На самом-то деле я не только в MAXIM и ELLE пишу. К моим услугам - весь огромный издательский холдинг Херст-Шкулев-Медиа. Вот, например, чудесный журнал Marie Claire звонит мне и говорит

- Слушай,  а напиши нам, почему ты живешь с родителями?

- А с кем еще я должна жить? С малознакомыми алеутами?

- Не-не-не. Напиши - почему в твоем зрелом возрасте ты все еще при маме. Читателям будет интересно.

Их читателям вообще многое интересно. Я не успела пока еще написать в Marie Claire разве что про  цвет своих трикотажных подштанников - и то, только потому, что у меня нет трикотажных подштанников. Кажется.   Почему-то Marie Claire делает ставку на личный опыт авторов и их глубокие переживания по его поводу.  

А еше там жутко милая редакторская правка. Такая - до невозможности очаровательная.

То есть, мою фразу "К счастью, я атеист", они, скажем,  аккуратно переправили на " к несчастью, я атеист".

А если я пишу, что летела  из  Москвы в Тбилиси с крысой, обгрызающей мой шарф, за пазухой, то они обязательно вставляли с "декоративной крысой".  Видимо, чтобы читательница не испугалась, когда в ее вооображении предстанет автор с огромным пасюком подмышкой.

А статью я написала. Вот такую.

Что можно сказать о человеке, который в зрелом возрасте и трезвом рассудке  предпочитает оставаться жить у родителей? Пусть этот человек расскажет все сам. 

 Marie Claire

Тата Олейник

Неприятно быть в чем-то согласной с депутатом Мизулиной, но из песни слова не выкинешь.  Да, я очень хорошо понимаю ее тоску по большим семьям в три поколения. Лучше, конечно,  в четыре, а то и в пять – но тут уж как повезет.

- Все, выбирай,  - сказал дорогой мне человек. – Или вы с ребенком переезжаете ко мне, или я ухожу. Я очень ценю и даже люблю твою маму и всех твоих родственников, но я так больше не могу.

- Как? – спросила я.

- Вас тут слишком много,  - ответил дорогой мне человек. – И со всеми нужно по утрам здороваться. И я хочу ходить в трусах по дому.

-  Так ходи.  Все потихоньку привыкнут, думаю.  Кроме меня, конечно, но я как-нибудь перетопчусь.

- Ты не понимаешь. Ты живешь в этом доме сама на положении ребенка. А я так не могу. Я взрослый мужик и мне нужно мое личное пространство.

- У нас две большие комнаты в личном распоряжении. Не считая детской.  Обраспространяйся. 

- Это не то. Это все колхоз. А мне нужно мое, отдельное жилье взрослого мужика. И оно у меня есть. И я тебя туда зову. Так что выбирай.

- А я уже выбрала, - ответила я. 

Так мы расстались с дорогим мне человеком, который правда до сих пор регулярно ошивается у нас в гостях и пьет чай с моей мамой. Все мои бывшие обожают пить чай с моей мамой и рассказывать, как я им жизнь поломала. 

Потому что мама – она у меня чудо. Абсолют всепрощения и понимания.

Помню, когда-то в бурном юношеском возрасте у нас дома происходила большая сцена. Ира узнала, что Дима спал  с Машей, Дима узнал, что Ира уходит от него к Оксане,  все они явились ко мне, туда же приполз и пьяный Боря с окровавленной почему-то физиономией – и все принялись орать и драться. Разбили мой аквариум с меченосцами. Попытались выбросить Борю в окно. В конце концов я тоже немножко озверела.

Мама!!-  заорала я,  вбегая на кухню и топая ногой. – Ты тут хозяйка вообще или кто?! Иди к ним и скажи, что они все козлы вонючие и чтобы немедленно валили все отсюда на хрен!!

Мама перелистнула страницу,  невозмутимо взглянула на меня и ласковым, но не допускающим возражений голосом отрезала

- Все вы тут – маленькие ангелы!

Да, вот такая она.  Вечно окруженная чрезвычайно разнокалиберными  маленькими ангелами, которые исправно порхают вокруг мамы на плешивых крылышках в ожидании своей порции любви и уважения.

После расставания с дорогим мне человеком я вышла замуж еще раз, и вот уже десятый год  муж не устает  мне рассказывать, какая у нас замечательная мама. Да и папа, в общем, тоже. Не говоря уж про Ольгу Васильевну. Вот, правда,  Леночка Григорьевна  – это уже перебор, но не так часто она у нас и ночует. К тому же и она, если разобраться, очень интересный, душевный человек, просто  очень старенький и совершенно ненормальный….

- А тебе все они не мешают?  –спрашиваю я.

- Это счастье, что я нашел вас всех, - отвечает он.

Как могли уже заметить читатели, наш дом полон жизни. Мамины гости. Наши гости.  Ребенкины гости. Собаки, кошки, рыбки, птички, крыски, черепашки.  Выходя на кухню,  ты рискуешь никогда из нее не уйти, потому что тут все время происходит что-то интересное. 

И да, я не представляю себе, как можно жить иначе. Точнее, представляю. Несколько раз мне случалось уезжать из дома – на учебу в Германию и по делам в Швейцарию. И ни разу я не досидела там до конца, а,  остервенев от одиночества и бессмысленности существования, меняла билеты,  паковала вещи и со всех ног неслась домой.  Я не понимаю, зачем жить, когда  выходя утром из спальни,  ты не видишь большое семейство, завтракающее свежими булочками  и интересующееся, как тебе спалось.

Это счастье – сидеть утром в халате, пить горячее какао и  анализировать свежие сплетни из маминого музея, узнавать  про  папины успехи в садоводстве,  про школу сынишки,  смеяться над программерскими  приколами мужа, слушать про валечкино конкистадорство сегодня на рынке, когда она пеняла продавцу, пiдвесившему цену на огирки,  ну-да, и про больные почки Леночки Григорьевны тоже можно послушать, почему бы и нет.   Каждый приносит сюда свои интересы и свои истории, делая богаче этот маленький, но такой уютный домашний мир.

Да, конечно, я почти всегда жила в обширной семье. На протяжении всех обозримых в нашей истории поколений, старшая дочь у нас всегда оставалась с родителями. Сыновья и младшие дочери могли  делать, что хотят, но старшая дочь всегда была при маме и папе. Когда я росла, у меня была прабабушка Фруза, бабушка Саша и мама. Все они жили вместе и у меня никогда даже мысли не возникало о том, что когда я вырасту – мне придется зачем-то куда-то  уходить из родного дома.   Вот мужчины – да, они приходят и уходят,  и вообще какие-то неприкаянные, а девочке незачем уходить, она тут своя и навсегда.

 В глубине души я испытываю страшное сочувствие к самостоятельным взрослым людям,  которые не живут со своими родителями, тетушками,  бабушками и дедушками.  Я не понимаю, как они выращивают, например, детей.  У нас дети растут как-то сами по  себе, постоянно  находясь на чьих-то руках, да  и на няню денег всегда хватает, потому что совместный бюджет нескольких поколений – это сила.  Не помню, чтобы наличие маленького ребенка хоть в чем-то ограничило мой сон, работу, развлечения или поездки  – наоборот, всегда еще нужно было выстоять очередь, чтобы потискать младенчика. Но меня это не слишком печалило – так как я хотела, чтобы мой ребенок был похож на меня, (законный родительский эгоизм), то и разумно было доверить его воспитание тем же людям, которые воспитывали меня.

Конечно, существуют правила, по которым нужно жить в большой семье. Не помню, чтобы их кто-то когда-то  формулировал вслух, но придерживаются у нас их неукоснительно.

1.       1. Нельзя никем командовать. Распоряжаться можно только детьми, взрослых родственников можно только просить что-то сделать. И желательно просить как можно реже. Зато желательно самому активно предлагать свою помощь, как только ты видишь, что в ней кто-то нуждается.

2.       2. Нельзя ругаться, ныть и ворчать. Можно вздыхать, качать головой, улыбаться, прощать и забывать.

3.      3. У каждого члена семьи должно быть свое помещение, куда входят только со стуком. Поэтому дом должен быть большим.  Когда большая семья сообща живет в малометражке – это надежный способ превратить свою жизнь в успешный филиал чистилища.

4.       4. У каждого члена семьи есть своя личная жизнь, информацию о которой нельзя вытягивать из него клещами. Захочет – сам расскажет. Мужей это, кстати, тоже касается.

5.       5. Хорошая звукоизоляция комнат -  гарантия счастливой совместной жизни.

6.       6. Неважно, почему не закрыт колпачок у зубной пасты и кто слопал всю ветчину. Мир в доме дороже.

7.       7. Все родных в разговоре с другими родными нужно только хвалить. Или мягко над ними подшучивать, давая при этом понять, что ты все равно находишься от них в круглосуточном восхищении.

Вот, вроде бы и все. Не то, чтобы непосильное бремя, на мой взгляд.

А зато сколько великолепных плюсов мы имеем!

- Можно в любой момент сесть на самолет и улететь в Антананариву, не заботясь о том, кто будет кормить кота, поливать кактус и водить ребенка в школу.  

- Продукты можно покупать с приличной скидкой  оптом и сразу набивать ими машину под завязку. Все будет съедено, а остатки уничтожат  собаки.

- У тебя всегда под рукой есть великолепные собеседники, выросшие на тех же книгах, смотревшие те же фильмы и имеющие очень похожие с тобой взгляды на жизнь.

- Когда ты приносишь домой что-нибудь этакое –скажем, корзинку свежей земляники зимой,  сразу много восхищенных голосов говорят «ах, какая прелесть!». Что очень бодрит. Вообще наличие большой семьи очень стимулирует рефлекс добытчика. Не знаю, зачем бы я, живя одна,  стала покупать зимой землянику – баловать только себя как-то неинтересно.

- Ты вообще ничего не боишься - ни шагов за дверью, ни подозрительных шорохов в подъезде, потому что  в доме полным полно народа, а собаки уже вопят под дверью дурным голосом: «Заходите люди добрые!».  

- Тебе трудно ссориться с мужем, потому что вы остаетесь наедине друг с другом только когда вы этого хотите, а так по всей квартире разгуливает множество замечательных буферов, которые всегда охотно отвлекут вас от раздраженных мыслей.  Кроме того необходимость всегда вести себя дружелюбно в общих помещениях как-то машинально распространяется и на ваши с мужем отношения.    

- Ты в принципе не  понимаешь – что такое одиночество.

- Если все деньги куда-то делись, то хоть у кого-то в комодике  найдется заначка, которой хватит перекантоваться до получки.

- Если ты заболел, ты лежишь в постели, пьешь компот из клюквы и ничего не делаешь. А тебе вереницей подносят всякие вкусности, лекарства и интересуются, как ты себя, бедняжка, чувствуешь и не принести ли тебе еще подушечку.  

- Тебе всегда есть кого любить и о ком заботиться.

А дорогой мне когда-то человек  сейчас часто рассказывает, какой он был дурак.  Но уже поздно.