Моим родителям в 1989-м было около тридцатника. В принципе, не намного старше меня нынешней. А мне – дай бог памяти – лет семь, первоклашка (кстати, в первый класс пошла с синяком под глазом, но вся в белых лентах). Так что не моя юность пришлась на восьмидесятые. Но они живут во мне, как генная память, как будто все это – пляски под «Технологию», кассетники подмышкой, крашеные хной кудри – было именно со мной.
Наверно, виноват запах. Для меня каждый год, каждое место и, тем более, любая веха в жизни связана с какими-то запахами. 1989-й – это у нас что? Да полноценная жизнь!
Это запах мокрой козы, варенья из яблок-китаек, размоченных для кур горбушек – от бабушкиных посылок из села Боршевое. Вскроет мама клещами фанерный ящик – и по городской квартире поползли туманы рязанских низин, затхлость старого дома, вонь столетнего сала. Для ребенка (да и не только) – прекрасные, чудесные ароматы!
Это запах пыли, которая набивалась в кассетный магнитофон «Электроника», жженая резь в носу от плавленого пластика, когда магнитофон жевал пленки с Эдит Пиаф.
Это запах московских конфет «Осенний вальс», которые папа привозил из командировки, запах гладко-неживых волос куклы Красная Шапочка, запах ее накрахмаленных воротничков.
Это запах новеньких, хрустких своей матовой бумагой, журналов «Крестьянка» и «Работница» – и запашок, нежный, пряный, астрологических прогнозов, зодиакальных гаданий, таинственных историй с последних страниц. «Колдовское озеро, голубой магнит…» – и фотография лохматого Добрынина для кассеты, такого еще молодого.
Время идет так быстро! Это начинаешь понимать в тот момент, когда можешь уже сказать «А вот, помню, пятнадцать лет назад…»
Ужас.
