"Жизни - вечной, смерти - беспечной", старинная дитская поговорка-пожелание. Её юдольная адаптация звучит, видимо, так: "если смерти - то мгновенной, если раны - небольшой".
Вспомнил эту поговорку, взглянув на фото, которое прислал один добрый человек из Екб.
Напоминает внутренний двор-курилку "старых цехов" Электрического завода в Дите, где некогда ремонтировали электродвигатели и динамо-машины подводных лодок. В том числе и тех, которые входили в состав Флота Глубокого Океана. Александр Татум, ещё учившийся тогда на втором или третьем курсе университета, подрабатывал здесь в гальваническом цехе. Он работал не столько ради денег, сколько для того чтобы иметь доступ к осадку, образующемуся на дне никелировочных электролизных ванн. Из этого осадка он добывал германий для первых своих транзисторов.
Однажды моряк, состоявший в чине флотского старшины, приехал на завод чтобы забрать из ремонта деталь распределительного щита аккумуляторного отсека подлодки - то ли реле, то ли рубильник. Ожидая пока конторские клерки оформят заказ к выносу через проходную, он курил и беседовал с рабочими выходившими на послеобеденный перекур "к Инженеру" - к старой статуе Яна Катумы, стоявшей во внутреннем дворе ещё с той эпохи, когда тут проводились арестантские переклички.
Кто-то из молодых рабочих спросил моряка, почему флот, в котором он служит, называется Флотом Глубокого Океана и существует ли флот океана мелкого. Старшина ответил, что Глубоким Океаном называют ту часть мировых вод, которая настолько глубока, что подводные лодки не могут достичь её дна. "Поэтому - сказал старшина - Маляры не добрались туда и не смогли закрасить... эти... ну как их... забываю название всё время. В общем, не смогли закрыть ходы между мирами. Везде закрыли, куда может лодка или батискаф опуститься. А тут никак нельзя, давление огромное". "А бывает, что через эти... ну, дыры эти, кто-то пролазит сюда?" - спросил моряка другой рабочий. Старшина затянулся папиросой, пригладил жёлтым пальцем усы и ответил усмехнувшись - "Про такое не слыхал и слава богу нашему". "Хоть бы приврал чего для интереса" - засмеялись рабочие. В этот момент разноголосо грянули цеховые звонки, сигнализируя об окончании обеденного времени.
Когда, побросав окурки в железный ящик, стоявший возле пьедестала опальной статуи, рабочие покинули двор, Татум подошёл к старшине. Тот как раз закурил новую папиросу и имел вид человека предающегося напряжённым размышлениям. "Извините, мастер - сказал Татум - это вы о нольдах говорили ведь? Про ходы на дне океана?" Моряк уставился на него и несколько секунд, не мигая, смотрел. Потом он хлопнул себя ладонью по фуражке и воскликнул - "Спасибо, парень! Нольды, точно, мать их. Всё время забываю это слово, что ж такое-то..."
Он глянул на часы. "Ну, пора мне в контору. Бывай и спасибо, выручил! А то бы я весь день вспоминал". С этими словами, моряк удалился. "Двери гор закрыть легко, а двери ям не закроет никто" - процитировал Татум шёпотом и, наморщив лоб, принялся вспоминать слышанный в детстве текст, тот, откуда происходила цитата.
