. Из оргстекла, песочка, трубок и других подручных средств Стас сооружает изящные небольшие жилища для любимых насекомых.
В этот раз всё идёт как обычно. Стас возвращается из Боливии. Везёт в баночке с грунтом матку с рабочими муравьями. Матка хороша. Мечет яйца, как из пулемёта. Стас привычно изготавливает добротный муравейник и несколько дней наблюдает за суетливой жизнью новых любимцев, снующих по прозрачным трубочкам за следующей порцией сиропа или с очередным грузом яиц.
Внезапно муравьи покидают насиженное место. Исчезают бесследно, воспользовавшись мелким дефектом конструкции.
Через пару недель Стас обнаруживает, что муравейник обосновался в его компьютере. В непосредственной близости от процессора расположилась матка. Яйца – между микросхемами. Всё опрятно, тепло и удобно.
Стас вновь переселяет хлопотных муравьёв. Через два дня те, в полном составе, дезертируют в неизвестном направлении.
Прекрасным солнечным воскресным утром на Стаса, дремлющего с телевизионным пультом в руках, наваливается огромная неоформленная куча. Она рассыпается на отдельных солдат, которые, бодро работая жвалами, облепляют его целиком, лезут в уши, ноздри и в глаза…
Через месяц из подъезда выходит существо, сильно смахивающее на Стаса. Оно движется медленно и неуверенно, вяло переставляя ноги. Если внимательно присмотреться, можно заметить, что поверхность существа – его лицо и одежда – немного рябит, как будто состоит из отдельных подвижных элементов.
….
Уже четвёртый год муравейник Стас работает учителем географии в средней школе №71. Поначалу ученики подозрительно всматривались в него, принюхивались к исходящему от него характерному лесному душку. Посмеивались над тихим, свистящим голосом. Затем порешили, что Стас Олегович – конечно, алкаш, но мужик безобидный.
Муравейник не спорит. Он такой и есть.

Саша живёт на даче под Всеволожском. Маленький домик с крохотным участком зажат футуристическими виллами соседей. Саша ковыряется в огороде – ему хочется непременно выкопать колодец своими руками. Углубившись в трудный грунт, он натыкается на что-то металлическое. Начинает копать в стороны и, через некоторое время убеждается, что этот покрытый глиной ноздреватый металл простирается во все стороны. Саше становиться интересно. Он расширяет площадь раскопок и скоро определяет размер «херовины»: шар, метров восьми в диаметре.
Через неделю Саша очередной раз спускается в свою яму, вооружённый ножовкой, зубилом и напильником. Выясняет, что шар состоит из чистого золота. Дрожащими от возбуждения мозгами пытается высчитать вес находки. А затем и стоимость. Обливаясь холодным потом путает миллионы с миллиардами, но даже по самым скромным прикидкам сумма переваливает за десятку с девятью нулями.
Саша тащит маленький образец ювелиру. Тот подтверждает: «да, золото, причём химически чистое». Предполагает, что Саша стоматолог.
Саша чувствует, что он – очень и очень богат. Мысли в этом направлении заводят его в тупик – продавать золото по частям – опасно и как-то криминально. Предложить находку государству? Его легче убить, чем расплачиваться. Абрамовичу? У того денег не хватит. Да и уверенности в том, что тот не предпочтёт государственное решение проблемы – тоже нет.
Саша пребывает в муках. Сидеть на куске золота, сильно за тысячу тонн и кромсать всю жизнь жалкие кусочки? А вдруг выследят? И опять же убьют.
Друг Саши – физик, изучает фрагмент находки («вот, знакомые какую-то штучку подарили»…). С уверенностью утверждает, что это – метеорит.
Тем временем окрестные дачники и просто прохожие стягиваются к Сашиному домику и подолгу стоят у забора. С бледными лицами и отсутствующим взглядом. Не обращая внимания на надсадный лай соседских волкодавов.
Саша нанимает старичка-сторожа. С двустволкой тот ходит вдоль забора, не понимая – что или кого он охраняет.
Дальше – всё банально. Саша, конечно, теряет покой и сон. Ночью, само собой, ходит к метеориту и прижимается всем телом к его холодному боку. Естественно, разговаривает с ним часами. Окапывает со всех сторон, сверлит дырки, разбираясь – весь ли он из золота или только на поверхности.
Паломников становится всё больше. Люди приходят, сами не зная, чего им здесь нужно. Многие спят прямо на дороге. Женщины плачут и целуют землю. Милиция не помогает – им тоже очень неуютно, тоже чего-то хочется – то ли всех перестрелять, то ли рыдать о зверской своей жизни…

- «Нет, Сергей Палыч, вот, хоть вы и адвокат, а тоже не можете мне поверить – я не говорю, что принёс их всех в жертву. Мне просто очень нужна была кровь! Даже не мне – ЕМУ! Что? А я, думаете, знаю??? Одиннадцать человек? Ужас! Я же не считал…»

Саша сидит. Метеорит так и не нашли. Народ поутих и разбрёлся.

Николай не первый год женат. Дом, дача, жена, работа и жизнь в целом – всё опротивело. Причём – взаимно. Он слышал об удивительной бабе Нюре, которая правит заговорами поломатые жизни.
Николай приезжает в маленький домик на окраине города. Толстая баба Нюра, с трудом переставляя отёчные ноги, встречает его в дверях. Усаживает на кровать, покрытую слоями жёлтых кружевных салфеток. Выслушивает горести гостя, понимающе пожёвывая беззубым ртом. Кряхтя, достаёт захватанный листок бумаги. Говорит, чтобы Николай «обзнакомился с прайсом». Николай вчитывается в бабкины каракули: снятие венца безбрачия, заговоры от болячек, от сглаза, на богатство… Привораживание, отворот… Поморока… Рядом проставлена цена.
- Ну, всё более-менее понятно, - говорит Николай. – Вот, только – поморока? Это что такое?
- Милай! А что такое заговор-то обычный – ты в курсе?! На помороку-то никто пока не жаловался. Цена устраивает, золотко? Если сразу несколько услух – дешевше выйдет…
Николай задумывается. – Значит, так: на богатство, приворот, от сглаза… ну… и давайте помороку вашу попробуем.
Баба Нюра зажигает толстую свечу, накидывает на голову огромный цветастый платок и начинает быстро шептать: - бес-бес-крой-до-небес-божья-то-сила-не-сведёт-в-могилу-заячья-нора-да-свечная-кожура-сердцестонетктоеготронет… Бормочет, всё быстрее и быстрее. Николай закрывает глаза. У него сильно кружится голова и ноет желудок. Всё плывёт. Губы покалывает иголочками.
Баба Нюра внезапно замолкает. Вытягивает из-под вороха юбок полную нечистую ладошку. На ладошке – горсть подсолнечных семечек.
- Значить…приедешь до дому, съешь восемь штук. Оне вкусные, не бойся. На крайность – десяток. Через недельку – ишо столько-же… Давай, милай – счастья тебе!
Николай добирается домой на электричке. Его мутит. Дома включает телевизор. Достаёт семечки. Увлечённый Затевахиным, с его рыбалкой, съедает всё, что было подчистую.
Приходит жена. Не снимая пальто, бросается на Николая, к которому не прикасалась месяца три и надеялась, что этого вообще больше не случится.
Они валятся на кровать, срывая с себя шмотки. Вокруг всё грохочет и падает. Рыбки в аквариуме прижимаются ко дну.
Пахнет мускусом и потом. Мокрые простыни. Николай с женой, вцепившись друг в друга всеми конечностями, остервенело катаются по кровати.
Чудовищный оргазм настигает Николая через пару часов, нарастает, ширится и продолжается целую вечность.
Николай отваливается от взмыленной супруги.
Обширное кровоизлияние в мозг убивает Николая во сне, ближе к утру.
В маленьком домике на окраине города сидит за вязанием баба Нюра. Шепчет беззубым ртом, привычно рассуждая сама с собой:
- Редко кто нонче помороку заказывает. Больно слабы стали…

Серёга увлекается уже немодным среди его друзей Кастанедой. Заодно расширяет круг чтения, интересуясь сказками кетов и прочих малых народов Сибири. Практикует путь воина и верит в грибную магию. Совершенствует дза-дзэн. Гоняет туда-сюда прану и ци, сверяясь со схемками в методичках.
Друзья называют Серёгу нагвалем и шаманом. Дарят ему хомуз и детский пластиковый бубен.
Серёга отшучивается, но продолжает заготавливать грибы и варить болиголов.
Наконец, серегина крыша, ослабленная ночными бдениями под медитативную музыку, даёт заметный перекос. Родители сдают Серёгу в Скворцова-Степанова. Ему ставят тривиальную психопатию. Кормят яркой россыпью таблеток. Серёга затихает за какой-то месяц. Его больше не трясёт, он не раскидывает крылья в бреющем полёте над палатой и не пытается разгладить ауру злых медсестёр.
Выписавшись, Серега живёт спокойно и неприметно. Почти не выходит из дому. Бухает в одиночку.
Матерясь про себя, смотрит «Дом 2». Его выворачивает от этих знакомых рыл. И только параноик может связать cерёгины перепады настроения с пожарами в соседних подъездах. А сильные смерчи в районе Васильевского острова случались только трижды – когда он капитально перебирал с джин-тоником. Серёга не чаще раза в неделю снимает джек-пот в игровых автоматах. Девушка, в которую он влюблён, выходит за его друга. Ровно через положенное количество месяцев рожает шестерых совершенно идентичных младенцев (хотя, правильнее было бы сказать: «шестерню»). Молодой отец так и не оправляется от потрясения.
Серёгины родители изо всех сил копят ему на квартиру. Их уже не так, как раньше пугает волчий вой из комнаты сына, но топот конских копыт в коридоре и говорящие голуби, толкущиеся на подоконниках, не дают спокойно наслаждаться подступающей старостью.
Да и Серёге мешают уснуть суетливые мысли предков.

Паша едет в Израиль навестить друга. Прогуливается по Иерусалиму. Любуется на древности. Прикасается к священным камням. Запихивает записку в Стену Плача. Взбирается по Via dolorosa. Бродит по окресностям Голгофы. В качестве сувенира набирает в полиэтиленовый пакетик горсть святой землицы.
Возвращается в Питер. На досуге высыпает голгофскую почву на журнальный столик. Обращает внимание на комочек какой-то смолы, из которой торчат тонкие лапки, напоминающие комариные. Вручает находку приятелю-биологу Васе.
Тот аккуратно извлекает насекомое из смолы. Это обычный комар. У него набитое кровью брюшко и абсолютно сохранный вид. Ради прикола и из любви к творчеству, проводит радиоуглеродный анализ. Возраст находки неожиданно почтенный - примерно две тысячи лет.
Шутка разрастается. Друзья, ради хорошего развлечения не жалеют ни денег, ни связей, ни профессиональной квалификации. Исследуют находку под электронным микроскопом. Берут образцы крови из брюшка. Кровь выглядит совершенно свежей. Анализы говорят о том же.
Васин папа, врач, занимающийся медицинской генетикой и проблемами женского бесплодия, обращается к своим коллегам - специалистам по клонированию. Жизнеспособные клетки в наличии.
Экспериментальная шутка продолжает набирать обороты.
Доброволец - студентка Маша. Муж - краснодеревщик.
Оплодотворение соматической клеткой проходит на ура. Беременность протекает без осложнений. Роды - нормальные. Ребёнок - 3550. Мальчик.
Ночью, в палату для новорожденных иститута им. Отта приходят седые усталые мужчины. Теснят в сторону дежурную медсестру.
Говорят, что они - волхвы.

Недавно открыта галактика, находящаяся всего в 55 тыс. световых лет от нас. Её назвали «Сникерс».
«Вестник астрономии»


На суперсовременном заводе, напичканном полностью автоматизированным оборудованием, происходит маленький сбой. Микроскопическое количество ароматизатора Е-147 попадает в резервуар с усилителем вкуса трикарбондинитрофосфотолуолом. Возникает небольшая реакция и новое вещество оказывается в составе начинки шоколадных батончиков «МАРС». Не больше двухсот батончиков, содержащих новый ингредиент, быстро распродаются в петербургских ларьках.
Люди, купившие и съевшие питательные батончики, как будто впервые вглядываются в название, крупно выведенное на упаковке. Новый химикат поступает в желудки покупателей, а затем и в их мозги, начиная сложное взаимодействие с медиаторами нервных реакций.
Шестиклассник Лёша Голимов приходит домой и набрасывает на обложке дневника схему антипротон-гелий-S-капсульного ракетного двигателя. Через полторы минуты после того, как схема завершена, он идёт к двери и открывает её перед двумя ничем не примечательными мужчинами в старых пиджаках. Мужчины – инженеры с завода «Светлана». Они только что, в обеденный перерыв, съели по батончику «МАРС», взглянули на этикетку и поняли, куда и зачем им идти дальше.
Инженеры собирают двигатель за ночь. Из двухкассетника «Шарп» и двадцати телевизоров "Радуга"..
Между всеми, кто съел бракованные батончики в этот день, устанавливается прямая ментальная связь. Они действуют, как единый организм.
Бабушка Лиза затаскивает в почти покрывшуюся обшивкой капсулу несколько десятков скафандров, сшитых ею из конфиската.
Производятся сверхпрочные дикерамидные сплавы. Обрастает всяческой начинкой бортовой компьютер. Все работают молча. Без сна. Без еды.
Через восемнадцать дней капсула, внутри которой корчатся от перегрузок двести колонистов, входит в атмосферу красной планеты.
Все улыбаются. Скоро они будут дома. Марс ждёт их.

Лет в двенадцать Павел сделал открытие, перевернувшее всю его жизнь. Играя с друзьями на ближней стройке, он замешкался и не успел метнуть подальше бутылку из-под шампанского, начинённую карбидом. Промедление стоило Павлу четырёх пальцев. Единственный плюс внезапной инвалидности – школа забыта на два месяца. Павел слонялся по двору, с перебинтованной рукой, чувствуя себя героем и ветераном, ловя завистливые взгляды приятелей.
Халява закончилась внезапно и странно. Через две недели оторванные пальцы отросли. С ровными и гладкими ногтями. С первозданно-чистой кожей. Хирург в поликлинике оторопело разводил руками и мямлил что-то про «впервые в практике», про «известные случаи спонтанной регенерации». А мама просто поставила толстую свечку в ближайшей церквушке.
Павел сообщил одноклассникам, что пальцы ему пришили, а сам стал экспериментировать с собственным телом. Результаты оказались волнующими. Мелкие повреждения зарастали на Павлике сразу, а более серьёзные увечья, на которые решился экспериментатор, самоликвидировались за один-два дня.
У Павла вырос выбитый в драке зуб. Исчез старый шрам над бровью. Выпрямилась носовая перегородка. Павел стал абсолютно здоровым человеком.
………………………………
…Первую почку Павел продал в восемнадцать лет. Начало девяностых. Гиперинфляция. За ценный орган Павлу отвалили целых семьсот долларов. Он был счастлив. Послеоперационные боли не значили ничего по сравнению с такими деньжищами. Новая почка отросла, если верить УЗИ, за четыре дня. Павел осознал, что наткнулся на золотую жилу.
За следующие пять лет он пристроил сто сорок восемь почек, двадцать три печени (их брали неохотно), четырнадцать глаз, семьдесят яичек, килограммов пятьдесят костного мозга и кучу всего по мелочи.
Павел мотался по планете, везде сея своё кровное добро. Иногда работал на религиозные организации, демонстрируя чудеса исцеления.
Его органы регенерировали всё с большей скоростью. Уже в начале нового тысячелетия Павел решился на продажу сердца, попросив кардиологов подержать его пару часов на искусственном кровообращении. Всё прошло гладко.
………………………………………………
Природное любопытство мешало Павлу остановиться на достигнутом и спокойно разбазаривать свои почки и сердца. Его теперь волновал только один, самый главный и мешающий тихо наслаждаться жизнью, вопрос: перенесёт ли он декапитацию? Отрастёт ли новое тело у его любознательной головы? И дело было уже не в деньгах.
………………………………………………
Теперь Павлов стало двое – у ампутированной головы отросло тело, а у обезглавленного тела – новая голова.
……………………………………………….
Павлы чувствуют себя хорошо. Живут уединённо и тихо. Принимают заказы.

Саша был не самым броским парнем двадцати одного года от роду. Говоря с ещё большей определённостью, он имел наружность малость отталкивающую - мелкое злое личико, покрытое припозднившимися, но по-юношески крупными прыщами. Речь у него была сбивчивая и невнятная. Любая одежда сидела криво и неприятно.
Успехом у дам Саша не пользовался.
Дальше - пунктиром. Саша выручает старого китайца у ларька. Дарит его червонцем. Растроганный китаец открывает Саше фамильный секрет - показывает точку Цзе, расположенную на два цуня позади левого уха. Короткое нажатие на точку Цзе вызывает у человека, подвергшегося процедуре непреодолимое половое влечение к надавливателю.
Саша всё правильно понимает. Для начала пробует метод на младшей сестре и с трудом отбивается от неё, убегая ночевать к приятелю. Закрывая ладошкой изодранную ширинку.
Всё идёт как по маслу. Саша теперь неотразим. Он кидает себе под ноги томных красавиц из престижных клубов. Валит в койку целые модельные агентства, выстраивая очередь по алфавиту. Точка Цзе работает безотказно.
Сашина карьера взлетает в небеса. Перед ним открыты любые двери. Он расширяет свой огород за счёт особей одного с ним пола. Это оказывается ещё более выгодным делом. Сашино имя начинает греметь на эстраде, в мире высокой моды, на телеэкранах. Саша швыряется деньгами. За ним ползает преданная американская миллиардерша.
Но, как не избито прозвучит сия сентенция, пресыщенному Саше становится всё скучнее и скучнее эта сверкающая поебень.
Саша привычными движениями находит точку Цзе за своим собственным ухом и...
Счастье оказывается ближе, чем он мог себе представить.

Поехал в степь - дури себе билять нарвать немного. Выехал на место хорошее место пахнет билять чем надо цветёт всё красота. Кусты большие жирные смотришь и уже на спину билять валишься. Закурил сижу по сторонам думаю хорошо птицы всё такое мухи тёплые по лицу бегают радостно билять так что слёзы. А тут медведь. Вышел пиздец большой из куста морда с конскую жопу. Сел билять рядом папиросу мою у меня из кулака вынул и смотрит на меня красным. Я-то медведей с детства билять боюсь.Смотрю на него не моргаю шибко. А он билять дохнул выдохнул и ничего подобрел. Сидим билять курим. Он фуражку в сторону отложил ремень билять расслабил на три дырки кобуру вперёд перетянул чтоб в бок не давила. Улыбается. Клыки билять большие жёлтые. Протокол билять говорит сегодня составлять не будем я тебя билять как облупленного знаю. На кокарду дыхнул когтем её пошкрябал начальнику своему говорит привет передавай скажи билять барана он мне должен скажи билять будет много пиздеть посажу на хуй. И билять блоху из плеча выкусывает. Потом сапог подтянул и пропал.
Покурил билять.

заболел, билять. Начальник сказал ехай к доктор он твою ногу лечить билять будет. Залез билять на коня еле-еле скачу нога билять болит гной билять кровь и ещё что-то о чём даже билять говорить не хочу. Всё прямо в степь капает а я ведь билять хозяин степи много раз уже говорил так что обидно. Потому во-первых волк может учуять а это билять пиздец как плохо. Когда стая на коня прыгает она билять не по очереди а как билять кто добежал первый тот уже и висит билять на моей спине. Но это я так к примеру. Волков то билять нет пока а я это так билять в виде фантазии. А только к доктору я не поехал а поехал к шаману потому как он билять сам доктора лечит когда у того что. А шаман пиздец какой страшный. Давно живёт а хоть бы хуй. Крепкий здоровый огромный как пол-юрты. Борода у него взглянуть и билять обосраться. Глаз там посередине растёт - чёрный и моргает. А те глаза что как обычно тоже билять не на месте хуй знает смотрят откуда-то тебе прямо в середину. Я доехал коня привязал к шаману в дом вхожу он билять за столом сидит а у стола семь ног и все волосатые. А на столе бутылка водки и ещё какая-то хуйня рядом шевелится я не понял. Я значит билять нагнувшись вхожу уважение билять показываю. Ногу что болит вперёд выставил а шаман и так всё уже понял. Ширинку на вельветовых брюках таких расстегнул а оттуда ноготь ко мне тянется. Я билять закричал и сразу билять без сознания брык. Только сквозь это слышу как он чем-то надо мной зачавкал. Горячо билять стало так что за стеной мой конь захрипел.
Проснулся я уже дома билять нога как новая только на руку стала похожа. А так ничего спасибо шаману. А коня я ему за лечение отдал . Всё равно конь меньше стал раза в четыре. На хуя мне такой конь.

Сайгак Витя очень любил лес и воду. Именно поэтому он поселился в засушливой бескрайней степи, где не росло ни кустика. Витя был достаточно умён и хорошо понимал, что в жизни всегда должно быть нечто, к чему хочется стремиться. И он стремился к воде всей душой. Рвался со всех быстрых сухих ног. Выискивал запах влаги широкими сухими ноздрями. И никогда не находил. Витя мог долго обходиться без воды. Строго говоря, он никогда её не пробовал, и даже не видел. Сухих колючих листьев ему вполне хватало.
Витя жил в Сухом Законе. Он сухо здоровался с сухощавыми соседями тушканчиками. Сушил пот на ветру. Ему даже нравился этот постоянный сушняк, и он с удовольствием облизывал сухие губы сухим языком.
Вода была для него прекрасным, но достижимым идеалом. И если Витя когда либо думал о смерти, то она была водной. Витя мечтал спиться или утонуть.
И эта сказка могла бы продолжаться ещё очень долго, поражая читателей неимоверной мудростью и ясной, элегантной моралью, но всю идиллию нарушили нагрянувшие в степь охотники. Они зачехлили свои хаммеры, расчехлили карабины и, первым делом, замочили Витю.
Грустно.

Гадюка Тома была женщиной резкой и гордой. Всех мужиков она считала гадами. Ползучими свиньями и ядовитыми подонками. Отличаясь редкостным хладнокровием и трезвостью взглядов, Тома аккуратно взвесила свои шансы найти достойного мужа. Небольшой рост - это минус. Отсутствие длинных ног - минус. Умелых и сноровистых рук господь тоже не дал... Острый язык - ещё один минус. Оценив эти вводные, Тома заскучала.
Наступило время линьки. Сбросив старую кожу, Тома присмотрелась к ней повнимательней - и поняла, что никто больше ей и не нужен - гладкая и небезынтересная томина копия лежала перед ней, соблазнительно изогнувшись и глядя перед собой пустым, но мудрым взором. Гадюку скрутила нешуточная страсть. Не обращая внимания на шипение за спиной и пересуды соседей, Тома всей кожей впитывала позднюю свою радость. Она заботилась о возлюбленной, дарила ей свои неумелые ласки, таскала ей лягушек - и та, казалось Томе, отвечала взаимностью.
Промелькнули долгие, лучистые, наполненные любовью и нежностью месяцы счастья, и Тома очередной раз перелиняла. Теперь, рядом со старой и потускневшей возлюбленной лежала лоснящаяся и ехидно ухмыляющаяся соперница. Тома не сомневалась ни секунды. Она бросилась на кожу номер два, укусила её в пустую, бессмысленную и ничтожную голову, а затем порвала на неровные лоскуты и заглотала без остатка. Обернувшись к любимой, Тома нежно зашипела и спокойно легла рядом. Греться в лучах заслуженной любви и солнца.
Они прожили вместе весь счастливый и долгий гадючий век и умерли в один день.