Diletant.ru вспомнил 5 самых ярких участников этой войны.

Лев Толстой



Лев Николаевич Толстой был в Крыму трижды: 1) во время Севастопольской обороны 1854−1855 гг.; 2) в марте 1885 г; 3) в 1901—1902 гг. В январе 1854 года Толстой стал прапорщиком и был направлен из Дунайской армии в осажденный Севастополь. Впервые на бастионах Льву Николаевичу удалось побывать 7 ноября 1854 года. Тогда-то он и отметил, что мужество и воинственность севастопольцев намного выше, чем он представлял себе до приезда в Крым. Писатель общался с народом, беседовал с солдатами и офицерами, восхищаясь их мужеством. 10 ноября 1854 года Лев Толстой был назначен младшим офицером в третью легкую батарею 14-й артиллерийской полевой бригады, куда он стремился, прежде всего, из патриотических соображений. В то время батарея находилась в резерве и в боях не участвовала. Почти два месяца Толстой пробыл на тыловых позициях под Симферополем, в деревне Эски-Орда (ныне Лозовое). Лев Николаевич с большим трудом перенёс жизнь в тылу. Он просил перевести его в Евпаторию, где одно время усилились бои, затем самовольно оказался на севастопольских позициях. В Крыму им было написано две докладные записки. Одна из записок имела название: «Проект о переформировании батарей…», другая — «Проект о переформировании армии». Однако, оба проекта остались без ответа. В конце марта 1855 года батарею Толстого отправили на четвертый бастион, который был одной из самых важных позиций города. Именно там Лев Николаевич проявил выдающуюся храбрость. Как настоящий патриот писатель сражался за родину. «Впереди себя на крутой горе видите какое-то черное, грязное пространство, изрытое канавами, и это-то впереди и есть 4-й бастион» — говорил Лев Толстой о месте службе. 
За чрезвычайную стойкость и мужество Толстой получил чин поручика и был награжден орденом
Именно во время этого события был написан рассказ «Севастополь в декабре месяце». «Надолго оставит в России великие следы эта эпопея Севастополя, которой героем был народ русский», — так Лев Толстой оценивает события Крымской войны в своем рассказе. Затем, свет увидел новый рассказ Толстого — «Севастополь в мае», написанный под влиянием майских событий того же года. Также, Львом Николаевичем Толстым была написана сатирическая песня, посвященная Чернореченскому сражению: «На Федюхины высоты Нас пришло всего две роты, А пошли полки.» Строки в армии стали распевать 4 августа 1855 года. Это было самое кровопролитное сражение, в котором участвовал Лев Николаевич. Тогда русские войска были практически в упор расстреляны из пушек на склонах Федюхиных гор. С мая по конец августа писатель находился уже вне Севастополя, но часто приезжал в город. В последние дни боев он был снова переведен на городские позиции и 27 августа огнем своей батареи прикрывал эвакуацию войск на Севастопольскую сторону. Все эти события Лев Николаевич отразил в своем рассказе «Севастополь в августе 1855 года». Военные события, как ни парадоксально, привнесли в жизнь Толстого необычайный подъем и силу. Между вахтами, он работал над повестью «Юность», а также написал свои знаменитые «Севастопольские рассказы». В его произведениях абсолютно точно были описаны события Крымской войны. Рассказы Толстого обратили на себя внимание передовых людей страны, а сам он стал великим писателем, от которого можно было ожидать произведений огромной силы.

С окончанием Крымской войны Лев Толстой оставляет Крым на 30 лет и приезжает только в 1885 году, сопровождая своего больного друга князя Сергея Семеновича Урусова, общественного и политического деятеля Российской империи конца XIX — начала XX века. Они остановились в имении Сергея Ивановича Мальцова, который приходился тестем князю Урусову и был представителем самых мощных предпринимательских династий России. Лев Толстой много путешествовал по Крыму, любовался крымской природой. «Уединенно, прекрасно, пустынно», — писал он о видах Крыма. Тогда его поездка заняла всего лишь 10 дней. А вот третий визит Толстого в Крым длился не много не мало — 9 месяцев. Это было обусловлено тем, что Толстому требовалось лечение после длительной болезни и он, воспользовавшись приглашением графини Софьи Владимировны Паниной, поселился с семьей в ее имении в Гаспре (сейчас это санаторий Ясная Поляна). Обычно Толстой вставал рано, выпивал утренний кофе и пешком или на маленькой лошадке отправлялся к морю по Царской тропе. Видимо, во время одной из таких прогулок, Лев Николаевич простудился и заболел. Его состояние было тяжелым, и родные уже всерьез задумывались об уходе писателя из жизни. Семья считалась с мнением Льва Николаевича, который не хотел, чтобы у родных были хлопоты с его телом и, было решено, что погребение должно быть в Крыму. С этой целью семья Толстых купила неподалеку земельный участок.



Но, не смотря на опасения врачей, Толстой выздоровел. 7 сентября Лев Толстой посетил Севастополь. Там его очень рады были видеть, а толпа встречающих была настолько огромной, что жандармам пришлось охранять писателя. Лев Николаевич побывал в здании Офицерского собрания, у памятника адмиралу Нахимову, на Приморском бульваре. Он отметил, что Севастополь сильно изменился за эти годы. За все пребывание Толстого в Крыму, к нему в гости приезжали известные писатели: Короленко, Куприн, Шаляпин. С ноября 1901 года по апрель 1902 года Антон Чехов и Максим Горький ни раз навещали Льва Николаевича в Гаспре. Помимо дневников, в Гаспре Лев Николаевич писал повесть «Хаджи-Мурат», статьи «Солдатская памятка», «Офицерская памятка», «К рабочему народу», «К молодежи», «Что такое религия и в чем ее сущность», «О веротерпимости». Лев Толстой покинул Крым в конце июня 1902 года. В 1928 году на Историческом Бульваре в Севастополе была установлена мемориальная доска в честь пребывания Толстого на позициях обороны города. Сейчас имя писателя носят улицы, школы, библиотеки во многих городах и селах Крыма. Когда Льву Николаевичу исполнилось 80 лет, общественность Севастополя решила избрать его почетным гражданином города за особые заслуги перед Родиной.


Павел Нахимов



Разгром турецкого флота явился поводом к вступлению в конфликт Англии и Франции, которые ввели свои эскадры в Черное море и высадили десант вблизи болгарского города Варна. В марте 1854 г. в Стамбуле был подписан наступательный военный договор Англии, Франции и Турции против России (в январе 1855 г. к коалиции присоединилось и Сардинское королевство). В апреле 1854 г. союзная эскадра бомбардировала Одессу, а в сентябре 1854 г. союзные войска всадились близ Евпатории. 8 сентября 1854 г. русская армия под командованием А. С. Меншикова потерпела поражение у реки Альма. Казалось, что путь на Севастополь открыт. В связи с возросшей угрозой захвата Севастополя русское командование приняло решение затопить большую часть Черноморского флота у входа в большую бухту города, чтобы воспрепятствовать входу туда вражеских кораблей. Однако сам город не сдался. Была открыта героическая страница Крымской войны — оборона Севастополя, продолжавшаяся 349 дней, до 28 августа 1855 г.

Несмотря на героизм и мужество защитников города, лишения и голод англо-французской армии (зима 1854−1855 гг. выдалась очень суровая, а ноябрьский шторм разметал на рейде Балаклавы союзный флот, уничтожив несколько судов с запасами вооружения, зимнего обмундирования и продовольствия), изменить общую ситуацию — деблокировать город или действенно помочь ему было невозможно.



В марте 1855 г. Николай I пожаловал Нахимова в адмиралы. В мае доблестного флотоводца наградили пожизненной арендой, но Павел Степанович досадовал: «На что мне она? Лучше бы мне бомб прислали».

Вот что писал Е. В. Тарле: «Нахимов в своих приказах писал, что Севастополь будет освобожден, но в действительности не имел никаких надежд. Для себя же лично он решил вопрос уже давно, и решил твердо: он погибает вместе с Севастополем. «Если кто-либо из моряков, утомленный тревожной жизнью на бастионах, заболев и выбившись из сил, просился хоть на время на отдых, Нахимов осыпал его упреками: «Как-с! Вы хотите-с уйти с вашего поста? Вы должны умирать здесь, вы часовой-с, вам смены нет-с и не будет! Мы все здесь умрем; помните, что вы черноморский моряк-с и что вы защищаете родной ваш город! Мы неприятелю отдадим одни наши трупы и развалины, нам отсюда уходить нельзя-с! Я уже выбрал себе могилу, моя могила уже готова-с! Я лягу подле моего начальника Михаила Петровича Лазарева, а Корнилов и Истомин уже там лежат: они свой долг исполнили, надо и нам его исполнить!» Когда начальник одного из бастионов при посещении его части адмиралом доложил ему, что англичане заложили батарею, которая будет поражать бастион в тыл, Нахимов отвечал: «Ну, что ж такое! Не беспокойтесь, мы все здесь останемся».

Фатальное пророчество не преминуло сбыться. 28 июня (10 июля) 1855 года, во время объезда передовых укреплений на Малаховом кургане П. С. Нахимов погиб. Офицеры пытались уберечь своего командующего, уговаривая его уйти с кургана, который в тот день обстреливался особенно интенсивно.



Вот свидетельство одного из допущенных к одру умирающего адмирала, изложенное Тарле: «Войдя в комнату, где лежал адмирал, я нашел у него докторов, тех же, что оставил ночью, и прусского лейб-медика, приехавшего посмотреть на действие своего лекарства. Усов и барон Крюднер снимали портрет; больной дышал и по временам открывал глаза; но около 11 часов дыхание сделалось вдруг сильнее; в комнате воцарилось молчание. Доктора подошли к кровати. «Вот наступает смерть», — громко и внятно сказал Соколов, вероятно не зная, что около меня сидел его племянник П. В. Воеводский… Последние минуты Павла Степановича оканчивались! Больной потянулся первый раз, и дыхание сделалось реже… После нескольких вздохов он снова вытянулся и медленно вздохнул… Умирающий сделал еще конвульсивное движение, еще вздохнул три раза, и никто из присутствующих не заметил его последнего вздоха. Но прошло несколько тяжких мгновений, все взялись за часы, и, когда Соколов громко проговорил: «Скончался», — было 11 часов 7 минут… Герой Наварина, Синопа и Севастополя, этот рыцарь без страха и укоризны, окончил свое славное поприще».

Целые сутки, днем и ночью вокруг гроба толпились матросы, целуя руки адмирала, сменяя друг друга, возвращаясь к гробу сразу же, как только получалась возможность уйти с бастионов. Письмо одной из сестер милосердия восстанавливает перед нами шок от смерти Нахимова. «Во второй комнате стоял его гроб золотой парчи, вокруг много подушек с орденами, в головах три адмиральских флага сгруппированы, а сам он был покрыт тем простреленным и изорванным флагом, который развевался на его корабле в день Синопской битвы. По загорелым щекам моряков, которые стояли на часах, текли слезы. Да и с тех пор я не видела ни одного моряка, который бы не сказал, что с радостью лег бы за него».

Похороны Нахимова запомнились очевидцам навсегда. «Никогда я не буду в силах передать тебе этого глубоко грустного впечатления. Море с грозным и многочисленным флотом наших врагов. Горы с нашими бастионами, где Нахимов бывал беспрестанно, ободряя еще более примером, чем словом. И горы с их батареями, с которых так беспощадно они громят Севастополь и с которых они и теперь могли стрелять прямо в процессию; но они были так любезны, что во все это время не было ни одного выстрела. Представь же себе этот огромный вид, и над всем этим, а особливо над морем, мрачные, тяжелые тучи; только кой-где вверху блистало светлое облако. Заунывная музыка, грустный перезвон колоколов, печально-торжественное пение… Так хоронили моряки своего Синопского героя, так хоронил Севастополь своего неустрашимого защитника».
«Не всякая пуля в лоб», — ответил Нахимов и тут же был смертельно ранен пулей, попавшей в лоб
Смерть Нахимова предопределила сдачу города. После двухдневной массированной бомбардировки, 28 августа 1855 г., французские войска генерала Мак-Магона при поддержке английских и сардинских частей начали решительный штурм Малахова кургана, который закончился взятием господствовавшей над городом высоты. Причем судьбу Малахова кургана решило упорство Мак-Магона, который в ответ на приказание главнокомандующего Пелисье отойти, ответил: «Я остаюсь здесь». Из 18 пошедших на штурм французских генералов было убито 5, а 11 ранено. В ночь на 9 сентября 1855 г., русские войска, взорвав склады и укрепления и разведя за собой понтонный мост, в полном боевом порядке отошли на Северную сторону Севастополя. Через два дня были затоплены остатки черноморского флота.


Николай Пирогов



Н. И. Пирогов с молодых лет отличался верным и самоотверженным служением высоким принципам и идеалам, а его размышления о цели жизни, о долге врача и человека были проникнуты высокой нравственностью, гражданственностью, гуманностью и глубоким чувством патриотизма. Его жизненное кредо определялось в содержании одного из писем жене из осажденного Севастополя: «Мы живем на земле не для себя только, вспомни, что пред нами разыгрывается великая драма, последствия которой отзовутся, может быть, чрез целые столетия; грешно, сложив руки, быть одним только праздным зрителем, кому Бог дал хоть какую-нибудь возможность участвовать в ней… Тому, у кого не остыло еще сердце для высокого и святого, нельзя смотреть на все, что делается вокруг нас, смотреть односторонним эгоистическим взглядом…» [1907].

В октябре 1854 г. Н. И. Пирогов в сопровождении врачей А. Л. Обермиллера, В. С. Сохраничева и фельдшера И. Калашникова выехал в действующую армию. Из 349 огненных дней героической обороны города ученый провел в Крыму 282 дня. Впоследствии, в своём труде «Начала общей военно-полевой хирургии» он писал: «Я никогда не забуду моего первого въезда в Севастополь. Это было в позднюю осень в ноябре 1854 года. Вся дорога от Бахчисарая на протяжении 30 верст была загромождена транспортами раненых, орудий и фуража. Дождь лил, как из ведра, больные и между ними ампутированные лежали по-двое и по-трое на подводе, стонали и дрожали от сырости; и люди и животные едва двигались в грязи по колено; слышались вопли раненых и карканье хищных птиц, и крики измученных погонщиков, и отдаленный гул севастопольских пушек. Поневоле приходилось задуматься о предстоящей судьбе наших больных. Предчувствие было неутешительно. Оно и сбылось» [1950].

Первое знакомство с обстановкой в госпитале и на перевязочных пунктах поразило ученого. Условия были ужасные. Раненые лежали вперемешку с тифозными больными, только что прооперированные рядом с гангренозными. Не хватало буквально всего: и врачей, и перевязочных материалов, и коек. И Пирогов «целых 10 дней почти с утра до вечера должен был оперировать тех, которым операции необходимо было делать после битвы, а с тех пор прошло уже 2−3 недели» [1854].



Перед Николаем Ивановичем вставало множество сложнейших, требующих рационального, неотложного решения проблем, касающихся организации и тактики медицинской службы в конкретных условиях осажденного города. Ученый умел быстро находить главное в самой сложной обстановке. Будучи независимым от госпитального начальства всех рангов, он принялся наводить порядок, проявив себя не только как блестящий хирург, но и талантливый организатор и администратор медико-санитарного обеспечения боевых действий войск. Его заслуга состоит в том, что новым по тому времени видам вооружения и особенностям тактики военных действий в условиях длительной осады города, он сумел найти и противопоставить соответствующие формы организации и тактики военно-медицинской службы. Это дало возможность отечественной медицине выполнить тяжелейшую задачу обеспечения медицинской помощью войск и населения осажденного Севастополя.
Пирогов впервые в мире осуществил сортировку раненых и больных в зависимости от характера и места ранения
Н. И. Пирогов писал: «Я убежден из опыта, что к достижению благих результатов в военно-полевых госпиталях необходима не столько научная хирургия и врачебное искусство, сколько дельная и хорошо учрежденная администрация» [1961]. Он подчеркивал, что никакие, даже самые искусные операции и эффективные способы лечения не дадут результатов, если раненые и больные будут находиться во вредных для здоровья условиях. Впоследствии, в своих трудах по военной медицине он четко сформулировал роль и значение медицинской администрации на войне: «Не медицина, а администрация играет главную роль в деле помощи раненым и больным на театре войны» [1879].

Ученый указывал, что в военное время успехи лечения больше зависят от правильного врачебно-медицинского распоряжения, чем от искусства врачей, и «если врач не предположит себе главной целью, прежде всего, действовать административно, а потом уже врачебно, то он совсем растеряется и ни голова его, ни рука не окажут помощи» [1941].

В период обороны Севастополя Н. И. Пирогов впервые в мире осуществил сортировку раненых и больных в зависимости от характера и места ранения.

Всех поступающих на перевязочный пункт Пирогов делил на пять категорий: 1) безнадежные и смертельно раненые; 2) тяжело и опасно раненые, требующие безотлагательной помощи; 3) тяжело раненые, требующие также неотлагательного, но более предохранительного пособия; 4) раненые, для которых непосредственно хирургическое пособие необходимо только для того, чтобы сделать возможную транспортировку; 5) легко раненые или такие, у которых первое пособие ограничивается наложением легкой повязки или извлечения поверхностно сидящей пули» [1941].

Спустя много лет в своем труде «Отчет о посещении военно-санитарных учреждений в Германии, Лотарингии и Эльзасе в 1870 году» он писал: «Я первый ввел сортировку раненых на севастопольских перевязочных пунктах и уничтожил этим господствующий там хаос. Я горжусь этой заслугой» [1871 ].



Введение сортировки знаменовало собой новый этап в развитии системы оказания помощи раненым, так как позволяло с возможной полнотой использовать наличный врачебный персонал, которого в военное время всегда не хватало, и своевременно оказывать помощь в первую очередь той категории раненых, которые в ней действительно нуждались.

Н. И. Пирогова очень волновала и проблема транспортировки раненых. «Самая ужасная вещь — это недостаток транспортных средств, отчего больные постепенно накопляются в различных местах, должны поневоле оставаться иногда целые дни и ночи на полу без матрацев и без белья и терпеть от перевозки в тряских телегах и по сквернейшей дороге. Смотря на этих несчастных, благодаришь Бога и миришься со всеми лишениями, видя, что есть люди, которые без ропота переносят то, что казалось бы невыносимым для человека» [1950]. В таком положении раненых везли 500 и более верст, и они сотнями гибли в пути. С наступлением зимы многие из них получали тяжелые обморожения.

Николаю Ивановичу стоило больших усилий добиться согласия властей на создание врачебно-транспортных отделений, которые должны были сопровождать раненых. Свои взгляды на организацию эвакуации раненых Н. И. Пирогов подробно изложил в докладных «О транспорте и организации транспортного отделения врачей» и «О состоянии транспорта и госпиталей, лежащих вблизи театра войны в Крыму», которые сыграли очень большую роль в улучшении медицинского обеспечения в период войны.

Многое в первых транспортах было несовершенно. Но все же главная задача — планомерная эвакуация раненых — осуществлялась с успехом. Важно было то, что транспортировка раненых и больных воинов окончательно перешла от интендантов в руки медицинской части.

Одной из выдающихся заслуг ученого в истории военной медицины является внедрение и широкое применение гипсовой повязки на поле боя, как одного из основных средств лечения огнестрельных повреждений кости. «…Гипсовая повязка в первый раз введена мною в военно-госпитальную практику в 1852-м, и в военно-полевую в 1854 годах, наконец,… взяла свое и сделалась необходимою принадлежностью полевой хирургической практики. Я позволю себе думать, что введение мною гипсовой повязки в полевую хирургию, главным образом содействовало и распространению в полевой практике сберегательного лечения» [1879]. Кроме этого она также дала возможность эвакуировать раненых с огнестрельными переломами трубчатых костей и ограничила до минимума ампутации, дававшие огромный процент смертности.

Не меньшим вкладом ученого является применение им, впервые в мире, эфирного наркоза в военно-полевой практике. Н. И. Пирогов писал: «Я первый испытал анестезирование на поле сражений при осаде Салты в Дагестане в 1847 г.» [1944]. Это повлекло за собой облегчение тяжелых страданий и спасение многих тысяч жизней. И совершенно не случайно ученый с гордостью заявлял о приоритете отечественной науки в данном вопросе: «Опередив Европу… нашими действиями показываем всему просвещенному миру неоспоримо благодетельное действие эфирирования над ранеными на поле самой битвы. Мы надеемся, что отныне эфирный прибор будет составлять, точно так же, как и хирургический нож, необходимую принадлежность каждого врача во время его действия на бранном поле» [1847].

В Крымскую войну, за небольшим исключением, ни одна операция не была сделана без хлороформа. «Значительных операций, сделанных в Крыму в течение 12 месяцев с помощью анестезирования, простиралось до 10000 без единого случая смерти» [1944].

По инициативе ученого в Севастополе впервые в истории отечественной и зарубежной медицины на театр военных действий были привлечены сестры милосердия. Большую помощь в этом ему оказала великая княгиня Елена Павловна, отдавшая много сил и времени делу благотворительности. Под её попечительством находились Максимилиановская больница, Повивальный институт, приюты для детей-сирот и беспризорных, бесплатные столовые для больных, школы. Она пользовалась «влиянием на Николая I и Александра II» [1881]. В 1854 г., когда началась осада Севастополя, у Елены Павловны созрел «гигантский план — основать организованную женскую помощь больным и раненым» [1950]. Для реализации своей идеи она нашла в Н. И. Пирогове единомышленника, предложив ему подобрать медицинский персонал и взять на себя управление всем делом. Николай Иванович впоследствии писал, что видел до того женскую службу в госпиталях и больницах, «но ещё нигде не было испробовано посылать женщин на поле битвы» [1950].

В декабре 1855 года ученый оставляет Крым. «Теперь не без чувства гордости вспоминаешь прожитое. Мы, взаправду, имеем право гордиться, что стойко выдержали Крымскую войну, — ее нельзя сравнивать ни с какою другою» [1950], — писал он.

За заслуги в оказании помощи раненым и больным Н. И. Пирогов был награжден орденом Св. Станислава 1-й степени.


Флоренс Найтингейл



Родилась 12 мая 1820 года во Флоренции и получила имя в честь города, в котором она появилась на свет. В юности путешествовала по Европе в сопровождении друзей семьи. В 1849 году посетила Институт диаконис в Кайзерверте (Германия) и возвратилась в Англию с твёрдым намерением стать сестрой милосердия. В 1853 стала управляющей небольшой частной больницей на Харли-стрит в Лондоне.

В октябре 1854 года, в период Крымской кампании, Флоренс вместе с 38 помощницами, среди которых были монахини и сёстры милосердия, отправилась в полевые госпитали сначала в Скутари (Турция), а затем в Крым. Последовательно проводила в жизнь принципы санитарии и ухода за ранеными. В результате менее чем за шесть месяцев смертность в лазаретах снизилась с 42 до 2,2%.

В 1856 году Флоренс на свои деньги поставила на высокой горе в Крыму над Балаклавой большой крест из белого мрамора в память о солдатах, врачах и медсёстрах, погибших в Крымской войне.

Крымская война сделала Флоренс национальной героиней. Вернувшиеся с фронта солдаты рассказывали о ней легенды, называя её «леди со светильником», потому что по ночам с лампой в руках она всегда, как добрый светлый ангел, сама обходила палаты с больными.
Крымская война сделала Флоренс национальной героиней
По возвращении в Англию (1856) Найтингейл было поручено реорганизовать армейскую медицинскую службу. В 1857 году правительство выделило средства на организацию комиссии по проведению в жизнь необходимых реформ. В 1859 году военным министром вновь стал Херберт; с его помощью Найтингейл добилась того, чтобы больницы были оснащены системами вентиляции и канализации; больничный персонал в обязательном порядке проходил необходимую подготовку; в больницах велась строгая статистическая обработка всей информации. Была организована военно-медицинская школа, в армии ве